Святая Марфа Тамбовская

Шорох листьев за окном, осень. В маленькой избушке темно, оплывшая свеча освещает  лицо старенькой монахини склонившейся над псалтирью. Глаза ее закрыты, она чуть слышно шепчет слова священных текстов, которые знает наизусть.
В углу, на широкой скамье, лежит Марфа. Руки ее сложены на груди, взгляд устремлен в потолок, а с губ слетают слова молитвы, которую слышит только она и Бог. Перед взором ее мелькают картины, и из далекого детства и из недавнего прошлого и как-будто Господь погружает ее в те дни, когда она была молода и полна сил.
Вот она девочка десяти лет, стоит перед гробом любимого отца и беззвучно плачет. Пожалуй, только Марфа из всех собравшихся по настоящему ощущает боль утраты. Два брата Сережа и Ванюша еще слишком малы, они и не понимают, почему это папа лег в какой-то ящик и не шевелиться, для них это игра. Пятилетняя сестра Пелагия сидит спокойно на стуле и сосредоточенно рассматривает свои новые туфли. Марфа горячо молится, прося у Бога, чтобы он вернул папу, и, отвечая на ее мольбу, Господь посылает светлого юношу, который входит в комнату вместе с отцом, таким же сияющим и светлым и девочка понимает, что папа не умер, а просто переселился в другое место, туда, где когда-то будем все мы.
Светлый юноша. Она видела его уже второй раз в своей жизни, но знала, что он всегда сопровождает ее, охраняя во всех путях. Первый раз он явился, когда Марфе было четыре года. В то время что-то побуждало ее посреди ночи вставать с постели и со слезами молиться, глядя прямо в огромные глаза Спасителя на иконе. Тогда она забывала, что находится на земле, какая-то спокойная радость охватывала ее, и тепло разливалось по телу. В ту ночь она не сразу заметила удивительное свечение, наполнившее всю ее комнату, а потом вошел юноша в светлых одеждах, который ласково посмотрел на нее и погладил по голове. Няня, думая, что начался пожар, ворвалась в спальню к Марфе, и ангел исчез. Утром мама, выслушав Марфин рассказ, внимательно посмотрела на нее, усадила на колени и сказала: «Ты молись, но ночью вставать не надо». Она всегда слушалась маму и ночью вставать перестала, но с тех пор молитва уже не покидала ее и днем и ночью и во сне и на яву Марфа постоянно молилась.
«Сердце чисто созижди во мне и дух прав обнови во утробе моей» - произнесла старая монахиня слова из псалтири и картинка перед глазами Марфы сменилась. Вот они едут со всем своим семейством в новый город Кирсанов. Путь долог и тяжел, в дороге заболела Пелагия, пришлось месяц прожить у маминой тетки в Керенске. В это время Марфе уже двадцать лет. И вот Кирсанов, город не город, село не село. Развалины старого железоделательного завода, небольшая речушка Пурсовка, маленькие ветхие избушки. Трудно здесь жилось людям, в постоянной нужде и мысли о том, как добыть кусок хлеба, забывали они часто о Боге, ссорились и ругались, завидовали и злословили. И тогда наполнилось сердце Марфы какой-то необыкновенной любовью ко всем этим людям и запала в голову мысль о том, как помочь им, как сделать так, чтобы все были счастливы и славили Бога. Часто ходила она в Никольскую церковь, единственную на весь город. Любила бывать на церковных службах или просто стоять где-нибудь в уголке и молиться. Заметил юную подвижницу священник, стал беседовать с ней, и с удивлением понял, что больше не он говорит, а она, что не ему ее поучать, а у нее многому научиться можно.
Свеча совсем оплыла и стала гаснуть. Монахиня, прервав чтение, зажгла новую и снова продолжила: «Помилуя мя Боже по велицей милости Твоей».
Когда Марфе исполнилось тридцать пять, она попросила у матери отпустить ее в монастырь, та ответила ей: «Чем тебе дом не монастырь, молись, да в церковь ходи, вот тебе и монастырь будет». Марфа всегда слушала маму, и как-то так Господь повел, что стали приходить к ней девицы такого же возраста как она, да и младше, а потом еще и вдовы. Просили совета, молитв. Что-то было в ней такое, что притягивало людей. Может чистый светлый лик, или скромная улыбка, или необыкновенная доброта во взгляде, но скорее твердая вера в Бога, непрекращающееся молитвенное горение перед ним, которое зажигало и других. Вместе они ходили в храм, шили священнические одежды, вышивали воздухи. В трудах и молитвах протекали дни, и незаметно образовалось община сестер объединенных одной целью – служить Богу, и ведомой к этой цели той которую они беззаветно любили, матушкой Марфой.
«Всяк человек ложь есть» - произнесла старая монахиня и умолкла, показалось ей, что Марфа застонала, но все было тихо, только капли дождя ударяли в стекло. Перекрестилась монахиня и продолжила свое неспешное чтение.
Нет, не послышалось монахине, и правда чуть слышно вскрикнула Марфа, когда перед глазами поплыли картины того дня, когда умерла мама. В те дни поняла она, что потеряла не только любимого и очень родного человека, но и духовную руководительницу и наставницу. После ее смерти совсем нелегко стало: разросшаяся община требовала постоянной заботы, и нужно было подумать о будущем ее, какой путь выбрать, как обустроить внутреннюю жизнь сестер. Наслышана была Марфа, что тамбовский владыка Феофил, большой любитель монашеской жизни, не один год переписывался с разными обителями, по крупицам собирая опыт по обустройству монастырей, и даже сам написал единый для всех тамбовских монастырей устав. Отправилась подвижница к нему. В шумном и пыльном Тамбове жила в доме у брата Сергея, ходила почти каждый день на службы в приходскую Архангельскую церковь. Здесь нашла она своего нового духовного наставника, смиренного и мудрого иерея Гавриила, старца лет 80-ти ведущего строго монашеский образ жизни. Он то и посоветовал Марфе, прежде чем идти к владыке, посетить монастыри российские, чтобы посмотреть и изведать, что да как в них. И вот, получив благословение своего аввы, отправилась Марфа в путь. Долгих три года она пребывал вне своей родины. В Сарове беседовала с седовласым игуменом Назарием, возродителем монашеской жизни на Валааме, посетила живущего в лесной пустыньке молодого иеромонаха Серафима, побеседовала со строгим схимонахом Марком. Побывала и в Киево-Печерской лавре, где тайно была пострижена с именем Маргариты.
«Посреде гор пройдут воды» - слова псалмов произнесенных старой монахиней, как порывы ветра развеяли картины прошлого, но тут же перед взором слабеющей Марфы предстали другие: вот она в жарко натопленной кельи тамбовского владыки Феофила, внимательно слушает тихую речь его одобряющую ее намерение основать в Кирсанове девичий монастырь, а потом, вернувшись домой, приступает к обустройству своей небольшой общинки. Но силы уже были не те, и чувствовала она, что зовет Господь к себе, а смерть отца Гавриила еще больше уверила ее в этом. Тогда, стоя на краю его могилы, завещала похоронить себя рядом. После похорон духовника, вот таким же промозглым осенним вечером, Марфа возвращалась домой. Кибитка, покачиваясь и перескакивая из колеи в колею, медленно продвигалась к Кирсанову. К ночи добрались до города. Ямщик дремал сидя на облучке, а она вдруг увидела зарево над городом, и как будто разверзлись небеса и все события на многие десятилетия вперед предстали перед ней, и открылось то, что будет и потом будет еще после всего. Ужаснулась ли? Нет. На все Божья воля. Утром позвала всех сестер, объявила им о своей скором уходе, благословила иконой Тихвинской Божией Матери и сказала: «Не плачьте, сестры! Когда будет у вас монастырь, то и я по воле Божией, буду жить с вами, если не телом, то духом. Умоляю вас, не оставляйте правил послушания и любите друг друга. Почитайте вашу начальницу, как мать, и помогайте ей молитвами и трудами. В труде будьте терпеливы и призывайте на помощь Пресвятую Богородицу: Она ваша покровительница».
Старая монахиня закончила читать последнюю кафизму и замолчала, свеча потухла, утомившаяся монахиня склонила было в полудреме голову на грудь, но неяркое все более усилившееся свечение, а затем и необыкновенное благоухание распространившееся по всей комнате разбудило ее. Над Марфой, преклонив голову, стоял ангел. Он подал подвижнице ветвь и она, протянув руку, взяла ее. Тотчас лик ее осветился радостью, и подвижница испустила дух. Юноша исчез, но еще долго в воздухе разливалось благоухание, и невидимый хор пел «Богородице Дево, радуйся».

Лёвин О. Ю., сентябрь-октябрь 2005 г.