Роман

Любовь - восхитительный цветок, но требуется отвага, чтобы подойти к краю пропасти и сорвать его.
                Стендаль

Ничто не усиливает любовь так, как неодолимые препятствия.
   Лопе де Вега



  Старинный кафедральный собор возвышался над городом. Его величественные своды с резко очерченными контурами и острыми верхушками башен, казалось, призывали к благоразумию и пониманию. А цветные витражи с удивительной мозаикой в стрельчатых окнах побуждали к размышлениям. Этим светлым ласковым, но в то же время печальным утром Виктория думала только об одном - дальше так продолжаться не может. Должен быть один единственно правильный выход. Она отчетливо понимала, что предстоит пройти сложный изматывающий путь. Как же хотелось отодвинуть этот неизбежный момент, отсрочить все неприятные формальности, все позже, но не сейчас. Она любовалась цветущим садом, обрамляющим собор. Пусть хотя бы несколько минут, проведенных в этом чудном мирке, позволят отвлечься, просто помечтать, почувствовать себя свободной и капельку счастливой. Успокаивающе переливалась вода в декоративных фонтанчиках, украшенных лилиями и статуэтками маленьких купидонов с гроздьями винограда. Напевно щебетали птицы. Плавно ниспадали хрупкие вишневые ветви, душистый аромат спутал мысли  и пусть немного, но разбавил в душе мрачные краски. Невесомые лепестки плавно кружились в воздухе, постепенно устилая нежно-розовым ковром траву. Как красиво… как умиротворенно… Взгляд Викки привлек белокурый малыш. Пытаясь сделать свои первые шаги, он  то и дело шлепался на землю и, заразительно смеясь, копошился в ворохе вишневых хлопьев.  Викки улыбалась, в выразительных глазах, разбавив оттенки грусти, отражались лучики света. А ведь у нее мог быть такой же маленький смешной озорник, для которого она бы подарила целый мир… Решено, больше ждать нет ни сил, ни желания. Она резко встала с кованой скамейки и с  ощутимым до боли чувством горечи и сожаления быстрыми шагами направилась к проезжей части.


  Детство Викки прошло в Нью-Йорке. Сразу после рождения девочки украшением просторной гостиной стал белый изящный рояль, изготовленный на заказ на одной из старейших фортепианных фабрик  “Bosendorfer”. Ее отец – поклонник классической музыки, завсегдатай Линкольновского центра исполнительских искусств и «Метрополитен-опера», коллекционер ретро пластинок очень хотел, чтобы  дочь в скором будущем разделяла его музыкальные пристрастия. В своих лучших мечтах он представлял, как на одном из праздничных вечеров она в нарядном крепдешиновом платьице садится за рояль и на глазах у изумленной публики приглашенных друзей и коллег по работе с выражением исполняет «Лунный свет» Дебюсси.
Когда девочке едва исполнилось 4 года, он нанял лучших преподавателей и каждый раз, справляясь об успехах дочки, был невообразимо рад слышать о ее способностях и абсолютном музыкальном слухе. Викки была действительно одаренным ребенком. С каждым годом ее талант раскрывался все в большей степени. Уроки сольфеджио, проводимые очаровательной миссис Эллис, как ни странно, вызывали у нее нескрываемый восторг, она налету схватывала пройденный материал, увлеченно просчитывала необходимые интервалы и строила нужные аккорды, экспериментировала с тональностями и просто обожала музыкальные диктанты. Гарольд Фокс  привил ей неподдельный интерес к музыкальной литературе. Вместе они увлеченно изучали биографии великих композиторов и  подробно разбирали их незабываемые творения. Что уж говорить об игре на фортепиано с миссис Вирджинией, которую девочка вообразила доброй волшебницей, и каждый ее урок представлялся интересным сюжетом из сказки. Да и та, в свою очередь, очень полюбила эту милую всегда приветливую ученицу и вкладывала в нее всю душу и знания, накопленные весьма долгим опытом. Несмотря на солидный возраст, она до сих пор нередко выступала в крупнейших концертных залах Нью-Йорка. Глядя на свою вдохновительницу, Виктория была уверенна, что однажды на сцене Карнеги-холл она вот так же воодушевленно и виртуозно будет солировать за роялем в сопровождении целого симфонического оркестра.
Сразу после окончания школы, Виктория получила грант на обучение в Джульярдской школе музыки, являющейся одной из наиболее значительных и влиятельных высших музыкальных учебных заведений США. Желание, которое девочка из года в год загадывала, задувая свечи на праздничном торте, наконец, исполнилось. Не веря своей удаче, тем не менее, осознавая, что ее ждет интереснейшая студенческая жизнь, наполненная разнообразными увлекательными и значимыми событиями, Викки всецело погружается в любимую стихию, с интересом открывает все новые и новые глубины музыки, тем самым, усовершенствуя уже существующие знания и навыки. По отношению к себе она была требовательна и бескомпромиссна, если ставила себе цель, то непременно добивалась результата, каким бы сложным ни было его достижение. Отчасти благодаря этим качествам, а также присущему ей неотъемлемому таланту и творческому складу характера, уже с первых месяцев обучения, она становится узнаваемой и любимой в этом престижном учебном заведении.
__________________________________________

  Свою мать Викки практически не помнила. Из кратких и однообразных, словно заученных наизусть, рассказов отца знала, что она была актрисой, отличалась яркой незаурядной внешностью и противоречивым характером, что больше всего на свете любила волнистых попугайчиков и свою маленькую  собачку - померанского шпица по кличке Кэнди. Многочасовые походы по магазинам просто сводили его с ума, иногда казалось, что эта образованная, самодостаточная женщина, купающаяся в лучах славы, неисправимый шопоголик. «В то же время ей удавалось быть любящей женой и заботливой матерью, по крайней мере, мне так казалось», – этой неизменной фразой он каждый раз с поникшей интонацией заканчивал свое немногословное повествование. Викки чувствовала, что отец что-то не договаривает, намеренно умалчивает о важных фактах их совместной жизни. Ей очень хотелось узнать что-либо по существу, но к своему же негодованию, спросить напрямую она не решалась, скорее всего, боясь услышать какие-либо нелицеприятные подробности, чтобы не разрушить пусть и неоднозначные, но уже сложившиеся стереотипы. Сохранились изрядно выцветшие афиши Бродвейских шоу с ее участием и всего лишь несколько фотографий, которые девочка бережно хранила. На одной из них мама совсем еще юная студентка, на другой начинающая актриса позирует на фоне мюзик-холла во время своих первых гастролей в Лос-Анджелесе.  Красивое слегка отретушированное свадебное фото, на котором счастливая пара обменивается обручальными кольцами. Яркая цветная фотография, снятая во время отдыха на океане с еле разборчивой надписью на обратной стороне – South Beach, Miami 1985. Этот снимок Викки воспринимала по-особенному, каждый раз всматривалась в малейшие детали, тем самым, пытаясь вызвать в памяти хотя бы смутные воспоминания. Но возникавшее при этом необъяснимое гнетущее чувство каждый раз заставляло сложить  все обратно в коробку и убрать в самый верхний ящик шкафа. Но одна самая дорогая душе фотография в золотистой рамке неизменно находилась на ее письменном столе. Молодая стройная женщина в длинной расклешенной к низу юбке, шифоновой блузке с замысловато завязанным кашне казалась верхом красоты и совершенства. Обувь на высокой шпильке и сумочка «клатч» придавали элегантность и лоск. Миловидная улыбка и игривый взгляд смягчали облик светской леди. Именно так в сознании уже подросшей Викки отложился образ матери.
  Неожиданно начавшийся мелкий искристый дождь рисовал узор-капельки на  шелковом облегающем платье, порывистый ветер растрепал длинные волнистые волосы, грузные унылые тучи сгущались все больше, повеяло прохладой. Викки убыстрила шаг.
- Такси, такси. Pennsulvania Avenue, к зданию старого почтового отделения, пожалуйста.
Сквозь исчерченные дождем окна мелькали разноцветные зонты, одна за другой менялись вывески магазинов. Опустевшие открытые террасы кафе навевали легкую грусть. Ритмично двигающиеся дворники машины вызывали непроизвольное желание все в тысячный раз взвесить и обдумать. Будет ли ему так лучше? А если он в скором будущем пожалеет, ведь очень многое поставлено на карту? Что тогда? Очевидно, что пути назад нет.
- Остановите здесь. Спасибо.
  Буквально выскочив  из такси, с твердой решимостью сдвинуть все с мертвой точки, в тоже время, пребывая в легкой растерянности, Виктория невольно остановилась посреди площади. Одинокий памятник Франклину, пасмурно, безлюдно – все как тогда, в первую незабываемую встречу со Стивеном. В тот день дождь зарядил с самого утра, они целовались, насквозь промокшие и безумно счастливые наслаждались каждым мгновением, проведенным вместе. Тонкий мужской аромат Valentino, взбудоражив сознание, окутал пьянящей аурой возбуждения. В памяти всплыли незабываемые ощущения, прилив нежности заполнил каждую клеточку, щемящее трепетное чувство не давало покоя. Не в силах справиться с наваждением, девушка поспешила в павильон.
Сейчас это здание, построенное в романском стиле, является культурно-исторической достопримечательностью Вашингтона. От некогда бывшего почтового отделения, по сути, осталось практически одно название. Теперь здесь в кулуарах просторного атриума с многочисленными офисами, магазинами, кафе и ресторанами кипит совсем другая жизнь. Оставалось немногим больше получаса до встречи с адвокатом Льюисом Кэрри в офисе частной юридической конторы на втором этаже. Нахлынувшие воспоминания не отпускали. Поднявшись на смотровую площадку и устремив взгляд в сторону Капитолия, Виктория в очередной раз на время пыталась отрешиться от настоящего.
- Захотела полюбоваться панорамой? По-моему, совсем не подходящий беспросветно дождливый день…
В резонанс с грозовой молнией знакомый голос ударил по нервам. Она непроизвольно вздрогнула. В словах прослеживались явные ноты сарказма. Он все знает, не исключено, что двуличный Льюис, на первый взгляд, казавшийся вершителем справедливости, в сговоре с ним. Или просто совпадение?  Нет, все-таки, дело не в адвокате, если бы они были заодно, то разоблачить его в моих глазах сейчас означало бы лишиться дальнейшей информации, да и не думаю, что Льюис стал бы жертвовать своей репутацией и подыгрывать кому бы то ни было на стороне даже за большие деньги. Ну что он здесь делает? Господи, ну почему я так легко уязвима, возможно, каждый мой шаг прослеживается частным детективом.

Макс сидел в своем любимом темно-коричневом кожаном кресле, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Викки пристроилась на подлокотник, обняла его и, собравшись с мыслями, осторожно спросила:
- Папа, а почему ты решил уехать в Нью-Йорк? Я очень хочу, наконец, обо всем узнать. Пойми, нельзя все время ограничиваться парой стандартных фраз. Расскажи мне, как все было, пожа-а-а-луйста.
Он на мгновение задумался, взял с журнального столика газету, раскрыл в полный разворот, но тут же отложил в сторону, медленно подошел к окну, отодвинул тяжелые гардины. В тот же миг комната залилась ярким светом, и он почувствовал, как что-то перевернулось в душе.
- Хорошо… В конце концов, ты действительно имеешь право знать то, что тебя так волнует с тех пор, как ты стала взрослеть и все больше и больше интересоваться нашим прошлым. Итак, моя девочка, ты готова к этому?
 Викки не верила своим ушам, похоже, что сейчас приоткроется «дымовая завеса».
- Да, папочка, конечно.
- Хорошо. Начну с самого начала. После окончания Московского Государственного медицинского института я получил распределение в НИИ эпидемиологии и микробиологии в должности лаборанта. В начале 70-х бывшие студенты, как и заведено, получив законное распределение, довольствовались малым, тихо и мирно работали на благо советского общества, считая что, по крайней мере, они социально защищены и имеют пусть и мизерный, но стабильный ежемесячный заработок. В круг обязанностей лаборанта входило в лучшем случае проведение однообразных исследований сырья и материалов, отбор проб воды и воздуха, а по большому счету, эта работа включала в себя примитивную подготовку пробирок и необходимых реагентов. Этот однообразный, ничем непримечательный процесс был для меня сущим наказанием. Я бы еще смирился с таким положением дел на какое-то время, учитывая отсутствие опыта, но наглядный пример других сотрудников лаборатории уже с солидным стажем, которые за многие годы самоотверженной работы так ничего и не добились, рутинно изо дня в день продолжая проводить одни и те же процедуры, наводил меня на мысль, что вот так можно и всю жизнь проработать, растратив весь свой профессиональный потенциал и лучшие годы. Я был полностью уверен в себе и считал, что безвозвратно отдавать драгоценное время, не имея возможности адекватно применить все свои знания и научно-аналитическое мышление молодого и перспективного инженера-микробиолога, настоящее кощунство. Пусть это будет громко сказано, но хотелось ощутимых достижений, новых открытий, какого-то прорыва в науке, в конце концов, не исключено, что именно я способен внести свое ноу-хау в этой области. А почему нет?  Однако, отсутствие фундаментальной базы альтернативных методов микробиологических анализов и примитивные схемы работы не оставляли путей для существенных перемен, с помощью которых можно было бы полноценно и с пользой вводить в производство новые разработки. А я стремился идти в ногу с передовыми технологиями, которыми  к тому времени в совершенстве овладел, но не имел возможности применить должным образом на практике. А так хотелось в обозримой перспективе открыть  свою частную лабораторию. Отчетливо понимая, что в подобных условиях, где буквально все загнано под определенные стандарты и нормы поведения, это практически не осуществимо, долго задерживаться в роли лаборанта-помощника я был не намерен.