А-гыть! Глава 8

Думаю, имеет смысл упомянуть о Нелли Григорьевне.

Этот отдельный боевой отряд, как иногда ласково называл её Данилыч, конечно же и в пионерском лагере не сидел без дела.

После обеда курсанты не ходили на реку и попадали в цепкие руки заведующей Домом культуры. И не они одни. Весь лагерь включался в мероприятия, придуманные и затеянные этой активной женщиной. В том числе и воспитатели.

Нелли умела создать соревновательный процесс из любой ерунды: чтения стихов, рисования стенгазет и на асфальте, разгадывания бесчисленных шарад, эстафет на свежем воздухе, приёма пищи, сбора мусора, пения сочинённых самостоятельно частушек, игр с мячом и без, танцев при свете прожектора. Всего и не упомнишь. Но общая картина, думаю, понятна. Покоя не было никому.

Впрочем, никому этот покой и не был нужен. Послеобеденного времени все ждали с особым настроем. Что ещё придумает их любимый массовик-затейник?

Самым активным и жизнерадостным участником всех мероприятий был, как вы уже, безусловно, догадались, Андрей Данилыч. Он готов был не только плясать под дудку этой женщины, но и стать непосредственно самой дудкой. В самом возвышенном смысле этого выражения.

Соревнования проходили между отрядами лагеря, и «Бригантина» постоянно боролась за первые места. И не только потому, что победитель получал приз – корзинку свежих пирожков к ужину, или коробку печенья, или пакет конфет. Главное, что курсантов заводил Данилыч. Он первым бросался на амбразуру фантазии Нелли Григорьевны. А уже потом все остальные.

В этом июне, благодаря неистощимой на придумки женщине, проявились многие скрытые таланты мальчишек и девчонок. Кто-то вдруг понял, что умеет петь, кто-то – танцевать, кто-то – рисовать, а кто-то – немного сочинять стихи.

А Андрей Данилыч окончательно убедился, что втрескался в Нелли. Его не останавливало даже её замужество и отстранённость объекта его воздыханий. Впрочем, что может остановить морского волка? Только его стеснительность и нерешительность.

Эта тема постоянно обсуждалась курсантами во время тихого часа. Все болели за Данилыча, и не меньше, чем за киевское «Динамо». В победе и командира, и футбольной команды никто из мальчишек не сомневался. И помешать, по общему мнению, не могли ни её муж, ни московский «Спартак».

*** 

Но главным, конечно, было то, что к концу лагерной смены, осторожно и затаив от восторга дыхание, курсанты начали спускать шлюпки на воду.

Они не текли!

Данилыч и Доныч, закатав штаны выше колен, ходили вдоль берега по мелководью и чуть ли не нюхали ялы, ощупывая каждый сантиметр. Удовлетворённо хмыкая и загадочно улыбаясь.

Теперь настала очередь подгонки вёсел. Их надо было уравновесить. В широких рукоятях Николенко засверливал дрелью отверстия и заливал в них растопленный свинец, количество которого определял перед этим Давид Доныч. От точности процедуры зависело, насколько легким весло будет в управлении при гребле.

Вскоре курсантам предстояло убедиться в том, насколько правы были их преподаватели.

*** 

Это уже были не игрушки. Настоящие четырёхвесельные ялы, из комплектации кораблей Черноморского флота. И не менее настоящие, тяжеленные вёсла, которыми гребли когда-то взрослые сильные моряки.

Когда тщедушный Лёва впервые попробовал поднять весло для пробного гребка, оно чуть не выбросило его за борт.

Второй экипаж расселся в шлюпке так, как решил Юрка. Штейна посадили сзади и справа, за капитаном. Слева, чуть впереди расположился Вовчик. Это – парочка баковых. Перед ним – Паша. Он, как и Юрка, загребные. Все гребцы, как и полагается, спиной к направлению движения. На корме – с румпелем в руке важный Антоша.

– Командуй, – сказал ему капитан.

– Раз, два! – тут же заорал Шнобель.

– А в лоб? – спокойно предложил Юрка. – Размеренней ори. Рааааааз, вдохнул глубоко, двааа! Как тебя Данилыч учил? На «раз» мы должны успеть занести вёсла, опустить их в воду, а на «два» – сделать гребок. Где ты видишь автоматы или пулемёты? Не торопись, а то по прозвищу получишь.

И началось. Мало того, что каждый сражался со своим веслом, так ещё и борьба шла на  бортах.

Все четверо поднимали вёсла в своём режиме, они сталкивались в воздухе и воде, выскакивая от ударов из рук. Шлюпка крутилась на месте, пытаясь плыть одновременно в четырёх направлениях. Да ещё Антоша добавлял веселья, энергично крутя руль то влево, то вправо.

– Бросить вёсла! – заорал Юрка.

Все с удовольствием выполнили команду. Руки гудели и не слушались. Спины тоже. Второй экипаж оглянулся, чтобы убедиться, что над ним смеются все вокруг.

Но другим командам было не до них. Везде была аналогичная картина. Кто-то даже с расстройства выкинул в реку своего рулевого. Шнобель, увидев это, крепче схватился за борт.

Данилыч и Доныч стояли на берегу и подбадривали курсантов.

– Давай, давай! – кричал Фейгин неожиданно мощным голосом.

– Всё хорошо, ребятки! – вторил ему Николенко.

Ох, и хорошо же было! Начали постепенно привыкать к ритму гребли, одновременно по команде рулевых занося вёсла вверх и назад. Физическая подготовка была разная, и после трёх-пяти минут снова начинался разнобой. Но теперь уже потому, что более слабые члены экипажей элементарно переставали справляться с нагрузками.

Да и грести не умели. Лопасть весла надо было опускать в реку только наполовину. Тогда сопротивление воды при гребке было минимальным. Но многие, переставая соображать от усталости, опускали вёсла, как ложки в кастрюлю с супом. Типа, пытаясь достать до дна и выловить что-нибудь самое вкусненькое.

Вот тут-то и ощущалась разница. Доставать ложку с разварившимся кусочком мяса гораздо приятнее, чем огромное весло с глубины.

Лёва грешил этим довольно долго. Пока он боролся с веслом, никак не желавшим вернуться на свет божий, остальные члены экипажа делали по два гребка. И шлюпка успевала развернуться. Вовчик и Паша слева работали слаженно, а капитан в одиночку не мог противостоять их напору.

Но Штейна терпели. То Антоша исправлял ситуацию, поворачивая руль, то Вовчик пережидал, подняв весло, пока Лёва снова не войдёт в ритм.

Так из компании друзей рождалась команда.


(продолжение следует)