Архив проекта 2011
Конкурс «Следи за рукой»
Оглавление
1. taya. Шампаньмность!
2. Логран. Исход
3. Логран. Привычка
4. Логран. * * *
5. Логран. Обман
6. Логран. Педали
7. Логран. Автоутро
8. Логран. Морфология
9. Логран. Соседи
10. Логран. Распальцовка
11. Логран. Пьяные рукава
12. soev. Остановиться
13. soev. Любовь
14. soev. Дети
15. jimslade. Дорога из желтого кирпича
16. Б.Суросевов. Нальчики 10.1
17. Ggrafoman. Напоминание деду Морозу
18. miron. А ты моя
19. Ggrafoman. Аттицизм
20. Нервный человек. Бес погоды
21. Нервный человек. Главный дождь
22. Нервный человек. Я остановил утро
23. DocZombie. Сливочное мороженое
24. DocZombie. Как умирали Элвисы
25. Ggrafoman. Дух Долины пришельцев
26. Ggrafoman. Молчание
27. Гурген Баренц. * * *
28. Гурген Баренц. Мы и они
29. Гурген Баренц. * * *
30. Гурген Баренц. Когда я был маленьким мальчиком...
31. Гурген Баренц. * * *
32. Гурген Баренц. Поэты и тираны
33. Гурген Баренц. * * *
34. Гурген Баренц. Души убийц и убитых...
35. Гурген Баренц. * * *
36. Гурген Баренц. Пена и революция
37. Уморин. Дракон
38. Уморин. Ангел
39. Лжевиталик. Динамить
40. Роза Сергеева. Моё желание
41. Ветеран Секса. Весна
42. Всеволод Дуб. Звонок Из ФСБ
43. Владислав Кураш. Серебряная пуля
44. sauni. Жизнь Жёлтого Листа
45. Лжевиталик. Победим
46. Лжевиталик. Старт
47. nowers. ***
48. 2brata. Так широки
49. Виталий Подошва. Солнце светит хорошо
50. smaga. Происшествие на седьмом балконе
51. smaga. Примета
52. smaga. 2 мочалки
53. Игорь Лесс. Гайятта. Вне конкурса
54. Игорь Лесс. Дорогая. Вне конкурса
55. Игорь Лесс. Черные розы. Вне конкурса
56. Игорь Лесс. Жанр "Эротика". Вне конкурса
57. Игорь Лесс. Девушка и тигр. Вне конкурса
taya
Шампаньмность!
Истина – в пузырьках!
В танцах алкогольной пены.
В сладости шоколада – вульгарно!
А можно и вовсе – в безумии бутерброда с селедкой
Все неважно, все – истина
Вернее, ее преддверие
А что же там, за дверью у нас?
А там нас дожидаются губы ласковые,
Пальцы жадные, стоны обморочные.
И, как заключительные этап,
Вдумчивое икание на пару с агонией.
Логран
Исход
Ты с ним томишься, как от жажды,
Вновь повторяя дней кино,
Я разлюбил тебя однажды,
С тобой мне быть не суждено.
Твое присутствие пьянило,
Но сон страстей уж не со мной,
Чужой любви опять светило
Манит меня пустой игрой.
Иду на встречу, как впервые,
И пульс души забыл покой,
Он расправляет вековые
Крыла надежды за спиной.
Логран
Привычка
Нет ощущения целости мира
Громкое утро скребется в окно,
Не сотворяя из кофе кумира,
Падаю в восемь на черное дно.
Редкой беседы сигарные фразы
Тают в твоих беспомадных губах,
И беспорядочный быта маразм
Тихо таится в твоих волосах.
Не изменяя привычкам и стилю,
Вновь я нацелился в спеющий день,
Вновь я себя в него с жадностью вылью
К вечеру вновь все меняя на лень.
Логран
* * *
В волосах полуночного света,
Я с тобой воюю, не кричи!
Знаю точно, я – не этот,
И тебя, меня не приручить
Опрокину лик промеж кровати,
Расплескаю тело в темноте,
Ты не скажет – на сегодня хватит,
Чуть дика, в дежурной наготе.
Я приближусь, может что-то скажет,
Твой и без того покорный рот,
И победно мое тело ляжет,
Открывая твой так нужный грот.
Логран
Обман
Амур в эфире цель искал,
Чесались его стрелы,
На след добычи он напал:
Внизу таилось тело.
Он лук привычно натянул,
Прицелился умело,
Примерил взором и пальнул,
Туда, где видел тело.
Стрела в том деле знает толк,
Умело в цель стремится,
И хоть таких тел будет полк,
Стрельбой он насладится.
Но что же там, помилуй бог!
Он смотрит вниз – беда,
Торчит стрела повыше ног
Пониже, чем спина.
В любой работе есть просчет,
Не все достигнет цели,
Не каждый жопу узнает,
Коль сердце в ней узрели.
Логран
Педали
Когда так тяжко сознавать,
Что многого не дали,
Ты лучше с ****ью лезь в кровать
Или крути педали.
Обманет друг, предаст жена,
Иль случай даст по харе ,
Поверь есть истина одна –
Крути свои педали.
Пусть мир увидишь ты любой,
Привычки б то не знали,
Поверишь, ты теперь герой,
Легко крутить педали.
Всю жизнь переверни вверх дном,
Стань жестким, крепче стали,
Но помни, все вокруг – кино,
И что теперь? Крути педали!
Логран
Автоутро
Будильник признак жизни дал,
Рассвет в окно крадется,
На кухне чайник дал сигнал, -
Пора от сна умыться.
Пора опять мне в жизнь нырять,
Пора во взглядах рыться,
Себя, не зная, удивлять.
Что бы в других родиться.
Логран
Морфология
Он в жизни знает: я – не я,
Такой тяжелый случай,
И верит, жизни колея,
Его раздумьем мучит.
Сидит, он мыслями одет,
И нет ему покоя,
Лишь отвлекает туалет,
Как дверь его откроет.
Он там наедине с собой,
И жизнь его забыла,
Вот-вот родится в нем герой,
Как говорят, без мыла … .
Но снова жизнь его найдет,
Чтобы раздумьем мучить,
А он мгновенье украдет –
Такой тяжелый случай.
Логран
Соседи
На затылке у жизни сидели два вша.
Один был Ленин, другой – Левша.
Каждый с тенью своей говорил,
Каждый верил, что сосед – дебил.
Пришла к ним смерть с ножницами, курить,
Только не о чем им с ней говорить.
Каждый верил, что знает правды нутро,
Волос погиб, не принявши добро.
Много новых волос там порастет.
Каждый поверит, что сосед – идиот.
Только стричь ножницам все равно,
Может это и есть правды нутро.
Логран
Распальцовка
У кур всего лишь пальца три
На крыльях ей привычных,
И fuck you может сотворить,
Или писать отлично.
Держать вина бокал, куря,
Или чесать затылок,
И что-то кистью вытворять,
Или искать обмылок.
Держать на митинге плакат,
Иль в тишине лаская,
Взирать на розовый закат
Чтоб вместе с ним растаять.
На все способны пальца три,
Кому им с ним тягаться,
И лишь крылами, чтоб парить,
Не суждено им статься.
Логран
Пьяные рукава
Слепой ли модой насладиться,
Или отдать себя мехам,
Или в лекалах измениться,
Чтоб повод дать судить врагам.
А может быть слугой скафандра.
Чтоб ему в космосе служить,
Или как в песне «Алехандро»,
Меняться, славою кутить.
Все им подвластно, были б руки,
Что их наполнят существом,
Чтоб не шаталися от скуки
Под проленившим сквозняком.
Ведь в лени этой, как в запое,
Есть только моль и пыльный стыд,
А вот когда их будет трое,
Тогда им трезвость не грозит.
Будьте всегда руками пьяны,
Летите с ними в унисон,
А все трусливые изъяны
Скрывает только Паркинсон.
Soev
Остановиться
Остановиться в лете.
Почувствовать запах без времени мига.
Так может лишь книга.
А может – бесчувственны судеб советы.
Себя лишь услышав
Однажды поверь.
Вот лето,
И – дверь.
Откроем. Вино. И любви через край.
И нечего делать,
Лишь счастье и тел наслажденья
Не нужно движенья.
Лишь лето
И тени ушедших планет.
Поедем и купим билеты
В обратный рассвет.
Soev
Любовь
Погода трепещет, и счастье в лучах неизбежно.
Не надо друг друга искать. Давно мы нашли.
Мы найдены – шпалы, и рельсы, пути
С солнце играет сознанием нежно.
Не надо – прости, не надо – прощай, всё – просто.
Так будет всегда, покуда не встанет Земля.
Но этот момент даже лучше – для роста,
Для старта, для финиша, для корабля.
Soev
Дети
В светлой поступи времени
Мы
Кто-то встал, кто-то лег
Человек – и трава, и цветы
Только книга его, пролетая горами
И долами, и реками знойно
Поёт
То что было еще до людей
Не открыто
На слоях поколений
Лишь тень и сомнений отчет.
Но случится, придёт человек.
Имя будет лучиться в капсоке.
И начнется другой переменчивый век
Он откроет запоры
Остроги
И окажется, дно океана расписано знаньем.
Может счастье
Может – гибель всего,
Иль попроще – умам наказанье.
Но пока мы не знаем,
Мы просто – на лоне земли воробьи,
Перья, пух
Мы взлетаем лишь в гаджетах
И – на деньги лишь нюх…
Ожидаем….
Jimslade
Дорога из желтого кирпича
Лет пять назад некому чудаку, представителю городской власти, взбрела в голову мысль выложить центральную улицу города желтым кирпичом. Сказано - сделано. Но на этом он не остановился. Следующим распоряжением было продлить улицу в обе стороны, да так, чтобы пересекала она весь город. Деньги на строительство дороги выделены были немалые, городским бюджетом здесь не обошлось. Власть имущий чудак человеком был небедным, а идея в голову ему засела крепко. И пошло строительство форсированными темпами в несколько смен. Дома на намеченном пути сносились, что естественно вызывало протесты. Но длились они недолго, домовладельцам быстро разъясняли, что командуют парадом здесь вовсе не они, и легко от них откупались. Так дорога пресекла весь город, и продолжала, согласно планам по будущему смещению городской черты, становиться все длиннее и длиннее и за его пределами. Пока в один прекрасный весенний день полоумного организатора строительства не приложили в подворотне по голове кирпичом. Не желтым, обычным. И насмерть.
И вот однажды весной, ровно в полдень, я вышел на дорогу из желтого кирпича и уверенно зашагал на восток. Где-то там, в конце недостроенной дороги, недавно построили воскресную школу, и я был переполнен решимости туда попасть.
И я медленно, но уверенно, шагал своей цели, ничто и никто не могло меня остановить. Даже сумасшедшая баба из секты христопродавцев. Кто не знает - это такая секта, члены которой делают статуэтки, изображающие Иисуса Христа, и живут за счет торговле оными. Так вот, эта сектантка едва не проломила мне череп чугунной статуэткой Господа нашего, на редкость неудачно выполненной, стоит сказать. Но у меня всегда была хорошая реакция, так что все обошлось.
В основном же приключений не было. Я шел неспешно, вертя головой по сторонам. Пейзаж по мере отдаления от центра и приближения к окраине менялся. Золотые купола церквей и стоэтажные башни торговых центров сменялись неказистыми домиками с соломенными крышами. Попадалось все меньше "кадиллаков" и "роллс-ройсов", они сменялись запряженными лошадьми каретами, а затем и повозками на воловьей тяге. В конце концов, я достиг окраины города и вошел в лес. Кроме того складывалось впечатление, что я вхожу в другой климатический пояс. Становилось все теплее и теплее, в конце концов я сбросил большую часть тяжелой верхней одежды и почувствовал себя с непривычки просто таки раком, сбросившим панцирь. Но в любом случае, это было значительно лучше, чем мерзнуть.
Последним, встреченным мной оплотом урбанистической цивилизации был киоск на опушке. Впрочем, в нем ничего не продавалось. Я сначала не поверил: казалось бы, зачем нужен вообще киоск, в котором ничего не продается? Но после того, как я спросил у продавца "что у Вас есть?", а тот ответил "ничего", я в этом окончательно убедился.
***
Минуя леса и поля, три дня шагал я по дороге, ночуя на обочине и питаясь плодами периодически попадающихся на пути фруктовых деревьев. На четвертый день я подошел к воротам, ведущим на территорию воскресной школы. В нескольких метрах от ограждающего школьные земли забора я обнаружил придорожную закусочную. Это было весьма кстати - мне изрядно хотелось выпить.
Я вошел, приметил единственное свободное место у стойки и, заняв его, заказал стаканчик рома.
- Как идут дела у школы? - Поинтересовался я у бармена, принимая из его рук стакан и делая добрый глоток.
- Учащихся все больше, - с довольной улыбкой ответил бармен. - А, соответственно, растет и моя клиентура.
Спокойно допить не удалось. Пришлось уступить место типу, передвигающемуся при помощи костылей. Хорошо, что я вовремя его заметил. Здесь на этот счет строгие правила. Если не уступаешь место человеку, у которого проблемы с ногами, тебя отправляют в школу хороших манер. Прослушав там курс лекций, ты впредь всегда уступаешь место хромым. Кроме того, если рядом оказываются слепые, ты вынужден уступить им свои глаза.
Я допиваю стоя, расплачиваюсь с барменом и покидаю помещение. Я продолжаю свой путь, минуя толпу, собравшуюся вокруг холма.
На холме стоит человек с пистолетом в руке, почитающийся местными за пророка. Он хочет застрелиться, а его почитатели протестуют. Много лет этот человек смиренно терпел поклонение своей персоне. Ему не давали покоя, падали перед ним на колени, хватали руками, молили о спасении души. И вот, однажды кто-то из фанатиков в порыве религиозного экстаза оторвал ему ухо. Это переполнило чашу терпения.
- Ну, как же я буду жить без уха?!! - Кричит несчастный.
- Не покидай нас, мессия! - Ревет толпа.
Но у меня нет времени наблюдать это безумие. Не за горами то время, когда я буду мирно засыпать под шум дождя, а утром обнаружу, что начался новый Всемирный Потоп. И пока этого не произошло, я должен успеть добраться до воскресной школы. Там учат воскресать.
Б.Суросевов
Нальчики 10.1
Письма по соседству с пустотой идут железной дороги крючковатой дугой.
В загогулине счастье, но нет ее. Потому – лишь прямая. Абзац, отступ, опасность.
Говорилось: стой, опасная зона, работа мозга. Говорилось, и вода унесла слов прыть,
Пыль маленьких солнц, растущих на огородах сознания. Это – Нальчики-10. Это начало.
Ggrafoman
Напоминание деду Морозу
Здравствуй Дедушка Мороз. И не в шутку, а всерьёз
Я напомню про подарки, чтоб под ёлку нам принёс
Просыпайся и по списку упаковывай мешок
Что кому, мне налом в Евро, не забыл ли ты, дружок?
Miron
А ты моя
Весна пришла, ждет обновления.
Деревья соками полны.
Любуюсь неба отражением.
Оно полно голубизны.
А я не парюсь, что не видно мне,
Как зелень бьется из-под мглы.
С тобой, любимая, хорошая,
Мне пофиг дальтонизма сны.
Возьму тебя сейчас я за руку,
Скажу хорошие слова.
Обнимешь голову бедовую,
Шепнешь мне нежно: Да, лишь ты!
Весну мы встретим неразлучною,
Влюбленной парочкой и вот –
К нам солнце яркою звездою вдруг
Под ноги жарко упадет.
Ggrafoman
Аттицизм
Аттицизм [гр. Attikismos] – утончённость и образность речи, которые были свойственны жителям Аттики (в древней Греции), гл. обр. афинянам, в лучшую пору развития их культуры.
(словарь иностранных слов, Москва - 1954)
работа:
О демократия, восьмое чудо света
Ты явь? Иль сниться мне всё это?
Благоволю тебя, моя лихая мать
Без наказанья грабить, воровать
Мошенничать и взятки раздавать
Тобой научен. Ты - моя монета
Сверкаешь позолотой беспрестанно
Чеканный профиль твой желанный
Затмил мне заповеди Нового Завета.
За волю вольную тебя благодарю
Встав на колени, руки к небу вознеся
Твой сын, забыв про всё и вся
Тебе я песнь пою. О, Алилуйя!
Мне больше не о чем мечтать
Воистину, обретши я благодать
От жизни этой боле не прошу я.
С тобой, смешно мне таинство небес
Живи в веках, о чудо из чудес!
Нервный человек
Бес погоды
Бес погоды
Зимняя спячка важна для людей
Скоро отменят
Жизнь
Будет течь елей
А ты держись
Снимут кожу, скажут
Так и было
Властям всё равно
Что ты балерина
А что педрило
Лишь бы доился
Работал, молчал
Сходил на концерт
Бони М – мочалка
10 пенсионных составов
Братва завозят
Кто там поёт
Кто там слово елозит
Откуда их взяли
Лучше б дали по банану
Лучше б молчали
А впрочем до лампочки
Мы и сами
Мы и сами
Обезьяны
Я не болею
За наших
Потому что Аршавин
Халявит
Пусть выиграют хачики
Это достойно
Они тоже умеют
С мячиком
Бегать по полю
Вольно
И жизнь продолжается
Бес погоды
Люди надеются
Маются
Что закончатся невзгоды
А они не закончатся
Никогда
Это такая страна
Тут постоянно обман
Обман до дна
Но выезжать
Я не буду
Не парьтесь
Буду читать свой рэп
И разбрасывать пальцы
А когда надоем
Меня повяжут
А может увезут
Это как карта ляжет
Может буду милым
Кому-то
Может меня
Вообще не найдут
Нервный человек
Главный дождь
Главный дождь
Идёт
Ты слышишь
Он сам прячется
Под зонтов
У него свой дождь
А я с тобой
Мы вирусы
Мы прячемся от президента
А он нас ищет
У него с собой
Нож и веревка
Нож и веревка
Главный дождь
Идёт в свою сторону
А мы с тобой
Идём в другую
Нам надо поскорее
Набрать дистанцию
Во много много
Много километров
Лучше парсек
Чтобы не видеть
Ни солнца
Ни планет
Тогда он нас не найдет
Но если мы уйдем
Уйдем сейчас
Это будет побег
И останутся другие
И он к ним придёт
С ножом и веревкой
И под звон
Главного дождя
Будет литься новая река
Кровавая река
И все будет делать
Вид
Что это не происходит
И будут радоваться
И слушать рекламу
Под звон
Главного дождя
Нервный человек
Я остановил утро
Я остановил утро.
Я остановил вечер.
Лица темных улиц брутальны.
Лица продавщиц как молекулы.
Кант был не прав.
Но никто не докажет.
Все будут молчать.
Все будут делать вид
Что меня не существует
В природу.
Я одиночка, но я в каждом из вас.
Потому что я – эритроцит,
В моих венах течет мироздание,
Вы слышите его голос
Через мою кровь.
Но вам не обязательно
Всё это знать.
Существует предельный автоматизм мира,
И его право
И его правительство
Когда-нибудь будет
Низложено.
Моё слово
Моё слово.
Послушай, не спеши.
Присядь.
Слишком мало теперь
Для души.
Только суши
Его едят с ветерком
Как уши
Едят голоса
И мысли
Тайком
Слишком много
Спешить
Бежать
Слишком много грешить
Ломать
Всех женщин
Не перелопатить
Всех цветов
Не сорвать
Не сорвать
Мое слово
Комон, ё
Я скажу
Ты слушай, не перебивай
Моё слово
Оно основное
Вторь мне
Давай, давай
Я буду рупором
Для избранных
Время такое
Я буду ступором
Глупым кажется
Что слово – немое.
DocZombie
Сливочное мороженое
Инструкция.
Перед вами инструкция по сборке № 16/3. Перед сборкой вы должно ознакомиться со всеми пунктами инструкции и неукоснительно им следовать. Если комиссия обнаружит неисправность в устройстве, вызванную нарушением пунктов инструкции, на основании протокола приема-передачи вы должны будете устранить неисправность собственными средствами.
Выражаем благодарность за сотрудничество.
- Доктор, в последние дни мне стало хуже.
Парень, с тонким шрамом на нижней губе, сжал подлокотник кресла и посмотрел на своего психиатра. Тот погладил родинку на виске – жест-паразит, означающий, что психиатр в раздумьях.
- Я пил таблетки, док, все, как вы прописали. Я сделал томограмму, я прошел все процедуры. И все равно, мне хуже.
- Что на этот раз, Андрей? Посещают галлюцинации? – доктор лениво открыл карточку пациента и пролистал до последней страницы,- не покидает чувство беспокойства?
- Я объясню,- парень сорвался с места и раскидал по столу кучу цветных фотографий,- Это мое прошлое, док. Видите, здесь я на Черном Море, отдыхаю с родителями. А вот здесь,- Андрей провел пальцем по матовой поверхности снимка,- мы с подружкой стоим напротив нашего отеля, в Анталии. Она жует попкорн, а я ем сливочное мороженое.
На фотокарточке стояли двое – молодой парень в одних плавках, со счастливой улыбкой на устах, и девушка – юное создание, навязчиво поглощающее попкорн из бумажного пакета.
- Я ненавижу сливочное мороженое, док,- парень закусил губу,- и всегда ненавидел. А еще, я никогда никуда отсюда не уезжал. То есть, я не помню, чтобы я куда-то уезжал. Моя девчонка иногда вспоминает, как мы классно отдохнули в Анталии, только этого не было. Я не помню ни Черного моря, ни этой долбанной Турции, ни Германии, куда мы ездили на выходные, ни Англии – мы, якобы, отдыхали там неделю. Я не могу прогнать ощущение, что вот это все,- парень постучал ногтем по фотографиям,- это не мое прошлое, а чье-то чужое. Что со мной, док?
Психиатр отложил карточку в сторону
- Обострение биполярного аффективного расстройства вкупе с прогрессирующей паранойей. Твоя депрессия – всего лишь продукт этого обострения, переход в депрессивный период. Я прописал тебе кое-какие сильные антидепрессанты. Пропьешь курс – встанешь на ноги.
Андрей вырвал из рук врача рецепт и кивнул на прощание. А когда вышел, смял бумажку, выбросил в мусорное ведро и прошептал про себя,-
- Нет у меня депрессии, док.
Пункт первый.
Перед вами шесть вакуумных ящиков с деталями. В первой находится Панель управления. Достаньте её, снимите полиэтиленовую пленку и по необходимости тщательно проверьте все проемы и выемки на наличие поролоновых крошек. Затем, подключите Панель к штатному компьютеру и проверьте центральный процессор на работоспособность. Тщательно вытрите Панель управления спиртовым раствором (идет в комплекте) и, если в вашей комплектации звуковая карта и система ввода данных идут отдельно, вставьте их в соответствующие пазухи. Протрите контакты и уберите Панель управления в морозильную камеру.
Первый этап пройден. Выражаем благодарность за сотрудничество.
Парень все еще не верил, что он сумасшедший. Он столкнулся на улице со своей девушкой – она спешила на обед в свой любимый кафетерий,- схватил её за руку и отвел в сторону. Достал фотографию, где они вместе бегут по темнеющему песку атлантического пляжа, и спросил,-
- Маша, любимая, скажи, ты помнишь эту поездку?
Она удивленно подняла левую бровь,-
- Конечно. Это было два года назад, ты тогда сказал, что никогда не видел такого заката.
Андрей схватился за голову и сполз на грязный асфальт,-
- Этого не было. Я не помню. Как мы познакомились?
Маша сжала губы,-
- Ты говорил, что никогда не забудешь. Мы встретились на выставке современного искусства, вообще-то, и ты тогда все уши прожужжал мне этим модным граффити. Всего каких-то три года назад – не думала я, что ты так быстро забудешь.
Девушка демонстративно отвернулась и зашагала в сторону кафетерия. Ни с того ни с сего заболела голова, и парень стиснул голову руками. Провел большим пальцем по шраму.
- Что-то шрам сегодня особенно болит.
Андрей вдруг подумал, что зря он начал истерику. У всех бывают моменты, когда ты разочаровываешься в прожитой жизни и пытаешься отказаться от всего, что тебя с ней соединяет. И в редких случаях мозг идет на уступки, и ставит блокировку на воспоминания, и тогда ты в прямом смысле теряешь свое прошлое.
- Маша, стой!
Парень кинулся вслед за девушкой. Ломанулся через дорогу не глядя и, когда капот огромного тяжеловоза врезался в него, он даже не успел подумать о несбывшихся надеждах.
Пункт второй.
В самом большом ящике находится корпус – проверьте, поставляется ли в данной комплектации двигатель. Если нет, срочно свяжитесь со службой поддержки. Если же двигатель идет в комплекте, срочно достаньте его, протестируйте на штатном компьютере и уберите в морозильную камеру.
Корпус тщательно вытрите спиртовым раствором, проверьте, все ли на месте контакты. Пропустите корпус через рентген (вскрывать заводскую оболочку не рекомендуется) и проверьте на наличие основных механизмов и систем. Продуйте систему воздуховода специальным насосом (поставляется в комплекте) и уберите корпус в морозильную камеру.
Второй этап пройден. Выражаем благодарность за сотрудничество.
- Доброе утро, Сережа,- промурлыкала девушка на ухо психиатру. Он поежился, поцеловал жену и встал. Почистил зубы и попил кофе, а в оставшееся время начал разбирать карточки пациентов.
Их было чертовски много, этих карточек. Чтобы не тратить понапрасну время, он решил пробежать по тем пациентам, которым было назначено на сегодня.
- Хочешь, расскажу кое-что интересное? – крикнул доктор, и жена вошла в его кабинет, ласково обняла и согласно кивнула.
- Андрей Марков, 32 года, приходит каждую неделю с очередным бредом. То у него мания преследования, то – мания величия, а позавчера пришел ко мне на прием, выложил фотографии и начал плести про то, что его прошлое – это как бы не его прошлое. Я прописал ему Ципралекс и Ципрамил – как считаешь, поможет?
Девушка пожала плечами.
- И все-таки интереснейший случай,- вздохнул доктор и начал собираться. Накинул на плечи пальто, убрал бумаги в кейс и направился к двери. Девушка встретила его на выходе – она лизала сливочное мороженое. Психиатр с отвращением посмотрел на вафельный стаканчик, поцеловал девушку и ушел.
Пункт третий.
В двух самых маленьких ящиках находятся манипуляторы – достаньте их и снимите полиэтиленовую пленку. Проверьте заводскую упаковку на наличие разрывов. Достаньте пакет с защитными пластинами и тщательно закрепите их на каждый манипулятор. Подсоедините манипуляторы к штатному компьютеру и протестируйте в местах сгибов. До того, как вы будете использовать манипуляторы, вы должны тщательно проверить все шарниры – хорошо ли сгибаются, плотно ли подогнаны. Если все соответствует нормам правительственного стандарта, можете убирать манипуляторы в морозильную камеру.
Третий этап завершен. Выражаем благодарность за сотрудничество.
- Здравствуйте, Андрей,- доктор пожал руку вошедшему и пригласил садиться,- как ваши дела?
Мужчина пожал плечами.
- Нормально. Начал пить ваши таблетки, и все как рукой сняло. Мне продолжать курс?
Психиатр кивнул и начеркал несколько фраз в карточке.
- Ну что, не мучают больше кошмары о потерянном прошлом? Помните, как ездили на Черное море, как отдыхали в Турции?
Мужчина улыбнулся и довольно кивнул.
- А я вот никогда не был в Турции,- вздохнул врач и побледнел,- нет, погодите. Я был. Два года назад мы отдыхали с моей девушкой, бегали по темнеющему в предзакатных лучах солнца, песку. И я сказал, что такого заката не видел нигде и никогда.
Доктор дотронулся до шрама на нижней губе. Посмотрел на себя в зеркало и спросил,- а не слишком ли я молод, чтобы быть врачом?
В зеркале отразилось лицо двадцатитрехлетнего парня.
- Я был тобой, до позавчера. А вчера меня, кажется, вообще не существовало,- сказал он пациенту, который испуганно схватился за родинку на виске,- Я начал понимать, когда сегодня испытал отвращение к этому чертовому сливочному мороженому.
Андрей испуганно отшатнулся – речи психиатра показались слишком безумными, и он бросился прочь. Доктор вздрогнул от завибрировавшего телефона. Пришедшая смс-ка оказалась очередной рекламной акцией.
«Компания «Сливочное мороженое» проводит масштабную смену оборудования. Поэтому, только сегодня и только сейчас, вы можете купить мороженое по старым ценам. Приходите к нам и попробуйте лучшее сливочное мороженое в мире.»
В конце шла схема проезда. Доктор накинул пальто, вызвал такси и бросился на фабрику. Ему даром не надо было это сливочное мороженое, но во фразе «Компания «Сливочное Мороженое» было что-то знакомое.
Пункт четвертый.
В оставшихся двух коробках вы найдете манипуляторы перемещения. Процесс их подготовки к использованию идентичен подготовке верхних манипуляторов (см. пункт третий). По окончанию подготовки манипуляторы перемещения необходимо убрать в морозильную камеру. Через час вы должны разморозить панель управления, корпус и две пары манипуляторов.
Четвертый этап закончен. Выражаем благодарность за сотрудничество.
Здание Компании «Сливочное Мороженое» располагалось на самом отшибе – таксист даже запросил двойную цену, чтобы довезти туда. Здание было старым, с грязными окнами и медленно ржавеющими воротами. Старик на посту охраны встретил доктора кивком головы и погрузился в чтение газеты.
Внутри стояли машины странных форм и конструкций – они на автомате делали мороженое. Не было видно ни одного человека среди этих машин. Ничего не нарушало тишины, только гулко работали механизмы.
- Эй, дружище, не думал, что ты так быстро вернешься.
Появившийся словно из ниоткуда парень бросился навстречу доктору, пожал руку и похлопал по плечу.
- Кажется, только недавно прощались, и вот, ты снова у нас. Пошли, я тебя провожу. Хочешь мороженого? – и он навязчиво протянул психиатру сливочный стаканчик,- дают бесплатно, помнишь? Вот поэтому мы и едим – потому что натурально и бесплатно. Хотя, ты столько его съел – тошнит уже, наверное?
Они прошли через несколько залов, наполненных аппаратами по приготовлению мороженого, и сели в лифт.
Они ехали вниз минут пять, а когда вышли, у доктора перехватило дыхание. Огромная зала, настолько, что не хватало зрения разглядеть, что находится под потолком. И полностью, от края до края, зала была наполнена коробками и механизмами такой сложности, такой внушительности, что у психиатра не хватило слов, чтобы описать их.
- Променял нашу рутину на вольную жизнь снаружи? – вздохнул парень,- повезло тебе. Я тоже думаю через пару годков свалить. Пока не могу – служба.
Завершающий пункт.
После окончательного оттаивания деталей вы должны подсоединить панель управления и манипуляторы к корпусу, как показано на рисунке 1 (см. рис. 1). Затем вы должны подключиться со штатного компьютера к панели управления через выход звуковой карты и установить предпочтительную прошивку. ВНИМАНИЕ: ПРИ СБОЕ В УСТАНОВКЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ НЕ ПРОДОЛЖАТЬ, А ОТМЕНИТЬ УСТАНОВКУ, ИНАЧЕ НОВАЯ ПРОШИВКА НЕ УДАЛИТ ПРЕДЫДУЩУЮ, А ВСТАНЕТ ПОВЕРХ, ЧТО ЧРЕВАТО ПРОБЛЕМАМИ.
После установки прошивки вы должны передать готовое устройство службе отгрузки. И будьте бережны во время сбора устройства – не забывайте, вы собираете человека.
Завершающий этап закончен. Выражаем благодарность за сотрудничество.
- Зачем все это? – спросил доктор, показывая на бесчисленные коробки и механизмы.
- Ты не помнишь. Забыл, что люди перестали размножаться еще в двадцать втором веке! Хорошо, умники из правительства заплатили генным инженерам, чтобы те разрабатывали людей по частям. Клонировать-то не получилось. Эх, это было лет пятьсот назад. Давно это было. Мы теперь получаем людей по частям, собираем их, подключаем и отправляем в мир. Да, кстати, тебя это, наверное, удивит, но тебе уже лет двести – мы периодически обновляем человеческое тело. Когда тебя собрали, меня еще в проекте не было. Тебя решили оставить на фабрике, не пускать пока во внешний мир. Ты проработал здесь двести лет, а потом тебя отпустили на волю. Прошили по-новому…
- Здесь мы собираем стариков и детей. Никто не стареет – здесь люди уже рождаются старыми. Или юными, и так никогда не взрослеют. Внешний мир ничего не знает об этом, там живут люди, прошитые счастьем. Да, правительство решило, что незнание – золото. В каком-то смысле мы создаем внешний мир – решаем, кому быть во главе, кто целую вечность будет работать дворником, а кто станет псевдо-президентом. У того псевдо-мира тоже есть псевдо-правительство, помнишь?
Парень провел доктора в кабинет, очень сильно смахивающий на операционную. В центре стоял мерцающий стул. Психиатр сел в кресло, парень вставил ему в ухо провод, подключил к сети и сказал,-
- Ты уж извини, из-за меня у тебя с головой проблемы. Я когда первый раз прошивал тебя, с новой памятью, связь оборвалась. Я решил не ждать и отпустил тебя так. Обещаю, больше такого не повторится. Да, и в следующий раз будь осторожнее, не прыгай под грузовики. Я семь часов восстанавливал тебя, потом ставил новую прошивку – решил махнуть вас с доктором местами. Видать, поторопился. Ну, ничего, в этот раз все пройдет гладко, это я тебе гарантирую. Ну что, поехали?
Парень включил загрузку прошивки, и в ту же секунду доктор потерял сознание. Тогда парень оставил компьютер включенным и набрал номер службы отгрузки,-
- Привет, ребята. У меня клиент. Двадцать три года. Зовут его, пускай, Максим. Работает он… эх, сделаю ему приятное. Работает он в службе президента, на каком-нибудь высоком посту. Привезите мне какого-нибудь оттуда, я его перепрограммирую в менеджеры среднего звена. И еще, привезите какую-нибудь симпатичную девушку – сделаю её женой клиента. И подберите хороший особняк ему, со всеми удобствами. Этот парень потрудился на благо страны – пусть теперь будет счастлив.
DocZombie
Как умирали Элвисы
Про то, до чего доводит желание сменить личность. Ну и про Элвиса, конечно.
- Только за последнюю неделю мы обнаружили одного Элвиса повесившимся, еще одного застрелившимся, и одну Мэрилин – мы нашли её в ванной, она наглоталась секонала. Забавно – рядом с ванной мы нашли «Долину кукол», как раз на той странице, где одна из героинь умерла от передоза.
- Печально,- вздохнул старший следователь и смял лежащую на столе рекламку.
«Надоели серые будни? Мечтаете почувствовать себя суперзвездой? Хотите залезть в шкуру лучших из лучших? Пожалуйста! Вы можете перепрограммировать ваше тело в одну из легенд прошлого века – в вечно прекрасную Мэрилин Монро, в блистающего Элвиса Пресли или в эксцентричного Джими Хендрикса. Наши разработки достигли таких высот, что вы будете не просто походить на своих кумиров – вы станете ими. Весь мир будет в ваших руках. Обращайтесь.»
- Клиника «NewAge» проводит эти операции, да?
Помощник следователя кивнул.
- Клиника работает уже три месяца. Сколько было жертв с тех пор, как она открылась?
- Семнадцать Элвисов. Двадцать одна Мэрилин. И один Хендрикс. Так мало Хендриксов умерло только потому, что операций было всего ничего. Джими очень плохо приживается на белую кожу – у оперируемых кожа сворачивается. Жуткое зрелище, я видел.
Следователь сглотнул, представив лежащего на металлической каталке человека. Вот он ворочается – это горит быстро темнеющая кожа. Сжимает зубы от боли – кожа чернеет, чешется и зудит. И вот он кричит – это кожа отслаивается и слезает тонкими полосками, местами трескается и осыпается на пол сухой крошкой.
- Интересно, как они делают свои операции? – спросил помощник. Следователь порылся в ящике стола, нашел цветной буклет и зачитал вслух.
- Операции по смене личности – процесс долгий. Мы вводим пациенту в кровь три дозы наноботов: одну - в лобную долю, другую - в область сердца, и третью – в желудок. Поскольку процесс полной перестройки организма довольно болезненный, мы помещаем пациента в специальную камеру с анабиотическим раствором. Неделю клиент находится в состоянии анабиоза, а когда просыпается, видит в зеркале своего кумира. Однако физическое сходство – далеко не окончательный результат, и пока человек сживается со своим новым обликом, наноботы продолжают уже не перестройку, а скорее шлифовку новой личности. Завершающий этап – в течении недели наноботы изменяют структуру мозга и в конце концов отключаются и выходят вместе с мочой.
Следователь посмотрел на картинку, изображающую в сто тысяч раз увеличенного нанобота.
- Напоминает железного клеща, не считаешь? В буклете говорилось, что они перестраивают структуру мозга. Может, они как-то задевают участки, отвечающие за склонность к суициду? Ты пока принеси отчет о вскрытии сегодняшних самоубийц, а я съезжу в клинику «NewAge».
За дверью послышался шум, что-то упало и разбилось, а затем в кабинет к старшему следователю ворвался секретарь – он истекал потом и еле дышал.
- Захват заложников… в банке через дорогу… я услышал шум, пошел посмотреть…
- Служба захвата там? – спросил старший следователь и потянулся в ящик стола за пистолетом. Секретарь кивнул.
- Тогда я иду. А ты,- он кивнул помощнику,- позаботься, чтоб, когда я вернусь, отчеты о вскрытии лежали на столе.
Банк оцепили полиция и ФСБ. Десять машин, а за ними люди в экзоскелетах, с дальнобойными автоматами наизготовку. Они стояли и ждали сигнала, чтобы броситься вперед, выбить дверь и устроить адское светопреставление. Забежать с одной целью –начать стрельбу, покрошить захватчика и выйти героями.
- Алексей,- сказал начальник полиции, увидев в толпе зевак с трудом протискивающегося старшего следователя,- Алексей, подойди ко мне.
- Ну что, значит, ФСБ будет с нами сотрудничать? – спросил начальник, и Алексей кивнул.
- Что тут случилось?
Начальник вздохнул,-
- Мэрилин Монро захватила банк. В одиночку, размахивая шестизарядным револьвером, который можно найти, наверное, только в каком-нибудь музее Дикого Запада. Причем с ней явно что-то не так – она как будто под наркотиком или под антидепрессантом. Кричит, плачет, машет револьвером и грозится перестрелять всех к чертям собачьим.
- Сможет?
- Вряд ли.
В банке раздался выстрел, и гулкое эхо разнеслось по пустым залам. Заложники закричали, группа захвата вскинула автоматы – ждать сигнал становилось все невыносимее. Алексей достал пистолет и бросился к дверям.
- Я вхожу! – крикнул он и толкнул створку от себя.
Его взору предстала странная, будто искусственная, надуманная и как бы ненастоящая, картина. Мэрилин Монро, словно сошедшая с фотографий вековой давности, в плиссированном платье сидела на голом полу и дрожащими руками сжимала револьвер. Босые ноги перепачкались в пыли, тушь потекла, а филигранно уложенные золотые локоны взлохматились и растрепались. Рядом с ней сидели, прижавшись друг к другу, семеро человек – заложники.
- Кто ты такой?! – закричала Мэрилин и вскинула револьвер. Он предательски дрожал - её тонкие ручки едва справлялись с тяжестью блестящего куска железа.
- Я переговорщик,- с этими словами Алексей положил пистолет на пол.
Мэрилин опустила руки и скривилась.
- Мне очень больно, переговорщик. Сделай так, чтобы боль прекратилась.
Её трясло мелкой дрожью, она кусала губы и царапала руки, только бы прекратить страдание.
- Я хотел стать красивой, эти чертовы врачи сказали, что это ничего – если хочешь превратиться в человека другого пола. Они клялись, что все будет хорошо. Только про эту проклятую боль они ничего не сказали!
Мэрилин закусила губу, и тонкая струйка крови затекла по шее в глубокое декольте.
- Я обошла всех врачей, всех, кого нашла. Никто ничего не может сделать – даже чтобы мне выписали антидепрессанты, пришлось дать взятку.
Её взгляд помутнел.
- Только антидепрессанты больше не помогают. Сделай что-нибудь, переговорщик, но только сделай быстрее. Скоро, очень скоро я не смогу терпеть эту пытку – я застрелюсь. Я с самого начала знала, что, скорее всего, застрелюсь здесь, но только мы умрем вместе,- и она ткнула револьвером в заложников.
- Хочешь, мы… нет, хочешь, я отвезу тебя в ту клинику, в “NewAge” и заставлю их вернуть все обратно?
Мерилин рассмеялась – такой глухой, скрипучий, сквозь жгучую боль, смех.
- Они сказали – назад пути нет. Так и сказали, а еще они добавили, что я всегда могу подать в суд и вернуть свои деньги,- её смех перешел в кашель, тело затряслось и револьвер в тонких руках опасно заходил ходуном,- они сказали – операция обратной силы не имеет. Они не сказали об этом сразу, но, ведь, незнание не освобождает от ответственности, так?
Мэрилин с тоской посмотрела на револьвер. Алексей сделал шаг назад и приготовился резко присесть и схватить пистолет. Он чувствовал, что медлить нельзя – захватчица уже готова открыть огонь. Он посмотрел в её глаза, и все сразу понял.
- Значит, это моя вина. Не надо было мечтать о новой жизни. Не надо было.
Она пришла сюда покончить с собой – такой напыщенный и драматический способ самоубийства. Алексей отошел к стене и увидел, как Мэрилин неспешно прижала дуло к груди. «Такой штукой можно всю грудную клетку разворотить» - подумал Алексей, но не зажмурился и не отвернулся. Лишь вздрогнул, услышав щелчок взводимого курка.
- Я мучалась три недели – самые страшные три недели во всей моей жизни. Врачи сломали мне жизнь. Убей их, а, переговорщик?
Раздался выстрел. Алексей отвернулся и вышел из здания. Навстречу ему бросилась группа захвата – они ворвались в банк, но было уже поздно. Им осталось только вывести заложников.
Начальник полиции подошел к Алексею.
- Что там произошло?
- Самоубийство,- сказал старший следователь и задумался,- у тебя есть свободные ребята? Пусть подбросят меня кое-куда.
Начальник пожал плечами.
- Ладно.
В клинике было малолюдно, одна только секретарша на ресепшене болтала с посетителем, и охранник в углу уткнулся в газету.
- Я хочу поговорить с главным врачом,- сказал Алексей и как бы между делом сверкнул удостоверением. Секретарша набрала номер, спросила «Вы свободны, Павел Григорьевич?» и передала Алексею,-
- Пройдите на второй этаж и сразу налево. Там будет кабинет главного врача.
- Спасибо.
Павел Григорьевич, седой доктор в дорогом костюме, встретил Алексея с улыбкой. Представился, пожал руку и поинтересовался о здоровье.
- Последнее время меня очень заинтересовали ваши операции, а особенно то, что после них пациенты совершают самоубийства. Какой процент суицида, не подскажите?
- Тридцать четыре процента прооперированных,- вздохнул доктор,- я могу подтвердить данные, если вы мне не верите.
- Вам не кажется, что это слишком большой процент? Вы выпускаете из клиники больных людей. В общем, так – я хочу увидеть все документы по вашим разработкам. Их я направлю на экспертизу, и если экспертиза найдет хоть какую-то опасность для пациентов, клинику закроют. Вас, кстати, тоже закроют, так что лучше вам доказать мне, быстро и доступно, что ваши операции никак не вредят пациентам.
Доктор достал из сейфа папку и вручил следователю, прямо в руки. Сел за стол и сказал,-
- Как вы думаете, зачем люди приходят к нам?
- Хотят стать похожими на своих кумиров? Ищут что-то новое в серой обыденности жизни?
- Они хотят славы, они думают, что если в одночасье превратятся в Элвиса Пресли, то вместе с лицом и с голосом они получат ту славу, что сопровождала Элвиса всю его жизнь. Они ошибаются – сейчас никому не нужны ни Элвисы, ни Монро и Хендриксы. Тогда их ценили потому, что они были штучными экземплярами, а сейчас – выйди на улицу, и наткнешься на кого-нибудь из умерших знаменитостей.
- Они бегут от себя в новую личину – они ищут и ждут перемен. Только, кем бы они не вырядились, они все равно останутся обывателями, хоть с лицом Элвиса Пресли, или с красотой Мерилин Монро, неважно. Знаете, я иногда слышу от пациентов, что мы для них последняя надежда хоть как-то изменить жизнь к лучшему. Я говорил им миллион раз, что это – не лучший выход, они не слушали.
- А что насчет послеоперационной боли?
- Она будет жуткой, если вы перестраиваетесь в человека другого пола. Или если вы меняете цвет кожи – месяц боль будет очень тяжелой, потому что организму сложно привыкнуть к новым обстоятельствам. Боль – тяжелая, но терпимая. У нас ведь много прооперированных, и почти все пережили этот период.
- Я заберу документы,- сказал Алексей и ушел. И всю дорогу до Управления он думал над словами главного врача.
Несколько дней специалисты исследовали материалы. Алексей не отрывался от работы: читал отчеты о вскрытии, разговаривал по видеотелефону со всеми светилами науки, так или иначе причастными к медицине или к разработке наноботов. И в конце концов, получив отчет от специалистов, сделал неутешительный вывод,-
- Это законные операции. Опасность их проведения ненамного выше опасности обычной хирургической операции,- он отложил документы и развел руками,- и все-таки, я не понимаю.
Помощник сдержанно кивнул головой.
- Я тоже не понимаю. Однако все говорят – ничего противозаконного в этих операциях нет.
- Тридцать четыре процента! – Алексей взмахнул руками от возмущения,- тридцать четыре! А если пациентов клиники станет втрое больше? А если вчетверо? А если в сто раз больше? Это сейчас их клиентура – сто – двести человек. А когда их рекламу начнут крутить по телевидению?
Следователь встал.
- Я обыщу их клинику, я допрошу их всех, до последней уборщицы, но узнаю, что происходит!
И он обыскал, всю клинику, четыре раза. Допросил всех до последнего человека, даже курьера и расклейщика объявлений он продержал в своем кабинете несколько часов, вытягивая из них какие-то, существующие только в его голове, улики. А потом он пришел к главному врачу, уселся в кресло напротив и сказал,-
- Я сдаюсь. Ваша клиника безопасна, ваши наноботы соответствуют стандартам медицинской инженерии, а ваши врачи все как один квалифицированные специалисты без изьянов. Но знаете, что удивительно? Вчерашний день я потратил на обыск клиники – всего лишь один день, кажется. За это время четыре ваших пациента покончили с собой. Странно, не правда ли?
Доктор покачал головой.
- Я уже говорил – к нам приходят уставшие от жизни люди. Они приходят за лекарством, а я с самого начала говорю, что никакого лекарства нет, есть только плацебо. Если они сами приложат усилия, чтобы как-то изменить жизнь после операции, тогда изменение личности им поможет. А иначе – разочарование, переходящее в депрессию. А дальше… - врач тактично промолчал.
Следователь ухмыльнулся.
- Переиграли вы меня, значит. Ну, я не прощаюсь,- и он положил на стол оплаченный чек,- двести тысяч за операцию, я не ошибаюсь?
Доктор изумленно поднял брови,-
- Все правильно.
- Я хочу стать Элвисом. После операции мне выдадут лак для волос и блестящие ботинки?
Доктор набрал номер и сказал в трубку,-
- Сергей, у нас есть пациент. Подойди ко мне.
Сергей оказался молодым специалистом, врачом с пятилетним стажем в хирургии. Он привел Алексея в просторную палату с белыми стенами и емкостью, наполненной густой голубоватой жидкостью. Хотя на боку красовалась заводская метка «Капсула Анабиоза», емкость больше напоминала переполненный водой гроб.
- Что, в детстве фанател с Элвиса? – спросил врач, раскладывая на столе автоматические шприцы и металлические контейнеры с наноботами. Контейнеры напоминали формой ампулы с 5-% раствором аскорбиновой кислоты, только были из железа, и у них сверху снималась герметично запаянная крышка.
- Какая твоя любимая песня? Небось, отель разбитых сердец. Ну, конечно же, она ведь такая трогательная, и про любовь. А знаешь, какую я люблю? – врач засунул шприц в контейнер и пропел,- A little less conversation. A little more action. Please!
Алексей полностью разделся и лег на кушетку.
- Заморозки тебе не потребуется, в конце концов, наноботы запрограммированы на время отключать твои нервные окончания. Так что приготовься.
Врач ввел шприц в живот пациенту, и Алексей даже удивился тому, что ничего не почувствовал. С тихим жужжанием шприц автоматически выпустил в организм наноботов.
Следующий шприц острой титановой иглой проткнул грудную клетку и воткнулся в сердце. У Алексея даже перехватило дыхание – на секунду он перестал чувствовать биение в груди, но Сергей, увидев, что пациент побледнел, сказал,-
- Все нормально. Легкий дискомфорт у тебя из-за наноботов – это пройдет.
И последний шприц – тонкой иглой врач пробил кость глазной впадины и ввел наноботов в лобную долю. К этому времени Алексей перестал вообще что-либо чувствовать, поэтому даже такая операция прошла безболезненно. Осталось только чувство, как будто ты полон кишащими внутри тараканами.
- А теперь, спать,- врач помог Алексею залезть в капсулу, опустил крышку и пустил анабиотическую жидкость.
- Приятных снов, Элвис,- сказал он, вышел и закрыл палату на ключ.
Сперва был звук спускаемой жидкости, гул работающих насосов. Затем – яркий свет от многоваттных ламп. И фраза,-
- Доброе утро, Король!
Алексей попытался встать, но стенки капсулы были такие скользкие, да и ноги не слушались. Он почувствовал, как кто-то вытаскивает его за плечи.
- Тяжело, я знаю. К новому телу нужно привыкнуть,- сказал врач, подхватил пациента под руки и посадил на холодный пол,- Ты ничего не видишь, не можешь ходить, да и говоришь ты с трудом. Пройдет еще час, пока ты не придешь в себя. А я пока принесу кофе и зеркало.
Алексей просидел на холодном полу полчаса, слепой и беззащитный. Затем глаза начали видеть – сперва расплывчатые объекты, потом, словно кто-то настроил четкость на телевизоре, глаза стали видеть как прежде, даже лучше. Он смог встать и сделать несколько шагов, и хоть его и мутило, и качало из стороны в сторону, он почувствовал, что пришел в себя.
- Вот, отличный кофе, крепкий и без сахара,- сказал Сергей и поставил перед пациентом жестяную кружку,- после него ты проснешься окончательно.
Кофе был горький и неприятный, он обжигал глотку, и от него щипало кончик языка.
- А теперь – самое интересное,- Сергей поставил на стол небольшое зеркало и подозвал пациента,- кого ты тут видишь?
С гладкой зеркальной поверхности на Алексея смотрел Элвис Пресли, тот самый парень с виниловых пластинок в музеях, тот, чьи записи до сих пор крутили по радио. Тот парень из Грейсленда.
- Скажи… что-нибудь,- подсказал Сергей,- скороговорку, например. Знаешь какую-нибудь скороговорку.
- От топота копыт пыль по полю… - Алексей замер. Он не узнал свой голос, точнее, узнал – именно этот голос пел из радиоприемника «Love me tender». Та же интонация, тот же глубокий баритон.
- Поздравляю, Король. С днем рожденья. А теперь пойдем в мой кабинет, ты оденешься, и я тебя выпишу.
Через полчаса Алексей был совершенно свободен; совершенно свободен и немного растерян. Он хотел было вернуться на работу, а потом спросил себя – что он скажет коллегам и начальству? Как они воспримут его преображение? Возвращаться было некуда, и тогда он решил пойти домой.
- Запомни,- сказал ему напоследок Сергей,- твое превращение не закончено. С этого момента наноботы будут изменять структуру твоего мозга. Это нужно для того, чтобы ты скорее адаптировался, сжился с новым телом. Это процесс безболезненный, но немного неприятный. Будет постоянно клонить в сон. Так что, пойди поспи, мой тебе совет.
Алексей пришел домой и сразу уткнулся в подушку.
Сны его были странные, даром что цветные. Он словно попал в крутящийся калейдоскоп, в своеобразную центрифугу с сотней кинопроекторов, и его крутило в разные стороны, показывая то одну картину, то другую. Он стоял перед миллионами на Гаваях и пел на съемках какого-то черно-белого фильма, он записывал дома очередной хит и фотографировался на фоне казино. Он побывал в тысяче мест за одну ночь, а потом он проснулся.
Надо выпить таблеток,- подумал он,- чего-нибудь седативного. И еще – нужно позвонить моему врачу. Что-то я плохо себя чувствую.
Алексей с удивлением прошелся по своей квартире – в ней все было по-другому. Куда-то делись его друзья, откуда-то появились огромные тонкие телевизоры и миниатюрные магнитофоны. Он отлично помнил, как пошел в ванную комнату почитать и подумать о недавно вышедшей книге его телохранителей, и как прихватил с собой таблеток. И тут он испугался по настоящему – потому что это были не его воспоминания. Это то, что должен был запомнить Элвис перед смертью.
Он взглянул на себя в зеркало, и ему стало еще хуже. На него смотрел все тот же незабвенный Король собственной персоной, растрепанный и заспанный. И в глазах у него блестел ужас.
- Кто я такой? – спросил он у Короля, и тот ничего не смог ответить. Алексей схватился за голову и упал на кровать. Сон легко переборол тяжелые приступы страха, и Алексей снова отрубился.
Очнулся Алексей на смятых простынях.
- Джинджер, где ты, черт, Джинджер,- закричал он, захваченный врасплох приступом головной боли,- Джинджер, позвони доктору. Я сейчас, кажется, сдохну.
Гробовым молчанием ответила квартира. Где-то, в этой беспросветной тишине, одиноко прогудел холодильник. Тикнул будильник. Никакой Джинджер не было, она уже давно умерла, однако Алексей настойчиво звал её и требовал подойти к нему немедленно. Потом он снова провалился в сон, еще более глубокий и тяжелый, чем предыдущий.
- Черт, мне же пора на концерт. Как болит все тело. Сколько таблеток я вчера принял? – Алексей с трудом встал и, пошатываясь, направился в туалет.
- Проклятые гастроли, сколько можно!? Стоп. Какие гастроли? Я – Алексей Андреев, работал в Управлении ФСБ, сейчас мне пора искать новую работу. Нет, я никаких Алексеев не знаю, у меня гастроли,- он бессильно повалился на холодный кафель туалета,- Черт!
- Мне кажется, я потерялся. Боже, Боже, Боже, кто я такой? Где я? Это мое поместье? Почему оно такое маленькое? Где моя охрана? Это все проклятые недоброжелатели, они хотят моей смерти. Нет, не дамся им, ни в коем случае не дамся.
Алексей попытался встать, но ноги не слушались. Тогда он упал навзничь, закрыл глаза и раскинул руки. И в этой позе распятого Христа он провалился в очередной кошмар из чужих воспоминаний.
Алексей проснулся усталым и помятым, как будто не спал несколько ночей. В голове гудело, все органы словно прокрутило через мясорубку, и ко всему прочему в мозг будто воткнули несколько раскаленных гвоздей.
- Меня зовут Элвис Пресли, но Элвис Пресли умер. Это я точно помню, я читал. Значит, я умер? Нет, меня зовут Алексей, и я работал… я где-то работал, делал какую-то важную работу, я уже не помню, какую. Я хотел доказать, что нельзя проводить операции по смене личности. Я, кажется, понял. Я победил.
И, схватив лист бумаги, Алексей размашистым подчерком накидал несколько предложений.
«В Управление ФСБ. Меня зовут Алексей Андреев, и я был вашим сотрудником. Я прошел через операцию по перемене личности, для того, чтобы понять причину самоубийств. И я, кажется, понял – я победил их. Во-первых, жуткая боль – чтобы врачи не плели, её невозможно терпеть и, кажется, она никогда не закончится. Но самое ужасное – чувство, что я это уже не я, но еще и не Элвис. С каждым пробуждением я все меньше помню о своей прошлой жизни, я теряюсь, и меня гложет жуткая тоска. Тоска обезличенного человека. Закройте клинику и арестуйте главного врача, с пометкой – за кражу личности. Они украли меня у меня, убейте их, пожалуйста».
Нетвердой походкой Алексей дошел до кровати, достал из шкафа аптечку и нашел четыре упаковки снотворного. Ссыпал все в ладонь, проглотил залпом и запил водой. Начало клонить в сон – остаточные явления от работы наноботов. Алексей засыпал с чувством, что больше уже никогда не проснется, и от этого на секунду ему стало спокойно. Спокойно, что умрет он Алексеем Андреевым, а не клоном скончавшейся звезды.
Он уже не слышал, как кто-то выломал дверь и ворвался в квартиру.
Элвис очнулся на короткой жесткой кровати. Оглядел палату, размером похожую на слишком просторный шкаф, с кроватью, маленьким столиком и телевизором. Дверь из защитного стекла открылась, и на пороге палаты появился старик в белом халате.
- Здравствуйте, Элвис. Я главный врач нашей больницы.
- Где я, черт подери? И почему я здесь – у меня же скоро гастроли.
- Успокойтесь, Элвис. Мы спасли вам жизнь. Вы были на грани смерти – наглотались таблеток у себя, в Грейсленде. Вас пришлось везти в другую страну, в Россию, потому что только здесь смогли оказать вам необходимую помощь.
Элвис задумался.
- Я сейчас говорю не на английском, да? Я только сейчас подумал об этом. Но как?
- Высокие технологии. Поскольку вам придется остаться в нашей клинике очень надолго, мы обучили вас языку. Вы этого не помните, это было бессознательное обучение, своего рода гипноз.
- Остаться здесь? – Элвис с отвращением оглядел свою крохотную комнатушку,- Я, Король, буду жить здесь? Вы собираетесь держать меня насильно? А как же мои гастроли, а как же девочки? Я свою дочь не видел уже несколько месяцев!
- Вы можете выйти в любой момент,- доктор нарочито широко отворил дверь,- только без нашего ухода вы, скорее всего, не проживете и дня. Но вы не волнуйтесь – вы сможете петь. Чтобы держать вас в строю, раз в два дня вы будете исполнять какие-нибудь свои песни в специально оборудованном для вас концертном зале на первом этаже. И компания будет у вас отличная – как вы отнесетесь к тому, что к вам сегодня в гости придут Джимми Хендрикс и Мерилин Монро?
Элвис испуганно отшатнулся,-
- Они умерли.
- Нет,- мягко улыбнулся доктор,- они были на грани, но вовремя попали к нам в больницу. Они живут здесь уже несколько лет, и никаких претензий к нам не имеют. Они счастливы.
Главврач погладил Элвиса по плечу,-
- Все будет хорошо. Примите свои таблетки,- он показал на стоящий на столике стаканчик с белыми кругляшами,- и поспите. Да, и еще.
Доктор достал из кармана помятый лист бумаги и зачитал вслух,-
- В Управление ФСБ. Меня зовут Алексей Андреев…
Закончив декламацию, он спросил,-
- Ничего не напоминает?
Элвис покачал головой.
- Тогда у меня к вам маленькая просьба. Если когда-нибудь увидите Алексея Андреева, передайте, что он проиграл. Хорошо?
Доктор закрыл за собой дверь и пошел вдоль по коридору, мимо однотипных палат, больше похожих на просторные шкафы. В них сидели Элвисы Пресли, десятки Элвисов, и все они в это время спали.
Ggrafoman
Дух Долины пришельцев
Панкизм, нигилизм, ересь.
Повесть, проза, 10 авторских листов.
Сюжетные линии:
1. бабло первично
2. каждая "среднестатистическая единица" может оказаться не готова к реалиям дня сегодняшнего.
3. наш современник - чиновник
4. ассортимент эпилогов повести не окончателен, он предложен для возможной адаптации к мировоззрению издателя.
Памяти Ф.М Достоевского посвящается.
Дух Долины Пришельцев
Часть первая.
Разноголосый собачий лай разорвал тишину воскресной ночи. Разорвал он и ход мыслей Владимира Васильевича Семёнова, врача кардиологического отделения областной больницы имени святого Фомы. Располагающейся на проспекте Железнодорожников, возле парка.
От долгого, будто в ожидании чуда пристального взгляда в черноту неба, звезды слиплись перед ним большими яркими кляксами.
Владимир Васильевич растёр глаза кулаками.
Зевнул так, как позволяла зевать пустота ночного коридора.
Облокотившись на подоконник, он высунул свою седеющую голову в открытое окно больничного коридора, провожая взглядом шумную процессию собачьей свадьбы. Полной грудью вдохнул свежесть ночного воздуха. Не надолго задержал его внутри своего крепкого организма, медленно выдул обратно. Шёл третий час ночи.
Работа в областной больнице, какая волею судеб находилась в районе "Озерков", была жизненно необходима его карьере. Фактическое место жительства, если не затрагивать такие категории бытия как первая жена со своей мамой, ютилось на юго - западе города. Оба этих района Петербурга именуются спальными, так как находятся вдали от шумного и суетливого центра. Передвигаясь с работы домой, из дома на работу Владимир Васильевич обычно дремал на жёстких сидениях электрички метро и маршрутных такси. Это состояние преследовало его на работе, стирая границу между днём и ночью.
Дремал он уже второй год, считая этот период жизни сонным. Так было нужно тестю. Бывшая жена, из гуманистических соображений упросила папу принять участие в жизни бывшего мужа. Тот обещал со временем устроить его в не престижную клинику с престижным доходом. А если бывший закончит диссертацию, защитится, продвинуть выше, в частную клинику под его крыло. Закончить работу нужно было к октябрьскому семинару кардиологов.
Всё шло по намеченному пути. Только, уже третью неделю Владимир Васильевич тщетно пытался прекратить внутренний диалог, не дававший покоя в сонном периоде его жизни.
Виной тому стала история, к участию в которой он оказался не готов. Чернота ночного неба и пустота больничного коридора как нельзя лучше соответствовали процессу размышлений относительно причин этой истории. Как следствие, результатом этого процесса, из робкой надежды вырастала настоящая вера в бесповоротное окончание сонного периода жизни и начала периода жизни новой, настоящей. К ней, к жизни настоящей, кардиолог Семёнов готовился морально и физически каждый новый день.
Торжественное чаепитие, устроенное в ординаторской по поводу очередной летней пятницы и окончания рабочей недели было прервано звонком из реанимационного отделения. Владимир Васильевич развел руками, - дескать, что тут поделаешь. Извинился перед коллегами, одним глотком выпил остывший чай, на ходу закусил его высохшим тортом.
Гражданин, оторвавший доктора от торжества праздника лежал на кушетке, держа руки по швам. Молча глядел в потолок. Медсестра Татьяна, вот уже который год он забывал ее отчество, встретила кардиолога Семенова кратким рапортом:
- Давление сто двадцать на девяносто, пульс семьдесят. Лоб холодный.
- Здравствуйте, - добродушно улыбаясь, Владимир Васильевич сжал запястье вновь поступившего больного, лично измеряя пульс, - что произошло?
- Болит, - тяжело вздохнул тот, - спасу нет, как болит.
- Что болит?
- Сердце. Сердце у меня болит.
- Покажите, где у вас болит, - сохраняя вежливый тон, спросил доктор.
- Вот здесь, - рука больного с усилием поднялась и указала в середину грудной клетки. - Здесь болит.
- Кроме сердца, здесь еще с десяток органов, которые могут однажды заболеть. Где конкретно?
- Здесь, - уже гораздо увереннее больной указал на тоже место.
- Может у вас душа болит? - спросил он больного в надежде придать тому бодрости, повесить на его физиономию минимальную улыбку.
Гражданин никак не отреагировал на шутку. Наоборот, он стал еще серьезней. От напряжения на лбу прибавилось морщин. Он тяжело вздохнул, отвёл уставший взгляд и вновь замолчал.
Доктор в немом вопросе поднял брови на медсестру. Та в ответ лишь пожала плечами.
Он прослушал больного на хрипы внутри больной груди. Заново посчитал пульс и заглянул в глаза пациенту. Белки были в норме, зрачки слегка расширены. Но в глубине, там, за зрачками он действительно увидел боль.
Сестра готовила больного к кардиограмме, заботливо ставя присоски на его худое тело. Владимир Васильевич заполнял формуляр истории болезни, переписывая данные с паспорта.
- Где ваш страховой полис? - Он украдкой оглядел гражданина на предмет принадлежности к какому либо сословию или профессиональной деятельности.
- Был в кармане, - тихо ответил тот, пошарил по карманам и протянул полис доктору.
- Полис обязательного медицинского страхования, - назидательным тоном говорил кардиолог Семёнов, списывая данные с документа в историю болезни, - должен находиться в паспорте гражданина. Без полиса ОМС вам помощ окажут, но лечить не станут. Понимаете?
Мужчина не ответил, будто не слышал вопроса. На вид ему было лет пятьдесят, может немного больше. Сухопарый, мутными глазами, не моргая, он смотрел в потолок. Кроме внешней странности, и какой то патологической усталости, кардиолог Семенов об этом гражданине ничего особенного сказать себе не мог. Для наркомана тот был стар, те столько не живут. Для алкоголика слишком хорошо выглядел. Для симулянта, с кем иногда всё же приходилось встречаться, тот не был особенно разговорчив.
Широкий и плоский бумажный червяк кардиограммы поскрипывая вылез из прибора, ничего нового Владимиру Семеновичу не дал. Обычная для такого возраста небольшая аритмия, тахикардия, и еще несколько сопутствующих отклонений. Всё как у людей. Даже по фамилии, указанной в медкарте тот был Иванов.
- Скажите, - диагностическим тоном поинтересовался Владимир Васильевич, - как у вас обстоят дела с нервами?
Пациент вздрогнул. Боли в его уставших глазах прибавилось, на скулах заиграли желваки. Он глухо простонал:
- Душа у меня болит. Душа.
- Состояние собственной психики ни когда не тревожило? – Продолжал диагностику доктор, - не припомните?
- Душа у меня болит. Спасу нет как болит.
- Инфекционные заболевания в прошлом?
Больной молчал, пространным взглядом упёршись в потолок.
- На лекарства аллергия есть?
- Нет, ничего нет, - с безразличием в голосе произнёс вновь поступивший больной, - душа у меня болит.
Авторучка в руках доктора закончила пачкать формуляр историей болезни вновь поступившего больного.
Дано распоряжение медсестре проводить пациента на отделение. Обустроить, поставить капельницу с мочегонным.
- Чай на столе в ординаторской остыл окончательно, - подумал Владимир Васильевич, глядя в след пациенту, кого взяв под руку уводила по больничному коридору медсестра, - торт был не вкусен на столько, будто его специально для этого и делали.
По расписанию, висевшему на двери ординаторской, лечением этого больного должен был заниматься не он. Так как утром кардиолог Семенов должен был начать отдыхать аж три дня. Заниматься должен был кучерявый и разговорчивый аспирант, работающий по графику на отделении в свой обычный рабочий день.
Однако, судьба сыграла злую шутку. Утром позвонил аспирант. Сославшись на семейные обстоятельства, попросил день отработать за него. Владимир Васильевич любезно согласился, предвкушая лишний день к своим дачным выходным.
Он подремал пару часов на кушетке родной реанимации. Хлебнул горячего кофе, взял с десяток историй болезней своих пациентов и отправился трудиться на отделение.
Несколько бабушек, два дедушки и один ярко выраженный алкоголик прошли перед глазами кардиолога Семенова как один пациент, кому необходимы таблетки от повышенного давления и пару минут душевного разговора. Результатом такого разговора было рождение веры в исцеление. По глубокому убеждению Владимира Васильевича именно эта дисциплина могла заменить большую часть предлагаемых наукой препаратов для достижения оздоровительного эффекта.
Странный пациент, с кем сама судьба познакомила непоколебимо верившего в свою квалификацию доктора, оказался камнем преткновения. Его присутствие в палате озадачило не только доктора, но и медсестру.
- Этот, с больной душой, не в себе, - шептала она за обедом, - я знаю, от таких ничего хорошего не жди.
Высказывание медицинской сестры острыми буквами врезалось в память кардиолога Семёнова. Каждый раз при обходе, приветливо поздоровавшись, он до боли в глазах всматривался в кардиограмму, результаты УЗИ и перелистывал историю болезни, тщетно пытаясь поставить диагноз. Назначая процедуры и выбирая препараты, каждый раз он вспоминал слова медсестры.
- Как вы себя чувствуете? - с лицемерной заботой спрашивал доктор странного больного, чья кровать стояла у окна и тот часами, по старчески согнувшись, сидел на ее промятом краю отрешенным взглядом глядя куда то в небо. - Улучшения есть?
В ответ тот ненадолго переводил на доктора свой взгляд. Как бы прицениваясь, можно ли открыться? Можно ли доверять человеку в белом халате?
Не найдя этого доверия отрицательно качал головой, вновь отворачиваясь к окну.
Прошла уже неделя с момента, как этот гражданин поступил на отделение. Поставить диагноз, лечащий врач так и не смог. Заведующий отделением, кому Владимир Васильевич в ненавязчивой форме поведал историю о странном пациенте, не был против подержать того еще одну неделю, как позволяет максимальный срок, предусмотренный полисом обязательного медицинского страхования. Затем, украсив выписной эпикриз фразой "выписан в удовлетворительном состоянии" распрощаться с гражданином до следующих встреч. Однако, простится им пришлось гораздо раньше, и без выписки официального документа.
После работы, перед тем как угомониться от медицинских дел в своей холостяцкой келье, Владимир Васильевич захаживал в пивную. Она располагалась на пути от подъезда до остановки маршрутного такси. Её открытые двери и яркая вывеска манила своим гостеприимством многих. Кардиолога Семёнова в том числе.
При состоянии личной жизни как «семейная», о гостеприимстве той пивной однажды узнали жена и её мама. В этом, по убеждению обоих, крылась одна из причин развода. Перегар Владимира Васильевича, даже после одной кружки пива на ход ноги с работы домой, не давал тёще покоя.
Развод с женой, первой и как был уверен бывший муж, последней, произошёл без сценария. Однако, как оказалось, тёщей сценарий готовился давно и тщательно. Тайное стало явным. Мама жены, какую он так долго терпел, призналась, будто всегда ненавидела таких мужчин как он.
Сынишка, в силу своего юного возраста ничего против развода не имел, хотя по его признанию не понимал зачем он нужен. Всё ведь было, вроде хорошо. Владимир Васильевич считал себя приличным человеком. Объяснять ребёнку жизненную позицию его бабушки в отношении зятя, означало перейти тот барьер, когда приличный доселе человек сразу становится не приличным. Подбирать слова для смягчения серьёзного разговора с сыном отец не стал. Лишь ограничился фразой, - когда вырастешь, ты всё поймёшь. Он повторял эту фразу каждый раз при окончании очередной встречи. По графику, составленному тёщей.
Приличным человеком Владимир Васильевич после развода оставался не долго. Среди многих магических слов есть одно, которое в мгновение переквалифицирует приличного человека в подонка. Это слово – алименты. Мама бывшей жены, не жалея усилий добилась удержания на алименты половину его официальной зарплаты. И диссертация, по совету бывшего тестя, однажды, возможно, но смогла бы компенсировать эти финансовые издержки до совершеннолетия сына.
Свою однокомнатную квартиру, после женитьбы Владимир Васильевич сдавал в наём через агентство. Эта вторая зарплата регулярно отдавалась в руки жене, на накопление какой либо покупки в дом. Что покупать и зачем решала тёща. С такой постановкой зять не спорил, так как до развода, опять же, считал себя приличным человеком.
По расторжении договора, на выселение жильцов требовался месяц. Эти три десятка дней бывший муж и зять жил на работе, на территории кардиологического отделении. Ему, как добросовестному сотруднику администрация выделила помещение, душевую. Комната с кафелем под ногами и на стенах, душем и кушеткой по началу радовала Владимира Васильевича больше, чем его однокомнатная квартира. До работы из дома не нужно было добираться. Не нужно было вставать на два часа раньше и тратить время на маршрутку, метро, маршрутку. Хотя, был и минус. Пивная или рюмочная, в областной больнице не задумывалась даже в проекте.
Жильцы съехали. Владимир Васильевич после них сделал ремонт сам, как сумел и был этим фактом крайне не доволен. Гостей он особо не ждал, и переделывать результат собственного ремонта не желал. После пивной, на пути с работы домой, он не слишком заглядывался на криво наклеенные обои, удручающую побелку потолка и ванную в постоянном состоянии ремонта. Тезис современности, когда ремонт проще прекратить чем закончить, вполне его устраивал. Устраивало ещё одно обстоятельство. Квартира жены и его келья располагались в одном квартале но по разным его сторонам. Пути миграции Владимира Васильевича с остановки маршрутки до дома исключала встречу с бывшими родственниками.
Вопрос о следующей женитьбе, или связи с какой либо женщиной он исключал из перечня вопросов повестки дня. Родное кардиологическое отделение, сверхурочные дежурства плюс работа над диссертацией стали для него нормальной рабочей практикой. Пивная, рассматривалась как практика посильного и разумного отдыха от всего вышеперечисленного. Такая категория культурного досуга как театр, кино и прочее не рассматривалась. На подобные мероприятия попросту не хватило бы времени.
Пивная же, стояла на пути между работой и холостяцким прибежищем. Для посещения подобного очага досуга местного масштаба не требовалась инсталяция типа костюма с галстуком, периодических заходов в парикмахерскую и лишних денежных знаков. Денежные знаки, регулярно оставляемые кардиологом Семёновым в пивной не были лишними в его не хитром бюджете. Коэффициент полезного действия от их траты на досуг по упрощённой схеме, виделся ему не соизмеримо выше, чем траты на досуг по схемам остальным. Кроме того, в пивной не было приличных женщин. Те женщины, кто частенько захаживал в пивную, были похожи на посетителей - мужчин. Они пили и курили так же, как и представители мужского пола. Это странное сходство исключало кардиологу Семёнову саму возможность знакомства.
На работе, на отделение к подруге на чай приходила иногда женщина, кому Владимир Васильевич на его досаду был не равнодушен. Женщина пребывала в ранге профессора из отделения травматологии, в добром настроении и здравии. Похожий возраст, одиночество и периодические встречи в коридоре отделения угнетающе действовали на пишущего диссертацию холостяка. При таких случайных встречах он приветливо здоровался, и со скромностью девственницы отводил глаза, опасаясь ненароком покраснеть. На то была причина.
Очередное не хитрое застолье в день очередного праздника произошло как это бывает, с запланированной импровизацией. Дежурным коллективом решили присесть к столу не на долго, и разойтись. Торжество по обычаю затянулось. Затянулись и разговоры на отвлечённые темы. Одной из тем застолья стала тема одиночество кардиолога Семёнова. Как мог он пытался сменить тему разговора. Усилия оказались тщетными. Профессор в похожем возрасте и одиночестве методично вытаскивала из него информацию о состоянии личной жизни, и вообще.
Владимиру Васильевичу это надоело. После развода, выплачивая алименты, он уже не считал себя приличным человеком. Поэтому он выложил всё сразу, все карты. Рассказал про развод. Про работу и дежурства. Про диссертацию, и отсутствие свободного времени. И главное, про вынужденное этой совокупностью причин не желание вступать в реку семейной жизни второй раз.
На его удивление, эти аргументы в итоге не повлияли. Профессор при коридорных встречах продолжала так же мило здороваться. Интересовалась, как у него идут дела. Владимир Васильевич отказывался понимать, что же он не рассказал про свою жизнь за столом торжества? Что же забыл рассказать? Он даже не помнил имя этой женщины. Помнил только, в её имя украшала буква «а». Татьяна, Марина, Светлана… Оттого, улыбчивые коридорные приветствия угнетали его и озадачивали. Он терпел, считая такую рабочую обстановку крайне не здоровой. От терпения накапливался стресс. Как убирать стрессы он знал и умел.
По вечерам, после обычной работы в рамках графика, он засиживался в пивной. Пил пиво, тупо уставившись в кружку. Ни с кем особо не общался, хотя здоровался со многими. Работа, дежурства на сверхурочных и диссертация, по его мнению исключали жажду общения. В своей холостяцкой жизни Владимир Васильевич кроме многих отрицательных, видел и положительный момент. Когда один, когда не кому ругать, не накапливаются стрессы. Для вечерних засиживаний в пивной это обоснование было важно.
В конце дня, по пути на работу для вечерних дежурств по графику, он так же иногда захаживал в пивную. В случае, если головная боль превышала допустимый предел, рюмка водки и бутерброд с сыром были просто необходимы. Уже в маршрутке, головная боль утихала. На лавке метро, спустившись вниз на «Кировском заводе» или «Проспекте ветеранов», в процессе непроизвольного дрёма затухал перегар. На выходе из метро «Озерки», стакан горячего чая или бульона напрочь убирал из дыхания остатки алкоголя. На рабочее место Владимир Васильевич приходил опохмелившийся, с поправленной головой и внешне трезвый.
В тот вечер кардиолог Семенов заступил на ночное дежурство в обычном полусонно - опохмелённом состоянии. Отлежался на кушетке родной реанимации два с половиной часа, и был морально готов выполнять свой долг.
Вместо его обычной спутницы медсестры без отчества в ту ночь дежурила пухленькая студентка. Завязывать знакомство с ней Владимир Васильевич не стал. Это избавило от ненужных разговоров и позволило сосредоточиться на диссертации. Ему казалось, тесть интересуется его диссертацией больше чем он сам. При входящем звонке на мобильном, когда высвечивалось имя тестя, кардиолог Семенов подбирал слова, дабы враньё о скором завершении его научной работы выглядело правдоподобно.
Он не терпел общаться с пациентами на тему их нескончаемых болезней во время ночного дежурства. Для этого, по его убеждению, хватало дня.
Дождавшись, когда сестра выключила в столовой телевизор, днем напоминавшей муравейник а вечером видеозал, дождавшись пока больные разбредутся по палатам он направился в туалет.
- Извините, - вдруг услышал за спиной робкий голос.
Обернувшись, он увидел своего странного пациента. Тот бесшумно подошёл, глядя прямо в глаза недовольному от начинающихся вечерних разговоров доктору. С непререкаемой правдой в глазах сказал:
- Я Дух Долины. Я могу провести тебя на Ту сторону без вечного ожидания. Ты не будешь вечно ждать нового пришельца. Если пожелаешь сейчас, тебе не грозит участь смертного, сгореть под взглядом всевидящего Ока. Я проведу тебя на Ту сторону, ты отдашь мне свою сущность. Мне нужно остаться в Долине. Мне нужно вернуться в Долину и остаться там. За это, я проведу тебя на Ту сторону. Соглашайся, ибо жизнь есть Путь. Жажда вечной жизни есть жажда вечного пути. Мне нужно обратно в Долину. Дай мне воспользоваться твоей сущностью. За это, сквозь Долину пришельцев я проведу тебя без страха. За это, облачившись в твою сущность я проведу тебя не замеченным под испепеляющим взглядом Всевидящего Ока. Сущность, твоя сущность сгорит. Но, я останусь в Долине Пришельцев, где и должен Быть. Ты станешь чист и уйдёшь на Ту сторону забыв всё то, что не обязан помнить. Соглашайся.
Тусклый свет коридорного фонаря падал на жилистый лоб странного пациента. Вытаращенные глаза и впалые щеки на пепельной, стянувший череп коже напомнили Владимиру Васильевичу фотографии поверхности Марса. Шепот, отраженный каменными стенами коридора казался ему криком. Все происходящее напоминало мистическое настроение триллера, в котором кардиологу Семёнову приходилось участвовать. Причем не в массовке, а в одной из главных ролей.
- На ту сторону? – Со лживой улыбкой изумился Владимир Васильевич, - спасибо, дружок. Мне и здесь хорошо.
Пока доктор сомневался в своих подозрениях, странный пациент произнес фразу. Тем самым назначил себе приговор:
- Такого не было никогда от начала времён. Этого не может быть, потому как этого не может быть никогда. Дух Долины вернулся назад, откуда приходит пришелец. Я, Дух Долины. Я избрал тебя. Я не хочу на ту сторону. Моё место в Долине. Я так решил. Вместо меня на ту сторону Я отправлю Тебя. Большей чести для одолевающего путь, нет. И быть не может. Тебе решать.
Тяжёлый вздох наполнил темную пустоту больничного коридора. Владимир Васильевич широко улыбнулся, дружески похлопал больного по плечу:
- Вы переутомились. Сейчас, дежурная сестра принесёт вам таблетку снотворного. Идите в палату, уже поздно.
За локоть он проводил больного до двери.
Перед тем как войти в палату, странный больной с такой же правдой в глазах, шёпотом произнёс:
- Зелёные мыши.
- Что что? – Не расслышал кардиолог Семёнов. – Зелёные мыши?..
- Да, сегодня в столовой я видел зелёную мышь, - прошептал пациент.
- Вот как, спокойной ночи.
Позабыв про туалет, в хорошем расположении духа он направился предложить чаю медсестре.
Догадывался, конечно он догадывался об этом. Но, принять такое серьезное решение не всегда бывает просто.
У странного гражданина действительно болело внутри. Но не сердце, с болезнью которого доктор мог справиться процедурами или таблетками, а душа. Лечение же подобных заболеваний не входило в профиль кардиологического отделения.
На следующее утро, заведующему отделением, кого Владимир Васильевич по дружески называл Палычем по причине равенства в возрасте, он рассказал о ночном происшествии. Широко зевая, Палыч лениво слушал о зелёных мышах и долинах пришельцев.
- Что если, - осторожно высказался кардиолог Семёнов, - отправить парня в долину? Вспомнить про гуманизм, удовлетворить просьбу пациента.
- Отправить его в сумасшедший дом? – Не отрываясь от по рабочему упрощённой чайной церемонии отозвался заведующий отделением.
- В общем и целом, да. Пациент не в себе. Это заметила даже медсестра.
- Он буйный?
- Нет, пока нет. Он тихий, мне не по душе эта тишина.
- Полис страхования у него на руках?
- Да, - кивнул кардиолог Семёнов, - документы в порядке, рецидив в кардиограмме и крови отсутствует. Только, мне не нравится его взгляд. Боль в глазах, какая то душевная тоска и глобальная усталость. Его усталость, индуктирует усталость и во мне самом. Когда ночью я слушал его бред, понял, я то же устал. Я не хочу видеть такого больного на отделении, не хочу вспоминать про усталость.
- Возьми отгулы, раз ты устал. Отвлекись, в этом тебе может помочь Татьяна, общение с кем ты так настойчиво избегаешь. Сходи в баню, отдайся массажисту, выспись под феназипамом, если уж на то пошло, - рассуждал Палыч не переставая зевать, - убирайся в отпуск, в конце концов. Но, просто так взять и отправить парня в психушку только потому, что он тебе не нравиться было бы слишком опрометчиво. В том, что ты устал, этот парень не виноват. Лично мне он ничего плохого не сделал.
- Мне то же, - согласился Владимир Васильевич, - хотя, мог бы потратить пять минут. Послушать, что у него на уме.
- Ладно, убедил. Эмоциональное состояние сотрудника дороже состояния пациента.
- Когда заведующий отделением и лечащий врач вошли в палату, два дедушки прекратили дискуссию. Ярко выраженный алкоголик отложил газету, приветственно улыбнулся. И только странный пациент никак не отреагировал на вхождение в палату высоких гостей. Он сидел на промятом краю своей кровати, безразлично глядя в окно на уличную суету.
- Как самочувствие? – Бодро спросил его заведующий отделением, - просьбы или жалобы есть?
Странный больной ничего не ответил. Лишь бросил на медицину уставший взгляд и опять отвернулся к окну.
- Зелёные мыши, - миролюбиво произнёс Владимир Васильевич, - они есть на самом деле.
В ответ, больной оживился, устало улыбнулся:
- Зелёные мыши.
- Да, есть на самом деле. Будте добры, расскажите о долине пришельцев. Возможно, мы сможем вам помочь.
Странный пациент оживился. Он уселся на кровати в удобной позе, помедлил, с сосредоточенным видом начал свой рассказ:
- Пришелец, перед вечностью и тишиной испытывает страх. Этот страх сопровождает пришельца на протяжении всего пути, от начала долины до перехода на ту сторону. Осознание этого факта порождает ужас перед будущим. Ужас перед будущим превращает пришельца в единый, абсолютный Страх. В этом страхе пришельца, Дух Долины ожидавший пришедшего, освобождается от собственного страха. Страх и ужас необходим для предстания пред Всевидящим Оком. Чтобы под Его испепеляющим взглядом пройти короткий Путь на Ту сторону. Всевидящее Око своим взглядом сжигает сущность пришельца на Его коротком пути. Сжигает сущность, не нанеся увечий Духу Долины. Дух, прикрывшийся чужой сущностью, проходит короткий путь. Выходя за черту сбрасывает обожжённую сущность пришельца и сделав шаг на Ту сторону навсегда забывает то, что не обязан помнить. Ради этого, там, среди холмов равнодушия, Дух Долины готов ждать пришельца целую Вечность. Принимая вечный страх как единственное, чего он может быть достоин в Долине пришельцев. Принимать для того, чтобы однажды, дождавшись следующего пришельца, прикрывшись сущностью пришедшего, спалив её под испепеляющим взглядом Всевидящего Ока, он сможет сделать шаг на Ту сторону. Дух Долины ждёт пришельца. Дабы воспользовавшись замешательством пришельца самому вернуться к жизни. К Вечной жизни и Вечному Пути. Ибо жизнь есть Путь. Жажда Вечной жизни, умножаемая страхом Смерти, предрекает пришельцу Вечный Путь. Нужен ли пришельцу этот Путь? Нужен ли был ему этот Путь? Пришелец узнает лишь сделав шаг на Ту сторону. Для этого, ему придётся стать Духом Долины. Таков Закон.
Через пять минут, из ординаторской, заведующий отделением связался по телефону с медицинским заведением соответствующего профиля. Больница святого Николая Чудотворца, где лечат души, в простонародии называется "Пряжкой", по названию реки на берегах которой и стоит. Уже днём странный пациент переехал по новому адресу.
Сам же Владимир Васильевич покидал место своего медицинского дежурства со спокойной душой. При всём потенциале гуманизма, держать безумца на кардиологии было бы не правильно. Решение принимал заведующий отделением, оттого кардиолог Семенов чувствовал некоторую лёгкость от перекладывания ответственности за принятое решение на чужие плечи. Всё встало на свои места. Единственным своим минусом он считал постановку настоящего диагноза слишком поздним. - Но, лучше поздно, чем никогда, - рассуждал он, сидя в пивной, глядя на клочья белой пены, медленно сползавшие со стен пустой кружки на ее дно. - Так же и диагноз. Измеряй показатели человеческого тела, слушай красноречивые рассказы больного про свой недуг. До тех пор, пока вся шелуха, не позволяющая доктору видеть настоящую причину не сползет как эта пена, истинную причину заболевания вполне возможно так и не узнать.
Отдохнувший, гладко выбритый и выспавшийся, Владимир Васильевич явился на работу в тонусе. Несколько бабушек, пара дедушек и алкоголик были для него в тот день милыми собеседниками. Назначать процедуры и выписывать для них лекарства, было для доктора одним удовольствием.
Мысль о скорой защите диссертации приобрела, наконец, долгожданную законченность. Медицинская сестра, сопровождавшая его в сонном периоде жизни, казалась трезвее, чем обычно. За это Владимир Васильевич похвалил её новую причёску, сам спустился в подвал за капельницами и шприцами.
Положил не плечо увесистую коробку, закрыл дверь на ключ и стал подниматься по лестнице, как вдруг краем глаза заметил в углу, зеленый комочек размером с маленькую грушу. Тот лежал под радиатором отопления на ряду с окурками и другим технологическим мусором.
Ступени лестницы он покорял подобно альпинисту. Медленно и осторожно. Выйдя из подвала на первый этаж он закрыл дверь на ключ, остановился в не решительности. Не в силах справиться с внутренними противоречиями поставил коробку на пол, отпер дверь и спустился обратно в подвал.
Включил свет, слыша в каменной тишине подвала свое тяжелое дыхание опустился на колени, заглянул под батарею отопления. Перед ним, на левом боку, с оттопыренными лапками и открытым ртом лежала зелёная мышь.
Ритм работы собственного сердца показался ему неровным. Он огляделся. Второй раз посмотрел на зеленую мышь, взял ее за хвост, внимательно смотрел. Со всех сторон, вместе с глазами и ушами мышь была покрыта зеленой краской. Только, живот остался серым.
Владимир Васильевич аккуратно положил мышь на место. Носовым платком вытер взмокший лоб, прислонил спину к холодной стене.
Освежившись, медленно перебирая ступени, отяжелевшими ногами он вышел из подвала. Закрыл дверь на ключ, захватил увесистую коробку с капельницами побрел мимо пищеблока на отделение.
- У нас красят подвал? - Без приветствия спросил он заведующего отделением. В коридоре первого этажа тот беседовал с рабочими.
- Да, - приветливо ответил заведующий, не отвлекаясь от разговора, - на следующей неделе проверка из министерства, приказано обновить. Тебе нравиться цвет? - Спросил тот, показывая на свежевыкрашенную стену.
Кардиолог Семенов не слышал его слов. Он взбежал по лестнице на второй этаж, бросил коробку с капельницами под ноги медсестре. Ворвался в ординаторскую, начал нервно перелистывать истории болезни, по алфавиту расставленные в шкафу.
- Не то.., - бубнил он себе под нос, откладывая одну папку за другой, - не он, не он.. Вот, - он открыл папку на последней странице, плюхнулся на стул и схватил телефон.
Дверь в ординаторскую открылась, Владимир Васильевич набирая номер, не оборачиваясь заорал:
- Могу я позвонить по личному делу?!
Дверь за его спиной закрылась. В телефонной трубке он слышал длинные гудки. Один гудок, второй, третий. Длинные гудки казались в тот день длиннее, чем обычно.
- Алло, - сменил гудки долгожданный голос, - больница Святого Николая Чудотворца.
- Здравствуйте, - взволнованно начал свою речь Владимир Васильевич, - вас беспокоит кардиолог Семенов из областной больницы. Тут вышло недоразумение, - одной рукой он сжимал телефонную трубку, другой передвигал с места на место всё, что лежало на столе. - Два дня назад, нет, три, или в общем недавно, к вам поступил гражданин Иванов. Его перевели от нас. Знаете ли, поступил с сердцем, а оказалось того, - Владимир Васильевич покрутил указательным пальцем у своего виска, - не в себе. Утверждал, будто видел зелёных мышей. Посмотрите пожалуйста.
- Хорошо я посмотрю, - ответил голос в трубке, - что случилось?
- Дело в том, что зелёные мыши, из за которых этого пациента и отправили к вам, они есть на самом деле. Я их видел собственными глазами. Так получилось, у нас на следующей неделе проверка из министерства, красили подвал.
- Зелёные мыши? – После этих слов на другом конце провода повисла пауза. - Кто звонит? Как ваша фамилия? - голос в трубке был по прежнему спокоен, - алло?
Владимир Васильевич молчал. Хаос мыслей и чувств, закономерных и противоречивых выдавливал на его лбу крупные капли пота.
- Алло? - Вопрошал голос в телефонной трубке, - Алло? Я слушаю вас.
Кардиолог Семёнов оторвал трубку от уха и положил на телефонный аппарат. Желание восстановить справедливость, иссякло. Хаос в голове сменился пустотой. Он тяжело поднялся, вышел из ординаторской.
У дверей собралось большинство персонала. Все замолчали, с вопросом глядя на коллегу.
- Звонил первой жене, - нашелся Владимир Васильевич, - ей плохо без меня.
Женская часть коллектива бросилась успокаивать его. От мужской слышались ободряющие лозунги. Больше всех старалась успокоить спутница его сонных лет медсестра Татьяна, отчества которой не знал никто. Она нежно взяла кардиолога Семёнова за руку, понизила голос, заглядывая в глаза сказала:
- Одолжите сто рублей до зарплаты.
- Вы не отдали сто рублей с прошлого раза, имейте совесть.
- Пожалуйста, не будте таким чёрствым. Вам это не идёт.
Владимир Васильевич в очередной раз одолжил сто рублей.
Поблагодарил коллектив за участие и заботу.
Широкими шагами, заложив руки за спину направился по коридору, в прострации разглядывая вытертый пол.
Едва не сбил с ног заведующего отделением.
- С тобой все в порядке?
В ответ Владимир Васильевич заглянул в глаза заведующего так глубоко, примеряясь, можно ли довериться ему, и его белому халату? Рассказать всю правду, попробовать вместе всё исправить, что тот сделал шаг назад. Не найдя в его глазах ничего, что могло как то обнадёжить, дать силы попробовать изменить, он утвердительно кивнул головой:
- Все в порядке. Просто, ей плохо без меня.
Заведующий отделением по отечески похлопал его по плечу:
- Понимаю, - с серьезностью в голосе сказал он, кивая на больничный коридор, - для нас закиснуть, кому они верят и на кого надеются в излечении, уйти в себя, означает перестать давать им надежду на исцеление. Ты это понимаешь?
- Понимаю, - с еще большей серьезностью ответил Владимир Васильевич, - о покраске подвала мог меня поставить в известность.
- На прошлой неделе, - с такой же серьёзностью ответил заведующий отделением, - о грядущей проверке из министерства поставили в известность меня, за что отдельное спасибо. В случае чего, молчать перед проверяющим буду я, а не ты. Из этих соображений, я не счёл нужным поставить в известность тебя, приношу извинения.
Кардиолог Семёнов тяжело вздохнул, носовым платком вытер взмокший лоб:
- Ладно, не бери в голову, был не прав. Просто, за годы работы в этой больнице не припомню покраски подвала.
- Зачем красить подвал, если не ждёшь проверку? – Искренне удивился заведующий, - это, не рациональное использование бюджетных средств.
- Возможно, - задумчиво произнёс Владимир Васильевич, - возможно я устал.
- Устал? Я напоминаю тебе об этом каждый день. Кроме работы и своей однокомнатной келии ты больше ничего не видишь, тебе нужно развеяться, развлечься. Давно ты был в кино? В театре? Про личную жизнь я не спрашиваю. Не удивлюсь, если тебе придётся обучаться этому заново. Возьми путёвку, и уезжай к морю. Отдохнёшь, начнёшь жизнь с чистого листа. Я помогу.
- Мне не на что ехать. Все сбережения у тебя, отпускных на хорошую путёвку не хватит. Если и хватит, на кармане денег не останется.
- Твои сбережения у меня по известной причине. Алкоголь и накопление денежных средств, понятия не совместимые.
- Не спорю. Только, вот так сразу, в отпуск? Мне нужно привыкнуть к этой мысли.
- К мысли об отпуске, - философски заметил заведующий, - долго привыкать не нужно. Так вот сразу, деньги тебе я отдать не могу. Ты знаешь, жена огорчиться если с покупкой нового автомобиля будет заминка. Я обещал, покупка автомобиля есть кульминация моего проекта по оживлению семейной жизни.
- Знаю. Про отпуск заговорил ты, а не я.
- Глядя на тебя, других мыслей кроме как о назревшем отпуске в голову не приходит. Сутулый, мешки под глазами, уставший взгляд. Что до денег – возьми кредит.
- Брать кредит на отпуск? – Усмехнулся Владимир Васильевич, - ты в своём уме?
- Почему нет? В твоей психике назрел кризис, его нужно снимать. Чем скорее ты этим займёшься, тем лучше.
- Вот так придти в банк и взять кредит на отпуск!?
- Да, - не унимался заведующий, - придти и взять. Запомни, ты нужен банкирам, а не они тебе. Если что не срастётся, отдам тебе свои сбережения.
- Как ты отдашь, если покупаешь автомобиль?
- Перезайму.
- Может, тебе перезанять на автомобиль, а мне отдать мне мои деньги? – Простодушно спросил заведующего Владимир Васильевич, - так будет проще.
- Проще уже не будет. Деньги, будут тебе только глаза мозолить. Тратить тебе не на что, ты не женат. И ещё: во первых, с автомобилем я влез в кредит. Во вторых, кредит полезен не только деньгами, но и тонусом.
- В смысле?
- Когда берёшь кредит, - заведующий отделением взял кардиолога Семёнова за локоть, направляясь к выходу во двор больницы, - у тебя появляется жизненный тонус. Кредит дисциплинирует, банкиры не дадут тебе расслабиться. Взять денег в долг у сослуживца или соседа, с отдачей можно и потянуть недельку. С кредитом, такое не прокатит. Опоздай с оплатой на день, ты заплатишь штраф от которого на душе останется осадок. Поэтому, кредит тебе поможет во всех отношениях. После работы, на пути домой зайди в банк и возьми кредит.
- Ты знаком с кредитом, в какой банк посоветуешь пойти?
- В ближайший, - отшутился заведующий, - банкиры все на одно лицо. Радушные, респектабельные и трудолюбивые. Вгоняя нас в долги, они работают с раннего утра и до позднего вечера. В отличии от тебя, кто придумывает повод свалить с работы после обеда. Пивная, стоит на прежнем месте?
В ответ, Владимир Васильевич лишь устало ухмыльнулся.
- Значит, на прежнем. Не торопись в пивную. Зайди в банк, узнай процент, прикинь свой дебит с кредитом, почитай договор. Может, под акцию дешёвых кредитов попадёшь. Ты работник бюджетной сферы, проверка через службу безопастности банка много времени не займёт. Паспорт с собой?
- Деньги не всегда есть в кармане, но паспорт с собой ношу всегда. Без документов на улице нельзя.
- Без денег тоже. Запомни — мир меняется постоянно. Стоит на один день расслабиться, закиснуть, предаться лирике и ты будешь вынужден бежать за стремительной современностью как опоздавший на свой единственный поезд. В отпуске отдохнёшь, сбросишь усталость и придёшь в мир м новыми силами. Присядь на лавочку, подыши воздухом и подумай куда полетишь отдыхать.
Заведующий отделением вывел кардиолога Семёнова во двор, закрыл за ним дверь. Тот уселся на лавочку, широко зевнул, поймал себя на приятной мысли – сегодня не нужно придумывать повод для ухода с работы после обеда.
Шумная, яркая, безостановочная суета на площади возле метро. Витрины, магазины, кафе, обувь, мобильная связь, сосиски в тесте, цветы, банк. Глаза Владимира Васильевича выхватили из яркой суеты вывеску отделения банка. Он проверил паспорт в кармане куртки, пригладил жидкие волосы на своей голове. Лениво направился к двери отделения банка с видом человека, кто без особого желания идёт знакомиться с будущей женой.
Холл пустовал. Из ниоткуда появился охранник в черной униформе. Он деловито начал прогуливаться между кассой и столами менеджеров, дожёвывая на ходу. Миловидный менеджер среднего возраста с бейджем на кармане рубашки осведомилась у Владимира Васильевича о цели посещения.
- Кредит, - коротко ответил тот.
Он приглашён за стол.
Анкетирование.
Паспорт.
Вопросы.
Много вопросов. Среди них и те, на которые у него есть ответы.
- На что берёте кредит?
Короткая пауза закончилась правдой:
- На отпуск.
Банкирам спокойнее, когда деньги на отпуск берутся гражданином под «квартирный ремонт».
Опять вопросы.
Анкетирование закончено.
Владимир Васильевич ознакомлен с условиями банковского продукта, какой он берёт на отпуск. Потребительский кредит найдёт своего счастливого обладателя после проверки через службу безопастности банка. Для этого, счастливому обладателю нужно провести час вне холла отделения банка. Ему позвонят.
Банка крепкого пива в витрине торгового павильона.
Вместо пива, будущий обладатель кредита пьёт кофе три в одном в павильоне с вывеской «Настоящая шаверма». Перегар от крепкого пива может спугнуть банкиров в принятии окончательного решения.
Пальмы. Какие они? С бананами? С обезьянами? А может с кокосами? Из кокосов делают шоколадки. Интересно, кокос тяжёлый? Как арбуз или сетка картошки? Кокос утонет в изумрудной волне медленно опустившись на чистый песок, где за охапкой ярких кораллов затаился анчоус. Нет, не анчоус. В кораллах затаился лобстер, они любят яркие охапки. Смена обстановки идёт на пользу. С настроением сплошной позитив. Позитив многократно умножается, когда в прибрежном кафе громко рассказывает не приличные анекдоты дайвер из Череповца.
Вибрирует мобильный телефон.
Алло.
Кредит одобрен.
Дайвер будет радушен. Под пальмами он не в первый раз.
Яркая вывеска отделения банка. Она ярче и выше, чем настоящая шаверма.
Женщина. В отпуске нужна женщина. Может, позвонить бывшей жене? Упоминание о кокосах приведёт разговор к алиментам. Алименты приведут разговор к тёще, она была инициатором развода. Тёща и кокосы не совместимы. Тёща утонет в изумрудной волне быстрее кокоса.
Женщина в отпуске по прежнему нужна. Кому звонить?
Может, на чистый песок пригласить медсестру Татьяну?
Может, она не будет просить по сто рублей каждый день, если сразу дать ей тысячу?
Охранник читает газету с таким видом, будто не обедал.
Миловидная менеджер предлагает поставить несколько подписей.
Сколько денег необходимо для отдыха? Сколько брать под квартирный ремонт?
Десятка три или пять рублёвых тысяч. А может, десятков восемь? Кокосы и женщина, дайвер и лобстеры. Квартирный ремонт и банкиры. Пальмы и проценты.
Чем больше берёшь, тем меньше процент.
Чем меньше процент, тем дольше его отдаёшь.
В любом случае, банкирам лучше больше чем меньше. Для них важно дать тебе деньги, поэтому они улыбаются. Для тебя важно отдать банкирам то, под чем ты поставил подписи. Улыбаться при этом не обязательно.
Подписи поставлены.
Деньги получены.
Час назад, у кардиолога Семёнова отсутствовали деньги на отпуск. Теперь, эти деньги лежат у него в кармане.
У капитализма есть свои плюсы.
Минусы начнутся позже. С минусами могут проявиться сосудисто – сердечные заболевания. Поэтому, сначала нужно пережить плюсы. От них положительные эмоции и воспоминания. Позитив будет необходим при лечении последствий минусов.
Эмоции нужны, но. Кого пригласить на чистый песок под изумрудной волной?
Положительные эмоции начали отступать от Владимира Васильевича уже при выходе с эскалатора в вестибюль станции метро.
- Возможно, для сохранения положительных эмоций нужно из отделения банка мчаться на такси в аэропорт, - с горечью подумал он. Если в вестибюле городской бани продаются мыло и мочалка, то пляжные тапочки и плавки возле пальм продаются наверняка.
Жёсткое сиденье электрички метро. Очень возможно, под пальмами нет толкотни, никому не нужно уступать место в шезлонге.
Терпение. Для поездки в метро необходимо научиться терпеть. Терпение не считается за вредную привычку. Полезной привычкой его то же не назвать, за него не похвалят. Но, в метро ехать нужно. К терпению привыкаешь, хотя привычкой оно может и не стать.
Выход из метро «Проспект ветеранов».
Очередь на маршрутное такси.
Деньги на отпуск в кармане. Много денег для одного кармана.
Что больше греет душу – пара десятков пятитысячных купюр или стопка сторублёвок?
Пятитысячные купюры не бывают мятыми.
Пятитысячные не бывают.
Где то шумит Рублёвское шоссе. Интересно, оно выложено рублями вдоль, или поперёк? А может, оно выложено пятитысячными купюрами? Тогда, зачем по нему ездят автомобили? Они могут невзначай испачкать голограмму государственного герба в левом верхнем углу. Удобная возможность в очередной раз стыдиться за державу.
В маршрутном такси приходит понимание простого факта, терпение никогда не войдёт в привычку. Даже если в карман уже не влезают смятые десятки. К проезду в маршрутном такси они подходят лучше, чем пятитысячные купюры. На них у водителя всегда есть сдача, и никому ни за что не нужно стыдиться лишний раз.
Кардиолог Семёнов ступил на тротуар родного микрорайона, оставив мысли о терпении в общественном транспорте.
Пивная стоит. на прежнем месте. Её двери так же широко открыты для всех. Для Владимира васильевича в том числе.
Дома ждёт пустота. Телевизор будет включён, когда надоест пустота. Когда надоест телевизор, пустота станет приятной для слуха. Всё это начнёт происходить после посещения пивной. Там нет пустоты, не надоедает телевизор, до холодного пива не нужно идти далеко. Стойка бара в пределах видимости даже с учётом табачной мглы.
Белая пена медленно стекает со стенок кружки на её пустое дно. Народ в пивной звенит стеклом в редких и сомнительных тостах.
Дым сигарет.
Гул голосов.
Изредка доносящееся бормотание телевизора, висящего над стойкой бара.
Владимир Васильевич сидит за столиком у окна. Тупо уставившись в пустую пивную кружку, он напряжённо молчит. События последних дней не дают покоя в его профессиональном бытие как медработника. Быть подонком, выплачивать алименты, это ещё куда ни шло. Так делает ряд мужчин. И теперь ещё сомнения в профпригодности, когда сердечно – сосудистый больной отправлен в сумасшедший дом. И это перед отпуском, с пальмами и изумрудной волной. Право на ошибку как отрицательная эмоция останется десь. В отпуск, Владимир Васильевич её с собой не возьмёт.
- Привет. Вы не будете против, если я присяду за ваш столик?
- Не буду, - не глядя в сторону вопроса лаконично ответил кардиолог Семёнов, подвигая пивную кружку с середины стола ближе к себе.
За столик, на против него уселся мужчина старше среднего, возраста и роста. Обычно одет, с обычным равнодушием к окружающему миру во взгляде. Пару минут оба молчали. Владимир Васильевич в воздухе ощутил неизбежность пивной беседы:
- Заметил, вы здесь частенько бываете.
- Я здесь бываю слишком часто, - отвечал мужчина, - проще это сформулировать как – постоянно.
Возникла не ловкая для кардиолога Семёнова пауза. Он не хотел ни с кем разговаривать, в то время как дома ему разговаривать было не с кем.
- Владимир Васильевич. Можно просто по имени.
- Дружище, - не раздумывая, ответил не званый гость.
- В смысле?
- Просто дружище. Меня здесь все так называют.
- Не спорю. Но, у всех нас есть имена, - попробовал улыбнуться Владимир Васильевич, - в конце концов, это нормально, быть как то названным однажды.
- Оставьте предрассудки. Пивная есть одно из тех мест, где можно иногда побыть самим собой. Не думаю, будто вы станете спорить с этим постулатом.
- Не стану спорить, не хочу ни с кем ни о чём спорить. За кружкой пива хочу снять усталость, отвлечься. Послушайте, дружище, если вам не с кем поговорить, присядьте за другой столик.
- Вы не слишком любезны.
- Возможно, - миролюбиво ответил кардиолог Семёнов, отодвигая на середину стола пустую кружку, собираясь встать из за стола, - не вижу смысла в подобных диалогах. Располагайтесь здесь, я найду место за стойкой бара.
- Не торопитесь. Послушайте, ваша грусть и пустая кружка в руке не оставят равнодушным даже трезвенника. Пивная, и эта в том числе, есть место отдыха. Люди беседуют, или тупо глядя в телевизор, думают о своём, о наболевшем. При этом попивают пиво или закидывают внутрь по полтахе водки. Вы же, со вселенской грустью уже час смотрите на пустую кружку.
- Это запрещено?
- Ни в коем случае. Просто, вы с грустью в глазах и без покупки алкогольной группы в этом заведении занимаете столик. Грустите дома, на кухне и за занавеской. Уверен, претензий к вам будет минимум. Ныне, за этим столиком могла бы расположиться группа прохожих, закупив в заведении напитки и закуски. В этом, есть экономическое целесообразие данного заведения. Не более того.
- Хорошо, приношу заведению свои извинения.
Владимир Васильевич встал из за стола.
- Это не всё.
- ?
- Вы постоянный посетитель, завсегдатай. Я послан для того, чтобы развеять вашу грусть.
- Посланы? Кем же?
- Барменом. Я займу вас отвлечённой тематикой. Место грусти сменит праздная беседа, если вы не против.
Владимир Васильевич сквозь мглу табачного дыма рассмотрел бармена. Тот кивнул.
- Что ж, в этом есть доля правды, - примирительно произнёс кардиолог Семёнов, присаживаясь обратно за стол.
Гомон не трезвых посетителей.
Бормотание телевизора.
Равнодушие к работе.
Постоянный недосып от сверхурочных дежурств.
Алименты.
Диссертация.
Женщина профессор, кто к нему не равнодушна.
Профессиональная ошибка, за какую стыдно. – Возможно, новое знакомство и никчёмная беседа в пивной разбавят этот застой, - подумал Владимир Васильевич, глядя как от стойки бара отчалил новый знакомый с двумя кружками пива в руках.
- Вы согласились с ситуацией, - говорил дружище без имени, - присаживаясь за стол, - это здравый поступок. Значит, ещё не всё потеряно.
- В конце концов, бармен прав. Грустить можно и дома.
Они чокнулись кружками.
- Будем знакомы.
Сделали по глотку.
Украдкой оглядели друг дружку.
Помолчали.
- Будем обсуждать причину грусти, дабы её устранить, - начал говорить дружище, - или станем беседовать на отвлечённую тему?
- Обсуждение причины грусти вновь навеет грусть. Теперь уже и на вас. Вы часом, не психоаналитик?
- Нет. Я завсегдатай этой пивной.
- Я то же, - с примирительной улыбкой ответил Владимир Васильевич, - хотя вас здесь не припомню.
- Дружище. Зовите меня так.
- У вас действительно нет имени?
- Я действительно не хочу этой обыденности. Тупого однообразия, лживой имиджевой культуры и мнимых ценностей, вызванных исключительно принадлежностью к социальному слою. Цивилизация потребляет всё, от информации до мусора. Всё это уже не интересно, поэтому в прошлом.
- Что в настоящем?
- В настоящем только ожидание. Всё самое главное и интересное в будущем.
- Вы философ?
- Я реалист.
- Реалист не может быть философом? - С не скрываемым безразличием отозвался Владимир Васильевич.
- Реалисту некогда быть философом. Суета свойственная реальности, располагает к этому меньше всего.
- Возможно, вы правы. Возможно, у меня есть время для философии. Хотя, философствовать желание нет.
- Отчего же?
- Возможно, я устал.
- Усталость нужно снимать. В противном случае она накопится и превратиться в удобный повод для нервного срыва, - рассуждал новый знакомый, потягивая пиво.
- Согласен. Для профилактики нервных срывов люди уходят в отпуск.
- Что мешает уйти в отпуск вам?
- Уже ничего. На днях я всё же уйду в отпуск.
- Хотите совет?
- Валяйте.
- Уходите отсюда подальше. Имеется в виду, в отпуск. Эти рожи, - новый знакомый кивнул на посетителей пивной, - не позволят вам отдохнуть ни при каких обстоятельствах. Смена обстановки нужна кардинальная. Вместо берёзок, пальмы. Вместо рож, довольные лица плюс минимизация родной речи с её неизбежной смысловой нагрузкой.
- Согласен. Скорее всего, так оно и будет. В ближайшие дни решение будет принято. Вернёмся к реалисту и философу, эти ипостаси не совместимы?
- К сожалению нет. Философия есть теория, для доказательства своего права на реальность, требующая обязательного подтверждения на практике. Реальность же есть практика, не требующая каких либо подтверждений и доказательств. Только констатация.
- Возможно, - парировал Владимир Васильевич, - но как быть с истиной? Через философию, хоть и теоретически, хоть и с подтверждением на практике, но можно докопаться до истины. В реализме, к сожалению, можно найти лишь правду. Голую, циничную и не приятную. Наверное, тем и отличается правда от истины. Правда здесь, а истина где то там, до неё нужно докопаться. Её найти.
- Истина лежит на поверхности, перед носом ищущего. Поэтому её трудно заметить. Поэтому, до неё и докапываются. Поэтому, её ищут и не находят. Поиск истины занятие не столько трудное, сколько приятное для самолюбия. От того, интересное. В этом поиске процесс важнее результата. Имя этому процессу – лирика.
- Возможно. В чём же тогда истина, если она лежит перед носом.
- Истина в том, что правды нет. В этом есть проза бытия.
- С такими заявлениями трудно спорить, - задумчиво произнёс Владимир Васильевич, - однако что то подсказывает, по одному пиву для подобной беседы будет мало.
- Солидарен полностью, - оживился дружище, - это есть истинная правда. В этом процессе результат важнее поиска. В таких случаях, я предлагаю испить напиток адептов.
- Напиток адептов?
- Да, есть такой напиток. Он не обяжет докапываться до истины во первых. И не позволит нам её увидеть перед носом во вторых.
- Если я правильно понимаю, - отозвался кардиолог Семёнов, - речь идёт про водку. Однако смею напомнить, дружище, мне завтра на работу. Возможно, адептам не нужно завтра идти на работу, но пока я простой смертный. Меня ждут с дюжину пациентов в кардиологическом отделении. На истину не похоже, но это правда. Я не могу рисковать.
- Никакого риска. Никакой водки. Напиток адептов, это когда в пиво плеснуть портвешка.
Раздумия Владимира Васильевича длились не более минуты.
- Если я правильно понимаю, напиток адептов подразумевает закупку не только пива, но и портвейна.
- Да.
- Портвейн здесь в розлив не продаётся.
- Нет.
- Портвейн в пивной вообще не продаётся.
- Нет.
- Это означает, закупка портвейна произойдёт в близлежащем магазине.
- Да.
- Стандартная ёмкость бутылки портвейна составляет ноль семь литра.
- Да.
- К такой ёмкости подразумевается ещё по паре кружек пива как минимум.
- И да и нет.
- Что это значит?
- Это значит, мы возьмём ещё по кружке, плеснём портвейна и закончим.
- Закончим с чем?
- Закончим с алкогольным возлиянием и беседой на отвлечённую тему.
- Как же мы закончим, если портвейна будет ноль семь?
- Усилием воли мы примем решение и остановим процесс.
- Куда ж мы денем остатки портвейна?
- Оставим в камере хранения, за стойкой бара.
- Разве такое возможно?
- Не забывай, развеять твою грусть меня отправил к тебе бармен. Считай, будто я здесь устроен не официально.
- Ты хочешь сказать, - недоверчиво произнёс Владимир Васильевич, - когда завтра я зайду в пивную, спрошу остатки портвейна, мне его отдадут без лишних вопросов?
- Да. Это правда.
- Возможно. Но, на сколько я понял, за пиво и портвейн плачу я.
- И это тоже правда.
- И если я правильно понял, напиток адептов ты вкушаешь каждый день и за это не платишь.
- Это уже истина. Только правда в том, что я здесь каждый вечер. Днём есть время выспаться.
Кардиолог Семёнов опять задумался:
- Пусть так, только откуда нам взять меру? Как мы узнаем про неё? Когда нам остановиться? Я не могу рисковать.
- Нет ничего проще. Где мы будем брать кружки с пивом для напитка адептов?
- Наверное, за барной стойкой.
- Правильно. За стойкой бара стоит бармен. Он не употребляет уже. Мы определяем лимит возлияния. Имеется в виду количество вливаний портвейна в очередную кружку пива. Этот лимит мы излагаем бармену. Он повторяет по пиву и вливает портвейн ровно столько, сколько мы определили на вечер. И если кто либо из нас, в порыве алкогольного опьянения захочет изменить лимит, он откажет без объяснения причин.
- Зачем ему это надо?
- И ты и я постоянные клиенты. Он не может не учитывать этот фактор в своей деятельности.
- Допустим. Но как быть, если в один из вечеров одного из нас не будет в пивной? Довольно часто я дежурю на сверхурочных. Как быть с портвейном?
- Портвейн для напитка адептов будет испит лишь тогда, когда вечером мы оба будем в пивной.
- И ты не будешь плескать в пиво совместный портвейн, если вечером меня не будет в пивной?
- Буду, - спокойно ответил дружище, - только не наш совместный портвейн. Надеюсь, ты понимаешь, будто грустишь здесь не один.
- Об этом я не подумал, - признался Владимир Васильевич, - и много нас таких?
- Грусть в этом мире есть лишь потому, покуда есть кому грустить. Напомню, пивная моё рабочее место. Хоть и не официально, но моё.
- Согласен, убедил. Кто идёт за портвейном?
- Не надо никуда ходить. Для напитка адептов портвейн есть в наличии по магазинной цене.
- Убедил, - сдался Владимир Васильевич, - на чём мы остановились?
Дружище наморщил лоб, поднимая информацию из отделов памяти.
- …истина лежит у ищущего перед носом, поэтому он её не найдёт…
- Я о другом. …реалист не может быть философом, философ никогда не станет реалистом. В этом есть отличие прозы от лирики.
- Раз на то пошло, давай по крупному.
- В смысле?
- Лирика есть желаемое, проза есть действительное.
- К чему ты клонишь, дружище? – С подозрением в голосе спросил Владимир Васильевич.
- Согласен ли ты с двоеначалием мира?
- В общем и целом да. Чёрное и белое. Плохое и хорошее. Холодное и горячее.
- Это не всё, - продолжал новый знакомый, - трезвый и пьяный противоречат двоеначалию мира?
- Допустим нет.
- Лирик и прозаик противоречат?
- Допустим нет.
- Желаемое и действительное противоречат?
- Допустим нет. Может, на сегодня ограничимся? Признаюсь, на данный момент я не готов совмещать беседы на подобную тематику и знакомство с напитком адептов.
- Согласен полностью. Но. Позволь мне озвучить вводную для твоего разума информацию относительно заката теории двоеначалия мира и роли этой пивной в данном процессе.
Белая пена стекала со стенок пивной кружки на её пустое дно. Владимир Васильевич молча смотрел на стекающую пену. Перевёл взгляд на нового знакомого и сказал:
- Знаешь…
- Знаю. Грусть локальная, с которой ты одиноко сидел за этим столиком, сменяется грустью глобальной. От информации какую слышат твои уши с появлением нового знакомого. Понимаю, на груз что у тебя на душе ложиться новый груз, уже на рассудок. Позволь мне внести информацию в твой разум. Пусть она там будет. Воспользуешься ты ей или нет, дело твоё. Но, если ты разберёшься с грузом на душе, тебе станет легче лишь на миг. Снял груз с души, стало легче, стало хорошо на душе. К хорошему привыкаешь быстро. Это есть одно из свойств нашего сознания необходимое для адаптации к среде.
- Кстати, - вставил Владимир Васильевич, глядя на пустую кружку, - сегодня среда.
- Раз ты до сих пор не ушёл из за стола, значит адаптировался. Снял груз, привык, забыл. Пришла пустота, чем ты займёшь свой разум? Чем займёшь пытливый ум? Он не даст тебе покоя и будет грызть себя, пока не найдёт объект. Я внесу в твой разум информацию. И когда ты снимешь груз с души, твой разум вместо пустоты увидит эту информацию. Хочешь, назови это личным Эго, суть не изменится. Твоему уму будет чем заняться. Ему будет что грызть, оставив в покое тебя. Ты обретёшь душевный покой. Ты отдохнёшь по настоящему. Это даст тебе возможность определиться что к чему, без шелухи и тумана. Дай мне внести в твой разум информацию, дай.
- На.
- Слушай и запоминай. Желаемое и действительное, два разных полюса. Были ими. Теперь, в последние времена, желаемое всё чаще выдаётся за действительное. Причём не единожды, не случайно или по ошибке. Этот процесс принял индустриальные масштабы. Реклама, есть тому красноречивое подтверждение. Самое противное, если для выдачи желаемого за действительное нужно хотя бы отработать, что либо сделать, оторвать пятую точку от дивана и приложить ум или руки, то для выдачи действительного за желаемое можно остаться на диване. Это называется – самодостаточность. Если желаемое ассоциировать с лирикой, а действительное с прозой, то проза жизни не подвержена эволюции. Не подвержена росту и вообще какому либо изменению. Это всего лишь факт. Не более того. Тогда лирик, кто ищет истину, выглядит более разумно в своих тщетных усилиях, чем прозаик. Как это всё можно назвать?
- Идиотизм. Особенно, применительно к сегодняшнему вечеру в пивной.
- Идиотизм, - новый знакомый поднял палец вверх, - вот имя тому, что твориться ныне. Настали последние времена. Готов ли ты к ним?
- Я воздержусь от ответа.
- Правильно сделаешь. Оставь ответы для более серьёзных вопросов. Если пожелаешь, в перспективе, я ознакомлю тебя с концепцией современного идиотизма. Его научной и религиозной составляющей.
Владимир Васильевич украдкой огляделся.
Гомон не трезвых посетителей.
Табачная мгла.
Бормотание телевизора над стойкой бара.
Он придвинулся к новому знакомому, в пол голоса спросил:
- Ты слышишь сам, что говоришь?
Новый знакомый придвинулся к кардиологу Семёнову, в пол голоса ответил:
- А ты представляешь всю трудность миссионерства по насаждению концепции идиотизма?
Опять за столом возникла неловкая пауза.
- Есть два варианта развития событий на сегодняшний вечер. Первый, мы закончили беседу, я ухожу домой. Второй, ты знакомишь меня с напитком адептов, и мы рассуждаем исключительно о поиске истины с правдой. О лирике с прозаиком и ни о чём более. Что ты выберешь, дружище?
- Дело сделано. Информация закинута в твой разум. Я выбираю второй вариант. Но прежде, схожу в уборную.
- Спасибо.
Владимир Васильевич полез в карман за деньгами. Дружище допил своё пиво, равнодушно озираясь по сторонам сквозь узкие проходы между столиками побрёл в сторону туалета.
К утренней суете у метро «Озерки» кардиолог Семёнов стоял спиной. Опершись локтями на стойку торгового павильона с надписью «Настоящая шаверма» он тщетно пытался разглядеть узор на салфетке. Тщетно попытался отругать себя за кредитные деньги, какие не выложил дома из кармана куртки. Третий стакан горячего бульона оказался лишним во всех отношениях. Выбросив его в урну вместе с салфеткой, Владимир Васильевич поплёлся на остановку маршрутного такси.
Жёлтый автобус. Ближайшее от двери сидение свободно.
Деньги за проезд переданы кому то вперёд. Билет не нужен.
Минуты страха.
Минуты страха испытывают подавляющее большинство пассажиров маршрутного такси, в тот день он не обращал внимания. В тот день его порадовали сидения китайского автобуса, чего он раньше не замечал. Литое пластмассовое сидение, как символ не принадлежности к гуманной рассе, на ухабах и рельсах приводило Владимира Васильевича в чувство гораздо качественнее, чем стаканы горячего бульона.
На отделении царила рабочая тишина. Проходя по коридору он здоровался в ответ, не реагируя на того кто здоровается с ним.
- Одну минуту, мужчина, - услышал он за спиной.
Заведующий отделением заглянул ему в глаза как любимая женщина:
- Батенька, да ты пьян.
Владимир Васильевич молчал. Стоял упёршись спиной к стене. Молчал, думая, что бы соврать.
Заведующий отделением взял его под локоть, довёл до своего кабинета. Быстро открыл дверь ключом, втиснул кардиолога Семёнова и втиснулся сам.
- Что ты себе позволяешь? Не мог позвонить? Соврать что либо стандартное?
- Палыч, я хотел. Хотел но не сумел.
- Что ты несёшь? – Вопрошал заведующий, - не сумел… Сказал бы – мне сегодня не здоровится. Или – я сегодня занемог. Все мы люди. Всё ясно, вопросов нет. Я бы здесь разобрался что к чему. Но вот так, в таком виде приходить на работу? Это самая натуральная дискредитация медицины. Ладно пациенты, если кто из директората? Какие мне слова искать для объяснения ситуации? Ты об этом подумал? И не называй меня так при коллективе, мы на работе.
- Сегодня я не могу думать, извини.
- Причём здесь это, если ты уже пришёл.
Владимир Васильевич сидел на стуле, уткнув локти на колени. Тупо уставившись в пол. У него началась икота.
- Тебя сейчас стошнит, только не здесь.
- Всё под контролем, просто…
- Просто что?
Интонация голоса заведующего ему не понравилась. И тут его осенило:
- Как ты спал последнее время? Не ворочался ли?
- Что ты несёшь, - буркнул заведующий, - ты пьян. Смотреть противно.
- Возможно. Помнишь, на неделе мы отправили в дурдом парня. Ему мерещились зелёные мыши. Помнишь?
- Возможно, причём здесь это?
- В тот день, или после, я спустился в подвал за капельницами. И что ты думаешь? Я видел зелёную мышь.
Заведующий отделением сосредоточенно молчал.
- Какого теперь у нас стены на первом этаже? Я тебе отвечу, зелёные. Мыши тоже, зелёные.
Полным боли взглядом он посмотрел на заведующего отделением.
- Работяги красили подвал из пульвелизатора. Кроме стен, они покрасили и мышей. Оттого мыши стали зелёного цвета, пока не подохли от краски. Мы слили в дурдом нормального человека. Он поступил на отделение с тахикардией.
Владимир Васильевич замолчал. Ему казалось, ещё не много слов и в приступе раскаяния он расплачется навзрыд.
- О Боже! – Заведующий отделением стал серьёзен, как перед сеансом электростимуляции.
Оба замолчали.
Тяжёлая тишина.
Тиканье настенных часов.
- Когда в подвале, я увидел зелёную мышь, - с горечью в голосе и сухостью во рту продолжал кардиолог Семёнов, - сразу побежал в ординаторскую звонить туда, в Николая Чудотворца. Объяснил ситуацию, будто, зелёные мыши есть на самом деле, я их тоже видел. Это ошибка, гражданин нормальный.
- И что?
- А то, что после моего объяснения на другом конце провода возникла пауза. Меня попросили представиться, откуда звоню и как моя фамилия.
- Это я помню, когда ты вышел из ординаторской сам не свой, - заведующий театрально потупил взгляд. – Что будем делать?
- Жить дальше, - Владимир Васильевич вспомнил фразу из кинофильма, - будем жить и работать, как и прежде. Это единственное, что нам осталось.
- Поэтому ты запил?
- Может поэтому, может усталость накопилась. Не знаю.
- С тобой понятно. Что с этим, с больным делать будем?
- Там его вылечат в любом случае, я пойду домой.
- В конце концов, - произнёс заведующий отделением, выглядывая в коридор, - отсутствие в человеке нравственной чистоты, в наше время есть залог долговечной работы его нервной системы. Я тебя провожу. Отдохни дня два три, я закрою этот вопрос. Ты давно не был в отпуске. Подумай, когда куда, тебе нужно сменить обстановку. Срочно.
- У меня есть дача.
- На даче ты будешь пить. От этого устаёшь ещё больше, чем от работы. Я знаю.
Он вышел в коридор. Через минуту открыл дверь:
- Идём. Вроде никого нет.
Со скорбью на лице Владимир Васильевич шагал по коридору родного отделения.
С такой же скорбью распрощался с заведующим.
Оставив за спиной стены родной больницы, сменил скорбь на головную боль от похмелья.
Не останавливаясь пересчитал карманную наличность, дважды потрогал кредитные деньги, быстрым шагом двинулся к остановке маршрутного такси.
В пивной был занят только один столик. Не прошло и часа с открытия, будний день. Владимир Васильевич поздоровался с барменом как со старым знакомым. В ответ тот осторожно кивнул.
- Кухня уже работает?
- Пока нет, - ответил бармен, - есть куриный бульон с рисом. Сосиски могу разогреть в микроволновке.
- Для начала, нужно похмелиться.
Выражение лица бармена не понравилось кардиологу Семёнову. Там было и равнодушие, и подозрение и ещё что то не дружелюбное.
- Скажите, со вчера должен был остаться портвейн, для напитка адептов. Так ли это?
- Скажу, - ответил бармен, не переставая расставлять пивные кружки горлом вниз, - вы выпили не один, а два портвейна. Кроме того, взяли ещё пять пива. Вот ваш долг.
Он покопался за барной стойкой, вытащил лист отрывной бумаги и явил посетителю.
Владимир Васильевич ознакомился с цифрами, присвистнул:
- И это мы вдвоём…
- Увы. Под конец дискуссии вас собралось человек десять. Те, кому не хватило места вокруг столика, стоя принимали участие в беседе.
- Этого я не помню.
- Я помню.
- Тогда, быть может, - робко начал Владимир Васильевич, - вы помните к какому выводу мы пришли относительно истины?
- Помню. Ищущий не видит, будто истина лежит у него перед носом. Поэтому никогда её не найдёт. Чтобы ему помочь в этом поиске, отрезвить от иллюзий, ему необходимо периодически щёлкать по носу. Это добавит в его лирику частичку прозы. Тогда у ищущего есть шанс однажды увидеть перед своим носом то, чего он так долго искал. Искал истину там, где её просто не могло быть.
- Ну, в общем и целом выглядит правдоподобно.
- Более того. Ищущий истину – лирик. Тот, кто периодически должен щёлкать ему по носу – прозаик. И когда лирик всё же увидит перед своим носом истину, он выкатит проставу прозаику.
- Что ж, в этом есть здравое зерно, - попробовал отшутиться кардиолог Семёнов.
- Полностью согласен. Могу лишь добавить, если лирик выкатит проставу прозаику в моей пивной, я буду благодарен им обоим.
- Достойный поступок.
- Не спорю, - кивнул бармен, - найдя эту формулировку вы и взяли ещё один портвейн и пять пива. Обмыть, так сказать, результат мозгового штурма.
- Если я правильно понял, у меня есть долг вашему заведению.
- Есть. Не слишком большой, но есть.
- На данный момент наличности может не хватить. Я дойду до дома…
- Не нужно лишних движений. Сейчас они вам противопоказаны. Эту мизерную сумму я запишу вам на долг. Когда будет при себе наличность, рассчитаетесь.
- Благодарю, - возмутился Владимир Васильевич, - но я не такой. Я не бедный.
- Не нужно лирики. Так говорит каждый, на кого я однажды завожу долговую книгу.
Владимир Васильевич тяжело вздохнул.
- Хотелось бы похмелиться.
- Удивляться тут нечему, - бармен подключал под стойкой новую кегу с пивом, философски заметил, - не объяснимо лишь то, что не за чем объяснять. Только, хочу заметить одну не маловажную деталь. Прежде чем свежая порция алкоголя попадёт вам в кровь, прольётся через мозг и выровняет внутричерепное давление устранив головную боль от похмелья, вам разумно определиться с целями и задачами дня грядущего. Напомню, на данный момент ещё не стрельнула пушка на Петропавловке. Полдень близок, но он ещё не наступил.
- У меня болит голова и есть деньги, в конце концов.
- Определившись, - невозмутимо продолжал бармен, - из широкого ряда алкогольной группы вы сможете выбрать то, что наиболее точно соответствует целям и задачам грядущего дня.
- Я подумаю за столиком.
- Не вопрос. Для этого они здесь и стоят.
Владимир Васильевич уселся за стол к окну. Задумался.
Три дня он смело может отдыхать. Точнее, два. На третий день необходимо придти в себя.
Диссертация подождёт.
Ругать не кому.
Деньги дома есть. Не так много как хотелось бы, но есть.
Есть кредитные деньги. Точнее, деньги на квартирный ремонт. Или на отпуск.
Деньги есть. Он не женат. Отчитываться не перед кем.
В крайнем случае, теперь он счастливый обладатель долговой книги в этой пивной. Всё это время, эти месяцы или годы после развода, он регулярно употреблял после работы, дабы сбросить усталость. Теперь, когда заведующий отделением предложил ему отдохнуть, появился смутный шанс злоупотребить. – Есть ли в этом необходимость? – Рассуждал кардиолог Семёнов глядя в окно, на уличное передвижение людей и автомобилей, - скорей всего нет. Однако, если и получится злоупотребить, возможно и такое, завтра ему не нужно на работу. Сценарий грядущего дня был примерно понятен, за исключением окончания. Эдакая, не слишком волнующая интрига. Почти как в поговорке у джазмэнов – импровизация важна, но лучше если она заготовлена дома.
- Цели и задачи грядущего дня примерно понятны. - Владимир Васильевич влез на барный табурет и упёрся локтями в стойку. - Если у вас есть свободная минутка, буду благодарен консультации о точности выбора алкогольной группы.
- Это не займёт много времени. Итак. На старые дрожжи вы начинаете пивом. Не просто пивом, а разливным холодным свежим пивом. Процесс опохмеления происходит плавно и безболезненно. Если строить график, где горизонталь есть временной отрезок, вертикаль есть качество самочувствия, то возможно выстроить кривую состояния опохмеляющегося. Эта кривая покажет нам всю несостоятельность утреннего пивного возлияния.
- Любопытно.
- Итак. Поначалу, пиво разбавит головную боль и сухость в полости рта. В этом есть плюс. Далее, употребление минимума пива может вернуть опохмеляющегося в исходное, теоретически приближенное к трезвости состояние. То же плюс.
- Теоретически приближённое это - почти трезв.
- Да. Однако, лёгкий градус пива и его поллитровый объём в кружке не позволит опохмеляющемуся распознать момент, когда процесс опохмеления переходит в процесс опьянения. Вернёмся к графику. Из исходной точки, учитывая временной показатель, кривая ползёт вверх, улучшая самочувствие опохмеляющегося. Когда внутричерепное давление опохмеляющегося приблизительно сравняется с исходными для трезвого гражданина параметрами, наступит состояние похожее на эйфорию. Кривая перестанет расти и не заметно для опохмеляющегося поползёт вниз. Он, тем временем, пребывая в приятном самочувствии, будет и дальше по глотку вливать в себя пиво. Кривая ползёт вниз до тех пор, пока не перейдёт нулевую точку графика. В тот момент, опохмеляющийся понимает, он опять пьян, но сделать с этим уже ничего не может. В подавляющем большинстве случаев, опохмеляющийся, осознав ошибку и её необратимость в дне наступившем позволит себе накачиваться пивом, или чем другим и дальше. Последующий рост кривой определяется как показатель повторного опьянения, и на это состояние нужно строить другой график.
- Есть вопрос по верхнему показателю кривой.
- Слушаю.
- Кривая дошла до верхней своей точки, начала ползти вниз. Эта верхняя точка, возможно ли поняв её по состоянию, остановиться в ней?
- Теоретически да. Но на практике, когда вы начали вторую кружку пива и поняли состояние верхней точки, буде те ли вы отказываться от почти полной кружки холодного свежего пива?
- Сомневаюсь.
- И правильно делаете. Сомнения эти не безосновательны. В корне этих сомнений лежит цена за кружку пива, его холодный вкус и возможное обвинение в эстэтстве со стороны окружающих опохмеляющихся. Имеется в виду данная конкретная пивная. Причём, если всё же обвинение состоится, с ним нужно будет работать.
- В смысле?
- Драки не будет, здесь это не принято. Но вы можете утерять теоретическое достоинство в глазах посетителей. Если среди этих посетителей завсегдатаев будет большинство, вам придётся объяснить ситуацию. Объяснение ситуации подразумевает не предвиденную и скорее всего не нужную работу мозга по нахождению объяснений. Затем, как следствие, реабилитацию в глазах завсегдатаев. Если конечно, вы и в дальнейшем собираетесь посещать эту пивную.
- Реабилитация подразумевает проставление завсегдатаям за допущенную оплошность.
- Можно и так сказать.
- Она повлечёт за собой не предусмотренные денежные траты.
- Совершенно верно, - утвердительно кивнул бармен, - или неминуемое добавление цифр в долговую книгу.
- И то и другое не слишком разумно.
- Согласен.
- Поэтому, избрание пива как средство для устранения головной боли так же не разумно.
- Совершенно верно. Но, с одной оговоркой. Мы говорим о дневном пивном возлиянии. Когда по факту уже полдень.
- Кроме дневного, я знаю только утреннее.
- Вы правы, утреннее. Причем, речь идёт о раннем утре.
- Имеется в виду утро перед рабочим днём.
- Оно самое.
- Ну, это я делаю частенько. По пути на работу закинул рюмку водки, и пока едешь в транспорте…
- Не совсем так. Сейчас мы говорим об пиве, о разновидностях пивного опохмеления.
К стойке бара подошёл посетитель. Недоверчиво покосился на Владимира Васильевича, заказал два пива. Бармен обслужив клиента, продолжал:
- Есть ещё способ решить проблему пивом, но перед днём рабочим. Не как сейчас, когда этот день в своём календаре рабочим вы уже не назовёте. А перед самым натуральным рабочим днём.
- Интересно, впервые слышу.
- Например, употребляя с вечера, вы знаете, вам завтра утром на работу. Вставать утром вам нужно часов в семь. Вы, с вечера ставите в холодильник бутылку лёгкого пива и ставите будильник на шесть. Или, пол шестого. Утром, встав по будильнику вы не слишком просыпаясь выпиваете бутылку холодного пива, ставите будильник на семь ноль -ноль и продолжаете сон. Процесс решения проблемы происходит во сне, безболезненно и не заметно. Проснувшись в семь вы ощущаете себя не столько трезвым, не столько с похмелья сколько слегка под шафэ. Эдакое лёгкое алкогольное опьянение.
- Не знал. Надо будет попробовать.
- При таком виде раннего пивного возлияния ваше самочувствие в норме. Окружающим это не заметно, а не нужный по утру запах алкоголя устранит плотный завтрак.
- С пивом закончили?
- Да. Если хотите, есть ещё рецепт раннего утреннего опохмеления, но он не подразумевает хождения на работу в наступающем дне.
- Интересно. Хотя я до сих пор и не опохмелился.
- Вы до сих пор не определились с повесткой дня. Если мне не изменяет память, вам нужна была консультация.
- Да, извините.
- Этот способ - шампанским.
- Скромное обаяние буржуазии? – Ухмыльнулся Владимир Васильевич.
- Оно самое. Причём, обязательно использование исключительно сухого шампанского. Такие сорта как полусухое или полусладкое не подходят.
- Отчего же?
- Разница гигантская. В полусладком и полусухом шампанском, отечественном, кроме остатков дрожжей есть и сахар. Он сводит на нет результат приведения самочувствия в норму. Голова у вас будет болеть не от вчерашнего возлияния, а от сахара с дрожжами на голодный желудок.
- Только сухое?
- Только сухое. Причём, осторожно открываете бутылку с вечера и ставите в холодильник. За ночь шампанское остывает и освобождается от большей части пузырей. С утра, когда вы жаждете хорошего самочувствия, достаточно одного бокала. С него, с одного как правило становится лучше. Отпустило, ещё один. И ни в коем случае нельзя сразу выпивать всю бутылку. Это всё испортит. Даже если случится чудо, и у вас в руках появится новая, не початая бутылка шампанского, оно будет не холодное и с пузырями. Результат от него будет не предсказуем.
- Понятно.
- И никогда не похмеляйтесь креплёными винами. Портвейном особенно, это опасно для рассудка. И вообще, настоящий портвейн стоит дороже водки. Коньяк по утру исключён. Вискарей не держу, публика не та. Какие вопросы.
- Вопросов нет. Ваши знания впечатляют.
- И меня тоже. Именно по этой причине доктор навсегда запретил употреблять алкоголь. Хочется, знаете ли, пожить ещё маленько. Вы определились с повесткой дня?
- Наверное да. Хотя не знаю. Два дня у меня выходных. Тупо напиваться сейчас нет желания. Дружище нет, беседовать не вижу с кем. Кроме вас, естественно.
- Я на работе.
- Тогда, надо похмелиться и идти домой. Валять дурака до вечера.
- Хотите совет?
- Будьте добры.
- В случае, если как вчера шумные компании вокруг вашего стола станут обычным делом, цифры в долговой книге будут увеличиваться. Делайте выводы.
- Благодарю.
- Ещё один совет. Дружище подойдёт ближе к вечеру. Сейчас день. Советую вам сотку водки, скушать горячий куриный бульон с рисом, придти домой и лечь спать. И никакого пива. К вечеру вы проснётесь трезвым, всего лишь с сухостью во рту. Что поправимо и обычной водой. И если у вас не будет других дел, гостеприимство моей пивной к вашим услугам. Если вечером в пивной не будет свободных столиков, в конце стойки для вас будет забронирован барный табурет.
- Благодарю. Тогда, сотку водки и бульон.
Писк мобильного телефона разбудил кардиолога Семёнова. Он широко зевнул, потянулся как кот, пошёл по квартире искать телефон на слух.
- Слушаю.
Голос заведующего отделением обрадовал:
- Как самочувствие?
- Отличное. Какое ещё может быть?
- Я думал, ты запил.
- Вот ещё, я читаю.
- Читаешь? – В голосе заведующего отделением он услышал нотки недоверия. – Уж не свою ли диссертацию?
- Смешно.
- Сегодня среда, в пятницу выйдешь?
- Ты сказал три дня.
- Я не нашёл замены, у всех дела.
- У всех, кроме меня. Ладно, так и быть.
- Удачного отдыха.
Владимир Васильевич выключил телефон, посмотрел на часы.
Шесть вечера.
Приятное чувство, когда есть время без спешки собираться на пьянку.
Он ещё раз потянулся и стал собираться в пивную. В коридоре, проходя мимо годового календаря, заметил не те цифры, какие он пишет на эпикризах. Остановился, пригляделся, тяжело вздохнул. На стене коридора висел прошлогодний календарь.
В платяном шкафу под простынями проверил деньги. После получения кредита, личных сбережений прибавилось на несколько порядков. На мгновение ему показалось, тратить столько денег на отпуск есть деяние лишённое разумного обоснования. Возможна серьёзная покупка, но, что можно купить если не женат?
В ванной комнате, он увидел свою физиономию отражённой в зеркале. Рассмотрев внимательно, в подробностях, пришёл к неутешительному выводу. Он выглядел старше своего биологического возраста.
Мешки под глазами.
Уставший взгляд.
Не бритая щетина.
Нестриженные остатки волос.
В недрах шкафа он нашёл несколько свадебных фотографий. Выбрал ту, где не было тёщи, вернулся к зеркалу.
Долго и кропотливо он сравнивал зеркальные и фотографические отображения. На свадебной фотографии он был самим собой, выглядел как кардиолог Семёнов.
Почти довольный жизнью, почти не стар. Если приглядеться, можно было найти в нём тень науки. Сказать - этот человек что либо пишет. Если не диссертацию, то что либо другое.
Перед зеркалом стоял другой человек. Не так уж стар, определённо не доволен. Наверное, уже ничего не пишет. Что в общем и целом соответствовало реальной действительности. С большой долей уверенности, глядя в зеркало Владимир Васильевич мог сказать – это человек пьёт. Если не пьёт, то, употребляет регулярно. По свадебной фотографии этого сказать было нельзя. Возможно, имело место изотерическое влияние тёщи на химреактивы и фотобумагу. Возможно, после отпуска это влияние уменьшится в разы.
Кардиолог Семёнов вышел из подъезда.
Определил погоду, соответствие к ней верхней одежды.
Поздоровался с бабулями на лавочке.
Не спеша направился в сторону пивной.
Прогулочным шагом, заложив руки за спиной, как настоящий философ, он шёл по тротуару. В случайно вылезшие два выходных, трезвый, он шёл напиваться. Напиток адептов располагал к этому как нельзя лучше, чем просто глотать пиво. Более того, в случае, если кто либо из прохожих спросил бы его, - какую тему вы сегодня собираетесь обсуждать в пивной? – Владимир Семёнович не моргнув глазом готов был дать ответ, - концепция современного идиотизма. Его научное и религиозное обоснование.
Пивная встретила кардиолога Семёнова гулом голосов, мглой табачного дыма и запахом пивной пены. Посетители традиционно звенели стеклом в редких и сомнительных тостах. Бармен трудился за стойкой, разливал пиво. Полную кружку, под струёй пива из крана сменяла пустая, и так без перерыва на короткий отдых. Создавалось впечатление авральной работы, будто пиво не останавливаясь будет течь из крана до скончания времён.
Свободных столиков не было.
Подсаживаться к кому либо Владимир Васильевич не стал.
Он уселся на барный табурет в конце стойки.
Бармен обслужил последнего в очереди клиента, спросил:
- Что желаем?
- Для начала одно пиво.
- Наличными или в книгу?
- Наличными. И, спишите долг. Я оплачу.
Владимир Васильевич расплатился по счетам, получил пиво. Только хотел сделать глоток, как услышал за спиной вопрос:
- Мы вчера не закончили беседу. Сегодня продолжим?
Обернувшись, он увидел не одного вопрошающего, дюжину глаз. С ожиданием смотревших на одиноко сидящего с краю стойки бара, философа. На затылке он почувствовал взгляд бармена.
- Извините друзья, на сегодня другие планы. Хочется отдохнуть от вчерашних дискуссий.
Владимир Васильевич повернулся спиной к залу, продолжил пить пиво.
Бармен, расставляя на поднос чистые кружки, заметил:
- Достойный ответ. Только, завсегдатаи так не отвечают. Делайте выводы.
- Привет.
Дружище уселся рядом, на барный табурет. Заказал пива:
- Как дела?
- Лучше всех.
- Как голова?
- На месте. У меня вылезло два выходных. Боюсь делать выводы.
- Два выходных это хорошо или плохо?
- В общем и целом хорошо. Был бы женат, уехал с семьёй на природу или доделал ремонт в квартире.
- А сейчас будешь напиваться в сомнительной компании. Верно?
- В общем, да.
- Предмет беседы определён?
- Нет, но… - Владимир Васильевич медлил, - вчера ты обмолвился про концепцию современного идиотизма. Любопытно ознакомится.
- Сработало, - оживился дружище, - мало кто на это клюёт. В большинстве случаев меня называют идиотом и прекращают беседу.
- Я не стал бы осуждать этих людей. Однако, всё же, мне было бы интересно прослушать лекцию на эту тему. Если бы ты был идиотом, мне пришлось бы сказать тебе то же самое, что говорят в большинстве случаев. Но ты не идиот. Вчера я в этом убедился.
- Благодарю. Только, прежде чем перейти к основной части, нужно выяснить один не маловажный аспект.
- Слушаю.
- Скажи пожалуйста, в твоём понимании идиотизм это что?
- Идиотизм это то, - влился в беседу кардиолог Семёнов, - что движет идиотом.
- И да и нет. Это наиболее распространённая формулировка. Поверхностная и однобокая. Она закрывает путь к аналитическому подходу в отношении изучения современного идиотизма.
- Поясни.
- Идиотизм, и современный в том числе, есть некая субкультура. Предельно свободная, гуманная, и абсолютно безнаказанная за свою философию. Причём, она имеет не индивидуальный или массовый, а глобальный характер. Оттого, для максимально объективного изучения, осмысления и принятия этой философии необходима другая формулировка.
- Например.
- Например - идиотизм это то, что продвигает в жизнь идиот.
Владимир Васильевич глотнул пива.
- Согласен. Первая формулировка попахивает популизмом. Она не продуктивна. Вторая же, открывает широкий простор для рассуждений двух идиотов?
- Для всестороннего, глубокого изучения этого явления во всех его ипостасях.
- Если я правильно понял, - изрёк кардиолог Семёнов, - принятие второй формулировки есть первая ступень для постигающего философию идиотизма.
- Совершенно верно. Встав на эту ступень можно идти дальше.
- Идём дальше.
- При такой свободе мысли идиотизма, возможно начать с начала и рассуждениями пройти путь до логического завершения. Можно и наоборот. Это не принципиально.
- Думается мне, начать сначала будет разумно в любом случае.
- Не спорю. Итак. Первое, идиот есть приверженец идиотизма.
- Да.
- Идиотизм есть философия бытия, какую мы раскроем позже.
- Да.
- Сейчас попробуем выяснить, зачем идиоту продвигать идиотизм в жизнь.
- Пробуй.
- Среди людей, большинство нормальных. Они таковыми себя считают. В общей массе, кроме большинства есть и меньшинство.
- Меньшинство, - подхватил Владимир Васильевич, - это идиоты, и похожие на них с первого взгляда.
- Совершенно верно. Подавляющее большинство, нормальные люди, ничего в жизнь не продвигают. Никаких идей или философий. Всё в жизнь человека современного уже продвинуто. Если и продвигают, пытаются придумать велосипед заново. Либо по убеждениям, либо от безделья, либо от комплексов. Для них есть перечень положений, на основании и по которым они осуществляют свою жизнь и деятельность. Как то - конституция, административный, уголовный и налоговый кодексы. Кроме этого есть ряд основных конфессий. Со своей морально – нравственной составляющей не противоречащей жизни нормальных людей, большинству. Не считая атеистов. Их мораль чужда даже идиотам. Поэтому, всё у большинства вроде бы хорошо. Но.
- Есть ещё и меньшинство. Меньшинство мешает жить большинству.
- Ещё как. Идиоты - это ложка дёгтя в бочке с мёдом. Ты сказал, вчера убедился будто я не идиот.
- Да, было такое.
- Так вот. Ты ошибся. Я идиот, самый настоящий. Давай выпьем за это.
Дипломатично улыбаясь, Владимир Васильевич чокнулся кружкой с дружище, сделал глоток, поставил кружку на стойку:
- Возможно, я что то упустил. Признаться, всегда думал, будто идиот это предельно не умный человек.
- Так оно и есть.
- Но, ты не производишь такого впечатления.
- В том то весь и фокус. У идиота нет необходимости производить впечатление. Тот, о ком ты говоришь это дурак. Там нет никакой философии и быть не может.
Кардиолог Семёнов задумался.
- Возможно, я чего то не понимаю. Надеюсь по ходу повествования войти в курс дела.
- Всё ты понимаешь. Ты просто испугался. Такое бывает, когда понял что то важное, сам же к нему не готов. Когда ждал чего то давно. Ждал, а тут раз, и пришло оно. А ты не знаешь что с ним делать. Это верный признак, ты на правильном пути, адепт. Ты честен перед самим собой. Ты не боишься своих мыслей и чувств. Только так, только на эту чистоту может придти прозрение. Как ты смотришь на напиток адептов?
- Отрицательно.
- Что так?
- Наша беседа приняла другой смысловой окрас. Чем тот, за каким я сюда шёл.
- Теперь, ты хочешь постичь философию идиотизма в моей интерпретации, пребывая в здравом уме и трезвой памяти.
- Вот именно.
- Что ж, это разумно. Согласен. Но. Что дальше?
- Не знаю. Прежде чем мы продолжим беседу, а продолжим мы её обязательно, я должен обдумать услышанное. Привыкнуть к этой мысли.
- Так тебе будет проще с первой ступени философии идиотизма сделать шаг ко второй, а там и к третьей. Я правильно понимаю?
- Возможно. Ты говоришь как гуру. Мне это не нравится. Я чую не ладное.
- Брось. Идиотизм троичен. Ты ещё не подошёл и на шаг к научному идиотизму, а уже испугался. За научным будет религиозный. За ним будет путь идиота через этот мир. Прибереги эмоции, прибереги страх. Бояться будешь тогда, когда придёт для этого время. А не до или после. Мы до сих пор трезвы, без целей и задач. Это нужно исправлять. Ты сказал, будто у тебя два выходных. Какие делаем выводы?
- Я за напиток адептов. За злоупотребление алкоголем в этот вечер, но с другой тематической составляющей в беседе. Относительно идиотизма мы остановились на: у идиота нет необходимости производить впечатление.
- Нет. Про идиота и его место в троичности идиотизма будем говорить в самую последнюю очередь. После научного и религиозного обоснований. Мы остановились на: идиоты, каких меньшинство - ложка дёгтя в бочке с мёдом.
- Да. На сегодня, на этом давай закончим. Просто напьёмся и всё.
- Это проще простого. Но нам нужна будет тема. Без темы процесс поглощения напитка адептов скучен.
- Пойдём в зал, к подвыпившим друзьям. Будем говорить про футбол.
- Вспомни слова бармена.
- Ах да. Сегодня днём я закрыл долговую книгу.
Между собеседниками повисла неловкая для Владимира Васильевича пауза. С одной стороны, он не хотел постигать суть научного идиотизма в состоянии алкогольного опьянения. С другой, домой идти не хотелось, не для этого он брал выходные. С третьей, в конце концов, он собирался прослушать лекцию об идиотизме, а не о влиянии невесомости на фебреляцию предсердий.
- Я готов сделать шаг ко второй ступени. Берём пиво и портвейн. И ещё, мне надоело сидеть за стойкой бара. Одному, ещё куда ни шло. А беседовать боком, так долго не высидишь.
- Начнём здесь, - сказал дружище, - как освободится столик, перейдём за него.
- Пусть бармен пишет в долговую книгу. Завтра я рассчитаюсь за сегодняшний вечер. Так проще.
- Сегодня будем говорить в пол голоса. Собрание революционеров нам не нужно, имей это в виду.
Владимир Васильевич кивнул, глотнул пива и краем глаза стал обозревать зал на предмет свободного столика.
Пивная гудела голосами не трезвых посетителей.
Сквозь гул прорывалось бормотание телевизора.
За столиком у окна, друг напротив друга сидели двое. Гуру, в лице дружище посвящал ученика, в лице кардиолога Семёнова в философию современного идиотизма.
Оба, в руке сжимали по кружке с напитком адептов. Оба были серьёзны и сосредоточены на предмете разговора.
- Итак, - начал дружище, - от малого ко многому. Мы адекватны.
- Пока да.
- Мы начали раскрывать первую из трёх составляющих современного идиотизма как философии последних времён.
- Согласен. Только, почему последних?
- Терпение. Вот чем нужно запастись адепту на его пути сквозь миры.
- Понял, - кивнул Василий Семёнович, - больше не буду.
- Именно идиотизм характеризует состояние эволюционного процесса как, последнее. Расцвет науки, фундаментальные открытия в различных её областях - в прошлом. Ныне, промышленно ориентированные экономики лишь пользуются ранее полученными открытиями. Используют их в целях производства товаров различного назначения. Какими ты, как представитель общества потребителей, не можешь не пользоваться.
- Не скажи, по телевизору иногда проскальзывает информация о каком нибудь открытии. Так ли уж всё плохо?
- Мы уходим от сути, но вернёмся. Информация об очередном открытии, на телетайпной ленте СМИ ещё не означает факта самого открытия. Не говоря уже о его пользе или коммерческом успехе. Факт упоминания бренда научного заведения совершившего то или иное открытие есть рядовой пиар ход для поднятия его рейтинга. Твой мозг принял информацию об открытии, зафиксировал её и на этом всё. При том количестве информационного мусора, какой ежедневно занимает твой разум и забивает память, ты забудешь об этом открытии в течении недели. Эта информация об открытии будет подвинута из под твоего сфокусированного внимания другой, очередной, свежей и по началу оригинальной для твоего мировоззрения следующей информацией. Та, в свою очередь будет подвинута следующей и так дальше. Телевизор делает из тебя того, кем ты не хочешь быть на самом деле. Не заметное, безболезненное убивание собственной индивидуальности тебе нравится, оно не навязчиво. Оно обусловлено двумя показателями – состоянием твоего позвоночника во первых, расслаблен он или напряжён. Это зависит от мебели и позы для просмотра. И количеством телеканалов во вторых. Чем больше, тем лучше. Нужна тебе информация предлагаемая данным телеканалом или нет, интересна ли она, приятна или полезна, вопрос другой. Важен выбор. Пять десятков телеканалов всяко лучше, чем пятнадцать.
- Ты против телевизора?
- Я за информацию. Она влезает в тебя со всех сторон, в любом случае. Её качество и надобность в ней лежит исключительно в твоей индивидуальности. Но, информация из телевизора характеризуется как предлагаемая тебе, а не необходимая для тебя и твоих целей с задачами. В этом есть разница.
- То есть, я включаю телевизор и поглощаю то, что мне в принципе не нужно.
- Да. Тебе приходится постоянно определяться, что же тебе нужно от телевизора. Для этого есть «лентяйка», она листает каналы.
- Если я устал после работы и мне хочется отдохнуть, развлечься какой нибудь милой чушью. Чтобы она как вошла в разум, так и вышла, забрав с собой усталость от рабочего дня. Как быть с этим?
- Согласен. Информативные потоки делятся на развлекательные, занимательные, нужные тебе и не нужные. Ты свободен в выборе.
- Тогда, - Владимир Васильевич поднял кружку в намерении тостовать, дружище присоединился. Чокнулись, глотнули, поставили на стол, - тогда объясни мне, в чём проблема моя и моего телевизора.
- У вас нет проблем, в том весь и фокус.
- Они нужны? Проблемы нужны?
- Не столько нужны, сколько предпочтительны.
- ?
- В той информации какую тебе предлагают, ты можешь и не найти нужного тебе материала. Для нахождения нужного материала, например, тебе было бы разумно посетить библиотеку. В мегаполисе их хватает. Но, для этого тебе придётся оторвать свой зад от дивана. Процессу отрывания будет всячески мешать телевизор.
- Согласен. Но, если мне не нужно в библиотеку?
- Не спорю. Не обязательна библиотека, речь идёт об информационных ресурсах вообще. Носители информации печатные или электронные, ныне живущие носители или уже нет. Для реализации задач по достижению цели ты не сможешь обойтись без информации. Той узкой, специфической информации, какой никогда не будет в телевизоре.
- А если у меня нет цели при просмотре телевизора. После работы я хочу просто отдохнуть. Такое может быть?
- Может. Однако, информативный поток разумно обосновать. Нужен он тебе или нет.
- Ты слишком требователен к телевизору. Возможно, у тебя его по просту нет?
- Отсутствие цели у тебя и тебе подобных характеризует времена как последние, - невозмутимо продолжал дружище, - эволюция осталась в прошлом. Там же где и открытия, лёгшие в фундамент современной науки. Эволюцию сменила деградация. Отсутствие цели как в индивидуальном так и в массовом начале тлетворно повлияло на цивилизационный рост. И это уже свершившийся факт.
- Слышу тебя, и мне становится грустно.
- Как вчера? Когда ты грустил, глядя на пустую кружку?
- Хуже. Вчера грусть была индивидуальна. Имела, скажем прямо, ярко выраженный личностный характер. Сегодня, я грущу за всех нас.
- В этой пивной? – Криво ухмыльнулся дружище.
- Отнюдь. Грусть за будущее нашей цивилизации одолевает меня с каждым твоим словом, о гуру, - Владимир Васильевич в изумлении покачал головой.
- Прекрати. У нас беседа. Мы беседуем. До сих пор я не услышал от тебя аргументов, опровергающих мои измышления.
- Наоборот. Я весь внимание. Ты лучше чем телевизор, хотя и канал не переключить. Глотнём напитка адептов, он придаст бодрости нашим мыслям.
Они подняли кружки, опять глотнули. Дружище продолжал:
- Не забывай, мы отошли от сути и до сих пор к ней не вернулись.
- Не забуду. О чём мы говорили?
- …отсутствие цели в индивидуальном и массовом начале тлетворно влияет на цивилизационный рост…
- Да, дальше.
- Он, этот рост, замедлил своё движение на сколько можно, перед полной остановкой. СМИ лишь имитируют этот рост как не прерывный процесс, как эволюцию. Проблема только в коммерческой сути телевидения. Информационный блок нужен зрителю, тебе. Он не занимает много эфирного времени, в этом его плюс. Большую часть времени занимают рейтинговые передачи и реклама. Так что, информация об очередном открытии полученная тобою из новостей будет потихоньку отодвигаться на второй, а далее и на третий план по их окончании. Не говоря уже о достоверности и качества информации относительно того же открытия. Если мы говорим об этом. Любое открытие упирается в промышленную перспективу и неизбежные при этом искажения. Как информационные так и финансовые.
- Например.
- Например, прививка от гриппа. Ты прививаешься по осени от гриппа?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю. На работе предлагают иногда прививки от чего либо, причём бесплатно. Но я как то, обхожу их стороной.
- Ну и зря.
- А ты, дружище, ты по осени делаешь прививку от гриппа?
- Обязательно. Идиот не должен болеть. С тем терпением, с каким он пойдёт сквозь миры ему всегда нужно быть в тонусе. В здоровом теле здоровый дух.
- Никогда бы не подумал.
- Ну и зря. В пивной по зиме сквозняки от дверей. Каждый день за одним столиком не усидишь, приходится приспосабливаться. Так что, прививка от гриппа это нормально.
- Почему бы тебе не забронировать собственный столик. Учитывая всю серьёзность ситуации?
- Бармен против, я предлагал. Он считает, это может снизить продажи пива.
- Каким образом?
- Мне он это не объяснил. Хочешь узнать – спроси.
- Не буду, это не мои дела.
- Согласен. Продолжим с прививками от гриппа. На данный момент они делятся на два вида, отечественные и импортные. Отечественные дешевле, их не нужно привозить и растамаживать. Суть у тех и у других одна, при индивидуальных особенностях каждого организма они прививают к нему слабую версию гриппа известных штаммов. Импортные дороже отечественных в силу повышенной базовой стоимости, плюс неизбежная торговая наценка, оправдывающая коммерческое начало. И те и другие виды вакцины пользуются спросом как у частных лиц так и у коммерческих организаций, заботящихся о здоровье сотрудников несущих этой организации прибыль. Стереотипность мышления позволяет гражданину полагать, будто наше всё, произведенное в нашей стране - всё говённое. Гражданин приобретает импортный продукт. В данном конкретном случае он дороже отечественного по причинам, не имеющим отношения к качеству продукта. Спроси у прохожего, - какая прививка от гриппа надёжнее, качественнее – отечественная или импортная? – Восемь из десяти ответят, - наверное импортная.
- Почему ты так думаешь?
- Не думаю, а знаю. Это к вопросу об открытиях, об информации, какая иногда мелькает в СМИ. Теоретически, в большинстве случаев открытия сделаны либо на базе уже имеющихся, либо провозглашаются на подходе к самому открытию. Временной отрезок от провозглашения до подлинного открытия в этом случае не важен. Тебе не важен. Ты получил информацию об очередном открытии. Наука идёт вперёд. Всё у нас будет хорошо. Ты погрел душу информацией об очередном открытии, тебе стало полегче, не на долго. Всё остальное тебе мало интересно. А именно всё остальное и есть либо подспорье на пути эволюционного роста, либо помеха.
- В здоровом теле здоровый дух. Тогда, почему мы пьём?
- Почему ты пьёшь, не знаю. Я знаю, почему пью я.
- ?
- Я жду.
- Жду чего? - Вопрошал кардиолог Семёнов. - У моря погоды?
- Можно и так сказать, - ответил дружище, - как только ты постигнешь философию идиотизма, вникнешь в его троичную суть, ты поймёшь что может ждать идиот в этом мире.
- Очень на это надеюсь.
- Мы закончили с открытиями, на примере прививок от гриппа?
- Да.
- Мы закончили с отсутствием цели у большинства как характеристики последних времён?
- В общем и целом да, согласен. Хотя, и поспорил бы.
- Из этого спора ты не выйдешь победителем.
- Вряд ли.
- Обоснуй.
- Я пишу диссертацию. Это есть моя цель. Она не занимает всего объёма времени бодрствования, но я этим занимаюсь осознанно и предметно. Правда, когда время позволяет.
Дружище пристально оглядел собеседника, задумался.
- Что то не так?
- Всё так. Просто, после таких заявлений у тебя увеличивается шанс стать идиотом.
- Благодарю. Слышал бы тесть твои слова.
- Когда я говорил эти слова, то имел в виду вопрос – когда ты последний раз брал в руки наброски, записи, чтобы писать черновик?
- Я понял, - кивнул Владимир Васильевич, - не далее как вчера.
- Ты уверен, будто говоришь правду?
- Убеждён.
- Если ты врёшь, ты врёшь себе, а не мне. С такой постановкой вопроса тебе трудно будет стать настоящим идиотом. В помыслах своих, ты должен быть чист перед самим собой.
- Я подумаю над этим. Вернёмся к теме. Твоя формулировка идиотизма и идиота отличается от общепринятой. Но всё же, почему именно идиот?
- С таким ярлыком проще жить среди нормальных граждан. Меньше вопросов.
- Согласен. Иногда, я мечтаю чтобы меня оставили в покое.
- Мы отошли от сути, в начале беседы. Не пора ли вернуться?
- Самое время. Вкусив напиток адептов, мы будем и дальше копаться в грязном белье философии последних времён. Продвижение мысли откроет нам знание первой ступени в троичности современного идиотизма. Но для начала, лично мне нужно совершить продвижение до туалета.
- Я позабочусь на счёт напитка адептов. Он у нас, заканчивается.
Дружище взял пустые кружки, побрёл к барной стойке.
Владимир Васильевич встал из за столика, со второй попытки.
Лавируя между столиками направился в уборную. Отправив естественную после пива надобность, он ополаскивал руки под холодной водой, как услышал за спиной вопрос:
- Тысяча извинений, но о чём так долго можно говорить вдвоём за одной кружкой пива?
Кардиолог Семёнов обернулся. Мужчина, в состоянии алкогольного опьянения средней степени тяжести смотрел на него с вопросом.
- Мы знакомы?
- Для того, чтобы ответить на вопрос не обязательно знать вопрошающего. Это всего лишь формальность.
- Почему вас это удивляет?
- Вчера, при коллективном обсуждении участи лирика и прозаика вы были более общительны.
- Не спорю. Однако сегодня, когда расплачивался с барменом за вчерашнее коллективное обсуждение, несколько поиздержался. Возможно, это как то повлияло.
- Возможно.
- А вообще, - закончил диалог Владимир Васильевич, подставляя руки под электросушилку, - мы не виделись с дружище тысячу лет.
- Даже когда до вчерашнего дня встречались в пивной?
- Послушайте, что вы хотите выяснить? Что узнать?
- В случае, если затеете что либо интересное, революцию например, можете на меня рассчитывать. Мне скучно, я впишусь.
- Что ж, будем иметь в виду.
Закончив диалог они вышли из уборной, расселись по местам. Владимир Васильевич взял кружку, доверительно спросил дружище:
- Ты не знаешь, кто это?
- Знаю. Этот персонаж один из тех, кто участвовал в открытии пивной. С самого дня основания. Не много их осталось. Он упоминал про революцию?
- Да. Сказал будто ему скучно.
- Это не совсем так. Со второго дня открытия пивной на него заведена долговая книга. Революция это то единственное, что в теории поможет ему рассчитаться с долгами перед барменом. Держись от него подальше, на всякий случай.
- К делу. Мы возвращаемся к сути, от чего отошли в начале беседы.
- … именно идиотизм характеризует состояние эволюционного процесса как последнее. Последние времена.
- Про последние времена, интересно.
- Слушай, так нельзя, - взмолился дружище, - мы опять уходим от сути. Это технологически не правильно. Ты только встал на первую ступень, тебе нужно постигать и постигать. В этом процессе опережение событий технически не возможно. Ты услышишь только то, что я тебе расскажу, поведаю. Это базовое знание. Необходимое, но в общих чертах. Все остальные движения твоей мысли и души сугубо индивидуальны. Будь добр, отнесись к этому серьёзно. Или вообще, не вижу смысла излагать тебе такое количество информации.
- Я серьёзен как никто другой, - ответил Владимир Васильевич, глотая из кружки напиток адептов.
- Понять, рассмотреть, расслышать и прочувствовать завершение эволюционного процесса под силу только идиоту. Идиот расслаблен. Он созерцает этот мир ожидая знамения, некоего знака. Понять, увидеть услышать или расшифровать этот знак возможно лишь в расслабленном состоянии. В состоянии внутреннего покоя, с собой и с миром. Эдакое осознанное состояние постоянного умиротворения. Не случайное, а постоянное, необходимое для. Формулировку этого «для» ты увидишь после обладания знанием. После понимания и принятия троичной сути идиотизма. Сейчас, я тебя знакомлю с троичной сутью необходимой «для». А понимать, принимать, подтверждать и опровергать ты будешь сам. Поэтому, не отвлекайся на детали. Зри в корень.
- В каком нибудь буддийском монастыре, после таких слов мастер поручил бы не внимательному ученику грязную работу. В качестве наказания за не внимание.
- У нас всё проще, - отвечал дружище, - с тебя ещё два пива. Если в этом будет необходимость. Никакого коллектива. Нет необходимости в плече ближнего или душевном разговоре о мирском или вечном. В этом, у идиота есть гигантский, но единственный плюс.
- Не вопрос. Идём дальше.
- Продолжаем. Идиот расслаблен. Нормальный человек этим похвастать не может. Во первых, у него нет на это времени. Он занят, мирская суета забирает с головой. Зарабатывание денежных знаков, как единственно необходимое условие для жизни и деятельности. Мирские заботы, без которых жизнь нормального человека не возможна. И отдых, как правило краткосрочный. Не всегда объяснимый самому себе в его качественном показателе, и как следствие с КПД паровоза. За краткосрочный отдых нормальный человек должен сбросить усталость эмоциональную и физическую. Восстановиться в нейтральном, умиротворённом состоянии, когда ничего не делаешь и ни о чём не думаешь. Иные это называют чисткой кармы. Я не сторонник подобной лирики. Если у нормального человека и получится восстановить силы за короткий срок, то накопить эти жизненные силы для последующего участия в мирской суете будет ему крайне сложно. Как правило, эти силы расходуются в первое время мирской жизнедеятельности и теоретически подлежат восстановлению в следующем отрезке краткосрочного отдыха.
- Возможно, ты и прав. Как быть с отпуском? Ежегодный отпуск, как правило, не в холодное время года. Так делают не все, но многие.
- Отпуск для нормального человека несёт массу позитива. В этом есть плюс. Однако, минус не меньше. После двух выходных на неделе рабочая пятидневка не кажется такой уж ужасной. Нормальный человек начинает ждать пятницу с понедельника. С отпуском сложнее. Попытки нормального человека после отпуска войти в рабочий тонус могут затянутся до следующего отпуска. На это есть известная поговорка – никто так не нуждается в отпуске, как тот, кто из него только что вернулся. Поэтому расслабленное состояние идиота, и суетный мирской ажиотаж нормального человека как день и ночь.
- Наверное, соглашусь. Почему такое отношение к карме?
- Путь идиота сквозь миры не может быть предопределён или предначертан. Его величество случай складывает для идиота обстоятельства таким образом, что идиот совершает переход из этого мира в другой в здравом уме и трезвой памяти. На сколько нужна последняя в другой реальности говорить трудно, но без здравого ума переход не совершить. Уйти отсюда – да, а вот совершить переход туда – нет. Поэтому карма с её лирикой здесь ни при чём.
- Вопросы.
- Идём дальше.
- Идём дальше. Ожидая знамения, идиот не участвует в мирских процессах. Он лишь созерцает этот мир, его несовершенство. В хаосе атомов и молекул не может быть совершенства по изначально. Потому как совершенство, если оно и есть в данном конкретном мире, нуждается в определении. Человека можно назвать совершенным?
- В смысле? Тело может и можно. У нас в больнице на травматологии работает такая медсестра…
- Я не об этом. В общем и целом, человека можно назвать совершенным? С его заботами, слабостями, вожделениями и пристрастиями.
- Наверное нет.
- Тогда, кто будет давать определение совершенству? Не совершенный человек?
- Согласен. Но, есть такие категории бытия человека как искусство, культура. Эстетика сквозит во всём, от очков до трусов. От формы автомобиля до рабочего костюма зубного врача. Ты посмотри, какие в последние годы начали строить здания. Как отличается здание больницы где я работаю, от дома, где я живу.
- Отличается, качеством материала особенно.
- Отличается внешним видом, создавая другой эффект восприятия. Ситуация изменилась. И она меняется медленно, но постоянно. Это с трудом можно назвать стремлением к совершенству, но стремлением к чему либо назвать можно. Для этого есть дизайнеры, которых обучают. Кто в проекте придаёт изделию эстетически грамотную форму, не говоря уже про стиль и сочетание цветов с оттенками. И ты, гуру, придя в магазин одежды, выберешь ту вещь, какая покажется тебе наиболее эстетически подходящей. Причём не только на вкус, а на рост и вес. И если попробовать робко представить, будто человек стремиться ко внешнему совершенству, приятному его глазу, то не удивлюсь если не совсем осознанно, не умело, у человека проявляется потребность в совершенстве внутреннем. Для этого, на выбор, у человека есть ряд основных религиозных конфессий, причём бесплатно. Каждая из них человека возвышает над его животной природой. Над не совершенным миром, где он произошёл на этот свет. Потому как автором каждой основной религии, не смотря на качество переизданий, выступает сын Божий. Один из. Над всем и вся, и над этой пивной тоже, стоит один Бог, самый главный. Он есть совершенство. Поэтому грешный человек, постигая каноны и догматы избранной им религии, в теории идёт к совершенству духа. Дойдёт или нет, не так уж и важно. Важно стремление. Ищущий да обрящет.
- Давай за это выпьем, - сказал дружище, поднимая кружку, - затем, я буду вынужден тебя огорчить.
Они хлебнули напитка адептов, помолчали. Гул голосов в пивной стихал. Народ начинал расходится. Близился час закрытия заведения.
- Теперь, огорчай, - твёрдо заявил Владимир Васильевич.
- Мы опять отходим от сути. Хотя наверное, удивляться нечему. Тема на столько широка, что не знаешь, с какой стороны за неё и схватиться. Это пройдёт, когда ты примешь троичность идиотизма. По теме к тебе два вопроса. Вопрос первый: если ты врубаешься в определение состояния религиозности человека и её перспектив типа совершенства духа, тогда какого хрена ты просиживаешь штаны в этой пивной?
Кардиолог Семёнов медлил с ответом, глядя на напиток адептов, покрывавший её дно.
- Я отвечу за тебя. Заботы, мирские заботы лежат на тебе тяжёлым грузом. Они давят на тебя. Это давление есть помеха для созерцания и понимания мира. Для нормального человека созерцания его красоты. Для идиота, созерцание его не совершенства. Неотложное, каждодневное занятие мирскими заботами оказывается важнее занятия совершенствования духа. Совмещать подобные занятия под силу не каждому. А раз по вечерам ты просиживаешь штаны в пивной, то не занимаешься ни тем, ни другим. Огорчил?
- Не слишком. Я воздержусь от ответа.
- Вопрос второй: ты упомянул про сынов Божиих, как авторов основных религиозных конфессий. Скажи пожалуйста, эти сыны, мессии, более не посещают наш суетный мир по какой причине? По причине насыщенности ассортимента в методах духовного совершенствования человека, или же по причине отсутствия результатов от предыдущих посещений?
Владимир Васильевич задумался. Он допил из кружки, оглядел полупустой зал и сказал:
- Давай продолжим завтра. Сегодня уже поздно.
- Нет уж, дружок. С концептуальными моментами половинить технологически не верно. С первой частью идиотизма мы закончим сегодня, а там как получится. Пока народ разойдётся, пока бармен разберётся с выручкой, мы с тобой успеем закончить.
- Согласен, - Владимир Васильевич кивнул тяжёлой головой.
- Закончим с сынами Божиими. Посещений нет и более не будет по причине отсутствия результатов от предыдущих их посещений. Некоторая часть человеков нормальных пользуется религиозными догматами. Пользуется для себя сейчас, чтобы в Раю оказаться после. Осознавая, будто при жизни Рая не видать, и религия есть наиболее разумная организация общества исходя из гуманистических начал. Ни в том, ни в другом случае результат не виден. Если виден, он не значителен. Уверен, не тот, какой планировался. В целях личной корысти, возможны результаты верования истинного, но эта затея без обратной связи. Не проверить. А вот в отношении насаждения гуманизма на себе подобных, тут проблема. Пороки те же, что и со времён ветхого завета. Расслоение общества на социальные классы. После совершеннолетия гражданина не доступные морали Содом и Гоморра. Деньги как альтернативная религия. Не прекращающаяся борьба за мировое господство и ряд других показателей, при которых пришествие мессии даже теоретически не возможно. Потому как настали последние времена. Цивилизация близится к своему закату. Эволюционный процесс закончен. Если и будет пришествие, то лишь для наказания. Так вот до этого наказания, идиоту нужно не просто уйти отсюда, а совершить переход в другую реальность. Такую возможность ему нужно ждать и быть к ней готовым. Готовиться нужно уже сейчас, знамение бывает раз в жизни. Доступно объяснил?
- Вполне. Слушая твою речь о последних временах, мне хотелось плакать от горя. Закат цивилизации, как он близок. Становится жутко на душе.
- Далее. Идиот созерцает не совершенство этого мира. Один случай из жизни, другой, наблюдения из разрозненных могут сложиться в тенденцию. Назови сферу человеческой жизнедеятельности, например. В ней, мы попробуем найти что либо интересное для пытливого идиотского ума.
- Сфера жизни и деятельности, - кардиолог Семёнов допил напиток адептов, поставил пустую кружку на стол, - жратва. В смысле пища.
- Почему именно эта сфера?
- Я хочу есть.
- Разумное объяснение. Только, опасаюсь, бармен уже не сможет тебе в этом помочь.
- И не нужно. Дома, в морозилке должны остаться пельмени. Вроде бы, оставался и майонез. Дойду, поем, и спать. Сегодня был трудный день.
- Он ещё не закончен. Возможно поговорить о не совершенстве содержимого твоего холодильника.
- Я весь внимание.
- Пельмени. Упаковка полкило, или килограмм?
- Не помню. Не килограмм точно.
- Тогда, скорее всего четыреста пятьдесят граммов. Сколько стоили эти пельмени?
- Не помню. Рублей пятьдесят, может больше.
- При такой цене, как правило, тесто в пельменях начинает разваливаться сразу после окончания срока варки, указанной на упаковке. Что до мясного содержания, то оно при такой цене состоит из остатков птицеразделочного производства. Так называемый триминг.
- Что это значит?
- Это значит, при разделке курицы, свинины и говядины не ликвидными для продажи остаются потроха, кости, хрящи, кожа и головы. Всё это перемалывается в мелкий фарш, сдабривается пищевой добавкой для наличия вкуса мяса и отправляется в виде пельменей на прилавок магазина. В один из дней, не поленись, сделай пельмени сам. Возьми фарш говяжий и свиной, пропусти через мясорубку лук, добавь соли и щепотку чёрного перца. Сравни вкус пельменей собственного производства и покупных. Это будет твой первый личный пример несоответствия заявленного с фактическим, где тебя как покупателя держат за идиота.
- На досуге обязательно попробую. Это всё?
- Ты упомянул про майонез.
- Да. «Провансаль» мой любимый майонез, всегда его покупаю.
- О вкусах не спорят, но. Ты наверное наизусть знаешь его ингредиенты.
- В общем и целом да. Масло, горчица, желток, соль и ещё что то.
- Возьмём желток. Скажи, кто будет для тебя разбивать куриное яйцо, отделять желток от белка.
- Не знаю. Не думал об этом.
- Этого никто не будет делать. Подобные ингредиенты приходят на завод изготовитель в порошках и концентратах. Производитель пищевых ингредиентов ведёт постоянную работу по замещению натурального сырья на пищевую биохимию. Это удешевляет закупку, упрощает производство и на выходе конкурентоспособно по цене с другими производителями. Поэтому, тот майонез, какой ты так нахваливаешь, имеет мало общего с аннотацией на упаковке.
- Возможно, но для меня он по прежнему вкусен.
- Не спорю. Если ты постоянно употребляешь его в пищу, то попросту привыкаешь ко вкусу. Привыкаешь к не заметному изменению вкуса, вызванного постоянной работой производителя пищевых компонентов над удешевлением стоимости товара. Рынок диктует.
- Возможно ты в чём то прав, но не во всём.
- Ещё по пиву?
- Я пас. Мне достаточно.
- Идём дальше, - продолжал дружище не обращая внимание на опустевший зал, - закончим с мясными изделиями. Слышал про сою?
- Слышал.
- В мясных изделиях её хватает, она замещает мясо по вкусу и калориям. Ты согласен с такой постановкой вопроса?
- Не думал об этом.
- А ты подумай. Тебя не спросили, из мясного убрали половину мяса и добавили сою. Сказали – на, ешь. Приятного аппетита. Тебя держат за идиота ещё до того, как ты подошёл к прилавку.
- Возможно.
- Далее, возьмём сосиски. Как думаешь, сколько килограммов сосисок делается из одного килограмма мяса?
- Не знаю.
- Минимум десять килограмм. К минимуму мяса масса наполнителей, от крахмала до картона. Как тебе такая постановка вопроса?
- К чему мне столько информации?
- Делай выводы. Тебя как потребителя, как покупателя изначально держат за идиота. Ты отнекиваешься, типа – не знаю, возможно. Расставь точки над «Й». Ты идиот, не пора ли с этим согласится? Это нормальный человек не будет соглашаться, у него масса забот и проблем. Если у тебя нет ни того ни другого, чего же ты ждёшь? Скажи себе – я идиот! Это упростит задачу в принятии троичности идиотизма как философии последних времён. Форсируй события, покуда есть такая возможность.
- Я подумаю. Это всё?
- Конечно нет. Мы говорим о выявленных фактах современного идиотизма, укладываем их в тенденцию. По формированию тенденции формулируем концепцию современного идиотизма основанную на фактах и логике. У тебя есть другие предложения?
- Есть. Давай на сегодня закончим.
- Это не разумно, останавливаться на половине пути. Сколько у нас ещё времени? – Не оборачиваясь к бармену, спросил дружище.
- У вас нет более времени. Заведение закрыто, - услышал он из за спины.
Оперевшись на стену пивной, Владимир Васильевич подождал дружище, пока тот выйдет из уборной. Улица встретила их огнями фонарей, тишиной, отсутствием прохожих и редкими автомобилями. Тёплая летняя ночь висела в воздухе. Над ночью, в черном небе висел млечный путь. Они дошли до ближайшей автобусной остановки, уселись на лавку. Кардиолог Семёнов по дружески заметил:
- Твой простатит запущен, необходимо провериться и излечиться.
- С чего ты взял, будто у меня простатит?
- Ты часто посещаешь уборную. Поход к урологу не нужно откладывать.
- Благодарю за совет. Обязательно загляну на досуге.
- Не нужно благодарностей, я весь внимание. И, просьба, по короче.
- Попробую. Я выявил достаточно фактов идиотизма в современной реальности, - говорил дружище Владимиру Васильевичу. Тот облокотился спиной на холодное стекло остановки, устало смотрел в ночное небо. – Их не так много, но вполне достаточно. Они не такие уж и удивительные, но имеют место быть. С этим нельзя не считаться. Ты слушаешь?
- Слушаю.
- Возьми тот же мобильный телефон. Срок его нормальной работы не более трёх лет. Компания производитель не заинтересована в долгосрочной работе своей продукции. В противном случае, ты перестанешь покупать новинки, это отразится на прибыли компании. А сотовый оператор, при каждом исходящем пишет – условная переадресация. Она тебе нужна? Скорее всего, нет. Но, когда их законодательно прижали на предмет бесплатных входящих, они кроме тарифных планов различными выкрутасами восполняют утерянную прибыль. С тебя нужно только деньги, ты дойная корова. Ты идиот, кто пользуется этой услугой потому как это уже привычка, это удобно. А эти копейки, которые с тебя тащат, так ли уж они важны в итоге? Да?
- Да. Я пьян и хочу домой, - жалобно произнёс Владимир Васильевич.
- Автокредит, - не слушая собеседника, бодро ворочая языком, продолжал дружище, - эта троица - автосалон, банк и страховая компания вытаскивают с клиента деньги с такой наглостью, будто он для них идиот первой степени. Автосалон максимально фарширует базовую комплектацию. Страховая компания страхует всё риски, нужные и нелепые. Банк на всё это лупит процент. Клиента держат за счастливого обладателя нового автомобиля. Причём, на льготных условиях.
- Я хочу домой, - повторил кардиолог Семёнов.
- И если попробовать выделить эти выявленные мною факты в один ряд, получится удручающая картина. Отношения компания – клиент, понятны. Они всегда будут такими. Но. Тот, кто делает твои пельмени сам ест мясопродукты с содержанием сои. Те, кто пихают в мясопродукты сою треплются по мобильному, оплачивая не нужную переадресацию. Те, кто придумал условную переадресацию будут обмануты на деньги при автокредитовании. Те, кто обманывает клиента по автокредиту едят майонез, где вместо яичного желтка химический заменитель. Те, кто вместо яичного желтка суют в майонез химический заменитель…
- Хватит. Я устал. Либо много информации, либо напиток адептов сделал своё дело. У меня действительно осталось мало сил. Нужно ещё дойти до дома.
- Потерпи ещё пять минут, и мы закончим с первой третью современного идиотизма.
- Пять минут, - повторил Владимир Васильевич.
- Пять минут, - повторил дружище. – Суть, все обманывают друг дружку. Каждый – лжец, этим словам не одна тысяча лет. Ближний зарабатывает на ближнем деньги, считая того если не за идиота, то за кого то подобного. Причём, большинство из «ближних», верующие и набожные, как и он сам. Это последняя стадия деградации цивилизации. Эти измышления основаны на локальных фактах.
- Есть ещё и глобальные?
- Обязательно. Например, Киотский договор.
- О не выбросе в атмосферу углекислого газа и вредных отходов от производств. Они разрушает озоновый слой.
- Да. Есть ряд государств, какие подписались под этим документом. Есть ряд, кто подписывать не желает. Это вводит ограничения на производства, требует дополнительных затрат и как следствие негативно влияет на экономику. И те, кто подписался под этим документом, и те, кто не стал этого делать усиленно дымят трубами своих производств. Только, те, кто не подписался, считают за идиотов тех, кто это сделал.
- Локального и глобального достаточно. Вывод какой?
- Вывод прост. Наша планета, как и ряд подобных небесных тел, вращается вокруг светила.
- Оставь солнце в покое.
- Это есть наша Солнечная система. Если ты попробуешь взглянуть на небо…
- Я смотрю в него с самого начала пришествия на остановку.
- Ты увидишь на нём кучу звёзд. Это есть наша галактика, так называемый млечный путь. Все эти системы, звёзды и прочие тела крутятся вокруг центра галактики. Он не виден из за скопления газа, как следствие от термоядерных реакций при постоянных взрывах сверхновых звёзд, и остатков былых галактических катаклизмов. Всё это, вся наша галактика, весь этот млечный путь и даже эта пивная, всё это со свистом летит в тар–тарары. Летит бесчисленное количество миллиардов лет. Тех лет, какие человек будучи царём природы, определил как обороты планеты вокруг светила. Один оборот, один год. Сто оборотов, сто лет. Вот ты был, вот тебя уже нет. Позже человек придумал световой год, для определения космических расстояний. Это когда в тар-тарары ты не просто летишь годы или столетия, а летишь туда со скоростью света. Всё сказанное - это ли не идиотизм? Оттого, путь идиота сквозь миры есть наиболее разумная версия жизни.
- Где то я уже это слышал, - пробубнил Владимир Васильевич, - жизнь, путь…
- Ты слышишь это внутри себя. Для идиота это нормально, слышать внутренний голос. Мы заканчиваем, нужно подвести итоги. Это важно. Ты готов?
- Да.
- Те изложенные мною факты идиотизма в современной реальности, от локальных до глобальных, разумно ли их назвать анализом сложившейся ситуации?
- Вполне. Хотя, мнение нормального человека на данную проблему было бы иным.
- Разумно ли аналитику считать за науку?
- Вполне. Это тебе скажет даже нормальный.
- Тогда, какие выводы мы делаем относительно сегодняшней беседы?
Владимир Васильевич наморщил лоб:
- Научное обоснование идиотизма?
- Совершенно верно. Сегодня, начиная от стойки бара в пивной и до этой автобусной остановки, ты ознакомился с первой третью, с первым фрагментом философии современного идиотизма. С его научным обоснованием. Второй фрагмент будет религиозным обоснованием, готовься.
- Охотно ознакомлюсь, только не завтра. Мне потребуется время переварить уже услышанную информацию.
- Желаю удачи, - сказал дружище, - ты знаешь, где меня искать.
Он резко встал и пропал за остановкой.
- И ещё, - пробубнил Владимир Васильевич себе под нос, - хотелось бы придти в себя перед рабочими буднями.
Путь к дому был не тороплив. Уличные фонари мерно раскачивались то в одну сторону, то в другую. Временами, ему был слышен свист. То и дело, запрокидывая голову к звёздному небу, он шептал:
- Тар-тарары…
…подъезд, лифт, квартира.
Он дома.
Напиток адептов мешает развязать шнурки. Они выпрыгивают из рук.
Ругать не кому. В этом есть плюс холостяцкой жизни.
Сон в одежде и обуви как вынужденная необходимость. Так получилось, так сложились обстоятельства. Их перед гражданином складывает само провидение. Спорить с провидением глупо, поэтому не за чем.
Он постиг одну из третей современного идиотизма. Много это или мало? Стать идиотом, чтобы дождавшись знамения совершить переход до того, как человечество будет наказано за безверие. Минимализм греет душу. Завтра, он проснётся дома. Завтра он никуда не пойдёт. Завтра будет завтра…
Владимир Васильевич упал на полутораспальную кровать. Не успел он пожелать себе спокойной ночи, как тяжёлые веки его воспалённых от табачного дыма пивной, глаз, сомкнулись. Сон, вызванный особенностью напитка адептов объял кардиолога Семёнова от лысеющего темечка до стоптанных каблуков его ботинок.
Суетливую пятницу Владимир Васильевич не любил. Субботнее и воскресное рабочее больничное бытие было более приятно ему во всех отношениях. Вместо коллег, посетители к болящим. Вместо писанины эпикризов на выписку, чтение периодики или художественной литературы в ординаторской. Вместо чая с лимоном, лимоном можно было закусить полтаху разбавленного, но настоящего медицинского спирта. Вместо создания видимости труда в будни, в выходные на работе можно было просто отдохнуть.
- Всем привет, - сказал кардиолог Семёнов присутствующему в ординаторской медицинскому коллективу.
Он прикрыл за собой дверь. Рукопожатием поздоровался с мужской частью персонала. Улыбкой, с женской. Заведующего отделением ждали как обычно, минут десять. Отвлечённые беседы и общие фразы заполняли минуты ожидания с традиционной, не имеющей к работе тематикой.
Пятничная летучка длилась примерно столько же, сколько и ожидание заведующего отделением. Слова ободрения, надо мол собраться и оттрудиться последний рабочий день на неделе, как и обычно по пятницам вносили в коллектив ауру серьёзности. Хотя, у каждого кто не оставался на ночные дежурства уход с работы раньше времени был запланирован задолго до последнего трудового дня пятидневки.
После исхода из ординаторской, Палыч отвёл Владимира Васильевича на два слова:
- Ближе к вечеру, после обеда, часа в два, в реанимацию по неотложной поступит больной. Попросит позвать меня. Это мой старый знакомый, из состоятельных, долго рассказывать. Короче, VIP палату не занимай, если с утра кто нибудь пожелает индивидуального подхода. Это просьба. С меня причитается.
- Понял, - ответил кардиолог Семёнов, - не вопрос. На сколько он?
- На неделю точно. Причём, оплата по полной программе. Так что, будь с ним повежливей.
- Попробую.
Он взял в ординаторской несколько историй болезни своих пациентов, отправился трудится на отделение.
Несколько бабушек, два дедушки и один ярко выраженный алкоголик прошли перед глазами кардиолога Семёнова как один пациент. Слова ободрения, таблетки, имеющиеся в социальной больнице и робкая надежда на возможное выздоровление. Это всё, чем располагал Владимир Васильевич на своём рабочем месте. Не считая реанимационной. Там берегли прибор для электростимуляции сердца, провода с присосками для кардиограммы и железный шкафчик с препаратами для наркоза.
После обхода, он зашёл к заведующему отделением.
- Привезли моего пациента? – Спросил тот, оторвавшись от писанины.
- Нет ещё, жду. Хотел тебя спросить.
- Весь внимание. Уверен, ты хочешь просить отгулов.
- Я что, - поморщился Владимир Васильевич, - плохо выгляжу?
- Ты выглядишь устало. Вид у тебя не бодрый, не свежий. Тебе нужен настоящий, полноценный отдых. Отгулы не спасут.
- А ты, выглядишь бодро.
- Скорее всего, да. Просто, нахожусь в рабочем тонусе, не употребляю продолжительное время.
- Ты работаешь, зарабатываешь деньги. Короче – ты занят делом.
- Так оно и есть.
- Копишь на очередную покупку для дома для семьи?
- В общем и целом да, - Палыч оторвался от писанины, отложил авторучку, внимательно оглядел кардиолога Семёнова. – Пьёшь?
- Не пью, употребляю.
- Пьянство до добра не доведёт
- Что есть добро?
- Что то подсказывает, злоупотребляешь. У пьяницы другое мироощущение, чем у алкоголика. Пьяницы более жизнелюбивы. Попил, скинул усталость и дальше трудится. Алкаши бродят с хмурыми рожами. Уличный физиономизм тому подтверждение. От этого кругом становится хмуро. Не спасает ни хорошая погода, ни женские улыбки. У меня был такой период в жизни, я знаю что говорю.
- Говоря про хмурые рожи и наш разговор, что ты имеешь в виду? - Насторожился Владимир Васильевич.
- Ничего особенного. Скорее всего, в твоём холодильнике либо пельмени, либо макароны. Квартплата просрочена месяца за два, не меньше. Личная жизнь не нужна, для неё нет места. О работе над диссертацией речи уже не идёт. Я прав?
- Отчасти. Ты забыл добавить, будто я не на что не коплю.
- Да, не копишь. Нет нужды. А я вот, решил сменить автомобиль.
- Именно по этой причине ты молчишь про мои деньги.
- Не молчу. Просто, не говорю об этом. Ты сейчас не в лучшем состоянии для финансовых трат. Завяжи с алкоголем, если потребуются деньги я сразу отдам тебе долг.
- Автомобиль для тебя важен? Средство передвижения сменишь на атрибут?
- Вряд ли. Социальный класс, без наворотов, собирается у нас. Решили с женой накопить. Я как никак, заведующий отделением. Накопления мобилизуют, дисциплинируют. Тебе это может помочь сменить чёрную полосу, на белую.
- Возможно. Только пока не придумал, на что можно копить и нужно ли это вообще.
- Правильно. По этой причине, в виде беспроцентного кредита ты и отдал мне свои сбережения. Скажи, давно не был в отпуске?
Кардиолог Семёнов задумался. Пожал плечами.
- Не знаю. Года два, может больше. Как развёлся так и не был.
- Отдыхать нужно.
- В смысле, отдыхать от работы или от жизни??
- В смысле, будто КЗОТ придумали не дураки. Количество рабочих часов в неделю, в месяц. Отпуск раз в год обязателен, аж двадцать пять рабочих дней. Хочешь за раз, хочешь за два раза. Эти рабочие часы определены для твоей продолжительности жизни. Дожил до пенсии, и на пенсии ещё пожил сколько придётся. В Европе, при законодательном увеличении рабочих часов сверх нормы, демонстрации на улицу выливаются. А тебя в отпуск не выгнать.
- Хочу иду в отпуск, хочу не иду. Мои дела.
- Так долго не протянешь. Отдыхать надо обязательно, но не обязательно с алкоголем. Стресс с усталостью копится, пружина сжимается. Алкоголь помогает её сжимать, ты терпишь и то и другое. Рано или поздно пружина выстрелит. Справишься ты с этой бедой или нет, никто не знает. Годы по здоровью уже не те, пожалел бы себя.
- Жалость к себе не лучшее чувство, - уверенно ответил Владимир Васильевич, - со своими делами я разберусь сам.
- Хорошо если так. Накопил бы на отпуск, свалил на пару недель в Европу или Азию. Хмурых рож там на порядок меньше, чем на наших просторах. Ты не сможешь это не заметить.
- Копить, искать… Проще уехать на неделю на дачу.
- На даче ты будешь пить.
- Откуда ты знаешь?
- Сомневаюсь, чтобы ты нюхал полевые цветы или бегал за бабочками. Будешь сидеть напротив ящика, листать каналы и накидываться алкоголем пока не вырубит. Данный вид отдыха распространён. Однако, это не значит будто он популярен.
С минуту, кардиолог Семёнов молчал:
- Возможно, ты прав. Я подумаю над отпуском. К тебе есть два вопроса.
- Весь внимание.
- Палыч, скажи мне без лжи. Ты знаешь, где находятся тар-тарары?
Заведующий отделением с любопытством разглядывал коллегу.
- Знаю. Я живу в центре, а тар-тарары где то у тебя, на юго западе. Может, ближе к Гатчине. Где то там.
- Ошибаешься. Это гораздо дальше. Вопрос второй. Помнишь того беднягу, кого мы отправили в психушку не так давно.
- Из соображений профессиональной этики я стараюсь забыть этот казус. И тебе советую. Там разберутся, что у него болит и почему.
- У меня он из головы не выходит. Жаль парня.
- Мне тоже. Могу накапать пятьдесят капель корвалола, если это поможет. И вообще, что за лирика? Чем у тебя забита голова? Тар-тарары, психушка… Грустить можешь регулярно, но дома. На кухне и за занавеской. На работе, будь добр, излучай бодрость и энергию. Для болящих это ещё одно лекарство. Причём, бесплатное. И ещё, зачем ты копаешься в тех вопросах, какие на повестке дня не стоят? Если всё в порядке с работой и организован досуг, для подобных вопросов нет почвы. Мой старый приятель, ещё с института, до сих пор не знает чем отличается бойлер от бройлера. Однако, это не мешает ему быть просто хорошим человеком.
В дверь кабинета постучали. Голова медсестры, чьё отчество не знал никто, информировала:
- На реанимацию по неотложной поступил больной. Спрашивает вас.
- Спасибо. Сейчас идём.
- Вас, это наверное тебя, - отшутился Владимир Васильевич, - я буду в ординаторской.
Не хитрые пожелания на выходные уходящему персоналу в пятничное послеобеденное время. Не слишком толстая периодика обязательно с фотографиями сюжетов. Не скрываемые позёвывания и дремота. Совокупность этих «не» вдруг сподвигла кардиолога Семёнова на поступок. Он пошёл переодеваться, как услышал за спиной голос Палыча:
- Не рано ли?
- Я всегда ухожу вовремя, или, самый последний. Возможно, не произойдёт ничего сверх естественного, если сегодня уйду пораньше.
- Воз можно и такое. Одна просьба. Моего больного сейчас перевезут в отдельную палату. Сходи с ним поздоровайся, побеседуй пять минут. Ты будешь работать завтра, и дежурить в ночь. У меня, как у нормального человека два выходных, суббота и воскресенье. Передаю его в твои надёжные руки.
- Что с ним? – Без интереса спросил Владимир Васильевич.
- Мотор барахлит. Кардиограмма не хорошая. А что и почему, возможно проявится за выходные.
- Познакомлюсь с больным, переоденусь и пойду.
- Куда вдруг заторопился? Если не секрет.
Кардиолог Семёнов задумался. Возможно ли доверять ему, и его белому халату откровения дружище в пивной? Не найдя этого доверия в бодром облике заведующего отделением, он взял того за плечо, предельно серьёзно произнёс:
- Видишь ли, тройственная суть современного идиотизма как философии последних времён интересна своим не предвзятым анализом реальной действительности. Она интереснее, чем рабочая рутина и перспективы завершения работы над диссертацией. В этой тройственной сути есть интрига. Когда процесс познания будет закончен, когда адепт будет обладать знанием, место интриги займёт душевное спокойствие и умиротворение. И вот тогда, велика такая вероятность, настанет время для отпуска. Тогда я и отдохну. Обещаю.
- Надеюсь, отпуск как событие в твоей жизни не заставит себя долго ждать. Ты вступил в секту?
- Путь идиота через миры индивидуален. У него нет необходимости в соратниках или плече ближнего. Нет необходимости в душевном разговоре, как о мирском так и о вечном. В этом его гигантский, но единственный плюс.
- Если я правильно понял, - осторожно спросил заведующий отделением, - в своём желании накопить на свежий автомобиль, я был для тебя смешон. Или нет, слишком жалок, чтобы ты посвятил меня в тайны своего идиотизма. Адепт, в своём стремлении к духовному совершенству выше мирских ценностей и удовольствий. Я правильно понял?
- Лживая имиджевая культура овладела сердцами и умами людей. Закрыла им глаза. Подмена ценностей произошла не заметно и безболезненно. Настали последние времена. Ныне, для констатации этого факта достаточно и одной пяди во лбу..
Они молча смотрели друг на друга, стоя посреди больничного коридора.
- Помнишь Татьяну? Доцента с травматологии?
- Помню, - кивнул лысеющей головой кардиолог Семёнов.
- Быть может, тебе имеет смысл познакомится с ней поближе? Она периодически спрашивает про тебя, интересуется. Ты же, ведёшь себя как учёный муж пишущий диссертацию.
- Ты хочешь подменить ценности? Оставить меня полезным для общества? Хочешь женщиной заменить мне духовное совершенствование?
- Хочу. В среду, под вечер будет застолье, чисто символически. Надеюсь видеть тебя среди приглашённых. Там будет и она. К тебе просьба, подстригись и переоденься.
- Что я с ней должен делать?
- Ничего нового. Познакомишься поближе, уверен, вы понравитесь друг другу. Женщина не за мужем. Дети есть, вроде один.
- Я уже забыл, как это делается.
- Она напомнит, если что.
Не сказав в ответ ни слова, Владимир Васильевич направился в конец коридора. В направлении одноместной палаты.
- Про идиотизм, ты это серьёзно? – Услышал он за спиной.
Не оборачиваясь, в ответ он равнодушно махнул рукой:
- Не бери в голову.
- Подожди, - остановил его Палыч, - потрать ещё одну минуту своего бесценного времени. Я заметил, ты находишься в некой прострации, в неодеквате. Скажу тебе своё мнение. Помнишь тезис при советской власти — мы рождены, чтоб сказку сделать былью, не забыл ещё?
- Причём здесь это?
- Притом, - заведующий отделением поправил на коллеге воротник не свежего белого халата, - быль, в самом разгаре. Ты, мой друг, до сих пор живёшь в сказке. Уверен, это одна из причин по которой ты рассуждаешь об идиотизме.
- Мы живём в свободной стране, рассуждаю о чём хочу. Как его зовут?
- Он скажет. Будь с ним повежливее.
Войдя в палату для одного больного, оглядев её аскетическую роскошь, кардиологу Семёнову вспомнилась его квартира. Комната, залой не назвать, без кухни. Разница вырисовывалась не слишком большая. Вместо больничной койки на колёсах, полутораспальная кровать. Вместо телевизора под потолком, телевизор на тумбе, напичканной по одному разу просмотренными видеокассетами. В квартире был ещё шкаф с тряпичным содержимым, да пустых квадратных метров раза в два побольше. С первого взгляда, если не вдаваться в подробности, такая же палата для одного больного. Разве что, дверной замок с ригелем, чугунная ванная вместо душевой кабины и состояние санузла хуже, чем в одноместной палате кардиологического отделения. И календарь на стене. Больному иногда нужно вспоминать, сколько времени он не здоров и какой теперь год, козла или таракана.
Новоиспечённый VIP больной осваивался на новом месте. Раскладывал из дорожной сумки спортивные одежды, домашние тапочки. Звенел кружками, ложками, выставляя их в тумбочку рядом с вареньем. Сверху, на тумбочке уже лежала книга с закладкой.
Сдержанно поздоровались, познакомились по отчеству.
- Завтра начнём выяснять, что и почему. Сегодня располагайтесь, привыкайте. Дежурный врач в курсе.
- Скажите, телевизор работает?
- В вашем случае, - вежливо улыбаясь ответил кардиолог Семёнов, выходя в больничный коридор, - важна надёжная работа кнопки вызова дежурной сестры.
Третья маршрутка до метро «Озерки» пришла переполненной. Недовольство граждан на остановке, включая кардиолога Семёнова, возрастало. Пятница, серьёзные планы на вечер и не запланированная проблема с транспортом.
Подошло полупустое маршрутное такси. Его номер и краткое описание маршрута выглядели для граждан на остановке не слишком убедительно, чтобы торопиться занять места. Петлять до метро «проспект Просвещения» по времени примерно столько же, сколько займёт пройтись пешком до «Озерков».
Решение Владимир Васильевич принимал не долго. В торговой палатке возле остановки он закупил две банки крепкого пива, на ход ноги. Одну открыл, одну в карман. Степенным шагом, на прямую, через парк отправился одолевать путь до метро.
Пятничный летний вечер начинался тёплым и безветренным.
Отсутствие намёка со стороны небес на возможный дождь.
Тишина аллеи парка не идёт ни в какое сравнение с толкотнёй на остановке.
Шорох гравия под ногами навевал романтические настроения на доктора после трудового дня в прозе медицинского бытия.
- Сколько всего перемешалось за последнюю неделю, - думал кардиолог Семёнов, вливая в себя по глотку тёплое крепкое пиво, нарушая размеренным шагом тишину аллеи, - на смену размеренному ритму работы, дежурствам и диссертации пришла моральная дилемма с ошибкой в постановке диагноза. Как следствие, вместо кардиологии больной отправился в сумасшедший дом. Доктор хотел изменить ход событий, исправить ситуацию. Он звонил, звонил туда и рассказал про зелёных мышей. Изменить ситуацию не получилось, значит так тому и быть. При очередной попытке утопить моральную дилемму в вине, проявляется дружище с навязчивым идиотизмом. При внутреннем согласии с отсутствием личной жизни проявляется потенциальная женщина, кому он по не объяснимой причине не безразличен. Для закрепления этой проявки нужно всего лишь подстричься и переодеться. Наверное, ещё и помыться. То пусто на события, то густо. Возможно, - допивая пиво резюмировал Владимир Васильевич, - в этой амплитуде есть здравое зерно. В любом случае, на это есть холостяцкое три «Не» - Не нужно никому ничего объяснять. Не кому ругать. Не нужно извиняться.
Он допил остатки пива. Огляделся в поисках возможной урны и увидел не в далеке, среди листвы, часовню. У культовых сооружений в мегаполисах, имеют место быть урны для мусора и общественный туалет неподалёку. Работающий, как правило, в светлое время суток.
Часовня, или не больших размеров церковь, огороженная по периметру кованным забором укрывалась от глаз прохожих среди молодых тополей. Владимир Васильевич выбросил пустую банку из под пива в урну перед открытой калиткой, огляделся. Ни на аллее, ни на скамейках возле ограды часовни не было ни души. На парковке перед входом ни одной машины. Лишь на территории стояли два автомобиля без следов грязи и пыли. Решение принималось без промедлений.
Медлить пришлось перед ступенями крыльца. Вспомнив про традиции, перед входом в Храм необходимо было осенить свою грешную сущность крестным знаменьем, поклониться. Кардиолог Семёнов не стал принимать на себя груз ответственности за Вселенский собор, расколовший однажды Христово учение на соперничающие лагеря. Одни крестятся с лева на право. Другие с право на лево. Когда как и те и другие проживают свой век всуе, и устав от мирской суеты подвержены одинаковой участи.
- Главное, чтоб сверху вниз, - рассудил для себя пришедший к Храму.
Не умело перекрестился, с лёгким поклоном вошёл внутрь.
Никого внутри не увидел, на всякий случай перекрестился ещё раз.
Образа, мерцание лампад, тишина.
- Сколько времени он не был в церкви? Наверное, с тех пор, как перестал быть женатым.
Не частые, спонтанные походы с женой и без тёщи. Придти отметится. Типа, раб Божий до сих пор есть в наличии в этом мире. Иногда приходит поблагодарить и попросить. Отписать за здравие, и за упокой. Покаяться не умело, для приличия.
Так объясняла эти редкие посещения жена. Иногда на Пасху, с покрашенными куриными яйцами и куличом потратить время жизни в толпе таких же верящих, на окропление святой водой. После, придя домой, какое то время жить надеждой на то, что тёща когда нибудь изменит к нему отношение. Тогда, во всём этом действе был смысл. Не ясный, не навязчивый, но был. Тот смысл, какой не нужно искать, в каком не нужно копаться.
За алтарём послышалась суета. Вышел батюшка. Владимир Васильевич пригладил остатки волос. Сунул руку в оттопыренный карман куртки, закрывая банку пива.
- Приветствую, - служитель культа с подстриженной бородкой, возраста старше среднего шёл на встречу пришедшему, - служба уже закончена. Чем могу?
- Есть два вопроса, - замялся кардиолог Семёнов. – В случае, если на первый вопрос изложите развёрнутый ответ, на второй я отвечу сам.
- Вы говорите как искуситель.
- Боже упаси. Просто, на ровном месте выросла проблема. На исповеди эту проблему не решить, да и исповедоваться начинать времена не те. Вот если в виде исключения, в приватной беседе минут на десять, думаю, можно пролить на это свет.
Батюшка молчал, раздумывая. Оглядел пришедшего:
- Хорошо. Я попробую пролить свет. Вот жертвенник, - он указал рукой на чашу с мелочью и редкими купюрами, стоявшую возле загородки для продажи свечей и предметов культа, - внесите посильно на Храм и подождите меня во дворе, на скамейке. Буду через пять минут.
На Храм Владимир Васильевич внёс больше, чем того требовала робкая приверженность к званию «верующий человек». Оставил на жетон, на маршрутку до дома, одно пиво и холодный пирожок с капустой по выходу из метро. Прежде чем выйти из Храма, на всякий случай он ещё раз перекрестился сверху вниз.
Скамейка в церковном дворе оказалась такой же жёсткой как в маршрутном такси и метро. Эта жёсткость придала Владимиру Васильевичу уверенности в праве озвучивания вопроса пришедшего к Храму.
Служитель культа не заставил себя долго ждать.
- Чем могу? – Спросил он, усевшись рядом на скамью.
Кардиолог Семёнов замялся. Откашлялся, пригладил остатки волос на голове, начал излагать:
- Я медицинский работник. Служу в больнице святого Фомы, тут не далеко, в конце парка. Служу в кардиологическом её отделении, рядовым кардиологом. На ровном месте, у меня выросла проблема.
- Частная? Профессиональная?
- Исключительно профессиональная. Как медработник я ошибся в постановке диагноза. Меня это грузит. Наверное совесть. Возможно и богобоязнь.
Батюшка оценивающим взглядом осмотрел пришедшего, диагностическим тоном задал вопрос:
- Скажите, состояние собственной психики никогда не тревожило?
- Вы ещё спросите про перенесённые инфекционные заболевания. Я к вам пришёл с вопросом, как к священнослужителю. Вы же, разговариваете со мной как дежурный врач.
- Ты хотел, чтоб при встрече я тебя обнял как брата?
Оба замолчали. Ветер не смел ворошить листья тополей аллеи парка. Не говоря уже, о шорохе гравия под ногами редких прохожих аллеи.
- На прошлой неделе, - без эмоций продолжал кардиолог Семёнов, - не верным диагнозом я слил в психушку не винного человека.
- Все мы не без греха, - отвечал батюшка, поглаживая бородку, - от дурдома, в наше не простое время не застрахован никто.
- Вопрос в другом, я ошибся. Больной видел зелёных мышей. Зелёных мышей в природе не бывает, я об этом не слышал. Посоветовавшись с заведующим отделением, мы отправили парня в сумасшедший дом. На следующий день, я сам, своими глазами видел этих зелёных мышей. В больнице красили подвал. Работяги из пульвелизатора покрасили и горстку мышей. Оттого они стали зелёными. Поскольку был такой факт, я сразу отзвонился в больницу Святого Николая Чудотворца. Типа, была совершена ошибка. Нужно исправить ситуацию.
- Тебе ответили, будто исправлять будут вместе с тобой.
- В общем и целом, да.
- Я понял тебя, - поглаживая бородку отвечал батюшка, - уверен, сам Гиппократ с удовольствием отругал бы тебя за такой поступок. Ты испугался ответственности за принятое решение.
- Да, вроде того, - отвечал кардиолог Семёнов. – Если я, как кардиолог буду убеждать медперсонал психушки в наличии зелёных мышей, сам буду выглядеть как тот, кого собственноручно туда слил.
Батюшка поглаживал свою бороду. Думал, молчал:
- Что ты хочешь от меня?
- Не знаю. Шёл мимо, в кои веки не поехал на маршрутке до метро. Увидел часовню, зашёл. Всё.
- Совета или мнение?
- Мнение.
- Тогда, слушай. Лирике, какую ты излагаешь, нет места в реальной действительности. В миру, основой жизнедеятельности является суровая реальность бытия. Та, от которой не отказаться. Либо, своим мировоззрением ты идёшь с ней вдоль, либо поперёк. На этом, мнение закончилось. Начались советы. Они тебе нужны?
- Да, - неуверенно ответил Владимир Васильевич, - года три не был в отпуске, решил отдохнуть. Уверен, ваше мнение на мою проблему будет хорошей пищей для ума при отпускном безделье.
- Собрались послушать ветер в листве берёз? – Батюшка понимающе улыбнулся, тяжело вздохнул, - я бы и сам с удовольствием сменил обстановку. Много работы, разберусь с делами и обязательно уеду на недельку домой.
- Нет, - кардиолог Семёнов категорически покачал головой, - на этот раз попробую сменить обстановку кардинально. Хочу посидеть в шезлонге под пальмами, потрогать руками кокос и съесть анчоуса.
- С анчоусом, под пальмами могут быть проблемы. Там, быстрее вам приготовят лобстера.
- Да, наверное. Одним словом, в отпуск.
Украдкой, оценивающим взглядом батюшка осмотрел собеседника. Помолчал, подумал, назидательным тоном произнёс:
- Завязывай с алкоголем.
- Алкоголь имеет отношение к лирике?
- Да, только он и имеет. Он создаёт почву для грусти. Если грусть не вчерашняя, запущенная, из отпуска ты приедешь ещё более уставший нежели теперь.
- С чего вы это взяли?
- По себе знаю.
- У вас были проблемы с алкоголем?
- С алкоголем не было, - уточнил батюшка, - с печенью были. Когда печень устаёт от алкоголя, приходит грусть. Грусть способствует появлению лирики. Лирический настрой в современной жизни противоречит её ритму и возможностям.
- Разъясните.
- Грусть и лирика убивают работоспособность, именно она необходима для реализации возможностей сегодняшнего дня. Поэтому, бросай пить, определяйся в жизни профессиональной и семейной. Для начала, отдохни подальше от мирской суеты. Поразмысли о прошлом, набросай черновик будущего. Бог тебе в помощь.
- Ваше мнение вселяет в меня оптимизм.
- Всё в твоих руках. Жить и радоваться чуду жизни есть серьёзное искусство. Узнай что такое быть счастливым, и глаза твои засветятся радостью. А пока, завязывай с алкоголем, возможность познать истину в этом случае повышается в разы.
- Вы говорите без запинки, без раздумий. Похоже на абзацы из методической литературы.
- Не вижу в этом плохой стороны, - служитель культа выдержал паузу, глядя в глаза пришедшему будто ожидая чего то, - методология нужна во всём. Особенно в возможностях.
Владимир Васильевич молчал, не зная как продолжать разговор. Он миролюбиво улыбнулся, шутливо произнёс:
- Может вы подарите мне брошюру?
- В этом нет необходимости, - батюшка огляделся. Убедившись в отсутствии прохожих на аллее парка, добавил, - посвящение тебя в тайны современного мирозданья не займёт много времени.
Оба замолчали. Владимир Васильевич смотрел на батюшку с ожиданием, тот смотрел на пришедшего с непоколебимым спокойствием во взгляде.
- Не знаю, - первым нарушил тишину служитель культа, - не могу для себя решить, нужна ли тебе такая информация? Поможет ли она тебе?
- Уверен, поможет. Я слушаю вас.
Кардиолог Семёнов напрягся:
- Что то не так?
- Всё так, - с тем же спокойствием во взгляде продолжал батюшка, - просто, у меня нет обоснования рассказывать тебе что к чему. Подумай об этом.
- Что ж, - нашёлся Владимир Васильевич, - буду премного вам благодарен.
Батюшка опять замолчал. Его взгляд был по прежнему спокоен:
- В чём будет выражаться твоя благодарность? Надеюсь, ты не станешь предлагать мне банку крепкого пива, что спрятано у тебя в кармане?
- Деньги? – Без уверенности в голосе спросил пришедший к Храму.
- Деньги, - кивнул батюшка, ещё раз огляделся, - почему нет? Смелее, в таких делах мешкать нельзя.
Кардиолог Семёнов засуетился. Он вытащил из внутреннего кармана кредитные деньги, взялся руками за купюры, остановился в нерешительности.
- Та информация, какой ты будешь обладать после нашего разговора, - без раздумий вытащив три купюры из кулака пришедшего, произнёс батюшка, - трудно оценить в денежном эквиваленте. В любом случае, она стоит гораздо дороже. Про подсказки из телевизора слышал?
И тот и другой, поспешно спрятали деньги по карманам. Владимир Васильевич достал носовой платок, вытер пот со лба:
- Не разу не давал взяток. Спрашивал у заведующего отделением, как при проверках тот даёт взятки чиновникам из городского департамента по здравоохранению. Не разу так и не посвятил в эту тайну. Если, говорит, по службе дорастёшь, придётся научиться. А телевизор я не смотрю.
- Во первых, - назидательным тоном говорил батюшка, - это не взятка. Религия в этой стране благоразумно оделена от государства. Будем называть эту сумму материальной помощью. Во вторых, какой то безбожник замял у моего автомобиля заднее крыло. Кузовные работы и покраска влетят в копейку, страховщики в этих случаях стараются быть менее улыбчивыми. В третьих, телевизор иногда нужно включать, он для этого и сделан. Из телевизора ты должен записывать подсказки.
- Подсказки?
- Да. «Заплати налоги и живи спокойно», «Россия страна возможностей», «дающий взятку несёт ответственность наравне с получающим», развёрнутая в СМИ антиалкогольная компания - эти и другие тезисы есть подсказки для гражданина, кто будет жить и работать в новом веке ив новой стране. Сейчас у меня мало времени. Для посвящения тебя в тайны современного мирозданья спешка подходит меньше всего. В ближайшие дни, ближе к вечеру заезжай, поговорим. Сейчас дела, извини.
- Ты взял с меня денег, - попробовал возмутиться Владимир Васильевич, - и предлагаешь зайти позже? Я правильно понимаю?
- Правильно. К сожалению, сейчас у меня есть дела поважнее, чем богословские споры. Заезжай на днях, на работе я до позднего вечера.
- Может, ты отдашь мне деньги? – Кардиолог Семёнов почувствовал не приятный осадок на душе, - заеду, поговорим и там уже будет понятно, за что тебе платить.
- Не отдам, - добродушно поглядывая на пришедшего сказал служитель культа, - взяв деньги обратно ты более не придёшь ко мне, гордыня ене позволит тебе этого сделать. Ты не услышишь важных для себя слов.
- На днях я ухожу в отпуск.
- Завидую тебе белой завистью. Вот перед отпуском и загляни. Похоже, ты первый раз в жизни давал взятку. Сам себя, ты только что лишил нравственной чистоты, и меня втянул в этот низкий поступок. Тебе не стыдно?
Кардиолог Семёнов оторопел. От возмущения он не мог подобрать слов для ответа.
- Не забудь отказаться от алкоголя, - посоветовал батюшка на последок, - случай познать истину может представиться только на трезвую голову, помни об этом.
Владимир Васильевич проводил служителя культа тяжёлым взглядом, допил пиво. С гримасой изумления на лице он опустил пустую банку в урну, захрустел гравием аллеи по направлению к метро.
- Я уже подумал, - сказал дружище, усаживаясь за столик к окну с двумя кружками пива, - ты забыл дорогу в пивную.
- Видишь ли, я пока не совсем ещё идиот. Приходится ходить на работу. Не только в дни зарплаты, а вообще. Ты не работаешь?
Они расположились друг напротив друга. Пивная шумела не трезвыми голосами. Сквозь гул прорывалось бормотание телевизора, висевшего над стойкой бара. За ней, бармен колдовал с чистыми пивными кружками, краном розлива пива и денежной массой.
- Нет. Я домохозяин.
- В смысле?
- В прямом, - отвечал дружище, - на мне лежит забота о домашнем очаге и кухня. Оттого, я появляюсь в пивной только по вечерам.
- Работает жена?
- Работает жена.
Владимир Васильевич задумался:
- Как она смотрит на всё это, - он кивнул на пространство пивной, - если не секрет.
- Не секрет. Смотрит нормально.
- И не ругается?
- С чего ей ругаться? Дома порядок, еда приготовлена.
- Я имею в виду пьянку.
- С этим так же нет проблем. Когда она приходит с работы, я уже в пивной. Никто не мешает ей отдыхать. Из пивной прихожу поздно, она уже спит. Уходит на работу рано, когда сплю я.
- Когда вы видитесь, извини за вопрос.
- Она оставляет записку, в какой день хочет меня видеть и с какой целью. К этому дню я готовлюсь, вношу изменения в свои планы. В этот день я встречаю жену с работы цветами и признаниями. В этот день возможен шопинг, культпоход или ужин. Ей нравится.
- Это, - робко спросил Владимир Васильевич, - любовь?
- Можно и так сказать. Просто, женщине негде жить, а я не хочу работать. Кроме того, я пью на свои. Имеется в виду, денежных трат на мой алкоголь у неё, нет. Остальное вторично.
- Интересное решение семейной жизни.
- Возможно. На прожитьё я раньше сдавал комнату. Одному другому третьему. Однажды появилась она, по объявлению на остановке общественного транспорта. Когда очередной клиент съезжает, я расклеиваю объявления на остановках. Это самый действенный способ, разговор с хозяином без посредника. Некоторое время присматривались, притирались. Далее, ласковые сети. Я так думаю, - улыбнулся дружище, - их этому учат в школе. На уроке труда. Теперь вот, ячейка общества.
- Какие пороки, такие и пророки, - задумчиво пробубнил кардиолог Семёнов, глядя на пену, стекавшую со стен кружки.
- Ты о чём?
- Это так, вторично. Ты считаешь подобные отношения между полами нормальными?
- В общем и целом да. И её и меня устраивает такой расклад, почему нет?
- Действительно, почему. Я вот, одинок.
- У меня нет жилетки.
- Я не плачусь, - Владимир Васильевич поднял кружку в ознаменование тоста, - эту тему закрыли. Приступим к постижению второй ступени современного идиотизма.
Они чокнулись кружками, хлебнули напитка адептов. Кардиолог Семёнов приготовился к посвящению в тайны учения. Дружище наморщил лоб, собираясь с мыслями:
- Ты знаешь подлинную формулировку идиотизма.
- Да. Это есть то, что идиот вносит в жизнь.
- Ты познал одну из составляющих современного идиотизма как философии последних времён.
- Да. Я ознакомился с его научной версией. Сегодня, я узнаю версию религиозную.
- Узнаешь. Только, прежде чем ты начнёшь процесс познания из моих уст второго фрагмента, нам разумно допить эту порцию напитка и взять следующую. Чтобы не отвлекаться от беседы.
- Согласен, - кивнул Владимир Васильевич. – Сегодня с наличностью у меня не густо. Пусть бармен запишет эту сумму в долговую книгу знаний.
Дружище не заставил себя долго ждать. Он без очереди взял два пива, обмолвился словом с барменом и через пару минут уже сидел за столиком напротив кардиолога Семёнова.
- Первая из трёх частей идиотизма закончилась всеобщим полётом в тар-тарары.
- Да.
- На этом, работа нашего воображения заканчивается. Стереотипное мышление, навязанное данной моделью социума, не позволит нам идти дальше в познании.
- Допустим.
- Место воображения нам заменит логика и рациональность. Без предисловий, идиотизм при всей связанной с ним абсурдности разумно считать за религию. Не потому, будто это современно или оригинально. Так проще.
- Проще что?
- Так проще сопоставлять в единое целое три части идиотизма как теоретическую версию философии последних времён. Именно сопоставление трёх фрагментов в результате должно дать эффект, необходимый для перехода идиота в другую реальность. Напомню, ты как единица должен суметь сопоставить три фрагмента этой философии.
- Этого язычества, - вставил кардиолог Семёнов.
- Как хочешь, так и называй. Три части, три фрагмента – идиотизм научный, идиотизм религиозный и идиотизм личный, индивидуальный. Сопоставив эти три части тебе должен открыться переход в другую реальность.
- Какие гарантии?
- Гарантий нет, есть Вера. Она не истинная но вера. Поверить в то, что ты сам себе придумал, сам для себя решил. Как решил, так и будет. Тебе предстоит в мирской суете узреть знак. Если ты принял эту философию, сложил фрагменты, то знак ты не сможешь не увидеть. Увидев знак, знай – скоро будет переход, к нему нужно готовиться. Прежде всего внутренне, обратной дороги нет. Ты уходишь отсюда, увидев этот мир, приходишь не весть куда, но ты делаешь это. Ты перейдёшь, ты совершишь переход. И из следующего мира ты, придёт время, уйдёшь дальше. Таков закон, ибо жизнь это путь.
- Где эти слова я уже слышал? - Бубнил кардиолог Семёнов, глядя на дно пивной кружки, - мои уши уже слышали эти слова.
- Этим переходом продолжится путь идиота сквозь миры. Застрять здесь, с нормальными людьми, ожидая наказание за бездуховное прозябание в материи при изобилии духовного материала внесенными сынами Божиими в мир, проще простого. Но, что то подсказывает, у идиота другие планы.
- Допустим. Исходя из этого у меня два вопроса. Ответ на них необходим. От этого зависит степень доверия к тебе и твоему учению.
- Напомню, - дружище поднял указательный палец, - учение не моё. Его не существует ни на античных ни на современных носителях. Его нет в перечне разрешённых или запрещённых верований. Я лишь выполняю миссионерскую деятельность. И то, увидев как в пивной демонстративно грустит взрослый человек. Вообще грустить, а идиоту тем более, нет никакой нужды. Грустью, ты выедаешь себя изнутри. Сознательно лишаешь себя жизненной силы. Эдакое временное подобие суицида. Самоуничижение, самобичевание ради чего? Та минута слабости, какую человек испытывает в грусти, опасна. Если эта лирика понравится, в мыслях и чувствах ты будешь стремиться к этому состоянию раз за разом. Как наркоману нужна доза, так и тебе нужно погрустить при первой возможности. Тем временем, реальность бытия другая. Жизнь течёт, идёт или бежит вне зависимости от того, грустит живущий или радуется. И моя задача как миссионера от идиотизма не столько приобщить тебя к учению, сколько изменить вектор твоего бытия. Себе, на совесть и на страх я это придумал и в это поверил. Не более того.
- Зачем тебе это?
- В конце концов, я делаю доброе дело. Может в итоге и зачтётся по традиционному вероучению, если с идиотизмом как с религией не прокатит.
- Если я правильно понял, ты всё же сомневаешься в разумности избранной для себя религии, - теперь, указательный палец поднял Владимир Васильевич.
- Сомневаюсь? Вряд ли. Просто, впервые делаю то, что никто никогда не делал. А так как, я всего лишь простой смертный, с таким же стереотипным мышлением как и все мы, то подстраховаться в этом случае есть нормальное, объяснимое разумное решение.
- Короче, если икры не достанется, блины съедим и с маслом.
- Вроде того. Я жду. Выяснив, выявив, сформулировав и приняв для себя каждую из трёх составляющих единого целого, каждого фрагмента в отдельности, я сложил это целое. Однажды, его величество случай, силой провидения сложит обстоятельства таким образом, что для идиота, меня, откроется переход в другую реальность. Я в это верю, так как в этом итоге есть здравый умысел. Перспектива, пародия на теорию о «бессмертии духа». Об эволюции духа до той чистоты, какой обладает лишь Создатель. «По образу и подобию», верю, это не пустые слова. Но ныне, пустые, тупиковые в плане эволюции, последние времена. Жизнь, нелепыми устоями надуманного социума оправдана смертью, и наоборот. Не записью в некрологе – помер, как простолюдин или ушёл, как великий. А в здравом уме не столько уйти отсюда, сколько придти туда. Куда не знаю, но придти каждому из нас рано или поздно придётся в любом случае. Таков закон бытия. Так, чего же ждать? Сидеть, сложа руки?
- Альтернатива?
- Можно и так сказать. Форсировать события не за чем. Но, упёршись логикой и рациональностью в мышлении на здравое обоснование, возможно быть к этому форсажу готовым. Остальное, как на часах. Когда минутная и часовая стрелка сойдутся на одной цифре, это значит будто его величество случай сложил обстоятельства для перехода идиота в другую реальность. И если идиот к этому готов, остальные рассуждения на эту тему не считаю целесообразными. Воображение дальше не работает в следствии отсутствия у памяти как базового так и периферийного материала на эту тему. Как с тар-тарары, это предел для воображения. Я всего лишь поверил в то, что сам себе придумал. А получится это или нет, узнаю в любом случае.
- Если я правильно понял, - задумчиво произнёс кардиолог Семёнов, - грустить тебе некогда.
- Ты правильно понял.
- Ответ на первый вопрос понятен. В случае, если мне будет понятен ответ и на второй вопрос, мы продолжим беседу о религиозном идиотизме.
Они подняли кружки. Звякнуло толстое стекло. Хлебнув напитка адептов, они продолжали беседу.
- Вопрос второй. Откуда ты всё это узнал.
Дружище хлебнул ещё раз, поставил кружку на стол:
- Однажды в пивной, я набрался напитка адептов так, что не встал из за стола. Пока были силы, бодрился. Когда иссякли, повалился со стула. Ударился головой об пол. Да так сильно, что кроме черепно – мозговой травмы открылась чакра. На секунду, на мгновение, перед тем как отключиться, моё сознание через открытую чакру прикоснулось к информационной матрице. Возможно и наоборот, информационная матрица прикоснулась к моему сознанию по неведомой мне причине. Но, в ту секунду я был в здравом уме, фактически. Когда очнулся, пока бинтовали голову, видимых изменений собственного мировоззрения не заметил. Уже после, дома, очнувшись и проснувшись окончательно, даже сквозь боль головы я отчётливо осознавал собственном мозгу наличие вероучения об идиотизме как философии последних времён. Причём, с ответами на все вопросы.
Владимир Васильевич молчал. Он смотрел на кружку. Смотрел как пена стекает со стен на муть оставшегося содержимого:
- Такое бывает. Что то вроде клинической смерти. Зафиксированные случаи есть, но изучить их не представляется возможным. Люди видят тоннели, свет или что там ещё. Но на этом кратком воспоминании, как правило всё и заканчивается. Такое бывает. Как бы там ни было, наверное, это самое здравое объяснение проявления данной философии. В этом случае нужно либо бросать пить, либо…
- Либо?
- Либо испить чашу до дна. Я готов ко второй ступени. К постижению сути религиозного идиотизма. В конце концов, мне тоже скучно. От неё не избавиться, и толку не много. Не так много, чтобы поверить в её единственную реальность.
- И то верно, - оживился дружище, - мы отвлеклись. Если считать идиотизм за религию, то её основные плюсы в отсутствии Божества и известных истории догматов. Для того, кто принял данную философию, открывается полная свобода в использовании личной фантазии и воображения. Никаких рамок в использовании бытия. Никакого форматирования себя относительно к общим положениям, так как положений этих и в помине нет. Никаких догматов и канонов. Хочешь, придумывай их сам. Не хочешь, ничего придумывать не нужно. Не кому ругать. Не зачем посыпать голову пеплом. Не за что каяться, а если очень захочется – кайся за что хочешь, выбор не принципиален.
- Это не совсем свобода. Похоже на волю вольную.
- Как угодно. Но рамок, ограничений или запретов нет. Нет, пока ты сам себе их не придумал. И придумывать ты их не будешь по причине отсутствия необходимости в этих рамках, они лишние. Они мешают на пути идиота, заслоняют суть. Минимализм по прежнему в цене. Этот вопрос закрыли?
- Да. Идём дальше.
- Осознанный факт отчуждения собственного мировоззрения от общепризнанного.
- Без отчуждения не обойтись? – Робко спросил кардиолог Семёнов.
- Боюсь, нет. - С пониманием ответил дружище. - Перелом неизбежен. Ты до сих пор был нормальным человеком, кто из интереса или от скуки вникал в понравившуюся своей новизной и оригинальностью альтернативную версию бытия. Теперь, для принятия идиотизма как философии, пришло понимание неизбежности отчуждения мировоззрения навязанного социумом от личного, индивидуального понимания реальной действительности. Ты в очередной раз испугался. Как только привыкнешь к этой мысли, испуг пройдёт. Это технический вопрос, отнесись к этому философски.
Оба замолчали. Дружище глотал напиток адептов. Владимир Васильевич в тупости смотрел на дно пустой кружки.
- Гол!!!
Пивная взорвалась победными криками. Посетители отчаянно поздравляли друг друга с победой. Иногда обнимались, чаще звенели стеклом в красноречивых тостах.
- Видишь ли, - осторожно продолжал разговор дружище, когда футбольные страсти угомонились, - у нас серьёзная проблема.
- У нас?
- У нас у всех. В какой то момент эволюции произошёл перелом. Сменился вектор развития. С духовного, акцент сместился на технический, а там и на индустриальный. Теперь, все показатели упираются в глобальную экономику. Всё и вся теперь определяются лишь индексами или процентами, по которым виден рост или спад. И то и другое влияет на благосостояние, а значит и мироощущение отдельно взятого человека. Рост подразумевает занятость, создание рабочих мест. Как следствие покупательскую способность, кредитоплатёжность, улучшение социальной сферы и минимизацию криминогенной составляющей. Все эти показатели влияют на самочувствие гражданина во всех отношениях. В общем и целом эта ситуация есть позитив. Называется не иначе как правильный курс с уверенностью в завтрашнем дне, в глобальном смысле этого слова. Спад, подразумевает всё тоже, только с точностью до наоборот. Поэтому мироощущение отдельно взятого человека, ныне, в большей части зависит от состояния локальной, или глобальной, мировой экономики. В меньшей, от состояния его, человека, духовности. Если, не брать в расчёт самодостаточность. Здесь разумно провести градацию, так как совмещать плотское и духовное, человечество за свою историю так и не научилось. Возможно и были удачные примеры, однако, в информационной матрице об этом факте упоминания я не заметил.
- Мне опять грустно за всех нас. Только вот, так и не понял, к чему ты клонишь?
- Всё просто. От начала мира, того мира в каком уже присутствовал полноценный человек, а не дальний родственник Дарвина, от того начала человека вёл культ. Он поднимал человека над его природой. Распрямлял ему позвоночник, заставлял дышать полной грудью. Заставлял отрывать взгляд от земли, от её несовершенства и тленности, заставлял смотреть в небо. Туда, в чью вышину и чистоту стремился его дух. В стремлении человека возвысится духом над материей с её издержками в проживании своего века, в этом стремлении рождался культ. В религиях, культ проявлялся в безусловном и безоговорочном принятии отношения человеческой духовности к Божественному, как единственно возможная версия бытия человека от рождения до последнего вздоха. В искусствах и ремёслах сквозила эстетика. Рукотворная красота, как дань Богу за возможность увидеть эту жизнь и с благодарностью насладиться ею, была нормой. Всё это было когда то тогда, давным давно. Было ли подобное, или нет, ответы лишь в библиотеках, музеях и аукционах.
Современная версия бытия человека как часть модели социума диктует ему ритм жизни. Если человек не принимает этот ритм, он на обочине этой самой жизни. Он другой. Другого, более низкого сорта чем тот, кто принял ритм жизни и живёт по законам социума и его ритму. От этого разница в мировоззрении. От этого, люди разделяют себя на нормальных и не нормальных. От не нормальных, как правило открещиваются. Люди не от мира сего, неудачники, бездари и прочая подобная публика у нормальных вызывают если не аллергию, то неприязнь. Сочувствия нет, на него попросту нет времени.
- К чему ты клонишь?
- Глянец журналов, реклама товаров и услуг, имидж деловой активности, как следствие успешности и респектабельности призваны данной моделью социума тщательно скрывать единственную и основную проблему последних времён. Проблему эту разрешить не представляется возможным, оттого единственный выход, её тщательно скрывать. Не поднимать на поверхность, будто этой проблемы нет.
- Ты хочешь сказать, - ухмыльнулся Владимир Васильевич, - в модном костюме и дорогом галстуке, распрямив спину и дыша полной грудью мы проживаем комфортно, интересно но бесцельно. Дух в каждом из нас теперь не стремиться к небу, к его чистоте и вышине.
- Так оно и есть, - подтвердил дружище, - возможность возвыситься духом над тленностью материи мы не заметно для себя променяли на комфортное, хотя и краткое проживание среди атомов и молекул. Данный вид социума глух к духовности, её наличию и эволюции. Он слышит лишь требования Эго человека. Требования алчного и ненасытного Эго, чьё стремление заключается лишь в повышении социальной ступени индивида как части социума. Жизненная сила человека зачастую замещена тщеславием, требующим постоянного утоления его, тщеславия, потребностей. Устойчивый комплекс неполноценности отдельно взятого человека гармонично дополняет псевдогармонию новоявленных и мнимых ценностей, продиктованных данной моделью социума. Подразумевающее только лишь изменение атрибутов очередной ступени. Изменением собственного статуса, с вытекающими из этого изменениями стоимости самих атрибутов. Будь то недвижимость, автомобиль, круг общения, качество отдыха или цифры на банковском счету. Меняется только стоимость атрибутов социальной ступени. Изменение стоимости подразумевает изменение дохода, как в плюс так и в минус. Это единственный вектор эволюции сегодняшнего дня.
- Быть может, ты просто неудачник? Алкоголик и тунеядец?
- Так оно и есть, кроме неудачника. Я поймал за хвост удачу, прикоснулся к информационной матрице. Определил теорию современного идиотизма как философию последних времён. Свёл три составных фрагмента идиотизма для возможности ожидания, когда стрелки часов сойдутся в одной цифре и я смогу уйти отсюда в здравом уме. А тот факт что алкоголик и тунеядец, только на руку. Меньше вопросов от нормальных, эта деталь держит ресурс оперативной памяти в свободной готовности к принятию действительно значимой информации. Этот свободный ресурс в итоге и позволит увидеть знак, когда нужно уходить. Нормальный, по сегодняшним меркам человек, в ежедневной суете и ритме жизни может этот знак и не заметить.
- Если я правильно понял – ты готов, ты ждёшь знак. Типа, когда стрелки часов сойдутся в одной цифре ты свалишь отсюда не раздумывая.
- Да. Упомянутый мной вектор эволюции в современном её виде, есть ничто иное, как фактическая деградация. Причём, в своей тупиковой версии. Деградация не личности, не общественно социального строя как среды обитания, а деградация эволюции духа человека как технологического процесса. Если таковой имеет место быть в этой однажды придуманной реальности. Бессмертие, круговорот жизни, нетленность духа сменилось сладким тленом. Низложена основа основ земного бытия человека. Низложен культ, что отделяет животное от человека. Теперь важны бытовые удобства, приличная зарплата и сопутствующие мещанскому мировоззрению детали, такие как марка автомобиля или место проживания. Теперь, вместо кувшина с вином – бутылка. Вместо блюда – одноразовая посуда. Вместо камасутры – порнопродукция. Древние создавали культ во всём, что видели и слышали, чем пользовались в быту и молитве. Пришествия сынов Божиих на их веку были обычным делом. Некая корректировка эволюционного процесса применительно к расовой разнородности. Мы, в современном понимании нас, извратили само понятие культа как метода возвышения духовного над плотским. Теперь, поддаваясь требованиям социума и скорости проживания жизни, мы всё вынуждены упрощать, даже если этого и не хотим. Ныне, низложена даже религия как культ. Хочешь верь, хочешь не верь – твои дела. Главное, чтобы у налоговой и МВД к тебе не было претензий. Если веришь, ты верующий. Просить ты можешь ежечасно. Благодаришь же тогда, когда есть на это свободное время. Если ты не верующий, то всё вышеперечисленное есть плачь идиота, на ознакомление с которым неверующий потратил своё время.
- Возможно, в твоих словах и есть доля правды. Но, ты сам порождён тем же социумом. Именно он создал условия для твоего рождения, в какой то мере взял на себя заботу, дал тебе бесплатное начальное образование. Учитывая отечественные исторические катаклизмы прошлого века, и среднее и высшее образование тобой так же получено бесплатно. Социум подготовил тебя к проживанию в среде. Дал базовые знания, хоть и понемногу но обо всём, и ты ещё будешь его обвинять в грехах?
- Вопрос стоит иначе, - продолжал свою речь дружище, - попробуем восстановить причинно – следственную связь. Вопрос первый: те синусы с косинусами, какие ты решал на уроке алгебры, тебе хоть раз пригодились? Что ты о них можешь сказать?
Кардиолог Семёнов наморщил лоб. Глотнул из кружки, опять наморщил лоб. Пожал плечами и ответил:
- Ни разу не пригодились, и сказать о них плохого ничего не могу. Для общего развития, возможно, они и нужны.
- Для общего развития, в таком случае нужно всё, что не противоречит развитию. В такой формулировке нет конкретики, она больше похожа на завуалированную ошибку, - миролюбиво произнёс дружище, - это всего лишь ошибка системы. Системы постижения знаний, определённой и утверждённой социумом. Далее. Ты получил образование медика. Начало этого пути было твоим желанием, или чьим то другим?
- Точно сказать не смогу, - вновь наморщился Владимир Васильевич, - скорее всего, это было настояние родителей, с которым я не спорил.
- Ныне, жалеешь о сделанном выборе?
- Вряд ли. Нет, не жалею. Дело не в карьере и не в диссертации. Мне по душе такой ритм жизни. Не торопливый, аналитический и творческий. Причём, с серьёзной долей безответственности. Так получилось, и я этому рад.
- Здравый ответ. Но. Согласен ли ты, будто понимание принадлежности к профессии или, ремеслу приходит не в отрочестве, а в зрелости.
- Согласен. Только не понимаю, к чему ты опять клонишь?
- Ещё одна явная ошибка системы. Попробуй копнуть поглубже, и таких ошибок, выстроится длинный ряд.
- К чему опять ты клонишь?
- Всё к тому же, - говорил дружище, - такое количество системных ошибок подразумевает системный кризис. Не совершенный социум не может совершенствовать систему ценностей бытия человека. Так же как не может определить систему координат духовных. Не может исправлять собственные системные ошибки. Пусть свершиться чудо, и новая, удивляющая своей новизной система нравственных и духовных координат сменит устаревшую, не оправдавшую себя возрастом систему. Проблема лишь в том, что социум, застарелый как третичная стадия сифилиса, не сможет принять любую новизну, какой бы правильной, нужной и своевременной она не была. Он будет сопротивляться новизне, даже если она со временем и будет сформулирована продвинутыми представителями рассы, любой рассы. А приняв её новизну, извратит под себя. В данной системе социума гниёт семя, из которого в теории может вырасти новая система. Это тупик. Эволюция, прогресс и интеллектуальный рост в данной модели социума зависят от ряда факторов, не имеющих отношения к духовности человека.
Системный кризис, спровоцированный не верным вектором эволюционного процесса дело ближайшего будущего. Разумно было бы подготовить новую систему, новую модель социума, не дожидаясь пока рухнет старая. Однако, что то подсказывает, будто создавать эту новую, свежую систему взамен устаревшей, некому и не из чего. Оттого, не ступают более сыны Божии на грешную землю. Незачем более надоедать нам истинами и заповедями. Не зачем корректировать процесс духовной эволюции. Не убий и не укради отражается эхом в уголовном кодексе, применение которого на практике по большому счёту зависит от конфигурации результата работы следователей и адвокатов. И те и другие не болеют альтруизмом. Оттого у Фемиды завязаны глаза, чтобы не видеть стоимость соблюдения законности. Не далёк тот день, когда ей заткнут уши и залепят рот скотчем. Чтобы в процессе очередного изнасилования правосудия у неё не было возможности звать на помощь. Эти тенденции есть одна из сторон глобализации, какую уже не остановить. Деньги стали новой религией. Этой религии не нужны ни пророки ни мессии, ни спасение ни наказание. Им нужен ты, твои мозги, руки кошелёк с банковским счётом как производителя и потребителя. Круг замкнулся. Твоё физическое тело и дух, твоя жизнь в реальности и в мечтах, твоё мировоззрение фактическое и то, какам ты мог обладать в другом ввиде социума — все эти киты на которых зиждется твой мир находятся внутри этого круга. Перейти грань, выйти на внешнюю сторону этого круга тебе не позволит данная модель социума, со своей единственно возможной религией в виде денежного знака. Проживание в социуме без денежных знаков, теоретически возможно только в психбольнице или кино. Мы гуманная расса. Это объясняет одну из заповедей последних времён. Как налогоплательщик ты платишь за содержание обезумевших соплеменников в изоляции от своего общества по одной причине – рано или поздно, перестав держать руку на пульсе современности ты сам можешь оказаться в сумасшедшем доме. На короткий отрезок времени, с целью помочь придти в себя, тебе будет даровано благодарным социумом койкоместо и трёхразовое питание. Ты будешь изолирован от нормальных соплеменников, у кого нет желания и свободного времени на попытки понимания сути бытия. Ибо тот, кто попробует проанализировать современную версию бытия неизбежно придёт к выводу о наступлении последних времён.
- Не слишком ли ты сгущаешь краски, дружище, - тяжело ворочая языком, вопрошал Владимир Васильевич, - не пора ли закончить с религиозным идиотизмом. Не то, я действительно в него уверую.
- Сгущать нет необходимости, - отвечал дружище, туманным взглядом оглядываясь на стойку бара, - нужно всего лишь пролить свет. Тогда, всё станет ясно как Божий день. И те истины, правила поведения, нормы морали и прочие нормативные составляющие гуманной рассы, ты этим ясным днём не найдёшь даже с огнём. Всё встало с ног на голову, кроме одной не слишком заметной детали.
Дружище замолчал, с досадой посмотрел в пустую кружку и хотел было сказать, как кардиолог Семёнов отрезал:
- Я пас. На сегодня достаточно. Как напитка адептов, так и вводной информации.
- Возможно, ты и прав, - согласился дружище, - но тогда тебе придётся дослушать мою речь. Тогда, при следующей нашей встрече тебе останется лишь выслушать третью часть идиотизма. Ты познаешь принятие нормальным человеком статуса идиота и сведёшь его с обоснованием идиотизма научного и религиозного. Это будет четвёртая ступень. Пятой ступенью будет твоё ожидание перехода в другую реальность, когда ты будешь готов узреть знак свыше. Тогда само провидение откроет тебе врата. Тогда ты навсегда забудешь то, о чём не обязан помнить.
- Где то я уже это слышал, - отозвался Владимир Васильевич, - отодвигая пустую кружку.
- Шестой ступенью будет сам переход. Информации об этом нет, так как уходящий уходит навсегда. Таков закон.
- Знакомые термины. Только, не вспомню, где же я их слышал?
- Может, из телевизора? – Ухмыльнулся дружище, - количество информационного мусора из телевизора превышает разумные пределы.
- Возможно. Но, однажды я это всё же где то слышал. Осталось только вспомнить, где.
- Быть может, вспоминая детали, мы возьмём ещё по кружке напитка адептов? За мой счёт.
Кардиолог Семёнов отрицательно покачал головой:
- Это будет последняя кружка на сегодняшний вечер. Иначе, мой процессор зависнет. А мне завтра на работу, лечить больных, делать их здоровыми. Подобные алкогольные возлияния по логике противоречат профессиональной принадлежности. Если бы всё происходящее видел и слышал старина Гиппократ…
- …то был бы вынужден откорректировать клятву, - закончил мысль дружище.
Он с трудом поднялся из за стола, взял пустые кружки, определив курс до стойки бара отправился покорять метраж. Кардиолог Семёнов обхватив голову двумя пятернями, держал её на локтях упёртых в стол.
Напиток адептов увеличивал удельный вес головы, она с трудом держалась на плечах.
Открытие чакры, в следствии удара головы об пол казалась реальностью.
Вводная информация относительно религиозного обоснования идиотизма была в прошлом.
Впереди, кроме завершающей кружки напитка адептов Владимиру Васильевичу предстоял путь домой.
Завтра утром путь на работу, в родную больницу, с головой от похмелья расколовшейся как орех.
Путь идиота сквозь миры виделся кардиологу Семёнову более гуманным по отношению к собственной сущности, чем путь домой с напитком адептов внутри себя.
- Это последний на сегодня наш выпад в сторону алкоголя, - бубнил дружище, ставя на стол кружки полные напитка.
- Надеюсь, - пробубнил в ответ Владимир Васильевич. Он хлебнул из кружки, поморщился. – Если я правильно понимаю, ты находишься на шестой ступени своего учения.
- Да, почти.
- Сидишь на чемоданах?
- Можно и так сказать.
- И тебе не хочется пожить здесь ещё? Вроде как, всё не так уж и плохо?! Сыт, пьян, есть где жить и на что кушать. Да ещё женщина под боком, а ты собрался свалить отсюда. По нашей конституции жизнь человека есть основная ценность. Не забывай, мы гуманисты.
- Пивная не самое лучшее место для чтения морали.
- Ни в коем случае, - махнул рукой Владимир Васильевич, - это я так, к слову. Жизнь и так коротка. Ты же, получается, её вообще не ценишь.
- Оставь лирику, - отвечал дружище, - в разных моделях социума по разному относились к жизни. Для воина не было большей чести, чем умереть в бою. У римлян, выпить отраву, как форма суицида было обычным делом. Я бы не стал заострять на этом внимание, на ценности жизни в нашей версии бытия. Теперь, благодаря научному прогрессу она напрямую зависит от техногенного фактора, от количества нитратов в овощах до сдвигов тектонических плит земной коры.
- Возможно. Но как быть с шумерами? Есть информация, будто в канувшей в лету древней цивилизации люди жили аж триста лет.
- Возможно, но нам ничего не известно об их общественно политическом строе. Об их модели социума. Духовный у них был вектор развития или технический, мы этого никогда не узнаем. Так стоит ли тешить своё самолюбие подобными мыслями? Нам такое долголетие уж точно ни к чему.
- Почему нет?
- Представь, триста лет платить налоги устанет даже законопослушный налогоплательщик. Триста лет смотреть по телевизору юмористические передачи по выходным праздникам, это серьёзное испытание для психики. Что делать со смыслом жизни? За триста лет, отыскивая истинный смысл ты устанешь их менять, это может надоесть. Что тогда?
- Если работать? Найти в жизни интересное занятие, или периодически менять эти занятия? Жить с интересом, попробовать вырасти духовно?
- Триста лет работать, приходить на работу утром и приходить уставшим вечером? - Дружище отрицательно покачал головой, - это уж точно не по мне. Такая судьба больше похожа на наказание. На сколько я помню свои грехи, подобного наказания не заслужил. Не знаю, чем такой жизненный срок занимались твои шумеры. Быть может, от скуки в ожидании логического завершения жизни они разгадывали кроссворды? Может, ты предложишь мне наизусть заучить Ветхий и Новый заветы? В этом случае, мне понадобится тот, кто будет меня слушать. Сомневаюсь, будто этим человеком будешь ты. Что до «расти духовно», по какому религиозному вероучению? Скажи мне, чтоб я не ошибся в выборе. Чтобы угадал.
- Быть может, - ухмыльнулся кардиолог Семёнов, - ты и прав. Но просто так взять и согласиться с твоими умозаключениями, лично мне что то мешает. Либо это пьяный бред, что скорее всего так и есть. Либо мне нужно привыкнуть к этим мыслям. Привыкнув, увидев синхронизацию твоих суждений в информационных потоках, мне будет проще принять решение. Для этого, мне понадобиться время и возможно, телевизор. Я ухожу в отпуск, чувствую острую необходимость в отдыхе. В отпуске, я не хочу думать ни о смысле жизни, ни о последних временах, ни об анализе информационного потока из телевизора. Хочу просто отдохнуть, отдохнуть от всего.
- Торопиться нет причины. Вернёшься из отпуска, если будет желание и время займёшься анализом современности во всех её проявлениях. Однако, не доверять информационной матрице у меня нет оснований. И вообще, слишком много факторов для неутешительного вывода будто время, отпущенное нашей цивилизации в данной итоговой версии, подошло к концу. Как быть с вирусами? Твоё мнение?
- Ты имеешь в виду иммунодефицит?
- И его в том числе. Мы, как вид млекопитающих обитаем на поверхности планеты. Бактерии и вирусы обитают от океанского дна до верхних слоёв биосферы. Все они подвержены факторам влияния, в том числе и с участием человека. Всё это видоизменяется, мутирует, приспосабливается и вновь влияет как факторы. В плюс для человека или в минус. Круговорот жизни в природе, на всех её одно или многоклеточном уровне есть совершенная система жизни, в которой не может быть кризисов. В этой системе нет системных ошибок. Эту систему не нужно корректировать или обновлять. СПИД, птичий грипп, теперь свиной, какой будет завтра? Мы как цивилизация, как модель социума, человек как единица на данный момент скорее всего безвозвратно отошли от версии задуманной Всевышним. Мы созданы по образу и подобию, - не глядя на Владимира Васильевича, лениво говорил дружище, - на данный момент ты сможешь сказать будто Его задумка удалась?
- Я не готов здесь и сейчас брать на себя такую ответственность.
- Согласен. Ответственность возьму на себя я. Образ, возможно остался близким к первоисточнику. Что касается подобия, современная модель социума, с его мнимыми ценностями, лживой имиджевой культурой, высотой бездуховности и отсутствием нравственной чистоты, перспектив не имеет. Возможно, по этой причине появляются дети индиго, как представители следующей, пятой рассы. Эдакая свежая кровь. Возможность изменения ситуации с целью возвращения человека разумного к той версии бытия, какую и задумывал Господь Бог от начала времён. Свежая кровь со временем, возможно изменит ситуацию с моделью социума, с несовершенством системы и вектором духовности человека. Вирусы во вред или на благо – в глобальном смысле. Вот вопрос. Но всё это если и будет, то не скоро.
- Извини, но я не готов в таком состоянии участвовать в Богословских спорах. Время прощаться, иначе завтра придётся брать выходной. Увидимся.
- Быть может, осушим кружки?
Владимир Васильевич не ответил. Он поднялся из за стола со второго раза, держась за спинки стульев доплёлся до стойки бара. Бармен, склонившись над стойкой разбирался с бумагами.
- Извиняюсь, можно вопрос?
- Пивная закрыта.
- Я не об этом. Вспоминая ваш ликбез относительно похмелья, не найдёте ли вы минуты для совета. Так получилось, сегодня я злоупотребил. Завтра у меня важный во многих отношениях день. Есть ли способы предотвратить утреннее похмелье сейчас? С вечера. Уверен, ваш опыт будет мне полезен.
Бармен оторвался от вычислений. Он с укоризной поглядел на клиента, отложил бумаги:
- Есть верный способ, называется «эффект трёх шагов». Только, он сведёт на нет ваши траты на алкоголь этим вечером.
- Утро завтрашнего дня для меня важнее сегодняшнего вечера, - уверенно ответил кардиолог Семёнов.
- Для начала, краткий экскурс в технологический процесс. Из широкого ряда алкогольных напитков наиболее простую формулу имеет водка. Это позволяет ей быстро всасываться в кровь, и не требует от организма серьёзных энергетических и биохимических трат на разложение и вывода из организма продуктов разложения. Надеюсь вы понимаете, мы говорим о разумных дозах потребления, а не о тех, какие по объёму выпитого граничат с ураганным циррозом. Большинство же остальных напитков имеют сложные формулы. Поэтому организмом перерабатываются не так быстро. Они дольше задерживаются в крови и застаиваются в желудке. К этой группе относится и напиток адептов, какой вы вливаете в себя не зная устали, меры и не применяя закуску. Поэтому, велика вероятность, будто значительная часть выпитого сегодня вечером стоит у вас в желудке до самого горла.
- Вынужден с вами согласиться. Дружище меры не знает.
- Сейчас, придя домой, - продолжал бармен, не обращая внимания на тираду клиента, - вы выпиваете стакан тёплой кипячёной воды. Это есть первый шаг. Затем тщательно моете кисти рук. Второй шаг. Далее, ставите ноги на ширину плеч и держа спину параллельно к полу фиксируете свою голову над санузлом. Левой рукой, если вы правша, на всякий случай держитесь за что либо. Указательный и средний палец правой руки засовываете себе в широко раскрытый рот как можно глубже. Этот трюк вызовет рвотный рефлекс. Ваша задача не мешать процессу опорожнения желудка. С утра контрастный душ и маложирный кефир. Какие вопросы?
- Вопросов нет, Благодарю за развёрнутый ответ.
- Ждём вас в нашей пивной, - ответил бармен, возвращаясь к бумагам.
Владимир Васильевич вышел на свежий воздух. В воздухе чувствовалось дыхание лета и отсутствие табачного дыма. С мыслью о невозможности прецедента для древних шушмеров жить триста лет посещая пивную несколько раз в неделю, не ровной походкой он двинулся покорять путь до дома.
Затворив за собой дверь, на ходу в прихожей скинув куртку и ботинки, он втиснулся в ванную комнату, предотвращая неконтролируемую возможность начала «эффекта». В строгости соблюдая предписанную барменом очерёдность действий «эффекта трёх шагов», кардиолог Семёнов упёрся левой рукой в стену, зафиксировав тяжёлую голову над санузлом.
- Надеюсь, дети индиго будут более разумны, чем мы.
Произнеся эти слова, он засунул два пальца себе в глотку и начал шумно освобождать желудок от напитка адептов.
… системный кризис, спровоцированный не верным вектором эволюционного процесса дело ближайшего будущего. Разумно было бы подготовить новую систему, новую модель социума, не дожидаясь пока рухнет старая. Однако, что то подсказывает, будто создавать эту новую, свежую систему взамен устаревшей, некому и не из чего. Оттого, не ступают более сыны Божии на грешную землю. Незачем более надоедать нам истинами и заповедями. Не зачем корректировать процесс духовной эволюции …
- Сегодня утром я сдал кровь и мочу, - говорил VIP больной, глядя как доктор, отвлечённым взглядом в третий раз пытается измерить ему давление.
Кардиолог Семёнов сидел на стуле рядом с койкой больного боком, чтобы выдыхаемый им перегар не мешал диалогу. От выпитого натощак кефира его слегка подташнивало, хотелось в туалет и пораньше закончить рабочий день.
- Что ж, - заявил доктор сворачивая прибор, так и не зафиксировав давление больного, - сегодня уже лучше. Будем ждать результаты анализов. Кровь на биохимию и клинический. Сегодня сделаете кардиограмму, запишу вас на УЗИ сердца. Как только на руках будет весь пакет результатов анализов, будет ясна причина и от неё определим лечение. А пока, отдыхайте.
- Возможно, это вам пригодится, - больной достал из тумбочки папку с бумагами, - это выписки из предыдущих больниц, анализы, кардиограммы и прочее. Возможно, это поможет вам в работе.
- Спасибо. Обязательно поможет.
Владимир Васильевич взял прибор, сунул бумаги под мышку, вышел в коридор.
Брожение больных и их родственников по больничному коридору по субботам и воскресеньям кардиолога Семёнова никогда не напрягало. Бродят и бродят. Спросят, он ответит правдиво. Посоветует после лечения алкогольную диету, когда некоторое время жизни можно обойтись и без спиртного. Посоветует диету медикаментозную, когда с внутривенной версии больной уходит на домашнее таблетирование. Посоветует даже не волноваться по поводу и без повода, благо вредно это. Посоветует и посочувствует но, не в эту субботу. По утру, переусердствовав с кефиром, с не привычки, Владимир Васильевич невольно стал заложником больничного санузла для персонала. Ему было не до разговоров. Больные, их родственники и сопутствующие болезням разговоры в ту субботу отодвигались на второй план перед более важными и регулярными посещениями уборной. Те двойные стандарты, в каких украдкой он обвинял бармена пивной, служили доктору мишенью для снятия психологического стресса.
Дойдя до ординаторской он поставил папку с болезнями подопечных на полку служебного шкафа под свои инициалы, и усевшись в глубокий диван принял расслабленную позу. Не на долго.
На бегу до санузла, расталкивая коллег по цеху и больных, он клял бармена за злую шутку. Восседая на видавшем виды стульчаке, он благодарил того за мудрость и хорошее отношение к клиенту.
Прочувствовав в одно из посещений уборной заметное уменьшение алкоголя внутри собственной кровеносной системы, Владимир Васильевич с разрешения дежурной сестры заперся в бельевой. Глубокий сон, какой овладел доктором среди чистых простыней и пододеяльников, был безмятежнее сна тысячи праведников, раскаявшихся в будущих грехах.
В дверь бельевой постучали. Владимир Васильевич открыл глаза. Прочувствовал острую боль в позвоночнике от не традиционной позы сна.
В дверь постучали ещё раз. Доктор широко зевнул, потянулся, пригладил остатки волос на голове и вышел из бельевой. Перед дверью стоял кучерявый и разговорчивый аспирант, работающий по графику на отделении в свой обычный рабочий день.
- Я по делу, - виновато улыбнулся юноша. – Если у вас есть дела дома или вообще, я готов отдежурить за вас. Мне это было бы не трудно.
Владимир Васильевич уверенно улыбнулся. Дела? Конечно же есть. Ещё бы, на старые дрожжи закончить постижение философии идиотизма. Познать третью, заключительную часть как мироощущение идиота и ожидать от провидения знака, дабы уйти отсюда прежде, чем небо от гнева Божия рухнет на грешную землю.
- Даже не знаю, - театрально растерялся кардиолог Семёнов, - что и сказать. Молодым везде у нас дорога…
- Мне не хватает часов практической отработки, - говорил юноша, - хочу наверстать упущенное, скоро сессия.
- Что ж. Если это так важно я готов вам помочь.
Собирался Владимир Васильевич не долго. Прерванный сон, после просыпания так и остался сном. Как говориться, - подняли, разбудить забыли.
Стакан холодной минералки с пузырями.
Краткая служебная записка со стандартным враньём.
Прощальный взмах рукой всем тем, с кем он собирался коротать длинную больничную ночь кардиологического отделения.
Маршрутное такси подошло быстрее, чем он ожидал. Свободных мест не было. Пришлось ехать стоя, как цирковая лошадь во время переезда от прошедшего представления обратно в стойло.
Эхо кафеля станции метрополитена.
Свободное сидячее место в вагоне между двумя не знакомыми доктору гражданами. Скорее всего, потенциальными пациентами. Диагнозы он поставит им позже.
Ступени перехода с линии на линию и опять сидячее место с плотно закрытыми глазами сидящего. Не уступать никому, не испытывать моральной дилеммы относительно категорий женщин в положении или ветхости, каким нужно обязательно уступить место. Для этого в метро сидящий может спать. Демонстративно, натурально или притворно. Может читать литературу. Периодику или книгу, зависит от длительности пребывания под землёй. Может с тупостью во взгляде смотреть строго вперёд себя, на огузок или пах стоящих в проходе между сидящими. Может, войдя в вагон метро, встать к противоположной двери лицом к проносящейся темноте и не желать усесться. Такое желание наиболее оправдано. Оно из ряда тех желаний, какие не обязательны к воплощению.
Владимир Васильевич имел на всё это иное, более простое обоснование.
- Если не я не уступлю место, значит его не уступит кто нибудь другой. Не уступит тот, или иной, не важно. Важен результат.
От этой мысли глаза сидящего на жёсткой лавке вагона метро смыкались ещё крепче.
По выходу из чрева метрополитена, на ход ноги банка крепкого пива, холодный пирожок с капустой. Термически обработанная капуста, как наиболее гуманный для желудка ингредиент в отечественной фастфудовской гастрономии.
Двери пивной. Теперь, они всегда открыты для таких, как кардиолог Семёнов.
Бармен, чей укор во взгляде может изменить мироощущение клиента.
Столик у окна. Там ученик будет слушать и слышать гуру.
Напиток адептов в кружке из толстого стекла. Без напитка и стекла постижение философии последних времён не возможно.
Путь домой.
Полутораспальный матрац для одной персоны и тревожный сон в ожидании мелодии будильника на мобильном.
Далее путь на работу сквозь тесное пространство маршрутных такси и метро.
Объёмом сделанной диссертации можно растапливать буржуйку на даче, в короткие выходные.
Мыться в душе можно через день. Когда не женат, когда не пользуешься дезодорантом.
Перспективы в жизни, если они и есть, нужно выискивать как стёршийся иероглиф под слоем песка.
Сдуть этот песок сил уже нет.
Нет тревог и амбиций. Если что то и сможет со второго раза определить смысл бытия, так это похмелье.
- Что ж, - повторил Владимир Васильевич, - если это так важно для вас, я уступлю.
Он вышел из бельевой, шумно закрыл дверь на ключ, отдал его в молодые руки:
- Идите и отнесите. И ещё скажите…
Он немного подумал, и закончил:
- Удачного дежурства.
Переодевание было не долгим. Застёгиваясь на ходу кардиолог Семёнов спешил на остановку маршрутного такси.
Пивная встретила Владимира Васильевича пеленой табачного дыма и алкогольных паров. За стойкой колдовал бармен.
- Добрый день, - приветствовал его Владимир Васильевич.
- Добрый, - не глядя на вошедшего, ответил бармен, разбираясь за стойкой с бумагами
- Будьте добры, - кардиолог Семёнов склонился к бармену и конфиденциально спросил, - скажите, есть ли в моей долговой книге какие либо записи по не оплаченным счетам?
- Нет, все долги погашены. Желаете открыть новую серию?
- Да… Так получилось, поиздержался. Наличности нет.
- Бывает, - ответил бармен, откладывая в сторону бумаги, - на то долговая книга и была придумана однажды. Древние знати толк во многом, и финансах то же. С чего начнём?
Владимир Васильевич влез на барный табурет, гляделся:
- Дружище уже здесь?
- Нет, для него ещё рано.
- Тогда, наверное, пиво.
- Одно пиво?
- Да, уточнил кардиолог Семёнов, - начнём с малого.
Бармен нашёл за стойкой его долговую книгу, сделал в ней запись, нацедил из крана пиво поставил перед клиентом запотевшее стекло.
- Благодарю.
Сказав это слово, Владимир Васильевич шумно осушил половину кружки:
- Извиняюсь ещё раз, хочу задать вопрос, пока у вас нет клиентов.
- Слушаю.
- Дружище, он как, нормален?
- В смысле?
- В смысле психического здоровья.
- Отклонений за ним не замечал, хотя это и не мои вопросы. Вас что то тревожит?
- Не так, чтобы очень, - огляделся Владимир Васильевич, - просто, он утверждает будто он натуральный идиот, и даже имеет на это свою философию.
- Что вы хотите от меня?
- Мнения. Когда человек, будучи в здравом уме и трезвой памяти утверждает будто он идиот, хочешь не хочешь возникает вопрос.
- Что ж, - невозмутимо ответил бармен, - мы живём в свободной стране.
- В смысле?
- В конституции, в основном законе прописано что либо об идиотизме?
- Не помню, - растерялся Владимир Васильевич, - наверное нет.
- Совершенно верно, - продолжал бармен, - что не запрещено, то разрешено. В уголовном кодексе есть статьи предусматривающие наказание за идиотизм как жизненную позицию или исповедуемую философию?
- Нет. Уверен, нет такой статьи.
- И это правда. Идиотизм по нынешним временам можно проследить во многих ипостасях бытия современного человека. Не нужно этого боятся. Ко всему, хоть дружище и называет себя идиотом, с ваших слов, у него есть один серьёзный плюс.
- Любопытно.
- Плюс - у него не было и нет долговой книги в этой пивной. Это ли не показатель идиотизма? И ещё, он знает толк в людях.
Кардиолог Семёнов поблагодарил бармена за консультацию, взял кружку и занял место за столиком. Холодное пиво, влитое внутрь начало работать. Владимир Васильевич прочувствовал, как доза свежего алкоголя поборола старые похмельные «дрожжи», начал обдумывать происходящие события.
- С идиотизмом научным вроде всё понятно, - рассуждал будущий адепт, - научный, потому как аналитику смело можно считать за науку. Анализ происходящего неоднозначен, как в реальном времени, так и в прошлом и тем более в будущих временах. Рассуждая здраво, многое поставлено с ног на голову. С идиотизмом религиозным тоже особых вопросов не возникает, если не затрагивать основной вопрос – гнев Божий. Однако, здесь можно быть спокойным. Данная конкретная религия придумана человеком, кто не боится называть себя идиотом, за историю человечества мессий от этой религии в мир не приходило. А значит те догматы и каноны придуманы тем же человеком, тем же идиотом и алкоголиком. Причём, не мудрствуя лукаво. А отсутствие Божества вообще перемещает всё это из серьёзной религии в язычество, причём, довольно сомнительного качества. С двумя фрагментами понятно. Что с третьим? Статус идиота…, третий фрагмент в философии современного идиотизма при котором откроется знак?
- Привет.
Дружище бодро похлопал Владимира Васильевича по плечу, уселся напротив.
- Привет, - ответил тот, - бери на мой счёт два напитка адептов и закончим с третьей частью идиотизма. Мне не терпится всё это узнать, понять, осознать или что там ещё. Либо принять эту философию, либо выбросить из головы.
- Я вижу, ты настроен серьёзно.
- Не так, чтобы очень. Просто, пиво плохо вышибает похмелье. В этом его минус.
- У пива есть только один минус, рано или поздно оно может закончиться. Остальные минусы кроются в нас самих.
- Ты всё же, философ.
- Это слова бармена, - заметил дружище, - он имеет более прагматичное отношение к пиву.
- Причём, сам он не пьёт.
- Судя по всему, своё море он уже выпил. Начинаем.
Дружище отправился к стойке бара, кардиолог Семёнов допил пиво, тяжело вздохнул глядя на уличную суету за окном.
Когда две кружки с напитками адептов появились на столе, а дружище уселся напротив, Владимир Васильевич изрёк:
- На сколько я понял, сего дня я узнаю третью часть, третий фрагмент исповедуемой тобой философии. Далее, мне придётся какое то время осознать, принять это. Соединить в одно целое, чтобы ждать знак. Я верно излагаю?
- Верно. Для того чтобы осознать и принять будет лучше какое то время не пить. То есть, не употреблять. Принять троичность современного идиотизма как философию последних времён более разумно в здравом уме и трезвой памяти.
- Итак: наука, религия и он. То есть я, идиот. С чего начнём - с отношения идиота к двум фрагментам или влияние двух фрагментов на человека. Дабы тот понял наконец, будто он идиот, всегда им был. А всё что твориться вокруг это чистой воды идиотизм.
- Начнём сначала, - резюмировал Владимир Васильевич, - так будет логичнее в любом случае.
Они подняли кружки с напитком адептов, без традиционных тостов звякнуло толстое стекло. Совершили по глотку, придвинулись ближе друг к другу, подальше от посторонних ушей и дружище как гуру начал свой монолог.
- Видишь ли, идиот, или тот кому необходимо им стать для завершения троичности, законченности данной философии и начала ожидания знака перехода в другой мир, идиот должен стать воистину идиотом.
- То есть.
- Из гражданина мнимого, сомневающегося, или испытывающего страх при мысли о грядущем переходе в другой мир он, гражданин, должен стать полноценным идиотом. Идиотом настоящим, без иллюзий.
- Каким образом?
- Варианты пришествия гражданина к такому знаменателю, к такому статусу как настоящий, готовый завершить собой третий фрагмент этой философии, варианты могут быть самые разные. Это есть импровизация, не подлежащая прогнозам в окончательном результате. У каждого идиота, результат получается индивидуальный.
- Отношение идиота к двум фрагментам данной философии, научному и религиозному со стороны обычного гражданина и настоящего идиота может выглядеть по разному, - рассуждал Владимир Васильевич. - Поэтому было бы разумно выявить влияние двух фрагментов, научного и религиозного обоснования на гражданина, кому предстоит стать настоящим идиотом.
- Здравый ход. За примером далеко ходить не будем, возьмём тебя. На таком примере тебе будет более понятно происходящее.
- Согласен.
- Ты изъявил желание ознакомиться с первым фрагментом данной философии, с идиотизмом научным. При условии, что аналитика есть наука.
-Да.
- Ты ознакомился и принял версию идиотизма религиозного. Поскольку нет в существующей реальности такой религии, Божества и канонов.
- Да.
- Оказали ли на тебя хоть какое то влияние два этих фрагмента?
- И да и нет.
- Объясни.
- Да, потому как оба обоснования не лишены здравого смысла. Количество фактов в существующей реальности более чем достаточно, чтобы подобное язычество имело право на жизнь. Нет, оттого что твоё прикосновение к информационной матрице хоть и произошло по факту, но при крайне сомнительных обстоятельствах. Открытие чакр дело тёмное, не изученное. Та ситуация, при которой открылась чакра у тебя от количества выпитого напитка адептов, заставляет задуматься больше о мере потребления декалитров алкоголя на душу населения, нежели о троичности идиотизма как философии последних времён.
- Не буду с тобой спорить. Но. Тот факт, когда ты сидишь в этой пивной и вникаешь в третий фрагмент данной философии, есть подтверждение твоей заинтересованности в итоговом понимании троичности идиотизма. В противном случае, мы рассуждали бы про футбол, инфляцию или у нас вообще не было бы причин для беседы.
- Согласен, - кивнул кардиолог Семёнов, - хоть из интереса, хоть для общего развития или даже хоть для начала пути идиота сквозь миры, я желаю постичь суть троичности. Хочу узнать необходимость наличия третьего звена, третьего фрагмента. Я слушаю тебя, о гуру.
- Прекрати паясничать, мы говорим о серьёзных вещах, - огрызнулся дружище.
С минуту он молча цедил напиток адептов, затем начал говорить:
- Если с чем не согласен, или не понимаешь сути, сразу спрашивай, не молчи.
- Да.
- Для того, чтобы начать вникать в подлинный статус идиота, статус необходимый для третьего фрагмента данной философии, нужно быть в здравом уме и трезвой памяти. Это важно.
- Слышал бы мой тесть эти разговоры, он сам бы дописал диссертацию.
- Не отвлекайся, мы говорим о серьёзных вещах.
- Я весь внимание.
- Среди различных по технологии, времени и качеству результата есть один стопроцентный вариант, разделённый на две версии.
- Поясни.
- Слышал ли ты что либо, о теории про линию жизни?
- Не помню. На вскидку, нет такой информации.
- Суть. Человек подвержен влиянию линии жизни. Точнее двух линий жизни. Линией эту теорию проще назвать исходя из вращения небесных тел. Минута, день, месяц и год создают в жизни человека некую линию, некий след его проживания на Земле. Здесь нельзя не учитывать эмоциональное состояние человека, как вектор вверх, так вниз и равновесие. Этой кривой, если строить график, способствует тот самый пресловутый социум. С его ежедневными рутинными бытовыми нуждами или решением задач по достижению глобальных целей, не важно. Исходя из этого, линия жизни человека разделяется на две параллельные линии. Одна линия, та жизнь, которой человек живёт в реальности. Другая, та жизнь, какой человек хотел бы жить на самом деле. Его мечты или стремления. Между двумя этими линиями, как правило, есть расстояние. У кого минимальное, у кого глобальное, у кого этого расстояния нет, и вместо двух линий жизни он подвержен одной.
- Это ты сам придумал, или всё та же информационная матрица…
- Разницей в несоответствии двух линий одной, выступает мироощущение гражданина. Если гражданин живёт примерно так, приблизительно так как хочет жить, линии жизни у него, действительная и желаемая идут близко друг к другу. От этого, мироощущение гражданина с вектором плюс. Если гражданин живёт так, как жить не хочет, или у него по каким то причинам не получается жить так, как ему хотелось бы жить эту жизнь, линии его жизни отдаляются друг от друга. От этого мироощущение этого гражданина с вектором минус. Со всеми вытекающими последствиями для его психики, его самого и окружающих граждан. Поэтому данный вид социума, в котором все мы имеем неосторожность проживать свою Земную жизнь, подразумевает работу человека над максимальным сближением этих его линий жизни. Поэтому мы меняем занятие, работу, женщин, обувь, транспортные средства и квадратные метры. Многие занимаются этим всю жизнь, некоторые раз от раза. Кому это однажды надоедает, кому нет. Конечно, духовный рост важен для человека разумного, но комфорт, тепло и уют никто не отменял. Однако, есть те, кто не занимается подобными деяниями.
- Если я правильно понял, - заметил Владимир Васильевич, - это такие идиоты, как ты.
- Совершенно верно, - кивнул дружище, - у таких идиотов не две линии жизни, а одна. Способ жить так как ты хочешь, хотел бы жить сложен и неоднозначен по отношению к времени жизни и нервному состоянию человека. От этого неминуемые стрессы, усталость и вообще, смысл жизни может быть размыт без остатка. Это версия, когда человек стремиться жить так, как хотел бы жить. Жить так, как ему хочется жить свою Земную жизнь.
- Ты же, если я правильно понял, придерживаешься противоположной версии.
- Ты правильно понял. Я хочу жить так, как я живу. Это всего лишь самодостаточность, не более того.
- И пьянка то же?
- Ты будешь читать мне мораль, или постигать третий фрагмент?
- Буду постигать.
- Тогда слушай дальше. Самодостаточность трудно определить. Грань между идиотизмом и гениальностью если и есть, то слишком неясная, не явная и не понятная. То мироощущение, какое даёт самодостаточность при второй версии, когда ты хочешь жить так, как живёшь, оно универсально. Универсально для, но для чего? Для проживания своей жизни в этом мире? А может, для проживания некоторого периода жизни в любом из миров, куда ты пришёл или откуда ты уходишь? Некая временная величина, необходимая только лишь для ожидания перехода?
- Если я правильно начинаю тебя понимать, - задумчиво молвил Владимир Васильевич, - при обретении человеком разумным самодостаточности, он становиться настоящим, готовым для перехода в следующую реальность адептом.
- Нет, - улыбнулся дружище, - он становится настоящим идиотом. Становится третьим фрагментом, необходимым для полной комплектации троичности современного идиотизма как философии последних времён. Законченная троичность идиотизма здесь, в индивидуальном единичном порядке, в хаосе атомов и молекул, через астральные фибры синхронизируется со вселенской периодичностью смены частоты открытия врат перехода. Эта периодичность есть единовременная возможность для перехода из мира в мир. Это не один, единожды сотворённый для тебя случай чтобы ты свалил отсюда, с грешной Земли. Ты должен понять, осознать свою ничтожность, только тогда поймёшь и высоту. От тебя, от твоей абсолютной готовности к комплектации этой троичности выстраивается отношение к синхронизации астральных фибров во вселенском механизме смены частоты открытия врат перехода. Помни, переходишь из мира в мир не ты один и не только здесь. Ты часть вселенной, причём не кусок застывшей молекулярной цепочки, а полноценная единица вселенского духовного ресурса. При принятии философии идиотизма у тебя не остаётся шансов на свою жизнь как личную собственность. Не на жизнь здесь, а вообще, ты отдаёшь право перехода провидению. Помни!
- Ты называешь себя идиотом, - спокойно рассуждал Владимир Васильевич, - а не задавался ли ты вопросом – а не дурак ли ты?
- Вероятно, каждый задаёт себе этот вопрос, - отвечал дружище глядя в кружку, - но не забывай, шанс свалить отсюда или уйти туда выпадает не каждому.
- Это не только пародия на изотерическую теорию, - улыбнулся кардиолог Семёнов, - это универсальная чушь.
- Остроумно, - улыбнулся в ответ дружище, - только ты не знаешь самого главного. Не знаешь и не подозреваешь даже.
- Не спорю, методом самодостаточности ты превращаешь себя в того, кто не хочет расти. Как духовно, прозябая со своей чушью в этой пивной. Так и материально, не желая работать и живя, грубо говоря, на халяву. Ты просто неудачник. Это и есть третий, заключительный фрагмент твоей идиотской теории. Извини за резюме, но правда она матка. Мне не интересна твоя теория троичности идиотизма как философии последних времён. Вопрос закрыт.
- Браво, - добродушно улыбнулся дружище, - вот теперь, после такого монолога, ты действительно, реально готов к постижению сути этой философии. Для чего нужна троичность фрагментов ты узнал, осталось тебе узнать, зачем нужен переход. Зачем тебе пришло время свалить отсюда, из этого мира.
- Боюсь, мне это будет не интересно, - равнодушно ответил Владимир Васильевич, - допивая из кружки и собираясь уходить.
- Ошибаешься. Ты, и такие как ты совершают переход отсюда в другую реальность, осуществляют движение из этого мира сквозь миры регулярно. Такие как ты здесь не нужны. Это необоснованная, не нужная нагрузка на бюджет.
- Похоже, ты про то спятил.
- Похоже, - придвинулся к собеседнику дружище, - пришло время тебе узнать реальное состояние дел.
- Повторяю, - икая, застёгивал куртку Владимир Васильевич, - мне это уже не интересно. Успехов.
- Троичность идиотизма и переход есть государственная программа, - как всегда спокойно говорил дружище, - свою задачу я выполнил. Помнишь, в начале первой встречи я сказал тебе слова – «позволь мне внести в твой мозг информацию?» Она внесена, она работает в твоём мозгу и теперь, летом, я смогу с семьёй уехать в законный отпуск. И не переносить его на октябрь или ноябрь, как в прошлом году.
Кардиолог Семёнов наморщил лоб:
- Похоже, ты выпил лишку. Если не ошибаюсь, ты живёшь в интересном союзе с женщиной гражданским браком.
- Не ошибаешься. Только, есть одна деталь. То, что ты услышал про мою семейную жизнь, есть единственная ложь во всей информации. Я работаю в СБМ, в звании капитана. Вербовал к переходу очередную единицу СБ 27. В документации, когда пишешь отчёт, такие как ты проходят под индексами и номерами. Мне не слишком приятно превращать людей в безликие цифры и буквы, но, такая работа. Извини.
Владимир Васильевич от души расхохотался, чем обратил на себя внимание посетителей и бармена. Закончив смеяться, он допил напиток адептов, поставил пустую кружку на стол и сказал:
- Либо ты спятил, либо ты просто выпил лишку, либо и то и другое. Я больше не вижу смысла в наших встречах. И вообще, в этих разговорах.
- Твой рабочий номер 3128, - сохраняя прежний тон продолжал дружище, - коэффициент соответствия 1 : 0,7. Вероятность перехода по предварительной оценке 3А. Работа в единицей закончена при явном положительном результате.
Между бывшими собутыльниками повисла пауза. Гомон посетителей, бормотание телевизора Владимир Васильевич не замечал. Он перестал улыбаться, на его скулах заиграли желваки:
- В Бога веришь?
- Ну в общем да, как все. Когда припрёт, тогда попросишь.
- Да или нет!
- Да. Только, в свободное от работы время.
- Поклянись именем Бога, будто говоришь правду, - повысил голос кардиолог Семёнов.
Посетители пивной замолчали, глядя на двух завсегдатаев за столом у окна. Телевизор начал бормотать гораздо тише обычного. Бармен вышел в зал, подойдя к их столику громко произнёс?
- Не пора ли вам освежиться?
- Мы что нибудь должны? – Спросил дружище.
- Нет, - бармен отошёл в сторону, освободив путь посетителям.
Первым из за стола вышел дружище. За ним с третьего раза поднялся Владимир Васильевич. В молчании пивной они вышли на свежий воздух.
Автобусная остановка после часа пик была полупуста. Дружище провёл пальцем по скамейке. Убедившись, будто скамейка на остановке чиста от дорожной грязи, он уселся. Через минуту, рядом с ним уселся СБ 27. Какое то время оба молчали. Первым заговорил Владимир Васильевич:
- Ты действительно работаешь в …?
- Служба Бюджетной Модернизации. Создана несколько лет назад, номер указа тебе ни о чём не скажет. Задача нашей службы, разгружать казну от не рационального использования средств, это есть одно из приоритетных направлений модернизации экономики страны. Главное условие при принятии на работу, офицерское звание не ниже капитана и наличие двух высших образований.
Они опять замолчали. Теперь, молчание нарушил дружище:
- У тебя наверное есть вопросы. У меня есть на них ответы. Давай поскорее закончим, и я пойду. Твоя лирика мне малоинтересна.
- Вопросов много, - в раз протрезвевший кардиолог Семёнов с глупой улыбкой огляделся, - вопросов больше, чем достаточно.
- Поэтому, давай без промедлений.
- Ты действительно работаешь на государство?
- Да, в звании капитана СБМ.
- И если я правильно понял, ты меня завербовал.
- Ты правильно понял. Вербовка прошла успешно, это важно. Бывают различные казусы, конфликты на последнем этапе. Но, ты по характеру меланхолик, это многое упрощает.
- И что теперь? – Осторожно, глядя в глаза дружище, спросил Владимир Васильевич.
- Ничего. Иди домой, проспись и прекрати пьянку. То мироощущение, какое необходимо для ожидания знака перехода приходит в здравом уме и трезвой памяти. Умиротворение, спокойствие, совмещение внутреннего покоя с внешним, возможны только в трезвости. Иначе, много времени может быть потеряно впустую. И не забудь постоянно убеждать себя в личном идиотизме. Побольше смотри телевизор и читай газет, это помогает.
- Закрепить, так сказать, теорию?
- Да. Не нужно твердить себе, - я идиот - как мантры. Нужно лишь иногда повторять эти слова, лучше в слух. Ещё продуктивнее, когда ты повторяешь эти слова при выявления очередного факта идиотизма в твоей жизни и работе. Постоянно вспоминай прошлое, лучше с отрочества, в этом возрасте впечатления наиболее яркие. Анализируй прошлые события, казусы и нелепости, какие происходили с тобой в жизни. Подобная аналитика позволит тебе убедится в предрасположенности к идиотизму с самого начала, когда ты был ещё юн. Это укрепит в тебе веру, будто ты действительно, по жизни, творил глупость и всегда совершал идиотские поступки. Вера рано или поздно перерастёт в убеждения, а убеждения сделают тебя по настоящему готовым к пути идиота через миры, пространства и время. Абсолютная убеждённость в личном идиотизме позволит тебе завершить троичность этой философии и стать настоящим адептом, ожидающим перехода.
- Костанеда? Учение Дона Хуана? – оживился кардиолог Семёнов.
- И да и нет. Те были наркоманами. Для расшатывания собственного сознания как инструмента адаптации к среде они кушали мескалин, зёрна кактуса содержащие галлюциноген. К тому же, они совершали коллективный переход под предводительством нагваля, духовного наставника. Ты - алкоголик, оттого будешь совершать переход по индивидуальной программе. На духовного наставника я не похож, моей задачей было внести в твой разум информацию. Она внесена и начала работать. Моя задача выполнена.
- Кто то из нас сошёл с ума. Как ты думаешь, кто?
- Мы оба адекватны. Ты протрезвел, такие дела происходят с тобой не каждый день. Я не пьянел, так как постоянно посещаю уборную с целью опорожнения желудка от напитка адептов.
- Вот почему ты часто посещаешь уборную.
- Да. Именно поэтому. Мы оба в здравом уме. Я тебя просил, не нужно лирики. Только вопросы и ответы. Начинай.
- Попробую, - Владимир Васильевич откашлялся. – Я завербован сотрудником СБМ.
- Да.
- С какой целью, зачем я нужен?
- Ты не нужен, в том то всё и дело. Цель – осуществление альтернативной государственной программы по качественному и количественному обновлению генофонда.
- Программа секретная?
- Совершенно секретная. Поэтому её реализует служба, а не разжиревшие чиновники в кабинетах.
- «Не нужен» в смысле?
- Как от гражданина и патриота своей Родины от тебя нет толку, никакого. Поэтому, такие как ты, алкоголики, наркоманы, тунеядцы и прочий генетический мусор, по разработанной и утверждённой программе отправляются в странствие по мирам.
- Параллельные миры? Это реальность?!
- Да, найден способ перехода, Причём, надо заметить, гуманный способ перехода для таких как ты. Государством сделано одолжение антисоциальному гражданину покинуть этот мир, начать долгое странствование по неизведанным мирам. Возможно, ты обретёшь бессмертие, кто знает. До начала реализации этой программы, планировалось строительство резерваций в отдалённых и малодоступных местах. Каждому по койке, двухразовое питание, телевизор. Доступ к интернету обязателен, сейчас с этим строго. Содержание вас в резервациях менее затратно, чем постоянная выплата зарплат и пенсий. Но, одним из НИИ был своевременно найден способ перехода в другие миры, поэтому от резерваций отказались. Мы живём в новом веке, оттого и подходы к решению подобных проблем, передовые.
- Если всё так, как ты говоришь, почему сам не уйдёшь?
- Могу уйти. Но во первых, до пенсии мне осталось работать четыре года. Как никак, я давал присягу служить Родине. Во вторых, я доволен своей жизнью.
- Я то же доволен, и пока на тот свет, или в другие миры не собираюсь.
- Это не правда, в смысле, будто ты доволен. Просто, враньё.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Ты устал, и от пьянки и от жизни. Диссертацию не брал в руки уже год. Новую семью, ячейку общества, сооружать не хочешь. На работе спишь. При совокупности этих обстоятельств ты подумаешь, переломаешься, привыкнешь к этой мысли и при проявлении возможности уйти примешь положительное решение. Твой тип людей редко игнорирует возможность не воспользоваться таким шансом.
- Почему ты решил, будто я сплю на работе?
- Я не решал, так оно и есть. Ты выглядишь не свежо. Алкоголь постоянно в твоей крови, от этого постоянный недосып. Как только усядешься поудобнее и расслабишь позвоночник, сразу начинается дремота. К тому же, безответственность при лечении людей, граждан нашей Великой страны, недопустима при такой профессии, как у тебя.
- В любой профессии велика доля безответственности, – недоверчиво пробубнил Владимир Васильевич.
- В моей профессии, например, - заметил дружище, - для безответственности нет места.
- Не спорю, только это не пример. Не все служат в секретных службах.
- Я бы сказал, не всех берут на такую службу. Вернёмся к твоей проблеме. Ремонт в квартире тебе не доделать вот уже сколько времени. Твои жизненные силы, интерес к жизни – их нет. Оттого по индексу ты числишься как СБ.
- Что это значит?
- Ты СБ 27. С – состоявшийся. В смысле состоявшийся алкоголик. Б – бесперспективный за возрастом. 27 – алиментщик.
Владимир Васильевич слушал дружище, тупо уставившись в асфальт остановки. Дружище продолжал:
- 3128 твой рабочий номер, по какому ты числишься в базе данных на вербовку. 1:0,7 – коэффициент соответствия. Если проще – коэффициент правды.
- Объясни.
- Ты врёшь. Ты постоянно врёшь, всем и главное, себе. Это не имидж, не самообман, это стиль жизни. Твоего пустого, никчёмного существования на территории Российской Федерации.
- Пусть так, чем же я Родине помешал? Чем не угодил?
- Не будем поднимать историю, и говорить о прошлом, когда ты получил образование в школе, затем и в институте. Получил бесплатно. В армии ты не служил. Разумно поднять один вопрос, про день сегодняшний. От работника, как специалиста, от тебя толку мало. Иными словами, ты создаёшь не качественное медицинское обслуживание граждан. В случае, если бы ты был коммерсантом, спортсменом или артистом – ещё полбеды. Но ты «бюджетник», получаешь деньги из казны. Тебе платит государство, за что? За то, что ты спишь на работе? Ты выйдешь на пенсию, будешь получать пенсию, деньги из казны, пока не протянешь ноги. Посчитать, сколько вас таких никчёмных, сумма получается со многими нолями. Это называется не рациональное использование бюджетных средств. Так же, как и лечить вас смысла нет. По этой причине отказались от ЛТП.
- Похоже на бред.
- Похоже, не спорю.
- Тогда, причём здесь генофонд?
- В том то всё и дело. Глобальный экономический кризис пошёл на спад, но до его окончания и выхода на до кризисные показатели ещё далеко. Ко всему, страна испытывает бюджетный дефицит. Когда такие как ты совершают переход, государству не нужно выплачивать вам зарплаты и пенсии, высвобождается большое количество бюджетных средств. Эти деньги идут на качественное и количественное обновление генофонда.
- Плодите молодую гвардию?
- Можно и так сказать. Этими деньгами будет обеспечиваться стимуляция программ увеличения рождаемости. Программы приобщения детей к спорту, наукам и искусствам.
- Каким образом, если не секрет?
- Не секрет, - продолжал дружище, - ты сказал, будто не смотришь телевизор.
- Там нечего смотреть, - буркнул себе под нос Владимир Васильевич, с подозрением глядя на собеседника.
- По телевизору периодически, несколько раз в сутки выходят выпуски новостей. Если ты будешь вникать в телевизионные информативные потоки, тебе будет проще сориентироваться в настоящем и будущем страны. В инструкции по работе с такими как ты, ничего не сказано о проведении политинформации. Я не обязан тратить на это своё время.
- Не обязан, согласен. Хотя, в виде исключения и можно было бы.
- В виде исключения? С какой это стати?
- При всех наших встречах и беседах в пивной, - с укоризной заметил Владимир Васильевич, - ты пил за мой счёт. Это есть достаточное основание для проведения политинформации.
- Может, ты и прав, - не на долго задумавшись, ответил дружище, - в конце концов ты не плохой парень. Жаль только, слабину ты дал, спился, не выдержал проверку временем. Теперь, государству нужен другой тип гражданина. Сильный духом, дерзкий, в некоторых сферах жизнедеятельности – наглый, но обязательно патриотически настроенный. Только с такими МНК можно противостоять вызовам времени. Потому как задачи, какие будет решать Россия в двадцать первом веке, подразумевают сильные руки и мозги. Причём, здоровые в плане здоровья, и патриотически настроенные в плане гражданской позиции. По этой причине программ планируется несколько. Официальных и секретных.
- Что такое МНК?
- Морально нравственные качества.
- Очень интересно, - кивал Владимир Васильевич, - очень.
- Все программы перечислять не буду, это займёт много времени. Скажу лишь, в ближайшее время мы влупим вам налог на бездетность, от которого излечение от простатита и эректильной дисфункции будет происходить быстро и без медикаментозной поддержки. Два, три поколения и демографическая ситуация изменится.
- Ты говоришь, как политинструктор.
- Ничего удивительного, по боевой и политической подготовке у меня только «отлично».
- Может, ты ещё записан в кружок авиамоделирования?
- Не угадал. Академическая гребля, скоро соревнования. И вообще, отжимаюсь сотню раз за четыре минуты, делаю подъём – переворот и стометровку бегаю не ниже норматива. И это за сороковым десятком. Что тут плохого?
- Нет, - хмуро ухмыльнулся кардиолог Семёнов, - наоборот. Скажу больше, именно такие мужчины нужны Родине в двадцать первом веке.
- Так оно и есть. Такие нужны, а такие как ты не нужны. Поэтому вас и отправляют отсюда.
– А как же статистика? Как запишут – «пропал без вести»?
- Статистику делают люди, а не Боги. Дальше рассказывать?
- Да, конечно. Интересно, как тут у вас всё будет по новому и как надо.
- Видишь ли, Господь Бог предусмотрительно заложил в наши территории гигантское количество углеводородов. Благодаря этому, мы на зло кредиторам расплатилась по внешнему долгу аж за Советский Союз. Благодаря этому, меняется ситуация и в экономике. Потихоньку, не торопясь, жизнь наладится. Всё будет хорошо.
- Возможно, но углеводороды могут закончится, что тогда?
- Приходит эра нанотехнологий.
- Ты в это веришь?
- Верю? - Удивился дружище, - я это знаю. Скоро наступит переломный момент.
- Что это значит?
- Это значит, в ближайшее время, отечественная алкогольная продукция будет поступать в продажу на основе наноспирта. В нём будет заложена на молекулярном уровне антипохмельная формула, создав надёжный барьер в алкоголизации населения. Законодатели уже работают над минимизацией налогообложения этой отрасли народного хозяйства. Похмелья не будет, а значит, у гражданина пропадёт необходимость избавляться от похмельной головной боли. Без этого феномена отпадёт необходимость в злоупотреблении алкоголем вообще. Трезвым, вам ничего не останется как работать, увеличивать показатели роста экономики, повышать уровень своей жизни и радоваться уверенности в завтрашнем дне. Новая эра наступает и в хозяйстве сельском. Нанокуры будут нести по три яйца в минуту, успевай руки подставлять. Нанобараны поднимут показатели по мясу и шерсти. Без шерстяных носков при реформе ЖКХ вам будет не обойтись. Нонокоровы готовы перекрыть мировые показатели по молоку. Фольклорную догму про молочные реки с кисельными берегами мы воплотим в жизнь. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Или, для тебя эти слова по прежнему пустой звук?
- На своём месте я старался приносить пользу, - виновато отговаривался Владимир Васильевич, - старался не навредить ...
- У тебя не получилось. От вас одно вредительство и не оправданные траты бюджетных денег. Гуманизмом злоупотреблять нельзя, ты заставляешь нас краснеть перед налогоплательщиками. Я говорю не про тебя лично, а вообще, про таких, как ты. На других континентах земного шара, жизнь идёт вперёд, широкими шагами. Оттого мы отстаём и отстанем от цивилизованного мира навсегда, если не принять меры. Меры жёсткие, ситуация диктует свои условия. Ваша перестроечная беспечность расценивается не иначе как внутренний враг.
- Беспечность?
- Именно, - кивнул дружище, - по другому не назвать. Здоровому населению нужно работать засучив рукава, развивать экономику страны, создавать средний класс, а вы пьёте и ничего не хотите знать. Ты наверное понимаешь, будто на блюдечке с каёмочкой тебе благополучие не принесут. Времена другие, капитализм не терпит беспечности и лени. Теперь, государство берёт на себя заботу о гражданах до совершеннолетия и после ухода на пенсию. Те, кто по середине, умные здоровые и сильные живут по известной формуле – хочешь быть счастливым, будь им. Счастливым можешь заменить на - богатым, знаменитым и прочим. Главное, быть патриотом. Родину любить и не спать на работе.
- Оказывается, всё просто.
- Проще простого, поэтому тебе никак в толк не взять эту истину. Она лежит у тебя перед носом, поэтому ты её не видишь. Ты занимался лирикой, вместо того, чтобы заниматься делом. Реалии сегодняшнего дня не терпят лирики. Жаль, что эту истину ты так и не усвоил. Не знаю как в других мирах, в нашем мире для лирики места мало.
Кардиолог Семёнов молчал. Слишком много информации нагрузилось на его не трезвую голову.
- Ни у кого в мире, - продолжал дружище, - нет такой низкой ставки подоходного налога. А как государство бережёт гражданина, кто притащил деньги в страну, в экономику! Не сознательные граждане воруют деньги здесь, и выводят за границу, от греха. Был бы ты сознательным, патриотически настроенным, украл бы за границей кучу денег и притащил сюда, в экономику страны.
- А если посадят?
- Если ты не совершил преступления на территории РФ, тебя никто не посадит и не выдаст буржуям. Родина, своих граждан не выдаёт.
- Я об этом не думал.
- Такие как ты ни о чём не хотят думать, в этом есть основная проблема. Ты не турист, за границу не выезжаешь, бояться тебе нечего.
- Хочу выехать в отпуск за границу, - возразил Владимир Васильевич, - хочу увидеть пальмы, кокосы и лобстеров.
- Ты хочешь вывести деньги из страны и поддержать экономику не дружественных государств. Почему бы тебе не съездить отдохнуть на Черноморское побережье? На отдыхе продумаешь как обмануть буржуев на деньги, и за границу поедешь не отдыхать а в рабочую командировку. Зарабатывай деньги там, тащи их сюда, в страну. Открывай на эти деньги бизнес, создавай рабочие места. Как говориться - зелёный свет. Государство возьмёт тебя под своё крыло, за это с прибыли будешь каждый месяц отчислять двенадцать процентов в виде подоходного налога и спать спокойно. Если ты любишь Родину, буржуям она тебя не отдаст. Вместо проявления обоюдного патриотизма, такие как ты заливают время жизни алкоголем в пивных да на пьяных углах. Стыдно должно быть за экономическую и политическую безграмотность. Именно политической безграмотностью и темнотой пользуется наш враг.
- Кто наш враг?
- Наш враг – мировой империализм. Был им, и будет всегда.
- По простоте душевной полагал, холодная война закончилась.
- Какая разница, закончилась или нет. Враг нужен в любом случае.
- Я за мир во всём мире, - из уст Владимира Васильевича эта тирада прозвучала неуверенно, на что дружище лишь цинично улыбнулся.
- Согласен полностью, поэтому мы готовимся к вызовам современности. Сегодня, необходимость в патриотах велика как никогда. Ко всему, без врага вы жиреете. Становитесь ленивыми и тяжёлыми на подъём. Отжимаетесь меньше норматива и подъём – переворот сделает только один из тридцати пяти. Не говоря уже про боевую и политическую подготовку, с этим просто беда. Требовать от вас по нормативу собрать – разобрать автомат, вы не знаете с какой стороны к нему подойти. Телевизор вам нужен не для политинформации, а для досугового времяпровождения. Уверен, ты с первого раза не отличишь линкор от авианосца. И не скажешь без раздумий кто сейчас президент Гондураса и на сколько за последний год увеличился внешний долг республики Буркина Фасо.
- Зачем мне это знать? – Искренне удивился кардиолог Семёнов.
- Зачем? – С сожалением покачал головой дружище, - в этом корень вашей проблемы. Вы не только не знаете, вы не хотите знать что твориться в мире. Этим пользуется враг.
- Я полагал, в таких серьёзных вопросах могут обойтись и без меня.
- Все вы так полагаете. Оттого патриотов в стране не хватает, и смотрят на патриотов как на радикалов. Патриотом должен быть каждый гражданин. Почему на нашем флаге три полосы?
Владимир Васильевич молчал, стыдливо потупив глаза. Дружище ждал ответа.
- Не знаю, почему.
- С каких слов начинается второй куплет гимна? Что если попросить тебя перечислить права и обязанности гражданина прописанные в конституции?
- Каждый гражданин обязан соблюдать законы страны, - спохватился адепт.
- Это всё?
- Остальное не помню.
- Опять врёшь. Не помню и не знаю – разные глаголы, - сквозь зубы процедил дружище.
- Каждый гражданин имеет право на труд и отдых.
- Отдыхать вы умеете, это верно. С трудом дела обстоят сложнее, от этого страдают цифры валового внутреннего продукта.
- Свободы, - нашёлся Владимир Васильевич, - конституцией мне гарантированы свободы.
- Что же ты с ними делаешь, если не секрет?
- Как что, - последовал невозмутимый ответ, - реализую.
- Единственное, что ты настойчиво реализуешь, так это возможность покупать алкоголь двадцать четыре часа в сутки.
- Пусть так, - не сдавался Владимир Васильевич, - но эти свободы у меня есть, их не кто не отнимет. Я свободный человек, живу в свободной стране!
- Ты рассуждаешь как домохозяйка перед избирательным участком, - без эмоций ответил дружище, - ты всего лишь жертва перестройки, питать иллюзии поздно. Дождёшься пока синхронизируются астральные фибры, откроются врата перехода и всё, пошёл.
- Я свободный человек.
- От тебя нет ни толка, ни налогов ни приплода, одни растраты. Ты пьющий элемент, диссертацию отложил, науку вперёд не двигаешь. Сном на работе создаёшь не качественное медицинское обслуживание. Поэтому и начата программа по избавлению от таких как ты как от не нужной, не обоснованной нагрузки на бюджет. Только, мы гуманисты, в этом самая большая проблема. Гуманизм есть основа демократии. И то и другое дорого обходятся казне, оттого появляется бюджетный дефицит. Исходя из этого, чем меньше остаётся в недрах Родины углеводородов, тем хуже будут обстоять дела с гуманизмом. Нам нужно свести дебит с кредитом, пойми нас правильно. Чтобы не потерять демократические достижения и не утратить гуманистические начала, мы начинаем геологоразведку на арктическом шельфе. Пока есть углеводороды, наши учёные успеют найти новый, неиссякаемый источник энергии. Как только источник новой энергии мы поставим на промышленные рельсы, освободимся от влияния сырьевых индексов, наша демократия приблизится к идеалу и на выборы вам можно вообще не ходить. Всё делается для вас. Вы же, работать не хотите, плодиться не хотите. Распиваете алкогольные напитки и не желаете ничего слышать. Попробуй с вами говорить на эту тему, вы сразу начинаете кричать как потерпевший будто демократии у нас нет. Попробуй с вами говорить о деле, вы начинаете кричать про отсутствие свободы слова. Попробуй говорить с вами о свободе совести, вы будете молчать, потому как совести у вас нет. Оттого и сюсюкаться с вами не за чем. Государство, исходя из гуманистических соображений, дарует вам возможность совершить переход. Любой маг, экстрасенс и прочие прохиндеи на изнанку вывернутся за возможность постижения этой теории и начала странствования по мирам. Ты должен быть благодарен, вместо благодарности я вижу грусть.
- Спасибо. А можно, в виде исключения я просто доживу, как все, даже без пенсии. Устроюсь в частную клинику. В конце концов, уборщицей или в гардероб, - жалобно попросил Владимир Васильевич, - не хочу я начинать странствие по мирам. Мне здесь хорошо, в этом мире, среди гуманистов и демократов.
- К сожалению, - развёл руками дружище, - мне придётся записать тебя в отчёт как единицу подготовленную к переходу. Никаких исключений. Мне действительно жаль что так получилось. Повторюсь, ты не плохой парень. Возможно, мы могли бы стать друзьями, но, я не могу поступиться своими принципами. Я на госслужбе, это ответственно и почётно, для меня это много значит. И если ты хочешь предложить взятку, чтобы я изменил записи в отчёте, знай - не на того нарвался. С совестью таксиста в СБМ работать не берут.
Дружище замолчал, тяжело вздохнул. Молчал и Владимир Васильевич. Отрешённым взглядом, уперевшись локтями в колени он рассматривал свои стоптанные ботинки.
- Тебе повезло, на месте собеседника в пивной оказался я, патриот. Окажись на моем месте враг, он плескал бы тебе в пиво портвейн и нагружал идиотизмом другого сорта. Тогда от мыслей о гуманизме и других мирах тебе пришлось бы отдохнуть.
Пустынная улица в поздний час.
Тусклый свет фонарей.
Двое мужчин сидят на автобусной остановке.
- В такие моменты чувствуешь себя паршиво, хочется напиться по настоящему, - тем же тоном продолжал дружище, искоса поглядывая на загрустившего адепта. - Жаль, твои данные зафиксированы. Психотип, фото и видеоматериалы прошли аналитическую программу, компьютер выдал положительный результат. Повторяю, люди твоего типа, как правило не упускают этот случай. Ты перегоришь эмоционально, привыкнешь к мысли, успокоишься. Днями и ночами будешь думать и думать, всеми этими факторами ты сам себя подготовишь к переходу. Когда твоё мироощущение будет готово к составлению в троичность этой философии вместе с научным и религиозным обоснованием, останется только ждать, когда откроется переход. Я бы и рад изменить ход событий, но, боюсь это мне не по плечу.
- Как меня вычислили для вербовки? Почему я?
- Это, закрытая информация?
- Буду нем как рыба. К тому же, мне грозит переход в иной мир. Вам нечего опасаться.
- Это закрытая информация.
- Ну, пожалуйста. Хочу знать, как я попал на крючок.
Дружище задумался. Молчал с минуту. Придирчиво оглядел Владимира Васильевича, он ответил:
- Обращал ли ты внимание, в метро, на входе и выходе с эскалатора стоят камеры видеонаблюдения? Сигнал проходит через датчик дистанционного определения наличия алкоголя в воздухе, такой аппарат представлен на выставке передовых технологий силовых ведомств. Если бы ты видел видеоматериал прохода неиссякаемой толпы граждан в метро через датчик, на многое у тебя изменилось бы мнение.
- Кто бы мог подумать…
- Это во первых. Во вторых, - дружище медлил, раздумывая с необходимостью ответа, - во вторых, после развала союза, от агентурной сети осталась лишь десятая часть. При всех минусах и издержках, она работает. Ты спишь на работе, от этом факте есть агентурные данные.
- Что значит спишь? - Возмутился Владимир Васильевич, - один раз прилёг в душевой, устал после ночи дежурства.
- Этого достаточно. Ко всему, ты знаешь, одного раза не бывает. Если не был уличён, это переходит в систему. Ты спишь на работе, в то время когда бюджету важен каждый рубль.
- Я больше не буду.
- Поздно. Нужно было раньше думать. В конце концов, ты взрослый человек.
Кардиолог Семёнов молчал.
Молчал дружище.
Молчала улица, устав от суетливого шума за целый день.
- Если не получится? – Нарушил тишину Владимир Васильевич, - если, пойдёт что либо не так?
- У всех получается, у тебя должно не получиться? Ты особенный?
- Нет. Такой, как все.
- Тогда нет повода для волнений. Не ты первый, не ты последний.
- Кто разработал эту теорию?
- Это не теория. Это философия троичности идиотизма, позволяющая совершить переход из этого мира в другой. Какой не знаю. Как ты уйдёшь, не знаю. Кто разработал эту теорию, я то же не знаю. Я знаю лишь то, что должен знать. Моя задача внести в твой разум информацию, а дальше она сама в твоей голове будет работать. Моя работа закончена.
- Короче говоря, меня, Семёнова Владимира Васильевича завербовал сотрудник СБМ, капитан…
- Мы больше не увидимся. Моё имя тебе не нужно.
- За удачную вербовку ты получишь премию?
- Нет. Достаточно записи в послужной список.
- Допустим я поверил, ты меня убедил. Тогда, почему ты сам не перейдёшь в другой мир? Твоя присяга это не аргумент, тут что то другое. Что то не так. Я чую подвох.
- Никакого подвоха здесь нет, - как всегда спокойно говорил дружище, - не совершаю переход, потому как время не пришло. Кроме того, у меня жена любимая, дети растут. Зарплата грех жаловаться. Льготы, кредиты, интересная работа. Спорт, хобби. И пенсия, не у каждого пенсионера союзного значения такая была. Я не пью. Мне нравиться жить. Когда стану ветхим, немощным, тогда и уйду.
- У меня всё наоборот. Если например, эта теория станет достоянием гласности?
- Не вопрос. Останови прохожего на улице, и расскажи ему о троичности идиотизма. Что он скажет? А ещё лучше, вызови скорую помощь, расскажи эту теорию доктору.
- Доктор подождёт, - хитро улыбался Владимир Васильевич, - будет лучше, если я расскажу тебе про подсказки.
- Подсказки?
- Да, я знаю подсказки. Не все, но некоторые из них могу тебе сказать. У меня на работе, в ординаторской, есть телевизор. Он постоянно включён. В минуты отдыха я смотрю телевизор, слышу из него подсказки для гражданина.
- Например.
- Например, - оживился адепт, - заплати налоги и живи спокойно.
- Ещё.
- Ещё, Россия – страна возможностей.
- Ещё, - сквозь зубы цедил капитан СБМ.
- Про взятки.
- Ещё.
- Про алкоголь, про его губительные свойства.
- Значит, - нахмурился дружище, - ты всё знаешь.
- Знаю.
- Ты всё знаешь и продолжаешь пить?!
Владимир Васильевич вдруг понял, что сказал лишнее. Взгляд капитана СБМ источал не скрываемое презрение. Дружище молчал, желваки играли на его скулах.
- Ты знаешь подсказки и продолжаешь пить. Это вдвойне, втройне усугубляет твою вину. Признаюсь, ещё минуту назад я хотел отступить от присяги, изменить данные в отчёте тем самым сделать для тебя исключение из правил. Теперь, об этом не может идти и речи.
На автобусной остановке вновь воцарилось молчание. Владимир Васильевич, с чувством вины на лице, молчал. Молчал и бывший собутыльник, с сожалением глядя в темноту опустевшей улицы.
- Я хотел исправиться, честное слово, - подавленным голосом произнёс Владимир Васильевич, - с завтрашнего дня хотел начать новую жизнь. Осмысленную и нужную. Ждал, только, пока подсказок из телевизора будет слышно побольше. Чтоб наверняка, чтоб не ошибиться.
- Врёшь. Ты знал самую главную подсказку, о вреде алкоголя. Знал, и продолжал пить. Тебе нет оправдания. С каждым разом, вербуя к странствованию по мирам новую единицу я всё больше убеждаюсь в необходимости такой программы. Ты не оправдываешь гордое звание гражданина великой страны. Зная про подсказки из телевизора ты продолжаешь пить, спишь на работе! Твоя гражданская позиция заслуживает большего наказания чем дарованная государством возможность странствования по мирам. Политика демократического гуманизма, настойчиво исповедуемая партией и правительством в двадцать первом веке, несёт своей задачей построение новой модели гражданского общества. В нём не будет места для бездельников и тунеядцев. Такая жизненная позиция не достойна гражданина великой страны, поэтому она оставлена в веке прошедшем. Вместе со страной ты перешёл в новый век. Страна меняется, ты остаёшься прежним — что нам с тобой делать? Смотреть как на тебя и таких как ты расходуются деньги налогоплательщиков? Ждать пока ты выспишься на работе и за это платить тебе пенсию по старости? Ты злоупотребляешь гуманизмом а я до сих пор не увидел раскаяния на твоём лице.
Когда сотрудник СБМ закончил свою речь, Владимир Васильевич попробовал изобразить раскаяние, но колличество влитого напитка адептов не позволило повесить на лицо даже сожаление. С презрением во взгляде дружище продолжал:
- Не знаю, не представляю что может заставить меня изменить данные в отчёте. За время службы, проведя удачную вербовку с дюжину таких алкашей как ты я первый раз сталкиваюсь с отсутствием раскаяния. Я шокирован твоим поведением, мне трудно сдерживать себя в выражениях когда вижу твоё спокойствие и равнодушие. Таким как ты нет места в новом веке. Нет места в новой модели гражданского общества. Качества присущие современнику, тебе уже никогда не обрести. Если бы ты раскаялся, я мог попробовать поверить в возможность твоего прозрения, в возможность осмысления своей не верной гражданской позиции. Мог бы, но я не верю тебе. Мне мешает поверить твоё равнодушие, твоя преступная незаинтересованность в изменении своей гражданской позиции.
- Поверь, - на Владимира Васильевича нашла икота, - поверь и ты не ошибёшься во мне. Обещаю.
- Обещаний мало. Здесь нужно нечто другое, нечто большее чем обещания.
- Клянусь! - Неожиданно для себя, адепт услышал свой громкий голос, - клянусь измениться и стать достойным гражданином, завязать с алкоголем и не спать на работе. Клянусь.
- Чем ты можешь поклясться? - Сквозь зубы цедил дружище, - у таких как ты не может быть ничего святого.
- Клянусь …, - Владимир Васильевич задумался, - клянусь прахом Ильича.
- Причём здесь Ильич?
- Я был пионером, носил на шее красный галстук.
- Каждый из нас когда то был пионером. Только, не каждый остался им в душе.
- В те далёкие годы я был юн, чист в помыслах и делах, - на кардиолога Семёнова нашло вдохновение, - я свято верил Ильичу. Именно там, в ушедшей эпохе мне проще найти то, чем разумно поклясться теперь.
Сотрудник СБМ медлил. Владимир Васильевич почувствовал его нерешительность и открыл рот для продолжения признаний как тот его опередил:
- Не забывай, Ильич не из тех, кого можно просто взять и похоронить. Он живее всех живых.
- Не спорю. Но согласись, он всё же умер.
Дружище замолчал. В тяжёлых раздумьях он сверлил взглядом завербованную единицу. Владимир Васильевич воспользовался моментом и изрёк:
- В моей душе он умер точно.
Капитан спецслужбы медлил. Наконец, принял решение, откашлялся, начал говорить:
- Видишь ли, вождь пролетариата по сути своей сравним с вяленой рыбой. Кишки вытащены, значит не стухнет. Если хорошо просолен, срок годности не ограничен. Важно, держать его в проветриваемом помещении, чтобы плесенью не пошёл. Оставь Ильича в покое, пусть спит до времени. Есть у меня один проект, после реализации которого клятва памятью Ильича будет исторически обоснована. Но, для этого нужно работать и работать. Ты не плохой парень, в этом я убедился. Мне будет достаточно твоего честного слова.
Владимир Васильевич встал со скамьи автобусной остановки, вытянул руки по швам, поднял подбородок.
- Даю честное слово, - отчётливо произносил слова Владимир Васильевич, - не употреблять алкогольных напитков, не спать на работе. Даю честное слово изменить свою гражданскую позицию, записывать подсказки из телевизора под номерами. На основании подсказок делать выводы и использовать их для реализации возможностей современности. Даю честное слово правильно понимать политику демократического гуманизма, тем самым облегчить нагрузку на бюджет.
- В общем и целом ты прав, - удовлетворённо кивнул головой дружище, - присядь. Будет правильнее не облегчать нагрузку на бюджет а наполнять бюджет денежной массой в виде налогов. При процессе реализации вами возможностей современности, налоги идут нам, заработанная денежная масса идёт вам. Эту массу вы используете хоть для дальнейшей реализации возможностей, хоть для повышения уровня вашей жизни при котором в богатой стране достойно живут богатые люди. При такой постановке вопроса происходит неизбежное укрепление основ демократического гуманизма. При таком укреплении демократических принципов на Евразийском континенте, учитывая территорию Российской Федерации, крах мирового империализма представляется делом ближайшего будущего. Как только вы измените свою гражданскую позицию, начнёте в полной мере использовать свои конституционные права, у империалистов исчезнут поводы для обвинений нас в отсутствии демократии. Дружить мы с ними не будем, ругаться им с нами станет не с руки, поэтому у вас наступят времена спокойного созидательного труда. Понимаешь?
- Понимаю.
- Для того чтобы я изменил записи в отчёте, твоего честного слова будет мало. Ты это понимаешь?
- Понимаю, - кивнул Владимир васильевич, - могу ещё раз пообещать с завтрашнего дня изменить свою гражданскую позицию.
- Ты можешь десять раз дать мне своё честное слово, - говорил дружище, - только этого всё равно будет мало. Ты это понимаешь?
- Понимаю. Сказать мало, нужно сделать. Воплотить обещания в жизнь.
Дружище смотрел на Владимира Васильевича не скрывая усталости. Он огляделся. На пустынной улице в поздний час не было ни машин, ни прохожих.
- Перед тем как начать воплощать свои обещания в жизнь, ты должен убедить меня в невозможности перемены своего решения. В этом отношении, у меня не должно остаться сомнений. Ты это понимаешь?
- Понимаю. Если нужно, я дам письменное обещание изменить свою гражданскую позицию.
Дружище тяжело вздохнул, помолчал, стал вставать со скамьи автобусной остановки:
- Я не смогу поверить тебе. У меня нет оснований верить тебе. Завтра я напишу отчёт, отдам его в работу и всё, на этом вопрос закрыт.
- Нет, - вскричал Владимир Васильевич, обеими руками схватил его за пиджак и усадил обратно, - нет. Не знаю ...
- Что ты не знаешь?
- Не знаю, могу ли я об этом говорить ...
- Смелее.
- Могу ли я попробовать ...
- Ещё!
- Попробовать предложить тебе ...
- Ещё! - Сквозь зубы цедил дружище, - ну!
- Предложить тебе ...
- Ещё, не останавливайся!
- В качестве гарантии предложить тебе некоторое колличество ...
- Некоторое колличество денежных знаков, - закончил капитан СБМ.
- Да, - обрадовался Владимир Васильевич, - в качестве гарантии могу предложить тебе некоторое колличество денежных знаков.
- Это называется взятка. Ты должен отдавать себе отчёт в том что делаешь, должен называть вещи своими именами. Тебе необходимо менять жизненную позицию. С такой позицией какую можно наблюдать сейчас, полноценно влиться в процесс современности ты не сможешь. Ты пропадёшь, окажешься на обочине жизни.
- Да, понял. Могу предложить тебе взятку.
- Хорошо, - кивнул дружище, - с концепцией разобрались. Теперь нужна конкретика. Ты можешь предложить взятку или предлагаешь её?
- Предлагаю, - подхватил мысль Владимир Васильевич, - предлагаю тебе взятку за изменение в отчёте.
- Молодец. Видишь, можете когда захотите. Значит, всё у вас получится. Одно замечание, без него не обойтись — дача взятки должностному лицу есть уголовно наказуемое преступление. Ты это понимаешь?
- Понимаю.
- Предлагая мне взятку, ты совершаешь преступление. Понимаешь?
- Понимаю.
- В случае осечки или не предвиденных обстоятельств, мы оба будем сидеть на скамье подсудимых. Понимаешь?
- Понимаю, - кивал Владимир Васильевич, - но я не вижу другого выхода для возможности изменения записи в отчёте.
- Правильно, другого выхода нет. В твоём случае, совершение преступления есть осознанная необходимость. Твоя проблема в другом — преступление необходимо совершать дерзко либо вообще не совершать. Вместо дерзости я вижу девичьи терзания, так преступления не совершаются.
- Понял, я понял.
- Начинай.
- Что начинать?
- Как что, - повысил голос капитан СБМ, - ты опять начинаешь мне нервы трепать? Начинай давать взятку правильно. Я не обязан заниматься обучением тебя дачи взятки, но у меня есть совесть. Только по этому государство доверило мне работать в службе бюджетной модернизации. И эту совесть я сейчас размениваю на твою взятку. Тебе не стыдно?
Владимир Васильевич попробовал изобразить стыд. Он был удивлён самому себе, на этот раз у него получилось. Дружище это заметил:
- Молодец, на этот раз убедил. Я вижу, тебе стыдно. Значит, всё у тебя получится. Начинай. Будь дерзким, будь уверенным в себе.
- Я дам тебе взятку за изменение записи в отчёте.
- Не так. Не дам, а даю. Дам есть обещание, даю есть действие.
- Я даю тебе взятку за изменение записи в отчёте.
- Уже лучше, но всё равно слабовато. На взятку ты даёшь свои деньги или соседские?
- Да, свои.
- Тогда, сильнее. Больше пафоса!
- Слышишь, ты, - сквозь зубы процедил Владимир Васильевич глядя в глаза должностному лицу, - сколько тебе надо для изменения записей в отчёте?
- Вот! - оживился дружище, - так, и только так ты должен разговаривать с должностным лицом при даче взятки. И никак иначе. Гражданин нашей страны не должен терять достоинство ни при каких обстоятельствах, при даче взятки в том числе. Если вы сами себя не будете уважать, вас никто не станет уважать. Это есть фундаментальное условие при реализации возможностей современности.
- Понял, буду знать.
- Знать мало. Нужно делать выводы и внедрять их в жизнь. Иначе, борьба с коррупцией так и останется в лозунгах. Сейчас, когда демократия в нашей стране становится на ноги, вам поначалу без дачи взяток будет трудно работать. Но, вы должны пройти этот путь, выстоять в этой борьбе. Вы должны закалить ваше желание стать счастливыми. Только так мы сможем в дальнейшем победить коррупцию. Ты должен переболеть этой заразой, только после этого к коррупции и взяточничеству со временем может выработаться устойчивый иммунитет.
- Понял, что дальше?
- Дальше, происходит непосредственно дача взятки.
- Сколько тебе надо денег, чтобы ты изменил записи в отчёте? - Владимир Васильевич почувствовал как его голос окреп, стал твёрже.
- Столько, сколько мне нужно, у тебя нет, - ответил бывший собутыльник, - поэтому давай столько, сколько у тебя есть в наличии.
- У меня нет с собой денег.
На автобусной остановке вновь воцарилось тяжёлое молчание. Капитан СБМ в упор смотрел на кардиолога Семёнова, в его взгляде читалось не поддельное изумление:
- Ты продолжаешь издеваться надо мной?
- Деньги лежат дома, - виновато ответил Владимир Васильевич, - с собой я ношу только мелкие деньги. На дорогу, пирожок с капустой и банку пива. Деньги тебе принести сегодня, или встретимся завтра?
- Ты в своём уме? - Дружище не сдержался, повысил голос, - чистка рядов официально объявлена приоритетным направлением развития. Со дня на день, борьба с коррупцией и взяточничеством приобретёт силу цунами. И ты имеешь наглость спрашивать, - подожду я до завтра или нет? Бегом беги!
- Сколько брать? - Владимир Васильевич вскочил с места, - я сейчас принесу.
От напитка адептов его качнуло вперёд, на проезжую часть. Дружище успел поймать его за руку и оттащить назад, к жёсткой скамейке. Тот вцепился в автобусную остановку, пытаясь не поддаваться качке.
- Пойдём, - дружище перекинул его руку себе через шею, - придётся тебя проводить, глядя на тебя я не могу оставить тебя одного.
Шатаясь, пошли по тротуару, оставляя позади пивную и автобусную остановку. Владимир Васильевич непереставая икал, дружище не переставая продолжал говорить:
- Когда протрезвеешь, сразу включай телевизор, бери лист бумаги, карандаш и начинай конспектировать необходимую информацию.
- Конспектировать?
- Обязательно. Конспектировать, нумеровать и хранить подсказки в отдельной папке. В таком деле необходим системный подход, легкомысленно относиться к подсказкам было бы преступно. Нашей службе известны случаи, когда гражданин прикалывал список подсказок в прихожей, вместо зеркала. При входе и выходе из квартиры он штудировал подсказки и мог перечислить, если его разбудить среди ночи. К сожалению, это исключение из правил. Требовать от тебя такого уровня гражданского самосознания, бесполезно. Но помни, в один из дней, тебе могут постучать в дверь и попросить список подсказок. Поверь, я буду крайне огорчён, если к такому дню ты окажешься не готов. Ты не плохой парень и гуманизм в твоём случае оказался для меня сильнее чувства долга, из за тебя я нарушил присягу. Ты должен измениться, взяться за ум. Ты не имеешь морального права меня подставить. В противном случае, у тебя нет совести и я в тебе ошибся. Подумай об этом.
- Ты не ошибся, - отозвался Владимир Васильевич, пересиливая икоту, - я дал тебе честное слово. Скажи, откуда вообще взялась такая система? Кто её придумал?
- Это закрытая информация.
- Я добавлю денег, мне важно знать всё.
- Хорошо. Только обещай держать язык за зубами.
- Обещаю, - кивнул Владимир Васильевич, определяясь на местности, - нам сюда, во двор.
Они свернули с улицы в темноту двора. Шатаясь, заплетаясь ногами друг о друга они шли по направлению к парадной. Дружище, понизив голос посвящал адепта в тайны бытия:
- Ты знаком с литературой?
- А как же? Только вчера закрыл книгу. Сегодня хотел определиться, что ж почитать ещё, но повестка дня оказалась слишком насыщенной.
- Не спорю , - кивнул дружище, - эти дни у тебя богаты на события. Слушай внимательно, и не задавай вопросов.
- Почему нельзя вопросов?
- Потому, что на каждый мой ответ у тебя появятся два новых вопроса. Твои вопросы будут расти в геометрической прогрессии.
- Что в этом плохого? - Удивился Владимир Васильевич, - я должен знать правду.
- Узнать правду, - процедил сквозь зубы дружище, - у тебя не хватит денег. Или, я ошибаюсь?
Кардиолог Семёнов вспомнил свою дилемму в отделении банка, когда его спросили о сумме кредита. Он вспомнил что хотел, хотел взять больше, но не взял.
- Нет. Узнать всю правду у меня действительно не хватит денег. Без денег, никак?
- Я нарушаю присягу, - говорил дружище, - размениваю свою совесть за деньги. У тебя хватает наглости спросить, буду ли я разменивать свою совесть бесплатно? Я похож на альтруиста?
- Извини, - выдавил из себя Владимир Васильевич, присаживаясь на скамейку перед своей парадной, - похоже, сегодня я действительно выпил лишку.
- Скажу тебе прямо. Слыша твои рассуждения, я всё больше и больше понимаю необходимость программы по перемещению вас в другие миры. С такими МНК как у тебя не возможно, не реально приносить пользу людям. Таким как ты бесполезно насаждать политику демократического гуманизма, бесполезно ждать от вас изменения своей гражданской позиции.
- Я исправлюсь, поверь.
- С каждым разом мне всё более и более трудно это сделать. Но, в конце концов, гуманизм есть благо, а от добра добра не ищут. Слушай и не задавай вопросов. Литература, во все времена была отражением состояния гражданского общества. В каждом времени, в каждой эпохе литература давала нам примеры, образцы современника в котором могли сочетаться лучшие качества гражданина, кто мог называться умом, честью и совестью эпохи. Давала нам модель человека, гражданина, кем могла гордиться Родина. В конце уходящего века, за время политических и экономических катаклизмов, до модели современника не доходили руки. Не у нас, не у культурной элиты, кто является интеллектуальным и нравственным гипофизом вашего общества. Теперь, когда катаклизмы позади, когда уверенность в завтрашнем дне не вызывает сомнений, теперь без модели современника вам не обойтись. Ваш современник сегодня — кто он? На кого ровняться, на кого быть похожим? К кому подтягиваться в лучших качествах характера?
Дружище замолчал, выжидающе поглядывая на адепта. У того, тяжёлые веки почти сомкнули глаза.
- Кто он? Рабочий? Инженер? Юрист? Офицер? Космонавт? А может он жулик? Кто он?
- Не знаю, - не открывая глаз пробормотал Владимир Васильевич, - не знаю, я ничего не знаю. Причём здесь я? Хожу на работу, никому не мешаю. Из меня современника не получится, алиментщик не может претендовать на это звание. И вообще, я устал и хочу домой.
- Это верно, - задумчиво произнёс дружище, с презрением глядя на Владимира васильевича, - из тебя современника не получится. Для современника, ты слишком устало выглядишь. Ты здесь ни при чём, поэтому и создана служба бюджетной модернизации в которой мне выпала честь работать. Скажу тебе больше, хоть ты этого и не заслуживаешь. Без модели современника, движение вперёд не возможно. Не кому стоять в авангарде стремительной современности. Не кому тащить вас к этому авангарду, чтобы вы не поспевали за современностью, а делали её. Только так вы сможете стать счастливыми. Только так ваша любовь к Родине может рассчитывать на взаимность. За созданием модели современника мы обратились к деятелям культуры, по человечески попросили их сделать вам такое одолжение. Попросили их в литературе и кино акцентировать внимание на вашу проблему. И знаешь, сколько они попросили с нас за эту работу? Сколько попросили денег за подтверждение высокого звания вашего культурного слоя?
- Не знаю, - с закрытыми от дремоты глазами ответил Владимир Васильевич, спешно поднялся и шатаясь поспешил к двери своей парадной, - много?
Дружище помог открыть ему дверь и шепнул что то на ухо.
- Не может быть! - Изумился кардиолог Семёнов, уверенно, держась за стену обеими руками он продвигался к лифту, - этого не может быть.
- Соглашаясь на их условия, нам пришлось бы распотрошить стабилизационный фонд, - отвечал дружище, втискиваясь с адептом в открывшийся лифт, - мы не можем себе позволить ставить под угрозу экономику страны. У нас есть совесть.
- Получается, у них совести нет? - Владимир Васильевич нажал на кнопку своего этажа, с трудом сдерживаясь от желания провалиться в сон.
- Получается так. Ответственность за отсутствие модели современника полностью ложится на их плечи. Но, создавать модель современника нужно, - продолжал дружище держа в вертикальном положении адепта, тот открывал дверь своей квартиры наощупь, - поэтому нами было принято решение о начале формирования модели вашего современника посредством телевизионных подсказок. Сами, своими силами мы делаем ту работу, какую должен делать культурный слой. Как ты думаешь, почему мы это делаем?
- У вас есть совесть? - Владимир Васильевич вошёл в квартиру. Не снимая куртки и ботинок, держась за стену побрёл к кровати.
- Есть. У нас, совесть есть. Где у тебя лежат деньги?
- В платяном шкафу, - кардиолог Семёнов повалился на кровать, раскинул руки, - под простынями. Много не бери, мне оставь.
- Что значит не бери?
Голос капитана СБМ становился всё тише и тише.
- Что значит не бери? Ты избежал странствования по мирам. Ты узнал тайну телевизионных подсказок. Дачей взятки ты лишил меня нравственной чистоты и имеешь наглость заявлять чтобы я не брал много? У тебя совесть есть?
- Есть.
- Сколько тебе оставить?
Владимир Васильевич вспомнил об отпускных, какие он получит в бухгалтерии перед отпуском. Вспомнил про свои сбережения, что отдал на сохранение заведующему отделением. Хотел совершить не хитрую операцию с цифрами, но не смог:
- Оставь на пирожок с капустой, на метро и бутылку пива. Похмелиться.
- Полчаса назад ты дал мне честное слово начать новую жизнь! Ты по прежнему издеваешься на до мной ...
Услышав эти слова, вместо ответа кардиолог Семёнов предпочёл погрузиться в сон.
Часть вторая.
Два дня отгулов прошли для кардиолога Семёнова в горизонтальном положении. Сил смотреть телевизор у него не было. Оставались силы для прослушивания телевизионного вещания, только, кроме рекламных слоганов в памяти бывшего адепта ничего не откладывалось.
Информация из предыдущей жизни заслоняла рекламные слоганы. Идиотизмы и бюджетная модернизация, гигантское количество портвейна и дача взятки с мыслью о начале нового, трезвого периода в жизни. Всё перемешалось, быль и небыль, сон и явь. Его разум настойчиво выдавал только одну мысль — Владимир Васильевич Семёнов легко отделался.
На выходе утром из метро «Озерки», он миновал торговую палатку с
яркой надписью «Настоящая шаверма», широко зевая встал в очередь на остановке маршрутного такси. За два дня выходных он почти пришёл в себя, находясь под тяжёлым впечатлением от вербовки и грядущего путешествия по мирам.
Жёсткость пластикого сидения китайского автобуса, при преодолении традиционного маршрута от метро до работы, он не замечал. Места в маршрутке были заняты пассажирами, кто сидел, отрешённо глядя в грязное окно. Кто стоял, кто висел уцепившись за поручень. Пассажиры передавали водителю деньги за проезд. Кто со сдачей, кто без сдачи. Пассажирами, при проезде на маршрутном такси владел страх. Владимир Васильевич безмятежно смотрел в окно на уличную суету. Страх теперь был ему неведом.
Больничные коридоры отдавали холодом стен так же, будто бы кардиолог Семёнов ничего нового в жизни не узнал. Редкие слова приветствия по курсу ходьбы и за спиной, традиционные утренние ответы. Всё как всегда.
Переодеваясь, Владимир Васильевич в кои веки рассмотрел свой белый халат. Рабочее одеяние выглядело именно как халат, в академическом смысле этого слова. Причём, у уборщиц, Владимир Васильевич видал халаты и побелее. Теоретически цвет халата мог быть охарактеризован как белый, но с серьёзным рядом оговорок. О накрахмаленных его частях не могло идти и речи.
Старшая сестра, кто сразу начал симпатизировать кардиологу Семёнову после сцены его телефонного разговора в ординаторской с бывшей женой, сразу откликнулась на просьбу. Через две минуты она принесла новый, накрахмаленный белый халат. По фасону, он больше напоминал френч, на что Владимир Васильевич резонно заметил:
- Вы скрывали этот халат до сегодняшнего дня. Спасибо.
- Возможно так оно и есть, - улыбнулась та в ответ. Одёрнула подол нового одеяния не нового кардиолога, поправила лацканы воротника и удалилась.
Владимир Васильевич отпустил благодарность ей в след и смотрел в зеркало, считая личные несоответствия с новым элементом в имидже доктора. К новому, белоснежно белому, накрахмаленному одеянию не мытые остатки волос не гармонизировали категорически. Не говоря уже об уставшем взгляде и мешками под глазами. Помятые брюки и заношенные сандалии так же шли в разрез с белизной халата. Не говоря уже о кричащей дыре на большом пальце носка левой ноги.
- С идиотизмом пора заканчивать, - задумчиво произнёс Владимир Васильевич, разглядывая себя в зеркало, - в конце концов, я дал честное слово.
Решение принималось мгновенно.
От утреннего, протокольного сбора в ординаторской толку не было ровным счётом никакого. Это мнение никто не скрывал, но приходил каждый, на всякий случай. В этот раз, кардиолог Семёнов утреннюю летучку дерзко проигнорировал. Он снял новый халат, одел куртку с ботинками. Банковская карта для получения зарплаты лежала в обложке паспорта. Он спешно покинул стены родной больницы. Путь его лежал в торгово – развлекательный комплекс, в двух шагах от метро.
Вернувшись на работу к обеду, и принимая душ в до боли знакомой комнате с белым кафелем где он жил несколько месяцев после развода, к нему пришло то чувство, с которым хождение по иным мирам казалось крайне преждевременным. Мыльная пена смывала запах аромата, нанесённого цирюльником на голову клиента после стрижки. Новые не дырявые носки, новая сорочка и новые, из мягкого цвета кожи сандалии ждали своего часа до облачения кардиолога Семёнова в новый рабочий имидж. На все настойчивые стуки в дверь душевой, Владимир Васильевич рекомендовал набраться терпения.
И вот, походкой отдыхающего, кто проснувшись в полдень вышел из бунгало и по прибрежному песку идёт за утренним коктейлем обходя кокосы, кардиолог Семёнов шёл к заведующему отделением. Всем своим видом, не спеша идущий доктор источал респектабельность современной кардионауки. Её приоритетное место в отечественной медицине, и как следствие категорическое отсутствие сомнений у кого бы то ни было в этом очевидном факте.
Кабинет Палыча был закрыт. С иголочки одетый доктор взял в ординаторской истории болезни своих подопечных. Он отправился трудиться по палатам с острым желанием поскорее закончить обход и испить горячего чаю.
- Добрый день, - говорил Владимир Васильевич при входе в палату. Присаживаясь на край койки очередного больного как на свою собственность, вежливо осведомлялся:
- Ну, как наши дела? Изменения есть?
Пространные, как правило мало внятные ответы больного, доктора интересовали мало. С каждой беседой, с каждым контактом доктора и пациента, он всё больше убеждался в одном правиле – постичь и принять философию троичности современного идиотизма доступно лишь здоровому человеку. Как физически, так и психически. Постичь, понять и найти в себе силы отказаться, это дорогого стоит.
Осознание этого факта радовало кардиолога Семёнова. Укрепляло в мысли о собственном здравии и как следствии готовности к новым событиям в жизни.
- ... видеокамеры с алкофильтрами перед эскалаторами в метро, - думал Владимир Васильевич, прогуливаясь по коридору перед закрытой дверью зава отделением, - психотип личности, реакция на объём знаний о современном идиотизме как о троично выстроенной философии – всё это не спроста. Это нужно прочувствовать прежде чем совершить омовение и облачится в белые одежды, - ухмыльнулся кардиолог Семёнов как вдруг почувствовал взгляд на своей спине.
- Ты похож на проверяющего из городского департамента по здравоохранению, - произнёс заведующий отделением, с не скрываемым удивлением и тревогой рассматривая сослуживца и старого приятеля, - надеюсь, те новости, какие заставили тебя сменить имидж из разряда «хороших».
- Не угадал, - на то был серьёзный ответ, - теперь это мой кабинет. А тебе, предстоит серьёзный разговор с зам. директора по кадрам. Он ждёт.
Владимир Васильевич улыбнулся, миролюбиво похлопал Палыча по плечу:
- Это шутка. Я лишь хотел повесить на твоё хмурое лицо кусочек улыбки. И судя по всему, не угадал.
- Ты начал шутить, это точно не с проста, - буркнул зав, входя в кабинет.
Усевшись за свой стол, зав молча, внимательно начал изучать новый имидж старого приятеля. Тот, вальяжно расположившись на стуле для посетителей любезно попросил попросил горячего чаю.
- Ты никогда не пил чай в моём кабинете.
- Надо же когда то начинать.
- Ну, рассказывай.
- Что тебе рассказать? – пожал плечами кардиолог Семёнов, - в жизнь каждого из нас, приходит день когда… ну ты понимаешь. Ко мне этот день пришёл.
- Я имею в виду – что повлияло. События в жизни, знамения, какие бывали у святых. Прозрение? Ты прозрел?
- Скорее всего да. Возможно, такое определение наиболее точно подходит к данной ситуации.
- И это тебя на столько взбудоражило, - ухмыльнулся зав, - что заставило подстричьcя, помыться и переодеться.
- Примерно так.
- Если серьёзно?
- Если серьёзно, во сне ко мне явился агнец, и молвил.
- Ладно, - отмахнулся зав, выставляя на журнальный столик чайные принадлежности, - не хочешь говорить, не говори.
Владимир Васильевич для важности момента выждал паузу, тяжело вздохнул и неожиданно для себя произнёс:
- Я бросил пить.
- Что? – Палыч оставил чай, с недоверием повёл бровью.
- Я бросил пить, - услышал он повторный ответ, - теперь лишь осталось ждать когда в жизни начнётся белая полоса.
Оба замолчали. Электрочайник закипел, отключился, Палыч на это не отреагировал. Он пристально смотрел в глаза приятеля пытаясь найти в них хоть намёк на розыгрыш. Слишком трудно ему было просто так взять, и поверить в услышанное.
- Судя по настроению, белая полоса в твоей жизни уже началась. Мне всё же интересен повод, мотив. Не каждый день такое происходит на твоих глазах. Я, почти участник событий, и мне жутко интересна их подоплёка.
- Участник событий, - кивнул Владимир Васильевич, - не удивлюсь, если твои слова окажутся правдой. Только, тут причина другая. Хоть и во второй половине жизни, но я успел понять простую вещь — жить можно и без алкоголя.
- Сильно, - только и сказал Палыч, - теперь тебе можно зарабатывать деньги на проповедях. Они не многословны, в этом есть их основное преимущество. Но скажи мне, прозревший и чистый человек, ты бросил пить исходя из внутреннего позыва, или внешнего? Это важно. Отвечай не раздумывая.
- Внутренне я был готов, но серьёзную роль сыграл внешний фактор.
- Значит, агнец Божий к тебе всё же являлся.
- Да ещё в такой личине, не сразу и поверишь его словам. Сила убеждения этих слов была настолько велика, что мне не оставалось ничего, кроме как поверить. Страх по прежнему остаётся лучшим лекарством.
- Что ж, самое время повторить подвиг апостола Павла.
- Вряд ли я впишусь в подобную историю, - отшутился Владимир Васильевич, - тот гнал Христианство, а когда к нему явился агнец, Павел принял апостольство и стал распространителем учения Христа. Если не ошибаюсь, он принял мученическую смерть. Мне, после прозрения ты предлагаешь проповедовать трезвость и окончить жизненный путь зверски замученным алкоголиками? Спасибо, друг.
Между ними повисла продолжительная пауза. Первым, молчание нарушил Владимир Васильевич:
- Ты слил меня в СБМ?
Зав поставил на стол сахарницу, разлил по кружкам кипяток и подвинул гостевую кружку старому приятелю:
- Что такое СБМ?
- Служба бюджетной модернизации. Парни из этой спецслужбы отправляют таких алкашей как я в странствования по мирам. При этом высвобождается значительная часть бюджетных средств для качественного и количественного обновления генофонда.
- Если приступы белой горячки терзают тебя уже без употребления спиртного, дела обстоят хуже, чем можно предположить.
- Значит, ты. Спасибо тебе, друг. Спасибо по настоящему. Я даже не знаю смогу ли я когда отблагодарить тебя за этот поступок.
Опять оба замолчали. Владимир Васильевич смотрел на Палыча с чувством глубокой благодарности:
- Если бы не ты, в ближайшее время я спился бы окончательно. Скорее всего, меня бы уволили, а там уже как карта бы легла.
Сохраняя молчание, Палыч достал из нагрудного кармана своего белого халата миниатюрный фонарик, включил его и исследовал глаза собеседника на предмет расширения зрачков.
- Теперь же, - продолжал кардиолог Семёнов, - я не только стал самим собой, оглянулся на прожитую жизнь. Теперь, я не буду спать на работе. Я благодарю Бога за то, что на моём жизненном пути он поставил тебя, мой друг.
- Ты слышишь, что говоришь? – Заведующий отделением был спокоен.
- Более того, я смогу тебе это повторить, если ты думаешь будто ослышался.
- Когда нибудь, возможно, в этом и будет необходимость. Но не теперь. В кабинет могут войти, - он оглянулся на дверь, - ты заставляешь меня волноваться. Тебе нужно показаться специалисту. Срочно.
- В смысле?
- Ты устал, тебе нужно отдохнуть. Если раньше наблюдалась симптоматика, теперь на лицо кризис. Если всё что ты сейчас сказал, я услышал бы от тебя не трезвого, или как обычно с похмелья, этому могло быть разумное объяснение. Однако сейчас, когда ты изменился, причём в лучшую из возможных сторон, такие заявления заставляют задуматься.
- Совершенно верно, - кивнул Владимир Васильевич, - крепко задуматься.
- Употребляешь антидепрессанты?
- Нет.
- Возможно, какой либо способ одурманивания вместо алкоголя?
- Нет.
- И по моей просьбе ты сдашь кровь на клинический и биохимический анализ?
- Хоть каждый день. Не в тот корень ты зришь, мой друг.
Владимир Васильевич принялся за чай. Палыч молчал, оглядывая друга пристальным взглядом:
- Ты приоделся ты для сегодняшнего вечернего фуршета в ординаторской, так? Если бы я тебе предложил подстричься и приодеться для мероприятия, ты мог бы отреагировать негативно. Ты действительно прозрел. В тех старческих одеяниях ты женщинам был не интересен. Теперь, всё может измениться.
- Ах да, - кивнул Владимир Васильевич, - я и забыл. Ты не устаёшь заботиться о моей личной жизни. Татьяна из травматологии будет рада моим изменениям. Я прав?
- Женщина нужна, хотя бы иногда. Если выбирать из двух зол, без женщины деградируешь быстрее, чем с ней. По жизни, она сопровождает мужчину на протяжении всей истории человечества. И это придумано не спроста, поверь.
- Хорошо. Я доверюсь твоему знанию вопроса.
- Только, будь с ней ...
- Я понял, - понятливо кивнул кардиолог Семёнов, - буду.
- Что с моим пациентом?
- Увижу результаты анализов, скажу.
- Я уже посмотрел.
- И что?
- Всё как у всех. Либо переволновался, либо перепил.
- Поддерживающая терапия и на выписку?
- Похоже на то. Просьба, будь с ним полюбезнее.
- Буду, что ещё.
- Увидимся вечером. Ты не употребляешь алкоголь? Ни капли?
- Кремень!
- Странное дело, - сказал Палыч в след кардиологу Семёнову, - я слышал тезис, будто страх на самом деле отличное лекарство. Кроме того, за него не нужно платить деньги. Но убедился в этом воочию, впервые. Ты совершил поступок, испугался за своё будущее и завязал с алкоголем. Молодец.
Тот остановился у двери в коридор и задумчиво произнёс:
- Страх как лекарство. На панацею не похоже, но в некоторых случаях может дать положительный эффект. В моём случае проще будет испугаться. В остальных, не знаю.
- Что ты имеешь в виду?
Владимир Васильевич не ответил на вопрос. Он закрыл дверь кабинета и встал посреди больничного коридора в раздумьях.
Думал он не долго. Не спеша зашёл в ординаторскую, взял тестометр и направился в отдельную палату к VIP больному.
- Ну, - с дружеской на лице улыбкой он выключил телевизор и уселся на стул, рядом с кроватью пациента, - как самочувствие?
Тот поздоровался, так же дружески улыбаясь в ответ. Владимир Васильевич пристально смотрел пациенту в глаза, молчал.
- Что то не так? – с робостью в голосе спросил больной.
- Ну почему же, всё так. Всё так как и должно было быть.
- Было? Что вы имеете в виду? Плохая кардиограмма?
- Видите ли, - кардиолог Семёнов тяжело вздохнул, - я просмотрел результаты анализа крови. АЛТ и АСТ никуда не годятся.
- Что это такое?
- Долго объяснять. Полагаю, у вас есть дня два, может три. За это время вы успеете решить вопрос с завещанием, если вам есть что завещать. И ещё, место захоронения и гроб лучше всего выбирать при жизни. Приглашение на поминки подписать собственноручно, и самому выбрать меню для фуршета. Гости бывают придирчивы к закускам.
Пациент побледнел. Он хотел что то сказать но слово застыло у него на губах. С минуту они оба молчали. Первым заговорил доктор.
- Такое бывает. Редко, но бывает. Так что, собирайтесь и не теряя времени занимайтесь завершением мирских дел.
- Собирайтесь в смысле?
- В смысле одевайтесь, вызывайте такси и езжайте домой. В вашем случае дорога каждая минута. Мне жаль что так получилось, но вы слишком поздно обратились. Вы не будете отрицать, будто не слышали про диспансеризацию?
- Слышал, но …
- Раз в пол года к зубному, на флюрографию, это обязательно. Что вам мешало сделать биохимический анализ крови? Отсутствие средств? Это не так дорого стоит в коммерческой и ничего не стоит в поликлинике по месту прописки. Вторая часть жизни у вас давно началась, нужно было посерьёзнее относится к собственному здоровью.
Больной молчал. Его лоб взмок от пота, отрешённым взглядом он упёрся в потолок коммерческой палаты.
- Торопитесь, желаю удачи. В таком деле она обязательно понадобится.
Не торопливым шагом кардиолог Семёнов шёл по больничному коридору. Ему стало интересно, на сколько страх пригоден как лекарство. Оставляя за спиной дверь коммерческой палаты, заложив руки за спину, со спокойствием на лице он спиной чувствовал, как идущие на встречу оборачивались ему в след.
В ординаторской, удобно устроившись в углу дивана он перечитал не свежую периодику. От души рассмеялся дурацкому анекдоту на последней странице. Понаблюдал в окно за дремлющей на фонарном столбе вороной. Не зная, чем убить время до вечернего фуршета пошел слоняться по больничному коридору. Его догнал заведующий отделением, взял за плечо и повернул к себе.
- Знаешь что я скажу тебе, - тоном старшего товарища сказал Палыч, - напиши заявление на вынужденный отпуск по семейным обстоятельствам. Я подпишу, и какое то время тебя не увижу на работе. Ты отдохнёшь, придёшь в себя и с новыми силами начнёшь трудиться во славу медицины. Есть вопросы?
- Что на тебя нашло?
- Зачем ты так поступил с пациентом из VIP палаты? Это родственник моей жены, уважаемый человек.
- Я хотел проверить, страх действует только на меня или на остальных в том числе.
- Ты проверил. Получи отпускные в бухгалтерии и не появляйся на работе две недели. Сегодня тебе предстоит романтическое знакомство, она так же собиралась в отпуск.
- Её зовут Лариса, она профессор?
- Её зовут Татьяна, она доцент.
- Откуда ты знаешь?
- Нормальные люди берут отдых летом, так принято. Она нормальная, я знаю.
- Если она мне не понравиться, или я ей?
- Судя потому, что она интересовалась твоей особой, а не наоборот, твоя задача упрощается в разы. К тому же, ты трезв, подстрижен и одет с иголочки. Таким, ты нравишься даже мне.
- Что ты имеешь в виду? – Смутился Владимир Васильевич.
- Внешний вид. Встречают по одёжке, если ты забыл.
- Не забыл. Однако, крутить романы на работе и вблизи места проживания не рекомендуется. Есть такое замечание.
- Это догмат времён строительства развитого социализма. С тех пор, нравы изменились.
- Я сделаю выводы из твоих заявлений.
- Когда ваши отношения вступят в фазу регулярных совокуплений, - доверительно объяснял ему Палыч, - помни, периодически хвалить рисунки её дочери и посещать душ до и после близости – обязательно.
- Ты был с ней близок?
- Не то слово.
- Какой ужас. Ты грешник, а по внешнему виду не скажешь.
- Что есть праведность?
- Жена знает?
- Конечно, нет. Зачем ей это знать.
- Действительно, зачем? – Согласился Владимир Васильевич, - почему вы расстались?
- Отношения зашли слишком далеко, я выбрал семью.
- Праведником ты не стал, но путь избрал верный. Она простила?
- Конечно, ведь Лариса умная женщина. По этой причине я и хочу вас познакомить.
- А если у меня с ней отношения зайдут слишком далеко?
- Этого я так долго и добиваюсь. Постоянное общение с женщиной даёт серьёзный терапевтический эффект. Это научно доказанный факт.
- Ты помогаешь мне вновь обрести семью?
- Ты вновь обретёшь семью, со временем придёшь в себя и скажешь мне спасибо за мои старания.
- Я должен подумать.
- Думать нет времени. Для того чтобы произвести впечатления тебе разумно подготовить монологи, ответы на вопросы и тему для откровенной беседы, когда будешь провожать её до дома.
- Откровенничать обязательно?
- Предпочтительно, они это любят.
- Они?
- В смысле – она.
- Похоже, я рано тебя похвалил.
- Видишь ли, - огляделся Палыч. Убедившись в отсутствии посторонних ушей, ответил, - пьянство есть вектор бытия. Когда резко завязываешь с алкоголем, вектор этот остаётся, но без наполнения. Чем ты вновь наполнишь вектор своего бытия не знает никто. Этот вопрос исключительно индивидуальный. Но наполнять его придётся в любом случае.
- И ты наполнил его развратом?
- У этого слова есть несколько синонимов. Подбери для себя удобный и проблема перестанет быть такой навязчивой. В конце концов, порог совершеннолетия мою давно пройден.
Кардиолог Семёнов понятливо кивнул:
- Спасибо за откровения. Думаю, когда нибудь смогу отблагодарить тебя. А пока, до вечернего фуршета я позволю себе вздремнуть.
Он по дружески похлопал зава по плечу, широко зевнул и неторопливым шагом направился в душевую.
Проснулся Владимир Васильевич от ноющей боли. От неудобного лежания на кушетке в душевой, у него затекла рука. Часы на руке показывали без малого полночь.
- Похоже, я проспал романтическое знакомство.
Собственный голос, отражённый кафелем разбудил его окончательно. Он совершил омовение. Оделся, благо сорочка брюки и белый халат были предусмотрительно повешены им на вешалку.
В больничном коридоре царствовали тишина, темнота и пустота. На столе в ординаторской он обнаружил свой мобильник с дюжиной не принятых звонков от заведующего отделением.
- Жаль, - думал он, аккуратно развешивая новый рабочий халат в шкаф, - жаль но видно такова судьба.
За стойкой дежурной сестры горела настольная лампа, но её место за столом было пустым. Кардиолог Семёнов спустился в приёмное отделение, пожелал спокойного дежурства полусонному охраннику, вышел на свежий воздух.
Ночная прохлада пришлась ему по душе. На метро он уже опоздал. Пересчитав наличность, убедившись в достаточности средств на такси до юго – запада он не торопливо зашагал по тёмной аллее парка в сторону метро. Там, на выборгском шоссе он поймает машину. Удобно устроившись на заднем сидении, под тихую музыку радиоволны поедет домой глядя сквозь автостекло на ночной городской пейзаж.
Водитель первой остановившейся машины плохо владел великим и могучим. Второй извозчик, кто остановился на неумело вытянутую руку Владимира Васильевича язык знал лучше, но понимал происходящее крайне плохо. Водитель третьего остановившегося автомобиля знал родной язык хорошо но категорически не понимал в какой стороне юго – запад северной столицы и как туда доехать с севера города. Пятый извозчик всё знал и понимал, но назначил такую сумму, от которой Владимир Васильевич лишь поморщился. И только когда счёт желающим подработать приближался к дюжине, на его протянутую руку остановилось такси с жёлтым номером, означавшим наличие лицензии на право перевозки пассажиров. Из краткого разговора с водителем кардиолог Семёнов быстро понял - его представление о ценовых категориях в передвижении по городу на такси, сожрала инфляция. Та сумма рублей, какая лежала в его кармане, водителя такси слегка оскорбила но он сумел сдержаться:
- Ну ладно, - после недолгого раздумья сказал он, - поехали.
Владимир Васильевич с радостью уселся на заднее сидение. Дома, на средней полке платяного шкафа, под не глаженными после развода простынями лежала приличная сумма денег. Холостяцкие сбережения плюс кредитные деньги на ремонт квартиры какие нужно потратить на качественную смену обстановки. На пальмы, кокосы и обязательно на лобстера. Это сняло стресс от заявленной стоимости поездки на такси.
Он отдал всю наличность и удобно устроился для просмотра ночных городских пейзажей с мыслью о завтрашнем получении отпускных в бузгалтерии. Однако, вместо расслабления и созерцания он на всякий случай пристегнулся ремнём безопасности и напрягся в ожидании беды. Водитель гнал автомобиль как умалишённый.
- Почему мы так мчимся? – Последовал вопрос водителю.
- Так надо, - невозмутимо отвечал тот. - Мне нужно отвезти вас на ту сторону и успеть обратно на Правый берег. Иначе вся эта затея будет лишена смысла.
Владимиру Васильевичу оставалось лишь кивнуть в ответ. Он проверил надёжность ремня безопасности, посильнее взялся за ручку двери как вдруг оторопел:
- На ту сторону. На Ту сторону, - прошептал он как заворожённый.
- С вами всё в порядке? – спросил водитель, но пассажир будто воды в рот набрал.
Кардиолог Семёнов в миг прочувствовал лёгкий озноб, серьёзное увеличение сердечного ритма, увлажнении поверхности кожи и расширение глазных зрачков.
- На Ту сторону, - повторил он и услышал свой глухой голос.
- С вами всё в порядке? - Не унимался водитель отвлекаясь от дороги, - вы уверены в этом?
- Всё, - только и успел он сказать, перед тем как у него пересохло во рту.
Пейзажи ночного Петербурга пролетали за окном как изображение при ускоренной перемотке видеокассеты. В зеркало заднего вида он заметил напряжённый взгляд водителя. Ему стало душно, он опустил стекло жадно вдыхая свежий воздух.
Перед глазами Владимира Васильевича встал странный больной, кого они с заведующим отделением отправили в психушку. Вспомнил его нелепые монологи о Духе Долины Пришельцев и возможность провести на Ту Сторону его, кардиолога Семёнова. Сопоставил обрывки этой информации со словами сотрудника СБМ об открытии перехода в другой мир при синхронизации астральных фибров. Он вспомнил всё!
- Как быстро он стал настоящим идиотом, - эта была первая мысль, какая отпечаталась в его воспалённом сознании. – Или, он давно был готов стать идиотом, не хватало лишь самой малости. – Нет, - сказал он вслух, на что таксист в третий раз задал свой вопрос.
- Всё в порядке. Всё хорошо.
Кого он успокаивал этими словами – себя или таксиста, в тот момент Владимиру Васильевичу было не интересно.
- Нет, он давно был идиотом. Сейчас, когда само провидение вмешалось в хаос атомов и молекул, когда совокупность обстоятельств сложилась для него благоприятным образом, он мог смело заявить – быть идиотом есть его призвание в этой жизни. Это карма, его путь сквозь миры и пространства. Переход открылся, отсюда дилемма — доживать жизнь в трезвости или не упустив своего шанса начать странствие по мирам?
Напряжение от быстрой езды сменилось напряжением от грядущих событий в его жизни. Слово за словом он вытаскивал из памяти реченное тем странным пациентом:
- Я Дух Долины. Я могу провести тебя на Ту сторону без вечного ожидания. Ты не будешь вечно ждать нового пришельца. Ты сможешь сразу уйти на Ту сторону. Если пожелаешь сейчас, тебе не грозит участь смертного, сгореть под взглядом всевидящего Ока. Я проведу тебя на Ту сторону, ты мне отдашь свою сущность. Мне нужно остаться в долине. Мне нужно вернуться в Долину и остаться там. За это, я проведу тебя на Ту сторону. Соглашайся, ибо жизнь есть Путь. Жажда вечной жизни есть жажда вечного пути. Мне нужно обратно в Долину. Дай мне воспользоваться твоей сущностью. За это, сквозь Долину пришельцев я проведу тебя без страха. За это, облачившись в твою сущность я проведу тебя не замеченным под испепеляющим взглядом Всевидящего Ока. Сущность, твоя сущность сгорит. Но, я останусь в Долине Пришельцев, где и должен Быть. Ты станешь чист и уйдёшь на Ту сторону забыв всё то, что не обязан помнить. Соглашайся.
Владимир Васильевич ёрзал по сиденью, не находя себе места. Уже не интересны пейзажи ночного города, пролетавшие за окном. Не слышны навязчивые вопросы таксиста.
… такого не было никогда от начала времён. Этого не может быть, потому как этого не может быть никогда. Дух Долины вернулся назад, откуда приходит пришелец. Я избрал тебя. Моё место в долине. Я так решил. Вместо меня на ту сторону Я отправлю Тебя. Большей чести для одолевающего путь, нет. И быть не может. Тебе решать.
Кардиолог Семёнов всё решил. Слова странного пациента перемешивались с тезисами дружище из пивной. Быстрая езда мешала сосредоточиться на какой либо мысли. Закрыв глаза, Владимир Васильевич тщетно завершал одну за другой попытки прекратить внутренний диалог. Скорее, это был монолог. Масса информации трудно поддававшаяся упорядочиванию.
- Скоро юго – запад, - услышал он голос водителя, - какое место конкретно?
Владимир Васильевич растёр руками глаза, определился в географии, попросил остановить машину. Поблагодарив таксиста за приятную поездку, оставшееся расстояние до своей холостяцкой келии он пошёл пешком, на эмоциях позабыв купить пива на ход ноги.
Хаос мыслей и чувств овладел думами кардиолога Семёнова. То, чего он теоретически ждал, подтвердилось на практике. Причём, гораздо быстрее чем он ожидал.
Страх перед неизвестностью. Он испытывал страх перед переходом в другие миры. В случае, когда он дожил бы свою незатейливую жизнь простым смертным и помер бы как это делает большинство нормальных с виду граждан, вопросов к загробной жизни у него возникло значительно меньше, нежели теперь. Теперь, когда он не просто приверженец теории современного идиотизма, когда он узрел в совокупности обстоятельств открывшийся переход, его взгляд приобрёл незыблимое спокойствие. Хотя внутри, в душе по прежнему царствовал страх. В конце концов, на своём веку он не слышал подобного случая. Скоро, очень скоро он привыкнет к этой мысли и страх отпустит душу будто его не было вовсе. Прав был батюшка, стоило завязать с алкоголем как истина не заставила себя долго ждать.
Не торопливым шагом Владимир Васильевич брёл по тротуару в направлении дома. День отстоял солнечный, без дождя и почти без облаков. Чёрное небо усеяли мириады звёзд. Одни доверительно мерцали ему, показывая свою благосклонность. Другие источали холодный ровный свет, призывая его сосредоточиться и быть предельно серьёзным, не расслабляться на осознанном, ведь времени жизни в этом мире у него осталось так мало. И лишь луна спокойно смотрела на него со своей орбиты, вызывая у чувство спокойствия и уверенности в удачном совершении перехода. Да, он решил совершить переход. Такая возможность открывается человеку только раз в жизни. Прав был дружище, интересно, изменил ли он записи в отчёте?
Задрав голову к небу он смотрел на звёзды и чувствовал скорость глобального, галактического полёта из неизвестности в неизвестность. Его маленький земной мир, его больница, заведующий отделением, доценты с Ларисами и нетрезвой медсестрой, жёлтый китайский микроавтобус с пластиковыми сиденьями, пивная, его полутораспальная кровать, сломанный видеомагнитофон и даже тёща – всё летело в тар-тарары. Только ему, кардиологу Семёнову предстояло прекратить этот бессмысленный и опасный полёт. Бессмысленный, потому как смысла в нём уже не было. Опасный в следствии скорой расплаты человечества за содеянное на планете Земля.
Обретя знание, принесенное ему философией современного идиотизма, стать адептом. Начать идти по мирам и пространствам, ибо жизнь есть Путь. Жажда Вечной жизни, умножаемая страхом Вечной Смерти, предрекает пришельцу Вечный Путь. Нужен ли пришельцу этот Путь? Нужен ли был ему этот Путь? Пришелец узнает лишь сделав шаг на Ту сторону. Для этого, ему Вечность придётся быть Духом Долины. Таков Закон.
Сигнал клаксона пронёсшегося перед его носом автомобиля заставил Владимира Васильевича придти в себя. Он быстро перебежал перекрёсток с моргающими жёлтым светом светофорами и поспешил домой.
Он вряд ли заснёт до утра. Уже начался новый день и в этом дне ему предстояла встреча со странным пациентом.
- Если того ещё держат в психушке, - сказал вслух кардиолог Семёнов и ускорил шаг.
Больница святого Николая Чудотворца, располагалась в Адмиралтейском районе Петербурга и стояла в самом устье реки Пряжки. Вытекая из одетой в гранит Мойки, вместо каменного убранства довольствовавшаяся лишь бетонным обрамлением по берегам, она была похожа на канал. По консистенции того что в ней плыло и росло, она напоминала канаву. На правом её берегу, сразу после устья и скромного моста, за высоким каменным забором величественно и грозно стоял сумасшедший дом.
Это четырех этажное здание с ровными рядами окон, с таким же ровным треугольником крыши напоминало скворечник. Это как нельзя лучше импонировало фамилии доктора Скворцова – Степанова. В городском обиходе она называлась психушкой, или «Пряжкой».
Так и не сомкнув глаз, пролистывая в памяти эпизоды приведшие к пониманию открытия перехода в другой мир вызванного схождением астральных фибров, Владимир Васильевич был лёгок на утренний подъём. Душ, завтрак, свежие одежды и он уже в пути. В этот раз он воспользовался услугами такси только от станции метро «Садовая». Это сэкономило средства.
Он не доехал сотню метров до входа в психбольницу. Вылез из машины и облокотившись на парапет Мойки уставился в её тёмные воды, раз за разом просчитывая в уме варианты разговора со странным пациентом. В руке он держал чью то историю болезни, случайно оказавшуюся у него дома. Она предназначалась для усыпления бдительности медперсонала психбольницы.
В кармане завибрировал мобильный. Владимир Васильевич приготовился врать заведующему отделением, как в последний момент передумал. Во вранье уже не было необходимости.
- У тебя всё в порядке? – Спросил тот.
- Я спал в душевой. Так получилось.
- Заявление на отпуск готово?
- Нет. Приеду, напишу. До встречи.
На всякий случай оглядевшись, он зашагал ко входу в психбольницу и уверенно открыл дверь.
- Главное, - повторял он вслух, - отсутствие у пациента обиды за перемещении из кардиологии в психиатрию.
Лечащего врача Владимир Васильевич искать не стал. Выспросив у рослого санитара как пройти к кабинету главного врача больницы он направился по коридорам.
Главврач был с кардиологом Семёновым примерно одного возраста. Сухопарый, короткостриженый, в очках. Сквозь линзы очков на пришедшего коллегу был направлен взгляд полный приветливого дружелюбия.
- Здравствуйте. Чем могу?
Владимир Васильевич суть посещения изложил просто, - надо мол, повидать больного по фамилии Иванов, переговорить с ним с глазу на глаз. На что коллега ему спокойно ответил:
- Не вопрос. Только, в моём присутствии. Так делать как вы хотите, не рекомендуется. Всё же, я несу ответственность за происходящее. Пациент не в себе, у нас он не в первый раз, мало ли что может придти ему в голову.
Кардиолог Семёнов не стал долго думать.
- Хорошо, - сказал он, - в любом случае видеть этого человека мне просто необходимо.
Коридор.
Вытертые ступени лестницы.
Стук сердца отдаётся в висках.
Владимир Васильевич ждёт встречи с проводником через врата перехода в VIP палате.
Евроремонт.
Одна койка с белыми простынями.
Стол и стул закреплены к полу.
На столе лист бумаги, прейскурант с ценами на услуги.
Минуты ожидания тянутся неимоверно долго. Его охватило волнение, он почувствовал как взмок. Наступал исторический, рубежный в его земной и неземной жизни момент. Он не помнил ситуации, когда ещё приходилось так волноваться.
- Если странный пациент не вспомнит? – Вдруг с ужасом пришла к нему в голову пронзительная мысль, - вдруг вспомнит но будет избегать разговора про переход на Ту сторону? Если…?
Дверь палаты открылась. Первым вошёл главный врач, жестом пригласил из коридора странного больного. Он не изменился с тех пор, когда кардиолог Семёнов видел его на своём рабочем месте. Тот же высохший череп, те же впалые глаза. Разве что мешки усталости под ними были более выразительны чем тогда.
- Можно, мы поговорим наедине?
- Нет, - категорически ответил главврач, - я несу ответственность.
Владимир Васильевич замялся. Он решал, правильно ли будет говорить о переходе на Ту сторону в присутствии главврача психбольницы.
Странный больной привычно уселся на стул. Он по детски дружелюбно посмотрел на визитёра, устало улыбнулся.
- Здравствуйте, - начал тот с ответной улыбкой под напряжённым взглядом главного врача, кто остался стоять облокотившись на край стола.
Странный больной молча улыбался, глядя на посетителя. Казалось, ему не хотелось ничего говорить, он рад был просто видеть кардиолога Семёнова.
Пауза затянулась, Владимир Васильевич осторожно спросил:
- Вы помните меня?
В ответ тот лишь молча улыбался. Главный врач поправил очки, продолжая наблюдать за диалогом.
- Вы Дух Долины Пришельцев, - решился Владимир Васильевич, - вы помните меня? Помните больницу, куда вас неделю назад доставили по скорой?
Но странный пациент молчал. Казалось, он плохо понимает происходящее. Владимир Васильевич начал волноваться, не зная как дальше строить беседу. И тут его осенило:
- Зелёные мыши.
- Зелёные мыши, - повторил пациент, - они есть, они на самом деле существуют. Я видел их.
Владимир Васильевич обрадовался, чего нельзя было сказать о главном враче психбольницы. Его взгляд изменился. Теперь, в нём не было того приветливого дружелюбия с которым он встретил кардиолога Семёнова в своём кабинете.
- Я проведу вас на Ту Сторону, - вдруг сказал странный больной, - нам надо торопиться. Великая Тишь не может долго существовать без Духа Долины. Таков закон.
- Да, - радостно кивал в ответ Владимир Васильевич, - не может. Я готов.
- Нам надо торопиться, - его высохшее лицо стало напряжённым, - великая Тишь не может долго без Духа долины. Таков закон.
- Всё, - главврач подошёл к странному больному и приподнял его за локти и потащил к двери, - успокойтесь. Вам не нужно волноваться.
- Подождите, - вскричал кардиолог Семёнов, встав со стула - подождите, мне нужно с ним поговорить.
- На сегодня хватит, - не оборачиваясь ответил главврач выпихивая больного в коридор.
- Нам надо торопиться, - почти кричал тот, - Великая Тишь не может …
Дверь кабинета с шумом закрылась. Владимир Васильевич, окружённый евроремонтом стоял как вкопанный. Он растерянно хлопал глазами перекладывая из руки в руку мятую историю чьей то болезни. Через минуту вернулся главврач, закрыл дверь изнутри на ключ. Предложив присесть растерянному посетителю он подвинул стул и уселся напротив него.
- Вам придётся объясниться, - спокойно сказал он, - подобные разговоры могут и вас довести до палаты. Благо, места свободные есть. Я весь внимание.
Кардиолог Семёнов замялся в нерешительности. Он раздумывал, нужно ли говорить кому либо, и главному врачу психбольницы тем более о философии идиотизма. С такими рассказами он вполне мог оказаться в этом медицинском учреждении в качестве больного. Тогда, шанс совершить переход будет равен нулю. Жалеть об этом всю оставшуюся жизнь Владимир Васильевич был не готов.
- Хорошо, - после минутного раздумия, тяжело вздохнув сказал он, - я расскажу. Только, донести до вас всю информацию, если она будет интересна, ни за пять минут, ни за час не получится. Слишком большой объём. Да и место здесь не способствует разговору.
- Согласен, - холодным взглядом сквозь линзы очков его сверлил главный врач, - выберем другое место. Одна просьба, не нужно мне врать и водить меня за нос. Этот больной у меня в палате и в моей больнице. Любые фортели, если вы что либо задумаете, могут выйти вам боком.
- Я должен подумать.
- Думайте скорее. У этого больного прослеживается плохая динамика. При поступлении в больницу он не давал повода для вопросов. Теперь, вместо завтрака, утро он начинает аминазином. В отдельные кризисы ему помогает усмирительная рубашка.
Владимир Васильевич слушал главврача психбольницы и у него холодело внутри. - Ещё немного времени и он мог опоздать. Когда ещё, и каким способом ему мог открыться переход, этот вопрос мог остаться на повестке дня. Жить, не зная о синхронизации астральных фибров, жить нормальной в общепринятом понимании жизнью для подавляющего большинства граждан самое обычное дело. Но доживать адептом, с чувством разочарования, с болью утраты того, что никогда не вернётся было бы равно медленному самоубийству. В любом случае, - думал кардиолог Семёнов пристально глядя в глаза главврача сквозь линзы его очков, - он готов к переходу. Он принял троичность современного идиотизма как единственно возможную философию последних времён. Он стал идиотом, благо был к этому всегда предрасположен. Ему, только ему Дух Долины предложил уйти, обещая переправить на Ту сторону. Пусть и с опозданием, но всё же успел силой своего ума понять и воссоединить все необходимые обстоятельства для осуществления перехода. Если главный врач сумасшедшего дома, услышав от Владимира Васильевича концепцию идиотизма и необходимость совершения перехода как начало великого Пути по мирам и пространствам и уверует в услышанное, то не факт что он сразу станет адептом. Он, кардиолог Семёнов, так быстро постиг и впитал эту философию потому как был предрасположен. И эта предрасположенность имеет кармическое происхождение, другими способами такие изменения в жизни не объяснить. А если и успеет главврач постичь и принять идиотизм, то решать его судьбу будет Дух Долины. Или, другой главврач другого сумасшедшего дома, но никак не я.
- Хорошо. Сейчас мне нужно появиться на работе. Это не займёт много времени. Сегодня вы узнаете то, что хотите знать.
- Дмитрий.
- В смысле?
- Меня зовут Дмитрий, - сказал главный врач протягивая руку для знакомства. – Для простоты давай на Ты.
- Владимир, - пожал ему руку кардиолог Семёнов.
Они обменялись номерами мобильников, ещё раз бросили друг на друга недоверчивый взгляд и главврач свернул в коридор.
Выйдя на улицу, оглянувшись на грязно жёлтую громаду сумасшедшего дома Владимир Васильевич с улыбкой подумал:
- А он парень не дурак. Почуял будто можно свалить из этого мира более разумным способом, нежели через морг. Вероятно, на это у него есть свои причины.
Прогулочным шагом Владимир Васильевич направился по набережной Мойки в сторону метро. До Сенной площади время ходьбы составляло не больше получаса. Ему нужно было обдумать предстоящий разговор с заведующим отделением больницы где работал. Обдумать как наиболее проще изложить главному врачу сумасшедшего дома концепцию идиотизма, что это такое и для чего она нужна. И самое главное – подготовиться к разговору с Духом Долины Пришельцев. Судя по информации от Дмитрия, время пребывания Духа Долины там, откуда приходит пришелец, истекло. Нужно было торопиться совершить переход.
Тенистая аллея парка, ведущая от метро «Озерки» до больницы святого Фомы осталась позади. Владимир Васильевич стоял перед ступеньками входа в приёмное отделение, держал в руках три унылые розы. В тот момент, его сущностью овладела лирика. Осталась пара – тройка дней и он больше никогда не увидит свою кардиологическую реанимацию, сослуживцев и белый кафель душевой. Комок подкатил к его горлу. Он стоял перед входом в больницу, ещё раз проживая в памяти свой трудовой путь.
Без стука он зашёл в кабинет заведующего отделением. Уселся на диван, небрежно положил розы. Зав оценивающе смотрел на старого приятеля, молчал. Наконец, произнёс:
- Она не обиделась. Или сделала вид, не знаю.
- Ты про кого?
- Про Ларису.
Владимир Васильевич вопросительно поднял брови.
- Лариса, доцент из травмы, кто ожидал вчера тебя на вечеринке, но так и не дождалась. Розы, кстати, мог бы купить и получше. Наверное, купил по дороге, на выходе из метро. В следующий раз будь предусмотрительнее и позаботься о цветах заранее. Эти розы из Голландии. Они отстояли там четыре, пять дней и приехали сюда умирать. Когда ты их подаришь, они не будут долго стоять в вазе, сморщатся за два дня. Женщины любят когда цветы стоят долго, это факт им о чём то говорит. Так что, покупай розы в цветочных магазинах. Помни об этом.
- Цветы предназначены для медицинской сестры Татьяны. Она верой и правдой помогала мне в работе, - произнёс кардиолог Семёнов, - почти пять лет. Если я не ошибаюсь.
- Ты говоришь так, будто больше её не увидишь, ответил Палыч. - К твоему счастью Лариса сегодня взяла выходной. Заявление на отпуск написал?
- Сейчас напишу.
- Мне не нравиться твоё настроение. Не отпускное. Развалившись в шезлонге, ты обрадуешься отсутствию навязчивой реальности перед глазами. Вместо радости, я вижу на твоём лице озабоченность. У тебя всё в порядке?
- Всё. Не бери в голову, минута слабости. Будь добр, дай бумагу и авторучку.
Заявление написано.
Заявление подписано, начался отпуск.
Получены отпускные в бухгалтерии.
Три розы с пожеланием медсестре Татьяне оставаться такой же красивой, подарены.
- Спасибо за цветы, - смущённо сказала она, - не ждала от вас такого жеста.
- Я тоже, - сухо ответил Владимир Васильевич.
Он покидал родную больницу с тяжёлым чувством внутри. Как он хотел, чтобы всё у них было хорошо, а они пожелали ему счастливого пути. Посвящать в такие секреты посторонних было глупо. Ему захотелось напиться. Но, к прошлому дороги не было. Усилием воли он отбросил эти мысли, сосредоточившись на продумывании диалога с главным врачом Дмитрием.
Мобильный телефон в руке. Цифры телефона под именем Дмитрий, нажатие кнопки соединения и ответ абонента:
- Слушаю.
- Владимир. Буду часа через полтора.
- Позвони, как будешь подходить к больнице.
- Договорились.
Шагая по аллее парка, держась за поручень вагона метро он напряжённо думал – как подать, как преподнести не запланированному участнику событий массу информации. Как эта информация может повлиять на его, Владимира Васильевича переход в Долину Пришельцев и из неё, под испепеляющим взглядом Всевидящего Ока на Ту сторону? Как через главврача психбольницы добраться до Духа Долины и приступить с ним к осуществлению перехода. Как это будет выглядеть? Заклинания? Окно в пространстве? Каким будет вход в Долину Пришельцев? Что его ждёт в Долине? Что на Той стороне?
Дмитрий не заставил себя ждать.
- Где нибудь посидим? Или пройдёмся? – Спросил он.
- Не употребляю, - ответил Владимир Васильевич, - поэтому рассиживаться в кафе не хочу. Если поблизости есть садик со скамейкой, лучшего места не найти.
По узкому тротуару Английского проспекта шли молча, один за другим. Первым шёл кардиолог Семёнов. За ним, не отставая ни на шаг поспевал главврач Дмитрий.
Миновали улицу Декабристов, Печатников, перешли канал Грибоедова. В садике, огороженным кованным забором, увидели свободную скамейку. На всякий случай Владимир Васильевич огляделся. В углу садика они были одни. Не считая бомжа, спавшего на скамейке неподалёку.
- С чего начинать?
- Либо с самого главного, либо по порядку, - ответил Дмитрий.
- Ты считаешь меня за нормального, или за психа? - Отдышавшись от ходьбы спросил кардиолог Семёнов.
- Хотя по первому впечатлению от разговора с пациентом нормальным тебя назвать трудно, но на психа ты не похож. К чему вопрос?
- К тому, с чего начинать. С самого главного наверное, не нужно. Могу изложить всё по порядку. Так, как это было со мной.
- Изложи так, если бы об этом тебя попросил следователь.
- Следователь? Никогда не беседовал со следователем, - заявил Владимир Васильевич.
- Следователь знает, с чего тебе нужно начинать. Начинай сначала и по порядку. Если что не будет понятно, задам вопросы по ходу твоего рассказа.
- Расскажу. Только прежде задам тебе вопрос. Один вопрос.
- Почему я зацепился за этого больного и зачем мне знать про Долину Пришельцев?
- Да.
- Видишь ли, - неуверенно начал Дмитрий, - я давно веду этого больного ...
Он замолчал. Подумал, глядя себе под ноги, закурил сигарету:
- Этот больной знает то, чего не знаем мы. Он владеет знанием, он не от мира сего. Он из другого мира, как он оказался в нашем мире я не знаю. Под разными предлогами я пробовал несколько раз вытащить из него хоть какую нибудь информацию, тот молчит. Только, смотрит с болью в глазах, хочет сказать или спросить, но так до сих пор ни слова и не сказал. Кроме того, он не спит. Он вообще не спит. Никто в палате не видел его спящим. Это наводит на размышления. И тут ты, говоришь с ним как со старым знакомым. Он оживился увидев тебя. С тобой он разговаривает о Долине Пришельцев!? Я должен знать что между вами общего. Расскажи, и возможно, я смогу тебе помочь.
Владимир Васильевич понятливо кивнул:
- Другие миры существуют. Этот больной — проводник. Он ждёт пришельца, единицу готовую к переходу. Единица готовая к переходу, это я. Он ждал меня. Сделаем вот как: я расскажу тебе всё, что знаю. Ты это сопоставишь, выскажешь своё мнение. Дальше, будем смотреть как отреагирует Дух Долины, этот странный больной.
- Согласен, - кивнул Дмитрий, - только помни, не нужно меня обманывать.
На жёсткой скамейке парка кардиолог Семёнов устроился поудобнее, откашлялся и начал свой рассказ:
- В один из дней, недели две назад, по скорой к нам в больницу поступил этот больной. Поступил ко мне, на кардиологическое отделение. Ничего криминального я не увидел, однако этот больной вёл себя не слишком адекватно. Всё время дня, и даже ночью он сидел на кровать и смотрел в окно. Смотрел куда то в небо. Спрашивал у него много раз, что беспокоит? Ни разу он не ответил мне. Только смотрел в глаза так, будто хотел увидеть там понимание, может жалость, может ещё что нибудь. Одним словом, он не нашёл контакт ни с доктором ни с соседями по палате. В одно из моих ночных дежурств он разговорился, обмолвился словом будто он Дух Долины Пришельцев. Однажды, он попросил меня о приватной беседе. Понимая, что разговариваю с душевнобольным я не обратил на его слова должного внимания. Помню лишь, его пространный монолог о Долине, о её одиночестве где царит Великая Тишь. Он сказал мне, будто пришло время возвращаться в Долину. Свои дела здесь, откуда приходит пришелец он закончил. Ещё, он меня спросил – хочешь уйти со мной в Долину? На что я отказался, отшутился будто мне и здесь хорошо. Однако, этот странный больной не отстал. Он начал надоедать. Мне, пребывая в здравом уме слушать его безумные речи было бы ещё большим безумием.
- Именно поэтому ты перевёл его к нам, - резюмировал Дмитрий.
- Не совсем так. В психбольницу его отправил заведующий отделением, - исполненный серьёзности говорил Владимир Васильевич, - я был против. Уговаривал того не переводить больного. Прокапать его, поставить на ноги и отправить жить дальше. Но, как говориться, всё было тщетно. Поводом для перевода его к вам послужил инцидент с мышами. Перед проверкой из министерства у нас красили подвал. Рабочие, пульвелизатором облили стены и похоже, мышей. Одна из них доползла до столовой, где её и увидел этот странный больной. Видишь ли, может по тому что я к пациентам всегда стараюсь быть внимательным и чутким, а может и по его какому то личному разумению, он напророчил мне открытие чакры.
- У тебя открылась чакра?
- Она открывается, раскрывается постепенно. В начале ты начинаешь обладать знанием, подспудно понимая будто происходит наполнение информацией.
- Это правда, или ты лапшу мне на уши вешаешь?
- Мы договорились. Я человек слова, - категорически ответил кардиолог Семёнов.
- Извини, - замялся Дмитрий, - но услышать про открытые чакры вот так, сидя на скамейке в сквере, прямо скажем не совсем обыденно.
- Ты веришь мне?
- Да. Продолжай.
- Открытие чакры имеет несколько ступеней. Первая, когда ты понимаешь и принимаешь пришедшую в твоё сознание информацию. Информация приходит когда твоя чакра начала открываться. Ты не сможешь этого не заметить. С простотой и ясностью ты начинаешь понимать то, что не доступно остальным людям. Ты становишься адептом, посвящённым в тайны бытия, хотя как на самом деле никаких тайн нет. Нужно лишь остановиться на минуту, взглянуть на мир повнимательнее, через суету и беготню нашей грешной жизни. Нужно лишь найти в себе силы и время на этот внимательный взгляд. Как только ты отодвинул суету дней, чакра открывается сама собой. Она открывается тому, кто нашёл в себе силы на этот поступок. Открываясь она освобождает твоё отформатированное социумом сознание от рамок, от границ, от оков навязанных тебе предрассудками человеческого общежития. Открываясь, она освобождает твоё сознание, и свободное, оно присоединяется к информационной матрице.
- Информационная матрица, - задумчиво повторил Дмитрий, - сознание человека присоединяется к ней и человеку открывается знание?
- Совершенно верно.
- Всегда считал изотерику за плод чьего то больного воображения. Однако, твои слова похожи на правду, интуиция меня не подводит. Неужели всё это время я ошибался?
- В этом нет ничего позорного. Я тоже ошибался, пока не встретил этого больного. Оставь эмоции, в конце концов важен результат.
- Не спорю. У меня два высших образования. Всегда считал их весомыми знаниями, аргументом. Оказывается всё не так.
- Два высших? – Напрягся Владимир Васильевич, - ты знаком с автоматическим оружием?
- Как это связано? - Теперь, насторожился Дмитрий, - высшее образование и автоматическое оружие?
- Линкор от авианосца с первого раза отличишь?
- Конечно, - Дмитрий поправил очки, с интересом слушая собеседника, - в этом нет особой сложности.
- Телевизор смотришь? - Не унимался с вопросами кардиолог Семёнов.,
- Да, как и все. К чему такие вопросы?
- На всякий случай, не обращай внимания. Вернёмся к главному, у тебя начала открываться чакра. Ты обретаешь знание. Обретаешь, имеется в виду, понимаешь суть бытия, с головы всё становиться на ноги. Смотришь, слышишь, анализируешь, понимаешь. Понимание приходит отовсюду. От взгляда в свои глаза, когда умываешься утром. От разговора в магазине с продавцом, от фразы брошенной соседом по креслу в автобусе, отовсюду к тебе приходит синхронизирующая информация.
- Здесь подробнее, - вставил Дмитрий.
- Через сенсорные каналы к тебе в мозг поступает информация
- Зрение, слух, осязание с обонянием. Я в курсе. Что значит синхронизирующая?
- Это значит, что понимание одного факта, когда заявленное отличается от фактического, неминуемо цепляет и другие факты. Из приходящей субъективной информации, один факт к другому, у тебя складывается примерно объективная картина бытия.
- Если я правильно понял, знанием ты называешь действительное, тогда как тебе преподносят желаемое. Типа – в сосисках есть мясо, уплати дорожный налог и дороги будут как в Европе, или соблюдай заповеди и после смерти окажешься в Раю.
- Типа того. Но это только начало открытия чакры. Основное знание, необходимое для совершения перехода приходит иначе. Для него, для основного знания необходима систематизация осознанных тобою фактов и соединение их в единое целое.
- Это ты сам понял, или тебе рассказал странный больной?
- Это пришло в сознание, когда освобождённое, оно подключилось к информационной матрице. Он ничего не рассказывал. Однажды, в моё ночное дежурство он подкараулил меня в коридоре и сказал: тебе откроется знание, ты дождался потому что ты умеешь ждать. Я проведу тебя на Ту сторону, знай и это.
- Так и сказал?
Сквозь линзы очков на Владимира Васильевича был направлен холодный взгляд Дмитрия.
- Да, так и сказал. Я кардиолог, не задавал вопросов про Долину Пришельцев и Ту сторону, не устраивал психологических тестов. Быть может, он проникся чутким отношением к нему со стороны доктора?
- Возможно. Плохой доктор, хороший доктор, этот трюк работает до сих пор. Но мне всё же не совсем понятно, почему он открылся именно тебе?
- Когда он поступил к нам и я проводил осмотр, он никак не мог указать место в груди где у него болит. Я увидел в его глазах боль и решил подшутить, поднять больному настроение. Спросил, может у того душа болит? Он внимательно посмотрел мне в глаза, но не ответил. Может, это как то повлияло на его выбор, кому открыться.
- Возможно, - кивнул Дмитрий, - такое бывает когда настраиваешься на волну пациента. Случайно это происходит, или нет, но если это произошло многое становится понятным. Идём дальше.
- Дальше становится сложнее. На основании выявленных фактов подмены, имеется в виду заявленное с фактическим, выстраивается несколько направлений по которым ты обдумываешь всё и вся.
- В смысле?
- Процесс анализа не прекращается ни на минуту. Рано или поздно придёт момент, когда станет необходимым рассортировать факты.
- Ты имеешь в виду сферы деятельности человека?
- Нет. В начале было слово или …
- Ого! – Присвистнул Дмитрий, - тут ещё и философия присутствует!
- Не совсем, - Владимир Васильевич стал предельно серьёзен, - я бы назвал это сортировкой на науку и религию. Те факты, которые ты выявляешь. Те выводы, какие делаешь на основании этих фактов, можно ли всё это назвать анализом происходящего?
- Наверное да.
- Возможно ли аналитику считать за науку?
- Вполне. С научным подходом определились. Дальше.
- На твоём месте я бы не стал торопиться. Важно обдумать это направление по максимуму, чтобы не оставалось открытых вопросов. Когда их не останется, я расскажу тебе о направлении религиозном.
- Много их, этих направлений?
- Три.
- Научное, религиозное, ещё какое?
- Личное, индивидуальное. Осознание своего места здесь, в этом странном мире.
- Здесь пожалуйста, подробнее, - главный врач психбольницы с не скрываемым интересом слушал коллегу, - мне думается, именно здесь нужно искать ответ на многие вопросы.
- Правильно Здесь, в нас, в самом человеке кроются ответы на многие вопросы. Это третья честь единого целого. Сначала, первая часть должна стать для тебя выеденным яйцом. Без глубокого анализа и полного принятия каждого из этих направлений чакра не откроется на максимум. Это значит, попытка совершить переход может оказаться неудачной. Это значит, другой возможности уйти у тебя может не оказаться. Ты согласен прожить остаток дней с этой мыслью?
- Похоже, что нет. Теперь, у меня это вряд ли получится.
- Правильно, это слишком тяжело. Уж проще в петлю, чем обрекать себя на такие страдания. Поэтому, тебе разумно прислушиваться к моим советам.
- Согласен. Более того, ты говоришь убеждённо и убедительно. Я не заметил, пока не заметил чего то недосказанного или вопрос оставшийся без ответа. Ты производишь впечатление человека кто знает что делает. Тебе приоткрылась чакра и ты обладаешь знанием, скажи, как ты себя чувствуешь? Имеется в виду психическое состояние.
- Я спокоен. Точнее, после обдумывания, осознания и принятия знания я успокоился. Может просто повезло с пациентом. Может, изначально был предрасположен к принятию знания, к Пути. Как бы там ни было, пришла внутренняя гармония. По этой, и только по этой причине, сопоставив обстоятельства я увидел возможность совершить переход. Астральные фибры открылись, я ухожу. Обид и сожалений нет. В противном случае я не обрёл бы внутреннюю гармонию, без которой не придёт знание и как следствие возможность перехода.
- То есть, - продолжал мысль Дмитрий, - свою встречу со странным пациентом ты объясняешь своей предрасположенностью к …
- Другой версии жизни, - согласился кардиолог Семёнов, - чем довольствуется подавляющее большинство граждан.
- Нормальных с виду граждан.
- Да. Только, давай оставим их в покое, если тебе интересна причина встречи со странным пациентом.
- Твою причину я примерно понял, - понимающе кивнул Дмитрий, - уловил твою мысль и теперь буду принимать сказанное тобой без лишних вопросов.
- Я говорю о твоей причине, - возразил Владимир Васильевич, - с какой стати ты вдруг заинтересовался этим больным? Уверен, в твоём сумасшедшем доме можно отыскать экземпляры и поярче. Ты говорил о своём хорошем предчувствии относительно странностей этого больного и моего посещения. Как считаешь, это случайность или закономерность?
- Не знаю. В этом странном мире любое событие можно объяснить случайностью. Но тот факт, что ты рассказываешь о раскрытие чакры именно мне, а не кому нибудь другому, я наз вал бы вполне закономерным.
- Тебе нужно определиться. Иначе, не вижу смысла тратить время на объяснение тебе своего посещения странного больного.
- Возможно ты прав, похоже на закономерность. Только не забывай, этот пациент, кто тебе нужен для совершения перехода находится в моей больнице. Без моего согласия или участия ты к нему не подойдёшь.
- Возможно ты и прав. - Ухмыльнулся в ответ Владимир Васильевич. - Только не забывай, три положения этой теории, какие собираются в единое целое для осуществления перехода, могу рассказать и объяснить тебе только я. Без информации, какую можно получить только от меня, ты можешь съесть этого странного больного. Но, к переходу в Долину Пришельцев и дальше, на Ту сторону ты и близко не подойдёшь.
Оба замолчали. Садик был пуст, только трамвай проскрипел за кованным забором. Первым заговорил Дмитрий:
- Ладно, был не прав. Эмоции взяли верх над разумом, такое бывает. Не каждый день можно услышать про переход в другие миры, какой может открыться перед тобой на ровном месте. Беру свои слова назад.
- Вот и хорошо, - с радостью согласился Владимир Васильевич, - однако, на сегодня считаю нужным раскрыть для тебя только первую часть.
- Разумно.
- К сосискам и дорогам прибавляется куча выявленных фактов. Перечисление этих фактов по началу кажется тенденцией. И чем дальше, тем больше их подлинная суть проявляется как концепция. Итак. Прибавляем мобильную связь. Компания производитель не заинтересована в долгосрочной работе своей продукции. В противном случае ты перестанешь покупать новинки. Это не может не отразиться на прибыли компании.
- Согласен.
- Прибавляем автокредитование.
- Я понял, - кивнул Дмитрий.
- Прибавляем майонез, никто уже не будет отделять для тебя желток от белка, для этого придуман яичный порошок.
- Всё это я то же знаю, перечисление можно продолжать до бесконечности.
- Можно, но ограничимся выводом – это не просто обман, а обман постоянный и нескончаемый. Тот, кто делает сосиски без мяса обманут оператором мобильной связи. Связисты едят майонез, где вместо желтка от куриного яйца только яичный порошок, это удешевляет ингредиент для майонеза.
- Те кто производят яичный порошок обмануты при автокредитовании, - продолжил мысль Дмитрий, - и дальше будет перечисление фактов взаимообмана неизбежного при человеческом общежитии.
- Так оно и есть, - констатировал Владимир Васильевич, - ближний зарабатывает на ближнем деньги, считая того если не за идиота то за кого то подобного. Причём, большинство из ближних верующие или набожные люди, как и он сам!
- Размышления над выявленными фактами принимают другой оборот.
- Именно. И это при наличии у нашей цивилизации основных религиозных конфессий, - кардиолог Семёнов говорил громко, периодически угрожая невидимому оппоненту указательным пальцем, - бесплатному доступу к догматам этих религий изложенных сынами Божъими!
- Это меняет дело, - успел вставить психиатр перед очередным обвинительным монологом кардиолога Семёнова, - всё гораздо серьёзней, чем я думал.
- Ждать посещения нашего суетного и лживого мира ими, сынами Божъими, более нет нужды. Не для наставления человека разумного на путь истинный, не для наказания его за грехи его. Причина проста – отсутствие результатов от предыдущих посещений. Не слишком большая часть людей пользуется, или использует религиозные догматы для жизни духовной, как наиболее разумную организацию общества исходя из гуманистических начал. Но ни в том, ни в другом случае результат не виден. Если и виден, то не значительный. Не тот, который мог быть запланирован. В целях личной корысти возможно поэкспериментировать с Верой Истинной. Эта затея как игра по крупному, но результат при жизни не проверить. Даже опираясь на гуманизм как основу основ не предотвратить расслоение общества на социальные слои. Не предотвратить расслоение на трудящихся и эксплуататоров, - Владимиру Васильевичу пришли на ум тезисы марксистско – ленинской теории. Он хотел развить эту мысль и дальше, но вовремя передумал, – деньги как альтернативная религия. Не прекращающаяся борьба за мировое господство и ряд других показателей при которых теоретически не возможно не только пришествие мессии, но и контактов с другими цивилизациями каких полным полно в нашей необъятной вселенной! Вывод прост – настали последние времена. Наша цивилизация приближается к своему закату. Эволюционный процесс закончен. Теперь если и ждать наказания господнего, то только в виде техногенной катастрофы. И до того как это случиться, нормальному человеку разумно свалить отсюда, совершить переход в другую реальность. Такую возможность нужно ждать и быть к ней постоянно готовым. Я дождался. Ждал ли ты такой возможности, это твоё личное дело. Тебе нужно время чтобы привыкнуть к этим событиям. И тогда, без эмоций, с холодной головой ты сможешь принять и осознать услышанное от меня. Уверен, сегодня ночью ты будешь плохо спать. Некоторую часть мыслей тебе придётся потратить на лирику, обдумывая феномен жизни и смерти. Но, об этом я расскажу тебе завтра.
- У тебя есть дела? – Спросил Дмитрий, - ты торопишься? Про жизнь и смерть расскажи сейчас, это важно.
- Нет, мне некуда более торопиться если всё готово к переходу. Только вот, не слишком ли много информации к размышлению ты получил сегодня? Не будет ли перебор?
- Я справлюсь.
- Хорошо, но только под твою ответственность. Я действительно верую, - вещал кардиолог Семёнов, - одно другому не мешает. Мне открылась чакра и я понял суть веры истинной - если и есть другие миры, значит их тоже придумал Всевышний. А Ему какая разница, в этом мире я буду жить, в этом или в другом?
Дмитрий серьёзно задумался. Владимиру Васильевичу понравилось своё последнее изречение, он продолжал:
- Для понимания сути происходящего, ты можешь встать над мирской суетой. Однако, для понимания сути в своём появлении и уходе из этого мира, без раскрытия чакры, без подключения к информационной матрице тебе не обойтись.
- Согласен, - сказал Дмитрий вставая со скамейки, - завтра начнём с ним работать. Главное, его не вспугнуть.
- Скажу тебе на последок, - менторским тоном, на последок сказал кардиолог Семёнов, - в осознании этого учения о Долине Пришельцев и Вечного Пути, главное – не врать. Не врать никому и никогда. Не врать самому себе. Всё остальное придёт как должное.
- Скажи, - Дмитрий сверлил собеседника пронзительным взглядом сквозь линзы очков, - это учение ты от кого то услышал? Или всё же, знание пришло при раскрытии чакры и присоединения твоего сознания к информационной матрице?
- Вспомни Новый завет, вспомни апостола Павла. Он был ярым гонителем христианства. Однажды он прозрел, и остаток жизни отдал апостольскому служению. Я не претендую на сравнение с апостолом Павлом, но скажу – я прозрел. Причём сразу и в полном объёме. Завтра, в десять утра я буду у тебя в кабинете.
- Завтра в десять.
Они обменялись рукопожатием, разошлись в разные стороны. До метро «Садовая» Владимир Васильевич решил пройтись пешком. Нужно было проанализировать беседу с Дмитрием, кто неожиданно встал препятствием на его жизненном Пути.
Кардиологу Семёнову понравились собственные монологи, ответы на вопросы и реакция главврача сумасшедшего дома. Он говорил не задумываясь, ответы сами напрашивались на вопросы. Возможно, теперь он стал равноценным собеседником сотруднику СБМ, в его деятельности по насаждению философии идиотизма на алкоголиков и тунеядцев. А может даже, и сам раскрыл бы для него отдельные положения этого учения шире, чем это совершили разработчики учения этой философии из НИИ.
Он шёл сквозь город не слыша его шума и суеты. Встречные и попутные прохожие, проезжающие мимо автомобили, казалось, всё было уже в прошлом. Владимир Васильевич вдруг понял своё не соответствие со временем, с течением времени. Реальность этого странного мира была в прошлом, в настоящем он благоразумно терпел ожидание перехода но жил, жил уже будущим. - Ибо жизнь есть Путь, - рассуждал он в очереди за жетоном метро, отрешённым взглядом упёршись во вспотевший затылок впереди стоящего пассажира, - и единственное что осталось для одолевающего Путь – идти вперёд. Именно поэтому каждая секунда, которой он жил в этом мире была уже в прошлом.
Настоящего, как такового не было. Совокупность обстоятельств открыла возможность перехода в другой мир, или миры. Чемоданное настроение, какое овладело Владимиром Васильевичем от близости часа перехода, кроме устойчивого но лёгкого адреналина принесло и эндорфин. Толкаясь с гражданами в вагоне метро, он испытывал по отношению к ним не поддельное но приятное сочувствие. Бесполезная суета той жизни, какой они проживали свой век была теперь для него не только смешна но и по доброму абсурдна.
На выходе из метро «Проспект ветеранов», стоя на остановке маршрутного такси, он почувствовал необходимость выразить сотруднику СБМ большое человеческое спасибо за оказанную возможность вовремя свалить из этого мира, в другой.
Пивная стояла на прежнем месте. Её двери по прежнему были широко раскрыты и ждали посетителей. Владимир Васильевич медлил. Как сложится у них беседа на этот раз? Или может, дружище не станет узнавать его, так как проводит вербовку следующего алкоголика? Он усиленно работает, чтобы добавить очередную запись в послужной список и свалить с семьёй в отпуск? Имеет ли право она, единица СБ – 27, уже завербованная и готовая освободить бюджет страны от нерациональных выплат, мешать сотруднику комитета в его не простой и так нужной обществу работе?
На его удивление, пивная оказалась не заполнена посетителями и на половину. Бармен был как всегда приветлив:
- Что будем пить?
Кардиолог Семёнов присел на барный табурет. Он перегнулся через стойку, наклонился к бармену, вполголоса спросил:
- Чай. Дружище здесь? Мне нужно с ним переговорить.
- В этой пивной, дружище означает не имя и фамилию, а способ обращения к знакомому или не очень посетителю.
- Вот как, - демонстративно удивился Владимир Васильевич, - не знал.
- Что будем пить?
- Чай. Я не пью. Завязал с алкоголем.
- Давно?
- Два дня назад.
- Тогда, зачем ты сюда пришёл?
Владимир Васильевич смотрел на бармена и вновь раздумывал: имеет ли он моральное право посвящять того в тайны государственной программы по перемещению алкоголиков и тунеядцев в другие миры? Знал ли бармен о том, что дружище не просто рядовой алкоголик, что он действующий сотрудник службы бюджетной модернизации?
Он придвинулся к бармену ещё ближе, шёпотом произнёс:
- Дружище, тот самый с которым мы покупали у вас портвейн для напитка адептов.
- Я законопослушный гражданин, этом заведении портвейном не торгуют. Я не покупаю лицензию на продажу крепкого алкоголя, только пиво, - категорически заявил бармен.
- Я не из налоговой, - оправдывался кардиолог Семёнов, - раньше, я довольно часто заходил в эту пивную!
- Всё мы когда то заходили сюда чаще, чем нам этого хотелось, - философски ответил бармен, - вы зачем пришли? Пить пиво или морочить мне голову?
- Хорошо, я скажу вам. Дружище работает в СБМ, в звании капитана, имеет два высших образования. Он занимается вербовкой алкоголиков.
- Я работаю в сфере обслуживания, в звании бармена. Закончил ремесленное училище, однако это не мешает мне быть владельцем пивной. Твоя проблема в том, что ты ещё трезв либо уже пьян. В обоих случаях моя пивная к вашим услугам, если ты пришёл сюда с целью окультуренного употребления алкоголя.
Владимир Васильевич молчал. Он думал. Рассказывать бармену государственные тайны можно при одном условии, если у бармена есть совесть и тот будет молчать. А может ли иметь совесть тот, кто зарабатывает деньги разливая народу пиво?
- Многое мог бы я вам рассказать, что твориться в пивной у вас под носом, - с сожалением произнёс он, - но не буду. Это, не мои тайны, не мне их и раскрывать.
В этот момент Владимир Васильевич почувствовал прилив патриотизма. Если бы не обстоятельства, он так же как и дружище мог приносить пользу Родине. Но, судьба распорядилась иначе. Выяснять, искать виноватых в таком раскладе было поздно.
Теперь молчал бармен. Он с любопытством разглядывал посетителя, затем уверенно сказал:
- Вообще, вербовкой алкоголиков занимаюсь я, представляю вам ассортимент алкогольной группы и завожу долговые книги. У дружище другой профиль. Убеждённый идиот, он насаждает идиотизм в умы таких как ты для вытаскивания с вас денежных знаков. Работает на территории моей пивной, прибыль делим пополам с каждого потерпевшего. После утраты потерпевшим денежной массы, в своей пивной я его не вижу продолжительное время. Уходите ли вы в странствование по мирам, или стыдясь утраты денежной массы обходите пивную стороной, а может и завязываете с алкоголем навсегда — я не знаю, это не мои вопросы. Однако, я всегда рад видеть вас в своей пивной, никакой тайны в этом нет.
- Я потерпевший?
- Ещё какой, - улыбаясь, уважительно кивнул бармен, - кабы каждую неделю дружище с такого клиента деньги вытаскивал, я б налоги платил не как повинность а как почётную обязанность. Говорил с депутатом, за кого голосовал на выборах, отдал ему свой проект. В этом году на повестке дня в нижней палате парламента для рассмотрения моих предложений времени не нашлось. Оно и понятно, у депутатов есть дела поважнее.
- Проект? – Владимир Васильевич попытался сменить тему разговора, - любопытно, расскажите.
- Да, как у каждого гражданина кто понял современность, - оживился бармен, увидев не поддельный интерес собеседника к теме разговора, - у меня есть свой проект, о возможности лицензирования этого вида деятельности.
- Какой деятельности?
- Вытаскивать с вас деньги. Видишь ли, народ в нашей стране любит, когда ему вешают лапшу на уши. Причём, слушать вы начинаете только тогда, когда с вас за эту лапшу вытаскивают деньги. Это есть одна из особенностей нашей самобытности, наша изюминка. Гордиться тут не чем, но и не учитывать эту особенность в нашей современности было бы не правильно. Экстрасенсы, астрологи, прорицатели, знахари всех мастей заняты в этом виде деятельности повсеместно. Однако, регулирующего законодательства до сих пор нет. Если грамотно отрегулировать налоговую базу, этот вид деятельности претендует не только на доходную статью бюджета страны, но и позволит в короткие сроки сформировать средний класс. Без среднего класса нам никогда не отделаться от позорного ярлыка «страна третьего мира», не отойти от сырьевой модели экономики и не занять своё достойное место в мировом сообществе. Поверь, каждый раз получая от дружище половину денег с очередного потерпевшего мне становится стыдно за то, что я не могу отдать долю государству. Я законопослушный гражданин, и отсутствие регулирующего законодательства для меня есть серьёзная проблема, при которой государство раз за разом принуждает меня лишаться нравственной чистоты.
- Дружище владеет философией идиотизма в совершенстве, - Владимир Васильевич выдерживал спокойствие, в очередной раз тщетно пытаясь сменить тему разговора, - откуда он владеет этим знанием?
- Он бывший чиновник, они много знают но мало что говорят. Он предложил мне половину в своём бизнесе, я согласился. Дружище занимается вами на территории моей пивной. У этого бизнеса минимальное нравственное обоснование, зато, прибыль гарантированная. Мы в доле, у меня нет к нему претензий кроме одной.
Кардиолог Семёнов почувствовал, как у него потеют ладони. Слушать слова бармена не хотелось. Хотелось провалиться сквозь землю.
- Вчера он заслал мне долю, распрощался до лучших времён. Много ты ему отдал?
Владимир Васильевич молчал. Думал, что бы соврать, снять с беседы не приятную остроту.
- Я так понимаю, - невозмутимо продолжал бармен, - ты отдал ему все сбережения, какие успел накопить до вчерашнего дня. Фортель с философией идиотизма работает безотказно. Надеюсь, этот случай станет для тебя хорошим уроком. Мой вопрос про деньги не должен тебя коробить. Хочу узнать отданную тобой сумму, раз ты сюда заглянул после утраты тобой денежной массы. Похоже, ты не идиот а кретин, на своём веку такое вижу первый раз. Мне представился удобный случай проверить компаньона на честность. Бизнес есть бизнес, он всё же бывший чиновник. Его выгнали с госслужбы после перестройки, когда наличие совести у госслужащего стало обязательным условием для работы. Такая характеристика есть важное условие для партнёра по бизнесу, однако, поверить в его честность для меня есть серьёзная дилемма. Много ты ему отдал?
- Не так много, но отдал.
Не хочешь говорить, не говори. Но знай, теперь, ты не увидишь его продолжительное время. У дружище есть свой проект, он вплотную занят его реализацией.
- Проект?
- Да, серьёзный проект. Он зарабатывает на вас деньги вкладывает в разработку эксклюзивного вида солода. В свою очередь, это одно из положений идиотизма в его научной части, но как и многое в идиотизме оно имеет право на жизнь. Ты удивлён, у тебя что, нет своего проекта?
- Нет, у меня нет. Вы знакомы с теорией идиотизма? – Недоверчиво спросил адепт.
- Знаком? Обижаешь. Скажу тебе прямо, я детально изучил философию идиотизма, его тройственная суть была принята мной умом и сердцем. При всём при этом, за эти несколько лет после ознакомления с этой изотерической философией я так и не дождался синхронизации астральных фибров, переход мне так и не открылся. Но однажды, я отказался от употребления алкоголя, бросил пить. И в один из дней, разливая пиво таким как ты, глядя на пивную пену я вспомнил случай. Этот случай произошёл в моей жизни до того, как я стал настоящим идиотом. Этот случай и был синхронизацией астральных фибров, при котором мне открывался переход из этого мира, начиналось странствование по мирам. Моя проблема в том, что я познал учение идиотизма, стал настоящим идиотом после того, как мне открылся переход. С этой мыслью я доживаю жизнь за стойкой бара в своей пивной.
Кардиолог Семёнов расслабился.
Не приятный для него оттенок разговора сменился настоящей эйфорией.
Комок подкатился к горлу, счастье от услышанного при разговоре с барменом стало для адепта осязаемым.
Он физически прочувствовал перегрузку эндокринной системы, когда содержание эндорфина в крови за секунду увеличилось в разы. Он принял идиотизм умом и сердцем, ему открылся переход и на днях он уйдёт. Он не станет остаток жизни работать в реанимационном отделении.
Вселенная, милость Всевышнего, кто благоприятным образом сложил обстоятельства, и путь адепта. Вот она, истина. Она открылась грешному человеку, для этого нужно было лишь отказаться от алкоголя. Антиалкогольная компания в СМИ есть яркое тому подтверждение.
Глаза кардиолога Семёнова засветились радостью. Теперь и он знает, что такое быть счастливым.
Батюшка был прав. Нужно было раньше зайти к нему и дать денег больше, чем тот с него вытащил.
Бармен уже не уйдёт никогда. Оттого, его глаза не светятся радостью. Он скорбит, его боль объяснима.
Владимир Васильевич, на пятом десятке земных лет, стоя посреди пивной всё же впал в нирвану. Его чакра раскрылась на всю ширь, освобождая сознание адепта от уз предрассудков не совершенного мира. Освобождённое, оно присоединялось к сознанию вселенскому, введя адепта в состояние абсолютной гармонии. Он не смог сдержать чувств, глаза наполнились слезами счастья, чашка выпала из ослабшей руки и лужа чая потекла по барной стойке.
- Господи, - пересохшими губами прошептал он, глядя в потолок сквозь табачную мглу, - спасибо. Дождался и я.
- Это верно, - приятельским тоном говорил бармен, вытирая пролитый чай, - похоже, в этот раз дружище переусердствовал.
От слов бармена Владимир Васильевич пришёл в себя, салфеткой вытер от слёз глаза. Он понял, в момент нирваны потерял контроль над собой и говорил вслух. Бармен продолжал:
- Твоя проблема имет отношение к приступу белой горячки. Ты с алкоголем когда завязал, давно?
- Давно, позавчера в этой пивной пригубил в последний раз.
- Пригубил? - Переспросил его бармен, - дружище вылил в твою пивную кружку весь портвейн из моих запасов. Творец здесь ни причём, ты дождался белой горячки. Тебе нужна капельница, разбавить колличество алкоголя в крови. Ты перешёл порог адекватного восприятия действительности. Прислушайся к моему совету, приди домой и безотлагательно вызови нарколога.
Между собеседниками повисла пауза. Владимир Васильевич дипломатично улыбался.
- О чём ещё вы говорили с дружище, если не секрет, - поинтересовался бармен, расставляя чистые пивные кружки возле разливочного крана.
- Мы говорили о демократии, о её плюсах и минусах, о гуманизме.
- Мы тоже поднимаем эти темы в редких разговорах. И вот что я тебе скажу, приятель, такой политический строй мне по душе. Достижение демократии в том, что можно безнаказанно разводить на деньги таких как ты. Есть издержки, приходит налоговая, пожарники, санэпидемстанция и требуют взятки в наличных, здесь и сейчас. Хотя, в отличии от тебя работаю, плачу налоги и создал несколько рабочих мест. При демократии, каждый тащит деньги с каждого, все тащат деньги со всех. В этом есть её суть, и суть бытия.
- Выходит, ты тоже потерпевший? - Осторожно спросил Владимир Васильевич.
- Выходит что так. Только в отличии от тебя, я всегда в финансовом плюсе. Издержки на взятки есть рабочие моменты, они записываются в расходную часть моего бюджета. В прокуратуру, если дело дошло, нужны серьёзные суммы, не спорю. В остальном, если бизнес поставлен правильно, если не злоупотребляешь алкоголем и не боишься работы, мзда карман не опустошает. Не мы такие, жизнь такая.
- Бред. То, что ты говоришь, похоже на бред.
- Напрасно ты так рассуждаешь, - отвечал бармен, обслуживая очередного клиента двумя кружками пенного пива, - похоже, ты не смотришь телевизор.
Услышав это слово Владимир Васильевич насторожился. Заказал бармену ещё чашку чая и стал слушать ещё внимательней.
- Из телевизора, иногда бывают слышны подсказки. Основная подсказка проста - на дворе демократия, мы свободные люди живём в свободной стране. Другого политического строя на этой обетованной земле уже не будет, мы всё уже перепробовали. Как все нормальные люди, я люблю Родину и демократию. Твоя проблема в том, что ты не чтишь самую главную свободу, какую мы отстояли на баррикадах в девяносто третьем.
- Любопытно. Расскажете? - Робко спросил Владимир Васильевич.
- При нашей модели демократии, - без запинки, громко говорил бармен, не обращая внимания на подошедшего к стойке бара посетителя, - основной свободой является свобода от иллюзий. Без соблюдения этой свободы, остальные свободы прописанные в конституции не имеют функционального смысла. В противном случае, мировым империализмом, как символ свободы нам навязывается сорока шести метровая шлюха с китайской зажигалкой в поднятой руке. Наш символ свободы — Фемида. Весы правосудия она отдала нам, для дела. На одной чаше лежат ценности, на другой деньги. Исходя из особенностей процесса современности мы определяем новую шкалу ценностей, ценности прошлого века безнадёжно устарели. Честь, совесть, сегодня дорого не стоят. В цене наглость, безнаказанность, аппетит на денежную массу. У Фемиды завязаны глаза, при молодой демократии их нужно завязывать потуже. При такой свободе важно держать свои аппетиты в рамках действующего законодательства. На всё остальное можно наплевать. В этом есть подлинная свобода какую уже не отнять, какая из этических соображений не прописана в конституции. Свобода! Я свободный человек, живу в свободной стране. Я славлю Родину и демократию. Я патриот.
Владимир Васильевич опешил:
- Ты слышишь сам, что говоришь?
- Слышу, - бармен был не возмутим, - в отличии от тебя, потерпевшего, я реализую лозунг «Россия страна - возможностей». Свобода, возможности, что ещё нужно для достойной жизни? Мы с дружище взяли кредит на развитие бизнеса, вложились в пивную. Такие как ты, кто не понял сути демократии, кто не реализует возможности современности просиживая за кружкой пива, клюют на теорию идиотизма безотказно. На наш бизнес не повлиял даже глобальный экономический кризис. Мы досрочно отдали кредит, расплатились по процентам и работаем в прибыль. Мне не на что жаловаться. Я работаю и зарабатываю. Я знаю что такое быть счастливым, мне открылась истина.
- Возможно, - возразил Владимир Васильевич, - но, твои глаза не светятся радостью.
- Я контролирую свои чувства, - невозмутимо отвечал бармен, - в противном случае ты не смог пить пиво в моей пивной без солнцезащитного экрана, каким снабжены шлемы космонавта и лётчика ВВС.
- … ты узнаешь, что такое быть счастливым, - напряг лоб кардиолог Семёнов, - эти слова я уже слышал.
- Ты слышишь эти слова в своём сердце. До позавчерашнего дня алкоголь мешал тебе понять их простой смысл. Теперь, об этом знаешь и ты. Именно для таких как ты в средствах массовой информации развёрнута антиалкогольная компания. Теперь, когда ты завязал с алкоголем, перед тобой открываются неисчерпаемые возможности. Пользуйся достижениями демократии, выжимай из действующего законодательства возможности, все до последней капли. И тогда, ты узнаешь что такое быть счастливым.
- Ты сам себе противоречишь, - возразил Владимир Васильевич, - с тебя взятки вытаскивают, ты за это Родину любишь?
- Родина и государство разные вещи. Родину любить нужно в любом случае. Государство любить не обязательно, достаточно не играть с ним на деньги в азартные игры. И вообще, чем меньше у тебя с государством дел, тем тебе жить проще. Работай, зарабатывай, держись в рамках действующего законодательства. А на взятки много внимания не акцентируй, при молодой демократии такие издержки нельзя не учитывать. И вообще, я больше чем уверен — демократия, как политический строй стала возможной только за взятку. По другому, объяснить для себя этот феномен я не могу.
- Я не согласен с тобой! – Повысил голос Владимир Васильевич, чем обратил на себя внимание редких посетителей пивной, - я не согласен. Всё совсем не так.
- Всё так, - жестом руки бармен успокоил посетителей пивной, люди начали вставать со своих мест и подтягиваться к стойке бара для участия в дискуссии, - ты не согласен, имеешь на это право. Но это не значит, будто изъявлением своего не согласия ты можешь мешать остальным посетителей пивной, уважай других. Если ты так и не понял суть демократии, это есть твоя личная проблема.
- Вы уверены в том, что правильно поняли суть демократии?
- В этом я убеждён. При демократии, - говорил бармен, деловито протирая стойку бара от пивной пены, - нет места для лирики. Только проза, суровая реальность бытия. Ты должен быть готовым к вызовам современности каждый день, каждый час. Чуть расслабился – жди подачи, по другому уже не будет. Расслабляться улетай подальше отсюда, к изумрудной волне, к кокосам и лобстерам. Здесь, ты должен постоянно быть в тонусе, не только при дневном бодрствовании но и во сне.
- Из ваших уст звучит убедительно. Только вот, поверить вашим словам, лично мне что то мешает. Не слишком ли сгущаете краски?
- Ты рассуждаешь как домохозяйка. Будь реалистом. Тебя по пьяной лавочке развели на деньги, вопрос закрыт. Ты потерпевший, иди в милицию, реализуй свои конституционные права. Только, там тебя будут отговаривать от написания заявления, когда узнают будто местом инцидента стала пивная. Глухих дел милиционерам не нужно, это портит статистику. Иди домой, делай выводы и в ближайшее время не ищи дружище с моей пивной.
- При всём что я услышал от тебя, - наклонившись к бармену, доверительным тоном произнёс адепт, - могу сказать одно, теория идиотизма не такой уж и миф.
- Ты так говоришь, будто тебе открылся переход, - съязвил бармен.
- Переход не открылся, - засобирался Владимир Васильевич, - но …
- Но лишившись денег, суть демократии ты понял правильно. Ты завязал с алкоголем, солидарен с тобой полностью. Без такого фундаментального решения не возможно влиться в процесс реализации возможностей. Помни, демократия это — наука, в которой каждый гражданин обязан дойти до уровня Энштейна. Вывести для себя личную теорию вероятности и настойчиво подтверждать её выгоду в стремительном процессе современности. Только так, ты узнаешь что такое быть счастливым. И ещё, при реализации возможностей, избежать общения с государством у тебя не получится. Государство понимает один язык — правовой, оно не реагирует на «я не знал» или «так быть не должно». Для этого ты должен войти в правовое поле и двадцать четыре часа в сутки пользоваться своими конституционными правами. В случае, когда ты не будешь разговаривать с ним на его языке, оно не станет тебя воспринимать как своего полноправного гражданина. Все нормативные документы находятся в свободной продаже. Не будешь настойчиво пользоваться своими конституционными правами, государство сделает из тебя козла отпущения своих грехов. При недостатке времени или желания вникать в букву закона, для тебя работают юристы с адвокатами. Держи свои аппетиты в рамках действующего законодательства и твоя любовь к Родине будет обречена на взаимность. Ты ещё не стар, если и в правду завязал с алкоголем можешь смело начинать жизнь с чистого листа. Подумай чем заняться, к чему лежит душа. Банкиры, на развитие бизнеса кредит тебе сами принесут, государство станет тебя ценить как налогоплательщика, а с кого тащить деньги в нашей стране ты всегда найдёшь. Удачи, и аккуратней.
- Всё это вам приснилось? - Сохраняя приятельский тон, спросил Владимир Васильевич, - или, нет. Не так. Изо дня в день, простаивая за стойкой бара, пары алкоголя и никотина не могли не повлиять на ваш разум.
- Всё это, - таким же тоном ответил бармен, - в минуту слабости душевной рассказал мне дружище. Он бывший чиновник, кому как ни ему знать что твориться на самом деле?
- Что ж ему, нормальную работу не найти? Он вроде, не глупый малый. Пусть встанет на биржу, ему подберут подходящую вакансию.
- Тот, кто побывал в чиновниках, в этой жизни как нормальные люди на работу ходить уже не будут никогда, - ответил бармен, наливая пиво подошедшему к стойке бара посетителю, - что до дружище, на него зла не держи. Осилить такой проект — нужно быть одержимым.
- Любопытно.
- Дружище не любит говорить о своём проекте, но, раз ты зашёл в пивную после утраты денежной массы, я расскажу тебе. Полученные с таких как ты деньги, он вкладывает в разработку эксклюзивного солода. Наличие такого солода позволит сварить сорт пива, при котором можно будет торжественно съесть Ильича.
- Съесть?
- Да. Съесть и закрыть вопрос с пролетарскими идеями раз и навсегда. Видишь ли, дружище бывший комсомольский работник, для него память Ильича много значит. В его понимании, она должна остаться светлой. В противном случае, за сроком давности Ильич приобретает антикварную ценность, будет продан с молотка и осядет у какого нибудь олигарха в коллекции антиквариата. Без футляра, такой лот плохо смотрится, поэтому они будут проданы вместе. Так что, если ты ещё не успел сфотографироваться на фоне мавзолея, тебе нужно торопиться.
Кардиолог Семёнов поблагодарил за приятную беседу, не оглядываясь поспешил к выходу. Уже на улице, на пути к своей однокомнатной квартире он ухмыльнулся:
- Открылся ли мне переход? Мне открылся. В отличии от вас, я ухожу.
Дома, стряпая не хитрый ужин адепта, состоящий из слипшихся в морозилке холодильника пельменей и уже высохшего, но ещё не плесневелого хлеба, в рассуждениях о событиях прошедших дней Владимир Васильевич видел только позитив:
- Всё идёт хорошо, в конце концов деньги теперь не нужны. Ничего плохого или не поправимого не произошло. Доступ к Духу Долины у него есть. Дух его узнал и даже немного заволновался. Главврач психушки слушает и постигает философию идиотизма без лишних вопросов. А получится у него уйти, возьмёт ли его Дух в Долину, есть сугубо его личное дело.
Перед тем, как отойти ко сну, сидя на краю полутораспальной кровати Владимир Васильевич долго смотрел в ночное небо. Полученные в бухгалтерии отпускные он два раза пересчитал, аккуратно разложил и спрятал в платяной шкаф. Под не отглаженные простыни.
- Не в деньгах счастье, - сказал он себе добродушно улыбнувшись, улёгся на правый бок и уснул сном адепта.
Утром следующего дня Владимир Васильевич приехал раньше, чем обещал. Чтобы выглядеть пунктуальным он выжидал время облокотившись на парапет набережной Мойки. Глядя, как солнце играет на её чёрной поверхности, он размышлял:
- Что больше владеет им в последние перед переходом дни – страх перед неизвестностью или удовольствие от осознания Пути адепта? Почему провидение силою случая сложило перед ним обстоятельства именно так, а не иначе? В совокупности этих обстоятельств он узрел возможность перехода в Долину Пришельцев и далее на Ту сторону, почему теперь а не раньше? Потому, - отвечал он себе без тени сомнения, - что он умеет ждать. Умеет ждать и терпеть. Терпение, только оно есть основа основ для уверовавшего однажды в возможность другой жизни.
При упоминании о терпении, в памяти кардиолога Семёнова сразу всплыл образ тёщи. То терпение, какое он проявлял к маме жены будучи в браке, так никто и не оценил. Но, терпение сделало своё дело. Теперь он адепт, впереди у него только Путь. Силою своей мудрости он простил тёщу, пожелал ей доброго здоровья и направился к вратам психбольницы.
Дмитрий радушно поздоровался, предложил чаю. Владимир Васильевич любезно согласился. Утренняя встреча выглядела так, будто они были закадычными друзьями.
- Хочу тебе сказать, - говорил Дмитрий, - я действительно плохо спал. В той части, какую ты изложил вчера, я не нашёл за что можно было бы уцепиться чтобы поспорить, или опровергнуть.
- Обязательно нужно спорить? – Усмехнулся Владимир Васильевич.
- Не обязательно. Но если есть, если найден предмет спора, почему нет?
- Спорить не нужно, это пустое занятие. Достаточно обсуждать.
- Согласен. Но всё же, я не нашёл в твоей теории слабого места.
- Не спеши с такими заявлениями. - Самодовольно рассуждал кардиолог Семёнов, по глотку вливая в себя горячий чай. - Тебе предстоит услышать ещё две части. И самое главное, сложить их в единое целое. Именно так, в соединении этих частей и состоит суть данной философии. Быть может, ты найдёшь слабое место. Мы обсудим этот момент и кто знает, возможно вся эта теория пойдёт коту под хвост.
- Вряд ли. Такая теория имеет право на жизнь, теперь я это понял, - Дмитрий не скрывал своего расположения к новому знакомому, предлагая к чаю конфеты, - кушайте, возможно, в другой реальности конфеты станут роскошью.
- Тогда, приступим к делу? Разговаривать со странным больным буду я.
- Не торопись. Сейчас у них завтрак, пусть переварит перловку. Ты пока изложишь вторую, религиозную часть своей теории.
- Хорошо, пусть переварит, - Владимир Васильевич устроился на стуле поудобнее и после подготовительного раздумья начал свой монолог. – На чём мы закончили первую часть?
- Ты рассуждал о жизни и смерти. Затем сказал будто самое главное не врать. Быть честным перед самим собой.
- Да, это так. Быть честным перед самим собой есть залог успеха. Что касаемо второй, религиозной части. Здесь, работа нашего воображения заканчивается.
- В смысле?
- В том смысле, что все друг дружку обманывают. При этом всё и вся летит в тар - тарары в прямом и переносном смысле. Ты не согласен с такой постановкой вопроса, ты становишься адептом, у тебя другой путь.
- Так оно и есть.
- Как наша галактика посреди бескрайней вселенной летит в тар – тарары мы ещё можем представить. Но, стереотипное мышление навязанное данной моделью социума не позволит нам идти дальше в познании.
- Согласен, идём дальше.
- Дальше, Воображение нам заменит логика и рациональность в мышлении. Никаких фантазий, никакой лирики. Открывшееся мне учение при всей его абсурдности разумно считать за религию.
- Здесь, подробнее, - заметил главврач, - и по порядку.
- Порядка здесь никакого нет. Всё просто. Если считать это учение за религию, её несомненные плюсы в отсутствии Божества и известных догматов. Для того кто принял эту теорию открывается полная свобода мышления. Никаких рамок, никакого форматирования собственной личности к общечеловеческим положениям социума, в коем ты имеешь счастье жить. В нём нет и быть не может надуманных догматов и канонов. Если очень тебе хочется, придумывай их сам. Не хочешь, ничего придумывать не нужно. Не кому ругать. Не зачем посыпать голову пеплом. Не за что каяться. Если вдруг почувствуешь острую необходимость в раскаянии – кайся за что хочешь, выбор не принципиален. Мышление адепта не приемлет ограничений или запретов в тематике и глубине познания мира. Любые ограничения и запреты, особенно те, которые якобы оправданы морально нравственными обоснованиями лишь заслоняют суть. Они есть помеха на жизненном Пути адепта. В этом отличие одолевающего Путь от тех, кто летит в тар – тарары.
Дмитрий внимательно слушал, иногда поправляя очки. Владимир Васильевич говорил убеждённо, отчаянно жестикулируя как вдруг в его голову пришла мысль, - зачем он так тщательно разжёвывает положения идиотизма? Перед кем разбрасывает бисер?
- Видишь ли, - продолжал он, - от начала мира, того самого мира где человек начал возвышаться над своей животной природой и до сегодняшнего дня, человека вёл культ.
- В прошедшем времени?
- Да. Именно культ поднимал человека над его животной природой. Распрямлял позвоночник, заставлял дышать полной грудью. Заставлял отрывать взгляд от земли, от её несовершенства и тленности, заставлял смотреть в небо. Туда, в чью вышину и чистоту стремился его Дух. В стремлении человека возвыситься своим Духом над материей виноват только культ Божества. Некоего высшего разума, кому принадлежит жизнь человека, - говорил кардиолог Семёнов на одном дыхании, - кто щедро подарил человеку жизнь, кто властвует над его жизнью. Ибо жизнь есть Путь.
- И этот Путь привёл тебя в сумасшедший дом, откуда странный пациент уведёт тебя в Долину Пришельцев и дальше на Ту Сторону, это я понял, - кивнул Дмитрий, - но как это увязать с религиозной частью?
- Проще простого. В религиях культ проявляется в безусловном и безоговорочном принятии отношения человеческой духовности к Божественному. Для уверовавшего, единственно возможная версия бытия – работать и работать над своей духовностью. Становиться выше над собой, на своим несовершенством. Но что мы видим сейчас? Современная версия бытия человека продиктована, навязана ему той моделью социума в которой он имел неосторожность быть рождённым на этот свет. И весь вопрос в том – принимает ли человек ценности ритма жизни безальтернативно предложенного социумом, или же не принимает. Оттого разница в мировоззрении. Оттого человек разделяет людей на нормальных и не нормальных. Если вдруг тебе открылась чакра, твоё сознание присоединилось к информационной матрице, ты понял что жизнь это Путь и проживая остатки своей жизни в социуме ты готовишься к переходу в другую реальность, то какая тебе разница каким смыслом ты наполнишь слово «Божество», если это нужно лишь для сопоставления трёх фрагментов учения по которому ты уйдёшь из этого мира раз и навсегда. Уйдёшь, оставив за ненадобностью всё надуманное здесь, в мире этом. Сомневаюсь, будто в другой реальности тебе пригодится какая либо информация из этого несовершенного мира.
- А ты не боишься, - задумчиво спросил Дмитрий, поправив очки на носу, - наказания Господня?
- При чём здесь это?
- Ну как, твои тезисы типа – виноват культ, какая Ему разница в каком мире я буду жить, чем наполнить слово «Божество», слышать такие слова от уверовавшего скажу прямо, удивляет.
- Он накажет, Он же и простит. Если и есть в этом мире страх, - невозмутимо отвечал Владимир Васильевич, - то только в виде лекарства. Причём, бесплатного. Какие вопросы по второй части?
- Вопросов нет.
- Ни одного?
- Категорически. Ситуация мне понятна, - добавил Дмитрий, - оттого с нетерпением жду посвящение в часть третью.
- Не будем торопиться, - приятельски улыбнулся кардиолог Семёнов, - пусть в твоём мозгу утрясётся вторая часть моего учения. Мы же пока встретимся с нашим странным пациентом.
- Согласен, пусть полученная информация о втором фрагменте твоего учения утрясётся в моём мозгу. Идём.
Коридор.
Лестница.
VIP палата.
Еввроремонт.
Прейскурант цен на столе.
Владимир Васильевич заметил за собой странное свойство – с тех пор как он начал посвящать главного врача сумасшедшего дома в философию современного идиотизма, нервозность и волнение перестали его беспокоить. Не говоря уже о страхе перед грядущим переходом в другую реальность. Он слышал что говорил Дмитрию, и начинал убеждённо верить в это сам. Теперь не столь важно, услышана теория от сотрудника СБМ или его личная. Учение троичности идиотизма выглядело фундаментально, и не оставляло вопросов в трактовке изложенной кардиологом Семёновым. Слово адепт казалось, не отражает всей глубины и широты знания, исповедуемого неизвестным гуру от идиотизма. Самое время обзавестись учениками, последователями этого учения. Но как жаль, что в Долину Пришельцев и на Ту сторону единица уходит одна. И ей станет глубоко наплевать на всех и вся, что останется здесь, в этом несовершенном мире. Как жаль.
Дверь VIP палаты открылась. Первым вошёл странный пациент, в коридоре остался рослый спнитар. Странный пациент остановился посередине палаты, с усталой улыбкой глядя на кардиолога Семёнова. За ним вошёл Дмитрий с печатью серьёзности на лице. Жестом предложил пациенту стул, сам уселся на кровать.
Владимир Васильевич, радушно улыбаясь, начал:
- Рад вас видеть.
Улыбка начала пропадать с его высохшего лица. Не прошло и минуты как в его глазах появилась тревога. Владимир Васильевич стал серьёзней:
- Зелёные мыши, - тихо сказал он, - они есть на самом деле.
Но странный больной молчал, сосредоточенно глядя куда то в пол. Вдруг, будто сам себе он начал взволнованно говорить:
- Я ухожу. Великая Тишь не может долго без Духа Долины. Я ухожу.
- Да, - спохватился кардиолог Семёнов, - и я то же. Я ухожу с вами.
- Я проведу тебя на Ту сторону, - бормотал странный больной себе под нос, - Дух Долины не может…
Главврач резко встал, жестом показал завершение разговора. Он цепко взял пациента за локоть, приподнял со стула и повел к выходу из кабинета. Владимир Васильевич остался один в VIP палате. Как только Дмитрий вернулся, он сделал шаг ему навстречу со словами:
- Нам надо торопиться.
- Я это понял. У больного начинается кризис. Поскольку, с такой формой проистекания заболевания я сталкиваюсь впервые, нам действительно нужно торопиться. Причём, для начала, тебе нужно поторопиться озвучить положения третьей части твоей теории. В случае, если я пойму третью часть и по ней не будет вопросов, мы уйдём завтра.
- Ты решил уйти со мной, - кардиолог Семёнов по дружески похлопал Дмитрия по плечу, - я так и знал. Нормальному человеку нечего здесь делать. Жить, делая вид будто ничего не происходит, жить с ожиданием наказания Господня? Я одобряю твоё решение.
- Спасибо. Мне нужно услышать третью часть.
- Если у тебя не возникло вопросов по двум первым частям, не будет их и по третьей.
- Подожди меня на улице, - закрывая кабинет сказал Дмитрий, - через пару минут я буду готов.
На улице, прогуливаясь по набережной Мойки Владимир Васильевич анализировал эмоциональное состояние странного пациента. В его внешнем виде, поведении и разговоре действительно чувствовался кризис. Он, Дух Долины Пришельцев похоже, задержался здесь, откуда приходит пришелец. Он уходит. Один, или с кем либо из живущих, но он уходит обратно в долину. - Ждать более нечего, нужно торопиться. Он уйдёт, скоро он уйдёт. Со мной или без меня, но уйдёт.
- Ты заметил? – Спросил Дмитрий, не слышно подойдя сзади.
- Это нельзя не заметить. Нам нужно торопиться.
- Не будем рассиживаться. Я выслушаю третий фрагмент твоей теории и мы простимся до завтрашнего утра. За сегодня мне нужно уладить оставшиеся дела, закрыть некоторые вопросы. Думаю, дня и ночи для этого будет достаточно.
- Мне ничего не нужно улаживать. Я посвящу остаток времени на созерцание этого не совершенного мира. Всё же, определённая изюмина в нём есть, согласись. Хочу предаться лирике. Возможно, в последний раз посетить театр, покушать в ресторане. Прогуляться по ночному городу, посидеть на набережной глядя как играет свет фонарей в тёмной Невской волне. Хочу потратить остатки денег, в конце концов. Я работал, дежурил на сверхурочных ради денег, в которых теперь нет смысла. Теперь во многом, что я делал в этой жизни, оказывается нет смысла.
- Я весь внимание, - напомнил Дмитрий, степенно шагая по тротуару набережной, - ближе к делу. Теперь не место лирике.
Владимир Васильевич вздохнул, откашлялся, начал говорить:
- Видишь ли, для достижения результата при сложении трёх фрагментов, человек должен стать Единицей.
- Что это значит?
- Это значит, что из гражданина сомневающегося или испытывающего страх перед переходом в другой мир он должен стать адептом. Полноценным, хладнокровным, без иллюзий.
- Поясни.
- Ты ознакомился и поверил в научную версию философии последних времён. При условии, будто аналитика есть наука.
- Да.
- Ты ознакомился и поверил в религиозную версию. Поскольку нет в существующей реальности такой религии и такого Божества.
- Да.
- Два этих фрагмента произвели впечатление? Оказали влияние?
- Больше да, чем нет.
- Поясни. Любые неясности нужно убирать.
- Оба фрагмента твоего учения не лишены здравого смысла. Количество фактов в существующей реальности больше чем достаточно, чтобы подобное язычество имело право на жизнь. Я верю в твоё прикосновение к информационной матрице. Пока этого не представил, но верю. Открытие чакр дело тёмное, не изученное. В случае, если бы ты открыл только два фрагмента своего учения, у меня могли быть сомнения. Наука и религия сами по себе существовать в реальности не могут. Они здесь для кого? Для чего? Поэтому третий фрагмент, в котором выступает человек как единица, заканчивает логическую цепочку в твоей теории. Он делает теорию целостной.
- Ты понял суть, это важно. Остальное приложится. Для человека, кто испытывает не желание а намерение стать адептом, единицей, есть единственное условие – самодостаточность.
Дмитрий наморщил свой высокий лоб:
- И это всё? Уверен, ты что то скрываешь.
- Мне нечего скрывать, - театрально развёл руками Владимир Васильевич, предчувствуя неизбежное раскрытие третьего фрагмента идиотизма, - я рассказываю тебе то знание, каким владею сам.
- Не спорю. Только, с третьим фрагментом пожалуйста, поподробнее.
- Попробую. Человек подвержен влиянию двух линий жизни. Линиями, эту теорию проще назвать исходя из вращения небесных тел. Минута, день, месяц и год создают в жизни человека некую линию. Как в прошлом, так и в будущем. К прошлому нет возврата, оно зафиксировано во времени. Будущее ты ещё не сделал, но у тебя есть планы и прогнозы. Планета оборачивается вокруг своей оси, вокруг Солнца, течение времени не остановить. Прошлое до настоящего и будущее от настоящего есть одна линия твоей жизни, какой ты живёшь в реальности. Другая линия есть жизнь, какой человек хотел бы жить в реальности на самом деле. Как правило, между двумя этими линиями есть расстояние. У кого минимальное, у кого максимальное. У кого этого расстояния нет, и вместо двух линий жизни он подвержен одной. Разницей в несоответствии двух линий выступает мироощущение, мировосприятие человека. Если человек живёт свою жизнь приблизительно так как хочет жить, линии жизни действительная и желаемая идут близко друг к другу. От этой близости желаемого и действительного, мироощущение человека с вектором плюс. Если же человек живёт так, как жить не хочет, если у него по каким то причинам не получается жить так, как ему хотелось бы жить эту жизнь, линии его жизни отдаляются друг от друга. От этого отдаления, мироощущение человека с вектором минус. Со всеми вытекающими из этого последствиями для него и как следствие, таких как он, так как в социуме он не может себе позволить полную изоляцию от себе подобных. Поскольку, основной и созидательной движущей силой в человеке является всё же позитивизм, то данная модель социума, в которой все мы имеем неосторожность проживать, подразумевает работу человека над максимальным сближением этих линий его жизни. Осознавая это или нет, мы стремимся к мироощущению с вектором плюс. Именно поэтому мы меняем работу, женщин, транспортные средства и комфорт квадратных метров. Одни занимаются этим всю свою сознательную жизнь. Другие от случая к случаю. Конечно, духовный рост важен для человека разумного, однако комфорт, уют и достаток никто не отменял. Не говоря уже про смену социального слоя, в этой категории бытия социум приветствует только один вектор изменения. Однако есть и те, кто не занимается подобной ерундой.
- Если я правильно понял, - заметил Дмитрий, - это такие человеко – единицы как ты.
- Совершенно верно, - кивнул Владимир Васильевич, - у таких человеков не две линии жизни, а одна. Способ жить так как ты хочешь сложен и неоднозначен по отношению к времени земной жизни человека. От этого усталость, неминуемые стрессы. Смысл жизни в этом случае, в этой погоне действительного за желаемым, может быть размыт без остатка. Поэтому, я хочу жить так как живу. И наоборот, живу так как хочу жить. У меня одна линия жизни, в этом и есть самодостаточность. И именно поэтому, Дух Долины Пришельцев предложил мне уйти из мира этого, и далее на Ту сторону. Я созрел, я готов. От этого у меня открылась чакра. От этого моё сознание прикоснулось к информационной матрице. Всё, что ты услышал от меня относительно троичности этой теории, всё от проживания этой жизни без иллюзий. Без шелухи, без тумана. Суровая реальность бытия, воспринятая человеком такой, какая она есть на самом деле, подвигает человека к состоянию единицы. К психическому, эмоциональному состоянию адепта. Адепт этот, не проживает глупо дни земной жизни, отпущенные ему самим провидением. Он осознаёт начало пути и принимает его неизбежность.
- Самодостаточность близка и мне, - Дмитрий задумчиво шагал по набережной, глядя себе под ноги, - только, меня смущает единственный вопрос - неужели всё так просто?
- За время существования, - назидательным тоном рассуждал Владимир Васильевич, - цивилизация наработала массу поговорок и пословиц о простоте. Мы же, представители живущих в последние времена не можем рассмотреть, распознать подлинную суть вещей сквозь мглу нами же придуманных предрассудков и скорости изменения современности. Ибо в предрассудках этих, без которых не мыслима данная модель социума, мы черпаем оправдание собственным ошибкам, прошлым и грядущим. Нам это нравится, потому как это нравится нашему ЭГО. Нам есть чем себя занять. И главное – нам есть кого обвинить в собственном несовершенстве и слабости духа. Мы обвиняем ту модель человеческого общежития в которой рождены на этот свет, по канонам которой взрослеем и становимся ветхими. В которой мы радуемся и грустим не ведая, не задумываясь даже об истинном предназначении живущего. Ибо жизнь есть Путь.
- Полностью с тобой согласен. Однако, не будем терять времени. Уходим завтра. Не знаю, получится ли у меня уйти с вами, но ждать следующей возможности синхронизации астральных фибров я не намерен. Ждать следующей возможности не просто глупость, это самый натуральный идиотизм.
Кардиолог Семёнов самодовольно улыбнулся:
- Ты не далёк от истины. Идиотизм правит миром. Вот она, настоящая философия последних времён. Уходим завтра. Не знаю, как Дух Долины собирается осуществить переход. Предполагаю лишь, сделать это можно будет в VIP палате, куда ты его приводил для встречи со мной.
- Да, коммерческая палата подойдёт лучше всего. Думается мне, переход будет осуществлён при помощи заклинаний, некоего обряда. Возможно, с применением наркотических препаратов.
- Не исключено. Надо подготовиться, где мы их возьмём?
- Мы возьмём их в шкафу моего кабинета, - невозмутимо отвечал главный врач психбольницы, - будем надеяться, обойдёмся и без галлюциногенов. В конце концов, этот странный больной не похож на шамана.
- Да, он вообще ни на кого не похож. Согласись, он не просто псих. В нём есть что то по настоящему странное. Не из этого мира.
- По настоящему странное есть в каждом из нас. Быть может, по этой причине психология и возведена в ранг науки. Единственное могу сказать, будем надеяться лучшее. Не знаю почему, но я принял твоё учение. Не просто поверил тебе, а осознал суть твоего учения во всей его глубине. Странный больной сказал «я ухожу». Значит, у него есть не желание а намерение это сделать. Значит, он уйдёт. Значит, с ним уйдём и мы. Приходи к одиннадцати, пусть он переварит кашу. Единственное, я хотел на последок внести в твой разум не много информации.
- Она мне нужна? – Самодовольно спросил адепт.
- Думаю, да. Эта информация может оказаться решающей.
- Ну, раз ты так считаешь, я тебя слушаю.
- Как медик медику, скажу без предисловий – у тебя кризис. Ты устал. Тебе нужно отдохнуть. Ты занимаешься излечением людей, теперь и сам нуждаешься в излечении. Менталитет диктуемый современностью, заставляет сохранять внешнюю бодрость при внутренней усталости. Тебе нравится не замечать накопившихся проблем, нравится откладывать их в долгий ящик. Тебе нравиться, что при такой беспечности ничего патологического не происходит. Ты должен выглядеть нормальным, лучше респектабельным, это исключает возможные вопросы со стороны относительно симптоматики. Быть или выглядеть, в этом случае роли не играет. Ты прозевал момент, когда нужно было уходить в отпуск. Твой недуг запущен. Теперь, тебе в срочном порядке требуется помощь специалиста, тебе нужно разгрузить психику внешним вмешательством, раз ты опоздал сделать это самостоятельно.
- Ты говоришь моими словами, - улыбнулся Владимир Васильевич, - быть и казаться, лживая имиджевая культура, эти тезисы относятся к первой части. К научному обоснованию идиотизма. Значит, теория идиотизма реальна и при составлении трёх её частей действительно открывается переход, согласись?
- Открывается, - согласился Дмитрий, - для совершения перехода и предусмотрены психбольницы. В них есть палаты общие, есть коммерческие. Мы гуманная расса, психбольницы состоят на балансе Минздрава. В этих больницах, квалифицированные специалисты внешним вмешательством стараются излечить уставших от жизни граждан. В зависимости от паталогии приводят граждан в нормальное состояние и отпускают в мир, жить дальше. В пациента вселяется вера в возможность клинического выздоровления. Ты истратил свои жизненные силы. Пружина твоих нервов сжалась до предела. Ты не сможешь её отпустить плавно, ещё немного и кризис твоей нервной системы перейдёт в сердечно-сосудистую. Постоянное наличие алкоголя в крови действует на тебя как анестезия но это не может длиться долго.
- О сосудах можешь мне не рассказывать, - Владимир Васильевич успокоил Дмитрия, - а с алкоголем я завязал.
- Давно?
- Давно, больше месяца.
- Ты знаешь сам, пройдёт не меньше месяца пока твоя кровь очистится от алкоголя и не будет мазать им твой мозг. Только при этом условии к тебе может вернуться разум. Пройдёт месяц, второй и третий, прежде чем ты обретёшь жизненный тонус. Он заставит тебя схватиться за голову от нерешённых проблем, от отложенных в долгий ящик дел, от состояния духовной и личной жизни. Слушая теорию идиотизма, могу смело заявить – в своём кризисе ты прошёл черту, за которой перестаёшь адекватно воспринимать ежедневную реальность. Ты выпал из реальности, пока не потерялся окончательно тебе нужно сменить эту реальность на принципиально другую. Другая реальность называется отпуском. По КЗОТу, ты имеешь право потратить на эту реальность один месяц из двенадцати. Отдохнуть от мирской суеты, от всех трёх частей философии идиотизма, восстановить силы и нервы для продолжения битвы за собственное место под солнцем. Считай, ты показался специалисту. Бесплатно, исходя из гуманистического мировоззрения и профессиональной солидарности я проконсультировал тебя на предмет твоего кризиса. Считай, я открыл тебе чакру, тебе открылась истина. Теперь, дело за малым, свали отсюда куда нибудь подальше. Туда, где нет хмурых рож, где растут пальмы и шумит морской прибой. Покупай путёвку и лети отсюда. Всё.
- Пускай ты прав, - кивнул Владимир Васильевич, - пускай я сдался, веду бесцельное существование. Я ушёл в отпуск, для этого взял кредит, хотел улететь к пальмам и кокосам, отдохнуть и обдумать. Но мне открылся переход! Если я не воспользуюсь возможностью уйти, мне придётся жить с этой мыслью остаток дней. Обвинять себя в том, что зря послушал главного врача сумасшедшего дома? Обвинения ничего не изменят. Сдаётся мне, второй раз переход не откроется. Скажу только одно – мы живём в свободной стране, и мне никто не запретит называть себя идиотом, уверовать в философию идиотизма и свалить отсюда при первой возможности.
- С тобой трудно спорить, - Дмитрий встал со скамьи, собираясь прощаться, - в ответ скажу - Долина Пришельцев действительно существует. Только, в реальности она отличается от твоего представления о других мирах. Если не передумаешь, завтра в одиннадцать.
- Ты знаешь про Долину, ты был там?
- В Долине был, но на Ту сторону перейти побоялся.
- Что ж ты молчал, - оживился Владимир Васильевич, - всё это время ты молчал а я как дурак рассказывал тебе про идиотизм!? С твоей стороны это не этично. Ты должен был мне об этом сразу сказать …
Владимир Васильевич впал в истерику. Приступы смеха сменялись плачем, адепт растирал по щекам слёзы счастья и вновь заливался смехом. За кованной решёткой садика начала собираться толпа зевак. Люди с интересом смотрели на мужчину, изредка обмениваясь мнениями.
- По симптоматике, - спокойно отвечал Дмитрий, сняв с носа очки и протирая их салфеткой, - я должен был определить степень паталогии. Диагностирование первично, ты не можешь с этим не согласиться.
- Завтра в одинадцать, всё встанет на круги своя. Твоя бесплатная консультация мне польстила, спасибо. Не знаю что ждёт меня в Долине Пришельцев, не знаю что ждёт на той стороне, знаю одно, - кардиолог Семёнов успокоился, взял себя в руки, его взгляд источал спокойствие и решимость, - завтра я ухожу. Решение принято.
- Не буду тебя отговаривать, это не входит в мою компетенцию. В конце концов, ты взрослый человек. На последок, хочу попросить об одном одолжении. Ты упомянул, будто ушёл в отпуск, для этих целей взял кредит. Или, я ослышался?
- Нет, не ослышался. Тебе нужны деньги?
- Не так чтобы очень, - отшутился Дмитрий, - просто, на последний день в этой реальности деньги у тебя разлетятся на ерунду. Видишь ли, у меня есть свой проект, от накладных расходов никуда не денешься и деньги пригодились бы мне по их прямому назначению.
- Не вопрос, - радушно ответил Владимир Васильевич, достал из кармана остатки кредитных денег, оставил себе пару купюр, вложил остальные деньги в руку Дмитрия, - на, закрывай свои дела, не нужно меня благодарить.
- Это, поступок, - без ложной скромности он пересчитал деньги, не поддельно изумился пряча их в карман, - такая щедрость может говорить только о широте души. Когда такие люди собираются покинуть эту реальность, мне хочется попросить вас остаться. Завтра, приходи в одиннадцать. Не опаздывай.
Сказав эти слова, главврач психбольницы дружески похлопал адепта по плечу, поспешил к выходу из садика.
Владимир Васильевич, под впечатлением от разговора не торопливо шагал узкими улицами Адмиралтейского района по направлению к метро «Сенная». Шагал с одной, последней мыслью в своей лысеющей голове — Долина Пришельцев теперь воспринималась как должное, как свершившийся факт. Интрига теперь заключалась переходе не Ту Сторону. Туда, куда не рискнул уйти главный врач психбольницы.
Всё кончено. Решение принято. Завтра, его не будет в этом мире. От него, останется только след. И то, лишь в канцелярии больницы имени святого Фомы да в списках жилконторы по месту регистрации. Время сделает своё дело, оно сотрёт упоминание о кардиологе Семёнове не только в сухих бюрократических строчках, но и сердцах тех, кто его знал. Упоминание о нём потеряется во времени, будто его и не было вовсе.
Владимир Васильевич вспомнил тезис из изотерики, когда отсутствие мыслей или елейный плач чистят карму человека. Плакать он перестал в первом классе, после первой двойки. Что касалось мыслей, последние в его голове отсутствовали категорически. Это могло означать только одно, карма кардиолога Семёнова очищена окончательно. Очередное знамение, подтверждение своевременности перехода в другую реальность.
- Всему своё время, - задумчиво произнёс он, в последний день оглядываясь на старые пейзажи северной столицы, как на его глаза попалась вывеска агентства недвижимости.
Он вдруг вспомнил жену, сынишку. Перед глазами вновь всплыл образ тёщи. Однако, вместо тёщи, Владимир Васильевич предпочёл вспомнить Александра Македонского. Когда тело великого полководца было выставлено на прощание с народом, в гробу его были сделаны отверстия для рук. Чтобы каждый видящий его понимал – унести из этого мира в другой не возможно ничего. Никакого земного богатства.
Кардиолог Семёнов, почувствовав устойчивую солидарность с великим полководцем принял решение оставить бывшей семье недвижимость. Свою однокомнатную келию на юго – западе города и дачу в пригороде. Решение было принято мгновенно и бесповоротно.
Свои пожелания, как клиент, Владимир Васильевич изложил внятно. С толком и расстановкой. Выслушав клиента, сотрудник агентства недвижимости устало улыбнулся:
- Надеюсь, вы понимаете какой процент будет удержан с вас в случае экстренной продажи.
- Понимаю. Только, это меня не остановит. Решение принято.
- Надеюсь, вы адекватны, - продолжал тот, - вся полнота ответственности ложится на вас. Кроме того, при продаже агентству вашей недвижимости, обратно вы не получите её даже по суду.
- Я адекватен, - заявил кардиолог Семёнов, - не будем терять времени. Только вот, - спохватился он, - паспорт и прочие бумажки остались дома.
- Агентство оплатит такси. С вами поедет сотрудник. Нотариальная контора за углом. Ждём вас с нетерпением.
В очередной раз сидя на удобном сидении такси и глядя сквозь пыльное стекло на пейзажи родного города, Владимир Васильевич заметил за собой новое свойство, ему понравилось кататься на такси. Никакой тебе толкотни в метро. Никаких тебе очередей на остановке маршрутки. Уселся и покатил. Отвезут от крыльца до крыльца, благо, деньги теперь не имели никакого значения.
С такими мыслями он был доставлен по месту жительства. Сотрудник агентства недвижимости не отличался разговорчивостью. Пока кардиолог Семёнов рылся в серванте, выискивая необходимые документы указанные в списке, сотрудник агентства лениво вышагивал по квартире, бесконечно разговаривая по мобильному телефону.
- К вечеру завтрашнего дня, - напомнил он клиенту не отрывая телефон от уха, - квартира должна быть пуста. Не забудьте.
- Да, конечно, - с хитрецой улыбнулся Владимир Васильевич, - обязательно.
Поездка обратно не заняла много времени. На просьбу клиента, таксист любезно согласился подождать его для следующей поездки.
Развалившись на диване офиса агентства недвижимости, Владимир Васильевич угощался ароматным кофе и подробно отвечал на редкие вопросы сотрудника, если те возникали в процессе оформления договора по оформлению квартиры на агентство.
Нотариус был так же молчалив. Лишь один раз он бросил на клиента изучающий взгляд. Исполненный спокойствия и достоинства, Владимир Васильевич ждал денег. По окончании оформления, скреплённый подписями договор лежал на столе.
- Сделка оформляется в рублях, - сообщил сотрудник агентства, проверяя документы, - может желаете получить в долларах? По выгодному курсу.
Владимир Васильевич предпочёл доллары, маму бывшей жены могла насторожить сумма в рублях. Вскоре, рядом с ним на стол были выложены несколько пачек американских долларов в банковских упаковках. Сохраняя достоинство, он хладнокровно вскрыл упаковки долларов одну за другой. Тщательно пересчитывая доллары из США, Владимир Васильевич вспомнил о необходимости получения отпускных в бухгалтерии, разложил по карманам и откланялся.
Опять такси, опять город мелькает за стеклом. Развалившись на заднем сидении с вальяжностью олигарха, кому не грозит тоска по Родине, он позволил себе возрадоваться денежной массе. В радости ему вновь открылась чакра и он всё же понял, почему общество делится на социальные слои. В тот момент он чувствовал себя на ступень выше бармена из пивной, занятого реализацией своего проекта по формированию среднего класса. В следующей жизни, если такое могло было когда либо случиться, он отдаст предпочтение именно этому социальному слою.
Не было чувства досады или потери. Было лишь желание увидеть наполнившиеся слезами умиления глаза тёщи. Возможно, она обнимет его и расцелует в щёки. Он утрёт ей слёзы, попросит сдерживать чувства и за столом на кухне они будут пить чай со смородиновым вареньем, не скрывая смеха вспоминая былые неурядицы. Глядя сквозь стекло такси на уносящиеся назад городские пейзажи, он высчитывал уравнение с процентами алиментов из зарплаты, выгодным курсом доллара и количеством алиментных лет вперёд.
Расплатившись с таксистом щедрыми чаевыми, не услышав в ответ слова благодарности, Владимир Васильевич набрал на кнопках домофона знакомую до боли комбинацию цифр своей прошлой во всех отношениях жизни.
- Кто, - из динамика домофона последовал не вопрос, скорее утвердительный ответ. Голос тёщи, кардиолог Семёнов узнал бы из миллиардов голосов.
- Я, - миролюбивым тоном ответил бывший зять, так и не сумевший стать сыном маме жены.
- Зачем ты пришёл? – Выдержав паузу спросила теща.
Владимиру Васильевичу показалось, будто за эти секунды она раздумывала, какой нож взять в руки, чтобы при встрече лицом к лицу с врагом вонзить остриё ему в сердце. Нож для разделки мяса? Может, рыбный нож? Предсмертные муки будут ещё мучительнее.
- Принёс компенсацию морального ущерба.
- Ты пьян? – Последовал вопрос.
- Алкоголь вреден для здоровья, - таким же тоном ответил кардиолог Семёнов, - может, вы позволите мне войти?
- Твоя бывшая жена в это время дня на работе. Что тебе нужно от нас?
- Принёс вам деньги. Помимо алиментов принёс вам деньги. Совесть загрызла.
- У таких как ты нет совести, - без промедления ответила тёща.
- Согласен. Вы, деньги возьмёте?
- Ты хочешь откупиться?
- Да, - без промедлений ответил бывший зять, - принёс вам алиментов на тридцать два года вперёд.
- Ты пьян.
- Вы возьмёте деньги, или мне придётся потратить их на благотворительность?
На этот раз, пауза оказалась длиннее. Домофон сработал, дверь открылась, кардиолог Семёнов вступил в темноту подъезда. Стоя в лифте, ожидая встречи с мамой бывшей жены он испытывал лёгкое волнение.
Квартира открылась на длину дверной цепочки, словно бывший тесть представлял собой криминогенную, или того хуже, биологическую опасность. Взгляд тёщи традиционно источал явное не дружелюбие.
- Вы не изменились, - попробовал улыбнуться бывший тесть, - как ваше здоровье?
- Что тебе нужно от нас?
Владимир Васильевич тяжело вздохнул. Разговор с тёще принимал обычную смысловую окраску, традиционную для их не простых отношений.
- Сын дома?
- Ты спросил, хочет ли он тебя видеть?
- Я принёс деньги, - повторил Владимир Васильевич, без надежды на благодарность, - призываю вас рационально использовать эти средства.
Пачку за пачкой, он вытащил доллары из карманов куртки, хотел подсунуть под дверную цепочку как был остановлен вопросом:
- Где ты взял деньги?
- Это важно?
- В нашей стране, такие деньги нельзя заработать честным путём.
- Россия, страна возможностей, - отчётливо произнёс кардиолог Семёнов, - вы возьмёте деньги или нет?
- Ты налоги с этих денег уплатил?
- Это первое, что я сделал. Вы деньги возьмёте?
- Возьмём, - ответила тёща не отрывая взгляда от массы долларов, - вопрос в другом. Вот уже несколько лет, на территории нашей страны единственной расчётной единицей является российский рубль. Ты по прежнему не смотришь телевизор?
Владимир Васильевич опешил:
- И что теперь?
- Иди меняй, сберкасса стоит на прежнем месте.
- Вы по прежнему издеваетесь надо мной?
- Иди меняй, - из дверной щели отозвалась тёща, - я при советской власти была законопослушным гражданином. Остаюсь им и теперь.
- Сечас нет советской власти.
- Сберкасса будет стоять на прежнем месте при любой власти.
- Не спорю, - Владимир Васильевич почувствовал как рубашка от пота прилипла к спине, - по вашему, законопослушание должно противоречить здравому смыслу!
- Такие деньги в руках уже противоречат здравому смыслу, сберкасса стоит на прежнем месте, - хладнокровно ответила тёща, закрывая дверь.
У адепта опустились руки, с долларами из США. В душе родился протест. Дар речи был им временно утерян, он услышал лишь свой протяжный стон. Бетонные стены лестничной клетки эхом разнесли этот стон по этажам.
Прежде чем эхо стихло, перед носом Владимира Васильевича с шумом закрылась дверь. Щёлкнули замки. Он почувствовал взгляд тёщи сквозь дверной глазок. Неимоверным усилием воли поборол в себе жажду преступить уголовное законодательство и совершить самосуд над женщиной, сотканной из другой материи. Тёща, хоть и бывшая, в тот момент казалась ему представителем антиматерии. Она нигилировала в кардиологе Семёнове всё человеческое, чем тот располагал к пятому десятку своих земных лет. Однако теперь, став адептом от идиотизма, силою своей мудрости он смог простить тёщу. Простить, и забыть навсегда.
Выйдя на улицу, на всякий случай он присел на скамейку, рядом с бабулями. Постепенно, дыхание становилось ровнее. Восстановился пульс, пару минут Владимир Васильевич массировал седеющие виски. Придя в себя окончательно, он справился у бабуль об их здоровье, прогулочной походкой вышел из двора своей бывшей семейной жизни.
Анализировать рецидив тёщи он не стал. Не было в анализе смысла тогда, будучи женатым. И тем более, не было его теперь. Как не было квартиры, не было дачи. От них остался денежный эквивалент в виде американских долларов. В жизни кардиолога Семёнова остались лишь личные вещи, паспорт гражданина и мебель. Причём, завтра, если он не вывезет из квартиры свой не хитрый скарб, всё это будет вывезено на помойку агентством недвижимости.
Знать бы, как всё получится с переходом, - рассуждал он шагая по тротуару без явной цели, - на всякий случай припрятать деньги, или потратить? - Он брёл по тротуару, смотрел себе под ноги с навязчивым вопросом, - если прятать, то на работе в подвале. Если тратить, куда и на что их тратить?
Спектр благотворительности представлялся ему слишком широким. Вот так вот взять и определиться с решением оказалось крайне сложно. - Отдать деньги в родную больницу? Обновить аппаратуру в реанимации? - Владимир Васильевич отверг такое начинание. Аппаратуру придётся закупать самому, отдавать такие средства в директорат представлялось серьёзной дилеммой. Проверка из министерства закончилась, когда будет следующая проверка не ясно. Палыч не особо церемонится с деньгами бюджетными, с деньгами благотворительными, да ещё от кардиолога Семёнова он разберётся с кредитами и купит автомобиль не эконом, а бизнес класса. Он женат, ему есть на что тратить. Отдать деньги батюшке? Пусть тому станет полегче с кредитами. В этом случае к нему может вернуться совесть и какое то время он будет проводить политинформации с прихожанами бесплатно, пока не влезет в новый кредит. - Да, - так и сделаю.
За спиной он услышал скрип тормозов, оглянулся. Двое милиционеров патрульно-постовой службы шли ему навстречу. Владимир Васильевич вдруг понял своё правонарушение, он преступно долго замышлял благотворительный поступок и был в этом уличён.
Сержант представился. Фамилия произнесена, рука приложена к головному убору.
Вежливое предложение предъявить документы.
На ознакомление, сержанту предъявлен паспорт гражданина России.
Гражданин России Семёнов спокоен. Он не имеет вредной привычки нарушать действующее законодательство.
Сержант милиции ознакомился с паспортом гражданина.
На очереди, знакомство с содержимым карманов гражданина Семёнова. Обладатель паспорта начинает нервничать.
- Запрещённые предметы имеются?
- Нет, - Владимир Васильевич искренен, - я даже не курю.
Из кармана не курящего гражданина изъята масса долларов из США.
В проверке остальных карманов гражданина, у сержанта теперь необходимости нет.
Сержант милиции смотрит на массу в тяжёлом молчании.
Гражданин спокоен. Доллары из США не повод для нервозности. Поводом выступает их масса. Для гражданина России, кто не имет вредной привычки нарушать действующее законодательство, денежная масса в кармане не является характерной. Даже если масса в долларах, из далёкой США. Даже, если гражданин сможет без запинки перечислить все подсказки из телевизора.
Сержант отрывает взгляд от массы и переводит его на гражданина.
В этом взгляде, гражданин не может не заметить выстраданную необходимость реформы МВД. Сержант ждёт реформу, она избавит его от надоевшей приставки «товарищ». Такое слово мешает в работе, это одна из причин реформы ведомства. У полицейского не может быть товарища кроме другого полицейского. Остальным гражданам, даже тем кто знает подсказки, обращаться к полицейскому в такой стилизации будет категорически запрещено.
Доллары из США укладываются в руку сержанта удобнее, чем деньги отечественного образца. Они проще пересчитываются, спокойный взгляд мистера Франклина на стодолларовых купюрах приносит спокойствие обладателю этих купюр. По этой причине, сержант спокоен.
Форма полицейского будет удобнее в работе, чем форма милиционера. В ней убавиться карманов, зато, блюститель закона станет более фотогеничным. Фотогеничному блюстителю, реформа ведомства уже не понадобиться никогда. Полицейский без формы может оказаться похожим на милиционера, оттого снимать форму им будет категорически запрещено.
Империализм делает своё дело. Даже если ему это не удобно.
- Деньги ваши? - Сержант спокоен. Его спокойствие схоже со спокойствием мистера на банкноте. Спокойствие личного состава есть необходимое условие для проведения реформы.
- Мои, - Владимир Васильевич миролюбиво улыбнулся.
- Это понятно. Сколько здесь?
- Много.
- Это тоже понятно. Нужна конкретика.
Гражданин испытывает лёгкое замешательство. Если в кармане гражданина есть масса, конкретика необходима для предъявления вместе с паспортом. Когда конкретики в ответах нет, паспорт гражданина не помогает. Гражданин не может не знать этой подсказки, хотя в телевизоре такой подсказки нет.
- Понятно, - сержант милиции владеет конкретикой в совершенстве, - вам придётся проехать в отделение.
- Я что то нарушил? - Владимир Васильевич перестал улыбаться.
- Нет, - спокойно ответил сержант, ещё раз оценив удобство долларовой массы в своей руке, - но всё к тому идёт.
На пути к патрульной машине гражданин пробует не верить происходящему. Происходящее кажется нелепой ошибкой, странным стечением обстоятельств. Сержант милиции другого мнения, он вне обстоятельств. Это одна из причин, по которой он готов к реформе.
Владимир Васильевич едет в отдел милиции, не нарушая молчание. В патрульной машине, заднее сидение менее удобно чем в такси. Удобства в патрульной машине милиции не нужны, это может помешать в работе.
Поворот во двор.
Прохожих минимум. Этой дорогой Владимир Васильевич не ходил. Ему здесь нечего было делать. Теперь, ему тоже здесь нечего делать. Отдел милиции в другой стороне.
- На что хотели потратить деньги? - Не оборачиваясь, миролюбиво спрашивает сержант.
- На благотворительность, - кардиолог Семёнов честен, - что я нарушил?
В ответ, сержант дипломатично промолчал.
Патрульная машина остановилась среди листвы тополей.
Обилие буйной поросли вокруг мешает гражданину сориентироваться на местности.
Сержант с двумя товарищами ориентируются на местности хорошо.
- Благотворительность нужна, - сержант выходит первым.
Беглый осмотр местности на предмет случайных прохожих.
Открыта дверь патрульной машины, гражданину предлагается покинуть не удобное сидение.
Гражданин пробует сохранять спокойствие, у него это плохо получается.
У сержанта, сохранять спокойствие получается куда лучше. Он смотрит в глаза гражданину, подбирает слова для минимизации его морального ущерба. Это важный момент при прощании с гражданином.
- Автобусная остановка за углом, - сержант не счёл нужным лгать гражданину в своём прощальном монологе. Сержант выше лирики. Лирика мешает работе, лирика мешает реформе.
- Деньги … Доллары, - Владимир Васильевич начал нервничать, - отдайте мои деньги. Я ничего не нарушал.
Сержант молчит. Ему жаль, что так получилось. Ему жаль, в прощальном монологе нет смысла. Ему действительно жаль:
- Автобусная остановка за углом.
Прощальный монолог закончен. Сержант собирается усесться в патрульную машину, ему нужно работать. На лирику времени нет.
- Верните деньги, - Владимир Васильевич не скрывает волнения, у него начинает закрываться чакра, - имейте совесть!
Вдруг, упоминание слова совесть индуктирует в его разуме рекомендацию сотрудника СБМ при даче взятки должностному лицу:
- Слышишь, ты, - не двусмысленно произносит адепт, - сколько тебе нужно чтобы ...
Сержант обернулся. Его взгляд становится спокойнее взгляда мистера на стодолларовой банкноте.
- У вас остались деньги?
Владимир Васильевич вспомнил про отпускные, полученные на работе в бухгалтерии.
- Нет, ни копейки.
Раздумья длятся менее минуты.
Товарищи сержанта не выходят из патрульной машины, они вполголоса переговариваются, глядя как их товарищ снимает с пояса резиновую дубинку.
Владимир Васильевич понимает не приятный факт, - рекомендации сотрудника СБМ для этого случая использовать было не нужно.
Короткий взмах.
Удар.
Мягкие ткани не оставляют синяков от резиновой дубинки.
От резиновой дубинки, когда она ложится на печень, останавливается дыхание.
Кардиолог Семёнов хотел обновить аппаратуру в реанимации своего отделения.
Руки сержанта не позволяют телу пожелавшего дать взятку упасть на асфальт.
Тело бережно положено на зелёную поросль.
На тело, небрежно брошены несколько банкнот из далёкой США.
Дверь патрульной машины закрылась. Доллары и милиционеры медленно отъехали без прощального монолога, оставив гражданина с паспортом ориентироваться на зелёной поросли в одиночестве.
Владимир Васильевич лежал на газоне в растерянности, без массы долларов и права на благотворительность. Дыхание постепенно выравнялось, боль из острой перешла в ноющую.
Он пересчитал деньги два раза. Сумма получалась приличная. Владимир Васильевич так и не вспомнил, когда в его жизни, в его кармане томились отпускные деньги. Теперь, в предверии завтрашнего перехода, моральный ущерб от утраты долларовой массы и тонуса собственной печени уменьшился на порядок.
Позитив эмоционального фона последнего дня в этом не совершенном мире должен подвести логическую черту в земной жизни адепта. Впервые за долгое время, Владимир Васильевич чувствовал себя настоящим жиголо, кому для бездумной траты денег мегаполис открывал неисчислимые возможности. Больной от резиновой дубинки правый бок, половину этих возможностей закрывал.
- Кино? Тогда уж театр. Мало того, оперный театр. Ресторан, под музыку скушать что нибудь эдакое? Женщина? Купить на ночь женщину, дать ей денег вдвойне за отказ от приличия. Хотя, на ночь не нужно. На час, нет, на два. В остаток последнего дня он выспится. Приводить женщину домой, где не убрано, где на стене висит прошлогодний календарь было бы слишком обыденно. Гостиница. Нет, отель. С чего ж начать?
Владимир Васильевич спрятал деньги во внутренний карман куртки, сориентировался на местности и захромал на дорогу, к автобусной остановке. Передвигаться на общественном транспорте в последний день земной реальности не соответствовало психоэмоциональному состоянию адепта. Вальяжным жестом состоятельного пассажира он принялся ловить такси как вдруг в его голову пришла авантюрная мысль:
- А не съездить ли мне к батюшке, на последок?
Он открыл дверь остановившегося автомобиля, без традиционных для таких случаев церемоний задал короткий вопрос:
- Свободен?
Таксист попробовал прицениться, но не успел:
- Плачу почасовую, деньги вперёд, - отрезал Владимир Васильевич, - на север, в «Озерки».
Тенистая аллея парка.
Шелест ветра в листве.
Суеты мегаполиса нет перед глазами, будто её нет вовсе.
Служитель культа так же приветлив, как и при первой встрече.
Жёсткость скамейки церковного двора напоминает пластиковое сидение китайского автобуса.
- Я вас внимательно, - пытаясь удобно устроится на деревянной скамье после кресла такси произнёс Владимир Васильевич, - внимательно слушаю. По вашему совету отказался от алкоголя, мне сразу открылась истина. Только вот, глаза ещё не успели засветиться счастьем, скоро начнут.
- Чтож, - деловито потирая руки, ответил служитель культа, - если истина открылась, свет в глазах не заставит себя долго ждать. Не забудь купить солнцезащитные очки, они для этого и придуманы. Начнём. Итак, телевизор.
- Я не смотрел телевизор.
- Не знание подсказок из телевизора не освобождает от ответственности.
- Мне вовремя открылась истина. Теперь, в телевизоре необходимости нет.
- Напрасно ты так рассуждаешь. Информационные потоки сделаны для гражданина, ты должен быть в курсе что твориться. Из информационных потоков, телевещание самый не навязчивый. Не нужно читать как газету или просиживать штаны за компьютером, в Интернете.
- Из телевизора лезет чушь.
- Чушь лезет отовсюду, - с иронией заметил батюшка, - из тебя в том числе. Ты рассуждаешь так, будто человек и в правду произошёл от обезьяны.
- Разве это не так? – Попробовал отшутится Владимир Васильевич.
- Для сохранения человеческого достоинства, предпочтительно верить историческим фактам, - без эмоций объяснял служитель культа, - чем глядя на обезьяну искать с ней сходство во внешности и характере. С тех давних пор утекло много воды, мир изменился и меняется постоянно, а обезьяны так и остаются обезьянами. Лично я, создан по образу и подобию. Именно по этой причине я объясняю тебе что к чему, а не наоборот. Слушай внимательно, иначе принимать материальную помощь от примата будет для меня оскорбительно.
- Вот как? Тогда, верните деньги.
- Это было бы технологически не правильно, - батюшка с сожалением развёл руками, - теперь, мне осталось лишь загрузить в твой разум информацию. Вне зависимости от твоих помыслов и намерений она начнёт работать, в этом есть суть проповеди. Слушай и запоминай: мы – избранный народ. Демократия как общественно - политический строй завершает процесс эволюции человечества. При формировании демократии и последующем процессе реализации демократических достижений, если строить график, кривая роста остановится на реализации достигнутого и какое то время останется в верхней своей точке по инерции. Она будет в своей верхней точке до тех пор, пока гражданское общество в тонусе. Процесс привыкания, стабильность, уверенность в завтрашнем дне тлетворно действуют на гражданское самосознание. Гражданская активность иссякает, граждане расслабляются, это на прямую влияет на ряд главных показателей. Поэтому, достигнув верхней своей точки, выдержав линейные характеристики до момента иссякания гражданской активности, кривая начинает сползать вниз. Начинается деградация, что можно наблюдать в современной истории на примере развитых демократий Европы и Америки. В Евросоюзе деградация проявляется от уравнивания процентного отношения жирности и сахара в готовых пищевых продуктах до произрастания огурцов одного размера. В Америке это проявляется от безостановочного печатания пустых долларов и проявления необоснованного менторского тона на мировой политической сцене. В Евросоюзе, тройка экономически сильных государств тащат на своём горбу кучу дармоедов из восточной Европы. Америка, после распада Советского Союза, сдала в позициях. Та постановка вопроса, какую культивировала администрация белого дома в конце двадцатого века, в новом веке не работает. Соединённые штаты считались надеждой и опорой только на фоне агрессора, Советского Союза. Теперь, Российская Федерация – миролюбивая держава, кто не может не интегрироваться в мировое сообщество исходя из интеллектуального и экономического потенциала. В прошлом веке и новейшей истории мы проживали период деградации. Теперь, впереди у нас неизбежный процесс эволюции на фоне деградации остального мирового сообщества. Учитывая пример Америк и Европ, у нас есть несколько десятилетий для реализации демократических завоеваний с целью обеспечения непрерывного эволюционного процесса. Более того, учитывая суровые условия жизни в новейшей истории страны, затянувшийся процесс деградации обеспечил надёжную базу для формирования исключительного менталитета современника в этой стране. Этот синтезированный, адаптированный к любой реальности менталитет как нельзя лучше подходит для удержания эволюционной кривой в её верхней точке. В этой верхней точке, по необходимости обеспечивая локальную деградацию, мы сможем избежать деградацию глобальную, когда эволюционная кривая в следствии привыкания гражданского общества к достойным условиям проживания поползёт вниз. Деградации нас учить не нужно, поэтому, мы справимся. Достигнув наивысших показателей в эволюционном процессе, мы уже вряд ли отпустим эти показатели. У нас исторически сложился другой путь развития. Исходя из этого, на мировой арене сменится лидер, именно этого и боится ваш враг, мировой империализм.
- Скажите, батюшка, - поинтересовался Владимир Васильевич, - офицерского звания у вас случайно не имеется?
- Я не обязан отвечать на этот вопрос.
- Высшее образование?
- Обязательно, - кивнул батюшка, - и не одно. Почему ты спрашиваешь?
- Может, вы и с автоматическим оружием знакомы?
- Знаком. На службе, автомат разбирал и собирал по нормативу.
- Линкор от авианосца отличить сможете?
- Смогу, это не сложно. Что не так?
- Всё так, - ухмыльнулся Владимир Васильевич, - может, у вас и свой проект на стадии реализации?
- Непременно. Что не так?
- Всё так, продолжайте.
- Опасения империалистов не безосновательны. Мы — люди нового типа. Привыкшие к бытовым неудобствам, политическим катаклизмам, нам чужд комплекс не полноценности от неуверенности в завтрашнем дне. Нашим жизненным кредом является минимализм. Он надолго им и останется при любых обстоятельствах, поскольку такое жизненное кредо в генах и привычках. Даже при увеличении таких показателей как уровень жизни и состояние экономики мы уже не расслабимся и не сможем деградировать на столько чтобы биться за произрастание огурцов одного размера или печатать деньги как газеты. В этой стране, дорогой друг, ты не расслабишься, тебе попросту не позволят это сделать. В повседневной жизни твоими надсмотрщиками выступают государство и религия. Государство, в жизни материальной не позволит тебе расслабиться в любом случае, утрата жизненного тонуса станет для тебя накладной. Религия, Вера истинная в особенности, не позволит расслабиться в жизни духовной. В нашем случае она дана Господом не для обретения Рая после окончания жизненного пути, а для надёжного заслона на пути от человека к обезьяне. Благо, учащённость катаклизмов в историческом процессе к этому располагает. Благодаря этим надсмотрщикам, ты не расслабишься и будешь всегда готов к вызовам современности. Это есть профилактика - чуть расслабился, зазевался, жди подачи. Получив подачу не нужно роптать на судьбу, нужно делать выводы на будущее. В целях упрощения и упорядочивания выводов, необходимых вам для комфортного проживания в современности и использования её возможностей на сто процентов, государство использует различные информационные ресурсы. Самый доступный из этих ресурсов — телевизионное вещание. Из телевизора нужно слушать подсказки. Без них, в нашей молодой демократии тебе не обойтись.
- Подсказки. Опять подсказки?
- Именно так, и ещё раз подсказки. Из телевизора, специально для гражданина слышны подсказки. Они необходимые для становления на путь истинный и праведный. Только с подсказками, держа нос по ветру ты сможешь кирпичик за кирпичиком сложить стену менталитета современника. Такую стену, какую не пробьёт ни один кризис, ни финансовый ни духовный. В двадцать первом веке, без такой стены нам не обойтись.
- Это всё? – Робко спросил Владимир Васильевич.
- Этого более чем достаточно, - погладил свою бородку батюшка, - поэтому, телевизор в местах проживания обязателен. Поэтому, цены на телевизоры постоянно снижаются. Если ситуацию не получится переломить, телевизоры будут раздавать бесплатно. Фильтруй информационный поток, научись воспринимать телевизор как пособие для формирования модели современника. Способы выживания остались в прошлом веке, теперь, настало время для реализации возможностей. За тебя, твои возможности никто реализовывать не будет. Помни об этом.
- Вы говорите как по бумаге.
- Спасибо. В случае, когда нам доплачивали за разъяснительную работу, я начал с тобой этот разговор с самого главного, с подсказок. А то, в обязанности вменили, материально заинтересовать опять забыли. Считай, сегодня ты узнал самое главное в мирской жизни. Тебе осталось лишь делать выводы.
- Для этого, регулярно просматривать телевизор.
- Совершенно верно. Просматривай телепередачи, выискивай в информационном потоке подсказки и записывай их на листе бумаги под номерами.
- Если я правильно понял, - рассуждал кардиолог Семёнов, - у тех кто эти подсказки не слышит, нет будущего. У меня в том числе.
- Правильно рассуждаешь. Будущего у вас нет. Но, к счастью, гуманизм есть основа демократии. Единственное, что с вами можно сделать - пожалеть. Поэтому, мы молим Господа дать вам терпение. Поэтому, власти призывают к терпимости, к толерантности. Терпимее относится к вашей никчёмной гражданской позиции тех современников, у кого в этой стремительной жизни получается использовать возможности на сто процентов.
- Вы открыли мне глаза. Теперь, буду знать что к чему.
- Знать мало, нужно делать выводы и использовать их в жизни и работе.
- Понятно. Смотрю телевизор, записываю подсказки, делаю выводы.
- Да, рекомендую к просмотру федеральные телевизионные каналы. Подсказки, какими изобилуют медийные продукты на этих телеканалах, самые толковые. С ними не ошибёшься. Как услышал из телевизора про права человека, сразу открывай конституцию. Как услышал про обязанности, проконсультируйся у своего адвоката.
- У меня нет своего адвоката, - отозвался кардиолог Семёнов.
- В наше стремительное время, без адвоката может обойтись только Господь Бог и депутаты. Всем остальным, телефонный номер своего адвоката нужно знать наизусть. Как кого взяли за не уплату налогов, сразу открывай налоговый кодекс и сверяйся. Если задумал реализовать серьёзный проект, без изучения уголовного кодекса тебе не обойтись. Все вышеперечисленные нормативные документы должны лежать у тебя на рабочем столе. Не понятных ситуаций в твоей жизни и работе быть не должно. Делаешь выводы для уверенных и настойчивых попыток по реализации возможностей современности, - продолжал без запинки говорить батюшка, - только так вы сможете в двадцать первом веке занять своё достойное место в мировом сообществе.
- А если что не правильно пойму? Если ошибусь?
- Твоим делом должна стать реализация возможностей современности. Нет времени на лирику, не время сидеть сложа руки. Ошибся ты или нет, в прокуратуре разберутся, этим ребятам можно доверять. В любом случае, знай - первый раз много не дадут. Политика демократического гуманизма есть единственная основа для созидательной позиции человека нового поколения, для современника.
- Ещё один вопрос.
- Надеюсь, один из последних. У меня есть дела.
- Ты вытащил из меня деньги, - со спокойствием во взгляде рассуждал кардиолог Семёнов, - твои дела могут подождать. - Про конец света как наказание, расскажи. Уверен, ты не можешь об этом не знать.
Батюшка не отреагировал на выпад пришедшего к Храму. Лишь, украдкой взглянул на наручные часы:
- Не я вытаскивал. Ты вытащил деньги из своего кармана на свет Божий, а ответственность за это перекладываешь на меня. Не стыдно?
- Нет. На сколько я понимаю, ты берёшь деньги за то, что должен рассказывать бесплатно. Тебе не стыдно?
- Нет, - отрицал батюшка, - не стыдно. Говорить вам что либо бесплатно, только время тратить. Открывать глаза и уши вы начинаете только при снятии с вас денежных знаков. Только в этом случае вас начинает глодать собственное самолюбие, это одна из сторон нашей самобытности. Только так к вам приходит жизненный тонус, необходимый для участия в стремительном и сложном процессе современности. Другого способа объяснить вам будто дважды два будет четыре, к сожалению не существует. - Батюшка замолчал, выдержал паузу, брезгливо спросил, - зачем тебе про конец света?
- Как никак, разговоры ходят.
- Кто тебе нашептал про концы света?
- Земля слухами полниться.
- Какие пороки, такие и пророки. С такими вопросами к служителям культа обращаться не нужно. Богословские споры у нас никогда не были в цене.
- Хорошо, - не унимался Владимир Васильевич, - раз ты взял деньги, скажи мне про жизнь, про смерть. Уверен, ты не можешь не знать. Ты вытащил с меня деньги, поэтому давай, отрабатывай.
- Так, только так и никак иначе ты должен ставить вопрос о деньгах в современной реальности, - утвердительно кивнул батюшка, - молодец. Видишь, можете ведь, когда захотите. А хотеть вы начинаете только тогда, когда с вас сняли денег, когда вас начинает глодать чувство собственного достоинства. Когда к вам отнеслись без уважения. Вам становится тошно на душе, когда вас не уважают. А не уважают вас потому, что вы сами себя не уважаете. По этой причине вас и называют Иванами, родства не помнящими.* В случае, когда за проведение с вами политинформации нам предусматривалась доплата, поверь, я не стал бы так терпеливо работать, объясняя будто дважды два будет четыре. А когда доплаты нет, когда я вытаскиваю из тебя материальную помощь в размере ограниченном только твоим самолюбием и финансовой состоятельностью, в этом случае привнесённая в тебя информация укладывается в твою память в полном объёме и под твою ответственность. Твой разум сразу же начинает с ней работать, начинается аналитика, начинаются выводы. Если информация в твой разум загружена, если в тебе осталась хоть капля уважения к себе, есть надежда однажды увидеть тебя на первых полосах периодических изданий с кричащим заголовком - «Держим равнение на них», или «Они идут в авангарде и ведут нас за собой». Такие категории стоят выше денег, пойми это правильно. Я говорил вышестоящему начальству о необходимости доплаты за проведение политинформации и ни разу не услышал внятного, однозначного ответа. Доплату за политинформацию объясняют не рациональным использованием бюджетных средств. Проблема в другом, у меня есть совесть. Оттого я не могу, не имею морального права не проводить с вами политинформацию. Могу сослаться на занятость, могу по упрощённой схеме отделаться от тебя, осенить твою сущность крестным знамением со словами, - ступай, я буду молиться за тебя. - К сожалению, я не могу так поступить. Но кроме совести, меня отягощают два кредита. Поскольку в рабочей инструкции нет чёткой регламентации относительно размеров пожертвований и материальной помощи, я вытаскиваю из таких как ты то колличество денежной массы, какое необходимо мне для закрытия текущих финансовых платежей. Ответственность в этом случае ложится на вышестоящее начальство и на таких как ты. Поскольку я не должностное лицо и материальная помощь с пожертвованиями не считается взяткой, факта нарушения действующего законодательства в моём поступке усмотреть не возможно. Ещё вопросы есть?
- Вы избегаете ответственности.
- У меня два кредита, это есть серьёзная ответственность. Большей ответственности мне не потянуть. В нашей стране начинает вставать на ноги банковская система, кредитная политика есть важнейшее условие для полноценного экономического развития. Я не могу, не имею морального права подставить банкиров. Моя сознательная гражданская позиция не позволит этого сделать. Поэтому, свои финансовые вопросы я закрываю деньгами тех, у кого гражданская позиция не соответствует требованиям сегодняшнего дня.
- Ты закрыл свои финансовые вопросы моими деньгами?
- Да. Не в полном объёме но закрыл. Поверь мне, информация какую ты от меня услышал плохо поддаётся поддаётся оценке для выведения её стоимости в денежном эквиваленте. А про концы света задумываться тебе не нужно. Сейчас, мир меняется стремительно, если этот конфуз в суете своих забот не заметишь, в выпусках новостей про это молчать не станут. Ты главное, телевизор держи включённым, подсказки записывай. Относительно твоего вопроса о жизни и смерти врать не буду. Такие темы ни в методической литературе, ни на политинформациях до нас не доносят.
- Может, уровень для такой информации у тебя не тот?
- Так оно и есть. Не тот у меня уровень, слишком мал для такой серьёзной информации, - философски ответил батюшка и замолчал, глядя кардиологу Семёнову в глаза. В этом взгляде, Владимир Васильевич усмотрел сходство со взглядом мистера на стодолларовой купюре. - Исключить вопросы можно простым способом. Достаточно посмотреть на эту проблему не с твоей стороны, а с другой.
- Ещё одна подсказка? – Ухмыльнулся Владимир Васильевич.
- Ещё одна, лично от меня и бесплатно. Стереотипное мышление, навязанное социумом, не позволяет нам смотреть на проблему со стороны, этому мешает суета дней со своей насущной реальностью бытия. Время нашей жизни мы мерим количеством раз, за которые остывающая планета оборачивается вокруг остывающей звезды. Условием для появления нашего мира стал прецедент в астрофизике. Господь Бог, своею волею инициировал термоядерный синтез, результатом которого стала солнечная система и планета Земля с её пригодной для данного вида жизни атмосферой. Мы, наш мир, есть Его смелый эксперимент. На столько смелый, что на протяжении всей истории человечества Он был вынужден посылать в мир сынов своих. В характеристике качеств нашего духа, лучшие черты передались от него, худшие мы придумали себе сами. Поскольку худшие черты стали преобладать над лучшими, в один из дней на грешную землю ступил Спаситель. К нам его послал Творец. Спаситель вкратце изложил апостолам решение нашей проблемы. Те разнесли по миру информацию об учении Христовом, дабы вложить её в разум таких как ты. С тех пор, берёт начало обоснованное летоисчисление. С тех пор, планета обернулась вокруг звезды всего две тысячи десять раз. С твоей стороны, исходя из количества дней отпущенных для жизни человеку, это было давно. По вселенским и галактическим масштабам пришествие произошло не позднее чем вчера. Поэтому, ждать завтра конец света как наказание, я бы не стал. Мы молоды, мы только начали утрачивать сходство с образом и подобием. Мы ещё не достигли того совершенства в юродстве духа, за которое подразумевается кара Господня. Если и ждать конец света как наказание, то никак не в среднесрочной перспективе. В этом отношении, можно спать спокойно.
- Такие разговоры могут противоречить здравому смыслу, - лукаво улыбнулся Владимир Васильевич, - вы не слышали о философии современного идиотизма?
- В наше время, ссылаться на здравый смысл не всегда разумно. С философией идиотизма знаком не по наслышке. На исповеди, верующие избавляются от неё с моей помощью каждый день. Без регулярного избавления от идиотизма не возможна процедура причастия. И ещё, каждый день рождается и умирает по миллиону. Однажды ты был рождён, однажды умрёшь. Это закон бытия. Факторы среды не позволят тебе жить вечно. В эволюционном процессе важен коэффициент изменения, усовершенствования или деградации. Такие категории стоят выше жизни и смерти, прими это как должное и тебе станет легче на душе.
- И это всё?
- Итак, - батюшка встал, по дружески похлопал кардиолога Семёнова по плечу, - здесь, на этом свете по жизни разобрались, и на том с Божей помощью разберёмся. Остальное, по ситуации. Ты узнал самое главное о жизни мирской. Что до жизни загробной, проблемы такого характера решаются исключительно по мере их поступления. Ступай, живи, внимай подсказкам из телевизора, создавай для себя модель современника. Грустить нам теперь некогда, времена не те.
- Приятно было побеседовать, - попробовал улыбнуться кардиолог Семёнов, - первый раз в жизни давал взятку. Только, во всём что ты мне рассказал я не услышал ничего религиозного.
- Понять и принять ритм современности, это не наука, - среди тишины аллеи слова служителя культа прозвучали как приговор. Он дружески похлопал адепта по плечу, направляясь к храму добавил, - это религия.
Владимир Васильевич смотрел ему в след, не зная что сказать на прощание:
- Завтра, меня здесь не будет, я ухожу. Ухожу из этого мира навсегда. По вашему совету я на днях отказался от алкоголя, мне сразу открылась истина. Ответь на последний вопрос.
Служитель культа остановился перед церковным крыльцом, с гримасой усталости на лице. С минуту он думал, пристально оглядывая назойливого гражданина.
- Ответь, есть Бог, или нет?
- Это закрытая информация, - категорически покачал головой батюшка, - об этом не может идти и речи.
Не долго думая, Владимир Васильевич достал из внутреннего кармана купюру, подумал, достал ещё одну и вложил деньги в руку батюшке:
- Пусть твоя правая рука не знает, сколько берёт левая.
- Ну, раз ты не смотришь телевизор, - приговаривал тот, пряча купюру в складки ризы, - отвечу на твой последний вопрос. Не так давно, одним изи НИИ раскрыта тайна жизни и смерти человека. Суть проблемы состоит лишь в факте материализации духовного начала. Предпосылки определить не удалось, однако, последствия материализации находятся исключительно в руках каждой материализованной единицы. Программа Веры истинной входит в базовую комплектацию сознания человека при рождении. Вне зависимости от влияния опций, полученных при воспитании и образовании, она присутствует в сознании по умолчанию от первого до последнего вздоха. Активирует её человек на своём жизненном пути или нет, такие вопросы урегулированы конституцией вашей страны свободой вероисповедания. Принял человек себе какую либо религию, значит Бог для него есть. Не принял, значит для него Бога нет.
- Возможно ты и прав, - согласился адепт, - но почему ты рассказываешь мне это за деньги? Почему не бесплатно?
- Это ещё один вопрос.
- Денег больше не дам. В конце концов, нужно и совесть иметь.
- Во первых, у меня два кредита, - возразил батюшка, - во вторых я занимаюсь реализацией своего проекта, а ты про совесть вспомнил.
- Свой проект? Он есть и у вас.
- Да, свой коммерческий проект. Для свечного заводика проектно — сметная документация подготовлена, найду землю подешевле и начну строительство. Что до денег, раз бесплатно вы не хотите понимать будто дважды два будет четыре, придётся за это платить. Лихоманцам и безбожникам, какие устали не зная вешают вам лапшу на уши своими нравами, вы платите с лихвой и без вопросов. Мне, кто молится за вас Богу три раза в день, ты пожертвовал полтора рубля, я проверял твоё посильное внесение средств. Уверен, себе на пиво ты оставил больше, чем внёс на храм. Вся информация, необходимая для умелого проживания этой жизни, лежит у тебя перед носом. Телевизор, газета, библиотека, интернет — всё доступно и без прожиточного минимума. Если ты занят лирикой, ленишься сам искать ответы на свои вопросы предпочитая платные услуги - ты богатый человек, кто живёт в богатой стране. Поэтому, я не намерен испытывать терзаний и угрызений когда беру деньги с таких как ты. И, поверь, мне раз от раза всё тяжелее осознавать тот факт, что на ловца в вашей стране зверь ещё долго будет бежать. Успехов в странствовании по мирам. Нам будет очень тебя не хватать, - добродушно закончил батюшка свою речь, закрывая за собой дверь Храма.
Владимир Васильевич проводил служителя культа тяжёлым взглядом. Обдумывая услышанное он прогулочным шагом пошёл к заждавшемуся такси.
Очередь в кассу Мариинского театра двигалась медленнее, чем хотелось кардиологу Семёнову. Очередь на маршрутное такси, очередь в пивной для покупки алкогольных напитков, очередь в сберкассе на уплату коммунальных платежей, и теперь, очередь в кассу театра. Терпеливое ожидание покупки билета обязательно в партер. Робкая надежда на отсутствие очередей в момент перехода к другой реальности. Стоять в очереди у врат в иные миры, ожидая как и многие, синхронизации астральных фибров, Владимир Васильевич не желал. Собрать всю дремлющую в собственной сущности наглость, влезть в другую реальность без очереди. Там, пред вратами, он сделал бы это легко. Но здесь, в очаге культуры и искусства, совершить подобный поступок он не мог.
- Скажите, - спросил он в затылок стоящего перед ним, - что сегодня дают?
- Тристан и Изольда, - ответили не оборачиваясь, - смотрите афишу.
- Кто солирует?
В ответ, ему ещё раз посоветовали смотреть афишу или приобрести программку. Без обиды на ответы, Владимир Васильевич поблагодарил затылок впереди стоящего гражданина, дождался покупки билета и поспешил в буфет.
Без малого четыре часа, он наслаждался искусством. Мягкость кресла, приятные люди вокруг, ни с чем не сравнимая атмосфера театра. Аплодировал Владимир Васильевич вместе со всеми, однако, умилялся сценическому действу чаще других. На что получал частые замечания впереди сидящего гражданина, похожего на чиновника средней руки. Видимо по этой причине, когда опустился занавес и включили свет, впереди сидящий мужчина вежливо осведомился у Владимира Васильевича откуда тот приехал.
На улице, перед входом в театр, сквозь гущу вышедших со спектакля сограждан и иностранных туристов он узрел стоянку такси. Пробравшись к первой свободной машине, прежде чем усесться на заднее сидение он вежливо спросил таксиста:
- Свободно?
На что тот так же вежливо ответил:
- Куда едем?
- В ресторан.
- В какой?
- В самый лучший, - добродушно улыбнулся Владимир Васильевич.
Таксист был более прозаичен:
- Куда и сколько.
Пришлось задуматься. Последний раз, он посещал ресторан годы назад, отмечая собственную свадьбу. С тех пор, кроме пельменей дома да шавермы с бульоном на выходе из метро перед работой, он ничего не ел. Не говоря уже про походы в ресторацию. Пока он размышлял, таксист взял пассажиров и уехал.
Не желая вступать в дискуссии с другими таксистами, Владимир Васильевич решил пройтись пешком по вечернему городу. Обдумать дальнейшие действия по избавлению от наличности.
- Вообще то, - сказал он сам себе, - что здесь думать?
Уже привычным, буржуазным жестом он остановил первую машину:
- В ближайший ресторан.
Меню пестрело горячими и холодными закусками. Винную карту кардиолог Семёнов отложил за ненадобностью. Просматривая предлагаемые рестораном блюда, он поймал себя на мысли об обжорстве. Слюна выделялась уже от прочтения названий. Что ж заказать? Бефстроганов? Может, форель? Или, телятину? Тогда, какой к телятине гарнир – быть может, варёный картофель с зеленью? Перед горячим, обязателен салат. С кальмарами или овощной? Напитки? Минеральная столовая или сок?
Владимир Васильевич решил не набивать желудок салатами. Он ограничился двойной порцией блинов с икрой. Принимая заказ, официант задал посетителю неизбежный вопрос:
- Что будем пить?
- Сок, апельсиновый сок.
- В нашем ресторане, - не слыша клиента продолжал официант, - в широком ассортименте представлена алкогольная группа.
- Я не пью, - твёрдо заявил Владимир Васильевич то ли официанту, то ли себе.
- Блины с икрой, с пылу с жару.
- Не пью. Кремень.
Официант не торопился уходить. Он изучающе смотрел на клиента, держа на готове авторучку и бланк заказа.
- Я не пью, - Владимир Васильевич повторно произнёс свою тираду, с удивлением заметив в голосе отсутствие былой твёрдости, - не употребляю. Бросил. Хотя …
Кардиолог Семёнов медлил. В нём вдруг проснулся внутренний диалог, полный противоречивых но вполне обоснованных умозаключений. С одной стороны, решение закончить с употреблением алкоголя было окончательным. По своей аналитической глубине, пересмотр подобных решений для каждого кто однажды, раз и навсегда бросил пить, сравним лишь с пересмотром сексуальной ориентации или религиозного вероисповедания. В подобном внутреннем диалоге, обстоятельства, какими убедительными они не были бы, отступают на второй план. На первом плане, без тени пощады к завязавшему с алкоголем гражданину бьются две противоположности, два заклятых врага – за и против.
Отодвинув эмоции, Владимир Васильевич взялся за решение этого глобального вопроса посредством логики. Составляя логическую цепочку в торопливых рассуждениях, искоса поглядывая на официанта, он с радостью обнаружил в завязывании с употреблением алкоголя лишь сиюминутное, скоропалительное решение, вызванное не контролируемым эмоциональным всплеском. Эдакая, минута слабости. Ничего удивительного, неожиданного в том, что он стал называть себя идиотом, теперь не было и в помине. Идиотом он был всегда. И именно по этой причине ему открылась возможность перехода. Бросить пить его надоумил сотрудник СБМ, кого он больше никогда не увидит. Что же касалось самолюбия, неминуемо задеваемого при пересмотре таких глобальных решений как сухой закон, он оставил эту проблему собственной совести. Поскольку совесть кардиолога Семёнова, с тех пор как он стал называться «алиментщиком», выпала из категории ценностей, эта проблема была похожа на миф. Теперь же, при синхронизации астральных фибров и переходе в другую реальность, и в самих ценностях земной жизни не было нужды. Любая аргументация в позиции «против» была не актуальна, превращая эту позицию в прах.
В позиции «за» всё было просто и ясно. Во первых, необходимо отметить окончание жизни в этом мире. Без подведения итогов. Просто отметить и всё. Во вторых, нужно выпить за почин. Дабы начало странствования по мирам прошло без сучка и задоринки. И третий фактор, какой Владимир Васильевич не мог не учитывать – блины с икрой.
- Давай ка, дружок, - он прищурил один глаз, прицеливаясь на объём спиртного, - водки. Граммов сто.
Официант принял заказ. Через пару минут, на столе перед адептом красовался двухсотграммовый штофик со ста граммами водки и рюмка на длинной ножке. Эстетическая незаконченность полупустого графина могла испортить праздничное настроение кардиолога Семёнова. Исключая подобные казусы, он вознадеялся без особого труда найти в позиции «за» четвёртый аргумент, попросил официанта долить водки до полного объёма.
Ел и пил Владимир Васильевич с не скрываемым удовольствием. Даже порционный размер красной икры, показавшийся ему уменьшенным от заявленного в меню, не испортил радости вкусно пожрать.
Соприкосновение с искусством в театре. Сытая но скромная отрыжка и приятная истома, разлившаяся по его организму в следствии употреблённого горячительного напитка, подтверждали ему правильность избранных мероприятий для качественного проживания последнего дня в этом мире.
- Не так уж и несовершенен, этот мир, - поймал он себя на мысли, жестом респектабельного гражданина призывая официанта подать ему счёт.
Расплатившись по богатому, с хорошими чаевыми, он в пол голоса задал официанту приготовленный вопрос:
- Мне бы, женщину. Не устроишь?
Официант отрицательно покачал головой:
- Извините. Уровень заведения не предусматривает подобные услуги.
Владимир Васильевич с пониманием кивнул. Начал было собираться к выходу, как официант в пол голоса ответил на его вопрос:
- Перед входом в ресторан стоит машина такси. Поговорите с таксистом. Возможно, он в курсе.
За такую информацию, сытый и захмелевший адепт отслюнявил официанту ещё пару купюр. Уходя, он испытал жгучее желание оставить запись в книге посетителей. Зайдя в уборную, поразмыслив пару минут умываясь перед зеркалом, он признал эту затею пустой тратой времени.
На заднее сидение такси он уселся без предисловий:
- Привет. Нужно взять женщину и осесть в спокойном месте, неподалёку от …, - Владимир Васильевич хотел упомянуть сумасшедший дом, однако, побоявшись спугнуть таксиста, сказал, - неподалёку, где нибудь в Адмиралтейском районе.
В ответ, таксист вынул из бардачка буклет, передал его пассажиру. Листая глянцевые страницы, придирчиво рассматривая разносортных женщин в нижнем белье и без, адепт не смог скрыть удивления:
- Не видел таких журналов в газетных киосках.
- Эти журналы не продаются, - лениво отозвался таксист, - их бесплатно раздают на дороге, в центре города.
Не мудрствуя лукаво, Владимир Васильевич отзвонился по номеру указанному под фотографией одной из красавиц. Одного часа могло не хватить, покупать женщину на ночь не было смысла. Сочтя услышанную от диспетчера цену за подобного вида услуги приемлимой, он заказал себе женщину на два часа.
Очередная поездка по ночному городу.
Он сыт и во хмелю.
Ожидание рандеву.
Завтрашний переход в другую реальность.
С самодовольной улыбкой, в отличном настроении развалившись на сидении такси он предался эйфории. Общую картину приятного времяпровождения портило одно безобидное, но вполне поправимое обстоятельство – Владимир Васильевич заметил, как начал трезветь.
В указанном диспетчером месте, в машину уселась женщина. Ею оказалась миловидная и приветливая девушка. Поздоровались, познакомились. Заметив не свойственный северо – западу выговор, Владимир Васильевич хотел было спросить девушку откуда та приехала, но передумал. Подобные детали не имели принципиального значения.
Щедро расплатившись, кардиолог Семёнов отпустил такси. Люминисцентная вывеска отеля тускло освещала полночную уличную тишину. Предвкушение любовных игрищ длинной в два часа, поднимало в адепте воспоминания молодости. Он вновь почувствовал себя молодым.
Дежурный администратор отеля, приветливо поздоровавшись предложил на выбор аппартаменты. Владимир Васильевич выбрал самые дешёвые, ограничившись одноместным номером на третьем этаже. Оставив женщину готовиться к коммерческому совокуплению, он спустился в холл. Оплачивая номер он был приятно удивлён. Оказалось, завтрак входит в стоимость суточного проживания.
- Единственное просьба, - заметил администратор, заполняя формуляр, - освободить номер к завтрашнему вечеру. Номер забронирован ещё неделю назад.
- Не волнуйтесь. Я уеду утром, часов десять. И ещё, - в пол голоса он задал администратору приготовленный вопрос, - как у вас с алкоголем? Бар работает?
- Сожалею, - извиняясь ответил тот, - бар в это время уже закрыт.
- Мне бы водки. Одну, поллитровую.
- Сожалею. Ничем помочь не могу. В следующий раз, о таких деталях думайте заранее. Теперь, в связи с антиалкогольной компанией, в это время суток и в магазине не купить.
- Плачу вдвойне.
- Закуска нужна?
- Конфеты, если есть.
- Через пару минут горничная принесёт вам в номер.
Расплатившись за водку, поблагодарив администратора за сервис, довольный собой и остатками времяпровождения в этом мире Владимир Васильевич не спеша поднялся на третий этаж. Горничная не заставила себя долго ждать. Она отдала пакет привередливому постояльцу и хотела уйти как тот её остановил. Отсчитал пять сотен рублей, жестом хозяина жизни положил в карман её форменной блузки:
- Завтра в десять утра разбудите меня обязательно.
Горничная от денег отказалась, на что Владимир Васильевич взял её ладонь и вложил туда сложенные пополам купюры:
- Завтра в десять, разбудите меня обязательно. Любыми способами.
Купленная девушка от выпивки отказалась, сославшись на рабочую дисциплину. Он не стал настаивать. На столе номера стоял поднос с графином воды и двумя чайными стаканами. Наполнив водкой половину стакана, он осушил его за два глотка, закусив шоколадной конфетой.
В душевой, стоя под струями горячей воды, он почувствовал действие свежевыпитого алкоголя. Новая доза в половину стакана догнала водку выпитую в ресторане. Из душа, снова во хмелю, адепт вышел потирая руки в предвкушении полной безнаказанности совершаемого прелюбодеяния. Без предисловий, девушка принялась отрабатывать полученные деньги. Приветствуя такое отношение к профессии, Владимир Васильевич с минимальным сожалением был вынужден признать – прохождение курса прямого массажа простаты, было бы для него совсем не лишним.
Последняя ночь в этом мире оказалась щедрой на сновидения. Владимиру Васильевичу снились кошмары. Один за другим.
Спокойно, никому не мешая он спал на мягкой постели, раскинув руки и ноги в подобие пятиконечной звезды. Не знакомые женщины трясли его лысеющую голову, настойчиво призывая к пробуждению. По началу, он спокойно реагировал на их выходки, не вступая в полемику. Ещё с института, почитывая оккультную литературу он помнил – войдя в другую реальность, не рекомендуется вступать в контакт с астральными сущностями. А раз они, сущности, трясут его голову и призывают к пробуждению, значит он вышел в астрал. Значит, переход удался. Значит, он не зря захаживал в пивную. Значит, не зря на станциях метрополитена установлены видеокамеры с дистанционными датчиками на алкоголь. Значит, уволенный с госслужбы чиновник обманул его на деньги не зря. Всё оказалось не зря. Единственное, что насторожило Владимира Васильевича в другой реальности, так это собственные мыслеформы. Одеяния астральных сущностей очень напоминали ему униформу горничных того отеля, куда он приехал накануне с продажной женщиной.
От тряски, голова кардиолога Семёнова готова была расколоться как орех. Набравшись мужества, он решил нарушить рекомендации и вступить в контакт с астральными сущностями. На вопрос, - что сущности от него хотят, - он услышал однозначный ответ. Сущности хотели, чтобы он проснулся, оделся и убрался из номера. Будто бы им, сущностям, нужно прибрать номер и перестелить постель для следующего постояльца отеля, у кого неделю назад был забронирован этот номер. Владимир Васильевич медлил. Воспользовавшись его замешательством, одна из сущностей плеснула стакан воды ему в лицо. Это сработало.
Проснувшись, он нашёл себя голым, лежащим посреди кровати в номере отеля. Повысив голос, горничная повторила:
- Просыпайтесь. Десять часов утра.
- Владимир Васильевич напрягся. От почувствовал тошноту и не приятную сухость во рту. Вставая с постели, он наступил на пустую водочную бутылку, едва не упал. Пустая бутылка со звоном покатилась по полу, со звоном встретившись с другой бутылкой. Тоже пустой.
- Два поллитра, - спросил он сам себя, - кто принёс вторую?
- Посреди ночи, - отвечала горничная, - вы в грубой форме потребовали алкоголь.
- Я вами рассчитался?
В ответ, ему мило улыбнулись, попросили не задерживаться. Утолив жажду доброй половиной графина и не став выяснять подробности входящего в стоимость суточного проживания завтрака, адепт покинул отель.
Прогулочным шагом, заложив руки за спину он двигался к месту перехода из этого мира в мир другой.
Отсутствие сожаления о прожитой жизни.
Фактическое отсутствие мыслей подтверждает тезис о чистоте кармы. Такое условие, для адепта стоит в первых рядах.
Отсутствие в карманах денежной массы. Остатки этой массы были щедро подарены продажной женщине.
Отсутствие не приятного впечатления от уличной толкотни, неизбежное при пеших прогулках в мегаполисе.
Отсутствие ряби на чёрной поверхности Мойки. Облокотившись на парапет, адепт безразлично взирает на её чёрные воды.
Перед дверью психбольницы Владимир Васильевич размашисто, трижды перекрестился и отвесил низкий поклон:
- Помоги Господи рабу твоему грешному и окаянному.
Охранник, куривший возле входа сигарету, глядя на пришельца вежливо осведомился:
- С какой целью визит?
- Меня ждут.
- Не забудьте одеть бахилы, они лежат на проходной.
- Обязательно, дружок, - с такой же вежливостью ответил Владимир Васильевич, - обязательно одену.
Аппарат в холле больницы проглотил пять рублей, выдал адепту бахилы. Поднимаясь по лестнице, уверенно шагая по коридору к кабинету главного врача, кардиолог Семёнов обратил внимание на приветливые взгляды медперсонала. Некоторые с ним здоровались, он добродушно кивал в ответ.
Дверь кабинета.
Без предисловий шаг внутрь.
Медработник в униформе и головном уборе пьёт чай.
За спиной адепта закрылась дверь.
Кардиолог Семёнов почувствовал на спине взгляд, обернулся. Скрестив руки на груди, рослый санитар стоял перед дверью равнодушно глядя на пациента.
Медработник отставил кружку с чаем, сдержано поздоровался:
- Вы Владимир Васильевич?
- Да.
- Дмитрий много рассказывал о вас.
- Спасибо, - Владимир Васильевич скромно улыбнулся, - мы нашли общий язык.
- Коммерческую палату вы видели?
- Да. Ремонт сделан профессионально, нечего сказать.
- Тогда, идёмте? Не будем тратить время.
- Идёмте, - кивнул адепт, - Дмитрий уже там?
Ему не ответили. Он не стал переспрашивать.
Путь до VIP палаты прошли в молчании.
Коридор.
Лестница.
Дверь коммерческой палаты.
Ключ в руках медработника открывал дверной замок. От адепта ни на шаг не отходит рослый санитар. Все трое молчат. Владимир Васильевич вытирает со лба похмельный пот.
Дверь открыта.
Палата пуста, будто с последней встречи со странным пациентом в ней никого не было.
Ремонт сделан на отлично.
Сквозь белые жалюзи, на уличной стороне окна виднеется металлическая решётка, она тоже белая. Ремонт сделан на отлично.
Предложение присесть на кровать. Перед столом стоит один стул. На него усаживается коллега, выкладывает на стол бумаги, авторучку.
Плохое предчувствие овладевает адептом.
Рослый санитар стоит перед дверью скрестив руки на груди. Он серьёзен.
Минута томительного ожидания.
Коллега взял в руки авторучку:
- Надеюсь, паспорт и страховой полис у вас с собой. Я дежурный врач, ваш лечащий врач выйдет с отгулов завтра. Дмитрий позвонил утром, он срочно улетел в командировку, на работе появится через неделю. Попросил меня быть с вами внимательным, я в курсе вашей проблемы.
Плохое предчувствие усиливается:
- Через неделю?
Адепт дипломатично улыбается. Острота нервного кризиса подходит к своей нервной точке.
- Владимир Васильевич, - дежурный врач миролюбиво улыбается в ответ, - будем называть вещи своими именами. Директор больницы о вас хорошего мнения, поверьте, это много значит в вашей ситуации. Давайте ваш паспорт, полис. Вы знаете процедуру оформления. В нашей больнице она не на много отличается от общепринятой. Вы работаете в кардиологии?
- Дмитрий появится через неделю? - Кардиолог Семёнов почувствовал как побледнел лицом, - он должен был ждать меня сегодня в одинадцать, здесь, в коммерческой палате. Он не мог не оставить мне записку ...
- Оформлять вас на лечение Дмитрий попросил меня, - сохраняя вежливость но уже без улыбки говорил дежурный врач, - ваш паспорт и полис.
Владимир Васильевич вытер пот со лба. Он полез в карман за мобильным телефоном, как рука рослого санитара легла ему на плечо.
- Странный пациент? Он ушёл, нет?
- Все пациенты, и странные в том числе, - невозмутимо отвечал лечащий врач, - уходят отсюда только после клинического излечения. Вы определились в какой палате будете лежать, в платной или общей?
- Письмо, - простонал Владимир Васильевич. Он попытался освободится от сильных рук санитара, схватить лист бумаги на столе, - Дмитрий оставил мне письмо …
Лечащий врач отрицательно покачал головой, рослый санитар сильнее стиснул пациента в своих руках.
- Дух Долины, ушёл? …, - не сдерживая слёз, шептал Владимир Васильевич, - синхронизация астральных фибров закончилась? Переход закрылся?
- Если паспорт и страховой полис у вас с собой, то да, закрылся.
Владимир Васильевич вдруг замолчал, обмяк:
- Не может такого быть! Дух Долины не может уйти без меня!
Протянул ослабшие руки в просьбе подать ему письмо, прошептал:
- Он не мог уйти без меня в Долину. Он попал ко мне в реанимацию, ему нужно взять меня с собой ...
Лечащий врач с не скрываемым любопытством смотрел на нового пациента. Он взял со стола лист, бумаги, подал его Владимиру Васильевичу со словами:
- Дмитрий говорил, будто ваш случай из ряда вон. Но, признаться, я не думал что он будет на столько интересен.
Глаза слезились, дрожь в руках мешала разобрать почерк, но адепт сумел разобрать несколько строк. Пересохшим ртом, сквозь слёзы, дрожащим голосом он прочитал:
- Пункт пятый: приносить больному напитки в стеклотаре запрещается.
Лист бумаги выпал из рук.
В коленках появилась непреодолимая слабость.
Владимир Васильевич вновь почувствовал раскрытие чакры. На этот раз она раскрылась на всю ширь и вывернулась на изнанку.
Внезапно, к адепту пришло долгожданное понимание смысла слова «латентный».
Сильные руки рослого санитара не позволили его обмякшему телу упасть на пол.
Нашатырь привёл Владимира Васильевича в чувство. Пока ему в рот вливали стакан воды, он почувствовал как в вену предплечья вошла игла.
- Что колете? – Он задал вопрос в никуда, услышал свой шопот.
- Сейчас вам не нужно волноваться, - откуда то сбоку услышал ответ.
Владимир Васильевич молчал, пытался вглядеться в глаза дежурного врача, но не мог. Перед глазами всё плыло, от слабости отяжелела голова. В руках рослого санитара он разглядел усмирительную рубашку. Сидя на белой простыне кровати VIP палаты, обхватив голову руками и упёршись локтями в колени, бывший адепт бессвязно бормотал себе под нос обрывки фраз.
- Ваше имя и фамилия целиком, - услышал он голос лечащего врача. Тот за столом возился с бумагами.
- Что это изменит?
- Ничего. Так принято, вы не можете об этом не знать.
- Дмитрий будет через неделю?
- Да. Сегодня утром он улетел на Черноморское побережье. Площадка под клинику одобрена, начинаются согласования и подготовка документации. Передавал вам привет.
- Черноморское побережье? Ещё вчера я видел его, он ничего не говорил мне …
- Ситуация изменилась за несколько часов, Дмитрий купил в аэропорту билет и срочно вылетел в Сочи, - дежурный врач терпеливо объяснял ситуацию, - он не рассказывал вам о своём проекте?
- Говорил, - не поднимая головы шевелил губами кардиолог Семёнов, - но, я не вникал.
- На Черноморском побережье Дмитрий открывает клинику, он один из соучредителей. Проект перспективный, деньги под строительство клиники найдены, теперь Дмитрий часто будет там пропадать. В последствии, може такое случиться, переедет туда с семьёй, на постоянное проживание.
- Знал бы прикуп – жил бы в Сочи, вы это имеете в виду?
- Естественно, - в широкой улыбке отозвался рослый санитар, - если вы смотрите телевизор не можете не знать о грандиозном строительстве, развёрнутым на побережье в предверии олимпиады. Подрядчики этого строительства, осваивая бюджетные деньги уже начали сходить с ума от счастья. А что говорить про отдыхающих и гостей олимпиады, для кого и развёрнуто строительство стольких спортивных объектов. Одно дело лечить вас, по полису ОМС, другое дело заниматься лечением больных у кого в кармане есть для этого деньги.
- Дух Долины ушёл один?
- Дух лежит в общей палате. Его фамилия Иванов, имени не помню.
- Дух Долины здесь? - Владимир Васильевич встрепенулся, как тут же был остановлен рослым санитаром, его сильная рука не позволила адепту встать с кровати, - он не ушёл? Он ждёт меня?
- Он ждёт выхода из больницы, - терпеливо объяснял дежурный врач, - я жду ваш паспорт.
- Дух, Иванов или как там его, приведите его сюда. Срочно!
- Хорошо. Но сначала паспорт и полис.
Владимир Васильевич хотел сунуть руку во внутренний карман куртки, рослый санитар его остановил. Он сам достал паспорт из куртки пациента и передал его дежурному врачу.
- Такие как он задерживаются дольше рядовых граждан, кому выпала участь однажды сойти с ума, - спокойно отвечал дежурный врач, переписывая данные с паспорта в формуляр истории болезни, - он не буйный, не опасный, но он не вменяем. Общение с ним вам вряд ли пойдёт на пользу.
- Что вы имеете в виду?
- Иванов мечтает возвратиться в Чуйскую долину каждый раз, по выходу из психбольницы. Каждый раз он не успевает выехать за пределы Спб, вновь прокуривает себе мозг и со временем возвращается на своё место в общей палате.
- Чуйская долина? - Прошептал кардиолог Семёнов, - что тогда всевидящее око?
- Наркополицейские.
- Но что тогда та сторона???
- Та сторона, - подхватил диалог рослый санитар, - это когда накуришься так, что не отпустит уже никогда. Я вам очень, очень не советую этого делать.
Владимир Васильевич замолчал. Хаос мыслей и чувств овладели им. Он сидел на краю кровати, положив голову на руки и уперев руки в колени:
- Мы избранный народ. В службе бюджетной модернизации без двух образований нечего делать...
- Ваше имя и фамилия полностью, - дежурный врач, не отвлекаясь на монолог пациента заполняет формуляр истории болезни, - определитесь с оплатой. Коммерческая палата или общая?
- Владимир Васильевич Семёнов. Во всём виновата шести метровая шлюха, молочные реки с кисельными берегами для неё по прежнему пустой звук...
- Инфекционные заболевания переносили?
- Нанобараны бродят по правовому полю в шерстяных носках...
- Инфарктов, остановки сердца не припомните?
- Наш современник сегодня, кто он? На кого ровняться в философии идиотизма?..
- Наш современник — чиновник, - не отрываясь от писанины отозвался дежурный врач, - взятки, откаты, подарки, только карманы подставляй. Он человек первого класса. Идиотизм здесь ни причём, в противном случае исключается конкурс на место в академии госслужбы.
- Поэтому, деятели культуры отказались, запросив неподъёмную сумму за модель современника? - Оживился бывший адепт. - Потрошить стабилизационный фонд нельзя! У них есть совесть! На то они и деятели, чтоб отказывать. Как я в них ошибался!?
Из коридора, в дверь VIP палаты с любопытством заглядывал медперсонал больницы. Дежурный врач продолжает заполнять формуляр истории болезни:
- На лекарства аллергия имеется?
- Я видел человека, у него глаза светились от счастья, - бормотал себе под нос кардиолог Семёнов, - пить пиво в его присутствии возможно только в очках космонавта. Он познал истину...
- Чрезмерное употребление пива вредит здоровью, психическому в том числе. Теперь и вы будете об этом знать, - отозвался рослый санитар, держа на готове усмирительную рубашку, - а глаза у людей светятся от кокаина, истину они познают в центрах наркологической реабилитации.
- Возможно, не буду спорить, - повысил тон Владимир Васильевич, - в любом случае, всё это уверенно летит в тар — тарары!
- Не буду спорить, - дежурный врач оторвался от писанины, кивнул рослому санитару. Тот встал на шаг ближе, - но объясните, почему так далеко?
- Причина одна, Россия — страна возможностей.
- На аминазин аллергия есть?
- Нет аллергии, скажите мне, - с надрывом в голосе вопрошал Владимир Васильевич, - если дух долины, Иванов, если он псих то почему он поступил ко мне в реанимацию с улицы?
- Причина одна, - глядя на вновь поступившего пациента в VIP палату, напрягся дежурный врач, - он не опасен. Длительное содержание его в лечебнице есть не рациональное использование бюджетных средств, в противном случае возможна массовая симуляция. Снимите обувь, прилягте на спину.
- А может, вы все работаете в службе бюджетной модернизации? Может, и у вас есть совесть? - Желваки заиграли на скулах бывшего адепта, он перешёл на крик, - только, у меня нет уже денег!
Зловещая улыбка кардиолога Семёнова заставила рослого санитара накинуть на него усмирительную рубашку.
Оказано сопротивление персоналу больницы.
Рослый санитар сильнее вновь поступившего пациента.
Владимир Васильевич собрал в себе последние силы на прыжок.
Сильными ударами он повалил санитара, лечащего врача, выбегая из палаты в коридор сшиб с ног медсестру с подносом пробирок в руках.
Оставляя за спиной звон разбитого стекла он по памяти бежал к выходу из психбольницы. Охранник, без книги в руках преградил ему путь на свежий воздух. На душевные колебания и дилеммы у адепта не было ни мгновения. Наклонившись вперёд, пригнув голову чтобы не сломать себе шею, с воинственным гортанным криком адепт пошёл на таран.
От удара корпусом, охранник отлетел и распластался перед дверью. Перепрыгнув через него, Владимир Васильевич в движении, корпусом открыл дверь и выбежал на улицу. По инерции, чувствуя босыми ногами шершавый асфальт он какое то время бежал, пока не упёрся в парапет набережной.
Глядя в чёрные воды Мойки, ослабевшими руками держась за холодный чугун парапета, он заметил отсутствие мыслей, отсутствие каких бы то ни было эмоций и чувств, неизбежно сопровождающих столь резкие повороты в жизни и судьбе. Не стал выяснять причину своей внутренней опустошённости, вызванной действием введённого в вену препарата или событиями последнего часа жизни. Последнего, так как Владимир Васильевич Семёнов, глядя в чёрные воды Мойки принял решение всё же уйти в отпуск.
Для совершения удачной попытки суицида, мелководная Мойка располагала меньше всего. Причём, в непосредственной близости от дверей сумасшедшего дома, затея вот так вот взять и утопиться выглядела излишне авантюрной. Бросится под колёса автомобиля, велик шанс с первого раза потерпеть фиаско, с позором отделавшись ушибами и переломами. Этой проблеме, Владимир Васильевич нашёл вполне распространённое решение.
На своей спине он почувствовал тяжёлый взгляд.
Резко обернулся.
Рослый санитар, с распахнутой усмирительной рубашкой в прыжке летел на кардиолога Семёнова.
Молниеносный маневр. Санитар распластался на асфальте.
Владимир Васильевич, в носках, упираясь ступнями в тёплый асфальт стартовал вдоль парапета набережной.
Бегство.
Марафонский бег на выносливость, когда нет права на остановку для передышки.
Бегущий санитар за спиной. Кардиолог Семёнов бежит не оглядываясь, слыша за спиной его тяжёлое дыхание.
Нет сил бежать дальше.
Не слышно дыхания санитара. Не слышно ничего. Только яростное биение сердца отдаётся в ушах.
Обмякшее тело без сил падает на асфальт.
От не привычной физической нагрузки сердце готово выпрыгнуть из груди.
Мучает одышка.
Слезятся глаза.
Рослого санитара поблизости нет. Он безнадёжно отстал. Наверное, он курит.
Владимир Васильевич не курит. Он солидарен с наставлениями Минздрава.
Минута отдыха. Он опять на ногах и готов бежать дальше.
В бегстве нет смысла, санитар отстал.
Победа!
Победа омрачается не приятным фактом, введённый в вену препарат начинает действовать. Сопротивляться действию препарата Владимир Владимирович не в силах.
Неподалёку, среди припаркованных на набережной автомобилей кардиолог Семёнов увидел автовладельца. Открыв багажник, тот запихивал в него бытовые авоськи и прочий скарб, вероятно, приготовленный для поездки на дачу.
- Извините, у вас есть буксировочный трос?
Мужчина оторвался от багажника, недоверчиво поглядел на прохожего. Взъерошенные остатки седеющих волос, косо застёгнутая на две пуговицы рубашка и отсутствие обуви плохо ассоциировались с потребностью прохожего в буксировочном тросе.
- Есть, - недоверчиво ответил автовладелец.
- Не выручите? Моя старушка не заводится. Она здесь, - Владимир Васильевич махнул рукой в сторону жилых домов, - в соседнем дворе. Я заплачу двести рублей, триста.
Мужчина раздумывал, без доверия осматривая странного прохожего. Кроме странного одеяния прохожего, его глаза излучали незыблимое спокойствие.
- Ну, хорошо, - без уверенности в голосе ответил он, - выручу.
- Тогда, дайте буксировочный трос. Я пока, привяжу.
Автовладелец порылся в багажнике, достал трос, передал его в руки прохожего.
- Большое спасибо, вы мне очень помогли.
Поблагодарив мужчину за оказанную помощь, Владимир Васильевич быстрым шагом перешёл через дорогу, направившись под арку, в глубину двора.
- В каком дворе ваш автомобиль?
От этих слов бывший адепт прибавил шагу, прошёл в арку дома и продолжил бегство.
Сколько домов, сколько дворов пробежал кардиолог Семёнов, он не считал. Остановился лишь тогда, когда увидел сквер с вековыми, высокими тополями. Отдышавшись от марафонского бега, он принялся за дело. Выбрал скамейку, над ней раскидистую ветвь. Толщина ветви показалась ему надёжной.
Он перекинул через ветвь трос для буксировки, затянул на узел. Без навыка в подобных делах, как сумел смастерил петлю. К высоте скамейки прибавил собственный рост, на глаз отмерил рабочую длину троса, огляделся.
Сквер пуст.
Редкие прохожие на улице.
Ветер шелестит в листве тополей.
Отсутствие сожаления о жизни прожитой. И жизни той, какую он мог бы ещё прожить.
Владимир Васильевич встал на скамейку. Водрузил петлю на шею, с иронией заметив точность глазомера, что подтверждало отсутствие провисания буксировочного троса. Выдохнув из лёгких остатки воздуха во избежание длительности мучений, он совершил уверенный шаг на Ту Сторону. Последнее, что кардиолог Семёнов услышал в прошлой жизни, это треск ломающейся ветви, не выдержавшей его веса.
Эпилог в версиях. Патриотическое настроение повести автор видит в четырёх вариантах.
Версия 2
Разноголосый собачий лай разорвал тишину воскресной ночи. Разорвал он и ход мыслей Владимира Васильевича Семёнова, он стоял у открытого окна больничного коридора вдыхая свежесть ночной прохлады.
От долгого, будто в ожидании чуда пристального взгляда в черноту неба, звезды слиплись перед ним большими яркими кляксами.
Он растер глаза кулаками.
Посмотрел на часы.
Зевнул так, как позволяла зевать пустота ночного коридора.
Облокотившись на подоконник, он высунул свою седеющую голову в открытое окно больничного коридора на сколько это позволяла металлическая решётка, проводил взглядом шумную процессию собачьей свадьбы.
Полной грудью вдохнул свежесть ночного воздуха. Не надолго задержал его внутри своего крепкого организма, медленно выдул обратно.
Брезжил рассвет. Пространство за окном больницы наполнялось звуками просыпающегося города. Заканчивалась последняя ночь пребывания кардиолога Семёнова в другой реальности. Владимир Васильевич переходил в мир нормальных людей не один, он переходил с проводником. Одному, совершать такие переходы, простому смертному не представлялось возможным. Проводником выступала выписка из больницы, с формулировкой «выписан в удовлетворительном состоянии». С этим документом, подтверждённым подписью и печатью, адепту на законных основаниях предлагалось присоединиться к прогрессивному человечеству в его настойчивой работе по отодвижению часа расплаты за содеянное на планете Земля. Предлагалось с не значительной оговоркой, адепт должен периодически появляться в районном психоневрологическом диспансере, поскольку с момента выдачи справки он состоит на учёте этой организации. С необходимостью учёта Владимир Васильевич не спорил. В этом случае без конкретики было не обойтись, поскольку отодвижение и предотвращение конца света выставлялось троично выстроенной философией. Кроме её научной и религиозной составляющей, индивидуальная составляющая подразумевала конкретику, благодарность прогрессивного человечества к своим адептам предусматривалась поимённой. Исходя из этого, постановка адепта на учёт и регулярная диспансеризация по окончанию излечения в психбольнице считалась обязательной.
Справка была у кардиолога Семёнова на руках со вчерашнего дня. Дмитрий в очередной раз улетел в командировку. Дабы переход коллеги в нормальную реальность прошёл без сучка и задоринки он выдал выписку из лечебницы и минимальное но единовременное пособие заблаговременно. В случае, если Владимиру Васильевичу станет трудно разобраться с новой реальностью здесь, в Спб, то Дмитрий попробует найти для него место работы на Черноморском побережье, в его новой клинике. Кардиолог Семёнов поблагодарил коллегу за участие, предпочтя сначала разобраться с делами в новой реальности самому, своими силами.
С коллективом лечебницы Владимир Васильевич попрощался на досуге. Принял поздравления, пожелания и новые спортивные штаны он попросил удовлетворить единственную за всё время пребывания на лечении, просьбу. Он хотел, должен был провести эту ночь в тишине VIP палаты, за пребывания в которой с него не взяли денег по причине её постоянной пустоты. Оказалось, коммерческая палата изо дня в день простаивала без пациента. Как объяснили коллеги этот феномен — у тех, кому по карману оплачивать подобные коммерческие услуги, с головой всё в порядке. Он хотел провести последнюю ночь в тишине больничного коридора. Ему необходимо было обдумать, осознать и прочувствовать, морально подготовиться к началу новой реальности, в какую он переходил без сожаления о жизни прожитой в реальности прошлой. Необходимо было вспомнить и изменить причины, сковывавшие в реальности прошлой его разум и волю. Изменение причин подразумевало и изменение следствия, какое начиналось с первого шага в реальности новой.
В который раз, вспоминая и анализируя прошедшие события, Владимир Васильевич вспоминал эпизоды из периода пребывания в психбольнице. Политинформации, проводимые им в больничной столовой имели массовый характер. Они оказывали серьёзное влияние на больных, на персонал и на фундаментальные принципы лечения, используемые в психиатрии. Пациенты записывали подсказки не только с телевизора и радио, но использовали для материала периодическую прессу. Когда длинными перечнями подсказок из рекламы стали увешиваться не только двери больничных палат но и двери кабинетов медперсонала, зам главного врача своим письменным распоряжением подсказки запретил. Ведомые кардиологом Семёновым, больные отжимались по нормативу, с секундомером в руках разбирали и собирали стулья в столовой, где на стенах вплотную друг к другу висели рисунки линкоров, авианосцев, истребителей и баллистических ракет стратегического назначения. За время пребывания в лечебнице Владимир Васильевич сумел добиться от коллектива больных, серьёзных показателей по боевой и политической подготовке. Любой без исключения больной, подними его среди ночи, мог не раздумывая сказать на сколько увеличился в прошлом году внешний долг республики Буркина Фасо. В каждой палате, Владимир Васильевич назначал старших, своих заместителей, ответственных за физическое и моральное состояние пребывающих в палате больных. Он инициировал между палатами социалистическое соревнование с переходящим красным знаменем. На стяг была порвана чья то дырявая футболка. По просьбе администрации больницы он ввёл плановую систему прохождения лечения. Пациенты больницы выписывались не по факту клинического выздоровления а к назначенному дню, с назначенными показателями по крови и моче. Поговаривали, будто этим нововведением всерьёз заинтересовались в министерстве. Ежедневные политинформации, плановое выздоровление и соцсоревнование обеспечивали образцово — показательную работу лечебницы среди клиник подобного профиля до того дня, когда красное знамя победителя соцсоревнования не перешло сначала к охраннику а затем и к лаборанту. После этого инцидента Дмитрий в спешном порядке объявил Владимиру Васильевичу о выздоровлении, какое не предусматривало обоснованное расходование бюджетных средств на его дальнейшее содержание в лечебнице. В свою очередь, выздоровление стояло в одной связке с синхронизацией, после чего могли открыться врата перехода в единственно нормальную реальность. На удивление кардиолога Семёнова, синхронизация оказалась простой. Дмитрий с первого раза объяснил ему, если тот не закончит проведение массовых политинформаций, то ему никогда не получится перейти в нормальную реальность к нормальным людям. Владимир Васильевич внял объяснению, принял обет молчания, уединился в своей VIP палате и проводил дни перед выпиской в глубоких размышлениях относительно реализации возможностей современности как единственно разумному занятию в новой реальности. И однажды, ему открылась истина. Она лежала на поверхности перед носом ищущего, кто преступно предался лирике в стремительно меняющемся процессе реальности бытия. Истину не нужно было искать. Суровая реальность бытия привела ищущего в адекватное состояние, в котором истину попросту нельзя было не увидеть. Истина оказалась проста — если опустить руки и сидеть без дела, содержание государством такого гражданина станет не рациональным использование бюджетных средств, а когда гражданин настойчиво реализует возможности современности, то любовь к Родине будет обречена на взаимность. Узрев эту истину и вглядевшись в зеркало в свои глаза, Владимир Васильевич попросил Дмитрия подарить ему на выписку солнцезащитные очки.
Переход в новую реальность происходил налегке. Паспорт гражданина и выписка из лечебницы, что ещё нужно для вливания в процесс современности?
Прощание с охранником. После попытки к бегству в первый день пребывания в лечебнице, охранник стал называть кардиолога Семёнова на Вы.
Прохлада раннего утра.
На улице лето, на улице солнце.
Владимир Васильевич оглянулся на жёлтую громаду сумасшедшего дома. Отпуск завершён. Усталость снята полностью. Вместо неё, желание жить.
На память об изумрудной волне, он купит раковину в магазине подарков.
Он посетит солярий.
Купит рекламный буклет с информацией о курортных развлечениях.
Для пущей правды, придумает легенду о курортном романе.
В раздумьях, ранним утром, он не спеша шёл по набережной Мойки, глядя в её чёрные воды.
За спиной он услышал скрип тормозов, оглянулся. Двое милиционеров патрульно-постовой службы шли ему навстречу. Владимир Васильевич вдруг понял своё правонарушение, он не замышлял никаких поступков и был в этом уличён.
Сержант представился. Фамилия произнесена, рука приложена к головному убору.
Вежливое предложение предъявить документы.
На ознакомление, сержанту предъявлен паспорт гражданина России.
Гражданин России Семёнов спокоен. Он не имеет вредной привычки нарушать действующее законодательство.
Сержант милиции ознакомился с паспортом гражданина, бегло взглянув на выписку из больницы.
На очереди, знакомство с содержимым карманов гражданина Семёнова.
Гражданин Семёнов не нервничает. Он спрашивает сержанта, будет ли тот обыскивать карманы адвоката гражданина Семёнова. В случае, когда сержант превысит свои полномочия при проверке документов, адвокат гражданина будет рад знакомству с сержантом.
Сержант милиции не нервничает. Он спокоен. Он задумчиво поглядывает на тапочки гражданина Семёнова, на новые спортивные штаны и рубашку без половины пуговиц. Сержант не может не заметить взгляда гражданина. В его взгляде сержант читает то спокойствие, какое вполне может украсить банкноты самого высокого достоинства при одном условии — никогда не выкладывать ими Рублёвское шоссе.
Сержант спокоен. Он повторно, детально изучает выписку из больницы.
Гражданин Семёнов спокоен. Ему спокойнее, когда на руках справка из психбольницы и не хватает пуговиц на рубашке, чем наоборот.
Сержант возвращает гражданину паспорт и выписку из больницы.
- Аккуратнее, - говорит он на прощание, и усевшись в патрульную машину исчезает вместе с ней в прохладе раннего летнего утра.
Сержант хочет стать полицейским. Гражданину Семёнову незачем упрекать сержанта милиции в таком желании. Гражданину Семёнову незачем упрекать кого либо вообще, у него нет на это времени. Поэтому, он спокоен.
Владимир Васильевич убрал паспорт и справку в левый карман. Достал солнцезащитные очки из правого. Одел их с видом человека, кто устал от изумрудной волны и кого тошнит от лобстеров, кокосов и обезьян.
Он современен. Он знает подсказки. Он знает даже те подсказки, какие не знают в телевизоре.
Он современен, у него есть свой проект. Диссертацию нельзя дописывать уставшим, для этого необходим отдых. Бывший тесть будет с ним полностью согласен.
Он современен. Он признается в любви к Татьяне, к Ларисе или кому ещё из травматологии. Они будут с ним согласны.
Он современен, ему некогда просиживать в пивной, с этим будет согласен даже бармен.
Владимир Васильевич ещё раз оглянулся на отпуск, поправил очки и походкой отдыхающего отправился реализовывать возможности современности.
Версия 3
Разноголосый собачий лай разорвал тишину воскресной ночи. Разорвал он и ход мыслей Владимира Васильевича Семёнова, он стоял у открытого окна больничного коридора вдыхая свежесть ночной прохлады.
От долгого, будто в ожидании чуда пристального взгляда в черноту неба, звезды слиплись перед ним большими яркими кляксами.
Он растер глаза кулаками.
Посмотрел на часы.
Зевнул так, как позволяла зевать пустота ночного коридора.
Облокотившись на подоконник, он высунул свою седеющую голову в открытое окно больничного коридора на сколько это позволяла металлическая решётка, проводил взглядом шумную процессию собачьей свадьбы.
Полной грудью вдохнул свежесть ночного воздуха. Не надолго задержал его внутри своего крепкого организма, медленно выдул обратно.
Брезжил рассвет. Пространство за окном больницы наполнялось звуками просыпающегося города. Заканчивалась последняя ночь пребывания кардиолога Семёнова в другой реальности. Владимир Васильевич переходил в мир нормальных людей не один, он переходил с проводником. Одному, совершать такие переходы, простому смертному не представлялось возможным. Проводником выступала выписка из больницы, с формулировкой «выписан в удовлетворительном состоянии». С этим документом, подтверждённым подписью и печатью, адепту на законных основаниях предлагалось присоединиться к прогрессивному человечеству в его настойчивой работе по отодвижению часа расплаты за содеянное на планете Земля. Предлагалось с не значительной оговоркой, адепт должен периодически появляться в районном психоневрологическом диспансере, поскольку с момента выдачи справки он состоит на учёте этой организации. С необходимостью учёта Владимир Васильевич не спорил. В этом случае без конкретики было не обойтись, поскольку отодвижение и предотвращение конца света выставлялось троично выстроенной философией. Кроме её научной и религиозной составляющей, индивидуальная составляющая подразумевала конкретику, благодарность прогрессивного человечества к своим адептам предусматривалась поимённой. Исходя из этого, постановка адепта на учёт и регулярная диспансеризация по окончанию излечения в психбольнице считалась обязательной.
Справка была у кардиолога Семёнова на руках со вчерашнего дня. Дмитрий в очередной раз улетел в командировку. Дабы переход коллеги в нормальную реальность прошёл без сучка и задоринки он выдал выписку из лечебницы и минимальное но единовременное пособие заблаговременно. В случае, если Владимиру Васильевичу станет трудно разобраться с новой реальностью здесь, в Спб, то Дмитрий попробует найти для него место работы на Черноморском побережье, в его новой клинике. Кардиолог Семёнов поблагодарил коллегу за участие, предпочтя сначала разобраться с делами в новой реальности самому, своими силами.
С коллективом лечебницы Владимир Васильевич попрощался на досуге. Принял поздравления, пожелания и новые спортивные штаны он попросил удовлетворить единственную за всё время пребывания на лечении, просьбу. Он хотел, должен был провести эту ночь в тишине VIP палаты, за пребывания в которой с него не взяли денег по причине её постоянной пустоты. Оказалось, коммерческая палата изо дня в день простаивала без пациента. Как объяснили коллеги этот феномен — у тех, кому по карману оплачивать подобные коммерческие услуги, с головой всё в порядке. Он хотел провести последнюю ночь в тишине больничного коридора. Ему необходимо было обдумать, осознать и прочувствовать, морально подготовиться к началу новой реальности, в какую он переходил без сожаления о жизни прожитой в реальности прошлой. Необходимо было вспомнить и изменить причины, сковывавшие в реальности прошлой его разум и волю. Изменение причин подразумевало и изменение следствия, какое начиналось с первого шага в реальности новой.
В который раз, вспоминая и анализируя прошедшие события, Владимир Васильевич вспоминал эпизоды из периода пребывания в психбольнице. Политинформации, проводимые им в больничной столовой имели массовый характер. Они оказывали серьёзное влияние на больных, на персонал и на фундаментальные принципы лечения, используемые в психиатрии. Пациенты записывали подсказки не только с телевизора и радио, но использовали для материала периодическую прессу. Когда длинными перечнями подсказок из рекламы стали увешиваться не только двери больничных палат но и двери кабинетов медперсонала, зам главного врача своим письменным распоряжением подсказки запретил. Ведомые кардиологом Семёновым, больные отжимались по нормативу, с секундомером в руках разбирали и собирали стулья в столовой, где на стенах вплотную друг к другу висели рисунки линкоров, авианосцев, истребителей и баллистических ракет стратегического назначения. За время пребывания в лечебнице Владимир Васильевич сумел добиться от коллектива больных, серьёзных показателей по боевой и политической подготовке. Любой без исключения больной, подними его среди ночи, мог не раздумывая сказать на сколько увеличился в прошлом году внешний долг республики Буркина Фасо. В каждой палате, Владимир Васильевич назначал старших, своих заместителей, ответственных за физическое и моральное состояние пребывающих в палате больных. Он инициировал между палатами социалистическое соревнование с переходящим красным знаменем. На стяг была порвана чья то дырявая футболка. По просьбе администрации больницы он ввёл плановую систему прохождения лечения. Пациенты больницы выписывались не по факту клинического выздоровления а к назначенному дню, с назначенными показателями по крови и моче. Поговаривали, будто этим нововведением всерьёз заинтересовались в министерстве. Ежедневные политинформации, плановое выздоровление и соцсоревнование обеспечивали образцово — показательную работу лечебницы среди клиник подобного профиля до того дня, когда красное знамя победителя соцсоревнования не перешло сначала к охраннику а затем и к лаборанту. После этого инцидента Дмитрий в спешном порядке объявил Владимиру Васильевичу о выздоровлении, какое не предусматривало обоснованное расходование бюджетных средств на его дальнейшее содержание в лечебнице. В свою очередь, выздоровление стояло в одной связке с синхронизацией, после чего могли открыться врата перехода в единственно нормальную реальность. На удивление кардиолога Семёнова, синхронизация оказалась простой. Дмитрий с первого раза объяснил ему, если тот не закончит проведение массовых политинформаций, то ему никогда не получится перейти в нормальную реальность к нормальным людям. Владимир Васильевич внял объяснению, принял обет молчания, уединился в своей VIP палате и проводил дни перед выпиской в глубоких размышлениях относительно реализации возможностей современности как единственно разумному занятию в новой реальности. И однажды, ему открылась истина. Она лежала на поверхности перед носом ищущего, кто преступно предался лирике в стремительно меняющемся процессе реальности бытия. Истину не нужно было искать. Суровая реальность бытия привела ищущего в адекватное состояние, в котором истину попросту нельзя было не увидеть. Истина оказалась проста — алкоголь, вреден для здоровья. Причём, кроме здоровья физического, так же может пострадать и здоровье психическое. Узрев эту истину и вглядевшись в зеркало в свои глаза, Владимир Васильевич попросил Дмитрия подарить ему на выписку солнцезащитные очки.
Переход в новую реальность происходил налегке. Паспорт гражданина и выписка из лечебницы, что ещё нужно для вливания в процесс современности?
Прощание с охранником. После попытки к бегству в первый день пребывания в лечебнице, охранник стал называть кардиолога Семёнова на Вы.
Двери лечебницы за спиной.
Свобода!
Свобода, это когда человек свободен в выборе подсказок из телевизора.
Свобода, это когда можно отжиматься больше норматива.
Свобода, это когда можно выходить на улицу без предварительного согласования с администрацией психбольницы.
Прохлада раннего утра.
На улице лето, на улице солнце.
Владимир Васильевич оглянулся на жёлтую громаду сумасшедшего дома, облокотился на парапет набережной Мойки набережной Мойки, задумался.
Отпуск завершён. Усталость снята полностью. Вместо неё, желание жить.
На память об изумрудной волне, он купит раковину в магазине подарков.
Он посетит солярий.
Он купит рекламный буклет с информацией о курортных развлечениях. Для пущей правды, придумает легенду о курортном романе.
Он современен. В его левом кармане лежит паспорт, с выпиской из отпуска.
Он современен. Он знает подсказки. Он знает даже те подсказки, какие не знают в телевизоре.
Он современен, у него есть свой проект. Диссертацию нельзя дописывать уставшим, для этого необходим отдых. Бывший тесть будет с ним полностью согласен.
Он современен. Он признается в любви к Татьяне, к Ларисе или кому ещё из травматологии. Они будут с ним согласны.
Он современен, ему некогда просиживать в пивной. С этим будет согласен даже бармен.
Глядя в чёрные воды Мойки, Владимир Васильевич в последний раз позволил себе задуматься о бескрайних просторах вселенной и полёте родимой галактики в тар – тарары. За время жизни отпущенные ему Господом Богом, посильно, он примет участие в этом авантюрном мероприятии. Задумался в последний раз, поскольку теперь, в стремительном процессе современности, на такие раздумья попросту не останется времени.
Теперь, Владимир Васильевич не видел подвоха в ежедневном рождении и умирании миллиона человекоединиц. Чувство локтя, вызванное подобной массовостью, отодвинет от него страх смерти. Оставит лишь вынужденное ожидание радости в каждом грядущем дне.
Теперь, смена имиджа станет обязательной задачей. Расплатившись с отпускным кредитом, он будет вынужден взять кредит на дорогущие наручные часы. Этот атрибут, при замере частоты пульса у больного, действовал на последнего как неоспоримый аргумент в пользу профессиональной высоты доктора.
Теперь, он станет штудировать конституцию страны, она станет его настольной книгой. В противном случае, Владимиру Васильевичу будет трудно доходчиво, с первого раза разъяснить государству свою неугасимую любовь к Родине.
Теперь, после душевного разговора с бывшим тестем, весь без остатка он погрузился в окончание работы над диссертацией. Без своего проекта, в стремительной современности он будет выглядеть белой вороной.
Теперь, прежде чем поставить диагноз, он будет советоваться с коллегами, на всякий случай. Второй раз, такое испытание его сердечно — сосудистая система вряд ли выдержит.
Теперь, с упоминанием слова алкоголь ему не станут сниться даже сны. На возможные просьбы интересующихся граждан раскрыть способ бросить пить, он застенчиво улыбнётся.
Теперь, согласившись с количеством мяса в сосисках, безоговорочно пополняя счёт своего мобильного телефона и имея в паспорте гражданина справку с размашистой росписью Дмитрия на память о знакомстве, он обретёт душевный покой.
Владимир Васильевич достал из левого кармана спортивных штанов паспорт гражданина. Убедившись в наличии справки, положил его обратно.
Из правого кармана он достал солнцезащитные очки. Одел их с видом человека, кто устал от изумрудной волны, кого тошнит от лобстеров, кокосов и обезьян.
Владимир Васильевич Семёнов ещё раз оглянулся на отпуск, поправил очки и походкой отдыхающего отправился в единственно возможный для жизни человека мир, реализовывать возможности его стремительной современности.
* « Иваны, родства не помнящие» - энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. Автор — составитель Вадим Серов.
Ggrafoman
Молчание
Панкизм, нигилизм, ересь.
Молчание
Я знаю, в жизни современной нужно быть активным
Не пьющим, не курящим, максимально позитивным
Не воровать, не жрать уже наркотиков, ходить в театр
Быть мудрым как Хайям, решительным как терминатор
Для тела фитнес, для души сойдёт изделие детективиста
Кредитное авто держать под окнами соседей - чистым
С утра до вечера на бодряке, дорогу позабыть в аптеку
Для куражу, на зло врагам неплохо вляпаться и в ипотеку
Для круга моего общенья, скучно грызть гранит познанья
Над головой я чую нимб, смешны к расскаянью стяжанья
Я свят, я современен, существом своим я источаю позитив
Меня не заразить ни чем, ментальность – мой презерватив
Ещё я слышал, в жизни смысл искать давно уже не модно
Такая ноша не нужна, по конституции мы от неё свободны
Иной не стерпит, скажет, - в современности хватает фальши
Я промолчу. Мне талерантному нельзя послать его подальше.
Гурген Баренц
* * *
Нам остался наш смех –
Ну, и ладно.
Жизнь сложилась
Не очень-то складно.
Несуразные
Разные люди –
Наши судьи,
Вершители судеб.
Нам остался лишь смех –
Это что-то.
Все подонки теперь –
«патриоты».
Несуразные
Разные люди
Заблудились
В своем словоблудье.
Мы не учим
Уроки дороги.
Демагоги
Подались в пророки.
Руль правленья –
В руках у паяцев.
Что осталось нам? –
Только смеяться.
Нам остался наш смех –
В утешенье.
Он спасает нас
От удушенья.
Мы правителям-неумехам
Отвечаем
Живительным смехом.
Гурген Баренц
Мы и они
Они прибрали к рукам
Все, что можно прибрать:
Землю, недра, ресурсы...
Они распродали
Все, что можно продать:
Рудники и заводы,
Недвижимость, золото, совесть...
Все, что у нас осталось,
Это наша свобода
Выбирать между хлебом и квасом.
Все, что у нас осталось,
Это наша свобода
Искать себе место под солнцем.
Они хотят, чтобы мы
Безропотно терпели их ложь.
Они хотят, чтобы мы
Лежали лапками кверху
И не чирикали.
Мы хотим, чтоб они
Свои лживые обещанья
Не приправляли циничной улыбкой.
Мы хотим, чтоб они
Оставили в чаше терпенья
Место для нескольких капель.
Мы с ними честно и добросовестно
Заботимся друг о друге:
Мы – чтоб они были сыты,
Они – чтобы мы были целы.
Так и сосуществуем.
Гурген Баренц
* * *
Пессимист говорит:
«В этой ишачьей жизни
За вычетом солнца
Ничего хорошего нам не светит».
Оптимист говорит:
«Потребительская корзина
Становится меньше и меньше.
Что ж, тем легче ее нести».
А истина,
Как ей и полагается,
Лежит посередке
Между этими охламонами.
Гурген Баренц
Когда я был маленьким мальчиком...
Когда я был маленьким мальчиком,
Лет этак пяти-шести,
Наш двор мне казался огромным:
Идешь по нему,
А он все никак не кончается.
А сегодня, спустя полвека,
Мне наша планета
Кажется очень маленькой:
За какие-то сутки
Можно всю ее облететь.
Наша планета
Мне представляется маленькой девочкой,
Которую обязательно
Необходимо держать за ладошку,
Чтоб она ничего не боялась
И чувствовала себя защищенной.
Гурген Баренц
* * *
Представляю,
Какая начнется потеха
Во время Второго Пришествия,
Толстосумы, властелины мира
Станут лезть вон из кожи,
Чтоб пробить себе теплое место
В Царстве Небесном.
Они всячески будут стараться
Просунуть толстые шеи
В иголье ушко.
Это будет забавное зрелище.
Над вельможами будут смеяться
Даже верблюды,
Потому что для них очевидна
Вся бессмысленность
И смехотворность этой затеи.
Но толстосумы по-прежнему
Будут пыжиться, будут тужиться,
Будут мучать себя и иголку,
Потому что в земной их жизни
Не было ничего невозможного.
В этот день наши шансы увидеть
Новую Землю и Новое небо
Будут также довольно ничтожны.
Что ж, зато от души развлечемся.
Гурген Баренц
Поэты и тираны
Сегодняшние тираны
Совсем не те, что были
В эпоху Калигулы и Нерона.
Им не нужно, чтобы поэты
Писали о них дифирамбы,
Чтобы поэты им льстили
И чтобы в стихах-однодневках
Массировали их тщеславие.
Нувориши-тираны
Равнодушны к искусству,
Равнодушны к поэзии
И не нуждаются в славословии.
Они недоступны для стрел
Чьей-то сатиры и критики.
Сегодняшние тираны
мягко стелят и душат поэтов
мягкой стерильной подушкой
И при этом честно удивляются,
Почему этим привередам
Жестко спать
И совсем невозможно дышать.
Гурген Баренц
* * *
Правящие нами люди
Забаррикадировались от нас
Высокой железной решеткой.
С высоты своего положенья
Они смотрят на нас, не мигая,
Словно кошка, которая знает,
Что съела чужое мясо.
Гурген Баренц
Души убийц и убитых...
Души убийц и убитых
Непременно где-то встречаются.
Я не знаю о месте их встречи,
Я не знаю о времени встречи,
Знаю только: она непременно,
Непременно должна состояться.
Там, в другом измерении,
Души убийц сожалеют,
Каются, просят прощения
У своих жертв и у Бога.
Осознанье вины
Гложет их, пожирает огнем,
Мы зовем это адом, геенной.
Откуда мне это известно?
Просто известно – и все.
На уровне подсознанья,
На уровне убежденья.
Ведь иначе неисповедимость
Путей Господних теряет интригу.
Ведь иначе несправедливость
Устройства мира невыносима.
Ведь иначе сама идея
Созданья жизни несовершенна.
Ведь иначе тонкая корка
Гармонии мирозданья
Будет разжевана хаосом.
Гурген Баренц
* * *
С неба упала три яблока.
«Я вам рассказывал сказки.
Значит, первое яблоко – мне», -
Сказал глава государства.
«А я эту сказку раскрасил
Во все цвета радуги,
И раскрашенной она стала
Съедобной и удобоваримой,
Так что мне тоже
Причитается яблоко, -
Сказал премьер.
С третьим яблоком вышла проруха.
Для господ олигархов
Это яблоко стало
Предметом раздоров и споров.
Мне, как обычно, досталась
Только дырка от бублика.
«Все нормально, довольствуйся малым», -
Сказал глава государства.
«Довольствуйся тем, что имеешь», -
Согласно кивнув головою,
Сказал премьер.
«Тебе и этого много», -
Сразу забыв о раздорах,
Дружно гаркнули олигархи.
И вот я брожу по городу,
Руки держу в карманах,
И в каждом кармане – по кукишу.
Слабое, но все же – утешение.
Гурген Баренц
Пена и революция
Пена ждет не дождется,
Когда придет революция,
Чтобы всплыть на поверхность,
Заявить о себе во весь голос,
Чтобы горланить на митингах,
Сокрушать, разрушать все вокруг...
Пена ждет не дождется,
Когда придет революция:
В мутной воде ей сподручней
Ловить неуклюжую рыбу.
Когда придет революция,
Придет ее время.
Когда придет революция,
Уж она-то себя покажет –
Окажется в первых рядах,
Будет самой заметной, активной,
Оккупирует все микрофоны
И будет кричать громче всех.
Пена ждет революцию,
Чтобы ее... поиметь.
Уморин
Дракон
Времена недолгой жизни провожая,
наблюдая тишины усталый профиль
мне б рыдать, но нарушаю, не рыдаю,
- ухожу на кухню молча есть картофель.
Будет чай на плитке в чайнике железном,
сахар вот, и кошки уже сыты.
Я не то, чтоб этой жизни был полезным,
я невовремя остался неубитый.
А могло другое, даже очень просто.
Ну да что теперь, не стало, значит, душем
старым-старым, протекающим, сей остов
столь же старый, мы помоем и обсушим
полотенцем. Оно, жесткое, как веник.
Было некогда цветно, легко, летуче.
Стало тонкое, как, в прошлый понедельник,
Солнце, протекая в щелки тучи.
Это радость - ощущать прикосновенья.
Долго ль буду? Продолжения обещая,
время красное стекает, как варенье,
в запылённой банке вынесено к чаю
- еле-еле. Отвердело, укрепилось,
словно прежняя, с олифою, замазка.
Дырки в рамах бы затыкать получилось,
да без сладкого какая нынче сказка?
Это раньше выходило: принц и нищий,
или щит Олег Царьграду приколотит,
А теперь земля воюет небо, только свищет
ветер, поддаваясь смертной плоти.
Ветер...
Отдохнуть, уйду под утро
в тихую бесснежную погоду,
на залив, лежащий плоским чудо-юдой
облинявшим, перепутав время года,
И лежит чудак, стоглавый, стоимённый
выдыхая воздух, - запах соли,
засыпая.
Лаковый, огромный
плоский слиток - вечности
и боли.
-------------------------------------------------------
Стану рядом.
Он молчит - я сяду
чтобы тронуть ровное, без дрожи.
тело без опаски: оба гады
разве что лежащий гол, бескожий,
словно вынутый из ножен плоский ножик,
словно лёд, холоден, дымный призрак,
родич Дарданеллам по природе
мира, ну я, как афоризм,
сам-собой питаем, самоходен,
ото всех отделен и обрублен.
Но обут, как должно, по погоде,
чтоб, температурой не погублен,
длиться временем, коль шагом ограничен,
словом пробавляясь, огранённым
об асфальты, обожжённым спичкой,
на концах, оборванных и чёрных,
оржавелым, выжаренным, стылым,
вогнутым, усталым, полустыдным,
обойдённым хлебом и немилым.
на земле родной,
но сверху небу
видным.
Уморин
Ангел
1. "Клетка"
Ангел в железной клетке,
поскрипывающей над ворОтами
не интересен редким
прохожим.
- Былыми полётами
не расхвастаешься:
некому
- ну же не птицам...
- Ты не родился
в рубашке,
вот и сиди:
сгодился.
...Этажи,
знаешь,
бывают и первые
долго.
- Рифмуется "вы
-я"
и вытянутое "Вол
-га".
- Ты бы сумел это лучше,
простывший осенью ангел.
Да не пришелся к случаю.
Знаешь, не каждому - Гангом,
гонгом - лить звуковую
полову - как золотую.
Редко - из ржавой клетки
- в другую...
2. "Ангел"
- Знаешь, а тут не больно:
ноги уже привыкли.
Просто забыть о воле,
тихо мотая нитки
с пальца.
Считать квадраты
в каменном парапете,
сером и ноздреватом...
Или, тоской о лете,
голой зимой согреться,
от сквозняка укрыться.
Знаешь, здесь жить возможно,
шейку свернув той птице,
вон....
И вон той.
...И этой.
Ну их: шумят, летают.
В клетке мне бестревожно
разве, - глаза мешают.
Только мешают звуки.
...Солнце - когда погода.
И раздражают руки:
глупы, скрутить не могут
нитки рубашки рваной
в узенькую веревку,
чтобы легла и сжала
горло
петЕлькой ловкой.
Лжевиталик
Динамить
Знание
Незнание
Одинаково
Ты моя
Ты твоя
Ты его
Никого
Что я знаю
Виталика
Что не знаю
Виталика
Положить
Жить
Сидеть
Лежать
Стоять
Лететь
Ползти
Бурить
Взлететь
Улететь
Не вернуться
Шизонуться
Навсегда
Никогда
Иногда
Да да да.
Не моя
Не твоя
Ничья
Не чужая
Не родная
О погоде
Речь
Надоели
Невзгоды
Ветер
Пыль
Шум
Сон
Нельзя
ЛЬзя
Ни работай
Не спи
Не иди
Не сиди
Жизнь
Движение
Стояние
Еминем
Слим шейди
Я устал
Я прервал
Свою мысль
Концентрирую
Говорю
Молчу
Кричу
Роза Сергеева
Моё желание
А небо сегодня такое
Розово-голубое,
Совсем как мои мечты,
В которых живёшь лишь ты.
А голубь на крыше воркует,
Даму он атакует,
Луну обещает снять,
Загадку мою отнять.
Пускай забирает тайну,
Взамен попрошу удачу.
А лучше – пускай желанье
Исполнит скорей моё.
Хочу, чтобы было счастье
Одно на двоих с тобою.
Чтоб мы оказались вместе,
И вместе шагали к морю.
И пусть соловьи поют нам.
И пусть улыбнётся небо.
Пускай воцарится лето.
И будет навечно - любовь!
Ветеран Секса
Весна
Весна наступает медленная и красивая
Ушли снежной королевы укоры
Просыпаются гномы, просыпается Блоснежка
Мир восходит после зимнего небытия
Розе я отсылаю письмо с теплом
Немного, маленькие крупицы, горячие, богатые
Ожиданием и ощущением скорого счастья,
Нового, не устающего, не стареющего.
Всеволод Дуб
Звонок Из ФСБ
про глупость
Был обычный полдень. Я находился на своём привычном рабочем месте в торговом зале магазина «Ремонт». Вот уже, как полгода я служил здесь продавцом-консультантом, расхаживая в чёрных брюках и белой рубашке вдоль рядов со строительными материалами.
В кармане завибрировал телефон
- Здравствуйте, это Подоляко Владимир Алексеевич? – раздалось из трубки.
- Да, - отреагировал я с небольшим опозданием, вслушиваясь в незнакомый голос.
- С вами разговаривает майор ФСБ Никитин, я хотел бы с вами встретиться, вы бы могли подойти завтра к нам на улицу Горького?
- Что? Кто? А зачем? - смог лишь выговорить я в ответ.
Признаться честно, я был обескуражен. В голове пронеслось – Ого!
Такая уж у меня была жизнь, что я ни в чём не мог быть замешан, из-за чего сотрудник федеральной безопасности мог бы заинтересоваться моей персоной.
- Узнаете позже, - раздалось из трубки в ответ на мой вопрос. - Так вы согласны встретиться?
Так, значит, я могу и отказаться? – подумал я, – А может он и не из ФСБ вовсе?
- А разве, вы в таких случаях повестку не высылаете? – спросил я, стараясь дать понять, что я абсолютно спокоен.
- А вы хотите, чтобы я вам повестку выслал? - ответил вопросом на вопрос незнакомец, немного разозлившись на мою реплику.
- Нет, нет, но всё же, как я могу знать, что вы, это вы? А вдруг это, например, розыгрыш, ну, кто-то просто названивает всем подряд на сотовые телефоны и таким образом разыгрывает людей. Может, же такое быть? Откуда мне, знать, что вы майор службы безопасности?
- Это не розыгрыш, можете позвонить в управление ФСБ и узнать, работает ли там майор Никитин, - всё больше раздражался голос по ту сторону.
- Хорошо, - ответил я на этот раз покорно.
- Позвоните мне завтра, как всё узнаете, - проговорил майор, но теперь скорее строго, - Позвоните? переспросил он.
- Да.
В трубке раздались гудки.
Весь день я думал об этом телефоном разговоре. Сопоставив всё сказанное, я предположил, что, скорее всего, мне хотят предложить работу в ФСБ. Я тут же вспомнил, что кто-то из моих сокурсников, так же как и я, учившихся в Педагогическом Университете, рассказывал, как ему однажды тоже, вот так вот позвонили, прямо на сотовый и предложили работу в ФСБ, а он, дурак, возьми и откажись. Парень этот ещё пояснил потом позже, что образование у нас, мол, такое – педагогическое, вот нами и интересуются.
Как бы то ни было, вечером, я позвонил в управление ФСБ, чтобы узнать, работает ли там майор Никитин.
Оказалось, работает.
- А за чем это вам? – спросил меня дежурный, принявший звонок.
Я рассказал про случившееся, что, мол, звонили, интересовались. На что дежурный ответил, что, скорее всего, ошиблись.
Но я был уверен, что не ошиблись. После разговора с дежурным я уже видел себя работником ФСБ.
- Уж, я то не откажусь!
Признаться честно, то, что происходило с моей самореализацией в жизни на тот момент, меня ну ни как не устраивало - карьера моя совсем не двигалась, выше продавца-консультанта по служебной лестнице мне подняться не удалось. А тут, такой шанс – заняться чем-то серьёзным!
Весь вечер я думал об этом, но так никому ничего и не рассказал, а только предполагал, как мне будут все завидовать, когда узнают, кем я в итоге стану. Заснул я в тот день, представляя, что меня, скорее всего, отправят работать тайным агентом за границу, ну не зря же я с начала в школе, а потом уже и в институте изучал английский. Наверняка, в ФСБ знают и об этом.
На следующий день, как и договаривались, я перезвонил майору Никитину.
Сделал я это из служебного туалета, видимо потому, что побоялся, что разговор наш смогут подслушать другие сослуживцы или просто я уже тогда вжился в роль тайного агента.
Единственное, что мне не давало покоя, так это смывной бачок унитаза, который был не исправен. В общем, в туалете стоял шум из-за не останавливающегося потока воды.
Я набрал номер.
- Да, что там у вас? Ничего не слышно! - рявкнул на меня из трубки уже знакомый мне голос Никитина. - Перезвоните!
Тогда я, чтобы в туалете стало хоть чуть-чуть тише, закрыл неисправный кран смывного бачка рукой и перезвонил майору.
- Да?
- Это я, Подоляко Владимир Алексеевич. Вы вчера звонили мне, хотели со мной встретиться.
- Так мы с вами уже вчера всё решили, - ответил Никитин, но уже не тем вчерашним интересующимся тоном, а каким-то новым, равнодушным.
- Вчера вы просили перезвонить.
- Уже вчера всё решили, до свидания, - повторил майор, как будто бы и не слышал, что я ему говорил, и бросил трубку.
Я сунул телефон в карман чёрных брюк. Другую руку оторвал от крана смывного бачка, да так не аккуратно, что вода брызнула мне прямо в лицо. Ещё я заметил, что вымазал весь рукав своей белой рубашки в ржавчине.
- Ну, как теперь на работу возвращаться в таком виде? - подумал я.
Владислав Кураш
Серебряная пуля
Без любви человек превращается в живую гробницу, от него остаётся лишь оболочка того, чем он был прежде.
Перси Биши Шелли
Восемь лет, которые я провела с ним, значили больше, чем обычный полный срок человеческого существования.
Мери Уолстонкрафт Шелли
Проследовав по подъездной аллее через ухоженный сосновый бор, ограждённый со всех сторон высоким двухметровым металлопрофильным забором, новенький серебристый «форд» остановился у парадного входа спрятавшегося среди сосен шикарного трёхэтажного особняка.
Вечерело. В воздухе пахло жимолостью и хвоей. Багряные отблески выглядывавшего из-за деревьев закатного солнца пронизывали чистое сереющее небо кровавыми прожилками.
Леонид вышел из «форда» и направился к дому. Он был в дорогом костюме Diamond Chip и блестящих лакированных туфлях из крокодиловой кожи. Навстречу ему из дома вышел Владимир. На его тщательно выбритом с болезненно заострёнными чертами лице сияла улыбка. Они по-приятельски поздоровались и вместе пошли в дом. От Владимира разило перегаром, он был изрядно пьян, в руке у него была надпитая бутылка кубинского рома. Леонид сразу обратил на это внимание.
- Как я рад, что ты нашёл время заехать ко мне. Мы уже так давно с тобой не виделись,- сказал Владимир Леониду слегка заплетающимся языком, обняв при этом его свободной рукой за плечо.
Тем временем они вошли в дом. В гостиной был откровенный бардак. Небрежно расшвыривая ногами в стороны валявшиеся на полу вещи, Владимир прошёл через всю гостиную и увалился в мягкий глубокий диван.
- Заходи, не стесняйся, чувствуй себя, как дома,- пригласил он Леонида и отхлебнул из бутылки рома.
- Не понял. Что здесь было? Ураган или землетрясение?- спросил Леонид, удивлённо оглядывая гостиную.
- Ты об этом?- глупо улыбнулся Владимир.- Извини. Небольшой беспорядок. Творческая обстановка. Не обращай внимания. Когда я нервничаю, у меня всегда всё вверх тормашками летит.
- И часто ты нервничаешь?- пройдя через гостиную и присев рядом на диван, спросил Леонид.
- Бывает в последнее время,- снова отхлебнув из бутылки рома, задумчиво сказал Владимир.
- Всё с Никой ругаешься?
- Угу,- промычал Владимир.
- Что же на этот раз?
- Как и всегда.
- Опять к кому-то приревновал?
- Угу,- снова промычал Владимир.- И, ведь, понимаю, что всё это чушь, и ничего с собой поделать не могу. В меня словно бес вселяется. Я же её люблю до одурения, поэтому и ревную к каждому столбу.
- А где Ника?
- Забрала детей и уехала к маме. Я её выгнал.
- Ну и дурак.
- Знаю, что дурак. Завтра ноги целовать ей буду и умолять вернуться.
- Другая бы на её месте давно уже тебя бросила бы.
- Я и сам удивляюсь, как она меня до сих пор терпит.
- Потому что любит тебя и жалеет, а ты, дурья голова, не ценишь этого. Когда-нибудь и её терпению придёт конец. Потом никакие обещания и уговоры не помогут.
- Если она меня бросит, я этого не переживу. Что же мне делать?- совсем уж раскис Владимир.- Я уже себя начинаю бояться. Порой до умопомрачения доходит. В таком состоянии я на что угодно способен.
- Ты должен держать себя в руках.
- Легко сказать.
- Тогда обратись к врачу.
- Думаешь, я псих? Думаешь, у меня крышу сорвало?
- А со священником ты не беседовал? Может, тебе на вычитку съездить? Хочешь, давай вместе поедем.
- Не поможет. Я уже ездил.
- Тогда не знаю, что тебе делать,- призадумался Леонид.
- Мне страшно. Видел бы ты меня во время припадков. Но самое ужасное начинается потом. Я, ведь, уже три раза стрелялся.
- Как стрелялся?- не понял Леонид.
- Обыкновенно, из револьвера. Играл когда-нибудь в русскую рулетку? Сейчас покажу, как это делается.
Владимир поставил бутылку рома на пол и перегнулся через спинку дивана. Когда он принял прежнее положение, в его руке был огромный никелированный шестизарядный Магнум 38-го калибра. Нажав большим пальцем на еле заметную защёлку, он откинул барабан влево. И тут же картинным жестом, резко взмахнув револьвером, вернул барабан на место.
От неожиданности Леонид на какую-то долю секунды застыл в оцепенении. Воспользовавшись этим, Владимир с силой провёл револьвером по предплечью, раскручивая барабан. Когда барабан остановился, он взвёл курок, направил револьвер себе в сердце и нажал на спусковой крючок.
Приготовившись к выстрелу, они оба зажмурились. Но выстрела не последовало. Раздался громкий металлический щелчок удара курка о боёк.
Первым пришёл в себя Владимир.
- Опять не судьба,- радостно заорал он не своим голосом.- По этому случаю стоит выпить.- Веселился он, как ребёнок.
Его веселье больше было похоже на депрессивную истерию. Быстрота и ловкость, с которыми он проделал всё это, красноречиво свидетельствовали о том, что он делал это уже ни раз. Леониду стало жалко его.
Владимир пододвинул к дивану журнальный столик, под стеклянной столешницей которого находился небольшой барчик, битком набитый спиртным.
- Что будем пить? Ром, абсент, джин, виски?- не переставая веселиться, поинтересовался Владимир.
- Давай что-нибудь полегче,- запротестовал Леонид.- Мне ещё назад ехать.
- Может, чинзано или граппу?
- Лучше чинзано.
- Отлично,- согласился Владимир.- Как в старые добрые времена.
Он положил револьвер на столик, достал из барчика два чистых фужера, бутылку чинзано и наполнил фужеры.
- За судьбу,- предложил он, поднимая свой фужер.- Не смотря ни на что, я счастлив и доволен своей судьбой. У меня есть Ника, у меня есть Алинка и Никита, у меня есть ты, я вас всех люблю, вы самое дорогое, что у меня есть.
Выпив, Владимир снова взял револьвер и по-ковбойски демонстративно стал крутить им на пальце, время от времени эмитируя выстрелы по воображаемым целям.
- Откуда у тебя эта игрушка?- поинтересовался Леонид.
- Купил в оружейной лавке на Карл-Йохансгате,- ответил тот, продолжая дурачиться с револьвером.
- Зачем он тебе?
Владимир перестал дурачиться и снова посерел и призадумался.
- Чтобы свести с жизнью счёты,- после некоторой паузы угрюмо произнёс он.- Я не могу больше так. Я уже на пределе. Жизнь стала невыносимой. Я устал от этих постоянных скандалов и ссор. Всем, кого я люблю, от моей любви только хуже. Когда-нибудь я положу этому край.
- Это глупо.
- Другого выхода нет.
- Выход всегда есть.
- Вот единственный и самый надёжный выход,- сказал Владимир, потрясая револьвером.
Он снова нажал большим пальцем на еле заметную защёлку и откинул барабан. Затем, наклонив револьвер стволом вверх, ещё раз потряс им. Из барабана на стеклянную поверхность столешницы выпал один единственный патрон с небольшой закраиной на титановой гильзе и сверкающей пулей со сферической головкой.
Он взял со стола патрон и протянул его Леониду.
- Смотри. Видишь? Пуля серебряная, 925-ая проба, под заказ сделали. Обрати внимание на насечку в виде православного креста. Я патрон в церкви посвятил, чтобы заодно и того гада, который внутри меня сидит, хорошенько припечатать.
Держа патрон большим и указательным пальцами, Леонид поднёс его к самым глазам и, медленно поворачивая туда-сюда, стал внимательно рассматривать его.
Зазвонил телефон. Владимир встал с дивана и поднял трубку.
- Ника, это ты?- напряжённо произнёс он в трубку.- Ты меня слышишь? Прости меня дурака. Опять бес попутал. Что мне сделать, чтобы ты мне поверила? Хочешь, я себе палец отрежу? Возвращайся. Я без тебя не смогу. Сдохну, как собака, под забором. Или вены вскрою. Или повешусь в туалете на галстуке. Любимая, прости, если сможешь. Я себя и сам ненавижу. Я за тобой сейчас приеду. Почему? Ты не обманываешь? Хорошо. Как там Алинка с Никитой? Я их не сильно напугал? А знаешь, кто к нам заехал? Лёнька. Нет, я не пьяный. Выпили по фужеру чинзано и всё. Как скажешь, любимая. Больше не повторится. Обещаю. Вот увидишь. Ладно, постараюсь. Цел;ю, цел;ю, цел;ю, цел;ю.
Владимир положил трубку и вернулся к Леониду.
- Она меня простила,- радостно заорал он.- Так, где револьвер? Ага, вот он.- Владимир схватил с журнального столика револьвер и, перегнувшись через спинку дивана, поспешно спрятал его.- Об этом никому ни слова. Понял? Отлично!- Всплеснул он ладонями.- Давай выпьем. Ника меня простила. Завтра утром вместе с детьми приедет домой.
Владимир взял бутылку и стал наливать чинзано в фужеры. Леонид накрыл свой фужер ладонью.
- Я всё. На сегодня хватит. Мне ещё назад возвращаться,- категорически заявил он.
- Не понял? Как хватит? Ты надо мной издеваешься?- возмутился Владимир.- Что с тобой будет от двух фужеров чинзано?
Леонид уступил. После второго фужера ему стало жарко, и он снял пиджак. Когда допили бутылку и откупорили следующую, Леонид понял, что никуда он уже сегодня не поедет.
- Слушай, Лёнька,- словно угадывая его мысли, еле ворочая языком, произнёс Владимир.- Куда тебе уже ехать. Оставайся у меня. Ложись, где хочешь. Хоть здесь, хоть в комнате для гостей.
Леонид согласился. Допив вторую бутылку, они вышли на террасу и закурили сигары. Настроение у Владимира было приподнятое. Не осталось и следа от былой депрессии.
Когда они вернулись в дом, Владимир набросился на Леонида сзади и повалил его на пол. Завязалась борьба. Крепко сжав друг друга в стальных объятиях, они катались, сопя, по холодному кафельному полу, стремясь уложить противника на лопатки. Борьба длилась не долго и закончилась безрезультатно. Никто не одержал верх. Обессилев, они практически одновременно ослабили объятия и прекратили борьбу. Ещё некоторое время, тяжело дыша, они лежали на холодном полу.
- А ты, я вижу, всё так же силён и крепок,- радостно заметил Владимир, поднимаясь с пола и садясь на диван.
Он достал из барчика третью бутылку чинзано и откупорил её.
- Ты тоже в отличной форме,- радостно заметил Леонид, садясь рядом на диван.
- Ничего, когда-нибудь я тебя одолею.
- Кишка тонка.
Леонид снял рубашку и продемонстрировал свои богатырские мускулы. Владимир следом проделал то же самое. Довольные собой они громко расхохотались и весело пожали друг другу руки.
После третьей бутылки у Леонида всё поплыло перед глазами, и он провалился в чёрную пропасть. Утром он проснулся от чудовищной головной боли – голова трещала и раскалывалась напополам. Он лежал в гостиной на диване в одних брюках и туфлях. Рядом лежал Владимир. Леонид встал с дивана, и к горлу подкатила мучительная волна тошноты. Он еле успел добежать до туалета.
Когда он привёл себя в порядок, Владимир всё ещё спал. Леонид не стал его будить. Аккуратно переступая через следы вчерашнего побоища, он пересёк гостиную и вышел из дома. Воздух был холодный и свежий. Пахло жимолостью и хвоей. В небе висел огромный диск восходящего утреннего солнца. Владимир сел в свой новенький серебристый «форд», завёл его и покатил по аллее на выезд.
В тот день Вероника проснулась рано. Всю ночь ей плохо спалось, снились какие-то кошмары. К восьми, когда все встали, она приготовила завтрак. Покормила детей, выпила с мамой по чашке кофе и начала собираться в дорогу. Мама помогла ей одеть детей и вышла провести их на улицу. Перед выходом Вероника позвонила Владимиру, чтобы предупредить его, что они уже едут.
Спросонок, с трудом шевеля мозгами и отёкшими от перепоя конечностями, Владимир стал торопливо наводить в доме порядок, спеша успеть к возвращению жены и детей.
Усадив на заднее сидение детей, попрощавшись с мамой, Вероника села за руль своего новенького, сверкающего глянцем, салатного «ситроена» и, взвизгнув зажиганием, покатила по Киркегате в сторону Трондхеймсвэйен. Когда Осло осталось за спиной, она с силой нажала на педаль газа, набирая обороты и скорость.
Леонид опаздывал на работу. Борясь с тошнотой и дурным самочувствием, нервно поглядывая на часы, он гнал по трассе на сумасшедшей скорости. Гладкая, как стекло, влажная от утренней росы трасса сверкала в лучах восходящего солнца и немного слепила глаза. Перед самым въездом в Осло трасса круто поворачивала влево и делала огромную петлю. Леонид не успел сбросить скорость и его с силой вышвырнуло на встречную полосу, прямо на мчащийся на него новенький, сверкающий глянцем, салатный «ситроен».
Когда Владимир узнал о гибели жены и детей, он пошёл в гостиную, достал из-за дивана свой револьвер, взвёл курок, направил револьвер себе в сердце и нажал на спусковой крючок. Но ничего не произошло. Он нажал снова и снова, и снова, и снова. Отупев от безумия, он не соображал, что делает. Он продолжал нажимать на спусковой крючок до тех пор, пока его не скрутили и не отобрали у него револьвер. Револьвер конфисковали, а его поместили в клинику для душевнобольных.
Полдня пришлось разрезать автогеном сплюснутый в лепёшку «форд», чтобы достать Леонида. Во время осмотра его изуродованного до неузнаваемости тела среди прочих вещей в одном из карманов пиджака был обнаружен револьверный патрон 38-го калибра с титановой гильзой и серебряной пулей.
Спустя месяц, когда Владимира выписали из клиники, он зашёл в оружейную лавку на Карл-Йохансгате, купил там точно такой же, как у него был, шестизарядный Магнум 38-го калибра и заказал один единственный патрон с серебряной пулей.
Был ясный погожий июльский день. Владимир с Вероникой сидели на берегу пруда, неподалёку от их дома. Немного в стороне, у самой воды играли дети. Вероника сорвала травинку и наматывала её на указательный палец. Владимир держал в руках револьвер. Откуда-то издалека донеслись глухие еле слышные раскаты грома.
- Будет дождь,- оценивающе посмотрев на небо, сказал Владимир.
- Я люблю дождь,- сказала Вероника, выбросив надоевшую травинку.
- А я люблю тебя, и Алинку с Никитой.
- Я тебя тоже люблю,- подумав, сказала Вероника.- Но порой ты бываешь невыносимым.
- Я исправлюсь. Только не бросайте меня. Иначе мне конец.
- Всему рано или поздно приходит конец,- равнодушно произнесла Вероника.
- Не говори так. Это жестоко и неправильно.
- Увы, это неизбежно. И ничего тут не поделаешь.
- Я против этого. Слышишь, против этого,- протестуя, с раздражением заорал Владимир и нажал на спусковой крючок.
Его нашли через несколько дней. Он лежал на том самом месте, у пруда, неподалёку от своего дома, с простреленной грудью. Рядом в траве валялся револьвер с одной единственной гильзой в барабане.
Sauni
Жизнь Жёлтого Листа
Моя история о том, как интернет изменил мою жизнь
Моя жизнь, такая до невозможности обыденная и до невероятности предсказуемая, много лет не менялась, как, впрочем, и не менялся её носитель, то есть я. Никогда и ничем я не мог заинтересовать своей скромной личностью вообще никого, хотя душа моя, облачённая в неприметные одежды бренного моего тела, жаждала чего-то намного больше, чем каждодневное формальное: «Привет!», «Пока!», «До завтра!» или «Как дела?»…
Я жил как механизм, не ведая пути высвобождения своим чувствам и потому мне долгое время суждено было оставаться неприметным для вся и всех. Таким неприметным, каким бывает становится мелкий древесный листик в пору осени.
Да, именно так! Я был похож на осенний лист, который, сделавшись бледно-жёлтым, упал со своей древесной ветви на землю и был тотчас погребён другими — более яркими и большими листьями.
Я, наверное, потому и сравниваю себя с осенним листом, что чувства мои нашли путь в жизнь именно в пору поздней осени.
В тот день мне было тоскливо как никогда прежде. Впрочем, все чувства были вполне гармоничны с тем состоянием природы, какое наблюдалось мною с самого раннего утра того памятного для меня дня.
Было тоскливо от того, что сонное небо, лениво текущее близко к промёрзшей ледяной коркой земле, никак не могло пробудиться, потому что солнце не приласкало его. Обнажённые древесные ветви слабо царапали серый воздух, словно бы пытаясь дотянутся до дремлющего небосвода в надежде отыскать в нём хоть чуточку тепла. Крыши домов были сплошь запорошены каким-то совершенно пустым и до жути холодным снегом. И лишь вороны, кажется, радовались тому дню, который , не успев родиться, потонул в необъяснимой тоске…
Проснуться в том дне мне было особенно трудно, потому как меня ни на миг не покидало такое чувство, что вся эта серость тяжёлого осеннего пейзажа за окном разом придавила меня, да так, что ни пошевелиться, ни вздохнуть нельзя…
Добавлю, что в описываемое мною время я был (да и теперь им остаюсь) системным администратором. Работы не было и я сидел за монитором своего компьютера, не зная, чем скоротать время.
Помнится мне, что от нечего делать я зарегистрировался на одном из многочисленных сайтов и, создав там свою страничку, назвал её «Жёлтый Лист». Далее я просто-напросто вписал туда все свои мысли, которые роились тогда в моём сознании…
Вот так было положено начало моей маленькой тайны. Так возник мой дневник.
Начиная с того момента и каждый последующий день, прежде чем уйти с работы домой, я взял за правило вести запись в своём дневнике. Надо сказать ещё, что я был прилежен не только в работе, но и в любом своём начинании.
День за днём я изливал свою душу на страничку «Жёлтого Листа», нисколько не задумываясь, что мои записи могут быть кем-то прочитаны. Я не лгал и не кривил душой. Я просто излагал то, что чувствовал, чем грезил, чем болел и чего страшился…
А потом стали происходить какие-то странности в том сером мире, который окружал меня каждый день, убивая своим однообразием.
Постепенно я стал замечать, что люди, с которыми я работаю, стали… Живыми… Формальное «Привет» и «Пока», приправленное искусственной улыбкой или безразличной, (уж простите меня за выражение), миной, затерялось за разнообразием неподдельных человеческих эмоций. Многие из тех, кто был мне чужд, открылись мне как живые люди с живым миром внутри.
Правда, какое-то время меня удивляло, как это им всем, таким разным, удаётся узнавать мои мысли и реагировать на них согласно своему настроению?..
Это уж после я узнал, что мой «Жёлтый Лист» облетел всех и вся так, что моя мысль, нашедшая себе выражение в виртуальном мире, однажды отобразилась самым действенным образом в моей реальности.
Впрочем, не могу сказать что я, вдруг, сделался положительно примечательной личностью для всех. Вовсе нет!
Я, сколь странно это бы ни было, нажил себе и недругов. Ведь, выворачивая свой внутренний мир наизнанку, я чётко изобразил самому себе , с чем никогда не смогу быть сообразным, чего всегда буду чуждаться и что достойно согласно моему мироощущению осуждения и порицания…
Ну а раз мой дневник перестал быть лишь моею тайной, найдя себе мыслящих читателей, то и отклики последовали весьма неоднозначные…
Было много эмоций, слов, диспутов… Много мне пришло писем и всякого рода шуток, но главное во всей этой истории то, что моя жизнь переменилась раз и навсегда, потому что в неё вошла ещё одна душа, став для меня моим продолжением…
Эту девушку я не замечал, как и она меня. Хотя мы оба обедали в один и тот же час в одной и той же столовой и я несколько раз на дню мог подходить к её компьютеру, чтобы настроить программу…
И тем не менее, у нас не было возможности даже просто заметить друг друга, я уж и не говорю о том счастье, чтобы узнать…
А тут, в один из обыденных дней, она сама подошла ко мне и, чуть улыбнувшись, сказала:
-А ты знаешь, мне тоже нравится осенний листопад!..
Я продолжаю писать свой дневник. Моя любимая жена всё так же трепетно продолжает его читать. А потом, держась за руки, мы оба любим гулять по парку, усеянному золотом листвы, и обсуждать всё, чем строится наша будничная необычная жизнь…
11.01.2011г., Н.-Ф., ЮНиС
Лжевиталик
Победим
Настроение
Втулка
Завод
Пружина
Мы
Идём
Побеждая
Барьеры
Поверх
Барьеров
Наша
Мысль
Сильнее
Прочнее
Надёжнее
Кризис
Шмизис
Напрасно
Нас
Не сломить
Мы
Победим
Лжевиталик
Старт
Я
Ты
Он
Она
Сосна
Ты
Кот
Пёс
Птица
Муха
Мир
Вы
Мы
Движение
Динамика
Ветер
Паркур
Старт!
Nowers
***
(Вне конкурса)
Веселые все рожицы, забор из букв неровный…
Как дальше жизнь сложится, сыночек, ты мой родный?
Рисуй, мечтай и думай, о том, как мир любить,
О том, какую ношеньку на плечики взваливать…
Спроси нетерпеливо, что нужно, почему?
И я тебе отвечу, пытливому уму…
2brata
Так широки
Как широки
Поля леса дневные
И от простора устаешь, и дух захватит
Словно в спину
Нож
Дорога черною змей сбегает
По мне в пустыне чаща отдыхает
Люблю - сказала синим глазом НТВ
Немало даст
И заберет как дань судье
Предначертанье.
И вокруг зернистого Кремля
Лишь лжи и букв дурацуик моря
Так широко
Поля леса усталых лет
Пусть друг придёт
Пуская судьба зовёт: обед.
Виталий Подошва
Солнце светит хорошо
Солнце светит
Но не греет
И машины
Зря гудят
Скоро солнышко
Загреет
Будет снова
Хорошо
Будет снова
Хорошо
И в Бобруйске
Хорошо
Даже в Минске
Хорошо
В Могилёве
Хорошо
И на всей
На всей
Земле
И тебе
И даже мне
Им, и ей
Ему, и небу
Будет много
Много хлеба
Будет снова
Хорошо
Будет снова
Снова
Шёлк
Smaga
Происшествие на седьмом балконе
И вот покурено с любовью
И пару пакованов взято в путь
И проснувшись снова утром
Быстро чай приготовляя
Запахнув душу тулупом
В путь собрался, в путь - играя.
Голос черен, стрижен ровно
За плечем тяжелый bag
"Эй, Финист!". "Ну, что?" - сурово
Только ойкнет человек.
Сам шагает в даль пугливо
В мыслях царь-безумец правит
И орет, но нежно, бережливо
Он ведь парень-динамит.
На сегодня намечалась сделка
Так рано, как сейчас - как раз.
Встречаться нужно было с догадайтесь с кем-ка?
Чтоб четко подмутить себе напас.
ПППППЫЫЫЫЫЫХХХХХХ
И вот покурено с любовью
И пару пакованов взято в путь
Финист сказал: "Бывай" и шевельнув любимой бровью
Пошел к лифту, чтоб на балкон подняться - воздуха глотнуть.
И кнопкой щелк! поднялся на этаж
Седьмой балкон, и вдруг -ОГО-, и сразу руки втряс.
Два темносиних тела, взгляды рышут, раж!
Спокойно. Телу не позволить пойти в пляс.
С собой ведь две кассетки, цилиндры беломора
А за такое примут, скинуть поскорее.
Так, взгляд расправить, они берут не вора.
"Вот черт" - тихонько. Два свертка на полу предательски белеют.
Но поздно. "Где живем? А что из запрещенного?
Так, что в карманах?" - по телу руки шасть!
А что там. Блокнот, расческа, ключ, ведь все дозволено.
И вдруг пришол приход. Финист моргнул: "Fuck. Только б не упасть".
Но это было трудно, в мозгах бесился Морган
Свое джа-эго так прозвал Финист.
Он вновь настойчиво упрашивал уехать в Лондон
Но факт - невовремя! Недобрый вот такой пропагандист.
А обыск, между тем, обычно завершался
"Та-ак, в сумке что? Открой, посмотрим мы"
Вжииик молнией и в крик: "Жалей, что сразу не признался!
Теперь к твоим отмазкам будем мы глухи!!!"
Ну и фуражки. Ведь это ж витамины,
Точнее трубочка, чтоб содержать там их.
Вы думали, что там ширня и кетамины,
А там внутри монетки, приколов можно взять на них.
Томик грузина, тетрадь и скромный завтрак
Все! Вроде больше нету ничего.
Но густо покраснели люди в форме, словно раки.
Метнулась мысль: "Там фаллоимитатор у него".
Однако же допрашивать не стали, но молча развернулись и ушли.
По коридору глухо рокача своими сапогами
Они идут спокойно. Тупицы! Снова ничего вы не нашли!
В родном селе не научили вас шевелить мозгами.
Все тихо. А Финист молча улыбался
Обдумывая веселенькую мысль:
"Как мило и тепло я с ними задержался"
Коротко хохотнул, ну...жизнь снова набирает смысл.
Стихи наполнены здесь смыслом.
Надеюсь Вам понятна мысль?!
Финист - он есть отважный воин,
А в члене носит героин.
Smaga
Примета
Как упоительно пердеть в ванной
Густо намазавшись пеной манной
Как упоительно пердеть в ванной
Густо намазавшись пеной манной
Не утруждать себя производственной травмой
Просто пердеть, сияя мечтой голубой
С духом собраться, бздануть посильнее
Взбульк наблюдать, запукав мощнее
Вены чтоб вздулись на взмыленной шее
Я напрягусь и пёрдну сильнее
Адские звуки шум воды заглушают
Я довольный сижу, мне своё не воняет!
Smaga
2 мочалки
Что ж, с тобой мы согласны общаться
Сразу видно, что ты не овца.
Ты бы сразу так стал обращаться,
Ты бы начал бы лучше с конца!
Две мочалки разного качества,
Нагло лежали на полке.
И ради обычного просто чудачества
Я окликнул их, эй, мол, метелки!
И услышав мой трепетный оклик
Две мочалки-метелки проснулись
Растянулись и бросили: пофиг!
И опять во весь рост растянулись.
Подошел я к мочалкам поближе,
И уверенно стал нависать
Эй, метелки, а кто вы такие?
Да и кто разрешил вам здесь спать?
Но мочалки не дали ответа
Просто спят себя, ****ь, да и все!
Лишь когда зазвенела монета
Стало нежным мочалок лицо.
Что ж, с тобой мы согласны общаться
Сразу видно, что ты не овца.
Ты бы сразу так стал обращаться,
Ты бы начал бы лучше с конца!
И обвились вокруг моих чресел
И урчали и делали фак.
Я был крепко и наглухо весел
Я как будто залез в саркофаг.
Мир настолько вокруг изменился
Стали смыслом наполнены дни,
Развязался мой грех, попустился,
А во всем виноваты они.
Две мочалки, которых я вроде
Собирался подольше носить,
Но не пролил слезу на разводе
Когда вздумал без них дальше жить.
А итог сей истории гнусен -
Без мочалок мне как-то грустней
И в толкотне бесконечности тусень
Я не вижу мочалки своей.
Игорь Лесс
Гайятта. Вне конкурса
Свежеиспеченная Гайятта морщит нос, он у нее тонкий, с горбинкой и она от того страдает, носит большие очки и хочет ровненький. Светлана несколько раз выбрасывала из комнаты внучки проспекты косметических клиник, были слезы, злые,а потом пообещала, что, если не передумает ребенок, то в семнадцать она сама отвезет ее к хирургу.
На самом деле она Злата. Кто бы отказался от такого имени? Но пять лет из своих тринадцати она надувает губу, морщит смуглый лоб и прищуривает глаза, карие, как полированное дерево старого серванта. Не любит. Страдает, рассматривая свидетельство о рождении, и однажды, проснувшись утром, приходит босиком в огромную кухню, ступая немного брезгливо, видно, чувствует босыми ступнями крошки на полу и говорит моложавой бабке, за которой вовсю ухаживает сосед с вполне ясными намерениями:
- С сегодня меня зовут Гайятта...
- Гайавата? - уточняет Светлана, погромыхивая сковородой. Оладьи пухнут, бочки их становятся толстыми, как стеночки птичьего домика и от золота спинок идет запах ванили и распаренного изюма. Светлана работает библиотекарем и о Гайавате знает, внучку она услышала хорошо, но не упустила случая ее поддеть.
Две кошки, большая, опытная, с все знающими глазами, в которых отражаются все ее прожитые пять десятков лет, и узкая, темная, как черный горностай, с коротко стрижеными блестящими волосами, почти котенок. Ходят кругами, любя друг друга и одновременно следя за движениями яркими светло-карими и глубокими каштановыми глазами...
- Нет! Просто Гайятта.
- Проще не бывает, - соглашается Светлана и сует девочке в руки кружку с кофе. Девичий кофе, обе любят такой - полчашки молока и три ложки сахару, и чтоб на столе, среди разбросанных книг и кусков вышивки, - глиняная тарелка с овсяным печеньем.
- Не смейся!
- Я? Ни грамма. Хорошее такое имя, простое. Не то что Злата, будто из сказочки народной, так?
- Ба...
Кружка греет руки, но за окном солнце наливается белым жаром и сад украдкой дышит прохладой лишь у самой земли. Упрямый.
- Вну... - отзывается Светлана. Вытерев руки, садится напротив, на старый диван, стряхивает тапочки и вытягивает ноги на скамью. Ее кружка почти допита, но кофе заварен в огромной турке, с запасом, чтоб выпить вторую порцию вместе с этой девчонкой.
- Дразнишься?
- Да.
- Ну и ладно.
Скворец голосит, надрываясь от быстрого времени, пугается не успеть показать все, чему научился, а днем еще прилетают степные скворцы, они просто кричат, как пилят сухие ветки звонкой пилой и тогда черному в белую крапку солисту останется только молчать, обижаясь, грызть своих червяков и жаловаться пищащим детям о том, что вот, прилетели...
- Я сегодня не пойду никуда. Буду читать.
- А в город?
Свежеиспеченная Гайятта морщит нос, он у нее тонкий, с горбинкой и она от того страдает, носит большие очки и хочет ровненький. Светлана несколько раз выбрасывала из комнаты внучки проспекты косметических клиник, были слезы, злые,а потом пообещала, что, если не передумает ребенок, то в семнадцать она сама отвезет ее к хирургу. От обещания та нахмурила лоб, пошевелила пальцами по детской привычке помогая себе считать, сколько осталось и сказала смиренно:
- Буду четыре года жить монашкой.
И Светлана расхохоталась. Хотела вечером рассказать соседям, но одернула себя, все, время умиленных рассказов о трусиках и попках прошло.
Так вот, нос наморщен и на узком лице с широкими скулами, треугольном, как у прекрасного насекомого, - равнодушие и презрение к радостям жизни:
- Надоел! Пошел он!
- Город?
Гайатта утыкает лицо в кружку, сопит там тихонько, но звук гулкий и она фыркает, смеясь сердито:
- Да! Город!
- Город Иван, - говорит бабка, большая кошка, матерая, ловившая многих мышей и многих из них поддававшая лапой, играя.
- Ба!
- Молчу. Хочешь, сиди. Сад сегодня хорош. Я вернусь к обеду, собери клубнику, а то пропадет.
- Ну, ба-а-а...
Оладьи выглядывают из-за края сковороды, только она может испечь такие. Уже опаздывает, но внучка не сумеет, забудет и сгорят.
И только выложив их горкой на белую плоскую тарелку, Светлана уходит в душ и после к себе, шумит феном и звякает флаконами - ее хорошо слышно в полуоткрытую дверь.
Гайятта, оставив у раковины немытую кружку, идет в сад. Высоко поднимает ноги и плавно ставит, босые, чтоб не уколоть. Светлане в окно видно, как идет она по дорожке, солнце облизывает гладкие волосы, как темный леденец из жженого сахара и к боку, смяв широкую рубашку, прижаты локтем три книги. Жадина, лентяйка, думает Светлана и улыбается. Три взяла, чтоб не ходить в дом, если наскучит одна.
Когда одетая она спускается, Гайятта уже лежит в гамаке и рука ее откинута, книга валяется на траве, встопорщив страницы. Светлана несет в руках открытый тюбик подтаявшей помады. Нагибаясь, дышит чудным, сладким запахом кожи и вспоминает, как в середине весны деревья всего несколько дней стояли в маленьких, прозрачных листах и сад был похож на волшебный аквариум, просвеченным сонным весенним солнцем. И было понятно, что мИнут несколько дней, листья окрепнут, нальются соком и зеленью, будут шелестеть уверенно, играя с ночными ветрами. А дымка уйдет. Так всегда бывает.
Она целует спящую, думая, что свет из комнаты пробивался почти до утра и как только компьютер выдерживает. И, выпрямляясь, без зеркала, на ходу, подкрашивает полные губы, кусает их и прячет помаду в сумочку.
На улице уже только зной. Деревья свешивают на тротуары тяжелые темные ветви, как работяги натруженные руки. Идти в тени надо, отводя их или уклоняясь, а электричка уже скоро. Но ничего, решает Светлана, чем бежать и потом полдня ходить с потной спиной и мокрыми подмышками, лучше присесть в тени за углом стеклянного павильона станции и съесть мороженого. Успеется, все успеется.
За темными ветками она не сразу замечает его и останавливается резко. Отпущенная на свободу ветка бьет мужчину по щеке. Он хватается рукой за лицо и шипит сквозь зубы.
Они стоят на тротуаре, затененные, рядом с белой от жары дорогой.
- Маши нет, - говорит Светлана, рассматривая красивое лицо, перечеркнутое листьями.
- Здравствуйте, Светлана Игоревна!...
Пауза повисает в зное. Не дождавшись ответа, он кашляет и делает небольшой шаг в сторону солнца, намереваясь пропустить женщину. Светлана стоит неподвижно.
- Я, собственно... Я не к ней.
- Да? А к кому же?
Новая пауза повисает рядом с первой. У него золотистое лицо, в загаре викинга, и пшеничные волосы, а глаза серые и иногда, она помнит, сверкают ярчайшей зеленью. Голос бархатный, обматывает поверх рук, как мягкая лента и уже не двинуться. Он улыбался, с полным знанием своей красоты и подвигал на ее стол прочитанные книги. И она его ненавидела за уверенность, которая заставляла глаза светиться. И его глаза и глаза всех глядящих на него женщин.
Он приходил в библиотеку каждый день, садился у раскрытого окна и читал, изредка взглядывая на нее. Улыбался, натыкаясь на ее взгляд. И в конце-концов она просто перестала смотреть в сторону окна и даже все забыла, читая сама вместо того, чтоб закончить проверять картотеку.
И вздрогнула, когда он положил руку на ее ладонь, стоя совсем рядом.
- Светлана... Игоревна... Вот книга. Было очень. Очень хорошо, правда.
Он улыбнулся и ушел. А ночью она проснулась от стука сердца и мысли, что ввинчивалась в затылок "семнадцать лет всего, бывает и больше разница. Семнадцать..." Светлана в темноте пошла в душ, вытирая руку о бедро, думая, что надо форточку открыть, а то запах желания выдаст ее с головой. Когда легла, он ей снова приснился.
И через месяц, утешая рыдающую дочь, ее злую девочку, в вечных джинсах и синей, распахнутой на груди рубашке, с конским рыжим хвостом до маленькой крутой попы, она прижимала ее к себе за плечи и закрывая глаза, благодарила судьбу, Бога, в которого не особенно верила, как и положено библиотекарю в маленьком дачном поселке... Благодарила за то, что не умечталась она, пожившая, сильная и красивая мать взрослой дочери и подрастающей внучки, до полного безумия.
- Он! Он, скотина он, я из-за него, - спина дочери тряслась и мокрое лицо ерзало по шелковой блузке, - я от экспедиции отказалась!.. А он. Я дура! Дура, да?
- Дура, - согласилась Светлана, - дура и дочь дуры.
- Мам!
- Молчу. Насчет экспедиции не переживай, ты ценный специалист, да они из-за тебя еще одну снарядят. Опять же Пит Питыч.
- Да пошел он.
- Тихо, Златка услышит.
И вот он стоит, блестит новой копейкой посреди единственной улицы, в поселке, где все знают друг друга наперечет и делает шаг в сторону, пропуская ее к станции. Приехал. Он давно уже не ходит в читальный зал библиотеки, с тех пор, как уехала ее дочь, которая перестала лазать на старый абрикос, кидать оттуда косточки и задевать, смеясь, краснеющих соседских мальчишек. Тридцать один, выглядит на двадцать пять...
Что он тут?
Он стоит на жаре и ждет, когда она ступит в указанное ей место и пойдет, все дальше от него, не зная, куда он идет. И зная.
Светлана думает о книге, которую он брал когда-то, несколько раз. Книге со странными рисунками, на которых десятки женщин вытягивались в мучительных позах, перетекая из женских сущностей в предметы или животных. И с ними делали что-то, что захотел художник, наверняка сумасшедший. Или не захотел, а увидел во сне и сошел с ума уже после.
Она думает о стихотворении, которого не помнит, но однажды он прочитал его вслух, сидя в пустом зале, у открытого окна, свивая ее бархатной лентой своего голоса. Голос сказал ей о гайятте, вечной женщине вечно женственной, перерождающей себя, крутящейся мягкой рыбой среди масла вселенной, до самого конца ее, которого нет и не будет.
- Если ты сделаешь ей больно, хоть настолько, - она вытянула руку и показала ему кончик алого ногтя, - я тебя убью.
И пошла, не оглядываясь и не дожидаясь ответа.
На станции, в тени пыльного дерева, она все собиралась узнать, как называется оно и все забывала, она скинула босоножки и ела мороженое, капая белым на твердую землю. Белое оставляло у босых ног черные точки. Ела и думала о книге, лежащей у откинутой руки заснувшей в гамаке внучки.
Потом достала платок, вытерла рот и снова подкрасила его помадой. Нашла в контактах мобильника номер, именованный "Златушка" и подержала алый ноготь на кнопке вызова. Но убрала.
Переправила имя на новое - Гайятта. И стала ждать электричку.
Игорь Лесс
Дорогая. Вне конкурса
Невесомость его оплачена и тело твое умножает цену легчайшего на порядки...
Дорогая, - говорю ей и смотрю, как растягивает она по дивану свое длинное тело, изящество которого граничит с нескладностью из-за длины ног.
Дорогая... Подразумевая тонкий блик по золотой цепочке, почти невидимой и только блик льется, повинуясь дыханию, а в полутемной комнате жарко и потому свет изгибается вдоль, там где цепь прильнула к мокрой коже, не падая с ключицы.
Дорогая... Глядя на бессильно брошенную руку, пальцами струящуюся к полу и отяжелённую тремя перстнями. Она любит тонкие цепи, но кольца предпочитает массивные и это идет ее пальцам с проблесками перламутра ногтей.
Дорогая... Пятка закинутой на спинку дивана ноги чуть продавливает обивку, и зимородок, которого вытатуировал лучший мастер, - гарантированно свежий и яркий летящий птиц, будет до самой смерти твоей расправлять лезвийные крылья по узкой щиколотке, царапая клювом матовую кожу. И умрет, когда умрешь ты, улетев вместе с этим длинным телом и запрокинутым лицом.
Дорогая... Вторая рука твоя прикрывает пупок. В нем нет колечка, ты уже взрослая женщина, но еще не вошла в возраст, когда хочется стать подругой дочери-подростка. Твой пупок сам по себе драгоценность. Спираль тайной раковины на коже цвета молочного шоколада. Такой цвет - лишь с островов Океании и лишь таким, как ты. Мы только оттуда...
Дорогая. Немного жесткое слово, похожее на руку, что отведет тебя к стулу и укажет, где смирно сидеть и сколько ждать.
И пусть сейчас ты лениво потягиваешься, и вся ты свободна внутри полутемной жары, но "дорогая" - ошейником взахлест вокруг живой шеи.
Я стою у окна, на границе томного воздуха и рычащей солнцем и машинами жизни - внизу и за шторой.
Ты - есть, но все так коротко, дорогая. Зашумит вода и я принесу тебе невесомое, несомое мной невесомое белье, сотканное ночью из дымных завитков сигарет, тех, что после.
Невесомость его оплачена и тело твое умножает цену легчайшего на порядки...
А когда ты, вся в дорогом, посмотришь на меня своими чудными глазами и, не замечая того, поведешь шеей, схваченной жестким обручем слова, я отпущу тебя:
- Милая...
И ты улыбнешься, потроганная лаской.
И вслед тебе, зная, что, к чертям золото, авто и кружева, если надо будет, я знаю, о тебе - знаю точно:
- Любимая...
Игорь Лесс
Черные розы. Вне конкурса
Иногда он приходил на условленную встречу и его встречал букет. Когда ей самой хотелось выбрать - белые цветы или розовые. Первый раз очень волновалась, вдруг обидится. Он посмеялся. Пусть сама выбрала цвет, но игра - его.
Город был полон роз. От жары они теряли свежесть и стояли, как бы намеренно закидывая в глаза прохожим свою усталую бумажную грусть. Сергей из детства помнил, как ушел от бабушки, пока она с подругами, дамами в цветных платьях, стояла на краю огромной клумбы. Он тогда поднимал голову и розы, огромные, заслоняли солнце. А потом провалился сандаликом и в белый гольф набилась земля. Он вскрикнул и схватился за толстый стебель. Бабушка и подруги охали, отцепляя шипы от рубашки. Царапины заживали долго.
Сейчас, идя обок пышной, чуть вянущей каши из розового и белого, он достал из кармана горячий от жары и тепла своего тела мобильник и набрал номер. Сунул в ухо наушник. . Столько цветов и - вянут. Все разом. Как те подруги бабушки, еще с прическами, еще все в цветном и юбки колышет ветер.
Оленька не была большой красавицей. Невысокая, с крепкими плечами и короткими темными волосами. Когда увиделись впервые, стеснялась и оттого говорила какие-то грубости, краснела пятнами. А на прощание улыбнулась и подала руку. Он сжал хрупкие косточки и замер, ощутив, как под спортивной, с четкими мускулами фигурой проклюнулось ему в руку то, что внутри всего этого - нежное и испуганное.
Потом, как охотник, скрадывая, он все ловил те моменты, когда она, за внешним - вот такая. За два года их набралось немало. Во сне, или когда спорили и она замолкала, понимая - запуталась и он победил. Или когда смотрела на что-то, что трогало ее сильно, вдруг поворачивалась и видела, что он наблюдает. Тогда дрожали темные короткие ресницы и чуть кривились полные губы. Она четко отслеживала свою придуманную некрасоту. А он - любовался. Но охота утомляла и однажды он купил ей букет белых роз, свежих и величавых, с большими растрепанными головами. И понял, увидев, как задрожали ресницы - нашел короткую дорожку.
В ту ночь он любил ее нежно, так нежно, что к утру она расплакалась и так и заснула, с мокрыми ресницами, сжав кулаки на груди. А Сергей долго лежал на боку, направив в лицо ей прикрытую бумажным колпаком лампу, смотрел.
Потом были розы яркого цвета роз - розовые до сладости во рту. И после ночей с такими розами она боялась смотреть ему в глаза, говорила что-то бессвязное и убегала, еле успев умыться, не подкрашивая глаза и губы. Откинувшись на подушку, он улыбался, представляя, как она едет в трамвае и тихонько трогает языком краешек губ - сладко... А за ухом - маленький розовый лепесток, незамеченный деревянным гребнем.
Иногда он приходил на условленную встречу и его встречал букет. Когда ей самой хотелось выбрать - белые цветы или розовые. Первый раз очень волновалась, вдруг обидится. Он посмеялся. Пусть сама выбрала цвет, но игра - его.
Иногда ругались. Все влюбленные ругаются. Один раз - очень сильно. Он поклялся не звонить и выкинул все снимки из своего компьютера. Заблокировал номер ее телефона, пытаясь не обращать внимания на щекотку от знания - она все равно не позвонит. Умрет, но не позвонит первая.
Выдержали неделю. Вечная злая неделя, что никак не кончалась. В воскресенье он пошел на бульвар и долго стоял перед яркой палаткой, уставленной ведрами с цветами. В самом углу, сливаясь с темнотой, будто шевелясь в ней, жили черные розы, созданные из мокрого бархата с вишневым отливом на изгибах.
Он купил одиннадцать штук. В маленькой комнате, слушая как крякает телевизор хозяйки, стащил с комода вязаные кружевные салфеточки, сунул в ящик. Протер темную полировку до блеска, чтоб ваза и цветы отразились в ней. И по одной, обрезая наискось твердые стебли, поставил розы в прохладную воду. Из царапин на запястьях сочилась кровь, Сергей не стал ее вытирать.
Он посмотрел на отражения черных цветов в темной полировке комода. На свое отражение в глубине старого зеркала. Светлые глаза, русые волосы и жесткий рот. Обычное лицо, средний возраст, средняя фигура. Только вот темные точки в светлых глазах и складка меж светлых бровей. А так - средняя совершенно внешность.
И сел в углу, спиной к холодной стене.
Оля пришла через два часа. Открыла дверь своим ключом и, слышал, усталым голосом пару говорила с хозяйкой. Вошла и застыла в дверях, глядя на него, потом - на черные розы с кровавым оттенком. И снова на него. И - на цветы.
Минуту он ждал, что - выйдет и прикроет дверь - тихо, но плотно. Но зашла и прислонилась к двери с внутренней стороны. Опустила руки и лицо.
И тогда он встал.
Утром, когда он закончил смазывать все порезы и ссадины, она сложила на коленях руки, устав держать их на весу. В комнате смешивался запах цветов и перекиси водорода, печет, да, но зато не красит кожу. Сказала:
- Придется надеть блузку с рукавами, а - жара.
Он собрался что-то ответить, но Оля махнула рукой, не желая слушать. И, уходя, спросила:
- Будут и желтые цветы у нас?
Сергей покачал головой:
- Нет.
...Он держал мобильник перед лицом, глядя, как рисованная стрелка тычется вправо, докладывая о вызове. И ее голос в ухе. Она что-то сказала, неважно, главное, сегодня воскресенье и маленькая комната так привыкла к ним, - наверное, скучает, когда Сергей уезжает из города. Он спросил, перекрывая ее голос:
- Какие розы? Скажи.
В наступившем молчании другое его ухо ловило разморенное гудение жары вокруг и за клумбами вскрики автомобилей на повороте шоссе, топот детей на дорожках парка и плач оцарапавшегося мальчишки, который полез в самую середину огромной клумбы.
- Черные, - сказала она.
Игорь Лесс
Жанр "Эротика". Вне конкурса
Но это понятно и так. По зыбкости тела, плывущего под моими руками, без напряжения. Будто кости ее стали мягче и исчезли вовсе.
Она шла. Шла так, будто под пальцами ног рассыпаны стекла, но танец ее шагов смеялся над острыми краями.
Почему женщины не носят тех платьев, что летают вокруг бедер светлыми бабочками? Может быть потому, что такое платье подразумевает и предполагает полную обнаженность тела под ним? Когда тело - самая лучшая и самая дорогая одежда. Такое тело есть не у многих. Подбородок и шея, тонкие ключицы и то место над грудью, куда хочется просто положить ладонь, без всякого пока что желания скользнуть ниже. Подойти сзади, когда она остановится рядом со старым торговцем газетами и, заведя руки поверх ее плеч, положить одну ладонь на грудь под ключицами и повести к себе плавно-плавно, прижимая, другой рукой придерживая за плечо под шершавой тканью с выпуклым рисунком.
И прочитать на лице торговца, кося на него одним глазом, потому что нос зарыт в темные гладкие пряди, - отражение того, что написано на ее лице.
Он подмигнет. Значит, все хорошо.
Но это понятно и так. По зыбкости тела, плывущего под моими руками, без напряжения. Будто кости ее стали мягче и исчезли вовсе.
Напряжение будет потом, когда в поту слипнутся волосы, раскиданные по простыням и когда, кажется, никаких сил уже нет, но они все приходят и приходят, потому что ее подбородок вот так запрокинут вверх и шея открыта вся - всё мне, всё до самого донышка - силы приходят. Тогда, волнами, множество раз, после мгновений усталости, она снова и снова станет звонкой и твердой, как дека скрипки, позволяя играть на себе. И, перемежая легкую твердость с таянием теплого мороженого, будет идти вместе со мной, вздох ко вздоху - к тому крику, после которого - сладкая двойная смерть.
А потом - разговоры...
И утром, когда в маленьком кафе, она будет сидеть с чашкой кофе, со щеками сонного ребенка, я снова отправлю ее за газетой. Чтобы через минуту встать и пойти следом. Потому что она просто идет, ступая по вылощенным временем круглым спинам камней подошвами плетеных римских сандалий. И каждый шаг ее, каждый промельк коричневого колена среди бьющейся в утреннем бризе светлой ткани платья, - из тех, что не носят, - напомнит мне о ночи прошедшей и пообещает следующую.
Игорь Лесс
Девушка и тигр. Вне конкурса
- Ты ведь знаешь, знаешь, да? Тигр, что приходит и ложится на крышу, скоро уйдет. А я должна видеть.
Надо ли удивляться, что тигр на крыше был, хвост его висел лоснящейся тяжестью, и, глядя на его подрагивающий кончик, я точно знал, что надо делать.
То, что случится, случится ли? Будущее предсказано, но не ухвачено за цветной, расписанный павлиньими знаками хвост. А сны, вот они, ведают мне о том, что могло бы, но не здесь, а лишь скользнуло, скрипнув тонко, как по стеклу твоим нежным пальцем, и - показало...
В этом сне я не с тобой. Прости, не с тобой. Она выше и ... Она - совсем другая. Поверь, мне не нравятся такие, но, как улыбнулась, и, чуть кося глазом, поправила волосы, что ссыпались черными прядями на плечо. Да, брюнетка, хоть ты знаешь, я никогда не был особенно падок до них.
Она сказала:
- Ты ведь знаешь, знаешь, да? Тигр, что приходит и ложится на крышу, скоро уйдет. А я должна видеть.
Надо ли удивляться, что тигр на крыше был, хвост его висел лоснящейся тяжестью, и, глядя на его подрагивающий кончик, я точно знал, что надо делать.
Я поднял руку. Тронул краешек нежного уха. Не тигра, - девушки...
Касание, что совершил правильно во сне, подобно первому взгляду на одноклассницу в сентябре, когда она вдруг - де-вуш-ка... А ведь вчера еще!...
И я постарался не проснуться. Тонкой пленкой части мозга где-то в районе затылка я знал, что из-за тебя мне надо проснуться, не бросать тебя рядом, не превращать сонное двоение постели в две теплых пустыни двоих.
Но знал и то, что она не придет больше. Ее сон не из тех, что повторяются. Черные волосы, краешек нежного уха; ленивый скрежет когтей по шиферу и свисающий хвост - почти рядом с нами, за твоим плечом. И деревья вокруг. Старый парк, по опушке которого вдруг пробегает, гоня стадо неохотных учеников, физрук со свистком в прокуренных зубах.
Я продлил сон, продлил сонннн... Превратил его в длинную ленту наслаждения - от кончиков пальцев до слабости в коленях. И захлебнулся пробуждением. Ты - не узнаешь. Это было слишком хорошо, чтоб, пожимая плечами, дозируя голосом смешки, рассказать.
Конкурс Следи за рукой
© Copyright: Сергей Рок, 2011
Свидетельство о публикации №211120801424
Свидетельство о публикации №211120801424
Рецензии