Свет в конце тоннеля 4

                4

                Кальмате из Кауре был лекарем от Бога. Он также был хирургом. От природы чрезвычайно интеллектуальный человек, он оттачивал свой ум, учась у лучших светил науки, средоточием которой тогда была столица Оронтейна.
                Он осмотрел Чарута, я рассказал ему, зачем пригласил, нарисовал, что увидел в легком – где были осколки кости, каких они были размеров. Кальмате послушал, и покачал головой. 
                - Это чудо, что легкое не перестало функционировать. Давайте срочно вытаскивать кости. Он порылся в принесенном мешке.
                - Это не самый лучший способ, но дайте ему выпить вот это – и Кальмате протянул мне бутылку. Я вытащил пробку, и в нос ударил сильный запах алкоголя.
                - Не надо, я и так отключу его.
                Поймал тревожный взгляд измученных болью глаз мальчика, поднес к нему руки.
                - Очень болит голова... – прошептал Утаин.
                - Все будет хорошо. – Ответил я, и нажал пальцами на его виски.
                Кальмате стал доставать из мешка инструменты.
                – Сильная головная боль – один из признаков травмы головы. Ко мне однажды привели одного человека, который жаловался на головную боль. Я осмотрел его, и не знал, в чем дело. Сказал – посадите его пока тут. У меня были другие пациенты. Через какое-то время я вернулся, а этот человек умер. Просто упал со стула, и лежал на полу. Кто-то из моих учеников оттащил его в угол. Я думал – что сказать родственникам, когда придут за ним? Но за ним никто не пришел. И на следующий день не пришли... А меня глодал червяк – почему он умер-то? И тогда я решил сделать вскрытие. Помимо нескольких хронических, но не смертельных болезней, не нашел у него ничего, что могло бы стать причиной такого быстрого конца. А вот когда вскрыл череп... Не поверите – часть мозга там просто пропиталась кровью. У него был порван сосуд. И я сделал вывод, что умер он именно от этого. А сильная головная боль – один из симптомов. Я все это записал, а потом Вогаре Перой и Граоний со мной еще спорили!
                - Да, я понимаю, и согласен с вами. Я уже остановил кровотечение у него в голове. И думаю, что его головная боль – это остаточный фактор, и это волнует меня меньше всего.
                - У кого...? – Осекся Кальмате – У этого мальчика было кровоизлияние в голове?! И вы его остановили?! Как? Боже мой! – он постарался взять себя в руки. -  Зачем я вам? Вы сами все можете!
                - Кальмате, у меня нет вашего уникального опыта хирургических операций. Я залатал кровеносный сосуд в мозгу – это оказалось несложно. Но я не знаю, что делать с костью в легком! Уже не говоря – в спинном мозге!!
                - Даже не верится. Но если вы думаете, что я все умею... У меня буквально за день до вашего вызова умер пациент. Табисет, сын нашего дорогого губернатора. И его привезли ко мне всего-то со стрелой в плече! Я тогда еще подумал – рана неглубокая, все будет хорошо.  Я вытащил стрелу, все зашил, честь по чести. Отправил его домой. И что вы думаете? Он умер через неделю!!! Почему? Я не знаю. Я два дня потом ни на чем не мог сосредоточиться. Много думал, плакал даже. Жалко парня. Жалко нашего губернатора! Хоть это и не единственный его сын – но – какой палец не порежь – все больно! И главное – почему? Ну где я допустил ошибку? И в моих ли силах было исправить эту ошибку? Плечо!!! Стрелу достал из-под ключицы. Смешно! Ни одного важного органа! И парень умер через неделю!!!
                Кальмате вздохнул, и стал раскладывать на столе инструменты.
                - Мне потребуются как минимум два ассистента. Ассистенты должны быть с крепкими нервами, потому что будет много крови.
                Я кивнул и позвал Миамори.
                - Я все расскажу и покажу вам, лорд Гидеалис, если хотите. Операция, которую я сейчас буду проводить – сложная. Но выхода у нас нет... Судя по вашему рисунку, оба обломка кости находятся в нижней части. А поэтому мы сделаем надрез вот тут...
                Рассказ о сыне Симарелиуса, умершем после операции, не давал мне покоя. В какой-то момент я перестал слушать Кальмате и задумался.
                - ... жидкость под легким, скорее всего кровь, но она потом рассосется сама собой, и об этом я бы не стал волноваться.
                - Кальмате, а вы не пробовали мыть руки и инструменты перед операцией?
                Уже готовый начать хирург замер с длинным, тонким ножом в руке.
                - Быть может, это помогло бы сыну Симарелиуса.
                - Как?
                Я задумался. И решил, что сморозил глупость. Действительно, как?
                - Не обращайте внимания, работайте.
                Кальмате пожал плечами, и сделал разрез.


               

                Прошло три тяжелых недели, во время которых мы с Натакруной и Миамори выхаживали Чарута после операции на легком. Родители Чарута приходили почти каждый день. Миамори разговаривала с ними. Один раз я видел, как они вместе молились. Я дистанцировал себя от всей ситуации с родителями. Мой план умертвить мальчика не сработал.
                Я не рассчитывал на то, что кто-то серьезно думал, что ребенок выздоровеет, и не хотел давать матери и отцу мальчика фальшивой надежды. А Миамори не говорила им правды, потому что верила, что у нас есть надежда. Случилась такая неожиданная осада – родители приходили в надежде услышать о том, что их сыну лучше. Миамори поддерживала в них эту надежду. Догадайтесь, кому это было меньше всего надо, и кто оказался крайним? Правильно, Домиарн.
                И Домиарн сидел в библиотеке, штудировал книги по медицине, доставал Иммаюла просьбами о ретрансляции всех научно-популярных радиопередач об анатомии форм жизни, основанных на углероде. Ничего ближе по нужной тематике на тот момент почему-то не было даже с информационных центров дружественной Андромеды, которая в порывах необъяснимого вселенского милосердия все время ретранслировала нам сигналы с пульсаров.
                Наверное, перспектива неизбежного столкновения с дикарями размягчала их неизведанные человечеству сердца, а мое воображение рисовало одну и ту же картину – галактики сталкиваются, зацепившись «ветвями», и в процессе этого танца продвинутых товарищей в красивых прикидах сбрасывает к нам.
                Мы сидим у костра в одеждах из шкур животных, и курим траву растений. От нас нехорошо пахнет, но мы довольны, и поем песни, но агрессивно оборачиваемся при виде пришельцев. Они аккуратно отряхиваются, и в ужасе стоят в сторонке, а потом говорят – «Слушайте, давайте не будем драться, помните, мы включали вас в межгалактические эфирные переговоры, когда у вас еще толком и речь-то была не развита».

 
                Иными словами, я слушал все это до одури, а также проводил бесчисленные часы над Утаином, рисовал на бумаге эту травму позвоночника– снова, снова и снова. И бился над этой неразрешимой проблемой. 
                Пытался направлять небольшую дозу энергии непосредственно на поврежденное место. Ничего не изменилось. Увеличивать дозу я боялся. Приходил Дар, они с Миамори просиживали часами у постели мальчика.
                Сармалитар прислал мне письмо с описанием очередных выходок Дорилина, а также спросил – почему я не приехал в срок?
                Отец с советниками тоже хотели знать, куда я пропал. И больше, наверное, никто не хотел знать – где я, и что со мной. Что радовало.