Сказка о Зое

продолжение сказки о Карбонаде.
моему другу Б и брату Д. )


- Логан, - прошептала Зоя.
Она стояла на серых холодных плитах дороги, уходящей к красному кирпичному зданию, и вокруг неё было много людей и серых высоток, но все они терялись в молчаливом густом тумане, нависшем над городом. Она стояла там, не отрывая взгляда от уходящего Логана - она знала, что это он, несмотря на то, что это была не та одежда, которую она штопала своими руками, не та обувь, на которую украдкой смотрела, когда они сидели за своими молчаливыми завтраками. Но это был Логан - его походка, его тепло - и то, как люди пододвигались чуть-чуть ближе к нему, когда он проходил между ними.
- Логан, - ещё раз позвала Зоя. Ей казалось, что она кричит, но туман поглотил её шёпот, словно холод тепло, и она протянула руку вперёд, словно стараясь удержать знакомую фигурку. - Логан...
- Зоя, проснись, - Карбонад тряс её за плечи. Она распахнула глаза и села на диване, стараясь отдышаться, словно от рыданий. Шёлковая шаль цвета дождя соскользнула с её ног - кто-то заботливо укрыл её шалью, когда она спала. - Проснись, это всего лишь дурной сон.
- Мне приснился... Логан, - Зоя посмотрела прямо в глаза Карбонада и увидела, что в его глазах пляшут алые звёздочки, которых раньше там не было. - Мне показалось...
- Какой Логан? - спросил Карбонад, и Зое вдруг стало страшно. Было что-то странное в тоне Карбонада. - Я не знаю никакого Логана.
Зоя соскочила с дивана и попятилась. Карбонад посмотрел на неё и ничего не сказал.
- Ты не Карбонад, - прошептала Зоя. - Ты не мой брат...
- Мы все больше не твои братья и друзья, - спокойно сказал Карбонад, и глаза его вспыхнули багровым. - Мы теперь призраки того, во что ты верила. Призраки того, что ты любила. Когда ты смотришь на облака, ты видишь нас.
- Но почему же я смотрю на облака? - спросила Зоя, продолжая пятиться к балкону; с балкона пахло свежей сыростью дождя и ночью.
- Потому что даже призраки того, во что ты верила - это больше, чем ничего. А ты не можешь совсем ни во что не верить, - и тут Карбонад кинулся на неё с огромным топором.
Зоя вскрикнула и прыгнула с балкона.
Она сидела на крыше и смотрела на облака, и в душе её снова мешались тепло и горечь от двух этих встреч. Это, действительно, было куда лучше, чем белая пустота, поселившаяся в сердце после её исчезновения.
Теперь у Зои была своя маленькая квартирка на Восточном Бульваре, свой ключ от этой квартиры, своя светлая кухня и своя кровать. В прихожей стояло зеркало, и Зоя часто стояла перед этим зеркалом, пытаясь выискать в себе сходство с братьями. Она ожидала, что в ней со временем проявится нескладность и гармония Карбонада, но всё чаще и чаще она видела в себе напористость и веселье Логана. Они не понимали друг друга, но постепенно Зоя становилась такой же, как он, и всё больше незнакомых людей подходило к ней просто для того, чтобы увидеть её улыбку, услышать её слова.
Слова всё ещё были её магией. Она могла говорить так, что люди, заслушавшись, наступали ей на ноги, забывали о выкипающих чайниках, почти целовали её взглядами. Когда Зоя отошла от своих братьев, в ней впервые проявилась она сама, и она сама была достойной сестрой своих братьев.
Правда, иногда она чувствовала, как с самого утра дар речи отказывал ей - и она говорила нескладно, сама замирая от растерянности и удивления от того, что только что сказала. В такие дни её не любили, её сторонились, а она сама боялась себя и только улыбалась дрожащими губами.
Мойра и Люц обычно снились ей во сне, в виде куста шиповника и листьев подорожника. Она не могла с ними заговорить, потому что это были просто цветы, и поэтому во время этих снов она сидела напротив них и просто смотрела на них. Часто ей снилась Дайра. Она была не такой, как при их мимолётном знакомстве: во снах Дайра была весёлой, яркой и цельной. Она садилась рядом с Зоей и спрашивала ту, как прошёл день. Дайра во снах была единственной, кому Зоя рассказывала, как проходит день. Ей не хотелось говорить о жизни, о своём ключе, своей кухне и страшных видениях на облаках, с настоящими людьми.
Ей часто снилось, что Карбонад хочет убить её. Она не признавалась в этом даже себе, и тщательно стирала воспоминания об этом, стараясь вспомнить больше его походку, его гибкие запястья, длинные пальцы, аккуратность и лёгкий запах одеколона - это было так пронзительно, что она сжимала губы и смотрела за горизонт, чтобы успокоиться.
Воспоминания о Логане приносили только тепло в её пустое сердце, но от этого тепла ей было ещё хуже, потому что как только оно проходило, ей казалось, что вокруг холоднее, чем обычно. Поэтому Зоя старалась не вспоминать о нём ничего и скорее вспоминать о привычках Карбонада. Это были всего лишь привычки, а у Логана - что-то, что она не могла схватить, что она каждый раз провожала взглядом в утреннем тумане, не в силах смотреть и не в силах отвести взгляд.
Зое было одиноко. Зоя становилась сильной. Зоя жила.


Зоя больше не писала заплатки. Заплатки нужны были для того, чтобы записать события своими чувствами. Теперь Зоя писала сказки. Они нравились ей - безличные, спокойные, с хорошим концом и яркими персонажами. Она не замечала, что раз за разом она описывала в них один и тот же сюжет. Она полюбила кошек и писала только о кошках, тёплых, нескладных, грациозных, смешных, мурлычущих. Она даже нарисовала рыжего котёнка, лежащего на её голове. Почему-то это казалось ей важным. Как и важным казалось то, что она слегка сторонилась собак, даже совсем маленьких щенков. Когда она видела собаку, она сразу хотела кинуться к ней и зажать ей пасть, чтобы та не тронула ни одного котёнка в округе, ни одной кошки, ни одного кота. Зоя не знала, почему это происходит, но смутно догадывалась, что это связано с её снами.
В этом городе из её снов ей легче было продумывать будущее. Каждый раз, когда она загадывала что-то на двойные цифры, это исполнялось. Но при этом исполнение желаний делало её другой - более гордой, более уверенной в себе, она могла ответить "нет" и защитить себя - и ей это не нравилось, хотя она знала, от кого это у неё. Ей казалось в такие моменты, что она стоит на высокой скале в потоках ледяного свистящего ветра, и этот ветер делает её кожу, её глаза и её сердце похожими на камень, чтобы не рухнули под ударами. Но она не любила в своём сердце камень, да и запястья - такие же гибкие и красивые, как у Карбонада, становились хрупкими и гадкими, когда каменели. Зое же хотелось сохранить только зарождающееся тепло в своём сердце, потому что только сохраняя тепло можно противостоять ледяному ветру. Она помнила легенду о её предках: когда налетели ветра, сильнейшие из мужчин превратились в камень, чтобы защитить женщин, дающих тепло детям, но когда ветра схлынули, именно женщины вернули им жизнь, обняв их, отогрев их своим теплом. Зоя думала о том, что благодаря этой легенде лучше понимает своих братьев. Если бы Логан кинулся защищать брата перед ветрами жизни, его тёплое сердце, переданное ему их матерью, погасло бы, как гаснет свеча, а если бы Карбонад отказался от брата, то просто окаменел бы, и его запястья не остались бы такими же красивыми и изящными.
Но Зоя не была ни Логаном, ни Карбонадом - она была Зоей. У неё только и было, что их взгляды, их жесты и часть их качеств. И, конечно, воспоминания, которые Зоя записывала ночью в придорожном кафе на мятых бумажных носовых платках с запахами клубники и мяты, но так заливала слезами, что приходилось их выбрасывать. Хозяева придорожных кафе привыкли к тому, что эта девушка с разными глазами и бело-коричневыми волосами часто сидит у них до утра, и не возражали: в её присутствии им почему-то было тепло и спокойно, и сами собой уходили боли в обожжённых плитой руках.
Зоя привыкла прислушиваться к нитям города. Когда-то она читала сказку об одном короле, который совсем не хотел быть королём, и ей запомнились зелёные нити волшебства из той сказки. Однажды она вспомнила их, когда сидела на крыше и смотрела на облака. Она зажмурилась и пожелала больше всего на свете увидеть такие же нити по всему городу. Они были похожи на звенящие подвески. Когда в городе что-то происходило, она слышала это. Это могло быть что угодно. Например, юноша подавал девушке руку, и та вспыхивала счастьем - Зоя чувствовала это. Или огромная волна смывала несколько домов - Зоя чувствовала это. Или где-то происходило волшебство. Множество разных причин, разные события, но все они казались Зое одинаково значимыми. Она знала о них.
Иногда она, услышав дрожание нитей, их тихий звон, кидалась рассказать об этом Карбонаду и Логану, вбегала в свою маленькую квартирку и только открывала рот, чтобы сказать: "Вы не представляете, что..." - как вспоминала, что их нет. Странно, она так была уверена, что они сейчас сидят в её маленькой светлой кухне: Логан сидит на подоконнике и пьёт кофе, а Карбонад за столом вертит в руках кружку зелёного чая, хотя не любит зелёный чай... Она могла в подробностях рассказать, где они сидели, что бы они сказали, но это ничего не изменило бы: их не было.
Их просто не было.
Так им всем было лучше.
Тогда Зоя заполняла кружки кофе, зелёным и белым чаем, ставила одну кружку на подоконник, одну на стол, а ещё одну брала в руки - и долго стояла на кухне, глядя в окно на молча гаснущий день.


Ещё Зоя устроилась на работу. Работа ей совсем не нравилась, это была совсем не её работа, но ей нравилось, что теперь она точно такая же, как все: ходит в сером взрослом плаще в промозглом утре на работу, которая совсем не её работа - как все. Иногда она даже доезжала до этой работы на автобусе. Она работала на втором этаже, а на первом этаже была парикмахерская, где забавно постриженные девушки стригли людей со смехом и удовольствием, и Зое нравилось, когда на её телефон иногда звонили и спрашивали, до скольки работает парикмахерская. Хотя звонили редко, она отвечала на такие вопросы с удовольствием.
Сама Зоя на работе сидела за столом напротив улыбающегося старичка с фамилией Пазавин и переписывала документы. Она могла бы написать множество новых документов, куда лучше, чем эти, но она просто сидела и переписывала документы, стопку за стопкой, одну за другой, время от времени глядя в окно, как на часы: Солнце бьёт в стекло - пора купить в магазинчике на углу молоко и поесть, солнце стало рыжим - скоро домой, солнце село - домой. Старичок Пазавин был очень милым и говорил со всеми, улыбаясь, а Зоя смотрела на него и пыталась вспомнить, кого он ей напоминает. Ей было странно и неудобно работать с кем-то за одним столом, но в этом тоже было что-то забавное: она снова была такой же, как все. Когда она приходила домой, она кидала сумку у порога и ложилась спать, и ей снился Карбонад, который говорил ей только "Ничего", сочувственно похлопывая по руке - и Логан, который говорил "Хватит", твёрдо глядя в глаза. И Дайра, которая спрашивала, как прошёл день, и Зоя рассказывала. Когда она рассказывала, она улыбалась, а Дайра говорила: "У тебя глаза становятся пустыми". А Зоя отвечала: "Они все уходят в улыбку". Но что же ей было делать: она хотела стать такой же, как все. Впервые в жизни она принадлежала к тем, кто был таким же, как она.
Ещё у Зои была начальница. Её звали Мария, и она часто срывалась в слёзы, хотя была очень милой и кудрявой. Зоя очень жалела её и старалась ей помочь. Она-то всегда думала, что начальники - это такие люди, которые сидят в отдельном кабинете и отчитывают всех жестким голосом, но Мария сидела в одной комнате с ещё двумя женщинами и просто писала и писала документы каждый день. Оказалось, иногда начальниками становятся, когда просто никого больше не остаётся, чтобы стать начальником. Мария отвечала за всё, что происходит, перед теми, кого никогда не видела. Это было тяжело и очень неправильно. Иногда Зоя тихонечко подсказывала ей что-то, и Мария тихо улыбалась ей заплаканным лицом.
За работой Зои был маленький сосновый лес, который всегда напоминал Зое о Карбонаде. Она подолгу гуляла в этом лесу с бутылочкой молока, когда солнце светило прямо, закрывая глаза и представляя, что ей не нужно возвращаться на работу, которая ей не нравится. Что вот-вот зайдут за ней братья, возьмут её за руки и утащат от этих бумаг, и этой пыли, и доброго старичка Пазавина, и заплаканной начальницы Марии. И Зое была неприятна мысль о том, что она не может справиться с этим сама. Что она так привыкла, что братья раз за разом помогают ей.
Но когда Зоя шла домой в свете фонарей, по свежему, почти ночному городу, медленно, с осознанием того, что ещё один рабочий день она смогла пережить, ей было всё равно. Лишь бы хоть кто-нибудь, хоть кто-нибудь схватил её за руку и выдернул из этого кошмара. После работы она чувствовала себя такой свободной, словно с неё сняли тяжесть всех тех бумаг, что она переписала, все её взгляды в окно.
Она приходила домой, кидала сумку у порога и плащ у кровати, ложилась и долго-долго смотрела в потолок. Она знала, что Карбонад во сне скажет "Ничего", а Логан - "Хватит". Она так устала от того, что одно и то же происходит каждый день.
Но её грела мысль о том, что у многих такое происходит целую жизнь. А у неё - всего несколько недель. Или месяцев.
Много-много взглядов в окно.


Когда октябрь стал подходить к своему исходу, Зоя в последний раз помогла Марии, попрощалась со старичком Пазавиным и вышла в морозную ночь. Ей было пусто и печально: хотя она мечтала уйти, ей было жаль людей, которые остаются там, жаль тех, с кем она делилась своим теплом. Она знала, что когда они встретятся в толпе, те её больше не узнают. Она, не оглядываясь, прошла по тёмной улице, села в полупустой автобус и думала только о том, что ей не стоит плакать - это ведь действительно не стоит того, чтобы плакать.
В Зое поселилась странная детская растерянность. Все нити её судьбы, все до одной, вели к двум её братьям - и их не было рядом. Она понимала, что именно она ушла, но она не понимала, почему их нет рядом. Молодые влюблённые, ломая руки, грустят о том, что людей, которых они любят, нет рядом, но Зоя не грустила по своим братьям, единственным близким людям, это была не грусть, это было искреннее непонимание. Она приходила домой, и это было лучшее место, чтобы посидеть втроём, подумать о чём-то. Лучшее место, чтобы почитать с Логаном страшную книгу, чтобы обсудить с Карбонадом механизмы. Всё должно было сойтись, всё было логично, да вот только их не было. Каждый раз, заходя домой, Зоя останавливалась, не включая свет, и растерянно слушала тишину и темноту. Она не понимала. Это было выше её понимания. Почему люди, которым суждено быть вместе, не вместе? Это же такая трата тепла и доброты!
Зато Зоя грустила по Дайре. Почему-то она привязалась к ней за то недолгое время, пока они общались. Зоя не знала, убирает ли Карбонад всё ещё Дайре упавшую на глаза чёлку или же они уже смотрят в разных направлениях, но Зое нравилась Дайра вне зависимости от ритма сердца её брата. В то же время на днях ей приснилась девушка с мальвой в волосах, а рядом с ней другая, её сестра. Они наперебой хвалили Зою, а она смотрела на них и замечала детали, которые раньше не видела - например, что у девушки с мальвой колготки в сеточку, и что у них обеих странный стеклянный взгляд - не такой стеклянный, какой бывал у Логана, когда тот задумывался, а просто... стеклянный. Впрочем, Зоя просто смотрела на них, они были красивые, трогательные в своих заблуждениях и очень маленькие, как куколки. На них было приятно посмотреть, но слушать от них похвалы Зое не нравилось. Ей вообще не нравилось, когда её хвалили или дарили ей подарки. Если это, конечно, были не ручки. Она очень любила смешные ручки, какие обычно покупают для маленьких детей.
Люц и Мойра тоже иногда являлись ей во снах. Зоя с гордостью отмечала, как они подросли. С гордостью - и немного с печалью. Обычно они были цветами, но иногда она могла рассмотреть их - наливающуюся уверенностью Мойру, отчего-то печальную Люц. Зое было жаль, что Люц печальна, но из-за своей непреходящей растерянности она не могла сделать для неё ничего, кроме как печально улыбнуться в ответ. Зое было грустно, когда они приходили: ей казалось, что она не может им помочь, ничем не может им обеим помочь, что она бесполезна... И всё же, они приходили вновь и вновь.
Однажды, когда Зоя снова стояла на кухне с чашкой молока на травах, на её подоконник с той стороны взобралась странная девушка. Она словно вся состояла из мозаики того, что она видела - и при этом была ослепительно красива. В клетчатом пальто и белой шляпе, она залезла на окно, села на подоконник и улыбнулась, пытаясь отдышаться.
- Привет, - удивлённо сказала Зоя. - А ты кто?
- Я любовница Логана, - ответила странная девушка. - Аккара.
- Я не верю тебе, - улыбнулась Зоя. - У моего брата нет любовниц. У него есть только возлюбленные.
- Твой брат - просто идиот, - отмахнулась Аккара. - Есть что выпить?
И Зоя против воли рассмеялась, вдруг поняв, что девушка, взобравшаяся к ней на подоконник - это просто ребёнок, но очень, очень смешной ребёнок. Всё ещё смеясь, она налила ей молока - и тут вдруг вспомнила что-то... "Твой брат - просто идиот" - и щёлканье челюстей собаки, разрывающей напополам котёнка. Зоя помотала головой, чтобы отогнать от себя это воспоминание, но смеяться уже расхотелось.
- Держи, - сказала Зоя. - Как ты здесь оказалась?
- Так же, как и ты, - ответила Аккара, греясь от молока. - Постаралась оказаться подальше от твоего брата. Я его ненавижу.
- Но я не ненавижу своих братьев, - удивилась Зоя - и осторожно осмотрела Аккару - та была такой маленькой, что в ней не могла уместиться ненависть. - Я ушла, потому что со мной им пришлось бы разойтись. Потому что в один прекрасный день я стала бы камнем, на котором они разошлись бы в разные стороны.
- Я надеюсь, Ло... Ах, не хочу произносить это имя, - вскрикнула Аккара и кинула стакан с молоком на пол. Тот разбился, и осколки вонзились Зое в ноги. Зоя вскрикнула и стала дрожащими руками доставать осколки, мешая кровь с молоком на травах. Когда она подняла голову, Аккары уже не было.
"Странный ребёнок, - думала вечером Зоя, лёжа на кровати и морщась от боли в замотанных ступнях. - Странный. Но смешной. Хороший".
Зоя знала, почему братьям суждено было разойтись из-за неё. Но она старалась не вспоминать об этом.
Собака, разрывающая котёнка, была ключом к тому, что она старалась забыть - на случай, если она решила бы вспомнить. Но она не хотела вспоминать. Вместо этого она писала сказки про тёплых котят, и глаза её при этом становились небесно-голубыми, как у Логана, но она этого не видела.
Это была ещё одна причина, по которой её братья могли разойтись из-за неё: все считали, что глаза её станут со временем изумрудными.
Весь месяц после появления Аккары с утра улицы были полны туманом.


Зоя не знала, что ей делать. Возвращаться было нельзя, а оставаться - бессмысленно. Она сидела на кровати, смотрела в потолок, где раз за разом зачёркивала имена своих братьев. Писала и зачёркивала. Снова зачёркивала. И стирала, чтобы не осталось ни одного штриха их имён. Ей было пусто. Она вдруг ощутила, что она здесь одна, в пустой квартире, где никого больше нет. Она встала, надела куртку и вышла на улицу.
На улице было холодно и серо - и почти не было людей. Зоя посмотрела наверх - и почти увидела в своём окне силуэт сидящего с кружкой кофе Логана. "Не вернусь сюда", - решила Зоя и пошла прочь от того места, что называла домом.
Она прошла до дороги, села на бетонный краешек и стала смотреть на машины. Она вдруг подумала, как бы она рассказала Карбонаду о том, что вот так ушла. Как бы он вытер её слёзы и укутал в свой отцовский плащ... И тут Зоя словно наяву услышала, как клацнули зубы бешеного пса прямо над её ухом - и ей стало страшно. Она зажала уши руками и закричала...
Пришла в себя она, потому что чьи-то уверенные руки отрывали её ладони от головы. Зоя увидела, что перед ней стоит сестра девушки с мальвой в волосах, Киара.
- Что с тобой? - спросила Киара.
- Всё в порядке, - ответила Зоя. И, подумав, добавила. - Только я очень замёрзла, устала, моих братьев больше нет у меня - и я ушла из дома.
- Нет, это не дело, - сказала Киара, обычно такая тихая, что Зоя считала её за тень девушки с мальвой. - Пойдём.
- Куда? - растерялась Зоя, но Киара уже тянула её за собой с такой уверенностью, что Зоя не могла не пойти.
- В твой дом, - ответила Киара. - Я там часто тебе снилась, помнишь? Пойдём. Там ты согреешься и поймёшь, что всё не так уж плохо. В конце концов, я заварю тебе чай. Когда есть чай, всё становится немножко лучше, понимаешь?
- Не понимаю, - сказала Зоя и позволила Киаре себя куда-то вести.
Та довела её до дома, вытащила из её куртки ключи, открыла дверь, усадила Зою на стул и поставила чайник.
Чайник так по-домашнему закипел, а Киара поставила перед ними две чашки, каждую обтёрла узорным полотенцем, потом заварила крепкий чёрный чай, вытащила откуда-то печенье и высыпала в блюдце. Зоя смотрела на то, что она делает, не отрываясь. Киара добавила в её чай две ложки сахара и пододвинула чашку поближе к Зое.
- Пей, - сказала Киара и улыбнулась. - Пей уже, дурочка.
Зоя посмотрела на неё, потом поднесла кружку к губам - и улыбнулась.


Однажды случилось так, что во сне Зоя увидела сразу троих - Аккару, Киару и Тонноре - они ругались друг с другом резкими голосами, унижали друг друга, кто как мог, делили её брата.
- Логан будет со мной! - кричала Тонноре. - Это очевидно!
- Да мне и не нужен этот негодяй! - кричала Аккара. - Самый дряной человек в мире, я растёрла бы его одним ударом своего каблучка!
- Не говори так! - со слезами кричала Киара. - Логан - самый замечательный человек в мире! Он добрый и весёлый! Зоя, а ты что молчишь?
И все они вдруг посмотрели на Зою.
- Что же ты молчишь? Нечего сказать? Ненавидишь собственного брата? - сладко спросила Аккара.
- Как ты можешь! - закричала Тонноре. - У меня девять братьев, и каждого из них я защищала бы до последнего удара моего сердца, а ты молчишь!
- Я не понимаю, для чего его защищать, - удивлённо ответила Зоя. - Вы просто влюблены в него, вот и всё. Если кто-то подойдёт ему, он выберет сам, а остальные найдут себе кого-то другого. Раз вы выбрали его, он вам за что-то понравился. Зачем же я буду говорить вам что-то ещё про него? Зачем вы всё так запутываете? Кричите друг на друга, делите его. Вот он, один. Вот вы, вас трое. А есть ещё много-много мужчин и женщин. Зачем вы всё так усложняете?
- Ты поймёшь, когда полюбишь кого-нибудь, - прошептала Киара со слезами в голосе, перебирая картинки с Логаном, которые нарисовала сама.
- Но я люблю его, - покачала головой Зоя. - Иногда не понимаю его, но люблю. Вот он сидит на стуле, и всем от него тепло. Разве тепло - это не любовь?
- Любовь - это обжигающий смерч! - воскликнула Аккара. - В котором нет выживших!
- Любовь - это поцелуи в щёку, когда он уходит на работу, - улыбнулась Киара.
- Любовь - это когда мои дети похожи на него, - твёрдо сказала Тонноре.
- Вот видите? - засмеялась Зоя. - Вам же нечего делить. Какой для вас Логан?
- Логан всегда защитит меня от всего, - смущённо ответила Киара. - Защитит наш дом от всего на свете.
- Логан яркий и все его на руках носят, - нехотя признала Аккара. - Мы были бы эффектной парой.
- Логан весёлый и обязательный, - вздохнула Тонноре. - Если его держать в ежовых рукавицах, он будет хорошим мужем.
Зоя засмеялась.
- А ты? - спросила Киара. - Каким его видишь ты?
- Нелепым, - ответила Зоя. - Забавным. Ошибающимся. Рвущимся сквозь собственные недостатки и проблемы - к чему-то другому. Дарящим тепло. Смешно-гордым. Моим младшим братом.
- Ты ни капельки его не понимаешь! - в один голос заявили девушки.
- Я рада, - снова рассмеялась Зоя. - Но это мой сон, и я хочу, чтобы вы в нём никогда не ссорились, а, напротив, радовались тому, что вас объединяет. Стремились стать лучше. И перестали заплетать из реальности косы. Нет ничего противней этих мерзких дрязг из-за мнения человека, которое вам никогда не будет принадлежать. Он решит сам.
И она подошла к фонтану и опустила в него руки, чтобы отмыть их.

Зоя сидела на полянке среди белой травы и смотрела на фиолетовое море внизу, на далёкое небо, закрывала глаза и слышала обрывки старых сказок и шум воды. Она была одна. Она осталась одна - со всеми мыслимыми и немыслимыми чудесами, которые только могла придумать. Но когда она закрывала глаза, то чувствовала только плечи своих братьев, которых рядом не было. "Всё хорошо", - говорили её братья, когда она закрывала глаза, но их не было, и их отсутствие обесценивало эти слова, и постепенно они истрепались и обесцветились. Зоя нашила их на платье, чтобы не забыть.
Шли годы. Зоя сидела на полянке и смотрела на море, и её лицо рассекали морщины, а её волосы становились седыми. Она была одна. Она читала книги и бросала на середине, она бросалась с одного дела на другое, она рисовала силуэты своих братьев на полях старых книг, ей ни на что не хватало времени, она словно проходила жизнь не в целый шаг, а на цыпочках, как бегущий человек, и от этого невозможно было рассмотреть, каким был бы её полный след. Она торопилась - словно бежала то ли к чему-то, то ли от чего-то. Она была одна. Она заводила знакомых, она разочаровывалась в знакомых, её запястья стали хрупкими, её глаза стали синими и пронзительными, её губы никогда не знали вкуса других губ. Она скорее уже по привычке, чем для галочки, улыбалась людям широко и душевно, она пожимала им руки - и тем вдруг становилось теплее. Усталая, она возвращалась домой, заваривала себе чай на три чашки, садилась на подоконник и обводила свой силуэт в отражении на окне тонкими изящными пальцами. Она была одна. Люди выбирали её среди прочих, люди приносили ей пироги и сердца, а она иногда замирала, когда видела, как кто-то кидает фантик от конфеты на газон, когда кто-то при ней хвастался, когда кто-то произносил слово неправильно, когда ветер доносил до неё запах чьего-то свежего одеколона. Она была одна. Она хотела завести себе котёнка, но посчитала это предательством, поэтому в её доме было тихо и страшно. Иногда к ней заходили Аккара или Киара, иногда ей снились Дайра, Мойра и Люц, но Зоя смотрела сквозь них, словно больше не верила, что они существуют, и скоро они это поняли и перестали приходить. Она была одна.
Она была знаком сложения между двумя братьями. Она была создана для этого. Когда она ушла, она стала чем-то иным, чем то, что уготовила ей судьба. И она стала одна.
Она не знала, что происходит с её братьями. Остались ли они друзьями (собака, убивающая котёнка). В порядке ли они. Нужна ли она им. Нужна ли она была им вообще хоть когда-то. Когда кто-то пытался сказать ей что-то о братьях, она прерывала их. Она была одна. Зачем ей было слышать что-то о том, что было бы, если бы она была не одна?
Однажды она сидела на полянке с белой травой и смотрела на море. Её волосы были уже совсем седыми. Она была одна. Она закрыла глаза - и больше их не открыла.
Никогда.


Зоя очнулась на поваленном дереве берёзы, сжимая в одной руке нож, а в другой - алый цветок, пахнущий нежно и знакомо. Она видела, что сидит в берёзовой роще недалеко от их загородного деревянного домика, но понимала, что на самом деле не видит это: она ослепла. Её глаза стали белыми, а волосы - такими же, как у её матери, и она удивлённо и растерянно оглядывалась вокруг, не зная, что происходит, отчего она здесь, если она один раз уже умерла.
- Что происходит? - прошептала Зоя - и вздрогнула, услышав рядом голос Киары.
- Твои братья после твоего ухода поступили по-разному, - сказала Киара, и голос её был полон хрустальной печали. - Один из них принял и понял твой выбор - он просто ушёл, и сердце его стало ледяным, а взгляд пустым. А второй сделал всё, чтобы вернуть тебя.
- И как же он вернул меня? - спросила Зоя, замирая и дрожа: осенний ветер вдруг показался ей холодным.
- Как обычно возвращают умерших, - ответила Киара. - Прости, думаю, мне не стоит говорить с тобой после того, что произошло.
- Почему, Киара? - удивилась Зоя.
- Ты не любишь меня, - ответила Киара. - Я устала говорить с теми, кто не уверен, любит ли меня до конца. Посмотри на меня: я живая, мне нужны настоящие чувства, а ты и твои братья... Вы дарите настоящее только друг другу, а нам всем достаются только жалкие крохи. Думаешь, я для того ночами смотрела из окна на ваши дома, думая о своих детских мечтах, чтобы меня любили наполовину? Думаешь, я для того училась готовить и вышивать, чтобы стать женой твоего брата - и знать, что он смотрит на звёзды и не видит моё лицо? Ты думаешь, моя цена - это половина твоей цены? Говори мне правду, никогда не унижай меня.
- Прости, Киара, - помолчав, сказала Зоя и взяла её за руку. - Я ценю в тебе моего проводника, ценю в тебе ребёнка, ценю в тебе девушку, которой ты станешь. Ценю твои волю и упрямость, а больше всего ценю в тебе ту чашку чая, которая спасла меня от чего-то страшного. Но ты права, я никогда не буду любить тебя в полную силу. Мы с тобой разные люди, и я не приму в тебе сестру, я не вижу в тебе сестру, даже если ты станешь женой моего брата. Прости меня, вот твоя правда. Если бы я смогла, я бы полюбила тебя...
Киара молчала и смотрела в небо; Зоя чувствовала, что небо сегодня именно того оттенка, что глаза Логана. Потом Киара пожала её руку.
- Спасибо тебе за правду, - сказала она. - И за то, что понимаешь. Я бы приготовила тебе десять тысяч таких чашек чая, я брала бы тебя за руку и вела бы десять тысяч раз, если бы это могло изменить твоё мнение обо мне. Но этого не будет, а я умею мириться с вещами, которые не могу изменить. Всё в порядке.
Она встала и ушла. Зоя смотрела ей вслед невидящим взглядом и чувствовала, как она уходит в их с Логаном дом, чтобы готовить ему чай и пельмени, макароны и рис, варить в большой эмалированной кастрюле настоящее домашнее счастье, которого у неё самой никогда не будет, которого она сама никому не могла дать. Она сидела и думала только о том, что один её брат отпустил её, а второй схватил за руку и вернул. И она не знала, кто из них поступил правильно - ей почему-то казалось, что оба не правы.
Сидеть на поваленной берёзе было хорошо, но Зоя понимала, что ей нужно идти, пока не стемнело, ведь тогда она совсем ничего не сможет видеть. Сжимая в одной руке нож, а в другой - красный цветок, она встала с берёзы и медленно, наощупь, пошла среди деревьев.
- Как смешно ты идёшь! - закричали позади неё, и Зоя вздрогнула: это была Аккара.
Да что это за лес такой, сердито подумала Зоя. Сплошные знакомые, даже нельзя пройти ни метра, чтобы не встретить кого-нибудь.
- Я не смешно иду, - ответила Зоя. - Я ослепла.
- От любви? - засмеялась Аккара.
- Что? - удивилась Зоя.
Аккара подошла к ней и стала сравнивать их. Они действительно были чем-то похожи, только Аккара была яркой, как зимний вечер, острой, как весенний дождь, безумной, как летнее марево над дорогой - и в ней не было ни капли осени, а в Зое вся жизнь была уложена глубоко внутри - и открывалась только её братьям. Да, это было грустное для Зои сравнение.
- Брось, все знают, - сказала Аккара, и голос её напоминал ту самую разбивающуюся и разбивающуюся чашку, и Зоя поёжилась: её руки всё ещё были в шрамах.
- Что знают? - спросила она испуганно.
- Что ты сделала выбор перед тем, как исчезнуть, - засмеялась Аккара. - Что ты выбрала одного из своих братьев. Да даже если бы я не рассказала об этом всем и каждому, посмотри на себя! По тебе же всё видно - по твоему смеху, по твоему голосу, по тому, что в этом осеннем лесу ты везде встречаешь знакомых. Ты сделала выбор. Ты любишь одного из них больше, чем можешь себе позволить.
- Я своих братьев люблю настолько по-разному, что нельзя это сравнивать! - сказала Зоя и крепче сжала нож. - И если ты хочешь делать выводы, это твой выбор, но...
- ...Я останусь при своём мнении, и это ты не сможешь изменить, - сказала Аккара.
- Как ты догадалась?! - теперь Зое стало действительно страшно.
- Потому что это же сказал мне Логан, - прошипела Аккара прямо на ухо Зое. - Ты говоришь, что ты не сделала выбор. Но посмотри на свои слова.
- Как я устала от вас!!! - закричала Зоя от самого сердца. - От всех вас! От Карбонада, от Логана - и от всей их свиты! Как я устала, что мне приходится быть между ними, что мне приходится меняться или оставаться прежней, и все ждут от меня чего-то, и все меня подозревают в чём-то, и мне приходится делать что-то, что мне не нравится! Посмотри на то, как я жила там, в другом мире! Посмотри на это - какой я была! Какие люди меня окружали, как я смотрела в потолок и думала обо всём, всё было иначе, я была иной, у меня была свобода, а теперь я снова в этой трясине, в этой паутине, и увязаю всё глубже в ваших намёках, недоговорках, ожиданиях... Что вы все требуете от меня?! Я не делала выбор, и зачем я вообще вернулась?!!
- Потому что ты единственная, кто может спасти Карбонада, - сказала Аккара. - Потому что у Логана тёплое плечо.
- Это чушь!!! - закричала Зоя. - Чушь!!! Тысячи людей могут заменить меня! Дайра отогреет сердце Карбонада, а механизмы, которые он так любит, вернут его в мир людей! У Логана тёплое плечо, но у меня теперь тоже тёплые плечи, он не ну... Не ну... - она замолчала, потому что не могла сказать эту фразу. - Я не нужна ему, - наконец, произнесла она.
- Ты даже не можешь это сказать, - Зоя вдруг почувствовала, что Аккара подошла близко-близко - и что в её руке тоже нож. - А знаешь, за что я тебя ненавижу? Ты могла изменить и мою судьбу тоже. Ты. Ты могла принять меня и отдать мне половину своего сердца, а ты выбрала своих братьев, ты не стала возиться со мной, потому что решила, что тебе не хватит сил. За то, что ты можешь кричать на Логана, когда он кричит на тебя, синхронно, потому что вы сестра и брат, а потом вы идёте вместе в темноте, сестра и брат, и улыбаетесь, а я в это время могу только сидеть дома и смотреть на вас из окна, и понимать, что это место рядом с ним - только твоё. Меня могут заменить, ты понимаешь? Но ты сестра по крови, и тебя не заменить. Пропади я, он ничего бы и не сказал, он бы...
- Ты не права, - ответила Зоя. - Каждый из людей, попавших в беду, стоит того, чтобы его спасти.
- Я не хочу быть просто человеком, попавшим в беду!!! - Аккара взмахнула ножом и оставила алый росчерк на груди Зои. Зоя зашипела от боли и отшатнулась, но Аккара ничего не замечала. - Я хочу быть единственной, на кого он смотрит, я хочу быть ярким пятном среди его серых будней, я хочу играть только для него, я хочу, чтобы мы выходили на улицы вместе, чтобы он никогда не путал моё имя, а путал чужие имена, чтобы он носил меня на руках, когда вьюга, чтобы он...
- А что можешь дать ему ты? - спросила Зоя.
- Себя, - удивлённо ответила Аккара. - Посмотри на меня: я стою всего этого, я стою даже больше.
- Видимо, он не разглядел ценник, - не подумав, ответила Зоя.
- Ах ты... - прошипела Аккара - и кинулась на неё с ножом.
Зоя посмотрела на её искажённое яростью и ревностью лицо... И вдруг поняла, что так оно может закончиться. Ей не придётся выбирать. Ей не придётся ничего больше решать. Ей не придётся больше готовить кофе на троих и стоять у окна, проводя пальцем по своему профилю в отражении...
Но в то же время... Ей не придётся сидеть рядом с Карбонадом на бревне, провожая поезда спокойными одинаковыми взглядами. Не придётся сидеть рядом с Логаном - сейчас ей почему-то казалось, что всё изменится, и они не будут просто сидеть друг напротив друга и смотреть в пол. Не будет провожать до дома Мойру и весело махать ей рукой. Не будет вытирать слёзы Люц и гладить её по светлым волосам. Не будет гулять с Дайрой, шагающей неровным смешным шагом. Ничего этого больше не будет, а ведь она в своём мире. Да, теперь она слепа, теперь она иная... Но это её мир. И люди, о которых ей приходилось только грезить в том мире, теперь здесь, нужно только дойти до них. Только постучать в их двери. Кошмар остался позади. Видимо, от каких-то людей невозможно уйти, просто исчезнув из мира.
Зоя выпрямилась и закрыла глаза. И произнесла:
- Тебя больше не существует для меня.
Аккара вскрикнула и исчезла. Зоя равнодушно посмотрела сквозь неё и прошла дальше. Да, она изменилась. Теперь она не была просто знаком сложения между братьями. Теперь она была их сестрой: сестрой злого и сестрой доброго волшебника. Она осознала свою силу. Она стала собой.
Слепая, она прошла по городу - и почти никто не узнавал её. Мойра увидела её с крыльца, выбежала прямо в фартуке, в котором готовила для своего единственного, и порывисто её обняла.
- Прости меня, - ответила Зоя на её невысказанное. - Я больше не буду уходить. Но сейчас мне нужно к братьям.
- К кому ты идёшь сначала? - спросила Мойра, вытирая слёзы.
- К Карбонаду, - сказала Зоя.
- Карбонада больше нет в городе. Он ушёл, когда ты исчезла. Теперь он живёт в огромной пещере.
Зоя вздрогнула, вспомнив холод пещеры и о своих снах, где собака разрывала котёнка.
- Пожалуйста, помоги мне дойти до пещеры, - попросила она. - Я ослепла.
Мойра довела её до пещеры.
- Может, тебе не стоит входить внутрь?
- Там мой брат, - ответила Зоя спокойно. - Я войду туда и вернусь оттуда с ним вместе.
Она вошла в пещеру и пошла по длинному тёмному коридору, сжимая в одной руке нож, в другой цветок.
Карбонад сидел на ступеньке каменного дворца и смотрел в отверстие колодца прямо под его ногами. Услышав шаги, он даже не двинулся, только сказал.
- Уходи, кто бы ты ни был.
- Я твоя сестра. Зоя, - сказала Зоя.
- У меня нет сестры. И я не знаю тебя, - ответила Карбонад равнодушно. - Пожалуйста, уходи, я не хочу разговаривать с тобой.
Зоя подошла к колодцу, наклонилась туда и услышала на самом дне свой голос. Она поняла, что это тот самый колодец, в который она когда-то крикнула, что всё будет хорошо.
- Я твоя сестра, и на дне этого колодца мой голос, - уверенно сказала Зоя. - Мы гуляли с тобой, и я крикнула туда, что всё будет хорошо. Я твоя сестра. Пожалуйста, пойдём со мной. Снаружи светло и тепло. Я читала в другой сказке, что мне нужно заплакать, чтобы ты очнулся. Но я не могу плакать, я слепа. Я твоя сестра. И ты любишь меня. Я чувствую это. Мы с тобой связаны. Разве ты не видишь, как я доверяю тебе, что бы ты ни сделал?
- Я не знаю тебя, - ответил Карбонад в третий раз. - Пожалуйста, уходи. Я не знаю, что мне делать с собой. Я плохой человек, я иногда ненавижу своего брата, я боюсь разорвать его, как собака разрывает котёнка, и я оставлю себя в этой пещере, чтобы не стать настоящим злым волшебником.
Зоя вздохнула и вдруг почувствовала странный волшебный сладкий аромат. Это пах алый цветок в её руке. Карбонад тоже вздрогнул - и в глазах его появилось какое-то выражение.
- Что это за цветок в твоей руке? - спросил он.
- Скажи мне, помнишь ли ты, как вы с Логаном были совсем детьми? - спросила Зоя. - И вы ездили к бабушке в деревню...
- Цветок... Мой цветок! - воскликнул Карбонад. - Пожалуйста, отдай мне его!
- Забери его, - сказала Зоя, отступая.
Карбонад шёл за ней, словно зачарованный. Они вышли из пещеры - и на выходе Зоя взяла цветок - и одним резким движением вогнала его в сердце Карбонада. Карбонад вскрикнул и схватился за грудь, где теперь было ярко, больно, настояще.
- Зоя! - прошептал он и удивлённо огляделся, щурясь от солнца. - Зоя, ты здесь? Ты вернулась? А где моя Дайра?
- Я здесь, - ответила Дайра, выходя из-за деревьев. - Я всегда была здесь. Но ты не замечал меня.
- Прости меня, - ответил Карбонад.
Зоя смотрела на них, и ей было и хорошо, и печально, и одиноко. Она отступила и пошла по лесу. Она знала, куда ей идти, но шла медленно. Она не знала, что скажет второму брату. Она знала, что потеряла одного из них. И что она потеряет другого. Что она останется одна. Она знала, потому что она сама могла прописать каждую страницу своей жизни - до оглавления в конце.
Она дошла до дома, где жил Логан - и остановилась.
И посмотрела на нож в своей руке.
Она посмотрела на нож, на себя и на дверь в дом Логана. Она посмотрела на качели во дворе Логана. Она посмотрела на портрет Киары, которая сама нарисовала. Она вспомнила всё, что ей приснилось, вспомнила, как всё изменилось теперь, когда она сама стала другой.
Она посмотрела на нож в своей руке. Ей дали нож. Она могла сделать с ним что угодно.
Она посмотрела на дверь в дом Логана.
Зоя сложила нож и зашвырнула его подальше.
Зоя толкнула дверь и вошла внутрь. В обычно полных людьми залах было пусто и спокойно. Логан сидел за столом на кухне и что-то писал на листе.
- Что пишешь? - спросила Зоя, непроизвольно улыбаясь.
Логан замер, а потом повернулся к ней и улыбнулся.
- Сказку, - сказал он.
- Сказку, - повторила Зоя.
Они помолчали.
- Ты можешь уехать и никогда больше не увидеть нас, - сказал Логан. - Ты можешь остаться. Ты можешь прямо сейчас подойти и обнять меня, как ты хочешь. Можешь выйти за дверь. Я знаю, чего ты боишься - что мы о тебе забудем.
- Нет, Логан, ты больше не знаешь меня, - ответила Зоя. - Но ты понимаешь меня. Я не знаю, что будет дальше. Но я знаю, что мне всё равно, что будет дальше, пока ты и Карбонад есть в мире. Пока вы есть, пока я есть...
- Всё будет хорошо, - закончили они хором и улыбнулись.
- И поэтому...
- И поэтому я поставлю чайник на огонь, - сказала Зоя. - Скоро он уютно засвистит, я налью нам с тобой кофе в огромные кружки, что стоят у тебя в шкафу, мы будем сидеть и болтать, пока не стемнеет.
- А потом? - спросил Логан, усмехаясь.
- А не будет "потом", - пожала плечами Зоя. - Будет только "сейчас". И оно никогда не закончится.
- Вот так просто? - спросил Логан.
- Вот так просто, - ответила Зоя.
Они пили кофе из огромных кружек, болтали ногами, много смеялись и спокойно смотрели в темноту за окном. Потому что всё было хорошо. )