Волчьи лапы, лисий глаз

Написано в подарок мисичку на ДР,
по мотивам его сна
и под сильным влиянием аниме “Sukisho”

Они уже много дней, месяцев, лет не видели дневного света. Только рассеянный, преломлённый стеклянной крышей зимнего сада. Она была даже не бесцветная и не белая, а то ли светло-синяя, то ли дымчато-сиреневая. Как глаза самого молчаливого из них.
Его поймали уже давно – и всё ждали, какие же способности у него откроются. Ран был замкнут и зол, похож на волчонка – почти не ел и всё смотрел в окно – в сторону воли.
Говорили – у него была сестра, с ещё большим потенциалом, но из-за слабого здоровья её прятали. И даже лучшие специалисты не могли ни добиться от Рана, ни подсмотреть в его сознании, где же скрывают девочку.
– Похоже, – говорил директор Академии, – он либо и правда не знает, либо кто-то очень качественно заблокировал эту информацию в его мозгу. Пожалуй, будет забавно подселить в клетку к волку лису…
* * *
Шульдиха засунула сюда родная семья – не успел удрать из дому. И с его-то даром, так напугавшим обычных людей – его родственников, всё было давно ясно. Влезть в чужую голову и похозяйничать там для рыжего было куда проще, чем стащить из буфета банку варенья.
У Шульдиха были свои методы самозащиты. Ехидство, нахальство, всякие проделки исподтишка. Демонстративное презрение к общепринятым нормам – он даже от своего приличного респектабельного имени отказался. И все привыкли звать его по прозвищу. «Виновный оптом во всём».
Чтобы выжить, Шульдих привык относиться ко всему, что с ним делали, как к развлечению. Боли он не боялся – помогали способности, а когда его привлекали к опытам над другими подростками – считал, что это и вправду весело. Особенно когда всё шло не так, как планировали экспериментаторы, а так, как хотелось ему. За это, конечно, рыжего строго наказывали, но ему было плевать. В любом случае он им нужен – вряд ли нарвётся так, чтобы убили до смерти, а даже если и… А пофиг, может, по ту сторону окажется ещё интереснее. Свою независимость Шульдих видел не в том, чтобы никто не смел прикасаться к его телу – да пусть себе, если им так нравится приставать, где Шульдих, а где принципы и комплексы? Может ещё и дать понять, что ему всё это нравится. А вот подчинить дар он не позволит никому. Не сломают. И когда-нибудь он станет настолько силён, что всё-таки сбежит. Если станет совсем скучно.
* * *
Расшевелить волчонка оказалось задачкой не из лёгких. Этот Ран умел будто стеной себя окружать и не пускал за неё никого. Шульдиху было ясно только одно: его новый сосед по комнате мечтает лишь о том, чтобы сбежать и защитить сестру. Но прокладывать путь даже мысленно себе не позволяет. Боится, что подглядят и опередят. Так боится, что уже и сам забыл дорогу…
– Ты что, хочешь весь окаменеть от единственного стремления и проломить собой стену? Всё равно ведь в пролом пойдут по твоему следу!
– Молчи уж, убью.
– Чем? И как? Заморозишь взглядом? Вмажешь каменным кулаком?
– Просто приложу об стену, если будешь и дальше нарываться.
– Буду. И вмазать не позволю.
Шульдих встал в позу, вызывающе упёр руку в бедро – и начал внушать Рану: вот ты тормозишь… ты не можешь поднять руку, занесённую, чтобы меня ударить… ты стоишь, как статуя, а я подхожу ближе и лапаю тебя пониже спины… сколько хочу, столько и…
– Ой!
Мощный удар заставил Шульдиха отлететь к противоположной стене – а ведь  Ран даже не прикасался к нему, не шевелился совсем… Удивительная сила мысленного сопротивления!
Шульдих потёр ушибленный затылок, заскулил и уполз на койку. Вроде бы – отстал и собрался спать. На самом деле – ждал, пока уснёт Ран. Быть может, во сне его защита ослабнет…
* * *
Сознание парня действительно спало, но всё равно внутри него была нерушимая крепость. Кто ставил этот блок – не сам ли волчонок? – и как теперь можно подобрать ключи к этой двери?
Шульдих не собирался ломать голову над хитрой загадкой. У него был свой взгляд на то, как ослаблять чужую защиту – и он продолжал то, что так неудачно начал несколько часов назад. Потихоньку, но нахально приставать, трогать, гладить – всё мысленно, иллюзорно, заходя так далеко, как только можно, и даже дальше.
Ран морщился, вздрагивал, вздыхал… Сопротивлялся бы, если бы мог, но ведь спал и сбросить оцепенение был не в силах. Правда, не в состоянии был и расслабиться, напоминая натянутую струну – вот-вот лопнет и ударит по рукам и по лбу…
…Вот это Шульдих зря подумал. Его тут же снова снесло – а потом на него навалились сзади, прижимая животом к койке. И это было совсем не ментально и не иллюзорно, и весьма напористо – пусть и не совсем осознанно.
…После всего Шульдих лукаво-озорно улыбнулся:
– А мне понравилось! Не откажусь как-нибудь повторить!
И это даже не будет враньём и почти не будет преувеличением, и не боль станет причиной тому, что в момент общей, на двоих вспышки рыжий не сможет подглядеть за заветную дверь…
* * *
– Плохо работаешь. Отвратительно. До сих пор не проник в его тайну! Чем вы там таким занимаетесь, что ты весь бледный, почти не ешь и под глазами у тебя круги?
– Чем-чем… – Шульдих хотел огрызнуться-отшутиться, но сложился пополам и вылетел из лаборатории.
…Через месяц полное обследование выявило невероятное: в организме Шульдиха зародилась новая жизнь. Ещё и условия там для себя создала…
– Я слыхал о таком, – говорил один из здешних безумных учёных. – Очень-очень редко рождаются люди, чьё семя обладает столь поразительной жизнестойкостью, что приживается в любом организме. Неужели же Фудзимия из таких? А тебя, рыжий, нам теперь придётся беречь – чтобы изо дня в день изучать этот феномен!
Шульдиха изрядно колбасило, но он всё ещё смеялся – над собой, над жизнью, надо всем, что с ним происходило. С кем ещё могла стрястись такая феерическая, чумовая жопа? И было очень интересно, что же такое может родиться после стольких их с Раном ночей?
И одно только мешало жить: их расселили. А было бы интересно посмотреть в эти странного цвета глаза после того, как сообщишь: ты скоро станешь отцом…
* * *
Они оба были совсем ещё детьми, а судьбы их – в чужих руках. И один из них по-прежнему мечтал только о том, как бы сбежать отсюда, а другой – о целой куче интересных вещей, которые теперь стали ему недоступны.
Шульдиху запретили волноваться. Ограничили его мир особой лабораторией. Каждый день подключали к нему жуткое количество датчиков. Ни на кого воздействовать больше не заставляли, более того, не разрешали. Только когда это Шульдих слушался? Незаметно, как и всегда, он влезал в головы младшего персонала, подначивал приносить ему сигареты и сплетни… А ещё всё время пытался связаться с Раном.
«Как ты там, волчонок, не скучаешь ли один? И кто теперь вместо меня пытается влезть тебе в голову?»
Ответом всегда была только тишина. Ран то ли не слышал, то ли не хотел слышать.
* * *
И вот пришёл день, когда Шульдиха уложили на операционный стол. Наркоз взял его сразу – зато уж какие причудливые образы вызвал в сознании! Шульдих и его дитя будто парили над миром, видели всё, что скрыто… И запертая комната, в которую рыжий так и не смог попасть, теперь была видна как на ладони. Долгая дорога в богатый, уединённый дом, к родителям и бледной, утопающей в подушках девочке…
– Я никому не скажу! – выдохнул Шульдих – и сам не понял, почему и зачем.
…Директор Академии взял на руки крохотную, едва отмытую и ещё не запелёнатую девочку со светло-рыжим пушком на голове:
– – Вот оно, сокровище! Если ей достались способности обоих папаш – то нам и сестра Фудзимии уже не нужна. Хотя, может, у неё своя специфика… Ладнно, в камеру её, на аппараты!
Шульдих, всё ещё в забытьи, застонал, видения его стали тревожными – а прийти в себя он не мог. Ещё пару дней после этого не мог.
Работники лаборатории уже подумывали: а может, и к лучшему? Может, пустить рыжего в распыл? Но директор медлил отдать соответствующее распоряжение.
* * *
На третий день тишину самого секретного крыла Академии прорезал сердитый и очень громкий детский крик. А ведь малышке, пока безымянной, всего лишь прокололи пальчик. Правда, чтобы вживить под кожу электрод.
И всем показалось, будто небо падает на землю. И Шульдих, с пустыми глазами и искажённым от боли лицом, поднялся с койки за стеной. И в дверях появился страшный, гневный Ран, вооружённый вместо меча выломанной из потолка лампой.
Ментальные волны метались под потолком, сносили всё, оглушая, вселяя панический ужас. Все бежали куда-то, не разбирая дороги – лишь бы подальше отсюда.
А Ран и Шульдих уносили из этого проклятого места своё дитя. Рыжий почти не мог идти – зато он знал то, что Ран так тщательно забыл. И теперь Шульдих готов был быть глазами и ушами Фудзимии… А уж последуют ли за ними троими остальные узники Академии – это уже их дело!

Задумано: август 2011
Записано: декабрь 2011