Беседы с мудрецами Блез Паскаль

19 июля 1623 года родился выдающийся французский философ, писатель, математик и физик  БЛЕЗ ПАСКАЛЬ
 (19.06.1623, Клермон-Ферран – 19.08.1662, Париж)

Желая отметить эту дату, наш медиум мысленно обратился к духу великого французского мыслителя и вступил с ним в разговор.

Вот запись их беседы:

М. – Дорогой Учитель, как Вы полагаете, в чем человек может обрести счастье?

Б. П. – Мы никогда не живем, но только надеемся жить, и так как мы постоянно надеемся быть счастливыми, то отсюда следует, что мы никогда не бываем счастливы.

М. – Но что же такое – человеческая жизнь, если в ней нет места счастью?

Б. П. – Вообразите, что перед вами множество людей в оковах, и все они приговорены к смерти, и каждый день кого-нибудь убивают на глазах остальных, и те понимают, что им уготована такая же участь, и глядят друг на друга, полные скорби и безнадежности, и ждут своей очереди. Вот картина человеческого существования.

М. – Картина очень мрачная. Подобно Вам смотрел на жизнь мыслитель, родившийся на свет через 165 лет после Вас, Артур Шопенгауэр. Вот что он писал: «Мы похожи на ягнят, которые резвятся на лугу в то время, как мясник выбирает глазами того или другого, ибо среди своих счастливых дней не ведаем, какое злополучие готовит нам рок…».
Следует заметить, что его за такой взгляд на мир называли пессимистом. Значит, и Вы считаете злополучие неотвратимым уделом каждого живущего?

Б. П. – Горестность человеческой судьбы лучше всего постигли и выразили словами Соломон и Иов – счастливейший и несчастнейший из смертных. Один испытал легковесность наслаждений, другой – тяжесть несчастья.

М. – Разве не удивительно, что большинство людей совершенно не разделяют такого взгляда на жизнь и остаются беспечными оптимистами?

Б. П. – Люди не властны уничтожить смерть, горести, полное свое неведение, вот они и стараются не думать об этом и хотя бы таким путем обрести счастье.

М. – Так, может быть, это правильно?

Б. П. – Развлечение – единственная наша утеха в горе и вместе с тем величайшее горе: мешая думать о нашей судьбе, оно незаметно ведет нас к гибели. Не будь у нас развлечения, мы ощутили бы такую томительную тоску, что постарались бы исцелить ее средством не столь эфемерным. Но развлечение забавляет нас, и мы, не замечая того, спешим к смерти.

М. – Боюсь, что, развлекается человек или тоскует, он все равно следует своему предначертанию, и лекарства от бед и смерти никто пока не придумал. Скажите, какое место занимает человек в этом враждебном мире?

Б. П. – Человек – всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он – тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, ибо он сознает, что расстается с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознает.

М. – Значит, хоть в чем-то человек превосходит даже Вселенную?

Б. П. – С помощью пространства Вселенная охватывает и поглощает меня, а вот с помощью мысли я охватываю Вселенную.

М. – Грандиозно! Можно сказать, что разум позволяет человеку противостоять разрушающим силам природы и времени?

Б. П. – Все наше достоинство – в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы – ничто. Постараемся же мыслить достойно: в этом – основа нравственности.

М. – А что Вы, дорогой Учитель, подразумеваете под словом «достойно»? Вот в наше время многие журналисты под «достойной жизнью» подразумевают материальную обеспеченность или попросту богатство. А ведь главное: вести себя достойно.

Б. П. – Все правила достойного поведения давным-давно известны, остановка за малым – за умением ими пользоваться.

М. – Я бы добавил, за желанием. Сейчас мало кто к этому стремится. Однако есть счастливые исключения, и большое счастье – общаться с людьми, достойными уважения.

Б. П. – Мы бываем счастливы, только чувствуя, что нас уважают.

М. – И хотелось бы, чтобы уважающих нас было как можно больше.

Б.П. – Мы так тщеславны, что хотели бы прославиться среди всех людей, населяющих землю, даже среди тех, кто появится, когда мы уже исчезнем; мы так суетны, что тешимся и довольствуемся доброй славой среди пяти-шести близких людей.

М. – Зато с близкими людьми мы можем обсуждать любые темы и совершенствовать свой ум.

Б. П. – И чувство и ум мы совершенствуем или, напротив, развращаем, беседуя с людьми. Стало быть, иные беседы совершенствуют нас, иные – развращают. Значит, следует тщательно выбирать собеседников.

М. – Но, конечно, собеседников мы чаще всего находим среди друзей. Что Вы думаете о дружбе?

Б. П. – Когда бы каждому стало известно все, что о нем говорят ближние, – я убежден, на свете не осталось бы и четырех искренних друзей. Подтверждение этому – ссоры, вызванные случайно оброненным, неосторожным словом.

М. – Это верно. Нечто в этом роде о друзьях писал и великий русский поэт А.С.Пушкин в своем романе «Евгений Онегин». Тогда, возможно, лучший наш собеседник – это книга?

Б. П. – Каждую книгу нужно уметь читать. Мы ничего не поймем, если будем читать слишком быстро или слишком медленно.

М. – Одного умения достаточно, чтобы понять все, что нам хотел сказать автор?

Б.П. – Во мне, а не в писаниях Монтеня содержится все, что я в них вычитываю.

М. – Что Вы называете хорошей книгой?

Б. П. – Лучшие книги те, о которых читатели думают, что они могли бы их написать.

М. – Может ли книга существенно изменить человека к лучшему, если у автора есть дар убеждения?

Б. П. – Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим.

М. – Зато чтение книг, отвлекая от повседневности, хоть ненадолго, но приносит утешение.

Б.П. – Нас утешает любой пустяк, потому что любой пустяк приводит нас в уныние.

М. – Впрочем, большинство людей ищет утешения в чем угодно, только не в книгах, а думать самостоятельно способны очень немногие. Людям легче слепо придерживаться обрядов и традиций, а также мнений, навязываемых им сверху.
Как Вы это объясните?

Б. П. – Почему люди следуют за большинством? Потому ли, что оно право? Нет, потому что сильно. Почему следуют стародавним законам и взглядам? Потому ли, что они здравы? Нет, потому, что общеприняты и не дают прорасти семенам раздора.

М. – Да, не дай Бог прорастать семенам раздора. В нашей несчастной стране в ХХ веке они прорастали неоднократно, давая страшные плоды.

Б. П. – Нет беды страшней, чем гражданская смута. Она неизбежна, если попытаться всем воздать по заслугам, потому что каждый тогда скажет, что он-то заслужил награду.

М. – Да, часто недостойные люди требуют себе всяческих почестей и наград и получают их, а действительно заслуживающие самого высокого признания – остаются в тени и безвестности из-за своей скромности и порядочности. Что Вы об этом думаете?

Б. П. – Люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками.

М. – Как это верно! Почти каждый святой всегда, судя по житиям, считал себя великим грешником. В то же время я нечасто встречал обычных людей, которые числили бы за собой хоть один серьезный проступок в прошлом. А если что-то такое и вспоминалось, так на то были совершенно оправдывающие мотивы. И никаких угрызений совести. Возможно, к этому надо относиться снисходительно?

Б. П. – Ничто так не ободряет порока, как излишняя снисходительность.

М. – Следовательно, надо стремиться избавляться от пороков любой ценой?

Б. П. – Человек не ангел и не животное, и несчастье его в том, что, чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше превращается в животное.

М. – Да, как сказал один наш современный политик, «хотели как лучше, а получилось как всегда». Конечно, предпочтительнее держаться золотой середины. Однако это не так просто. Посоветуйте, как быть осмотрительным?

Б.П. – Перед тем, как что-то сделать, надо подумать не только о самом поступке, но и о нас самих, о нашем настоящем, прошлом, будущем и о людях, которых этот поступок касается, и поставить все это во взаимосвязь. И тогда мы будем очень осмотрительны.

М. – На такие размышления должно уйти много времени, а жизнь требует от нас быстрых решений и действий. Люди вообще часто поступают спонтанно, а потом пытаются как-то объяснить себе и ближним свои мотивы. Да и стоит ли особо задумываться по каждому незначительному поводу?

Б. П. – Любое движение отзывается во всей природе; море изменяет облик из-за одного-единственного камня. И в вопросах благодати любой человеческий поступок отзывается на всех людях. Значит, в мире нет ничего несущественного.

М. – Это непросто понять - надо обдумать.

Б. П. – Человек сотворен, чтобы думать.

М. – Вы верите, что человек сотворен Богом?

Б. П. – Непостижимо, что Бог есть, непостижимо, что Его нет; что у нас есть душа, что ее нет; что мир сотворен, что он нерукотворен…

М. – Это высказывание агностика. Но ведь Вы не считаете, что добродетель человека связана с его религиозностью?

Б. П. – Судить о добродетели человека следует не по его порывам, а по каждодневным делам.

М. – Да, быть добрым, честным, порядочным каждый час своей жизни, наверное, трудней, чем совершить подвиг однажды. Что, впрочем, тоже доступно не многим. А в обыденной жизни мы постоянно сталкиваемся с людьми, далекими от совершенства и раздражающими нас своей грубостью и недалекостью.

Б. П. – Отчего это – хромой человек нас не раздражает, а умственно хромающий раздражает? Оттого, что хромой сознает, что мы ходим прямо, а умственно хромающий утверждает, что не он, а мы хромаем.

М. – Так обычно и бывает. А какой порок в людях Вы не можете принять и простить?

Б. П. – Эгоизм ненавистен, и те, которые не подавляют его, а только прикрывают, достойны ненависти.

М. – Дорогой Учитель, дайте, пожалуйста, нам, Вашим далеким потомкам, совет, который пригодился бы в жизни каждому человеку.

Б. П. – Познаем самих себя: пусть при этом мы не постигнем истины, зато наведем порядок в собственной жизни, а это для нас самое насущное дело.

М. – Какой девиз вел Вас по жизни?

Б.П. – Я только с теми, кто ищет истину.

С этими словами дух гения нас покинул…

Присутствующий на сеансе поэт задумчиво промолвил:

На миг, внезапно, ниоткуда,
По чуждой прихоти возник,
Справляясь с жизнью очень худо
И уповая лишь на чудо,
Страдает мыслящий тростник.