На муромской дорожке

В Муром Оксана решила ехать рано утром, пока не забрезжил рассвет. Горьковское шоссе всегда до упора забито большегрузами, приходится тратить драгоценное время в пробках, а у неё каждая минута - на вес золота. Даже дождь, который зарядил с вечера, не остановил.
 
"Бедный мой... милый... милый..."-  беззвучно твердила она, вглядываясь в темноту, разбавляемую тусклым светом придорожных фонарей и мельканием фар, прислушиваясь к размеренному шагу "дворников", разгоняющих в стороны настырные струйки, которые всё текли, текли по лобовому стеклу...   
Год назад на подъезде к Мурому, заснув за рулём,  погиб в автокатастрофе Толик...

Трагическая весть ворвалась в сознание тревожным набатом и, настроив как камертон, заставила сердце гулко заухать.
Оксана невольно прижала руку к груди, чтобы успокоить: ещё чуть - и оно взорвётся, разлетится на маленькие пульсирующие частички, пронизанные болью, и каждая из них станет источникои своей собственной нестерпимой боли, пока та не стихнет, не исчезнет навсегда..

Словно на экране проплывали перед ней скорбные лица сотрудников...
"...Единственный сын...", " ... в два часа ночи...",  "...хоронить будут в Муроме, на родине...",  " ... осталась дочь..."

Оксана вышла на улицу, чтоб только не слышать, не знать, не принимать участия во всех этих разговорах, не видеть, как инициативная Лена уже ходит с записной книжкой по офису, внося фамилии сотрудников, готовых оказать родным материальную помощь, "кто сколько сможет".

Только бы Янка взяла трубку! Больше некому выплеснуть свою боль...
"В настоящее время абонент недоступен. Перезвоните позже..." - Оксана судорожно сжала маленький розовый Philips - подарок Толика ко дню рождения.

Никто, никогда не сможет ей помочь... Никто, никогда его не вернёт...
               
На похоронах в Муроме присутствовали только зам.директора Иннокентий Васильевич и администратор Олег, с которым Толик был дружен.
Оксана не поехала.
Об их связи на работе не знали. Он был разведён, она - замужем. Не тот случай, когда об отношениях следовало трубить во все трубы.
Оксана долго жалела потом, что не проводила Толика в последний путь, испугавшись пересудов. Весь год мучилась от осознания собственной трусости, считая, что это было предательством по отношению к его памяти.
Янка советовала сходить в церковь и поставить свечку за упокой, или заказать поминальную службу. Но ноги в храм не шли, казалось, что в его стенах от Бога не укроется её грехопадение и он откажется принять к рассмотрению записку, поданную прелюбодейкой.

Решив во что бы то ни стало "навестить" Толика в годовщину его смерти, она, заикаясь и краснея, врала менеджеру по кадрам, что едет в Муром к двоюродной сестре и хочет "заскочить" к матери покойного.
Та смерила её недоверчивым взглядом, но лишних вопросов задавать не стала и адрес дала.

Погрузившись в воспоминания, Оксана проехала  нужный поворот на шоссе Энтузиастов.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Следующий указатель был в сторону улицы Аносова, той самой, на которой снимал жильё Толик.
Мистика какая-то!
Уже издалека Оксана заметила, что в доме потушены огни, и только два окна, словно маяк, освещают погрузившуюся в сон хрущобу - ЕГО окна. По телу пробежала дрожь...
Почему она оказалась здесь, у его дома, ночью?
Как умудрилась проглядеть дорожный указатель?
Оксана ещё раз окинула взглядом знакомые окна - они больше не горели.
Может, почудилось?

В последний вечер перед трагедией, Толик привёз её к себе домой. Долго припарковывался, пытаясь вписаться в узкое пространство между двумя машинами.
Помнится, её удивило упорство, с каким он протискивался к бордюру.
Словно разгадав её молчаливый вопрос, упрямо мотнул головой: " Это моё место!". 
               
Оксана проехала плотный ряд машин, и вдруг увидела ту самую маленькую площадку, в которую с таким упорством Толик "вписывался" год назад -  ЕГО место.
Но почему?! Почему, среди натыканных вдоль тротуара легковушек только здесь было свободно?!
Непослушными пальцами она вытащила из пачки сигарету и закурила...
Сегодня, проснувшись раньше обычного, она лежала не открывая глаз, вспоминая подробности их недолгого романа.
               
Толик снимал квартиру на Аносова после развода с женой и называл, смеясь, "холостяцким флэтом".
Придя туда первый раз, Оксана удивилась, когда навстречу вышла толстая трёхцветная кошка и, потеревшись о ногу хозяина, уверенно мурлыкнула, словно хотела напомнить ей, что она здесь всего лишь гостья.
Было в этой кошке что-то по-семейному уютное, как и в запахе квартиры, с тонким ароматом апельсиновых корок, разложенных узкими спиральками на большом подносе в кухне, пышно цветущих фиалках и выстиранных рубашках, аккуратно развешенных на плечиках в ванной.

Толик не был пылким любовником. От него Оксана подпитывалась нежностью и покоем, по которым так истосковалась в своей незадавшейся семейной жизни. Любила прижаться к его широкой груди и, замерев, слушать, как бьётся сердце: тук-тук... тук-тук... тук-тук...

После его гибели она нестерпимо скучала.
Скучала по большим нежным рукам, по молчаливым ласкам, по головокружительно-вкусному запаху кожи, особенному, как у ребёнка.

Уж заплакать бы, наконец! Завыть по-бабьи! Прокричаться!

Оксана вышла из машины. Дождь кончился, и теперь большие выбоины в асфальте превратились в глубокие лужи.
Она прыгнула через одну и, не расcчитав, угодила туда ногой. Чертыхнулась, выливая из намокшей балетки воду.
Достала ещё одну сигарету и, легонечко размяв пальцами фильтр, чтобы щёлкнула ментоловая горошинка, закурила.
Зачем она идёт к знакомому дому?
Не для того ли, чтобы убедиться -  объявление, написанное рукой Толика, всё ещё там, под козырьком подъезда, на неряшливой доске, напоминающей разлохмаченное изделие из папье-маше?
Неяркий свет телефонного дисплея выхватил из темноты маленький пожелтевший листок.

     "17 августа 2010 г. по адресу ул. Аносова 11 из окна 3 этажа выпала пушистая кошка (похожая на сибирскую) по имени Дуся. Окрас рыже-чёрный, с белыми носочками и манишкой, глаза жёлтые.  Кто видел или знает, где она находится, просьба позвонить по телефону ****** Вознаграждение гарантирую. Анатолий".

Как странно, уже год человека нет, а листок, исписанный его рукой цел и невредим, разве что немного пожелтел и утратил первоначальную гладкость. Наверное, на нём сохранилась частички Толика в виде приставших клеточек кожи, отпечатков пальцев, едва уловимого запаха рук с кисловато-терпкими нотками апельсина.

Оксана попыталась аккуратно отклеить объявление, но уголки неровно оборвались.
Бережно прижала листочек к груди, затем к губам, втянула ноздрями запах.
Нет… Ничем не пахнет...

Она вспомнила, как Толик огорчился, не найдя Дусю дома.
Нахмурил брови, так  что на лбу образовались два бугорка, разделённых продольной морщинкой…
Не обращая на неё внимания, вытащил из сумки блокнот и принялся быстро писать текст, по-детски прикрывая его рукой.
Исписал ровным почерком несколько страниц и тут же начал собираться на улицу. Она молча поплелась следом, помогая расклеивать объявления на дверях подъездов.
В тот вечер Оксана ужасно злилась. На Толика - за то, что озабочен лишь пропажей  своей любимицы, на себя - что, придумала совершенно нелепую историю с внезапной болезнью сотрудницы и улизнула из дома на свидание, которое вряд ли можно было назвать романтическим.

Интересно, где сейчас Дуся? Может, нашла себе нового хозяина? Ведь кошки с лёгкостью одаривают лаской тех, кто их приютил. А может, слоняется где-то по подвалам, голодная и никому не нужная?
От этих мыслей на душе стало ещё тяжелее. Спрятав в сумочку объявление, она направилась к машине.
На капоте её белого Форда сидела Дуся и смотрела из темноты горящим немигающим взглядом.

 - Дуся, Дусечка!- Оксана бросилась к кошке, протягивая вперёд руки. Но та спрыгнула на землю и исчезла в темноте.

Что это было?!
Может, реинкарнация? Может, душа Толика переселилась в Дусю и пришла с ней проститься?  Именно здесь, у его дома, где она была счастлива?
И стоит ли вообще ехать в Муром?
Что она скажет незнакомой женщине, его матери? И поймёт ли та её?

Оксана села в машину и, откинувшись на сиденье, прикрыла глаза.
В душе росла и крепла боль, желая вырваться наружу и заголосить!
Когда же она освободится от этого наваждения?! Сбросит, наконец, сдерживающие путы?! Разрешит себе быть слабой?!
Рука непроизвольно коснулась радио-кнопки на руле.
Грудной, протяжный голос Лидии Руслановой зазвучал в эфире:

                "На Муромской дорожке
                Стояли три сосны,
                Прощался со мной милый
                До будущей весны..."

Оксана обхватила лицо руками и, больше не в силах сдерживать себя, заплакала....                                          



В качестве иллюстрации к миниатюре использована фотокопия картины Альберта Магомедова, талантливого художника и автора ПРОЗЫ.ру. http://www.proza.ru/avtor/akbertalbert