***

               

                Бердичевский  Виктор


                ПОМНЮ ….
               

                «Господи,  как  же  проносится  время,   
                только  недавно   пришпорил   коня,    
                только  недавно  почувствовал  стремя,
                глядь,  а  от  жизни   осталась  стерня».

               
    «На  редкость  бездарная  во  всех  отношениях  юность  от  пятнадцати  до  двадцати  пяти  лет».  Эта  фраза  из  автобиографической  книги  «Другие  берега»  удивительного   Владимира   Набокова,   в  свое  время  проникла  в  душу,  оставив  там  глубокую  зарубку. 
    От  пятнадцати  до  двадцати  пяти!  Для  меня  и  для  большинства  моих  сверстников,   указанный  интервал  оказался  пусть  и  не  самым  главным,  но  невероятно  важным  в  определении  дальнейшего  жизненного  пути.  Именно  в   это  время  я  получил  приличное  инженерное  образование, женился,  стал  отцом  и,  вообще,   как  любил  говорить  мой  быстро  выросший сын, понял «кто, кому  дядя".               
      И, конечно же,  очень  жалею,  что  не  имею  возможности  задать  вопрос  непосредственно    автору: 
      -  Что  это  за  странная  юность  в  двадцать  пять  лет?
      Справедливости  ради  следует  заметить: буквально  через  несколько  строчек  писатель  разъяснил,  что   все рассуждения  относятся  только  к  его -  автора - юности.   
      В то же время эти  набоковские  слова натолкнули  меня на  мысль   о  том,  что  было  бы  неплохо  описать  аналогичный  период  собственного  бытия,  разукрасив  его  событиями,  проходившими  параллельно.    Стоило  мне  только  подумать  об  этом,  как   моментально,    словно  по  заказу,  подлежащие  описанию  возрастные  рамки  расширились  в  обе  стороны,   прихватив  детство, отрочество и  так  далее.  Но  взбунтовавшейся  памяти  и  этого  было  мало.  Она  работала,  как  большой  всасывающий  механизм,  «выгребая»  из  самых  потаённых  уголков  почти забытые  встречи,  лица,  даты. С  того  времени и по сегодняшний  день  моя  несчастная  память,  попав «в  центр  мощного  торнадо»,  вращается  и  никак  не  может  остановиться.
       Итак,  за  работу!   Стоп,  стоп!  Лично  мне  не  очень  понятно, в каком виде  эта работа будет представлена  читателю.  В  виде  дневников,  или  записных   книжек, что  имело  место  быть  какое-то  время тому  назад,  когда  была  готова   первая  часть  воспоминаний,  но  по  целому ряду  чисто  технических  причин  не  получила  распространения.  Можно  построить содержание  книжки  по  традиционному,  временному  принципу:  детство,  юность,  отрочество  и  т.д.  Можно изобразить тематически:  война,  школа,  институт,  стройка.  А  закончить,  выпадающим  из  общего  ансамбля   словом -  пенсия.  И  это  уже  было. Все-таки  отдам  предпочтение  записным  книжкам.  И  вот  почему.
       Достигнув  примерно  тридцатилетнего  возраста,    периодически  начинал  себя  ругать  за  то,  что  не   веду  дневников.  «Стану  старше, -  выговаривал  я  себе, -  и  может  так  случиться,  что  захочу  рассказать  о  пережитом,  а  никаких  записей  нет».  Будучи  бесконечно   ленивым   человеком,  я  всегда  находил  повод  для  того,  чтобы  отложить  любое  дело    на  более  поздний  срок.  В  результате  получил  возможность  использовать    в  работе  единственный источник  -  воображаемые  записные  книжки,  состоящие,  как  правило,  из  небольших   главок,  тематически  никак  не  связанных  между  собой,  которых,  худо-бедно,  набралось  около  двух   сотен. 
     В  действительности  процесс   проходил так,  как  я и предполагал.   Сумбурно,  в  обстановке   мыслительного  хаоса,  когда,    перебивая  самого  себя,  автор забегал  вперед,  возвращался  назад,  перепрыгивал  с  темы  на  тему,  перемежая  прозу  стихами   собственного   сочинения. Внезапно  возникла еще  одна  проблема:  объем  каждой  главки.  Растечешься  мыслью  по  древу,  потеряешь  темп,  появятся  длинноты,  которые  при  задуманной  форме изложения  не  очень-то  желательны.  Между  нами,  в  некоторых  главках  я  этот  самый темп  терял,   но  только  там, где  искусственно   созданное  ускорение  изложения  могло  бы  отразиться  на    качестве. А  впрочем,  может  быть,  мне  это  только  кажется.   
     Вы, дорогой читатель, имеете возможность легко  убедиться   в  справедливости  сказанного,  точнее,  написанного.    
               
           ***
               

Знаю,  что  высказываю  банальную  мысль,  но  память  удивительная  вещь.  Все,   происходящее  со  мной  и   вокруг  меня   до   десятилетнего  возраста,   отложилось  в  памяти   как  бы   фрагментарно,  отдельными  эпизодами,  словно  кадры  старого  кино,  и  лишь  по  мере  взросления     выстраивалось   в  какую-то   временную  цепочку.  Тут  и  пленные  немцы,  работавшие  на   восстановлении  разрушенных  войной  зданий,  и  страшный  голод  1947  года,  и  очереди  за  хлебом,  и  первое  посещение  спортивной  секции,  и    незабываемый   голос   Армстронга,  и   «вражеские»  радиостанции,  пробивавшиеся  через  сито  глушителей,  и   смерть  Сталина,   и  доклад  Хрущева  на  двадцатом  съезде  партии,   разоблачавший  «культ  личности».  Правда,   два  последних   события  застали  меня  уже  в  отрочестве.  А   вот,  детство …!  Я   пошел  в  школу  в  год  окончания  войны.  Время  это  было,  как   теперь  понимаю,   очень  интересное.  По  домам,   постепенно, стали  возвращаться,  отвыкшие  за  эти   годы  от  страха,  «прошагавшие  пол-Европы»,  солдаты.  Им  выпала   редкая  возможность,  сравнить  уровень  благосостояния  жителей   большинства  европейских  стран  и,  родной,  победившей  фашизм,  страны.  Надо  сказать,  что  это   обстоятельство  не  могло  не  отразиться   на    настроениях  этих  людей  и,  в  конечном  счете,  на  их  судьбах.

Сохраняется в памяти    
беспокойного детства   
заколоченный памятник   
и собор по соседству,      
установки с зенитками,
эшелоны с пехотой,         
тарантасы с пожитками   
и ночные налеты.            

При такой ситуации      
в городах и селениях,
на борьбу с оккупацией
поднялось население.
И пройдя сквозь пожарища,
через смерть и пленение,
отомстив за товарищей,
победило в сражении.

Завершились баталии,
захоронены павшие,
не снимая регалии,
подошли воевавшие.
Подошли инвалидами
по дороге на паперти,
с европейскими видами
в незагруженной памяти.

Но в пути восхождения
по ступеням познания
возникали сомнения
в надиктованном ранее.
А с чужой территории
через сито глушителей, 
разъясняют истории
про каких-то вредителей.

В непонятном отчаянии, 
подражая родителям, 
я рыдал при прощании 
с всенародным учителем.
А в высоких инстанциях, 
не считаясь с обетами, 
предают публикации 
материалы с секретами. 

Где нежданно-негаданно 
для советских читателей               
беспристрастно показано 
мастерство истязателей,   
проявлявших старание,   
угрожавших оковами,   
получавших  признания,   
сапогами  с  подковами. 

Осуждённые «тройками»
забивались сатрапами,      
наиболее стойкие,               
уходили этапами.               
Как итог размышлениям:
воевавшая нация               
победила в сражениях,      
не сыскав компенсации.    

Этим выводом, мучаясь,   
находил подтверждение, 
не от случая к случаю,   
а по ходу движения.         
Подгоняемый временем,   
обойдя регистрацию,         
уплываю растерянный,       
за моря, в эмиграцию.   

Расставаясь с Отчизною,   
перед часом отплытия,       
я смотрю с укоризною   
на  страну и события.       
Отдаляюсь от родины,         
не осыпанный розами,      
успокоенный вроде бы,    
но с сердечной занозою. 
               
                *    *    *    

          Примерно  лет десять  тому  назад  я  случайно  натолкнулся  на  большую  подборку старинных  фотографий  с  видами  нашего   города. Рассматривая  изображения  знакомых  улиц  и  зданий,  поймал  себя  на  том,  что  особое    внимание  привлекает один  из  снимков,  на  котором  был  запечатлен   четырехэтажный  дом  с  ажурными  мостиками.   Я,  как  мне  казалось,  никогда  его  не  видел,    но  в  то  же  время  он  каким-то  образом  хранился  в  памяти.  Долго   всматривался  в  расположенные  на  заднем  плане  этого  фото   строения,   и  вдруг  меня    осенило:    этот    дом  мне  знаком  по  рассказам  родителей.  В  нем   наша  семья    жила    до  войны,  а  в  военное  время,  в  результате  бесконечных  бомбежек,  он  был   полностью  разрушен,  что  называется,   стерт  с  лица  земли.   Вот  только  как  он  сохранился  в  памяти   человечка,  которому  к  моменту  эвакуации  из  города  не  исполнилось  и  трех  лет,  не   понимаю.

Полвека, как закончилась война,
травой позарастали все овраги,
но изредка встречаются дома,   
оставшиеся только на бумаге.

На сером фотоснимке старый дом,
упрятанный в картонную обложку.
В увиденное верится с трудом,
все происходит словно понарошку.

Подарок для ушедших и живых,
получен мной уже неоднократ
в подробном изложении родных.
Но чтобы так! Почти невероятно

Классически оформленный альбом –
покупка не для всякого кармана. 
Не может быть, но это отчий дом. 
Вот улица и адрес. Без  обмана.

Строенье, истребленное войной.
Родные довоенные пенаты, 
с заранее намеченной судьбой,
насильно перечеркнутой когда-то.

                *    *    *               
 
          Невероятно  сложные  отношения  связывали  меня  с  учебным  заведением,  именуемым  средняя  школа.  Впрочем,  назвать  эти  контакты  отношениями, а  уж  тем  более сложными,  не  поворачивается   язык.  Та  связь,  которая  имела  место  быть  между  мной  и  школой,  прервалась  задолго  до  выпускного  вечера.  Остались  лишь,  как  теперь принято  говорить,  формальные  контакты. Прекращаю  пользоваться  эвфемизмами   и  называю  всё  своими  именами.  К моменту  завершения  курса  школьного обучения  осталась  лишь    взаимная  нелюбовь,  переходящая    в  ненависть.
          Почему?  Объяснения  просты:  всё  было  серо,  скучно,  монотонно,  противно.  В  этом   месте  приглашаю  вас  вернуться   на  несколько  лет  назад.
          Первые  три-четыре  года  школьной  учебы  вспоминаются  с  трудом,  эпизодами.  Почему-то   запомнился   Сережа  Тамилкин,  типичный  мальчишка  войны,  с  которым  во  втором  классе  я  сидел  за  одной  партой.  Мне  было  восемь,  ему - двенадцать лет.  Он   должен  был  пойти  в  школу  в  семилетнем  возрасте.  По  каким-то  семейным  обстоятельствам  это  событие  отложили  на  год.  Но  подоспела  война.  Короче,  Сережа пошел  в  первый  класс,  будучи  одиннадцатилетним  мальчишкой.  Мама  его  к  этому  времени  умерла.  Папа  работал  сапожником.  Мало  того,  что,   переживший   немецкую  оккупацию,  Сережа   был  значительно  старше,  круг   его  интересов  был   несравненно  шире  моего.  Отучившись  два  года,  он   покинул  школу,  так  как  его отец  справедливо считал,  что  два  класса  образования  для   будущего   сапожника  более  чем  достаточно.

И капля за каплей стекает былое,          
как тающий лед по соломенной крыше,
но память моя подготовлена к бою:       
протерты углы и зачищены ниши.          

Привидится вдруг непонятное время    
рассказами мамы, страницами книжек,   
увижу горластое, дерзкое племя,               
уже не по-детски поживших мальчишек.      

Со мною за партой сидел переросток -       
двенадцатилетний Серёжа Тамилкин,
он жил, словно Маугли: страшно и просто,
а в школу ходил ради ножек "училки".

Мальчишки сбивались в дворовые стаи,            
в одной верховодил загадочный Эдик,          
кто мог бы подумать, о прошлом не зная,   
что бывший главарь - «рядовой» академик.    

Дороги мальчишек, как рельсы по шпалам, 
ведут за границы, моря, континенты,             
мальчишкам войны, пережившим немало,      
сегодня хочу говорить комплименты.

Я с вами, мальчишки, сроднился навеки,         
повязан годами, Отчизной, судьбою,             
но кружится пол, и смежаются веки,   
и капля за каплей стекает былое.         
               
                *    *    *               
               
          Если  не   считать  учебу  в  школе,  основной  моей  обязанностью того  времени  являлась  покупка  хлеба  для  всей  семьи.  Дело  в  том,  что  каждая  семья  была  прикреплена  к  определенному  магазину,  где  по  карточкам   выдавалась  ежедневная  норма  хлеба.  А  так  как,  для  подавляющего  большинства  граждан,  хлеб  был  основным  продуктом  питания,  то  «отоваривать»  карточки    следовало  ежедневно,  ранним  утром,  без   выходных  и  праздничных  дней.  Эта  процедура  сопровождалась  одной  страшной  мыслью -  боязнью  потерять  карточки,  или  дать  возможность  какому-нибудь  карманнику  украсть  их.  Поэтому   родители    разработали   для  меня  целую  инструкцию,   включающую  в  себя  мельчайшие  подробности  поведения  и  предусматривающую   любые   возможные  и  невозможные  ситуации,  вплоть  до  момента  извлечения   этих   самых  хлебных  карточек  из  внутреннего   кармана  лишь  после  того,  как   партия   очередников,  в  которой  я   находился,  будет  запущена  в  магазин.  Но  кто  же следил  за  очередью,  кто  запускал    эти  партии  в  хлебную?  И  вот  тут  требуется  отдельное  пояснение.  Распорядителями  на  этом  «празднике»  выступали  безногие   инвалиды - тележечники,   вызывавшие  у   меня  безграничный,  безотчетный  страх.  Это,  как  правило,  были  люди  неопределенного  возраста,  с  седыми  головами,  со стойким,  не  проходящим   запахом  перегара.  Передвигались  они  на  тележках,  сделанных  из  толстой  фанеры,  к  которой   крепились  четыре  подшипника.  При  передвижении  отталкивались  от земли  дощечками,  повторяющими  форму  штукатурных  тёрок.   Нужно  сказать,  что   в  своих  действиях  они  были  последовательны  и  принципиальны.  По  крайней  мере,  нам  так  казалось.  Но  я  не  помню  ни  одного  случая  рукоприкладства,  или  крупного  скандала.  Достаточно  было  одного  окрика  со  стороны  наблюдавшего  за   очередью,  и  нарушитель  отступал.    

Только что закончилась война…   
наш четвертый «А» на 3-й смене,   
молча салютует вся страна               
отмененной карточной системе.   

Осень. На дворе сорок седьмой,      
хмурое, в тяжелых тучах,небо,      
я стою безропотный и злой,          
соблюдая  очередь  за  хлебом.      

Кто ж ее не будет соблюдать?    
На прицел пронырливые взяты:    
мимо вас никак не пробежать,      
люди на тележках-самокатах.      

Их тележки - просто чудеса,       
сколотить одна минута дела:      
ось, настил, четыре колеса,       
ну а сверху - половина тела.      

Сколько было их, таких людей   
в городах и селах - нет отбою,
издали похожих на детей,          
но с седой, нетрезвой головою.   

Помню вас, большие пацаны,       
удалых, спокойных и веселых,    
чьи тела заложников войны          
споловинил ненасытный молох.      

С той поры минуло много дней,   
и сегодня, заблудившись в датах,    
кажется, что вижу я людей,         
едущих в тележках - самокатах. 




               
   
                *     *     *
            
           В  первое  послевоенное  голодное  время школа  крепко  поддерживала  учащихся.  Учебники  выдавали  бесплатно.  Бесплатными  были  завтраки. Каждый  получал  свернутый  в  кулек  кусочек  газеты,   в  который  была  насыпана  столовая  ложка  сахара  почему-то  желтого  цвета.  К этой  невидали  прилагалась сероватая  булочка  весом  граммов    пятьдесят.  Поверьте,  это  было   весомым  подспорьем  для  наших   вечно  голодных  желудков.   
           Однако  чем  старше  я  становился,  тем  чаще  ловил  себя  на  мысли,  что  устойчиво   и   люто   ненавижу  всё,  что  связано  со  школой. Моя  ненависть,  в  первую  очередь,  распространялась  на  тех  учителей,  которые  не  любили   как  выбранную  профессию,  так  и  нас,  своих  учеников.  К  счастью  таких  учителей  было  мало,  максимум  три  человека,  но  они  были.
           Хочу  проиллюстрировать  эту  мысль  характерными  примерами.  Преподаватель  химии  Анна  Ивановна  Орлова  -  кличка  «Молекула». За  сверхнормативные  габариты, естественно.  Я  не  имею  ни  малейшего права  высказывать  какие-либо  критические  замечания  по  любому  поводу,  хоть  как-то  связанному  со  словом  «химия»,  из-за  того,  что  свою  неуважение   к  учителю  я  совершенно  незаслуженно  перенёс  на  эту,  как оказалось   впоследствии,  очень  интересную  дисциплину.
         Я  вспомнил  Анну Ивановну  в  связи  с  эпизодом,  который  имел  место  быть  где-то  на  девятом  году  обучения.  Моя  мама  поехала  в  Москву,  в гости к  родственникам.  Из  столицы  мама  привезла    потрясающий  подарок  -  чехословацкие  кеды.  Трудно  объяснить  сегодняшним  школьникам  ценность  такого  подарка.  Я  автоматически  становился  предметом  интереса  и  зависти.  Заграничная  спортивная  обувь!  Само  собой  разумеется,  что  на  следующий  день  после  получения  подарка  я  прибыл  в  школу,  имея  на  ногах  это  великолепие. 
          Урок  химии  Вызван  к  доске.  Молчу.  Сказать-то  нечего.  Анна  Ивановна  с плохо  скрываемым презрением  смотрит  в  мою  сторону  и  после  полуминутной  паузы  произносит:
        -  Скажите  мне,  пожалуйста,  что  может  знать  ученик  советской  школы,  который   позволяет  себе  явиться  на  занятия  в  американских  ботинках?  После  этого  он  ещё  рассчитывает  на  успешную  сдачу  экзамена  по  химии?!
        Сама  не  подозревая,  она,  как  сказали  бы  сейчас,  сделала  мне  рекламу,  так  как  те  одноклассники,  которые  не  успели  рассмотреть  мою  обновку,  восполнили  этот  пробел  после  урока.
       
                *     *     *

         Совершенно  отдельно  стоял  директор  нашей  школы  Тимофей  Николаевич  Николов.  Худой,   сутуловатый  человек,  внешне  напоминавший  туберкулезника.  Лет  через  десять  после  окончания  школы,  именно  в  это  время  впервые  возникло  желание  вспомнить  школу  и  всё,  что  с   нею  связано,   я  был    уверен  в  том,  что  прежде,  чем  быть  назначенным  на    должность  директора,  Николов  работал  в  системе  карательных  органов,    явно  не  рядовым  сотрудником. 
          Аргументы  в  пользу  этого  посыла?  Пожалуйста.  Утро.  Ученики  старших  классов  идут  на  занятия.  Школа  мужская.  По  периметру  здания  расставлены  учителя.   На  крыльце - директор  школы.  Никого  не  пропускают  в  здание.  Его  голос,  усиленный   рупором:
        - «Внимание,  внимание!»  Это  ли   не  лагерь?  «С  сегодняшнего  дня  вводится  дополнительное  правило:  длина   волос  учащихся  должна  быть  не  более  четырех,  сложенных  вместе   пальцев».
        И  каждый  ученик,  от  пятиклассника  до  выпускника,  подходил  к  директору  со  склоненной  головой.  Николов  приставлял  четыре  пальца  к  голове,  и  если  волосы   были  длиннее  этой  мерки,  цедил: 
         -  «Тарзаны,  в  Африку».   
         И  без   посещения  парикмахерской  тебя  к  занятиям  не  допускали.
         Еще  пример.  Я - великовозрастный  оболтус,  во  время  контрольной  по  математике,  на  школьном  дворе  играю  в  баскетбол.  Докладывают  директору.    Велит  привести  меня  к  нему  в  кабинет.  Стою  перед  директорским  столом.  Он  сидит.  Вдруг вскакивает,  достает из  внутреннего  кармана  пиджака  партийный  билет    и  бросает  его  в  ящик  стола.  Истерически  кричит. 
           -  «Смотри,  я  бросил  в  стол   свой  партийный  билет,  и    не  возьму  его  обратно,  если  ты  получишь  аттестат  зрелости.  Я  с  «бердичевщиной»  в  школе  покончу,  я  тебя,  как  гниду,  раздавлю». 
          Смятый  его  криком,  «отбиваюсь»   дежурной  фразой:
           -  «За  что,  Тимофей  Николаевич!».
          Долго  на  меня  смотрит  и,  очевидно,  вспомнив,  где  находится,  устало  произносит:
           -  «Пошел  вон».
           Ради  справедливости  следует  сообщить,  что  мои  догадки  относительно  предполагаемого  предыдущего  места  работы  нашего  директора  не  оправдались.  Через  тридцать  с  лишним  лет  после  окончания  школы,  мой  одноклассник,   которому  я  полностью  доверяю,  рассказал,  что  Тимофей  Николаевич  все  годы  трудовой  деятельности  был   связан  со  школьными  учреждениями,  занимая различные  административные  должности.  А  лагерная  атмосфера,  созданная  им  в  школе,  лишний  раз  подтверждает,  что  в  условиях тоталитарного  государства   наиболее  активные  его  граждане  делают  успешную  карьеру  только в  тех  случаях,  когда   система  отношений  любого  звена    копировала  государственную    систему. 
            Аттестат  зрелости   я,  как   и   все  мои  соученики,  получил,  но  эту сцену  помню  так  ясно,  словно  она  произошла  вчера.  Однако  имели  место  более  страшные   ситуации.  Рассказывают,  что  одному  из  моих  сверстников  директор   предложил   указать  тайник,  где  тот  прячет   радиопередатчик,  при  помощи  которого   передает  секретные   данные  американцам,  и  этим   признанием  облегчить  свою  участь.  Сегодня  это  кажется  смешным  и  диким.  Но  тогда,  в   середине  пятидесятых   годов   прошлого  века,  было  не  до  смеха.
               
                *     *     *             
             
              Стоп!  Нужно остановиться. Мне  кажется,  что  я  несколько  разбрасываюсь  такими  понятиями,  как  «люто  ненавидеть»,  «карательная  органы»  и  проч.  Более  того,  со  временем  прихожу  к  выводу,   что  далеко  не  каждый  человек  в  состоянии   ненавидеть.   Ведь  ненависть,   как   и  любовь  -  сильное  чувство.  Почему  же  мы  легко  соглашаемся  с  тем,  что  не  каждому  человеку  дано  любить,  но  не  возражаем,  когда  нам  втолковывают,  что  каждый  человек  может  ненавидеть.  Другое   дело,  что  определенная  категория  людей  не  в  состоянии  общаться  с  кем  либо    не  испытывая  к  ним  ненависти. Но,  повторюсь,  на  это  способен    далеко  не  каждый.  Представляется,  что  мое  отрицательное  отношение  к  школе,  а школы  -  ко  мне,  может  быть  охарактеризовано  понятием  взаимная  нелюбовь.
               
Как часто хочется проснуться,               
не расставаясь с тем, что снится,
остановиться и вернуться,
чтоб подержать в руках синицу.               

Чтоб не пойти в родную школу,
которой мы  нгсимпатичны,
чтоб отношение к футболу 
считалось важным и  первичным.

Чтоб «пролететь» на самокате
ии закрутиться, словно лопасть,
чтоб показать соседской Кате
свое бесстрашие и ловкость.

Чтоб повторилось прегрешенье,
которым я горжусь поныне,
когда без страха и сомненья,
принес украденные дыни.

Чтоб все мальчишеские тайны
хранились бережно и просто,
и, словно денежные займы 
вернулись к нам с учетом роста.

Когда я не могу нагнуться,
когда «стреляет» в поясницу, 
безумно хочется вернуться,   
чтоб подержать в руках синицу.

                *     *     *
       
            Огромный,  на  четыреста  квартир,  дом,  расположенный  в  центральной  части    города.   Засаженный  фруктовыми  деревьями  двор   послевоенного  безоблачного  детства,   который   мне  снится  все  чаще  и  чаще.  Дом  образовывал   прямоугольник  и  выходил  на  четыре  улицы,   назвать  которые  я  просто  обязан.  «Проспект  Правды».  Слово  «Правда»,  очевидно  для   вящей  убедительности,   писалось  с большой  буквы.    Улица  восьмого  Съезда  Советов.  Здесь  комментариев  не  требуется.  Улицы   «Рамена  Роллана»  и  «Анри   Барбюса».  Авторы  идеи,  вероятно,  считали,  что  указанные  литераторы  являлись  пролетарскими   писателями.  Да  и  сам  дом  носил   гордое  название -  «Дом  красных  промышленников».  Расположенные  рядом  жилые  дома    также  не  являлись  безымянными:  «Дом Красных  швейников»,  «Дом  Профработников»,  «Дом  Учителей»  и,  наконец, -  «Дом  Специалистов».  В  связи  с  последним  названием    вспоминается  следующее.  У  моего  старшего   сына   был  знакомый,  на  визитной  карточке   которого  после  фамилии  и  имени  стояла   надпись -  «специалист».   Наверное,  между  жителями  дома  специалистов  и  знакомым  сына  было  что-то  общее.  Жильцами  нашего  дома  были  настолько  удивительные   люди,  что   описание  их  неповторимости  могло  бы   вместить    несколько  толстых  томов. Это  и  понятно:  существовала  большая  избирательность.  С  учетом  того,  что  во  многих  квартирах   проживало  по  две-три     семьи,  получалось,  что  общее  число  жителей  дома  превышало  три  тысячи.   
               
            
Где-то в тридцатых, или чуть ранее,
вследствие крупной утечки ума,
группе строителей дали задание:
нужно построить «Наши дома».

«Наши дома», как большое созвездие, 
мир развлечений и новых проектов,    
главный ресурс мирового наследия
в перечне вечно живущих объектов.      

Волей назначенных «апологетов»
в них размещали семьи министров.
Дом  Пятилетки и Съезда Советов.
Дом Военведа, Дом Специалистов.

«Наши дома» - это странные кухни, 
помесь рабочих и частных столовых,   
«Наши дома», в них от голода пухли,   
что не мешало строительству новых.

«Наши дома» - монументы печали,
удостоверить словами не смогут:      
в годы, когда забирали ночами,
некого было позвать на подмогу.

Время проходит тяжелою поступью, 
там, за спиной, и тюрьма, и сума,
но оглянитесь, алмазною россыпью
переливаются «Наши дома».

                *     *     *

                В  нашем  доме  жили  уникальные  люди. Если  отец  моего  одноклассника  Жоры  был   ректором  огромного  учебного  института,   что  само  по себе   не   вызывало  ни  особого  внимания,  ни   удивления,  то  место  работы  родителей  другого  соседского  мальчишки  -   Вовки,  как  сказали  бы  сегодня,  было  знаковым.  Они  работали  …  в  торговле.  Нет,  нет!  Не  экспедитором  на  торговой  базе  -  папа,  и  не  продавцом  в  овощном  магазине  -  мама,  а  именно  в  торговле.  Этим  с5азано  всё.  Они  были  сказочно  богаты.  О  чём  можно  говорить,   если  у  Вовки  была  пластинка  с  записью  песни  «Очи  черные».  Не  рентгеновская  пленка,  что  называлась  «на  костях»,  а  оригинальная  пластинка,  выпущенная  фирмой  «Супрофон».  Жил  в  нашем  доме  некто  Эдик   Барахта. Я  был  уверен,  что  Барахта  -  его  кличка.  Он  возглавлял   дворовую  компанию,  как  бы  сейчас  сказали,  ребят  из  не  совсем  благополучных  семей.  Скажу  проще:  он  был  главарем  дворовых  сорвиголов.  Что  они  творили,  чем  промышляли,  остается  тайной,  но  мы,  пацаны,  о  них  говорили  почтительным,  замешанным  на  страхе,  шепотом.  Через  некоторое  время  они  начали  исчезать  со  двора.  Исчез  и  Барахта.  Мы  могли  только  догадываться,  куда  могут  исчезать  люди,  вступившие  в  конфликт  с  законом.   Каково  же  было  удивление,   когда   через  много  лет,  попав  по  делам  службы  в  политехнический  институт,  я  встретил  там  заметно  повзрослевшего,  но  не  утратившего   юношеской   порывистости,  Эдика,  который,  будучи  доктором  наук,  академиком,   лауреатом   многочисленных  научных  премий,  занимал  «скромную»  должность  заведующего  одной  из   кафедр   института.  Грустно  и  тоскливо   от  сознания  того,  что  возвратиться  во  дворы   нашего  детства   мы  можем  лишь  во  сне.               

Не доверяю мудрым гороскопам,       
где так добры и крыса, и собака.   
Не верю людям, слушающим скопом   
программу лекций «Знаки зодиака».   

Мне чужды проявления азарта          
в рулетке и иных подобных играх.    
Я не люблю гадания на картах,          
на зеркалах, на кофе и на иглах.

Не признаю народные приметы:      
не могут быть у них свои законы.    
И не хочу выслушивать советы      
моих друзей, тем более - знакомых.

Но что не вызывает удивленья,         
когда меня с завидным постоянством   
несут в совсем другое измеренье         
загадочные время и пространство.      

И никуда от этого не деться,            
передо мною, будто бы воочию,       
зеленый двор безоблачного детства,   
в котором я гуляю каждой ночью.

           *     *     *               
               
          Рядом с  сохранившимися    отрицательными  воспоминаниями  о  школе,  соседствуют  различные  смешные  истории,  относящиеся  к  школьным  годам.  Одна  из  них   связана  с учителем  украинского  языка,  очень  пожилым   человеком  -  Леонидом  Артемовичем  Якимчуком. 
          В  чем  суть  этой  истории.  В  каждом  языке  существует  знакомые  всем  крылатые  фразы,  цитаты,  поговорки.  В  русском  языке  это,  к  примеру,  «Мой  дядя,   самых  честных  правил …»,  или  «Наша  Таня  громко  плачет …»  и  многие  другие.  В  украинском  языке,  среди  прочих,   такой  фразой  является  «Эней  був  парубок  моторный  и  хлопець  хоч  куды  -  казак»   (привожу  в  русской  транскрипции).  Думаю, что  нет  необходимости  перевода  ее  на  русский  язык.   С  этой  фразы    начинается  пародийная  поэма  украинского  писателя  Котляревского   «Энеида»  на  одноименную  поэму  великого  Вергилия.  История,  связанная  с  Леонидом   Артемовичем,  произошла  где-то  на  восьмом  году  обучения.  В  домашнем  задании  значилось:  выучить  наизусть  отрывок  из  поэмы  Котляревского  «Энеида».  И  вот  очередной  урок  украинской  литературы.  Для  удобства  восприятия  все  диалоги  привожу  на  русском  языке.  Леонид  Артемович,  не  мудрствуя  лукаво,  вызывает  учеников  по  алфавиту.  Называет  фамилию. 
           -  Иди  читать  заданный  отрывок.
           -  Не   выучил.
           -  Два. 
          Для  многих  из   нас  это  была  достаточно  привычная  оценка.  Но  были  и  такие,  для  которых  двойка  являлась  если  и  не  трагедией,  то  большой   неприятностью.   А  разговоры  типа  «Леонид  Артемович,  я  выучу  к  следующему   уроку»,  не  действовали.  К  моменту,  когда  очередь  дошла  до  ученика,  фамилию  которого  я  не  помню,  а  помню   только  кличку  -  «Лобус»,  в  журнале  стояло  где-то  пятнадцать  двоек.  Класс  был  удивлен,  когда  «Лобус»,  бездельник  и  негодяй,  как  большинство   из  нас,   решительно  направился  к  учительскому  столу. 
             -  Ну,  отвечай,  -  сказал  Леонид  Артемович.
             «Лобус»  стал  по  стойке  смирно  и  прокричал
              - Эней   був  парубок  моторный  и  хлопець  хоч  куды  -  казак.               
              И  замолк. 
               -  А  дальше? 
               -  А  дальше  не  выучил.
              И  тогда  наш  старенький  учитель  произнес  бессмертную  фразу: 
               -  Что  ж,  и  это  хлеб,  садись  -  три!
              Боже  мой,  что  творилось  с  классом!  Мы  не  могли  успокоиться  до  конца  урока,  буквально  катались  по  полу  от  хохота.  А  «Лобус»  еще  долгое  время  ходил  в  героях.  И  сегодня,  по  прошествии  пятидесяти  с  лишним  лет,  я  не  могу  писать  об  этом  без  смеха.   

                *    *    *               
            
           Ещё  одна  удивительная  история  о  соседях  по  дому. В  первые  послевоенные  десятилетия  подавляющее  большинство  семей  проживали в  коммунальных  квартирах.  Дело  в  том,  что  при  проектировании  дома,  а  он  был  построен  в  1935  году,  все  квартиры    рассчитывались  на  проживание в  них  одной    семьи.  Завершилась война.  Из эвакуации  возвратились  семьи,  к  ним  присоединились  вернувшиеся  с  фронта  главы  семей.  А  половину жилых  зданий  или  стерты  с  лица  земли,  или  стоят  в  руинах.   Поэтому  в  каждую   уцелевшую  квартиру  заселяли  по  две,  а  иногда  и   по  три  семьи.  Наша  семья  занимала   две  комнаты  в  4-комнатной  квартире.  В двух  других  комнатах  проживала  семья  моего  одноклассника - Женьки  Тимохина,  очень  симпатичного   мальчишки,  с  которым  мы  крепко  подружились. Женька   ни  чем  не  выделялся  среди   сверстников,  был  таким  же   ленивым  в  учебе,  увлекался  спортом,  имел  звание  чемпиона,  или  призера  юношеского  первенства  города  по  бегу   на  сто  метров  и  входил  в  какие-то  сборные  легкоатлетические  команды. Жил  он  одной  заветной  мечтой,  которую   вынашивал  с  раннего  детства:   мечтал   стать  офицером  и  всячески  себя  к  этому  готовил,  то  есть,  читал  книжки  про  войну,  учился  стрелять.   Естественно,  что  после    школы  он  поступил  в  офицерское  училище,  потом  была  академия  и  еще   какие-то специальные  военные  учебные   заведения.   Я  пошел  по  гражданской  стезе,  и  наши  пути  разошлись.  Прошло,  без  малого,  тридцать  лет.   Работая  на  Крайнем  Севере,  я  по  делам  службы  попал  в  Новосибирск.   Заехав  на  обратной  дороге  к  родителям,  узнал   от   мамы,  что   Женька   много  лет  живет  в  Новосибирске   и  занимает  какую-то  очень  высокую   армейскую  должность. Я  подивился  такому  превращению,  потому  что  в   годы  юности  в  его  характере   отсутствовали  командирские  задатки.  Долго  ли  коротко  сказка  сказывается,  но   Женьку,   важного,  толстого,    громкоголосого,  увешанного  какими-то  знаками  и  наградами,  я  отыскал.    Он,  в   звании  генерал - лейтенанта,  командовал …   огромной  армией  ПВО.  Вскоре  его  переводят  в  Москву  на  должность  заместителя  командующего  войсками   ПВО  СССР,  а  затем,  неожиданно  для  него,   присвоив  звание  генерал-полковника,  назначают  начальником  Главного  разведывательного  управления -  знаменитого  и  страшного  ГРУ - Министерства  обороны  России. Дальнейшая  его  судьба  мне  известна  по  вехам.    Естественно,   находясь  в  пресловутом  «аквариуме»,  он -  служака,    не  мог  прийтись  ко  двору  людям  иной  политической  ориентации.  Меньше,  чем  через  год   его  сняли  с  должности  и  возвратили  на  старое  место  службы.  Во  всех,  открытых  для  печати  документах  указывается  одна  причина  краткого  пребывания  Женьки  на  столь  высоком  посту.  Что  он,  мол,  являлся  чужаком,  «инородным  телом»   в  «террариуме  единомышленников».  Да,  эта  причина  может  быть  упомянута.  Но  она  не  является  главной.  Главным  же  было то,  что честный  служака,   генерал-полковник  Тимохин  Евгений  Леонидович,  в  интервью,  которое  он  дал  газете  «Комсомольская  правда»,  посмел  положительно  отозваться о трудах опального Виктора  Суворова.   Это  псевдоним  оставшегося  на  Западе  бывшего  офицера  ГРУ  Владимира  Резуна,  по  слухам  приговоренного  заочно  к  смертной  казни. 
          Сегодня  появляется  все  больше  и  больше  публикаций  различных  авторов,  в  которых,  как  и  в  произведениях  Виктора  Суворова,  подробно  рассказывается  о  положении  дел  в  Красной  армии  в  канун  22  июня  1941 года.    Указывается  численный  состав  пехоты,  количество  танков,  самолетов  с  каждой  стороны.  И  сам  собой  напрашивается  вывод    о том,  что  в  случае  публикации  этих  данных   в  послевоенные  годы,  необходимо  было  бы  назвать  истинных  виновников  колоссальных  потерь  с  Советской  стороны  в  живой  силе  и   технике.  И  на душе  становится    горько    и  очень  обидно  за   Женьку,  которого,   увы,  сегодня  среди  нас  уже  нет. 
            И  ещё.  Помнится,  кто-то  говорил  о  недопустимости  фальсификации  истории.
               
                *    *    *            

            Существует  печальная  история,  прославившая  ребят  нашего  двора  на  весь  Советский  Союз.   И   это  не  преувеличение,  так  как  об этом   писала  «Комсомольская   правда».  Все  произошло  лет  через  пятнадцать   после  детства.  Я  ведь  предупреждал,  что  в  процессе  изложения,  буду  совершать  «прыжки  во  времени».  По  собранной  еще  в  те  времена  информации,  дело  выглядело  так.    В  один   из  летних  вечеров  три  моих  товарища,  ниже  станет   понятно,   почему    не   названы  их   имена,  отпраздновав  день  рождения  сестры  одного  из  них,  пошли  провожать  гостей.  Будучи  в  состоянии  легкого  подпития,  обратную  дорогу  они    решили  ускорить,  воспользовавшись  попутным  трамваем.  Войдя  в  вагон,   увидели   славную  девчонку  и  начали  с  ней  заигрывать,  а  когда  та  вышла  на  своей  остановке,  высунулись  в  открытые  окна   отъезжающего  трамвая  и  что-то  кричали  ей  вслед.  Утром  следующего  дня  эту  девочку  нашли   около  ее  дома. Она,  по заключению  экспертов,  была  изнасилована,  а  затем   убита.  Событие  всколыхнуло   весь  город.  Это  сегодня  подобное   стало  если   не  нормой,  то часто  встречающейся  ситуацией.  А  тогда!  В  помощь  милиции,   на  поиски  убийц  подключились  радио  и  телевидение.  Конечно,  отыскались  свидетели  того,  как  эта  троица  приставала   в  трамвае  к  девчонке,  их   довольно  быстро  нашли  и  арестовали.  Что  тут  началось!   Местные  газеты  выходили  с  призывами  «Убийц  к  расстрелу!»  По  этому поводу  устраивались  пресс-конференции,  шествия  и  всюду   звучало:  «Извергов  расстрелять!».  На  следственных  экспериментах  «изверги»   показывали,   как  они   насиловали  и  убивали  жертву.  Следствие   было  очень  быстро  окончено  и  мои  товарищи  предстали  перед  судом.  Приговор  всем  троим -  расстрелять!  Адвокаты  подают  апелляции  в  следующую   судебную  инстанцию,   дело  возвращают  на  доследование,  и  первая  инстанция   выносит  такое  же  решение -  расстрел.  Так  продолжалось   четыре   раза.  Двадцать   шесть  месяцев   моих  товарищей  держали  в   камере  смертников.  Потом  это  дело  затребовал  Верховный  суд  республики.  На  его  рассмотрение   в  Киев   вывезли  и  ребят.  И  прямо  в  зале  суда  освободили  из-под  стражи    за    полным  отсутствием  каких - либо  доказательств,  подтверждающих   вину  подсудимых. Но  самое  интересное  произошло   потом.  Дело   «зависло».   Через  девять  лет  в   наш  город  приехала  группа  следователей  по  особо  важным   поручениям  из  прокуратуры  Союза.  Рассмотрев   материалы  дела,  они  в  течение  недели (!)   нашли  настоящего  убийцу.  И  это  через  девять  лет!!!  Им  оказался  приятель   мамы    убитой   девочки.  Мама  этой  несчастной,  уезжая   в  командировку,  попросила  своего  приятеля  присматривать за  дочкой.  Он  и  «присмотрел».  А  когда  девочка  сообщила  ему,  что  она  в  положении,  он  ее    убил.  Все  произошло  в  тот  вечер,   когда  мои  товарищи  возвращались  домой  после  именин.   Пережитое   не  могло  не  отразиться  на   здоровье  и  психике  молодых   людей.  Но  это  уже    совсем  другая  история.               

           *     *     *               
               
            Теперь  сделаем  разворот  на  сто   восемьдесят  градусов  и  вернемся   в  школьные годы.   Если  бы  я  озаглавливал  каждый  эпизод  своих   воспоминаний,  то  этот  бы   назывался:  «Как  меня  принимали  в  комсомол».  Все   происходило   следующим  образом.  Каждый  год,  в  канун  Октябрьских  праздников,  ребят,  которым     исполнилось   четырнадцать  лет,  принимали  в  славные   ряды  Ленинского   комсомола.  Можно  спросить:    принимали   поголовно  всех?  Да,  -  ответит  бывший  относительно   благополучный  ребенок.  И  будет  неправ.   Потому  что  делали  исключения.  В  смысле  исключали  из   списков  кандидатов  на   вступление  в  эти   славные  ряды.  В  числе   исключенных   оказался  и  я.  Не  стану  подробно  останавливаться  на  причинах  дискриминационного   отношения  к  моей  персоне,  дабы   не  дискредитировать  себя  окончательно.  Хочу  лишь  заметить,  что  после  октябрьских  праздников  1952  года  число  членов  ВЛКСМ  в  нашем  классе  было  равно  числу  учащихся  минус   два  ученика.  Вы  догадливы.  Под  первым  номером  в этой  славной  тройке  числился  ваш  покорный   слуга,  а  под  вторым   выступал  некто  Вадик  Скребцов  -  невероятно  «светлая»  личность. Вот  блестящий  пример  его  «просвещенности».    На  заданный    вопрос,  где  находятся  Елисейские  поля?  Он,  немного  подумав,   ответил,  что  не   помнит  точно,   но,  кажется,  где-то  в  Казахстане. Дело  в том,  что  в  те  годы   разворачивалась  компания  по  освоению  целинных  и  залежных  земель,   и   поэтому  его  ответ  нес  в  себе  какой-то  позитивный  смысл.   Попытаюсь  вас  обмануть,  если    скажу,  что  мы  очень  переживали  по   поводу  нашей  неохваченности.  Да  и   на  переживание  времени  практически   не  оставалось.  Менее  чем  через  полгода  «Советский  народ  и  всё  прогрессивное  человечество понесли  невосполнимую  утрату».  Это  сегодня  я  могу  ёрничать  по  этому  поводу,    а  тогда …. Короче, мне  сказали, чтобы  писал   заявление  о  приеме в  ряды  комсомольцев  Сталинского  призыва.  Я  написал  и  был   принят   единогласно   проголосовавшими   членами  школьного  комитета  комсомола.  На  зависть  моим  одноклассникам,  вступившим  в  эти  славные  ряды  практически  без  повода.               

                *     *     *               

          Еще  один  эпизод  из  моей  школьной  жизни  относится  к  периоду  завершения  учебы.  Не  помню,  у  кого  из  нас  возникла  идея  организовать  в  школе  джаз.  Сказано - сделано.  Уже  через  пару  недель  молодой  музыкальный  коллектив  начал  репетиции.  В  его   состав  входили:  пианист  и  трубач -  ребята,  получившие   серьёзное  музыкальное  образование.  На  них  список  музыкантов  заканчивался.  Был   еще  аккордеонист - самоучка,  умевший  играть  одним  пальцем  правой  руки,  и  ударник  -  автор  этих  строк -  стучавший  в  пионерский  барабан  и  тарелку,    звук  от  удара  по  которой  напоминал   звон  куска  рельса,  собиравшего  сельских  жителей   на  тушение  пожара.   Повод  для  первого  публичного  выступления   нашелся  быстро.  Нам  предложили  выступить  перед  избирателями,  пришедшими  на  агитпункт  по   случаю   выборов   в  Верховный  Совет  СССР.   И  этот  день  настал.  Физкультурный  зал  нашей  школы.  Народу  -  яблоку  негде  упасть.   Мы  играем  «Караван»  Айвазяна.  Помните:  «Шагай  вперед,  мой  караван,  огни  мерцают сквозь  туман».  И  вдруг,  аккордеонист,  единственным   «музыкальным»  пальцем,  заиграл    мелодию,  которой  соответствовали  знакомые6  всем  слова:  «От   Москвы  и  до  Калуги   все  танцуют  буги-вуги»,   тут  же  включился   пианист,  и  понеслось  ….  Через  пару  минут  встает пожилой  избиратель,  поворачивается  к  залу  и   возмущенно  произносит.
          - «Товарищи,  где  мы  находимся?  На  избирательном  участке,  где  выбирают     Верховный  Совет нашей  Страны,  или   в  диком  американском  притоне?  Тем  более,   что  доказано,  джаз -  это   музыка  не  для  советского  человека,  джаз - это  «музыка  толстых».
         Последние  слова  он  выкрикивал,   двигаясь  к  выходу  из  зала.  Господи,  что  тут  началось.  На  следующий  день  в  комитете  комсомола   решали  вопрос  о  нашем  исключении   из    рядов  ВЛКСМ.  И  только  полное  раскаяние  и  якобы   абсолютное  незнание  того, что  мы  играли  заграничную  музыку,  спасло  нас  от  кары.  Так  закончил  свою  жизнь  молодой  и  перспективный   музыкальный   коллектив.
         « …  музыка  толстых …».  Представляется,  что  эта  фраза  требует  короткого  пояснения.  В  конце  тридцатых  годов  в  газете  «Правда»  была  опубликована  статья  А.М. Горького  о  джазе,  которая  называлась автором  «Музыкой  толстых».  Имелась  в  виду  музыка  для  капиталистического  запада.   

В гуще двадцатых, громкоголосых
нас поучал пролетарский писатель:
должен поверить простой обыватель,               
западный джаз, это музыка толстых.
Западный джаз, нам не нужно такого, 
западный джаз, как загнившая рана,
лучше уж вальс на стихи Шаферана,
музыка Фельцмана, или Петрова.
Сказано верно: судьбу не обманешь, 
впилась внезапно, как будто зараза, 
как - то услышал рапсодию джаза 
пятнадцатилетний шустрый товарищ. 
Старый приёмник засёк положение, 
где расположены нужные станции,   
он, как бегун на большие дистанции, 
был аккуратен и точен в движении. 
Странные термины: блюз и синкопа, 
свинговый ритм, или импровизации, 
Отождествляли с цивилизацией 
Тегусигальпа, Нью-Йорк и Европа. 
Поистрепалась известная фраза: 
долгий период - три четверти века, 
но непонятен тип человека, 
что обозначен любителем джаза.   
Все объяснилось разумно и просто,
видимо, Пешков не знал ни бельмеса.
Джаз не зависит от роста и веса,               
он и для тонких, он и для толстых.
               
                *    *    *          

         Чтение.  Мое  знакомство  с  этим   удивительным  миром,  вселенной,  галактикой …,  не  знаю  с  чем  можно  сравнить  этот  процесс,  произошло,  по  нынешним  меркам,  достаточно  поздно.  Лет  в  десять,  наверное.  Все  началось  с  того,  что  мне  подарили  большую,  в  синем  дерматиновом  переплете,  книгу,   которая  называлась  …  «Два  капитана».  И  все!  Школьные  занятия,  гуляние,  спорт,  встречи  с  друзьями  -  все  осталось  где-то.  Я  читал  эту,  свою  первую  книгу,  очень  и  очень  долго. Не  медленно,  а  долго,  то  есть   бессчетное  количество  раз.  Я  перестал  быть  собою  и  стал  Саней  Григорьевым.  Искал   капитана  Татаринова,  влюблялся  в  его  дочь    Катю, воевал  с  фашистами,  ненавидел  Ромашова,  делал  доклад  о  найденных   вещах,  принадлежавших  экспедиции. Я  выучил  книгу  буквально  наизусть.   Скажу  больше,  сегодня,  по  прошествии  шестидесяти   лет,  в  памяти  сохранились  целые  куски  текста  этого  замечательного  повествования.  Это  могут  подтвердить  мои  домашние,  так  как  при  каждом  показе  фильма  «Два  капитана»  я,  в  унисон  с  его  героями,  произношу  целые  монологи.  Но  что  интересно:  навсегда  полюбив  героев  книги,  я  совершенно  ничего    полезного  из  неё   не  почерпнул.  Так,  призыв  «Бороться  и  искать,  найти  и  не  сдаваться»  остался  для  меня  просто  лозунгом,  который  я  и  не  подумал  принять  как  руководство  к  действию.  Очевидно,  уже  в  те  годы  я  был  готовым  юным   циником.         
          После  небольшой  передышки,  вызванной  необходимостью  осмыслить  прочитанное,   с  удвоенной  энергией  «набросился»  на  книги.  Читал  все  подряд,  без  какого  бы  то  ни  было  разбора.    Но  и  здесь  были  «остановки». Надолго  «зацепился»  за  джеромовских  джентльменов.  И  опять-таки  зачитал  эту  книжку  до  дыр. Как  следствие -  пронесенные   в  памяти  через  всю  жизнь  куски текста.  Следующая  остановка.  Нет,  не  остановка. Огромная  стоянка,  городище  -  Ильф  и  Петров!!!  Понимаю,  что  на  постое  в  этом  городище    находились  многие,   но  мне  кажется  (конечно,  только  кажется),  что  я  там  задержался    надолго.  Да  что  говорить!  Проверьте  меня  сегодня,  задавая   любые  вопросы  из   «12-ти  стульев»  и  «Золотого  теленка».  Задайте  вопросы  «я  вас  прошу,  я  умоляю,  наконец,   заплачу».  Безусловно,  на  часть  из  них  я  не  отвечу:  «старый  стал»,  «угар  НЭПа,  теперь  имена  героев  не  помнят». Но  еще  лет  пятнадцать  тому  назад  …!  Мог  ответить  на  любой  вопрос,  связанный  с  этими  произведениями.  Поверьте  мне  на  слово.  Однако  во  все  времена  в  моем  «читательском  меню»  особое  внимание   уделялось  поэзии,  с  ее  безграничными  возможностями  и   безбрежностью. Хочу  надеяться,  что  это  восприятие  сохранится  во  мне  навсегда.

Не припомню источник инфекции,
и откуда спустилось прозрение,         
но однажды, без всякой протекции,
как наркотик, попробовал чтение.   

У ближайших друзей - неприятие,    
все ушло за черту понимания:         
поменять на смешное занятие         
и любимый футбол, и свидания?   

Но раздвинулись двери познания,   
разливая поток информации,             
и построились светлые здания         
неизвестной цивилизации.               

Здесь герои не нашего времени,   
и балы Сатаны с Маргаритами,   
и поэты невнятного племени,          
чьи могилы покрыты гранитами.      

И ужасная гибель царевича,            
и осенние яблоки Бунина,            
непростые квадраты Малевича,    
Евтушенко, Цветаева, Друнина.   

Я брожу этажами Отечества,          
на судьбу наступая подошвами,
и мечтаю позвать человечество 
за собой, в изумрудное прошлое.
 
                *     *     *               

         О   моих  знаменитых  соучениках.  У  меня   создается  впечатление,  что  в  годы  моей  юности одним  из  обязательных  условий     существования   молодых  людей  был  спорт.  Им  занимались  все.   Это,  очевидно,  происходило  еще  и  потому,  что   отсутствовали  иные  соблазны,  а  занятие  спортом  в  те  годы  было  практически  бесплатным.  Из  нашей   среды  вышло  немало  известных  спортсменов.  Да  что  там  известных!  Великих!   У  кого  из  моих   сверстников,  хотя   бы  чуть-чуть  интересовавшихся  спортом,  не  сохранилось  в  памяти  имя  Юрий  Поярков?  Этот  «человек-катапульта»,  так  его  называла  пресса  за  очень  мощную  подачу,  был  капитаном  сборной  СССР  по  волейболу, многократным  чемпионом  Европы,  двукратным  олимпийским  чемпионом,  двукратным  чемпионом  мира.  Мы   в  один  год  оканчивали  школу.  Со  мной  учились  ребята  -  победители  всесоюзных  юношеских  соревнований,  выполнившие  нормативы  мастеров   спорта  еще  в  школьные  годы. 
        И  ещё.  Созданию  спортивной  атмосферы  в  школе,  в  невероятной  степени,  способствовал  преподаватель  физкультуры,  беззаветно  любивший  спорт. Хочу  рассказать  интересную  историю,  связанную  с  этим  человеком.   Так  сложилась  жизнь,  что  после  окончания  школы  мы  с  ним   не  встречались. Лет  пятнадцать  тому назад,  то  есть  через  сорок  два  года  после  получения аттестата  зрелости,   я   встретил  его  на  улице,  постаревшего,   но  не  потерявшего  спортивную  выправку. 
        - Здравствуйте,  Николай  Яковлевич, -  воскликнул  я  радостно.
       Он,  протянув  руку,  поздоровался   и  назвал  меня   при  этом  по  имени   и  фамилии.  Я  был  буквально  сражен.  Запомнить  своего,  в  общем-то,  ни  чем  особо  не  выделявшегося  ученика.   А  было  ему  к  моменту  этой  случайной  встречи   где-то  за  85   лет.  Вот  пример  человеческой  памяти.   

Не любил приглаженных отличников, 
но умел с налета, в угол, левою.            
Не мечтал быть Витей Черевичкиным,   
но хотелось стать Бобровым Севою.
               
                *     *     *               

           Школьные  годы!   Кажется,  что  ты  полностью  использовал  ресурс  памяти,  вычерпав  из  этой  емкости  все:  и  плохое,  и  хорошее.  Ничего  подобного!  Емкость,  под   названием  память  наполняется  вновь  и  готова  щедро  делиться  со  своим  владельцем  датами,  поступками,  событиями.  А  тебе  лишь  остается  гордиться  тем,  что   детство  и  юность  проходили  в  такие  интересные  времена,  и  что,  к  счастью,  еще  живы  свидетели    этих  событий,  а   с   некоторыми  из  них  ты  поддерживаешь  связь  и  сегодня.               

Если по старому парку промчаться,               
тропкою, с раннего детства знакомой,      
не успеваешь еще отдышаться,               
вдруг понимаешь - ты уже дома.          

Послевоенное, многоэтажное,               
полуголодное существование,               
характеристики самые важные,               
формировавшие наше сознание.

Там, во дворах, меж своих одногодков, 
добрых и злых, в тюбетейках и кепках, 
в перелицованных брючках коротких       
сверстники наши мужали и крепли.         

Были мы, все-таки, чуточку странными.
Это, наверно, «плоды воспитания».      
Дружно плевали на все иностранное: 
от сигарет, до продуктов питания.       

Жили недавно прошедшей войною.   
Книжки читали о партизанах,             
часто, сбегая с уроков гурьбою,            
вместе ходили в кино, на «Тарзана».      

Верили вместе в «звезду коммунизма»,   
вместе не знали ни Риги, ни Таллинна,   
не обладая ни каплей цинизма,               
вместе рыдали на проводах Сталина.      

Детские годы мелькают и катятся,          
были мы робкими, были мы кроткими, 
но износились старые платьица,               
и не по росту брючки короткие.               

Где ты теперь, мой товарищ по юности?    
Сложно приходит ко мне информация.    
Слышал, решая житейские трудности,    
бросился в «бурный поток» эмиграции.   

Годы, как будто шкала метронома:         
мерно стучат, ничего не заметив.          
Нынче, вдали от заветного дома,      
нас разбросала судьба по планете.      

Свиделись снова уже поседевшими.    
И каково же мое удивление:               
встретил мальчишку не постаревшего,      
просто достойного восхищения.               

Есть в нашей жизни тайна волшебная.       
С ней, несмотря на заботы и трудности, 
мы забираем силу  целебную,               
ту, что хранится в домах нашей юности.    

Эти дома - удивительный памятник.            
С ним наши мысли и жизни сумятица.      
Время бежит, но живут в нашей памяти   
кепочки,ббрючки и старые платьица.

                *    *    *               
         
          После   окончания  института  я  получил  направление  в  маленький  старинный    украинский  городок  на  должность  мастера  строительного  управления.  Главным механиком  этой  организации  был  некто  Мищук,  как    позднее  выяснилось,   горький   пьяница  и  враль.  Буквально  при  первом  знакомстве он  рассказал  поразившую  меня   историю. «Как  участник  парада  Победы, - рассказывал  он, -  я  находился  в  одном  из  танков  колонны,  движущейся   по  Красной  площади.  Перед  мавзолеем  открыл  люк  танка  и  высунулся  наружу,  чтобы лучше  рассмотреть  членов  правительства.  И  сразу  же  услышал,  как  Сталин,  обращаясь  ко  мне,  скомандовал:
        -  Мищук,  закройте  люк!
       Прослушав  эту  фантазию,  я  подумал:   как   мы  все-таки  любили   вождя!  Мало  того, что   приписывали  ему  придуманные  нами  же  поступки  и  слова,  но  еще  и   заставляли  их  звучать  в  рифму:  «Мищук,   закройте  люк!».  Замечательно!               

                *    *    *            

           В  нашем   управлении  в  должности  бригадира  бетонного  узла   работал  уникальный  человек -  Виктор  Васильевич  Зайцев. Уникальность  его  заключалась  в  том,  что  он  имел  пять  судимостей  общим  сроком  семьдесят  пять (!)   лет,   отсидел  чуть  более  двадцати   и   вышел  на  свободу  по  очередной  амнистии.  Был  бессменным  председателем  товарищеского  суда  управления. 
           В  один  из  осенних  пасмурных  дней,  когда  из-за  круглосуточного  дождя  все   строительные  работы  на  объектах  приостановлены,  захожу  в  находившийся  на  моем  участке   бетонный  узел   и  поражаюсь  тому  вниманию,   с  которым   примерно  двадцать  женщин  слушают  рассказ    бригадира.  Следует  заметить,  что  практически  все  эти  женщины  -  бетонщицы  и разнорабочие -  жительницы  окрестных  деревень, были,  мягко  говоря,  не  очень  грамотными  людьми.  Останавливаюсь  и  какое-то  время  слушаю.   Под  аккомпанемент  дождя  и  вылетающее   через  каждые  две  секунды  слова,  относящиеся  к  ненормативной  лексике,  улавливаю  что-то  знакомое  в  этом  рассказе.  Понадобилось  еще  несколько  минут,  и  я  понимаю,  что  начитанный   Виктор  Васильевич  знакомил   своих  подчиненных  с  содержанием  повести  Куприна  «Яма».  Как  все-таки  важно,  чтобы  именно   такие  «большие  мастера  художественного  слова»    несли  культуру  в  народные  массы.       
               
                *    *    *       
 
         О  влиянии  алкоголя  на  зрение.   Первый   объект,   строительство   которого  мне  -  молодому  инженеру поручили,  был  огромный   железобетонный  элеватор.  Мое  начальство  понимало, что  я  его  самостоятельно  «не  потяну»,  поэтому  в  наставники  дали  достаточно  пожилого  человека  -  Шапкина  Ивана Дмитриевича,  всю жизнь  занимавшегося  сооружением  подобных  объектов. С  первого  дня  Иван  Дмитриевич  показался мне  несколько  странноватым.  Главная  его  странность   заключалась  в  том,  что   каждый  рабочий  день  он  начинал  с  того,  что  доставал  из  тумбы  своего  рабочего  стола  пластмассовую  емкость,  наполненную  вином,  выпивал  стакан  и  лишь  после  этого  приступал  к  решению  производственных  вопросов. После  обеденного  перерыва  история  повторялась. На  второй  или  третий  день совместной  работы  он,  перехватив  мой   недоуменный  взгляд,  пояснил,  что  если   не  проделает   эту  процедуру,  то   абсолютно  ничего   не  видит.  Знаем,  знаем, - подумал  я,  -  удобная  отговорка  пьющего   человека.  Можно  понять  мое  удивление,   когда  буквально  через  пару  дней  я  стал  свидетелем  того,  как  пришедший  на  работу   наставник   пытается  на  ощупь   отыскать  ручку  двери  в  нашу  комнату.   А  еще  через  некоторое  время  он   меня  поразил,  предложив  повторно  проверить  вертикальность  опалубки,  в  которую  мы  должны  были  укладывать  бетон  на  отметке  между  тридцатью  и  сорока  метрами,  уловив  на  этом  расстоянии  на  глаз,  не  используя  геодезический  инструмент,  отклонение  в  пару  сантиметров.  А  вы  говорите,  что  от  систематического  употребления   алкоголя  ухудшается  зрение.
               
                *    *    *          

           Вольф  Григорьевич   Мессинг.  Великий  человек!  Убежден,  что  полностью  это   величие  может  оценить  лишь  тот,  кто  видел  его  в  работе.  Я  горд,  что отношусь  к   числу   таких  людей.  Начало  шестидесятых  годов.  В    очередной  раз  Мессинг  находится  в  немилости  у  власти.   Ему  запрещены  гастроли  в больших  городах,  и  он  вынужден   зарабатывать  на  жизнь  выступлениями  в    маленьких  залах   заштатных  городков.  Среди   них  и  тот,  в  котором  я  делаю  первые  шаги  в  профессии.  Вместе  с  двумя    приятелями,  Гришей  и  Шуриком,  решили  принять  участие  в  опытах  мага  и   начали  готовиться  к  этому  загодя.  «Уж  мы  то  не  промахнемся, -  рассуждали  мы, -  он  у  нас  попляшет!».  И  вот -  вечер  представления.  На  сцене  невысокий  взлохмаченный  человек,  походя  решающий   все  задания  находящихся  рядом  с   ним   добровольцев.  Наша  троица,  сидевшая  где-то  в  десятом  ряду  партера,  перемигивалась  и  толкала  друг  друга  локтями,  что  должно  было  означать:  слабаки,  не  могли  придумать  что-нибудь  более  сложное!  Наконец   мастер  спускается  в  зал  и  останавливается   возле  Шурика,  сидящего  у  прохода  с  поднятой  рукой.  Мол,  мы  желаем.  Он  крепко  хватает  приятеля  за  запястье  и  приказывает: - Повторяйте  про  себя  задуманное!  Через   мгновение  Мессинг предлагает  Шурику  достать   из  кармана     моего  пиджака   металлическую  коробочку  с  круглыми  карамельками,   беленькую  карамельку  дать  Гришке,  красненькую  -   мне,  синенькую  есть  самому.
          -  А  желтую, - сказал  он,  -  я  есть  не  стану,  потому  что  такие  конфеты  не  ем.  берегу  зубы.  После  чего,  тяжело  дыша,  идет  дальше  по  залу ….  До  конца  представления  мы  друг  с  другом  практически  не  общались,  пораженные  той  легкостью,  с  которой  мастер  разгадал  нашу «хитроумную»  задачку. На  выходе  из  зала, вяло попрощались  и  разошлись  по  домам.  Я  шел,  и   время от  времени   восклицал, - «Ничего  не  понимаю!».  Эти  слова  я  могу  повторить  и  сегодня               
               
                *    *    *               

          У  моей  мамы  была  богатая  (у мамы  по  этому  поводу  имелись какие-то  свои соображения)   тетя,  которая    уже   много  лет  жила  в  Баку  и  за  это  время  ни   разу  не  побывала  в  нашем  городе.  И  вот,  о  счастье!  Послезавтра  она  приезжает.  Позвонила  мама  и  попросила,  чтобы  мы,  а  это  я,  жена  и  наш  девятилетний  сын,  без  опозданий  были  у  нее.    Здесь  нужно  заметить,   что  детство  и  юность  моей  мамы  прошли  в  условиях  …,  скажем  большого  денежного  дефицита,  и  только  замужество   подправило  ее  финансовый  статус.  Мама  этим  справедливо гордилась  и  поэтому  готовилась  встретить  тетю  во  всеоружии.  В  назначенный  час  мы   «на  полном  фокстроте» (что  означает  -  в  парадной  форме),   пришли  в  родительский  дом,  где  были  представлены  гостье.  Перед  началом  застолья  мама  взглядом  вызвала  меня  в  кухню,  и  там,  еще  не  предполагая,  с  какой  стороны  будет  «нанесен  удар»,  попросила:
        -  Только  без  традиционных   шуточек!
       Я  многозначительно  поднял   брови,  мол,  разве  я  не  понимаю.  И   застолье  началось.  Где-то  минут  через  двадцать  наш  самостоятельный  сын,  потянувшись  за  куском  рыбы,  уронил  его на  белоснежную  скатерть.  Мы  не  сумели  вовремя  среагировать  на   его  неосторожность.  А  сын  успел.  С  четко  различимым   французским  прононсом,    произнес: 
       - Пардон,  пардон,  как  говорится,  жадность  фраера  сгубила.
       Мама  вскинулась.
        -  Боже  мой,  где  ты  слышал  такие  слова?
        - Так  говорит  тетя   Алла, -  было  ответом. 
        Гостья  заинтересовалась: 
        - А  кто  это  тетя  Алла?
        - Да  это  старшая  сестра  моей  мамы, -  сообщил   хорошо  разбиравшийся  в  родственных  связях  сын,  сделав  тем  самым   соответствующую  рекламу  всему  семейству. 
       За  столом  повисло  неловкое  продолжительное  молчание.  Я  еще  тогда  подумал:  вот  случай,  ярко   иллюстрирующий мысль о  том,  что  знание  иностранных  языков,  или  отдельных  выражений  не  всегда  приносит  пользу.               

                *    *    *   
       
          В  середине семидесятых  годов  прошлого  столетия пользовалась популярностью байка  следующего  содержания. 
          В  паспортный  стол  милиции  приходит  посетитель  с  просьбой  изменить  фамилию.   
          - Какую  фамилию  вы  бы  хотели  взять, -  спрашивает  паспортистка?               
          - Иванов,  -  отвечает посетитель.               
          -  А  какая фамилия  у вас  сейчас?
          - Петров. 
          - Заполняйте, - говорит  паспортистка и  протягивает  посетителю  несколько  бланков. Через  некоторое  время  посетитель   возвращается  с заполненными  бланками.  Паспортистка  еще  раз  обращается  к  нему.
           - Вы  меня,  конечно,  извините,  но  я  не  могу  понять,  для  чего  вы  «меняете  шило  на  мыло».
           Петров  объясняет.
           - Понимаете,  когда  я  прихожу  в  какую-нибудь  организацию,  меня  сразу  просят  назвать   фамилию.  Я  говорю,
            -   Петров.
            -   А  какая  была  раньше?
            -  Рабинович,  отвечаю.  И  сразу  всем  всё  становится  ясно.  Согласитесь,  если  я  получу  паспорт,  в  котором  будет  записано,  что  я  Иванов,  это  резко  изменит  ситуацию. 
            Хочу  объяснить,  в  связи  с  чем  я  вспомнил  этот  старый  и,  мне  кажется  сегодня,  не  очень  смешной  анекдот.               
            Среди  находящихся  на  слуху  фамилий,  фамилия  Володин  находится  далеко  не  на    последнем  месте  и  встречается  достаточно  часто. Можно  долго  спорить  по  поводу  того,  какой  из  Володиных  считается  самым  популярным,  но  два  однофамильца  явно  «вырвались  вперед».  Это  Владимир  Володин – один  из   самых  популярных  ещё  с  довоенных  времён  комических  киноактеров  и  драматург  Александр  Володин.    
            Если  всё  то,  о  чём  до  этого  шла  речь  в  этой  главке,  может  быть  объяснимо, то  последующая  информация …,  скажем,  вызывает  определенные  затруднения.
            Сообщаю  данные  «двух  лидеров»,  взятые  из  официальных  источников.
            Александр Моисеевич  Володин - известный  драматург,  сценарист  и  поэт,  автор  пьес: «Фабричная  девчонка»,  «Старшая  сестра»,  «Звонят,  откройте двери»,  «Осенний  марафон»  и  многих  других.  Настоящая  фамилия  Лифшиц.
            Владимир  Сергеевич Володин -  популярный   комический  актёр  театра  и  кино.  Снимался  в  кинофильмах  «Цирк»,  «Волга - волга»,  «Кубанские  казаки»,  «Светлый  путь»  и  многих  других.  Настоящая  фамилия  …  Иванов.
            Мне  кажется,  что  в  поступках  одного  из  Володиных  либо  присутствует  какая-то  особая  логика,  либо  не  все  его  биографические  данные  нам  известны.            

                *    *    *               
       
          Однажды  я  оказался   невольным  свидетелем  беседы  двух   аспирантов  кафедры  криминалистики  местной  юридической  академии.  Первый:
          -  Ты  слышал,   на  днях  ограбили  квартиру  Ойстраха.  Второй:
          -  И  правильно  сделали (!),  он  уже   давно  ничего  нового  не   писал.               
         Первый:
          -  Он  не  писатель,  он  -  музыкант,  скрипач,  кажется. 
         Второй:
          -  Ну,  тогда  другое  дело. 
  Да, - подумал  я, -  в  логике   будущим  ученым  -  криминалистам  отказать  трудно.
               
                *    *    *               

         Замечательный  российский  актер   Владимир  Этуш  около трёх  десятилетий  возглавлял    театральное  училище  имени  Щукина.  На  вопрос,   сохранились  ли   в  его  памяти  случаи  отчисления  студентов,   связанные  с  курьезными  ситуациями,   Владимир  Абрамович  вспомнил  следующее:
          - Во  время  экзамена  я  попросил  студента - первокурсника  назвать  какую-нибудь  пьесу  Чехова.   Студент  некоторое   время  подумал,  а  потом   неуверенно  произнес:               
          - «Мать …».  Ну,   кто  на  моем  месте    не  подписал  бы  приказ  об  отчислении  этого  студента  из  училища?
          Услышав  последнюю   фразу  мэтра,  мне  захотелось получить  ответы  на  пару  вопросов.  Кто  принял   в  училище  этого  дремучего  юношу,  позволив  пройти  тяжелейший  отбор  на  вступительных  экзаменах?  А  если  бы  вы,  «товарищ  Саахов»,  не  задали  ему  этот  вопрос,  то  он  бы  окончил  ваше  знаменитое   учебное  заведение  и  всю  жизнь   бы  «сеял   доброе,  вечное»?   Эх,  эх.  «Зато  мы   делаем  ракеты …».

                *    *    *    

           Расхожее  выражение «любовь  народа» заключает  в  себе  несколько значений,  «запряженных»  в  подтексты.  Приведу  пример. 
          Собрание   коллектива московского  театра  Сатиры.  Обсуждается  поведение   актера  Бориса Новикова  (помните: «загремим  под  панфары»),  связанное  с  чрезмерным  употреблением  им  спиртных  напитков.  После   выступления   представителя  администрации  слово берет  Татьяна  Ивановна  Пельцер.  Она  обрушивает  на  нарушителя  «шквал»  гнева, говорит  о  долге  советских  актеров  перед   народом  и  проч.  Ее  перебивает «обвиняемый».  Он  произносит,  с  моей  точки  зрения,  потрясающую  фразу: 
          -  Помолчали  бы  вы,  Татьяна  Ивановна,  ведь  вас,  кроме  народа,  не  любит  никто.      
               
                *    *    *

            Мой  знакомый,  не  верить  которому  я  не  имею  права,  рассказал,  что  Народному  артисту  СССР   Леониду  Сергеевичу    Броневому  принадлежат  следующие  слова: 
            - Когда я  почувствую,  что  не  могу  добыть  средства  на  пропитание,   надену  эсэсовскую  форму  и  сяду  в  подземном  переходе.
               
                *    *    *             

           Ещё  о  Броневом.   В  очередном  спектакле  ему  была  поручена  роль  первого  секретаря  обкома  партии. Премьера. На  партийном  руководителе - великолепный  костюм,   на  левом  лацкане  пиджака  красуется  значок  депутата  Верховного  Совета  СССР.  Следует  заметить,  кто-то  решил,  что  значок  должен  быть  настоящим.  Поэтому  к  каждому  спектаклю  этот  значок  привозит  милиционер,  и  отвозит  его  после  спектакля  к  месту  хранения.
           Идет  спектакль.  По  замыслу  режиссера  первый  выход  на  сцену  секретаря  обкома  должен  происходить  с  очень  неудобной  для  Леонида  Сергеевича  стороны.  Он  движется  по  каким-то  узким  пыльным  коридорчикам  и  недовольно  бурчит:
           -  Совсем  как  у  нас,  в  Гестапо.   
               
                *    *    *               

           Рассказывает  Юрий  Любимов,  главный  режиссёр  «Театра  на  Таганке»:   
            -  «Испробовав  все возможные  способы  борьбы  за  Высоцкого  с  самим  Владимиром Семёновичем   я,  зная о  возможных  положительных   результатах  совместного  влияния  тандема  -  родители  плюс  школа -  на  учащихся,  попросил  прийти  ко  мне   папу  Владимира   -  Семена  Владимировича. 
         Уже  через  пару  минут  общения  с  ним  я  понял,  что  эта  встреча  обречена  на  неудачу.  В   начале   разговора  он  сообщил  мне,  что  его  сын  антисоветчик,  и  что  все  разговоры  с  ним  бесполезны.  И  тут  же  добавил,  что  в  последнее  время  наблюдается  сдвиг  в  лучшую  сторону.  Эту  мысль  он  проиллюстрировал  потрясающей   фразой:
           - «Недавно  сам  Иосиф  Кобзон  положительно  отозвался  о  творчестве    сына».
       
                *    *    *               
            
           На  киностудии  «Ленфильм»  снималась  серия  фильмов   о  Шерлоке  Холмсе.  Первый  фильм  из  этой  серии   был  завершен  в 1980  году,   через  два  месяца  после  ввода  ограниченного  контингента  Советских   войск  в  Афганистан.  Все  события,  связанные  с  Афганистаном,  проходили  в  условиях  строгой  секретности  и  жесточайшей  цензуры  в  средствах  массовой  информации.    В  такой  обстановке  фильм  о  Шерлоке  Холмсе  представлен  просмотровой  комиссии  Госкино.  Идет  просмотр.   В  одной  из  сцен  Холмс обращается  к   Ватсону:
         -  Вы  давно  из  Афганистана? 
        Члены   комиссии  буквально  упали  в  обморок.
         
                *    *    *               

         Рассказывает  известный  российский  кинорежиссёр  Сергей  Соловьев.
         - «В  1997  году  мы  закончили  сценарий  очередной   версии  романа  Л.Н. Толстого  «Анна  Каренина».  Перед  нами  стояла  практически  неразрешимая  в  те  годы  задача.  Нужно  было  найти  необходимые  для  съёмок  средства.  Повторяю,  это  было  в  1997  году. Обращаюсь  в  различные  инстанции,  но  всюду  или  отказ,  или  называют  какие-то  смехотворные  суммы.   В очередной  раз  прихожу к  тогдашнему  Министру  культуры  Михаилу  Ефимовичу  Швыдкому.   Сажусь  в  стоящее  перед  его  столом  кресло  и  молчу.  Он  некоторое  время размышляет  вслух,  но  понять  ход  его  рассуждений  я  не  могу.  Вдруг,  оживляясь,  набирает  номер по  телефону  правительственной   связи  и  начинает  рассказывать  кому-то  о  моих  мытарствах.  Заканчивает  разговор   следующими  словами: 
          -  «Очень  прошу  помочь,  ведь,  если  разобраться,  этот  фильм  по  вашему  ведомству».
          -  «Михаил  Ефимович,  -  спрашиваю,  -  вы  сейчас  с   кем  беседовали?»         
          -  «С  Министром  путей  сообщения».
          Самое  интересное,  что  Министр  путей  сообщения  помог,   и  помощь  при  этом  была  очень  солидной.
               
                *    *    *               
         
          Рассказывает   актриса  театра  и  кино Татьяна  Васильева.  Мой  старший  сын  Филипп  уже  в  годы  учебы  в младших классах  школы  значительно   отличался от  своих  сверстников  силой  и  габаритами.  Недаром  сегодня  его  рост  составляет  205 см.  Много  лет  тому  назад,  когда  сын  учился   в  третьем  классе,  он  прибежал  домой  со  двора,  сел  на  диванчик  в  прихожей  и,  опустив голову, прошептал: 
          - «Прощай  бабушка,  прощай  мама,  я  погибаю». 
         И   мы  видим,  что  весь затылок  его  в  крови,  которая  сочится  из  маленькой  царапины  на  голове.  Бабушка  тут  же  вызывает  скорую  помощь  и  поизносит: 
          - «Ложись  навзничь  и  в  таком  положении  дожидайся  приезда  скорой  помощи». 
         Я представил  себе,  как  в  этот  момент  выглядели  мама  и  бабушка  Филиппа,  и  это   «ложись  навзничь»   приводит  меня  в  неописуемый  восторг.
               
                *    *    *
               
          Родной  дядя   моего  близкого  друга  -  виолончелист  Александр  Щетина  вспоминал,  как  известный  композитор  и  дирижер,  заслуженный  артист  Украинской  ССР,  профессор  Григорий  Гурьевич  Веревка,   прослушав  концерт  инструментального   квартета  имени   Леонтовича,  сказал: 
            -  Хорошо  играют,   но  все   евреи. 
           По-честному,  я  так  и  не  понял:  почему  «но  …»?            

                *    *    *  
               
          Отец  моего  школьного  товарища  играл  в     симфоническом   оркестре  областной  филармонии,  кажется,   на  альте.  Однако  у  соучеников  своего  сына  он  пользовался   безграничным  уважением  вовсе  не  за  свои  профессиональные  качества,  а  как   преферансист   высочайшего  класса.  Особенно  радовало  нас  то  обстоятельство,   что  свое  мастерство  он  и  его  коллеги  по  ломберному  столу,   с  нескрываемым  удовольствием  передавали  нам,  молодому  поколению.  Правда,  иногда  эти  уроки  переходили    разумные  пределы.   Об  одном  таком  эпизоде  я  хочу  рассказать.  Однажды,  когда  мы  сели  «расписывать  пульку»,  в  комнату   вошел  хозяин  дома  вместе  со  своим  коллегой    по  оркестру  и    преферансу.  Его  товарищ  сразу  же  остановился  за  моей  спиной  и  начал  комментировать   каждый    ход.  Так  продолжалось  минут двадцать.  Наконец  мое  терпение  лопнуло,  и   я,  юный  нахал,  не  понимавший  с  кем   имею  дело,  произнес  в  адрес  уже  не  очень  молодого   человека  казавшуюся  мне  остроумной  фразу:    
       - Не  нужно  мне  подсказывать,  я  не  так   глуп,   как  вы  выглядите! 
       И  моментально  услышал  в ответ:   
        - Вы  совершенно  правы,  молодой  человек,  судя  по  вашей  игре,  вы  глупы  иначе. 
        Полученный  урок  я   пронес  через  многие  годы.               

                *    *    *               

         В  городской  филармонии  много лет  проработал  музыкант,  снискавший  себе  известность  на  совершенно  немузыкальном   поприще.  В  его  доме  много  лет  жила  собака  -  боксер  по  кличке  Боб.  Совершенно  безобидное,  интеллигентное -  насколько  собака  может  быть  интеллигентна  - создание.  Так  вот,  этот  человек   проделывал  со  своей   собакой  великолепный  трюк.  Он  с  Бобом  на  поводке  идет  по  улице.  Собака   видит  милиционера.  Становится  на  задние  лапы,  переднюю  подносит  к  голове  и  три   раза  гавкает.  Прохожие валятся  в  обморок  от  смеха.   Но,  между  нами,  в  дрессуре  была  недоработка.  Ученый  Боб,   временами  забывая   установку,   подносил  к   голове  то  левую,  то  правую  лапу.    
                *    *    *          
               
        Евгений   Александрович  Мравинский!  Представляется,  что  это  имя  обязательно  найдет  отзвук   в  сердце  каждого  соотечественника.  Мне,  человеку  далекому  от  понимания   симфонической  музыки,  посчастливилось  попасть  на  концерт  Ленинградского  филармонического  оркестра,  которым   в  течение  пятидесяти  лет руководил  Мравинский.  Исполнялись  произведения   иностранных  композиторов,  имена  которых  я,  естественно,  не  помню.  Но,  как  сейчас    вижу  высокого,   в  элегантном  фраке,  дирижера,   с  пышной  шевелюрой  седых  волос. Буду  честным,  сегодня  мне  трудно  определить  то  ли  это  работает  моя  память,  то  ли  услышанное  и  прочитанное о  нем,  и,  в  первую очередь,  от блестящего  Ираклия  Андроникова.  Но  вот  что  интересно.  Характеризуя    человеческие  качества Евгения  Александровича,  близко  знавшие  его люди,  вместо  прямых  характеристик,  зачастую  используют  эвфемизмы  типа   «своеобразный»,  «тяжелый».   Давайте пороемся  в  памяти:  кого из  ваших  знакомых  можно  назвать  легким,  или  простым  человеком.  Почему  же  простым  должен  быть  гений?!  А  Мравинский  -  гений.  И  в  этом  нет  сомнения.  И  если  уйти  от  экивоков,  то  возьмусь  утверждать,  что  трудность  его  характера  объясняется,  в  первую  очередь  …,  нет,  не  эгоизмом,  а  необычайным  эгоцентризмом.  Хочу,  в  связи  с этим,  привести  один  эпизод. 
          Мравинский  возвращается  домой  после    репетиции.  Его  жена -  Александра  Михайловна, - большая  любительница  шахмат,  в  гостиной  играет  с  приятельницей  в  эту  древнюю  игру.  Он,  на  ходу,  бросает  раздраженно:            
           -  Опять  эти  шахматы!
          Проходит  в  свою  комнату.  Александра  Михайловна,  извинившись,  выбегает  из   гостиной  вслед  за  мужем.
          -  Женя, - возмущенно  восклицает  она,  -  неужели  нельзя  быть  более  деликатным?      
          -  Деликатным?  А  ты  видела  выражение  своего  лица  во  время  игры  в  шахматы? 
          -  Причем  здесь  мое  лицо,  и  как  я  могу  его  видеть  во  время  игры?
         И  гениальный  Мравинский  произносит  потрясающую  фразу:            
          -  У  тебя  такое  выражение  лица,  как  будто  меня  нет.
         Может  быть  я  не  прав,  но  если  бы  проводился   конкурс  эгоистов,  то      произнесший   эту  фразу  участник,  должен  был  стать  победителем  конкурса.

                *    *    *
            
              В  конце  октября   текущего   года  в  восемьдесят  третий  раз   собрались  в  австрийском  городе  Зальцбург6е  любители творчества Баха. Не  обладая  достаточной  подготовкой, трудно говорить  о  мастерстве  исполнителей,  но  по оценкам,  с  которыми     можно  было  ознакомиться  в  прессе,  фестиваль прошёл  на  самом  высоком  уровне.  Как  всегда,  на   этом  мероприятии  присутствовали  тысячи   любителей  музыки. Концерты  проходили  в  лучших  залах города,  кроме  того, практически  все  выступления   транслировались  на  больших  экранах,  установленных  на  улицах  города. 
              Хочу  отметить  особенность в  условиях  проведения  этого мероприятия  в прошлом  году. Конец  октября  2010  года.  День  открытия  фестиваля.  С  утра  идёт  проливной   дождь. Тысячи  гостей  и   жителей   Зальцбурга  собрались   возле  вынесенных  на  улицы  больших  экранов,  образовав  поднятыми  над  головами  зонтами  временные  крыши.  Концерт  продолжался  несколько  часов,  но  не было  видно,  чтобы  кто-нибудь  покинул  площадь  до  его  завершения.
                В  связи  с  изложенным,  мне  пришла  в  голову мысль.  Можете  ли  вы,  уважаемый  читатель,  представить  себе  такую   площадь,  скажем,  где-нибудь  в  Калуге,  или  Рязани.    Не  нужно  осенью,  пусть  в  июле. Идет  дождь.  На  городской  площади  собрались  пять  тысяч  калужан и  гостей  города,  которые,  укрывшись  зонтами,   в  течение  трёх  часов слушают  музыку Чайковского,  или  Шостаковича?  Я  не  могу.               
            
                *    *    *   

           Долгие  годы  городским  симфоническим  оркестром  руководил  некто Пружельницкий.  Это  был  великолепный  музыкант,  который   держал  в  памяти  партитуры  огромного  числа  произведений.  По   рассказам  его  сослуживцев,  у  него  был  врожденный  недостаток:   едва  заметное  нарушение  координации  движений. Это  обстоятельство  не  мешало  ему  входить  в  число  известных   дирижеров,  но  давало  повод  для  шуток  коллег.  Вот  одна  из  них.   
           - Какая  несправедливость, - заметил  один  из  оркестрантов, -  летчик  Покрышкин  за  всю  войну  сбил  59  фашистов  и  за  это  трижды был  удостоен  звания  Героя Советского  Союза.  Пружельницкий  одним  взмахом руки  сбивает  такое  же   количество  человек  и  не  получает  за  это  никакой  награды.   
          Здорово  сказано! Отличный  пример  правильного  использования  омонимов  в  устной   речи  (омонимы  -  слова,  одинаковые  по звучанию,  но  имеющие  разное  значение).  Еще   один,  на  мой  взгляд,  удачный  пример  использования  омонимов.  Не  помню,  откуда  в  моей  памяти   задержался  этот   коротенький  стишок,  если  быть  честным,  то  и  стишком  его  назвать  нельзя,  но звучит  он  так.

              Твой  братишка,  наконец,  кончил  четверть  первую.
              Если  дальше  у  него  так  пойдут  дела,   
              то,  наверно,  за  второй,   и  я  в  это  верую, 
              в  наш   районный  магазин  он  пошлет  меня.
 
           Во  втором  случае,  четверть  -   русская  мера   объема  жидкости,  равная,  приблизительно  трем  литрам,  или  четверти  ведра.  В  дореволюционной  России  водка  продавалась,  в  том  числе,  и  четвертями.

     *    *    *               
       
            Нашим  взрослым  внукам,  выросшим   в  красивых  больших   квартирах,   где  в числе  прочих  удобств  имеются  минимум  два  туалета, очень  сложно  объяснить  смысл  выражения  Владимира  Семеновича    Высоцкого  «На  тридцать  восемь  комнаток  всего  одна  уборная». Коммунальная  квартира!  «Коммуналка».  Мне,  жителю  большого  города,  кажется,  что  подавляющая  часть   городского  населения  нашей  страны  в  довоенные  и  послевоенные  годы   прошла  через  это  удивительное  сообщество,  называемое  коммуналкой.  Зачем  говорить  о  ком-то,  более  тридцати  лет  моей  жизни  прошло  в  коммунальных  квартирах,  где  число  соседей   варьировалось  от   восемнадцати …,  да,  да  -  от  восемнадцати,  до  двух.  Со  всеми  прелестями  этого  существования:  бессчетным  количеством  звонков  на   входной  двери,  гирляндами  лампочек  в  местах  общего  пользования,  очередями   в  туалет  и  ванную  комнату,  кухонными  скандалами,  анонимками  и официальными  письмами   в  партийную  и   профсоюзную  организации  по  месту  работы  соседей.  Самое  удивительное,  что  и  сегодня   эти   сообщества  продолжают  существовать,  и  значит  понятие,  сохранившееся  с  советских  времен,  которое  называлось  «Правила  советского  общежития»,  остается  в  силе.

Я себя не числю патриотом, 
ну, какой я, к черту, патриот,   
если петросяновским остротам, 
предпочел наличие суббот.       

За бортом Великая Россия,    
а на сердце спрятан договор,   
что в стране рождения мессии,   
не забуду страшный коридор.   

Коридор обычной коммуналки,    
где, среди старинных сундуков, 
полочки для мыла и мочалки,      
двери с изобилием звонков.         

Где начало кухонным  раздорам -   
непонятный  термин  «ренегат»,    
а в пылу несется коридором,   
злоупотребляемое - гад.               

А когда нетрезвые соседи               
обещали маленький погром,            
рефери в недружеской беседе,
был живущий рядом управдом.       

Сгоряча драчливый дядя Сёма,      
что играл в оркестре на трубе,   
написал донос на управдома,      
и отнес в районный КаГэБэ.       

Поутру, представившись рабочим,
позвонил какой-то  гражданин,         
оказалось позже, между прочим,    
он явился в гости не один.          

Действовали тихо, без надлома,    
словно бы  пришли к себе домой, 
дядю  Сёму, как  и управдома,       
увезли куда - то за собой….         

Время сокращает расстояние,      
много было радостей и бед,       
и сегодня в новом понимании   
предстаёт воинственный сосед.   

Кто его, несчастного, осудит   
за  донос, за стойкий перегар,
если  обездоленные  люди  -         
самый «раскупаемый товар». 
 
                *    *    *               
               
            Примерно  в  середине   шестидесятых  годов  было  принято  решение  о реконструкции  одной  из  центральных  частей  нашего  города. Реконструкция  заключалась  в   бездумном  поголовном  сносе  существующей  малоэтажной  застройки  целого  района,  расположенного  вдоль  берега  реки,  с  последующим  возведением  на  этом  месте    безликих  типовых   девятиэтажных  жилых   домов,  перемежаемых  такими  же   однообразными   административными  зданиями  в  шестнадцать  и  более  этажей. Среди  сносимых  домов,  наряду  с  ветхими  строениями,  было  много  добротных  двухэтажных  купеческих  особняков,  которые  могли    бы  благополучно  эксплуатироваться  еще много   десятилетий. Я  принимал  участие  в проведении  работ  на первом   и  последующих  этапах  этой  варварской  реконструкции.  Работа  велась в  напряженном  темпе.  Не успевая в  течение  дня  разобраться  с  ворохом   документов,  приходилось  «прихватывать»  вечера,    поэтому домой   уходил  довольно  поздно,  когда  на   стройке,  кроме сторожей,  уже  никого  не  было,  и  устанавливалась  полная  тишина. Проходя  мимо  этих  полуразрушенных  старинных  домов,  мне  казалось,  что  они  оживают  и  начинают  двигаться  вместе  со  мной.  Более  того,  временами  у  меня  появлялось  желание  заговорить  с  ними  как  с  живыми  существами,  начать  их  о  чем-то  расспрашивать.  Подобные  ощущения   возникали  довольно   часто  и  в  дальнейшем,  когда  речь  шла  о  сносе  существующей  застройки,  но  первое  свидание  со  старинными  домами,  волею  судьбы  завершившими  свое  существование  раньше  отмеренного  срока,   сохранилось  в  памяти  навсегда.   

В условный час, в любую непогоду,
когда вокруг хозяйничает тьма,             
торжественно, как в памятные годы,   
проходят маршем старые дома.

Прочерченные трещинами стены    
глядят на нас квадратиками пятен
от свезенных картин и гобеленов,      
и этот взгляд печален и понятен.   

Подсказывают  скрипом  половицы,   
что свет в окошках мерно угасает,
то ничего  уже не повторится,      
уже не закружит, не заиграет.

Основанные  нашими  отцами,         
дома с несостоявшейся судьбою,   
покинутые странными жильцами,   
которым Бог является судьёю.

Они живут, мрачнея год от года, -
свидетельства изящества и лоска,      
надгробия   забытого  народа             
на площадях всемирного погоста. 

А я невольно расправляю плечи,   
и прочь гоню дурное настроение,
когда передо мною каждый вечер   
проходят постаревшие строения.    

                *     *     *               
               
          Хочу  описать  эпизод,  косвенно  связанный  с  реконструкцией  старой  части  нашего  города,  о  чем   я  упоминал  в  предыдущей  главе.  В  одном  из  девятиэтажных  жилых  домов,  построенных  на  месте снесенных  добротных  купеческих   особняков, была  выделена  квартира  то ли  сыну,  то ли  племяннику  популярного  еще  в  довоенные  времена  циркового  борца  Ян  Цыгана.  Упоминаю  это  имя  сознательно  вот  почему.  Любителям  цирковой  борьбы  Ян  Цыган  запомнился  атлетом  с безукоризненным  сложением.  Высокий  рост,  могучие  мышцы  гармонично  дополняли  отточенную  технику  борьбы.  Так  вот,   поселявшийся  в  новую  квартиру   его родственник  внешне  был  очень  похож  на  прославленного  предка.  Говорю  об  этом  уверенно, потому  что  стал  свидетелем  вселения  потомка  борца  в  новую  квартиру.  Он  и,  очевидно,  его  брат  -  два  огромных  мужика  ростом  под  два  метра  и  весом  за  120  кг  каждый,  решили  внести  на  седьмой  этаж  пианино. Дело  было  летом. Они  разделись  до  пояса,  подвели  под  пианино  веревку  и,  играя  рельефной  мускулатурой,  внесли  пианино  в  подъезд.  И,  конечно  же,  застряли  на узенькой  промежуточной  лестничной  площадке  между  первым  и  вторым  этажами. Все  попытки  развернуть  пианино  только  усугубили  ситуацию,  т.к.  инструмент,  что  называется, заклинил  сам  себя.  Обессилившие  богатыри  были  в  отчаянии.  Этого мало.  Как  во  всяком,  только  что  принятом  в эксплуатацию  жилом  доме,  лифт  не работал. Поэтому  будущие  жильцы   подъезда,  чей  возраст  и  здоровье  позволял  перелазить  через  застрявшее  пианино,  преодолевали  этот  рубеж,  а люди  возрастом  постарше  вынуждены  были  возвращаться  на  исходные  позиции.  Самое  интересное  произошло  примерно  через  минут  тридцать.  Вызванные  одним  из  родственников  грузчики   специализированной  организации,  которая  занималась  перевозкой  грузов,  быстренько  осмотрели  место  «аварии»  и  спустились  к  машине.  Вы  бы  посмотрели  на этих  грузчиков.  Два  пожилых  человечка,  ростом  где-то  сто  шестьдесят  сантиметров,  суммарный  вес  которых  едва  ли  превышал  вес  каждого  из  потомков  Ян  Цыгана,   подвели   под  застрявшее  пианино  специальные  шлеи,  впряглись  в  них,  крякнули,  и,   … не  останавливаясь,  повторяю:  не  останавливаясь,  внесли  злополучный  инструмент на  седьмой  этаж.  В  какой-то  момент   владельцы  пианино  и  грузчики  оказались  рядом.  Без  смеха  на  эту четверку,  нам,  свидетелям  происходившего,  нельзя  было  смотреть.  Резюме.  Прав  был  автор  пословицы,  в  которой  рекомендовал  не  садиться  в  чужие  сани. 

                *     *     *               

              Популярный  телеведущий  и  шоумен  Владимир  Соловьев  в  передаче  «К барьеру!»  рассказывает о  дуэлях,  участниками  которых  были  известные  личности.  От  него  я  узнал  о  том,  что  оставивший  скорбный  след  в  российской  истории   приснопамятный  Жорж  Дантес   вызвал   на  дуэль  молодого  Горького.  Что,  якобы,  друзья  отговорили  Дантеса    от  дуэли,   разъяснив,  какое   большое  будущее  ожидает   молодого  русского  писателя.  Заинтересовавшись  этой  информацией,  я  решил   проверить  ее  и  выяснил,  что  Дантес  умер  в  1895  году,   а до  этого,    из-за  тяжелой  болезни,   пару  лет  не  выходил  из  дома.  Все  это   происходило  задолго  до  первого  приезда  Горького  во  Францию.   Ах,  Соловьев,  Соловьев!  «Единожды   солгав,  ну  кто  тебе  поверит?»      

                *     *     *   
               
          У меня  была  сослуживица  по  имени  Аля.  Молодая  энергичная  женщина,  с  хорошей  деловой  хваткой.  Единственным   ее  недостатком  было  несколько   поверхностное  отношение  к  работе,   что  зачастую  становилось  причиной   серьезных   неприятностей.  Вспоминается   такой  эпизод.  Я вычитываю  Але  за  очередной  допущенный  промах.  Как  последний  аргумент  звучит  фраза:
           -  Аля,  скажите  честно,  у  вас  совесть  есть?
           -  Конечно,  есть, -  моментально  парирует она, -  только  я  ей  не  пользуюсь.

                *     *     *         

          Существует слабенькая  пародия  на   известное  стихотворенье  А.С.Пушкина  «Лукоморье»,  в  которой  есть  слова:

                Кота  на  мясо  порубили,
                златую  цепь  в  утиль снесли,
                царевну  в  бочку  посадили,   
                и  написали:  «Огурцы».      

         В  конце  шестидесятых  годов  мой  старый  друг,  эрудит  и  всезнайка,  был  приглашен  в  Минск  на  должность  старшего  тренера  сборной  Белоруссии  по  одному  из  игровых видов  спорта.  По  приезде   он  собрал  участников  сборной  команды  и  долго  рассказывал  о  задачах,  стоящих  перед   ними,  упомянув  о  том,  что  для  достижения  высоких   результатов  в  спорте,  кроме  всего  прочего,  необходимо  повышать  и  интеллектуальный  уровень.
      - А  кто  из  вас  знает  на  память  какое-нибудь  стихотворение  Пушкина, -  спросил  он  в  конце  вступительной  речи. 
      Встает  молодой  участник  сборной  и  произносит  следующее: 
      - Всего   стихотворения  я  не  помню,  но  знаю,  что  в  нем  есть   слова  «Кота  на мясо порубили  …». 
      Воистину  «  … к   нему  не  зарастет  народная   тропа».   
               
                *     *     *               
 
       Виктор  Викторович  Конецкий.  С  творчеством  этого  удивительного  писателя,  кинодраматурга,  художника  и,  кроме  всего  прочего,  полярного  капитана,  я  познакомился около   тридцати  лет  тому  и  сразу  же  им  «заболел».  Покупал  его  книжки,  собирал  о  нем  любую   информацию. Работал  я  тогда  в  заполярном  городе  Игарке  на  предприятии,   которое  занималось  отправкой  пиломатериалов  на  экспорт. Однажды  мне  позвонил  товарищ  по  работе  и  сообщил   новость,  показавшуюся  в  тот  момент  невероятной.  На  внешнем  рейде   в  ожидании  погрузки  стоит  лесовоз,  где  дублером  капитана  -  Виктор  Конецкий,  и  что  имеется   договоренность  о  нашей  с  ним  встрече.  С  трудом  дождался  вечера.  И  вот  мы  сидим   в   шикарной  капитанской  каюте  и  ведем  беседу,  условно  разбившись  на  пары:  коллега  общается  с  капитаном,  я  -  с  Виктором  Викторовичем.  При  этом  что-то  пьем  и  едим. За  время  нашего  общения  я,  воспользовавшись   ситуацией,  задал ему  множество  вопросов,  среди которых  были   явно  «неудобные». Так,  на  вопрос  о  принципиальности    гражданских  позиций  Светлова,  Пикуля  и  Евтушенко,  Виктор  Викторович  терпеливо   разъяснил  собственный  взгляд  на  эту  проблему,  а  в  завершение  произнес  поразившую  меня  фразу:
       - Лучше  иметь  дело  с  периодически  кающимся Светловым,  с  мнимым  националистом  Пикулем  и  «флюгером»  Евтушенко,  чем  с  такими  людьми,  как  Сергей  Михалков  и  Роберт Рождественский.   Уловив в  моем  взгляде  непонимание,  добавил:   
           -  Молодой  человек,  время  все   расставит  по  своим  местам. 
           Тогда,  а  это  был  1979  год,  я  многого   не   знал  и  не  понимал,  поэтому   решил,  что  капитан  ушел от  дальнейших  объяснений,  следуя   нормам  корпоративной  этики.  И,  как  выяснилось,  был  неправ.               

Серы в Заполярье дни осенние,
словно злыми духами посеяны,
солнце туч совсем не пробивает,
холод, снег… и ветер подвывает.
Вот в такое месиво ужасное,      
стылое, промозглое, ненастное,       
что сигналит будущим морозам,   
он «пришел» в Игарку лесовозом.
Мы сидим в салоне капитанском,   
в интерьере явно не спартанском. 
Рядом он - печальный и худущий,
отрешенный и почти не пьющий.   
Был известен мне не понаслышке:
прочитал его четыре книжки,      
купленных случайно на развале,   
о подобном мыслилось едва ли.
Спрашиваю много и о разном,         
и, отнюдь, не только о прекрасном. 
Мне, как и ему, не очень елось,   
выяснить до тонкостей хотелось:    
живо ли писательское братство,       
где «хранят» душевное богатство,      
почему расходятся в оценках             
критики поэта Евтушенко,               
и насколько честным было слово    
в творческом наследии Светлова.    
Нервно разминая сигареты,            
быстро ищет точные ответы.         
Три часа, как будто три минуты,   
пронеслись за стенками каюты,         
формируя чувство огорчения,         
минимальным временем общения. 
И пускай сегодня он не с нами,   
но живут во мне его ответы…,   
и стоит, стоит перед глазами      
капитан и пальцы с сигаретой.

                *      *      *         
                               
          Я  рассказывал  о том,  как,   познакомившись  с  творчеством  В. Конецкого,  поставил  перед  собой   задачу  иметь   в  домашней  библиотеке  все  его  произведения.  Следует   заметить,  что  эта  задача была  не  из  легких.  То  ли    существовало  слишком  много  почитателей  его   творчества,  то  ли  произведения  выходили  малыми  тиражами,  но,  несмотря  на  тогдашние  возможности,  на  моих   полках  хранилось   считанное  количество  его  книг.   
          По  роду  своей  деятельности   должен  был  периодически   прилетать  в  Москву,  в  ЦК  КПСС,  с  отчетом  о  ходе  сдачи  в  монтаж   импортного  оборудования.   В  те  годы  ЦК  занимался   и  этими  вопросами.  В  один  из    приездов,  сдав  очередной  отчет,  я  рискнул  заглянуть  в  попавшуюся   на  моем  пути  комнату,  на   двери  которой  было  написано  «Книжный  киоск».  И  там,  среди  практически  сваленной  в  кучу  за  отсутствием  спроса   литературы,  лежали   две  книжки  В.Конецкого,  которые  я  моментально  схватил.  Расплачиваясь  за  них,  обратил  внимание,  что всю  центральную  часть  прилавка   занимали  упаковки  с   книгой,  пользовавшейся  в  те  времена огромным  спросом.  Эта  была  …,   правильно,  «Малая  земля»  нашего дорого  Леонида  Ильича.  Действительно,  каждое   время  рождает  свой  спрос.      

          *      *      *               

         В  течение  многих  лет   Анна  Андреевна  Ахматова  летнее  время  года  проводила  в писательском  поселке  Комарово,  в  выделенной   ей   Союзом  писателей   СССР  в  пожизненное  пользование   половине  щитового  финского  домика.   Управляться  по  хозяйству,  особенно   в  вопросах   снабжения  продуктами,   помогали  жены  товарищей  по  литературному  цеху.  В  один  из  дней  Анна  Андреевна  пришла  в  поселковый  магазин, где   уже  находилась    одна  из   добровольных  помощниц,  которая    поставила  подопечную  вместо  себя  в  очередь.  Зазевавшаяся  местная  жительница,    неожиданно  увидев  перед   собой  крупную,  совершенно  седую  женщину,   робко  сказала:
        -  Вас  здесь  не  стояло. 
        Прошло  несколько  лет.  Одна  из  высокопоставленных знакомых,  узнав  о  пережитых   поэтессой  мытарствах,  связанных  с  попытками  облегчить  участь  арестованного  сына  Левушки,  воскликнула:
         - Анна  Андреевна,  миленькая,  почему  же  вы  не  обратились  ко  мне  за  помощью?       
         На  что  Ахматова,  глубоко  вздохнув,  произнесла:
         -  Голубушка,  вас  здесь  не  стояло. 
         Цепкой   памятью  обладала  великая   женщина.         

                *     *     *               

        Нашел   у  Сергея  Довлатова  описание  сцены  знакомства  молодого  Евгения  Евтушенко  с  Анной  Андреевной   Ахматовой.  Довлатов  пишет,  что  по  этому  случаю  Евгений  Александрович  нарядился    в  свойственной   ему  манере.  На  нем    была  пестрая  рубашка  и  яркий  пиджак.  И  еще  одна подробность.  Из  верхнего  наружного  кармана  пиджака  торчала  авторучка.  Поэтесса  смерила  его  хитрым  взглядом  и  неожиданно  спросила:
          -  Молодой  человек,  а  где   ваша  зубная  щетка? 
 Я  попытался  проверить  правдивость  этой  версии.  Во  время  одной  из  немногих  встреч  с  Виктором  Викторовичем  Конецким,  зная   о  его  дружеских  отношениях  с  Евтушенко,  попросил  прокомментировать  написанное  Довлатовым.  Он сказал,  что    читал  эти   довлатовские  строки  и  при  удобном  случае  спросил  об  этом  у  Евгения  Александровича.  Тот  промолчал,  но  чувствовалось  его  желание  уйти  от  ответа.      
        -  Даже  великие,  -  подумал  я, -  боятся  быть  смешными.

Не знаю точно, было ли такое,   
но так гласит народная молва:            
на старой даче, в Подмосковье,   
звучали эти хлесткие слова.

О том, что состоится встреча,   
естественно, не сообщила пресса. 
Поэта привезли под самый вечер   
к великой гениальной поэтессе.

По случаю желанного прихода
на нем без злого умысла надеты:
рубашка с «описанием природы»
и блейзер канареечного цвета.

А все великолепие венчала
в те времена затейливая «штучка»:
из верхнего карманчика торчала
английская стальная авторучка.   

Увидев эти странные пробелы,
великая язвительная «тетка»         
спросила у поэта первым делом:
а где лежит твоя зубная щетка?

                *     *     *         
         
              Марина  Ивановна  Цветаева.  Если  бы  существовала   шкала,  по  которой  определялась  мощь   поэтического  дара  российских  поэтов,  то   считанное   число  представителей  поэзии  можно   было  бы  поставить  с  ней   вровень.  Что  меня  заставило  написать  эту  фразу?  А  вот  что.  1939  год.  Марина  Ивановна,  с  мужем  и  двумя  детьми,  после  17  лет  после  тяжелой  и  неустроенной  жизни  в  эмиграции  возвращается  в  Москву,   надеясь, что будет «желанным <…>  гостем».  Анализируя  недосказанности,   представляется,  что   инициатором  возвращения  был  ее  муж  -  Сергей   Эфрон,  в  прошлом   офицер  добровольческой  армии,  сотрудничавший  впоследствии  с  органами  ГПУ.   Сразу  же  по  приезде,  мужа  и  старшую  дочь  арестовывают.  По  инициативе  Фадеева  поэтесса,  вместе  с  младшим  сыном,  селится  под  Москвой   в   Голицынском   доме  творчества.  Изредка  появляется  возможность   заработать  немного   денег  переводами.  Других  заработков  нет.  С  началом  войны   эвакуация   в  Елабугу,  где  в  последний  день   августа   1941  года  великая  поэтесса  сводит  счеты  с  беспросветным  существованием. Эфрон  пережил  ее  на  полтора  месяца.
 
Умная, тонкая Марина Ивановна,
какая  там   кухня, откуда там ванна.
Вы не в Лозанне и не в Париже:   
здесь ежедневный супчик пожиже. 
Тридцать девятый, лето, Голицыно.
Вас окружают недобрые лица, но    
слухи доходят, волнения множа,      
что с Ариадной, как там Сережа?            
Мыслями к ним возвращаясь невольно,
холод  в душе и тревожно, и больно.      
Эта безвыходность душит и вяжет,       
кто ей поможет, кто ей подскажет.       
Серая жизнь, словно небо без радуги.   
Время тащилось вперед, до Елабуги.

                *     *     *         
         
            «Поэт   в  России  больше,  чем  поэт». Эта,  ставшая крылатой,  фраза  из  поэмы  Евтушенко  «Братская  ГЭС»  в  последнее   время  произносится,  если  не  в  негативном  смысле,  то  с   оттенком  иронии,   и,  как  правило,  в адрес  автора.  Что   не  удивительно,  учитывая  способность  Евгения  Александровича  наживать  врагов.   Однако  слова  эти  справедливы  на  сто  процентов  по  отношению к  другому  нашему  современнику - поэту,  прозаику,  драматургу - Булату  Шалвовичу  Окуджаве.  Рассказывая  об  этом  удивительном  человеке,  хочется  избежать  банальностей  и  повторения  многажды  прочитанных  и  прослушанных  славословий  в  его  адрес.  Боюсь,  что   сделать  это  не  удастся.  В  начале  осени  1962  года  мне  посчастливилось  попасть  в  один  из  киевских  клубов   на    поэтический  вечер  Окуджавы.  Страшно  подумать,  это  было  почти  сорок  пять  лет  тому  назад!   Я  впервые  услышал   его  пение.  Конечно  же,  пением  эту  мелодекламацию  назвать  было  трудно,   но  не  это  было главным.  Тексты!!!    «Полночный  троллейбус»,  «Сентиментальный  марш»,  «Песенка  о  солдатских  сапогах»,  «Король»,  «Ванька   Морозов».  Это  не  могло  не  осесть  в  сознании  на  долгие  годы.  Скажу  по  секрету:  если  покопаться   в  моей  памяти      сегодня,  то  в  ней  отыщется  несколько  десятков  полностью   сохранившихся   текстов  его    песен.  Я  периодически   их  оттуда  достаю  и  громко    распеваю,  что  вызывает  удивление  у  взрослых  внуков,   плохо  понимающих,  о  чем  идет  речь  в  этих  песнях.  А  в  начале  шестидесятых,  когда   еще  не  знали  магнитофонов  (я  говорю  о  своем  окружении),  когда  до  первого,  полуофициального  ленинградского   концерта   Высоцкого  оставалось  еще    пять  лет,  и  больше  года  до  публикации  в  «Правде»  евтушенковского  стихотворения  «Наследники  Сталина»,  ворвавшиеся  в  сознание   слова:  «А  по  полям  жиреет  воронье,  а  по  пятам война   грохочет  вслед»  имели  эффект  разорвавшейся  бомбы.    Написанные  выше  строки  заставили   потянуться  к  коричневому  томику,   на  котором  золотыми  буквами  написано  «Булат  Окуджава,  стихотворения».  Удобно   устроившись,  я  просижу  с   этой  книжкой   до  поздней  ночи,  пока  не  услышу  голос  жены: 
        - «Пора  бы  спать,  и  не  забудь  принять  лекарство».      
        «Но   если  вдруг  когда-нибудь  мне  уберечься  не  удастся,   какое    новое  сраженье   ни  покачнуло  б  шар  земной,  я  все  равно  паду  на  той,  на  той  далекой,  на  гражданской,   и   комиссары  в  пыльных  шлемах  склонятся  молча  надо  мной».
         Помнится,  я  где-то  вычитал,  что Булат  Шалвович  не  был  в  большом  восторге  от  этих,  написанных  им  еще  в  1957  году,  строк. 


Мне не пройти дорогой Окуджавы,
не тот калибр, успехи, достижения,
не числюсь достоянием Державы,   
а так - объект далекого слежения.   

Мне не собрать друзей на новоселье, 
и не устроить им красивый праздник, 
какое, к черту, может быть веселье,    
когда ты не джигит, а безлошадник.

Мне не гулять по старому Арбату,   
не повезет к Охотному водитель:    
туда пешком - весьма далековато.      
Я не турист, а подуставший зритель.   

Сейчас в ходу не мелкое злодейство,      
что обаятельно для тех, кто понимает.   
«На фоне Пушкина снимается семейство. 
Фотограф щелкает, и птичка вылетает».   

Сейчас в ходу и подлость, и коварство.
Но тут из кухни голос, как по нервам:      
а ты опять забыл принять лекарство,         
пора бы спать, уже начало первого. 
                *     *     *         
            
               Хочу  обратить  внимание  на  одно  окололитературное  событие.   1965 год.  Нобелевский  комитет  рассматривает  кандидатуры  на   присвоение  званий  Лауреата  Нобелевской  премии.  В  числе  кандидатов   названо  имя  Михаила  Шолохова.  В  Москву приезжает  заместитель   председателя  Нобелевского  комитета. Он  встречается с  руководством  Союза   писателей  СССР  и  сообщает,  что  вероятность   присуждения   премии   Шолохову  весьма  высока. Об  этом  узнает  Михаил  Александрович.  Он  в  растерянности,  так  как  хорошо  помнит  газетную  травлю  и  общественную  казнь,  устроенную  всего  семь  лет  тому  назад  Борису  Пастернаку,  когда  тот  был  удостоен  подобного  звания.  И  в  голове  его рождается  гениальный  план.    Имея  большой   опыт  общения  с  Иосифом  Виссарионовичем  Сталиным:  тринадцать  личных  встреч   и  огромное   количество  отправленных  в  адрес  вождя  писем,  что,   как   минимум,  трижды  спасло  его  от  арестов,  он   пишет  письмо  Брежневу,  в  котором  открытым  текстом   спрашивает  о  том,   как  оценит  ЦК  КПСС  и  лично  товарищ  Брежнев    это   событие,  и  следует  ли  ему   принять   премию,  если  она  будет   присуждена.  Уместно  заметить,  что  в  отличие  от  Сталина,  и  Хрущев,  и  Брежнев  относились  к  Шолохову  весьма  безразлично.  Если  Никита  Сергеевич  имитировал   какой-то  интерес,   даже  приезжал  к  писателю в  станицу  Вешенскую,  что  было   скорее  саморекламой,  то  Брежнев  не  делал  и  этого.  Однако,  как  стало  известно  Шолохову,  Леонид  Ильич  положительно  оценил  его  обращение,  поэтому  он  с  чистым  сердцем  поехал  в  Стокгольм  получать  присужденную  ему  премию.  Я  не  знаю,  является  ли  Михаил Александрович   фактическим  автором  «Тихого  дона»,  либо  плагиатором:  не  моего  уровня  знаний  это  дело,   но  то,   что   он    всегда  мог  отыскать  правильный  ответ  на  вопрос:  «С кем   вы,  мастера   культуры»,  в  этом  сомнений  нет.               

             *     *     *             
         
               Накануне  вечером  смотрел  по  телевизору   передачу,  посвященную   памяти  Роберта  Ивановича  Рождественского.  В  ней  принимали  участие  такие  уважаемые   люди,   как  Василий  Павлович  Аксенов,  Евгений  Александрович Евтушенко,  доктор  Леонид Рошаль,  вдова  поэта  и  его  дочь,   а  также   целый   ряд   менее  известных   людей,   с  которыми   Роберт  Иванович  дружил.  Закончилась  передача,  а  у  меня  осталось  …,  как  бы  точнее  передать  это  ощущение …,  чувство  «недоеденного  пирога». Чем   оно  было  вызвано?   А  вот  чем.  Когда  Евтушенко  и  Аксенов  рассказывали  о  творчестве  поэта,  звучали  мажорные  ноты,  граничащие  с  восторгом,   но   стоило  им  начать  говорить   о  Рождественском  -  человеке,  как  моментально  появлялись  какие-то   недосказанности,   предположения,  паузы.
         Чтобы  было  понятно,  о  чем  идет  речь,  объясню  на  примере.   Рассказывая  о  так  называемых   верноподданнических   письмах  против    того   или   иного  деятеля   искусств,  ходивших  в   шестидесятых  -   семидесятых   годах   (против  Пастернака, Даниэля,  Синявского,  Ростроповича,  Бродского),  которые   подписывались  наиболее  известными  товарищами  по  цеху,  Аксенов  произнес  следующие  слова:   
         - Не  думаю,  что  Роберт  подписывал  такие  письма,  скорее  всего (!)  нет». 
        И  сразу  вспомнилась  хлесткая   характеристика,  данная  ему  Виктором  Викторовичем  Конецким,  небезызвестное  письмо  Евтушенко,  в  котором  он  назвал   Рождественского  «барабанщиком   джаза  ЦК  ВЛКСМ»,  недавно  прочитанные   воспоминания  Василия  Бетаки  -  сокурсника  поэта  по  литературному  институту,   которого  трудно  обвинить  в  необъективности.  В  них  «Робот   Тождественский» (так  его  называли  будущие  литераторы),  еще  в  институтские  годы   именовался  «цензурой   хваленым  бунтарем».  Для  чего  я  пишу  об   этом?   Дело  в  том,  что   мне,  как  читателю,    точнее,    почитателю  творчества  Рождественского,  интересно   понять   те  мотивы,  которыми   он   руководствовался  в  повседневной  жизни,  среду  его  общения,  истинные   пристрастия.  И  ничего  в  этом  необычного  нет.  Разве   мы  стали  хуже  относиться  к  таким  небожителям  как  Пушкин  и  Лермонтов,  узнав  о  том,   что  их  человеческие  качества   не  отвечали  …  хм.  Ограничимся  этим  «не  отвечали».  Вот  почему  я  рискнул  поделиться  впечатлениями  о  просмотренной  накануне   телевизионной  передаче.  Касаемо  поэтического  наследия   поэта,  попытаюсь  высказать  свое  мнение.  Да,  Роберт  Иванович  не  Бродский  и  не  Мандельштам,  но  его  поэтический  дар  ничуть  не  ниже,  стоявших  рядом  «шестидесятников»:  Ахмадулиной,  Вознесенского,  Евтушенко.  А  некоторые  его  произведения  (не  уверен,  что  имею   какое-либо право  оценивать  творчество  этого  гиганта)  можно   отнести   к  редчайшим  творческим  удачам.  Помните   стихотворение   «Город  детства»:  «… дайте  до  детства   плацкартный   билет».  А  чего стоит  фраза  «Я   благодарен  времени  за  то,  что  оно проходит».  Лучше  не  скажешь.  И  я,  с   нескрываемым  удовольствием,  читаю  и   перечитываю   его  произведения.  Иногда    пытаюсь  ему  подражать,  точнее  не  ему,  а  манере   его  письма.  Получается  плохо.          

Ощущаю я себя               
     странно
потому, что стал писать   
     прозу.               
Мне казалось, что еще       
     рано,   
выясняется - уже 
     поздно.               
Помогает в этом мне 
     память,
а куда ей, дорогой,
     деться?               
Не желая никого               
     хаять,   
вспоминается мое               
     детство.    
Расскажу о тех годах
     правду,
напишу, что  жил  еще   
     Сталин.               
Там не то, что посетить
     Прадо,
не поехать, просто так,
     в Таллинн.
Призадумался, а тут -      
     склока,   
между мною и моим   
     другом:
«Ты  в поэзии большой
     дока,   
отчего же все пошло         
     кругом?»   
Я, конечно, не совсем      
     Пушкин,   
для него десяток строк -   
     просто,   
он, поверьте, как поэт -   
     душка,   
хоть не выдался чуток   
     ростом.   
А мои  проблемы всё         
     проще.   
Не поэзия так пусть -         
     проза. 
Есть примета: если мчит      
     лошадь,   
значит, женщина сошла
     с воза. 

          *     *     *            
               
          Интернет.  Какое,  все-таки,  удивительное  средство  коммуникаций. С  его  помощью  ты  «поднимаешься»  на  такую  высоту,  что  захватывает  дух.  Попробую  совершить  подобный  подъём  вместе  с  вами,  уважаемый  читатель.
          У Владимира Владимировича  Маяковского  был  товарищ  - ленинградский   кино  и театральный  художник  Павел  Бетаки.  Из-за  отсутствия  необходимой  информации  трудно  определить  насколько  они  были близки  как  товарищи,  но  известно,  что  однажды  Маяковский  спас  Бетаки  от  очень  серьезных  неприятностей.   Как  вы  понимаете,  в  те  «замечательные»  годы  можно  было  заслужить  пулю за  совершенно  незначительные  прегрешения.  Однако  речь  пойдет  не  об  этом.
             Дело  в  том,  что  у  художника Павла  Бетаки  в  1930  году  родился  сын  -  Василий.  Рос,  рос  молодой  Бетаки  и  дорос  до  того,  что  стал  студентом  Московского  литературного  института,  где  учился  на  одном  курсе  с   Робертом Рождественским.  Более того,  ему  принадлежит  авторство  крылатого  выражения  «цензурой  хваленый   бунтарь».  Так  он  характеризует  Роберта  Ивановича.   Так  вот,  какое-то время  тому  назад   получаю  из  Парижа  письмо,    в  котором  автор  демонстрирует   глубочайшее  презрение    к   тем  теплым  словам,  которые  я,  в  недавно  вышедшей  книжке,  посмел  выразить  в  адрес  Роберта  Ивановича  и  Евгения  Александровича.  Автор  письма -  Василий  Бетаки.
           Не тот  ли   это   Бетаки,  на  которого  я  ссылаюсь  в   предыдущей  главке.  Точно,  он!
          «Порылся»  в  Интернете,  выяснил  подробности  его  биографии.  Оказывается,  Василий  Бетаки  более 30  лет  живет  в  Париже,  занимается  переводами,  литературной  критикой,  пишет  эссе,  стихи.  Еще  не  понимая  в  чем  дело,  уселся  за  благодарственное  письмо. В  нём   поблагодарил   известного  литератора,  каким  является  уважаемый  Василий  Павлович,  за  то, что  он  нашел  время  просмотреть  произведения  начинающего  автора,  и  что  несколько  удивлен  его  отношением  к  любимым  мною  поэтам,  так  как    воспитан  на  творчестве  Роберта  Ивановича  и  Евгения  Александровича,  усилив  этот  посыл     упоминанием  имен   Вознесенского,  Окуджавы  и  Ахмадулиной.  Боже  мой,  какой  шквал  возмущения  вылился  на  меня  буквально  на  следующий  день!  Привожу  отрывок  из  второго  письма  Василия  Бетаки  ко  мне. 
        «Вот  тебе  на!  Лиричная  и  неглупая  Ахмадулина,  основатель  жанра  авторской  песни  Булат,  или  мастер  ритма и  картины  Вознесенский  не  могут  быть  сравнимы  с  советским  лизоблюдством  в  стихах  Робота  Тождественского,  да  и  с  Евтушенко - стихаческим  «чего  изволите»!!!  Эти  оба  полуграфомана  -  бунтаря  с  дозволения  цензуры.  Совковая  стихо-дрянь!!!». 
         Здесь,  как  говорят  шахматисты,  я  надолго  задумался.  Откуда эта  ненависть?  Казалось  бы,  они  уже  много  лет  не  общались.  Для  того  чтобы  так  люто  ненавидеть,    нужен  какой-то  повод,  толчок,  или  поступок.  Нет,  нет.  Ненависть   эта  пронесена  через  десятилетия,   все  это  время  холилась  и  пестовалась.  Но  что-то  должно  было  давать  силы  для  «поддержания  огня».  И  тут  меня  буквально  осенило.  Зависть,  ну,  конечно  же,  зависть!  Только  она  могла  выполнять  все  перечисленные  мною   функции.  И  тут  же  все  стало  на  свои  места.  И  крылатые  выражения,  и  отточенные  оскорбительные  характеристики,  и  даже  элементарные  физические  силы  для  «подержания огня»  в восьмидесятилетнем  человеке.  Зависть  -  потрясающий  движитель.
        И  пришло   успокоение  и,  в  то  же  время,  чувство  удовлетворения.   Благодаря  возможности  общения  с  помощью  Интернета,  мне   выпала  счастливая  возможность   прикоснуться,  пусть  чуть-чуть,  пусть  по  касательной,  к  таким  сказочным  величинам,  как  Маяковский,  как  отец  Бетаки.    И  даже   Бетаки  -  сын.  Замечательно!
        Пришло  успокоение?  Как  бы  не  так!  Выяснилась интересная  подробность.  Наткнулся  на  материал,  объясняющий  участие  Маяковского  в  спасении  Павла  Бетаки    от  неприятностей.  Дело  в том,  что Маяковский  учился  вместе  с  Бетаки  в  «Строгановке».  После  окончания  учебы  они  поддерживали  приятельские  отношения.
        Однажды  Павел,  проводивший  лето  в  Ростове  у  родителей,  был  задержан   патрулём  ВЧК  за  мелкое  хулиганство.  Однако,  в  те  лихие  времена  сам   факт  задержания,  особенно  патрулем  ВЧК,  мог  привести  к  непредвиденным  последствиям.   Перед  тем,  как  Павла должны  были  поместить  в  камеру  до  выяснения  обстоятельств,  он  попросил  разрешения  позвонить домой.  Взявшей  трубку  маме   поручил  отравить  срочную  телеграмму  Маяковскому  с  просьбой  прислать в  ростовское  отделение  ВЧК  поручительство.  Нужный  ответ  пришел  удивительно  быстро.   Его  подписали  два  человека;  Владимир  Маяковский  и …  Осип  Брик.  По  рассказам  младшего  Бетаки  на  ростовских  чекистов  значительно    большее  впечатление  произвела  подпись  Брика,  а  не  Маяковского.   Папа  Василия  Бетаки  был  освобожден. 
           Потихонечку в  моей  голове  укладываются  какие-то  новые  логические  построения.  А  в  вашей  …?               

                *     *     *          
         
        Продолжим  тему под  названием  «Маяковский»  Хочу   поделиться,  на  мой  взгляд,  интересной  информацией  об  отношении  власти  к  поэту и  его  окружению  в  последние  полтора  десятилетия  его  жизни.  По  сути  дела  ничего  нового  я  рассказать  не  могу.  Пересмотрев  значительное  количество  литературы  и  свободных  к  доступу  документов,  убедился,  что   авторы   материалов  одни  и  те  же  события  трактуют  по-разному.  И  это  вызывает  массу  вопросов.   
           «Маяковский  был,  и  остается лучшим,  талантливейшим  поэтом    нашей  советской  эпохи!».  Знаете  ли  вы,  дорогой  читатель,  при  каких  обстоятельствах  эта,    принадлежащая  вождю  всех  народов  цитата  появилась  на  свет? Стоп!  Для  лучшего понимания  ситуации,  предлагаю  вернуться   к  началу  рассматриваемого  периода.
           Это началось летом  1915   года,   когда  поэт  познакомился с  юной  москвичкой  Эльзой  Каган,  впоследствии   французской  писательницей  Эльзой  Триоле,  женой  ещё  более  известного литератора,  члена  ЦК  коммунистической  партии  Франции - Арагона. Эльза,  в  те  годы,  была  безумно  влюблена  как  в  поэзию  Владимира  Владимировича,  так  и  в  самого   автора.  Через  какое-то  время  она  знакомит  поэта  со  своей  старшей  сестрой   Лилей,  к  моменту  знакомства уже  три  года  носившую  фамилию  Брик,  которая   буквально  вырывает  «эстафетную  палочку»  у  младшей  сестры.  И  этот  этап   жизни  поэта  длился  до  самой  его  кончины  -  до  1930  года.
         Эти  пятнадцать  лет  совместного  проживания,  сосуществования,  общения (пусть  каждый читатель  выберет  приемлемый  для  него  термин)  с  семейством  Бриков,  описаны  многократно  и  почти  не  имеют  белых  пятен,  хотя  и  окаймлены  пусть  не  белыми  пятнами,  а  так  ….,  лёгкими  штришками.
         Но со  смертью  поэта  эти  штришки  начинают  увеличиваться  и  превращаться  в  большие  вопросы.  Первые  два  из  них.
         На  каком   основании  архив  поэта  оказался  в  руках  у  Лили  Юрьевны  Брик?  Почему  именно она редактировала  все  произведения  Маяковского,  издаваемые  в  СССР?   Думаю,  что  большинство  читателей  знает  на  них  ответы. Хотя,  уверен,  что   на  один  и  тот  же  вопрос  ответы  будут  разными.
          Предлагаю   вернуться  к   известной  оценке  Сталиным  места  Маяковского  в  советской  поэзии. В  связи  с  какими  обстоятельствами  эта  оценка  появилась?  Из  выступления   на  каком-то торжественном  мероприятии?  Ничего  подобного.   Цитата  из  статьи  в    прессе?  Нет,  нет  и  нет.  В  действительности  эти слова  - часть   резолюции,  начертанной.  Вождем  на  письме,  направленном  в  1935  году  на  его  имя    Лилей    Брик. 
          Здесь  можно долго рассказывать  о  том,  что  стоит  за   словами  «… на письме,  направленном  на  его  имя …».  Дело  в  том,  что  Сталин  не  читал  писем,  направленных  ему  обходными   путями.  Им  рассматривались  только  те  послания,  которые  регистрировал  и  заносил   его  секретарь  -  Поскребышев. Так  вот,  в  книге  регистрации  почты, относительно недавно  найдена  отметка,  что  это  письмо  в  приемную  Сталина передал  тогдашний  комендант  Кремля  Ткалун,  а  не,  как  считалось  ранее,  чекист  Агранов, или  второй  муж  Лили  Юрьевны -  комкор  Примаков, арестованный  в  1936  году  и  расстрелянный  вместе  с  Тухачевским,  Якиром,  Эйдеманом    в  июне  1937  года.
             В  направленном  Сталину  письме  Лиля  Юрьевна   жалуется  на  отсутствие  должного  внимания,  заметьте -  через  пять  лет  после  смерти,   к  памяти   поэта,  на   малые  тиражи  его  книг и  т.д.  Обращает  на  себя  внимание  фраза:  «Маяковский  никак  не  заменим, и  как  был,  так  и  остается  крупнейшим  поэтом  революции».  Так  что  резолюцию  Вождя  можно  рассматривать,  употребляя  модное сегодня словечко, как  римейк  к  приведенной  фразе  Лили  Юрьевны. 
             И  ещё.  Кому  для  исполнения  написана  резолюция.  На этот  раз  обойдусь  без  вопросительного  знака.  Исполнить  предлагалось  Николаю Ивановичу  Ежову.  Да,  да.  Тому  самому  Ежову,   который  имел  «Ежовые  рукавицы».   Понимаю,  что  мои  ответы  на  заданные  мною  же  вопросы,  могут  породить  новые  вопросы,  но  я  почти  уверен,  что    ответить  на  них   можно  без  подсказки.
            А  теперь  вопрос.  Кто  оказался  в  максимальном  выигрыше  оттого,  что  это  письмо  читал  Сталин?  Конечно  же,  сама  Лиля  Юрьевна  Брик.      Сталину  представили   на  утверждение  список  жен  репрессированных  командиров   РККА,  которые,  как  и  их  мужья,  должны подвергаться  репрессиям.  В  этом  списке  значилась  Лиля  Брик -  вторая  жена  комкора  Примакова,  расстрелянного в  1937  году.  Против ее  фамилии  Вождь написал  следующие  слова:  «Считаю,  что  будет  неправильным  арестовать  жену  (!)  поэта   Маяковского».  Каково,  а?    
 
                *      *      *               

            Впервые  статья    «Цветы  от  Маяковского»  была  опубликована  в  начале  1999  года. В  последующие  годы, за   подписями  разных  авторов,  её  публиковали  русскоязычные  периодические  издания,  издательства   Германии,  США  и  Канады. И  всегда  она  принималась  читателями  с  восторгом.   Дело в  том,  что  в  этих  публикациях  рассказывалось  о  необыкновенных  романтических  отношениях  между  поэтом  Владимиром  Маяковским  и    племянницей  художника   Яковлева  -  Татьяной  Алексеевной  Яковлевой.  Хочу  познакомить  читателя  с  содержанием  упомянутой  статьи,  процитировав  основные  её  положения.            
           «Широко  известен  парижский,  осени  1928  года,  период  жизни поэта,  когда он влюбился в Татьяну Яковлеву. Между ними не могло быть ничего общего. Русская эмигрантка, точеная и  утонченная,  воспитанная  на   Пушкине  и  Тютчеве,  не  воспринимала ни  слова  из  рубленых,  жестких,  рваных  стихов  модного  советского  поэта,  "ледокола"  из  Страны  Советов.  Ее  не трогала  его  собачья  преданность, ее  не  подкупила  его  слава. Ее сердце  осталось  равнодушным.  И  Маяковский  уехал  в  Москву  один.
          От  этой, мгновенно вспыхнувшей  и  не  состоявшейся,  любви  ему  осталась   тайная  печаль,  а  нам - волшебное  стихотворение  - "Письмо Татьяне  Яковлевой".  Весь свой гонорар  за  парижские выступления Владимир Маяковский  положил в банк на счет известной парижской  цветочной  фирмы  с  единственным  условием,  чтобы  несколько  раз   в неделю Татьяне Яковлевой  приносили букет самых красивых и необычных цветов. Парижская  фирма  с  солидным  именем  четко  выполняла  указания  сумасбродного  клиента - и  с  тех  пор,  невзирая  на  погоду и  время года,  из  года  в  год  в двери Татьяны  Яковлевой  стучались посыльные  с  букетами  и  единственной  фразой:  "От  Маяковского".
           Его не стало в тридцатом году. Но в  распоряжении,  оставленном  цветочной фирме влюбленным поэтом,  не было ни  слова  о  его смерти. И  на следующий  день  на  ее  пороге возник рассыльный с неизменным букетом и неизменными   словами: "От Маяковского". Цветы приносили  в  тридцатом,  когда  он  умер,  и  в  сороковом,  когда  о  нем  уже  забыли.  В годы  Второй  Мировой,  в  оккупировавшем  немцами  Париже она  выжила  только  потому, что продавала на  бульваре  эти  роскошные букеты. Если  каждый   цветок был словом "люблю",  то  в течение нескольких  лет слова его любви  спасали  ее  от  голодной  смерти. Потом союзные войска освободили  Париж, потом  она  вместе  со  всеми  плакала  от  счастья, когда русские  вошли  в  Берлин - а  букеты  все  несли. Цветы  от  Маяковского  стали  теперь  и  парижской  историей.
           Советский  инженер  Аркадий  Рывлин  услышал эту историю в юности, от своей матери и  всегда мечтал попасть  в Париж. Татьяна Яковлева была  еще жива,  и  охотно приняла  своего  соотечественника. Они  долго  беседовали  за  чаем. В этом  уютном  доме цветы были повсюду - как дань легенде, и ему было неудобно расспрашивать седую царственную даму о  романе ее молодости: он  полагал  это  неприличным. Но  в  какой-то момент  все-таки  не  выдержал,  спросил,  правду  ли  говорят,  что  цветы  от  Маяковского спасли  ее  во  время  войны?  Разве  это  не  красивая  сказка?  Возможно  ли,  чтобы   столько лет  подряд...
           Пейте чай, - ответила  Татьяна, -  вы  ведь  никуда  не  торопитесь?  И  в  этот   момент  в двери  позвонили. Он  никогда  в  жизни  больше  не  видел  такого  роскошного  букета,  за которым  почти  не  было видно  посыльного,  букета  золотых  японских  хризантем,  похожих  на сгустки  солнца. И  из-за охапки  этого  великолепия  голос  посыльного  произнес:  - "От  Маяковского".
             Так  получилось,  что  к  моменту  первого  прочтения  упомянутой  статьи  у  меня  накопился  солидный  объем  информации  по  затрагиваемой  теме.  Поэтому  возьму  на  себя  смелость  утверждать,  что  в  указанной  статье  всё,  кроме  имён  основных  героев,  ложь,  или  полу  ложь,  что  в  нашем  случае  тоже  является  ложью.   
              Что   же  происходило  в  действительности.             
              Итак.  Поздняя  осень 1928  года.  Париж.  Маяковского  с  Яковлевой  знакомит   Эльза  Триоле.  Та  Эльза,  которая   в  1915  году  познакомила  его  с   родной  старшей  сестрой -  Лилей  Брик,  та  Эльза,  у   которой  до  этого  были  продолжительные,  достаточно  близкие    отношения  с   поэтом.
             Приведу  лишь  аргументы,  почерпнутые  из   достоверных  источников.
             В  1926  году  у  Тани  Яковлевой,  жившей  тогда  в  Петербурге,  обнаружен   туберкулез.  В  1928  году она,  по  вызову  своего  дяди  -  известного  художника  А. Яковлева,    уезжает  в Париж.   В  1929  году   выходит  замуж  за  французского  аристократа  Бертрана  де  Плесси  и  переезжает  в  его  дом.  Через  полтора  года  у  молодой  четы родилась  дочь.  Об этом  не  говорится  в  статье,  но  согласитесь,  солидная  фирма,  посылавшая  Татьяне  цветы,  оказалась  бы  в  трудном   положении  из-за  отсутствия  её  нового  адреса.  Ничего  не  говорится  о  возможной  реакции  молодого  мужа  на  систематически  появляющиеся  в  доме  шикарные  букеты.  Но  это  так,  к  слову.
              В  1940  году  Бертран,  командовавший  в  то  время  крупным  авиационным  подразделением,  погибает  в  воздушном  бою   над  Ламаншем.
              Ни  о  каком  существовании   за  счет   продажи  цветов  в  период  немецкой  оккупации  Парижа  не  может  быть  речи,  так  как  в   этом  же,  1940  году  Татьяна    с  дочкой  уезжает  в  США,   тогда  же    выходит  замуж  за  известного  скульптора  и  главного  редактора  журнала  «Вог»  Алекса  Либермана.  Так  что  Аркадий  Рывлин,  судя  по  всему,  не  мог  беседовать  с  ней  в  её  парижском  доме. 
              Я  не  затрагиваю  вопросы  передачи  гонораров  за  выступления,  которые   давали  возможность   в  течение  многих  лет  поставлять  букеты,  но,  думаю,  что   величину  гонораров  и  стоимость  букетов  трудно  сопоставить.  Ну,  разве   что фирма  решила  работать  себе  в  убыток.
              Заканчивая  изложение, хочу заметить, что в  Нью-Йорке,  в  доме  Татьяны  Яковлевой  бывали  Бродский,  Евтушенко,  Вознесенский,  Барышников. 
              Замечу  также,  что  с  некоторыми  из  названных   деятелей  искусств  у  хозяев  дома  сложились  теплые  дружеские  отношения.  Особенно  -  с  Иосифом  Бродским.  Известен  эпизод,  когда  в  день  рождения  дочери  Татьяны  -  Ефросиньи,  Бродский  подарил  ей  альбом  репродукций  с  надписью:  «Фроське  от  Йоськи».   
               
                *     *     *               

              Летом  1986  года    Дмитрий  Александрович  Пригов  принёс  свои  произведения   в  редакцию  одного  толстого  московского   журнала.  Член  редколлегии  этого  издания,  отвечавшая  за  работу  с  молодыми  авторами,   обратилась  к  известному  поэту  Юрию  Левитанскому,  сотрудничавшему  с  журналом,  с  просьбой  дать  отзыв  на  эти  произведения.   Через  пару  дней   Левитанский  заходит  к    этой  даме  и  с  возмущением  говорит  о  том,  что  она  его  просто  не  уважает.  В  противном  случае  она  не  передавала  бы ему  на  отзыв   эту  графоманскую  чушь.   Прошло  два  года.  Однажды,  таким  же  летним  днём,  Левитанский  подошел  к  упомянутой  даме и  спросил:  читала  ли  она  эти  потрясающие  стихи.  В  руках  он  держал   подборку  стихов  Пригова.
          Так  чушь  это,  или  не  чушь?

                *      *      *               

           Известно, что  Владимир  Набоков  написал  роман  «Лолита»  на  английском  языке.   Произведение  вышло в  свет  в  1955  году.  Через  двенадцать  лет  роман   был  переведен   на  русский  язык  Специалисты,  оценивая  качество  перевода,  высказались,  что  в  переводном  варианте  он  звучит   намного  слабее,   грубо,  а  -  временами  -  цинично. 
            Кто   же  перевел   это  произведение  на  русский  язык?  Сам  Набоков.


                *     *     *            

           Много  лет  тому  назад  я  имел  честь  познакомиться  с  Юрием  Михайловичем  Ростом.  Объяснять,  кто  это  такой  смысла  нет.  Запомнился   один  из  его  рассказов: 
          - «Я долгие  годы  дружил  с  Булатом  Шалвовичем  Окуджавой.  Многократно  его  фотографировал.  На  одной  из  фотографий  поэт  запечатлен   во  время    выступления  в  Политехническом  музее. Мне  фотография  очень  нравилась,  а   ему  нет.  Однажды  я    попросил  Булата  Шалвовича  объяснить  причину  отрицательного  отношения  к  этому  фото.  Он  помолчал  несколько  секунд,  а  потом  сказал:
         -  Понимаешь,  на  этом  снимке  я  очень  похож  на   себя».
               
                *     *     *               
          
          В  1865  году,  на  Украине,  в  Подольском  крае,  в  маленьком   местечке  родился  мальчик.  Не  стану  излагать  подробности  детских  и  юношеских  лет  этого мальчика, замечу  лишь,  что    в  последний  год  девятнадцатого  столетия  он,  через  Польшу,  перебрался  в  Германию.  Почти  всю  жизнь  этот человек  учился  и  писал.  Писал  рассказы,  очерки,  эссе,  критические  статьи.  Писал  на  иврите,  немецком, польском,  на  идиш,  и на  русском  языках.  Судя  по  всему,  он  был  достаточно  образованным  человеком.
              В  1903  году  у  него  родился  сын,  который  впоследствии  тоже  стал  литератором.  Отличало  его  от   коллег  по  профессии  то  обстоятельство,  что  он  всю  жизнь  занимался  редактированием,  переводами  и  переизданиями  произведений  своего  отца.  Нужно  заметить,  что  имя  отца  можно  найти практически  во  всех литературных  энциклопедиях,  альманахах  и  сборниках  поэзии.    Его  именем  названа  одна  из  улиц  центральной  части  Тель-Авива.
             С  какой  целью  я  рассказываю  эту    историю?   Дело  в  том,  что  у  меня  появилась  мысль:  попросить  моего  старшего  сына  серьезно  заняться   редактированием  и  переизданием  моих  произведений.  Конечно,  - скажешь ты,  -  мысль интересна,  но у  твоего  старшего  сына чудесная  профессия,  в  которой  он  достиг  определенных  успехов. 
             -  Как   же   ты  не  понимаешь ….  Стоп,  разве  я  тебе  не  сказал?!  У  писателя  была  невероятно  «редкая»   фамилия  -  Бердичевский. 
             Если  мне  повезет,  и  я  смогу  уговорить  сына  заниматься   упомянутым  делом,  это  автоматически  освободит  его  от   значительного  объема   дополнительных  работ,  связанных  с  переименованием   какой-то  улицы    Тель-Авива  в  улицу  Бердичевского.  Ведь  такая  улица  в  Тель-Авиве  уже  есть.

                *     *     *               

                Не сомневаюсь, уважаемый читатель, значение  слова  постулат  вам знакомо. Но  для тех,  кто  с  этим  словом  не  сталкивался,  на  всякий  случай,  напомню. Это наиболее точный  синоним  к  слову  аксиома,  т.е. положение,  принимаемое  без  доказательств.  Лет тридцать  тому  имела  большой  успех  байка,  в  которой  приводились  четыре  постулата  о  водке.  Они  звучали  так. 
             Постулат № 1.  Водки  никогда  не  бывает  много.
             Постулат № 2.  Водки  никогда  не  бывает  много,  бывает  мало  закуски.               
             Постулат № 3.  Некрасивых  женщин  не  бывает,  бывает  мало  водки.
             Постулат № 4.  Чем  лучше  вечером,  тем  хуже  утром.
             К этой  шутке  мы  привыкли,  иногда  вспоминали  её.  При этом  в  голосе  вспоминающего  проскакивали  нотки  некоторой  снисходительности.   Несколько  лет  тому  назад  я  случайно  оказался   в  компании,  где  совершенно  спокойно  можно  было  рассказать  эту  байку. Что  я  и  сделал.  И  вдруг, в  ответ  на  мой  рассказ,  один   из  присутствующих  заявил:
             -  А  постулатов  то  не  четыре,  а  пять.
             -  Что вы  говорите, -  позволив  себе   расслабиться,  произнёс  я. 
            И  этот  парень  озвучил  изумительный  пятый  постулат:
             -  Когда  заканчивается  водка,  закуска  становится  едой.
             Согласитесь, что  по  силе  восприятия  пятый  постулат  один  из  самых  убедительных.   

                *     *     *

              Знаете  ли  вы,  уважаемый  читатель,  что  в  русском  языке  существует    слово  «нуда».  В  словаре  его  значение  объясняется  просто  -  нудный  человек.  У  меня  с   этим  словом  связана  интересная  история.  Много  лет  тому  назад   наша  команда  поехала  на  соревнования  в  Эстонию,  в  город  Таллинн.  В  те  времена,  а  дело было  в  середине  шестидесятых  годов,  поездка  в  прибалтийскую  республику,  по  силе  воздействия  на   рядового  жителя  провинциального  города,  пусть  даже такого   большого,  как  наш,  приравнивалась   к  сегодняшней  поездке,  скажем,  во  Францию.  Красивые  магазины  сувениров,  модные  вещички   местного  изготовления,  которые  резко  контрастировали  с  традиционными,  изготовленными  по  шаблону,  повседневными  отечественными  одежками  нейтрального  цвета,  который  назывался  туманным  словом  «маренго».  А  какие  в  Таллинне  были  кафе!  Одно  из них,  не  поверите,  было  ночным.   Ночное   кафе  в   шестидесятые  годы  прошлого  столетия!   Это  словосочетание   у  меня   и  моих  товарищей  вызывало  какие-то  удивительные   ассоциации.  Ассоциации  множились  еще  и  потому,  что носило  оно  загадочное  название  «Ку-ку»  и  находилось   в  подвальном  помещении.  Не  посетить  подобное  предприятие  общественного  питания было  бы   грубейшей  ошибкой.  Однако,  стоп!  …  Попасть   туда   можно  было  только  по  специальному   удостоверению.   Конечно  же,  удостоверение   не  было  специальным.  Просто  его  владелец   должен  был  относиться  к  славному  цеху  журналистов,  или   работников  культуры.  И  тут  на  «авансцене»  появляется  игрок  нашей  команды  - мой  старинный  товарищ  по  совместной  учебе  в  школе   и  в  институте.  Назовем  его  всезнайка.  Он  действительно  был  и,  очевидно,  остается  большим  всезнайкой.    Между  нами  говоря,  я  не  уверен,  что  всезнайки  бывают   маленькими.  Описывать   сейчас  круг   его  интересов  и объем знаний  неблагодарное  дело,  в  противном  случае   в  обозримом  будущем  я   не  смогу   добраться  до  истории,  связанной  со  словом  «нуда».  Так  вот,  наш   всезнайка  кроме  всего  прочего  являлся  корреспондентом  какого-то  центрального  агентства,  кажется  АПН,  что  подтверждалось   соответствующим   удостоверением.  По  этому  документу   в    кафе  прошла  вся  команда,  то  есть     восемь  человек. Не  стану   рассказывать  о  внутреннем  убранстве  помещения,  так  как   оно  знакомо  советским   кинозрителям  по  каждому  второму   отечественному  фильму,  повествующему  о   заграничной  жизни.  В  ожидании    заказанного   кофе  мы    стали  играть   в  слова  -  популярную  игру,   в  которой   перед  участниками  стоит  задача  из  букв  одного  большого  слова  образовать   как  можно  больше   слов  меньшего  размера.    И  произошло  следующее.  Наш   всезнайка  записал  одно  слово,   которое  отсутствовало  у  всех  играющих,  и  становился  победителем.  И   слово  это  было …,  правильно  -   нуда.   Но  не  тут-то  было.  Все  мы  никогда  с  этим  словом  не  сталкивались  и   дружно  выразили  сомнение   в  том,  что  оно  существует.   Сомнения  этим  же  большинством  были    приняты,   и  игра  закончилась  ничьей.  Хочу   завершить  этот  рассказ  сообщением,  что  лишь  через  сорок  с  лишним  лет  я  столкнулся  с  этим  словом,  и  сегодня,  через  океаны,  кричу  нашему  всезнайке,  который   уже  много  лет  живет  в  огромном  американском  городе: 
       -  Извини,  брат,  ты  был  прав.  Ты  -  победитель!

               
                *     *     *

        Согласно  имеющейся между  мною  и  вами,  уважаемый  читатель,  договоренностью,  я,  как  и  прежде,  не  соблюдаю  последовательности  в  изложении  фактов,  перетасовывая,  словно  карты  в  колоде,  события  и  даты.  Продолжаю, так  сказать, в  том  же  духе.               
           В  1939  году,  в   Казахской  ССР,  образована  новая  область,   площадь  которой  большей,  чем площади   Австрии,   Албании  и  Бельгии  вместе взятые.  Область названа  Джамбульской  в  честь  великого  казахского  акына  Джамбула  Джабаева
               
«Мы с именем Сталина всех победим,
клокочет заветная песня в груди.
В ней Сталину слава, почёт уваженье.            
Без края восторг, без границ восхищенье».

           Автору  приведенной  цитаты - Джамбулу  Джабаеву  1936 году, когда  появились   в  центральной   прессе  его  первые  произведения,   было   больше  90  лет.   Следует  отметить,  что  литературная  общественность   могла  познакомиться  с  его  творчеством   только  в  переводах   его  произведений,  так как   русского  языка  акын  не  знал,  а  на  родном,  казахском  не  писал:  грамоте  обучен  не  был.   
           Как  и  почему  к  доселе  неизвестному   акыну  пришла  невиданная  популярность.
           В тридцатые годы прошлого  столетия основой любого национального писательского  союза,  как правило, были  инициативные  молодые  люди,  никакими другими  языками, кроме русского,  не  владеющие. 
           Однажды,  дело  было  в тридцать шестом году, группа из четырех молодых писателей получила  задание от редакции   центральной  республиканской  газеты  подготовить для печати перевод  из произведений  какого-нибудь современного  казахского поэта. Газетой, в свою очередь, было получено указание ЦК партии Казахстана.  Молодые писатели  честно приступили к поискам. Через три недели, отчаявшись найти в степях что-либо приличное,  предприимчивые  молодые люди  встретились  в редакции  и  за  один  вечер сотворили  мифического  поэта,  назвав  его  Джамбулом.         
           Первое же стихотворение Джамбула, опубликованное в местной прессе, вызвало бурю ликования  у всех, причастных к событию.  Пышность  восточных  метафор  взошедшей  звезды  резко  контрастировали  с  поднадоевшими  образами  выдохшихся к тому времени   столичных  и  периферийных  литераторов. Миру явился  великий  казахский  поэт.
         Тут  уж  стихи и поэмы народного поэта  посыпались без всякого  счёта.   Любое издание считало за счастье напечатать  их. Переводчики наслаждались  неожиданно свалившимся  с  неба  благосостоянием. После того, как “Известия” напечатали  очередную подборку  стихов, посвященную, конечно же, вождю и учителю, грянул гром. Последовало  правительственное указание найти, привезти и представить акына  пред высочайшие очи  для  вручения награды и  личного  знакомства. Срок - неделя. Когда после истерик на  всех  уровнях руководства, а затем допросов в НКВД  несчастных  переводчиков  стало абсолютно ясно,  что  Джамбула   Джабаева в природе  не существует, в республике началась  паника.  Наконец, буквально  за пару  дней до  конца срока,  в одном  из  глухих  аулов  был  найден  подходящий  старик  по  фамилии  Джарбаев . Был  он    и  в  самом деле  акыном,  ни  слова  по-русски не понимал,  и  сколько ему лет,   знал приблизительно. По всем подсчетам выходило, что никак не меньше  девяноста. Договорились  считать годом его рождения  1846-й и быстро присвоили ему имя Джамбул. В  органах  даже  обрадовались, поскольку было ясно, что долго старик не протянет, а там и всей некрасивой истории конец. Задача была разъяснена акыну и всем его многочисленным  родственникам  с большевистской убедительностью. Переводчиков  временно  выпустили  под  надзор НКВД  с тем, чтобы  они  перевели   что-нибудь  из  раннего  Джамбула,  что  они  и сделали  удивительно быстро  и  с  высоким  качеством. Теперь-то  они  работали уже  не за  славу и деньги. Дальнейшее  известно. Старый акын  приглянулся  вождю, был обласкан, награжден впоследствии Сталинской премией, был  избран народным депутатом, заседал на собраниях Верховного Совета Казахской ССР. Во время войны писал патриотические  стихи  и  поэмы,  чем чрезвычайно поднимал  боевой  дух  советских солдат. В 1945-м году он  умер своей смертью, вслед  за  чем  все  четверо переводчиков  были мгновенно посажены. Трое  умерли  в  лагерях,  а  один  выжил. Думаю,  с  единственной  целью -  успеть  хоть  кому-нибудь  рассказать  о  пережитом.
         Хочу  отметить, что  высочайшие отечественные авторитеты,  такие,  как Дмитрий  Шостакович  и Константин  Симонов,  неоднократно  высказывали свои  соображения по  этому   поводу. Они  признавали,  что  Джамбул  это  мистификация.  Но  очень  талантливая.

                *     *     *               

          Мой   старинный  ленинградский  товарищ,   не  верить  которому   я  просто  не  имею  права,  поведал  одну  окололитературную  историю.   Почему    «около»?  Дело   в  том,  что  история,  о  которой  пойдет  речь,  к  литературе  имеет  весьма  ….  А  впрочем,  вы  все  поймете  сами.  Начну,  как  всегда,  издалека.
         Существует  категория   авторов,  получивших  большую  известность  благодаря   единственному,  созданному  ими,  произведению.  Примеры?  Пожалуйста.  Кто  может  с  хода  назвать  какое-либо  произведение  Минкуса,  кроме  балета  «Дон  Кихот»?   А  имя   Консуэло  Веласкес  вам   что-нибудь  говорит?  А ведь  она  автор  «Бесаме  муче»,  самой  популярной  мелодии  двадцатого  века.  Назовите  еще    одно  ее  произведение?  Не  сможете.  Перескажу  историю,  связанную  с  автором  подобного  рода.  Антонина  Голубева.  Это  имя  вам  известно?  А  ведь  это  советская  писательница,  написавшая  единственную,  но  очень  популярную,   среди   моих  сверстников,  книжку.  Она  называлась  …  «Мальчик  из  Уржума».  Вспомнили?  В  ней  шел  рассказ  о   детских  годах  Сергея  Мироновича   Кирова.  Только  не  пугайте  меня,   сегодняшние  молодые  люди,   вопросом:  а  кто такой  Киров?  Могу  рассказать,  хотя  это  для  вас   не  актуально.  Вернемся  к  советской  писательнице  Антонине  Голубевой.  Одна  из  сторон  ее  жизни  может  вызвать  определенный  интерес.  Она  была  второй  женой  замечательного  актера  Сергея  Филиппова,  сыгравшего  в  отечественном  кино  около  ста  ролей.  Наиболее   нетерпеливые  читатели  могут  воскликнуть: 
          - И  ты  ради  этого   нам  так  долго  морочил  голову?! 
         И  будут    правы,  но  лишь   частично.  Дело   в  том,  что  мой  рассказ  начинается   как  раз  с  этого  места.  У   Сергея  Николаевича  Филиппова,  особенно  в  последние  годы  жизни,  а  ушел  он  от  нас  в  1990  году,  усилилась   «одна,  но   пламенная  страсть»  -  участились  его  контакты  с  «зеленым  змием».  И  вот,  как-то  утром,  а  дело  было  где-то   в  средине   восьмидесятых,  сидит  популярный  комик  у  себя  дома  в  состоянии  полного  безденежья,  и,  следовательно,  отсутствием  возможности  …,  здесь   читатель  может  подобрать  любой  синоним   к  слову  «дербалызнуть»,   как   вдруг  раздается  телефонный  звонок.   Звонит  его  приятель,  финансовое  состояние  которого  значительно  хуже,  чем  у  нашего  героя,  потому  что  его  материальные   возможности  могут  быть  дополнены  фразой   «…  и  не  предвидится».  Но,  вместе  с  тем,  приятель  сообщает,  что  у  него есть   серьезное  предложение,    которым  он  поделится  при  встрече. 
            Предложение  заключалось  в  следующем.  В  доме  писательницы  Голубевой  и  актера  Филиппова   имелась  приличная  библиотека.  Если   выбрать  несколько  старинных  книг  и  сдать  их  в  ближайшую  букинистику,  то  в  результате  будет  получена  необходимая  для  приведения  себя  в  надлежащий  вид  сумма,  а  отсутствие   изъятых   книг  обнаружится  не  скоро.  Сказано - сделано.  Но  как  только  приятели  оказались  у  полок  с  книгами,  то  сразу  же  забыли  о  принятом  решении,  и  буквально  смели  в  сумки  стоявшие  вряд  более  пятидесяти  томов  «Большой  советской  энциклопедии»,   и   тут  же снесли  их  в  букинистический  магазин.  Вы,  естественно,  догадались,  как  были  использованы   полученные  от  продажи  книг  средства.  Через  незначительное  время  супруга  обнаружила  пропажу  и  первое,  что  она  сделала  -  потеряла  сознание.  Когда  она  пришла  в  себя,  то  нашла  в  себе  силы  объяснить  мужу,  что  все,  имеющиеся  у  них  сбережения  хранила  в  нескольких  томах  энциклопедии.  Не  знаю,  какими  словами  завершить   рассказ  моего  товарища.  Самое   разумное -  выступить  с  рекламным  предложением:  «Храните  свои  деньги  в  сберегательной  кассе»!      

                *     *     *   
               
          В  памяти  хранится  история,  косвенно  связанная  с  предыдущей.  Прежде   чем  ею  поделиться,  хочу  напомнить  вам  рассказы   Довлатова  (в  который  раз - Довлатов)  об  уникальном  человеке  по имени  Боря,  который   приходился  Сергею Данатовичу  двоюродным  братом.  Этот  брат    обладал  «замечательным»  качеством.  Мало  того,  что  он  систематически  пил,  у  него  еще  бывали  запои.  Когда  я  работал  в  Заполярье,  у  меня  был  сослуживец  по  имени  Анатолий.  Он  был  удивительно  талантливым  человеком. Инженер,  владевший  своей  профессией,  что  называется  «на  все  сто».  Мне  кажется,  что  до  революции  именно  у  людей  такого  объема  знаний  на  входной  двери   висела  табличка,  на  которой  было  написано  «Инженеръ».   Но,  как  многие   талантливые  люди,  он  страдал  известной  всем  болезнью  -  был  страшным  запойным  пьяницей.   Мне  и  сегодня,  по  прошествии  многих  лет,  жутко  вспоминать  с  какими   ситуациями   мы,  его  сослуживцы,  сталкивались   во  время   приступов  этой  болезни.   Освободиться  от  него  в  те  годы  было  пустяшным   делом.  Но  это  означало  бы  одно  -  его  смерть,  в  прямом  смысле  этого  слова.  Для  чего  я   вспомнил  эту  историю?  Вот  для  чего.  Анатолий  уезжает в  командировку   в  краевой  центр,  где  располагается  наша  вышестоящая  организация  и  через  пару  дней  перестает  выходить  на  связь,  короче  -  исчезает.  Понимая,  что  это   неспроста,  я  уезжаю  туда  же  в  качестве  спасателя.  Нахожу  своего  сослуживца  в  доме  его  брата  в   полумертвом состоянии.  Двигаюсь  проторенной  тропой  -  веду  его  к  наркологу.  Пока   я  ожидаю  в  приемной,  врач  долго   колдует  над  ним,    проводит  ускоренный  цикл  уколов,  снабжает  какими-то  лекарствами  в  дорогу,  просит меня,  чтобы  я   какое-то  время  не  оставлял  его  одного  и  прощается.  Не  успевает закрыться  дверь  врачебного  кабинета,  как  мой  талантливый  коллега  произносит  фразу,  которую  я  запомнил  на  всю  оставшуюся  жизнь. 
       -  Вы  знаете, -  сказал  он,  -  интересное   дело,  врач  велел  мне  срочно  выпить  стакан,  лучше   два  стакана  портвейна,  и  на  этом   «завязать».  Так  что  вам  придется  занять  мне  несколько  рублей  до  получки. 
       Я  охнул.

С  большого  кресла,  у  окна,            
гляжу в открытое пространство         
а  там  раскинулась  страна,            
с  иммунитетом  против  пьянства.

Иссиня - черный  цвет  лесов,      
и  ярко  красные  восходы,            
тревожный   шепот  голосов         
былинно-сказочной  природы.

Широких  рек  льняная  гладь   
и  мягкий  шорох  ледостава,   
мне  не  дано  её  понять -         
страну  осознанного  права.         

Идет  по  собственной судьбе   
без  суесловий  и  амбиций,    
слегка   завидую  тебе  -            
народ   законов  и  традиций.

Там  все   всегда   наоборот:         
я  был  свидетелем  однажды,      
как  извергал   водоворот               
людей,  страдающих  от  жажды.   

В  отдельно  взятой стороне, 
во  всеобъемлющем  покое,   
никто  не  помнит  о  вине,      
и  нет  понятий   о  запое.    

За   сохранение  свобод,            
и  за  естественные  чувства,         
не  пьет  спортсмен  и  полевод,   
и  даже  деятель  искусства.         

Не  пьет,  когда  пришла  беда, 
или  душевное  расстройство,    
когда  закончилась  еда  ….          
Такое  у  народа   свойство.         

Он  не  понизит  небосвод         
до   габаритов  гастронома,       
ему   отсутствие  свобод  -          
несчастье  собственного  дома.   

И  этот  принцип  -  навсегда.       
Он,  словно  вечное  устройство:   
семья,  работа  и  еда ….               
И  никакого  беспокойства.

        *     *     *      

              Эту  страшную  историю рассказал  мне    удивительны  человек,  носивший  мультипликационное  имя  -  Леопольд.  Конец  августа  1940  года.  Вниз по течению  Енисея  плывет  самоходная  баржа,  в  трюме  которой  находится  более  трехсот  Эстонцев,  латышей  и  литовцев,  в  том  числе   около   двухсот  детей,  среди   которых  12-летний  Леопольд  и  семь  его    сестер. Там  же  его  мама  и  бабушка.  Баржа  причаливает  к   берегу  в  районе  поселка  Дудинка.   Это  на  четыреста  километров  севернее   Полярного  круга.  Накануне  выпал  первый  снег.  У  прибывших  отсутствуют теплые  вещи,  так  как   их  арестовывали  еще  в  июле   и,  как  правило,   ночами,  не  давая  времени  на  сборы. 
            Оставив   охрану,  колючую  проволоку,  лопаты  и  нехитрый  плотничный  инструмент,  баржа  отходит  от  берега.  Часть  мужчин  направляют   на  рубку  чахлых  березок  и  елок,  часть  -  на  рытье  землянок.   Стволы  деревьев  идут  на   стойки,  которые  опутывают  «колючкой»,  хотя  всем  понятна  бессмысленность  устройства  зоны.  Побеги  исключены.  Женщины  заняты   сбором  растущих  в  округе  и   уже  слегка  «прибитых»  ночными  заморозками  грибов  и  ягод.  Через   некоторое  время  мужчины,  смастерив  нехитрые  силки,  приспосабливаются  добывать  мелкого  зверя  и  птицу.  Но  отсутствие  теплых  вещей  и  лекарств  компенсировать  невозможно.  Поэтому  к  весне   из  трехсот  с  лишним  прибывших  в  живых  остается  менее  ста  человек.  К  примеру,  в  семье  Леопольда  в  первую  зиму  умерла  мама  и   шесть  сестер.  Остались  только  он  и  бабушка.  Рассказывая  мне    историю  знакомства  с  севером,  этот  огромный,  невероятно  сильный  человек   не  смог  сдержать  слез,  несмотря  на  то,  что   стаж  его  пребывания  в  заполярье  на   тот  момент  превышал  сорок  лет  и  уже  выросли  собственные  внуки.               

Вчерашний  раб,  переборовший  страх,   
закрыл   недостающую  страницу,            
где  записи  о  прошлых  временах,       
и …  лица,  лица,  лица,  лица,  лица. 

Где  страшные  рассказы  о  местах,
что  были  замалеваны  на  картах,   
куда  не   доплывешь  на  парусах,       
и  не  домчишь  собаками,  на  нартах.

Где  в  тундре  лагеря,  как  острова,
граничащие  с  падающим  небом,   
а  в  пищу  -  прошлогодняя  трава,               
пропитанная  холодом  и  гневом. 
            
Я  говорил  с  десятками   «врагов»,
прожившими  на  зоне   не  по  году,    
они  и  за  «колючкой»  в  пять  рядов,   
не  растеряли  право  на  свободу.            

Проходит  все  спокойно,  день  за  днем, 
и  лагерь  по  ночам  почти  не  снится,   
но  очень страшно  думать  об  одном:    
 весь  этот   ужас  может  повториться.
               
                *     *     *
. 
             Одним из  основных  аргументом  строительства игарского  морского  порта  в  указанном  месте  являлась  возможность  строительства  города - лагеря,  вошедшего  в  систему  ГУЛАГа.  В  СССР  было  несколько  подобных  городов.   Это  Норильск,  Магадан,  Инта,  Игарка  и  ряд  других,  менее  известных.  Первые  строители - заключенные  вышли  на  игарский  берег  летом 1928  года.  Эту  дату  я  запомнил  хорошо  потому,  что  к  началу  юбилейной   пятидесятой  навигации  мы выполнили  проект,  решили  вопросы   финансирования  и  соорудили  памятник,   посвященный  этому  событию.  Думаю,  что  этот  памятник  стоит  и  сегодня,  а  я  этим  обстоятельством  могу  гордиться.  Впрочем,  как  и  построенными  жилыми домами,  детскими  садами,  поликлиникой,  магазинами,  зданиями  почты  и   телеграфа.  Хотя,  разделившие  меня  с  этим  городом    пятнадцать  с  лишним  лет,  дают  право  начать  что-то  забывать.
              Но   были  моменты,  которые  останутся  в  памяти  навечно. И  это,  в  первую очередь,  аварийные  ситуации,  возникавшие  на  жизнеобеспечивающих  объектах  при  низких  температурах  наружного  воздуха.  Особо  запомнился  январский  вечер  1985  года,  когда  на  центральной  отопительной  котельной,   один  за  другим  вышли  из  строя  основной  и  резервный   электромоторы.  А  на  улице  -  минус  54  градуса.  Не  хочу  говорить  о   последствиях,  ожидавших  город  в случае  победы стихии,  скажу  лишь,   что  в  ту  ночь  рассматривался  вопрос  об  эвакуации  авиатранспортом  стариков  и  детей.  Но  победили  люди.  Буквально  в  последние  минуты   перед  тем,  как  труба  диаметром  700  миллиметров  должна  была  перемерзнуть  полностью,   заработал  один  из  двигателей  и  вода  пошла  в  систему.  И   этим  я  могу  гордиться  тоже   

Навсегда остался ужас вечера
словно тень тревожного видения,
хриплый бас уставшего диспетчера:
- в теплотрассе падает давление.

В теплотрассе падает давление,
за окном мороз страшнее ада,
под угрозой трубы отопления,
всех жилых строений и детсада.

В теплотрассе падает  давление,-
фразы,  словно  «выстрелы  в  упор»,
из-за   непонятного  смещения,   
на  котельной   «полетел»  мотор.

Поступил  приказ:  примите  меры!
Выполнить  приказы  был  бы  рад,
за  моей  спиной, с остатком  веры,
два  микрорайона  и   детсад.

Все  решили   опыт  и  умельцы,
тепляки,  паяльники, брезент,
двигатель  нашли  судовладельцы,
был  исчерпан  страшный  инцидент.

С той поры  свою  любовь  к отчизне
подтвердить   готов  на  новый  лад.
В  ней,  залогом  возращенной  жизни
два  микрорайона и детсад.
                *    *    *            

               Продолжу  разговор  об  Игарке.  Каждый  из  нас  запомнил  это  географическое  название  по  школьным  урокам,  и   лишь  немногие  могут  рассказать  о  нем  какие-либо  подробности.  А  между  тем,  в  этом  городе,  как  и  во  всех  городах,  задуманных  как  лагеря  для  политических   заключенных,  имелись  улицы  и  площади,  названные  в  честь  пролетарских  вождей  и  революционных  событий.  Однако   три  улицы  носили   не  очень понятные,  на  первый  взгляд,  названия:  улица  «Малого  театра»,  улица  «Большого  театра»  и  улица   Пашенной.    Я  заинтересовался  этим  обстоятельством.  И  вот  что  выяснилось. 
               Стройка  501 -  503,  или  «Мертвая  дорога».  Что  это  такое?   Под  таким  грифом  силами  заключенных  осуществлялось  строительство   железной  дороги  Салехард -  Игарка  -  Норильск,  начатое   во  время  войны  и  заброшенное   -  да,  да,  заброшенное  -  сразу  же  после  смерти  Сталина.   В   Игарке  размещалось  управление  восточного  участка  стройки.  Руководил  этим  участком,  естественно,  полковник   госбезопасности,  который  по  совместительству  был  большим   поклонником   Мельпомены. По  его  желанию  в  Игарке  был  создан  театр,  количественный  состав   которого   превышал  …  двести  пятьдесят (!)  человек.  Думаю,  что  не   нужно  объяснять  из   каких  актеров  и  музыкантов  формировалась   труппа  этого  коллектива,  метко  названного  автором  известного  произведения  «Мы  из  Калькутты»  Штильмарком   «Крепостным  театром».  Несколько   моих сослуживцев,  которые  еще   мальчишками   посещали  этот  театр,  рассказывали,  что   в  спектаклях  было   занято  много  актеров  Большого  и  Малого  театров.  Вот  откуда  взялись  такие  необычные  названия  улиц  города  Игарки.  Я  ничего  не  знаю  о  полковнике  госбезопасности  -  руководителе   восточного  участка  «Мертвой  дороги».  Он  не  мог  быть  ангелом,  по  определению.   Но   то,  что    благодаря  его  увлечению  были  сохранены   жизни   значительного  числа  талантливых  людей,   я  знаю  точно.      

Рядом  вздыхает  большая  река,         
а  под  ногами  -  мох  и  лишайник,      
тьма  непроглядна,  ни  огонька,               
лишь  костерок,  обнимающий  чайник.   

Не  начинаясь,  закончилось  лето,         
в  августе -  первый  снежок  и  рейтузы,
где-то,  за  тысячи  километров,               
дети  штурмуют  столичные  ВУЗы.       

Встречные  лица,  как  темные  лики  -   
ветер  с  морозами  за  пятьдесят,            
с  детской  площадки  доносятся  крики   
разгоряченных  футболом   ребят.            

Словно  распутанный  старый  швартов
в  белых  сугробах  струятся  дорожки.    
Для  сохранения  мерзлых  грунтов
ставят  постройки  на  свайные  «ножки». 

Мерзлая  почва  -  надежная  сила,   
чтобы  держался  барак  или  дом,    
если  же  это  не   дом,  а  могила,      
вряд  ли  она  отзовется  добром.               

Всюду  могилы,  могилы,  могилы …,               
ломом,  лопатою  в  мерзлой  земле, 
без  динамита  или  тротила,               
рыли  и  в  августе,  и  в  феврале.       

Бывшие  зэки  расскажут  подробно, 
как  ради  мнимых  фантомных  идей
ежеминутно,  оптом  и  дробно            
уничтожали   невинных   людей.      

Но,  вспоминая,   станут  смеяться,      
как  перед  выездом  на  «континент» 
с  этой  землей  не  хотел  расставаться
выживший  чудом  спецконтингент.      

Там  и  сегодня  живется  несладко, 
но   почему-то   являются  мне            
чайник,  костер  и  вода  без  осадка.   
Истина,  видно,  не  только  в  вине.

                *     *     *               

               За годы  работы   на  крайнем  севере  я  не  мог  не  столкнуться  с   людьми,   побывавшими    в  ГУЛАГе  в  качестве  заключенных.  Подавляющее  большинство  этих  людей    были осуждены   по  знаменитой  пятьдесят  восьмой  статье. В  процессе  общения  с  ними  я  пытался   найти  ответ  на  целый  ряд  интересовавших   меня  вопросов.   Так,  на  вопрос,  почему,  отбыв  срок,  многие  оставались  жить  в   суровом  климате  Заполярья,  мне  отвечали  по-разному.    Кому-то  просто  не  было  куда  ехать,  некоторые  боялись  начинать  жизнь  сначала.  Была  еще одна  причина:  пожилые  люди,   длительное  время  прожившие  в  определенных  климатических  условиях,  плохо   реагировали  на   резкую  смену  климата. По этому  поводу  даже  существовала  печальная  статистика.   На  многие  вопросы  ответа  я  не  получал  вовсе.  В  таких  случаях  люди  либо  отшучивались,  либо  переводили  разговор на  другую  тему.  Я,   к  примеру,  узнал,  что  можно  длительное  время  находиться  на морозе,  если  перед  тем  как  выйти  на  улицу,  выпить  чашку  сладкого  чая,  добавив  туда  столовую  ложку   водки.  Думал,  что  это  розыгрыш.  Проверил.  Все точно.  После  приема  такого «лекарства»  более  полутора  часов находился  на  открытой  строительной   площадке  при  45 - градусном  морозе  и  даже  не  продрог.  На   вопрос,  как  переносились  лишения,    опять-таки   пытаясь отшутиться,  отвечали,  что  после  освобождения   тяжело  было  привыкать  к  разносолам,  да  и  состояние  здоровья   требовало  каких-то  ограничений.  Но  когда  задумываешься  над  тем,  что  перенесли  эти  удивительные  люди,   то начинаешь  понимать:  они  выжили  в  этом  аду  благодаря   силе  духа  и  сохранившемуся  чувству  юмора.    

Уже  минуло  пять   десятков  лет,
но  и  поныне  там,  где  был  барак,
стоят таблички с надписью «запрет»
и  сетки  от   вольеров   для   собак.   

А  память  отправляется  в  полет,   
во  времена  повесток  для  бесед,   
когда  за  безобидный  анекдот         
писал  донос  отзывчивый  сосед.   

Туда,  где  был запрет  на  имена,
законы   диктовались   кулаком,   
и  стылая,  молчавшая   страна         
жила  под  необъятным  колпаком.

Столетия  по  судьбам   колесят,    
преграды  пали,  их  сегодня  нет, 
и  лишь  на  тех,  кому  за  шестьдесят, 
опять  распространяется  запрет. 

На  этот  раз  жестокое  «нельзя», 
как  приговор мирской епитимьи,
произнесут не «старые друзья»:
оно  идет  от  собственной  семьи.

Переменился  жизненный  уклад, 
пресечена  любая   благодать:       
вредны  печенье,  кофе,  шоколад, 
нельзя  курить,  солить,  переедать.

Но  основной, решающий  запрет
конкретен  и  понятен,  как  девиз:
«Блокированы  входы  на  банкет   
в  тот  зал,  где  разливает  Дионис». 

Бесцельны  рассуждения  о  том,   
что  тучами  затянут  горизонт,   
и  что  нельзя  вернуться  за зонтом:
для  этих  непогод  не  нужен  зонт. 

С недавних  пор,  как яркое пятно
перед   глазами   светится   итог: 
коль  скоро  все  навек  запрещено,   
то  для  чего  нам  жизнь  дарует  Бог?
   
            *     *      *            

         За  двадцать  с лишним  лет  работы  в   Заполярье  мне   посчастливилось    общаться  с  большим  количеством  интересных  людей. Но  один  из  них - Ростислав  Горчаков  -  стоит  обиняком.  Профессиональный   журналист,  коренной  ленинградец,  интеллектуал  с  обостренным   чувством  справедливости,  он  являл  собой  пример    типичного   представителя   той   части  интеллигенции,   которую  принято  именовать  шестидесятниками.  Вместе  с  тем,   Ростислав   занимал  довольно  заметную  ступеньку  в  городской  иерархии,  являясь  главным  редактором  городской  газеты.  Однажды  этот  человек  рассказал   мне  историю,  выслушав  которую  я  подумал:  либо   это    талантливая  выдумка,  либо  все    идеалы,   на  которых  воспитывалось  мое  поколение,  не  стоят  и   ломаного  гроша.  Все   подробности  этой  истории  сохранялись   в  памяти  как  бы  в  замороженном  состоянии.  И  лишь   недавно,  натолкнувшись  в  Интернете  на   раскрытые  материалы  НКВД,  я  нашел  в  них  косвенное   подтверждение  рассказу  Ростислава.  Поэтому  и  рискую   его  изложить.
          - В  конце  1940  года  у  берегов  Индии  появился  германский  рейдер  «Комет»,  который  в  кратчайший  срок  умудрился  отправить   на  дно    десяток  английских  судов  с  грузом  и  экипажами.  Американцы  и  англичане  недоумевали:   как  мог  пробраться  в  этот  район  мирового  океана  немецкий  военный  корабль,  когда  все  подходы   тщательно  контролируются   силами  коалиции.  А  пробрался  он  в  этот  район  путём  не  совсем  обычным.  В  начале  1940  года  в  Москве  состоялось  совещание  с  участием  представителей  СССР  и  Фашистской  Германии,  на  котором  была  достигнута  договоренность  о  проводке  двух  германских   торговых  судов  североморским  путем  с  запада  на   восток.  Контролировать  эту  проводку  поручалось    руководителю  Главсевморпути  товарищу  И.Папанину,  научным  консультантом  назначен   академик  О.Шмидт.  В  правительстве    мероприятие  курировал  Министр   иностранных  дел  товарищ   В.М.Молотов.  Немецкой  стороне  был  выставлен  ряд  условий,  и  главное  из  них  -  абсолютная  секретность.  К  середине  1940 года  уже  горело  пол-Европы   в  пожаре  второй  Мировой  войны,  поэтому  Советский  Союз,  являвшийся  на  тот  момент нейтральной  державой,  не  хотел  дополнительных   международных  осложнений.   Начало  проводки  было  намечено  на  август  того  же  года.  Но  когда  советская  сторона  узнала  о  том,  что   маршрутом  пройдут  не  два  торговых  судна,  а  одно,  и  это будет   вспомогательный  крейсер  «Комет»,  были  выставлены  дополнительные  условия:  закамуфлировать  военное  судно  под  торговое  и  на  время  похода  изменить  его  название.  Немцы  безоговорочно  пошли  на  это.    И   вот  караван,  состоящий  из  немецкого  «торгового»  судна  и  сопровождавших  его  нескольких  ледоколов,  в  том  числе  двух  самых  мощных:  «Иосиф  Сталин»  и  «Ленин»,  вошел  в  воды  Белого  моря  и  взял  курс  на  Берингов  пролив.  Несмотря  на  тяжелые  ледовые  условия,  проводка  осуществлялась в  весьма  сжатые  сроки.  С   сопровождавших  ледоколов  в  Москву  шли  радиограммы  о том,  что  немцы  ведут  интенсивную  фото,-  и  киносъемку   берегов  и  тщательно  промеряют  глубины  морского  дна.  И  лишь  тогда,  когда  караван   находился  в  восточной  части  моря  Лаптевых,   Москва  дала   команду  «усилить  контроль    и  систематически  сообщать  данные  об  этом».  Но  было  уже  поздно.  Немецкое  судно  вышло  из  районов,  требующих  ледовой  проводки,  и  стремительно  двинулось  в  сторону  Тихого  океана.  Так,  за  спиной  союзников  было  совершено   предательство,  ставшее  прелюдией  к  трагедии,  разыгравшейся через  пару  месяцев у  берегов  Индии.  Следует  учесть,  что  это  было  не  единственное   предательство.  Достаточно вспомнить трагические   последствия   секретного  «Пакта  Молотова  -  Риббентропа».  А     сколько   подобных  документов  еще   не  стало  достоянием  человечества?      

Разделяй  и  властвуй,  разделяя,
призывали  римляне   в  сенате,   
сколько  поколений  негодяев      
обожглось  на  этом  постулате.

Повинуясь  древнему  призыву,
это   доказуемые   факты,            
два  вождя  «особого  разлива»,   
подписали  варварские  пакты.

Раскрутилась  чертовая  лента    
в  ожидании  страшного  разгула,       
а  в Москву с  проектом  документа
полетел  помощник  Вельзевула.    

Если  повстречались  людоеды,    
то  всегда  последуют  контакты,    
через  день  за  дружеским  обедом
утрясли  представленные  пакты. 

Как  у  несмышленой   ворожеи       
разложились  карты  не  по  масти,
так,  Европа  -  кто  ее  жалеет -      
расползлась  на  маленькие  части. 

И  пошла  колонна  за  колонной,    
из  районов  львовских  и  латвийских,
до  широт  глухого   Оймякона,   
лагерей  интинских  и  норильских.

Сохранить  секреты  очень сложно: 
нет  таких  специальных  помещений,
выплывает  рано  или  поздно            
правда  исторических  свершений. 

На   международные   протесты
прозвучали   жесткие   ответы:   
«Это  все  проделки  чьей-то  прессы
по  вопросу,  канувшему  в  Лету.

Наша  правда  выше  голых  фактов.
А  протест  считается  поклепом.
Где  оригиналы  этих  пактов?   
Кто  и  где  обедал  с  Риббентропом?».

Так  же  как  слону  в  посудной  лавке,
невозможно  быстро  развернуться,
так  и   бесконечной   перепалке,
суждено  тянуться  и  тянуться.

А   пока   велись   переговоры   
в  ход  пошли  военные  машины;
из  людского  горя  встали  горы,
нет,  не  горы - горные  вершины.

Но твердят  генсеки   и  премьеры
карты,  как  пасьянс  перебирая,      
пусть  послужат  древние  примером,
разделяй  и  властвуй,  разделяя.

       *   *   *


Несколько дней тому назад в Соединённых Штатах Америки
вспоминали  одну  из  самых  печальных  дат  в  истории   этого  государства.  Семьдесят  лет  тому  назад -  7  декабря  1941  года - Япония  подвергла  массированной  бомбардировке  Пёрл  Харбор -  самую  крупную  военно-морскую  базу  США,  расположенную  на  Гавайских  островах.   
            Не  стану   перечислять  потери  сторон,  но   уверен,  что  вы,  уважаемый  читатель,   с  этими  показателями  знакомы.  И  не  ради  этого  я  затеял  разговор. 
            Меня,  в  первую  очередь,  поразило  то  уважение  к  памяти  погибших,  которое  проявляют   ныне живущие  их соотечественники. Более того,  два  бывших  морских пехотинца, из  числа участников  событий  1941  года,  и  сегодня    живут  в  районе  этой военно-морской базы,  хотя  каждому  из  них  по  92  года.  На  вопрос  корреспондента:  в  чём  они  видят   они основную  цель  своей жизни,  эти  очень  старые  люди  ответили: 
            - Человечество  обязано  знать  правду  о  произошедших  событиях,   какой  бы  горькой  она  не  была. 
            Иллюстрацией  этому  был  рассказ  одного  из  них  о  том,  как   американское командование в  то  страшное  утро  прозевало  одновременный  подход  к  базе  около  пятисот   японских  самолетов.
              Перехожу  к  основной  теме   изложения. 
              Знаете  ли  вы,  что такое  Совинформбюро?  Для  родившихся  пятьдесят  лет  тому  назад  и  позже,  расшифрую.  Это  Советское  информационное  бюро  при  Совете  Народных  Комисаров  СССР.  Основной  задачей  бюро   было  снабжение  населения  СССР  и  ряда  других  стран  правдивой  информацией  о положении  на  фронтах  и  в  тылу. Бюро  просуществовало  20 лет  (1941 – 1961  годы).  Я  и  сегодня  помню,  как  мы,  тогда  5-7 - летние  мальчишки  и  девчонки,  не  всегда  понимавшие  то,  о  чём  идёт  речь,  внимательно  вслушивались  в  сообщения  Совинформбюро,  боясь  пропустить  известие  об  окончании  войны.  И  дождались  его.
              Пару  слов  о  цинизме.  В  1982  году,  через  три  года  после  смерти К.М. Симонова, 
были  опубликованы  его  дневники,  которые  стали  стартовой площадкой  для  написания воспоминаний  о  войне  не  только  известных  военачальников,  но  и  рядовых «работников  войны»,  что  позволило следующим поколениям  тех,  кто застал  войну  ребенком,  или  родился  после её  окончания,  лучше  понять смысл  этого  страшного слова -  война.
               В  своих  воспоминаниях  о К.М. Симонове,  историк  литературы,  писатель  Игорь  Золотусский,  рассказывает  о  том,  как  заместитель  Симонова  по  работе  в «Литературной  газете» и  газете  «Красная  звезда»  А.Кривицкий,  в  приватной беседе  высказал  своё  отношение  к   опубликованным  симоновским   дневникам: 
                -  Симонов  сверяет показания  дневников  со  сводками  Совинормбюро.  Смеху  подобно! Эти  сводки  сочинял  мы,  работники  агитпропа!  И  чтоб  не  ранить  душу  народа,  делали  с  картой  что  угодно:  отодвигали,  или  придвигали   фронт,  а  то  и,  тыча в  неё  пальцем   определяли,  где  наши,  а  где  враг.
               Я  бы  не  стал  размножать  эти  слова  Кривицкого  из чисто  человеческих  побуждений.  Беседуют  два   человека,  без   посторонних.  Мало  ли,  что  из этой  беседы  можно  перенести  на бумажный  лист. Но,  имея  на  руках  несколько  источников с описанием  других  трагических  событий,  в которых  упомянутый  Кривицкий  играет  определённую   роль,  считаю,  что  Золотусский  был  прав. 
              Теперь - об источниках.  27  ноября  1941  года  в  газете  «Красная  звезда» публикуется  статья  корреспондента  этой  газеты  В.Коротеева  под  названием  «Гвардейцы  Панфилова  в  боях  за  Москву»,  где  рассказывается  о  подвиге  небольшого  воинского  подразделения,  уничтожившего  у  подмосковного  разъезда  Дубосеково   шестьдесят  танков  противника.
            Через  два  дня  в редакцию  «Красной  звезды»  позвонил  Председатель  Верховного  Совета  СССР  М.И.Калинин  и  попросил  установить  имена  героев  для  представления  к  высшим  правительственным   наградам.
            Этим  делом  занялся  наш  герой,  в  те  времена  литературный  секретарь  газеты «Красная  звезда»,  А.Кривицкий.  Он  выехал  в  расположение  дивизии генерала  Панфилова. Там  ему  удалось  установить,  что  речь  шла  о  взводе,  которым  командовал  Иван  Добробабин,  а непосредственно  боем  руководил  политрук  4-й  роты,  2-го  батальона,  1075  полка  армии  Панфилова  Василий  Клочков.    
            Весь  список  бойцов,  считавшихся  погибшими  в  бою,  был  опубликован  в  газете  «Красная  звезда»  в  январе  1942  года,  а  спустя  полгода  всем  им  было  присвоено   звание  Героев  Советского Союза  (посмертно).
             С  тех  пор  журналист  Кривицкий  стал  официальным  летописцем  подвига 28-и  панфиловцев,  опубликовав  по  этому  поводу множество  очерков,  и выпустил  две  тоненькие  книжки.
             Но  первая  же  публикация   по  этому  поводу в  прессе  вызвала ряд  вопросов.  Первый  из  них.  Если  все  28   воинов  погибли,  то  кто  мог  дать  информацию,  например  о  последних  словах  политрука  Клочкова:
              - «Велика  Россия,  а отступать некуда!». 
             Эти  сомнения  усилились,  когда  стало  известно,  что  один  из  «погибших» героев -   командир  взвода  Иван  Добробабин  попал  в  плен.  Через два  месяца бежал,  вернулся  на  Харьковщину, в  родное  село  Перекоп  и  поступил  на  работу  в  немецкую  полицию.   При  освобождении   села от  фашистов,   уехал  в  Одесскую  область,  к  родственникам,  откуда  вновь  был  призван  в  Красную  Армию.  Войну закончил  в  Инсбруке,  а  после  демобилизации   уехал  в  Киргизию  туда,  где  жил  до  войны.   В  1947  году  был  арестован  и  сразу  же  отправлен  в  Харьков,  так  как  при  обыске  у  него  нашли   книгу   «О  28  героях – панфиловцах»  и  он  заявил,  что является  одним  их  этих  героев.
          Согласно  расследованию  всех  событий, связанных с  подвигом  28  героев-панфиловцев,  проведенному  Главной  военной  прокуратурой  СССР  в  1948  году,  было  установлено  следующее.  Версия,  легшая  в  основу  Указа  о  присвоении  участникам   боя  у Дубосеково  званий  Героев  Советского  Союза,  была  принята  на  основании  статьи  в  газете  «Красная  звезда» от  22  января  1942  года  «О  28-ми  героях  панфиловцах». В  результате  расследования  было  установлено, что  версия  является  результатом  литературного  вымысла.
           У  читателей  возникнет  вопрос: 
            -  С  какой  целью  я написал  эту  главку? 
           Более  того,  уверен,  что  содержанием  её   «вызову  огонь на себя».  Ответ  один. Повторю  слова   очень  старого  морского  пехотинца:
           -  Человечество  обязано  знать  правду  о  произошедших  событиях,  какой  бы  горькой  она  не  была.

Частенько, в доверительных беседах 
привычно наставляя молодёжь,
с восторгом вспоминаем о победах,
и что-то «блеем» про святую ложь.

Святая ложь! Прекрасное начало.
Никто из нас «врагов» не замечал.
И я молчал, и ты всегда молчала, 
когда их телефон не отвечал.

Мы лгали всем, налево и направо, 
утратив и достоинство, и честь,
и славили его особой славой   
за то, что он такой, какой он есть.   

Мы так красиво упивались ложью, 
мы все: простые смертные и знать, 
что не могли остановиться позже, 
когда уже не нужно было лгать. 

И нынче, через хвори и усталость,
склонившись перед вечным этажом,
мы лжём про обеспеченную старость,
и лжём себе, что мы себе не лжём.

               
*     *     *             
            
         Кигенасы,  Семпер,  Раанат,  Мацияускасы,  Кильенасы и  еще   сотни  семей латышей,  эстонцев  и  литовцев  насильно  были  завезены  в район  Игарки  и  Дудинки  в  навигации  1939 - 1940  годов,  да  так  и  остались  здесь  на  многие  десятилетия.  И  только  в  последнее  время    представители  третьего    поколения  этих  семей  начали   возвращаться  на  землю  своих  предков. Для  чего  я  об  этом  пишу?  Недавно  парламент  Эстонии    принял  закон  «Об  охране  воинских  захоронений»,  позволяющий  переносить и сносить   памятники  и  могилы  воинов,  погибших  на  территории  Эстонии  в  период   Великой  Отечественной  войны.  Это  решение  вызвало  протест  правительств  ряда  стран  и,  в  первую  очередь,  России.   Еще  живы  участники  войны,  миллионы  детей  и  внуков    хранят  в  памяти  подвиги  своих  отцов  и  дедов,  отдавших    жизни  в  этой  страшной  битве.  Все  ли  так  однозначно  в  сути  принятого  закона?  Да,   у  народов  прибалтийских  государств   имеются  справедливые  претензии  к  Советскому  Союзу,  подписавшему  «Пакт  Молотова - Риббентропа».  Разве  не  регулярные  части  Советской  армии  в  1944 - 1945  годах  воевали  с  отрядами  эстонского  сопротивления,  созданными  для  борьбы   с отступающей  немецкой  армией.  Чьи  же  могилы   собираются  переносить  в Эстонии?  Ведь  там  не  захоронены  родственники   известного   российского  политолога  Вячеслава  Никонова,  чей  дедушка  -  Вячеслав  Михайлович  Молотов  -  подписывал  с  Риббентропом  пресловутый  пакт. А  покоятся  в  них  останки  безвестных  солдат,  входивших  в  подразделения  Ленинградского  фронта,  которые  осенью  1944  года  освобождали  Эстонию.  Но  коллективная  человеческая   память  не  предусматривает  возможность  избирательности.  Она  стрижет  всех  под  одну  гребенку.  В  связи  с  этим  вспоминается  один  интересный  эпизод.   В     декабре  1965  года  я  прилетел  в  Таллинн  по  спортивным  делам.  Самолет  прибывал  поздним  вечером,  но  я  не  волновался,  так  как  знал,  что    у  дежурного в Эстонском республиканском  спорткомитете  меня  ждет  направление   в  гостиницу.  В  аэропорту  я  назвал  таксисту  адрес  спорткомитета,  и  мы  поехали.  Меня  высадили  на  небольшой  площади,  от  которой  лучиками  убегали  узкие  темные  улочки.   На  обращения  к  редким  прохожим  с  вопросом:  где  находится  нужная    улица,  я  либо  не  удостаивался  ответа,  либо  слышал  краткое:  «Не  понимаю». Услышав  в  очередной  раз эти  два слова,    в  свете  фар  проезжавшего  мимо автомобиля  увидел  табличку   с  названием  улицы,  которую  искал.  А  название-то  было  «простое»  - «Рюютельмаа». Я  его  помню  и  сегодня,  по  прошествии  сорока  шести  лет.  Думается,  что  понадобится  еще  столько  же   времени,  чтобы  забылись  все  обиды  и  взаимные  претензии  россиян  и  прибалтов. А   памятники?  Мне  кажется,  решая  вопрос  сноса  или  сохранения  памятников,  следует  руководствоваться  двумя   критериями:  их  художественной  и  исторической  ценностью.  И  все.               

В  чем  же  обвиняется  художник –
автор  нестандартных   композиций,
если  он,  конечно,  не  заложник,   
собственных  завышенных  амбиций?

Разве   провинился   Опекушин,
что  в  Москве  в  любое  время  года 
с  высоты  на  нас взирает  Пушкин,
а   не   Абакумов   и   Ягода?

Разве   затрещали   пьедесталы,
или  продавались  за  «полтину»,
если  современные  вандалы      
превращали  площади  в руины?

Но  остерегайтесь,  монументы,
это  мы,  как  звери  к  водопою,
рвемся  в  предвкушении  момента 
шумной  беспорядочной  толпою.

Растерзать  безмолвную скульптуру,
обхватив  веревкой,  как  арканом,   
обрести  «духовность  и  культуру»
талью,  полиспастом,  или  краном.

В  чем  причина  этого  бунтарства,
кто  из  нападавших  сеет  смуту? ...
Оглянитесь!  Это  государство         
движется  по  странному  маршруту.

            *     *     *         

            Вы,  очевидно,  обратили внимание  на  то  обстоятельство,  что  параллельно  со  сносом  памятников  в  нашем  сознании  под  видом  восстановления  исторической  справедливости  идет  «снос»  многих   фактов и событий,   связанных  с  новейшей  историей,  в  частности,  -  с  Великой  Отечественной  Войной.   Например,  выясняется,  что  Александр  Матросов   не  первым  закрыл  амбразуру  пулемета,   летчик   Николай  Гастелло  не  первым  совершил  таран  вражеского  самолета,  а  Зоя  Космодемьянская,  вообще   …,  не  партизанка.    Объясните  мне,  пожалуйста,  причем  здесь  историческая  справедливость?  Изменился  ли  ход  войны  из-за  того,  что  Матросов  бросился  на  амбразуру  пулемета  четвертым  или  пятым?  Можно  понять  ситуацию,  в  которой  выясняется,  что  маршал  Жуков,  вопреки  трудам  советских  историков,  не  являлся  разработчиком   плана  и  активным   участником  Курской  битвы.   Но  корректировка  очередности   подвигов,  совершенных  мальчишками  и  девчонками ….  Еще  примеры  подобных  корректировок.  Выясняется,  что,  по  мнению  В.И.Ленина,  поп  Гапон  вовсе  не  провокатор,  а   революционно  настроенный   священнослужитель.  И  что  он  искренне  верил  в  возможность  переговоров с  царским   правительством,   когда  в  январе   1905  года  повел  за  собой  более  140  тысяч рабочих   и  членов  их  семей   к  Зимнему  дворцу.   Кому  это  сегодня  интересно,  когда  нынешние  молодые  люди   не   имеют  какого-либо  представления  не  то,  что  о  Гапоне,  они  толком  не  могут  объяснить,  кто  такой  Ленин.

Нам  рассказывали  в  школе,
как  под  старый  новый  год 
захотел  добиться  воли      
весь  трудящийся  народ.
Во  втрое  воскресенье,   
без  захода  к  корчмарю,
с заготовленным  прошеньем 
скопом  двинулись  к  царю.   

Но  расставил  батальоны   
поп  Гапон  (Каков  пострел!).
На  Дворцовой,  у  колонны
спровоцировал   расстрел.
Как  жандармского  шпиона,
как  развенчанную  знать   
проклинал  народ  Гапона,
заодно  -  Гапона  мать.

Вдруг  сказал  один  оратор
будто  выпущен  закон,
что  известный  провокатор
поп  Гапон - не  поп  Гапон.
С  этих  пор  простому  люду,
откровенно  говоря,
можно  праздновать  повсюду
день  девятый  января. 

Но  осталось  чувство, братцы,
что  тебя  не  ставят  в  грош.
Нужно  толком  разобраться:
плох  Гапон,  или  хорош.
Прежде,  чем  ругать кого-то,
запросите  прямо  в  лоб  -
ошибиться  нет  охоты –
кто  ты:  поп,  или  не  поп?    

                *     *     *
 
            К  числу  интересных  людей  можно  отнести  еще  одного  человека,  с  которым   мне  пришлось  общаться  в  период  работы  в  Заполярье.  В  данном  случае  выражение  «интересный  человек»   имеет   резко   негативный  окрас.  Речь  идет  о некоем   Николае  Бозуцком,  занимавшем  скромную  должность   приемщика  грузов,  поступавших   на  наше  предприятие  водным  путем  в   навигацию.   До  прибытия  на  север  он  был  занят  необычным  делом:  с  1941   по  1944 год,  то  есть   в  период  фашистской оккупации,  служил  в  полиции  одного  из  городов  Западной  Украины.  За  эту службу    был  осужден  на  25  лет  лагерей,  отсидел  положенный  срок  и  остался  жить  на   поселении.  Впервые столкнувшись  с  человеком  такого сорта,  я   понимал,  что   он  уже  понес  заслуженное   наказание,  но,  общаясь  с  ним   по  делам  службы,  каждый  раз  ловил  себя  на  том,  что  «пепел  Клааса  стучит  в  мое  сердце».  Чувство  мести,  замешанное  на  ненависти  к  этой  личности,  не  давало  мне  покоя.  Я  придумывал  десятки  вариантов  мщения,  но  тут  же  их  отвергал,  так  как  все  они  носили,  ярко  выраженный  демонстративный  характер.  А  мне  хотелось  придумать   какой-нибудь  иезуитский   ход.   И   вскоре  случай  для  такого  удара   представился.  В  1983  году,  накануне  празднования  «Дня  Советской   армии»,   я  зашел  в   комнату  отдела   снабжения,  где   за  своим  рабочим  столом  сидел  бывший  полицай.  Кроме  него  в   помещении  находилось   пять  его  сослуживиц.  Решив  производственный  вопрос,   я  обратился  к  Бозуцкому  со следующими  словами.
          - Вас,  как  единственного  мужчину  в  этой  группе,   поздравляю  с  наступающим  праздником -  «Днем  Советской  армии»  и   желаю  всяческих  успехов. 
         Находящиеся  в  комнате  женщины,  великолепно   знавшие  его  историю,  не  могли  удержаться  от  хохота.  Цвет  лица  получателя  поздравлений  стал  белее  цвета  стен. Он  не  проронил  ни  звука.   Но,  даю  честное  слово,  после  этого,  может  быть,  не  совсем  уклюжего  с  моей   стороны  поступка  ненависть   к  этому  человеку  куда-то   улетучилась.  Встречая  его  в  дальнейшем,  я  видел  перед  собой  уставшего  от  жизни  пожилого  человека.  И  все-таки   ловил  себя  на   том,  что  где-то  глубоко  нет -  нет,  да  шевельнется  чувство   удовлетворения  от  собственной  выходки.               

                *     *     *         
               
             Игарский  лесопильно-перевалочный  комбинат -  одно  из крупнейших  предприятий  отрасли -  ежегодно,  в  период  навигации  на  реке  Енисей,    поставлял  в  десятки  стран  мира  более  одного  миллиона  кубометров  пиломатериалов.  С  этой  задачей можно  было  справиться  только  при  условии   привлечения  на  этот  период    сезонных  рабочих.      
              С  этой  целью,  каждый  год   организованно  приезжали  в  Игарку   около тысячи  рабочих.  Но,  кроме  большого  объема  погрузочно-разгрузочных  работ,  нужно  было    организовать  питание  и  ночлег  этих  рабочих,  уборку  помещений  и  т.д.  Для  этого  приходилось  таким  же,   организованным   способом,  завозить  на  сезон  около  сотни  женщин. Комбинат заключал  соответствующие договоры  в  нескольких  городах  страны  и  по   команде  работодателя  Управления  по  трудоустройству  направляли  в  Игарку  людей.
              Не  помню,  в  каком  это  было  году,  впрочем,  это  не  имеет  значения,  заходит  ко  мне  секретарь  директора и  со  смехом  протягивает  копию  отправленной  накануне телеграммы  следующего  содержания.      
              Казань,  Кремль.  Бюро  по  трудоустройству. Приёму  девушек  готовы  Заместитель  директора  Игарского  лесокомбината  по  кадрам - Ситников.
               Скажите,  пожалуйста,  вы  могли  отправить  телеграмму  подобного  содержания
         
                *    *    *

           Коль  скоро  я  заговорил  о  Заполярье,  об  Игарке,  то  хотел  бы  высветить  еще  одну  особенность  этого  уникального  «края  земли».  Информация  может  быть  подана  под  рубрикой  «Удивительное  рядом».  Если  разобраться,  удивительное  совсем  не  рядом -  оно  в  этом  самом  Заполярье,  на  расстоянии    нескольких  тысяч  километров  от  Москвы. 
         Александр  Сергеевич  Пушкин  описывает  наводнение  в  Петербурге  1824  года  как  страшный  разгул  стихии.  Подъем  воды  от  ординара  (среднего  за  много  лет  наблюдений  уровня  воды  в  реке)  в  тот  год  составил  четыре  метра. Для  сравнения  возьмем   Енисей.  В  моем  рабочем  столе  лежал  гидрогеологический   отчет,  в  котором  подробно  описывались  все  данные   по   поведению  этой  реки  за  все  годы  наблюдений.  Так  вот,  максимальный  подъем   воды  в  паводковый  период  превысил  …  22  метра.  Да  что  там  22  метра!  Ширина  реки  около  Игарки  превышает   пять  с  половиной  километров.  А   посреди  реки  -  остров,   где  расположен  аэропорт  с  посадочной  полосой,  которая  может   принимать   все  существующие   типы  самолетов.  Представляете  размеры  острова.  Но,  что  собой  представляет  сам  аэропорт  и  как  там  обслуживают  тех  людей,  которые,  по  словам  поэта  Добронравова,  в  этот  край  таежный,  только  самолетом  могут  долететь? Думается,  что  немногие  побывали  «в  этом  крае».  По  этой  причине   мне,  прожившем  в  нем    двадцать с  лишним лет,  трудно  будет  объяснить  его  особенности.  Все-таки  попытаюсь  это  сделать.  Игарский  аэропорт  в   городе,  где  восемь   месяцев  в  году  -  зима.  Деревянное  здание,  напоминающее  бывший   ГУЛаговский  барак,   либо  вспомогательную  постройку  этой  организации.  Зал  ожидания  уставлен   стульями  из  толстой  фанеры,  в  лучшем  случае  покрытой  жуткого  цвета  дерматином,  с  торчащими  между  швов  кусками  серой  ваты.  Стены  и  потолок  -  сухая  штукатурка   с  панелями   в  человеческий  рост,  изготовленными  из  мебельных  щитов   темно-коричневого  цвета.  По  этой  причине  главными  хозяевами  этого  здания  стали  тараканы,  избавиться  от  которых  невозможно. Туалет - деревянный  домик,  в  котором,  вместо  унитазов,  прорезанные  в  полу  отверстия,  находится  во  дворе.  Вода  для  умывания  отсутствует  как  понятие.  Питьевая  вода (!) заливается  в  большой  металлический бак  с  краником,  к  которому  цепью  прикована  металлическая  кружка.  Не  стану  описывать  обстановку  в  зале   ожидания  и  воздух  в   нем,  особенно  тогда,   когда   из-за  плохих  погодных  условий  в  конечном  пункте   полета  -  Крайний  Север  все-таки  -  в  Игарке,  как  на  запасном  аэродроме,   приземляется   большой  самолет.  И  в  зале  ожидания,  рассчитанном   приблизительно  на  восемьдесят  мест,  размещается  около  трехсот  пассажиров  с  малыми  детьми,  кошками,  собаками  и  проч.  Что  тогда  творится  в  нашем  аэропорту,  описанию  не   подлежит.  Так  было  до  конца  прошлого  столетия.  Говорят,  сейчас  стало  еще  хуже.               


Запах  выгоревших  котлет,
туалетная  -  во  дворе, 
неработающий   буфет   
в  Снежногорске,  или  Туре.

Расстелился  среди  болот, 
словно  вата,  густой  туман.
Заполярный  аэропорт,         
где  хозяином  -  таракан. 

Упакованный  в  полутьму, 
колченогий  фанерный  стул,
на  котором  часок  тому,
я  тихонечко  прикорнул.

Встрепенулся  глухим  звонком
переливистый  детский  плач,   
перепуганным  колобком, 
по  проходу  промчался  врач.

Затихает  моторный  гул,
отменяя  последний  «борт».
Непогода.  Опять  заснул 
заполярный  аэропорт.

                *     *     *               
       
            С  недавнего  времени,  на  одном  из  основных  каналов  телевидения  идёт программа  для  полуночников  под  названием  «Клинч».  суть  этой  программы  заключается  в  рассмотрении  какого-нибудь  судебного  казуса. Например.  Суд одного  из  графств   Англии  принял  к   рассмотрению  жалобу  пожилой  женщины  на   соседа  на   предмет  того,  что  его  петух  кричит   по  утрам,  чем  нарушает сон  этой  дамы.  Или  ещё.  В  маленьком  американском  городе,  во  время  судебного  заедания  зазвонил  мобильный  телефон.  На   требование   судьи:  «встать  владельцу  телефона»  зал  не  отреагировал,  тогда  судья  арестовал  всех,  присутствующих   в  помещении   и  отправил  их  в  тюрьму.  И  т.д.  В  процессе  обсуждения этих  казусов звонят  зрители  и  высказывают  свое  мнение  по  рассматриваемым  вопросам.  И   вот,  звонит один  человек  и  с  возмущением  спрашивает,  почему  в  программе   приводятся  случаи,  которые  происходили  за  пределами  России?  Ведущий  и  его  гость   несколько  смущены,  видно,  как  они  роются  в  памяти,  выискивая  в  ней  что-либо  подходящее,  и,  естественно,  сходу  ничего  найти  не  могут.  И  в  этот   момент  мне  вспомнился  замечательный  случай.  Дело  происходило лет  двадцать  тому  назад,   в  маленьком  заполярном  городе,  где  я  в   это  время   жил   и  работал. В  соседнем  подъезде  нашего  дома  проживала  относительно  молодая  пара.  Жена -  председатель  городского  суда,  муж -  важный  партийный  функционер.   Весь  город   знал,  что  этот  функционер …,  скажем,  ухаживает  за  своей  молоденькой   партийной  секретаршей.  Мне  кажется,  что  не  оставалась  в  неведении  и  лично  городской  судья,  но,  разумно  оценивая  ситуацию,  молчала.   В  один  прекрасный   день  этот  нарушитель супружеской   верности  решил,  что   пришла  пора  оформить  свои  отношения  с  молоденькой  женщиной.  А  как  это  сделать?  Ведь  заявление  на  развод с  нынешней  женой  должен  рассматривать …  суд!   Какая-то  зощенковская  ситуация.  И  придумывается  следующее.  Бежать!   А  это  значит  бежать,  в  чем  стоишь,  т.к.  наличие  вещевой  сумки,  или  чемодана  могло  привести  к  срыву  задуманного   побега.  Они,   порознь,  покупают  билеты  на  один  авиарейс   и  уезжают  в  порт.   Пока  беглецы  ехали,  пока  регистрировались  в  порту,  кто-то  из  «доброхотов»  позвонил  в  суд  с  целью  «подачи  сигнала».   Судья  тут  же   выписывает  ордер  на  арест  собственного  мужа.  Звонит   командиру  порта   и  предлагает  ему  арестовать  беглеца  на  основании  выписанного  ордера.   Командир,  понимая,   в  какую  истории  он  может  попасть,  дает  команду  диспетчеру  на  немедленную  отправку  рейса,  перезванивает  судье   и  сообщает,  что  очень  сожалеет,  но  самолет  уже  взлетел.  Тогда  судья,  в  отчаянии,  звонит  в  краевой  суд  и  просит  направить  милицейский  наряд  к  самолету   для  задержания  гражданина,  который  носит  одну  фамилию  с  судьей.  В  краевом  центре  подозревают,  что  совпадение  фамилий  не  случайно  и  просят  выслать факсом документы,  подтверждающие  правомочность  ареста  этого  гражданина.  В  какой-то  момент  судья  понимает,  чем  могут  закончиться  эти  эксперименты,  и  «убирает  руки».  Краевой  суд   вторично  запрашивает  документы,  так  как  самолет  должен  совершить  посадку   в  ближайшее  время.  Судья  молчит.   Утром  следующего  дня  она  звонит  в  краевой  суд  и  сообщает,  что  накануне  вечером  факс  не  работал,  и  вообще,  по  данному  вопросу  выяснились  дополнительные  обстоятельства,  на  основании  которых  потребность  в  немедленном  задержании  гражданина  отпала.  Когда  мне  рассказали   подробности  этой  истории,  я  подумал:  как,  все-таки,  здорово,  что факс  поломался,  что  стрелочник  виноват.  Красота!  Кстати,  а   сбежавший  функционер  через  какое-то  время  прислал  заявление  о  снятии  его  с  партийного  учета,  но  сам  в  городе  больше  не  появлялся.

           *     *     *         

        Хочу  рассказать  о  том,  как  я  столкнулся  на  практике  с  расхожим  посылом:    профессия  накладывает  отпечаток   на  внешность и  поведение   человека.  Эти  события  происходили  лет  тридцать  с  лишним   тому  назад.  В  те  годы  я  работал  на  строительстве  большого  аудиторного  корпуса   одного  из  ВУЗов  нашего  города.  Мое  рабочее  место    находилось   в  соседнем  со  стройкой  здании.  В  комнате,   кроме  меня,  сидел  инженер   хозяйственной  части  института  -  мой  сверстник  по  имени  Миша,  и  уже  немолодой  мужчина,  которого  звали  Борис  Владимирович.   Его  то  я  и   хочу  описать  более  подробно.  Невысокий   пожилой   человек,  на  котором  болтался  мятый   лоснящийся   костюм,  вечно  обсыпанный  сигаретным  пеплом.  Но  главным  в  его  облике  были  совершенно  удивительные  глаза.  Нет,  это   были   не  глаза,  скорее  «два  лезвия»,  которыми  их  владелец   буквально  «пронзал»   собеседника.  При  этом  взгляд   казался  настолько   тяжелым,  что  буквально  чувствовался  его   вес,  и   под  этой тяжестью  твои  глаза  непроизвольно  опускались. 
           Все  стало  на  свои  места,   когда    через  некоторое  время  я  узнал,  что  Борис  Владимирович  еще  в   войну  имел  звание  капитана   госбезопасности.  Это  был  невероятно  высокий  чин. Формально он  соответствовал  воинскому  званию  полковника.   Но  куда   там  было  полковнику  до  капитана  ГБ!?  Самым   интересным  было  то,  что  нашего  ГБшника  не   отправили  на  пенсию  по  достижении   положенного   возраста,  а  досрочно  уволили   из  рядов   госбезопасности  за  действия,  не  совместимые  со  званием  офицера.  Можно себе  представить,  что  это   были  за  действия,  при  той  вседозволенности,  которой  обладала госбезопасность.  Но,  при  всем   сказанном  выше,   по  отношению  к  своим  соседям  по  работе,  т.е.  ко  мне  и  Мише,  он  вел  себя  безукоризненно.  Был  предупредителен,  готов  всегда  прийти  на  помощь.  Вершиной  же  его  к  нам  отношения  являлось  следующее:   три  раза  в  году -  на  майские  и  октябрьские  праздники,  а  также  в  его  день  рождения  мы  приглашались  в  гости.  Борис  Владимирович  жил  один   в  маленькой   однокомнатной   квартире.  К  моменту  нашего  прихода   на  столе  была  приготовлена  немудреная  закуска,  но   гвоздем  программы  была  бутылка  коньяка,  которую  хозяин  отдавал  нам  на  растерзание.  Ах,  что  это  был   за  коньяк!?  Я   не  являюсь  большим  ценителем  и  знатоком   этого   напитка,  скажу  лишь,   что  ни  до  этого,  ни   после  я  ничего   подобного  не  пробовал.  Не   помню  всех  названий    коньяков,    которыми   нас  потчевал   этот  странный  человек.   Но  разве  можно  назвать  нормальной  ситуацию,  в   которой  два   пацана,  для  которых   праздником  была  рюмочка  коньяка  одесского  розлива,  за   пару  часов  выпивают  бутылку  французского   коньяка  сорокалетней   выдержки.   Да,  да,  я   не  оговорился.  Сорокалетней  выдержки!   Я  неоднократно  интересовался  у  хозяина  этого  богатства,  откуда  у  него такие  запасы,  и   не   получал  ответа.  Но  во  время  одного  из  праздников  этот,  уже  немолодой   человек,   в  нарушение  принятых   правил,  выпил  граммов  пятьдесят  божественного  напитка,  и  на  некоторое   время   потерял  над  собой  контроль.   
           - Знаете,  ребята, -  вдруг  сказал  он,  -  в  середине  сороковых   годов  я  служил  в  Закарпатье,  где   отвечал  за  выдачу   разрешений  на  выезд  из  Украины   в  Польшу.  Вот  оттуда  эта  вещь,  он  показал  на  бутылку,  и  прибавил,  -  и  не  только  эта.
           И  тут  я,  находясь  в  неконтролируемом  состоянии,  и  без  увязки  с  предыдущей  темой  разговора,  спросил: 
           - Борис  Владимирович,  скажите, пожалуйста,  сколько  на  вашей  совести  загубленных  жизней? 
          Он  поставил  рюмку  на  стол,  опустил  голову,  помолчал.  Затем  повернулся  в  мою  сторону.  В  глазах  его  блестели  знакомые  «лезвия». 
           -  Знаете,  молодой  человек,  я  не  считал,  -  сказал  он, -   но  если  бы  вы  задали  мне  этот  вопрос  в  те   времена,  то  на  одну  загубленную  жизнь  на  моей  совести  было  бы  больше. 
          Повисло  неловкое   молчание.  Мы  засобирались  домой.  Наверное,   суждено  было  такому  случиться,  или  явилось   результатом  моего   неудачного  вопроса,  но  больше    этот  дом  я   не   посещал.  Вскоре  закончилось  строительство  корпуса  и  меня   перевели  на  новый объект.  А  еще  через  некоторое  время  мне  позвонил    Миша  и  сообщил,  что  Бориса  Владимировича  больше  нет.
               
                *     *     *            
         
         Моя  мама  не  была  верующим  человеком,  но  была    убеждена  в  том,  что  всеми   нами  руководит  какая-то  сила,  которая  и   определяет  нашу  судьбу.  Поэтому  в  разговоре  очень   часто  употребляла  фразы:  «значит  судьба  такая»,  или  «так  на  роду  написано»  и  проч.   Однажды  я   даже  вступил  с  ней  по  этому  поводу   в  спор.       
        - Что  за  толстовство,  - горячился  я,  -   разве  человек  не  должен  принимать   участие  в  решении  собственных,  жизненно   важных   проблем? 
- Должен,  -  отвечала  мама,  -  но  от  судьбы   все  равно не  уйти. 
И  рассказала  историю,  свидетелем  которой  была  сама. 
        - Задолго  до  войны  в  их  доме  жил  сосед,  от  которого  раз  и  навсегда  отвернулась  удача, -  начала  рассказ  мама,  -  ему  не  везло  во  всем:  и    дома,  и   на  работе.  В  конце  концов,  решил  этот  человек  свести  счеты  с  жизнью.  Поехал    за  город,  вышел  к  железнодорожному  переезду и бросился  под  проходящий  поезд.  Но  ему  «не  повезло».  Он  остался  жив,  лишившись  обеих  ног,  и  продолжал  искать  встречу  со  смертью.  Однажды  с  трудом  забрался  на  чердак  своего дома  и  сунул  голову  в   петлю.   В  этот  момент  на  чердак  поднялась   соседка,  сушившая  там  белье,  и  самоубийцу  спасли.  Но  он  был  неудержим  в  своем  желании.  Взобрался  на  подоконник  и  прыгнул  с  третьего  этажа  вниз.  И  что  же?  Искалечил    проходившую  под  окном  женщину,  а  сам  не   получил  даже  царапины.  Это  судьба,  -  решил  незадачливый  сосед.  Пусть я  калека,  но  должен  жить.  Началась  война.  Первый  налет  на  город  немецкой  авиации.  Одна  из  бомб  попадает  прямо  в  ту   комнату,  где  находился   этот  человек,   которому  трудно было  спуститься  в  бомбоубежище.   От  него  даже  следа  не  осталось.  А  ты  не  хочешь  верить  в  судьбу,  -  завершила  рассказ  моя  мама.

           *     *     *            
               
       У  меня  есть  старинный  друг  по  имени  Алик.  Он  относится  к  числу  тех   друзей,   которые  в  самые  сложные  минуты   жизни,  как  по  волшебству,  появляются   рядом  с  тобой  для  того,  чтобы   оказать   необходимую  помощь.  Эту  его  способность  могут  засвидетельствовать  не  только   я,   но  и   несколько  наших  общих  знакомых,  которым  Алик  помог  решить   жизненно  важные  вопросы.  Характерный  пример.  Много  лет  назад,  пытаясь  улучшить  жилищные   условия,  нахожу  обмен   своей  малогабаритной  квартиры,   расположенной  в одном  из  окраинных  микрорайонов,  на  большую,  в  центре  города.  Прихожу   к  инспектору  обменного  бюро  и  подаю   необходимые  документы.  Отказ.   Дохожу до  самого  высокого  начальства  этой  организации. Тот  же   результат.  Опытные   люди   советуют  мне  «отблагодарить»  инспектора,  но  я,  в  те  годы  рядовой  инженер,  беден,  как   церковная  мышь,  да  и  занять  не  у   кого.  За  дело  принимается  Алик,  социальный  статус  которого   в  те  времена  был  равен  моему,  и,  как  следствие,   соответствующие  материальные  возможности.  Не  знаю,  что  он  предпринял,  с  кем  общался,  но  через  день  я   держал  в  руках  разрешение  на  обмен.  На  мои  восторги  и  заверения  в  бесконечной  благодарности  коротко  бросил: 
- Учти,  ты  мне  должен  сто  граммов  водки. 
       Вот  таков  мой  друг.  Сегодня  Алик   достаточно  известный  в  нашем  городе   человек,  отягощенный   различными  наградами  и  научными  званиями,  но  это   обстоятельство  к  моему  рассказу  никакого   отношения  не   имеет.  Тем  более  что  для  меня  он  был   и  навсегда  останется  просто  Аликом.  И  еще.  В  молодости   он    любил  подшучивать  надо  мной  по  поводу  нашей  с  ним  разницы  в  возрасте.
        - Чего  же  ты   хочешь, -  говорил  он, -  ведь   ты    значительно  старше  меня. 
        И  был  прав. Разница  составляет  два года.    Расскажу  о том,  как  я,  к  собственному  удовольствию,  расквитался  с  ним  за   его  «издевательства».  Как-то  мы  оказались  вместе   с ним  на  одной  вечеринке.  Было  мне  тогда  лет  тридцать.  Разговорились  с  какой-то  девушкой.  Будучи   верен  себе,   Алик,  указывая  на  меня,  спросил:   
  -  Как   вы  думаете,  сколько  лет  этому,  уже  немолодому   человеку? 
  Девушка  внимательно  на  меня   посмотрела    и  изрекла: 
      -  Лет  сорок,   ну,  может  быть,  -  сорок  два. 
         Алик  захлопал  в  ладоши.
          -  А  сколько  ему,  -  указал  я  на  двадцативосьмилетнего  друга? 
          -  Ему  лет  тридцать  восемь  -  сорок, -  не  раздумывая,  сообщила  девушка.
          - «Шура,  восторжествовало  статус-кво», -  я  сознательно  исказил   известную  фразу   Остапа  Бендера,  обращенную   к  Шуре  Балаганову.
          -  Я  вовсе  не  Шура, -  обиделась  девушка  и  отошла   от  нас.

По  городу  кружит  осень –
повод,  чтобы  напиться:   
тебе  ещё  двадцать  восемь,
а  мне  уже  целых  тридцать.

Впрочем,  не  нужен  повод:
ещё  за  горами  горе, 
а  ты  и  красив,  и  молод,
и  по  колено  море. 

События,  встречи,  лица, 
как  пену  прибой  уносит.
Мне  уже  целых  тридцать,
тебе   ещё  двадцать  восемь.

Жизнь,  как  одно  мгновение,
и  я  давно  не  на  марше,
судя  по  отражению, 
выгляжу  несколько  старше.

Но  охраняет  проседь,
это  соотношение: 
мне  уже  сто  и  восемь,
тебе  -  на  два  года  менее. 

         Но  на  этом  рассказ  не  закачивается.  В  городе  Москве  живут  два  друга. Оба - невероятно  популярные  театральные  актеры.  Один,  старше  другого  на  два  года,  что  является  поводом  для  систематического  взаимного  подшучивания.  Вся  жизнь  этих  друзей  переполнена  различными  коллизиями,  и  каждый  раз,  в  тяжелые  минуты,  один   приходил  на  помощь  другому.
         Историю  своей   дружбы  они  рассказали  в  телевизионной  передаче,  подготовленной  к  юбилею  одного из  друзей.  Тогда  же  прозвучали  стихи,  посвященные  юбиляру. Я  был  буквально  поражён  удивительными  совпадениями. Записать  стихи,  естественно,  не  успел. 
         Но  вы  только  что  читали  стихотворение,  посвященное  юбилею  моего  удивительного  друга,  которое  начинается печальными  словами  «По  городу  кружит  осень ….».

                *     *     *
         
         Свидетелем  интересного  эпизода  я  стал  совершенно  случайно.  Мы,  в  составе  туристической  группы,  уезжали  в  отпуск,  в  Болгарию.  Это  была  наша  первая  зарубежная поездка. Для  оформления  заграничного  паспорта  нужно  было представить какое-то  количество  фотографий. Приходим  к  фотографу.  Перед  нами готовится  зайти  в  кабинку  молодая  женщина,  возрастом  явно   до тридцати лет.  Она долго крутится  перед  зеркалом,  поправляет  прическу, гримаса    на  лице  говорит  о  том,  что  она  не  очень  довольна  своим  отражением. 
         Появляется  фотограф  и, обращаясь  к  этой  женщине,  спрашивает:
          -  Какую  фотографию  будете  заказывать?      
          -  Для  паспорта.
             Наметанный  глаз  фотографа  определяет  какое-то  несоответствие,  и  он  недоуменно  произносит:
          -  А  не  поздновато ли  вы  занялись  переоформлением  этого  документа?  Это  следовало  сделать  в  возрасте  двадцати  пяти  лет. 
          Люди  старшего  поколения  помнят,  что   граждане  СССР  получали  паспорт  в  шестнадцать  лет.  При  достижении  25-летия, а  затем  45-летия  продлевали  срок  действия  паспорта, представляя  в  паспортный  стол,  при районных  отделениях  милиции  фотографии,  которые  вклеивались  в  имеющиеся  паспорта.
           Молодая  женщина,  слегка  смутившись,  после  некоторой  паузы,  произносит  следующее:
           -  Нет,  нет.  Паспорт  я  переоформила  своевременно.  Но  подумала,  когда  мне  исполнится сорок  пять  лет,  я  буду  выглядеть  значительно  старше  и,  следовательно,   хуже,  чем  сегодня,  поэтому  решила   сфотографироваться  на  паспорт,  который  буду  оформлять  через  восемнадцать  лет,  в  сорокапятилетнем  возрасте.
           Фантастика.  Удивительные  создания  эти  женщины.  Готов  биться  об  заклад,  что  ни  одному  мужчине  подобная  мысль  в  голову  даже  не  пришла  бы.   

                *     *     *               
         
         Осенью  восьмидесятого  года   мне  посчастливилось  совершить  путешествие   по Северному  морскому  пути:  прокатиться  на  лесовозе    от   Архангельска  до  Дудинки.  Прокатиться  -  не  совсем  точное   слово.  Это  был  достаточно  сложный  переход  через  льды  Белого,  Баренцева  и  Карского морей,  название  которых   знакомы  еще  со  школьных  лет,   а  их  упоминание,  как  правило,  сопровождалось  определениями:   холодное,  грозное,   бушующее. Одно  из  них -  Баренцево  -  «проверило»   наш   лесовоз    шести  балльным  штормом.    За   время   перехода   я  имел  удовольствие  познакомиться  и   в  течение  полутора  недель  тесно  общаться   с  капитаном   этого  корабля  -  Юрием  Ивановичем   Жуковым,  коренным  петербуржцем,  прожившим  большую  интересную  жизнь,  наполненную  буквально  фантастическими  событиями  и  встречами.   Об  одной  из  таких  его   встреч  хочу   рассказать.  Для  удобства  изложения   повествование   поведу  от  первого  лица:  «Это  произошло  шесть  лет  тому  назад.  Мы  пришли  в  Испанию  с  грузом  пиломатериалов  и,  бросив  якорь   на  внешнем  рейде  одного  из  портов,   начали  подготовку  к  разгрузке.  Я  позвонил   в  наше  мадридское  торгпредство,  откуда  мне  сообщили,  что  торгпред  -  специалист  по  пиломатериалам  -  улетел  в  Москву,  но  завтра  утром,  из  Мадрида,  приедет  представитель  испанской  фирмы,  с  которым  необходимо   оформить  все  документы,   после  чего  стать  под  разгрузку. С  такой  практикой   я  сталкивался   довольно  часто  и  ничего  необычного   в  этом   не  усмотрел.  Утром  следующего  дня   к  нам  подошел  катер,  с  которого  на  борт  поднялся  человек  преклонных  лет  с  явно  офицерской  выправкой.  Протянув  руку,  коротко  представился:   -  Отто.  Он  тут  же  выяснил:    на  каком  языке  мне  удобно  общаться.  Узнав,  что   на  немецком,  согласно  кивнул  головой.  Мы  занялись  оформлением  документов,  процедурой    четко  отработанной,   и  поэтому   непродолжительной.  После  ее  завершения,  я  как  представитель  организации  -  продавца,  предложил  Отто  совместный  завтрак,  что  соответствовало  негласному  этикету.  За  завтраком,  выпив  по  паре  рюмок  водки,  мы  разговаривали    на  какие-то  нейтральные  темы,  а  я обратил  внимание  на  проступивший,  очевидно,  как  результат  выпитого,  шрам,  рассекавший  его  левую  щеку.   В  конце  беседы  гость,  посетовав  на  то  обстоятельство,  что  в  этот  приезд  я  не  успеваю  посетить  Мадрид,  взял  с  меня  слово,   что  в  следующий  раз  мы  встретимся  на его  территории.  Прощаясь,  он  вручил  мне   визитную  карточку  и  быстро  спустился  по  трапу  в  ожидавший  его  катер.   Поднеся  к  глазам    визитку,  я  чуть  было не  свалился   за  борт.  На  ней  значилось:  «Отто  Скорцени,  покупка - продажа  лесоматериалов».  Весь  обратный  путь  до  Архангельска  помню  не  очень  четко.  Но  каково  же  было   мое  удивление,  когда  в  ответ  на   соответствующий  рапорт,  поданный    в  первый  отдел  пароходства,  прозвучало:   для   нас  ваше  сообщение   не  является  новостью».  Этот  рассказ  я  услышал  в  капитанской  каюте,   на  третий,  или  четвертый   день  нашего  знакомства.  Когда  в  очередной  раз  Юрий  Иванович  разлив  водку  по  рюмкам,  поднял  свою  и  произнес: 
         -  За   все  хорошее!   Я  не  удержался  и  спросил: 
         -  А,  завтракая  со  Скорцени,  за  что  вы  пили? 
         И  не  успев   испугаться  последствий  не  совсем  уместного   вопроса,  в  ответ  услышал  известную фразу  Кадочникова,  прозвучавшую  в  кинофильме  «Подвиг  разведчика»:
          - За  нашу  победу! 
         И еще  одно  «открытие»,  сделанное   мною.  Совсем  недавно  прочитал,  что    незадолго   до  описываемых  событий  со   Скорцени  встречался   и  брал  у  него  интервью  известный  писатель  Юлиан  Семенов.  Сразу  же  стала  понятна  информированность  работников  первого  отдела  Архангельского  морского  пароходства,  под  флагом  которого  плавал  капитан  Жуков.
               
                *      *      *               
               
         В  памяти  сохранился  еще  один трагикомичный эпизод,  связанный  с  капитаном  Жуковым,  с  которым  мы  прошли  северным  морским  путем  из  Архангельска  в  Игарку.  Во  время  очередного  ужина,  плавно  переходящего  в  завтрак  я   спросил  капитана:
          - А  кто  исполнял   функции КГБ  во  время  заходов  в  иностранные  порты? 
          - Как  это  кто,  -  удивился  Юрий  Иванович,  -  первый  помощник  капитана,  это   его  официальная  обязанность. У меня  с  этим  связана  одна  «горькая»  история.  Я  вам  её  расскажу.  Он  улыбнулся  и  начал  рассказ.
           - «На  флоте  существует  приятная  традиция, согласно  которой  торговые  агенты,  хозяева  фирм  и  капитаны  судов,  после  завершения  сделки,  делают  друг  другу  подарки.  И  если  подарки  капитанов,  как  правило,  мелкие  сувениры,  то  подарки   с  другой  стороны  бывают  достаточно  «весомыми».  В  то  же  время  на судах,  плавающих  под  флагом  СССР,   существовал  закон,  который  требовал  от  капитанов,  получивших  подарок  стоимостью  сто  рублей  и  выше,  в  переводе  на  доллары  по  курсу,  сдавать  его  в  пароходство.  Если,  к  примеру, тебе  подарили  шикарную  авторучку  с  простым  пером,  ты  ее   спокойно  можешь  оставить  себе,  а  если  подарок -  эта  же  ручка,  но  с  золотым  пером,  ты  ее  должен  сдать.  И  следить  за  всеми  этими  пертурбациями  обязан  первый  помощник  капитана.   
         Что  же  произошло? Владельцу  одной  итальянской  фирмы  заказали  пиломатериал  в  достаточно  большом  объеме,  отличный  от  стандартов,  которые  выпускались  лесопильными   предприятиями.  Представитель фирмы обратился ко  мне  с  просьбой  оказать  помощь  в  поставке  пиломатериалов  нужных  размеров  и  выразил  готовность  оплатить  предприятию  все  дополнительные  расходы.  Возвратившись  в Архангельск,  я  договорился  об  этом   с  руководством  одного  из  комбинатов  и  следующим  заходом  в  Италию  эти  пиломатериалы  были  туда  доставлены.  В  знак  благодарности  представитель  фирмы  привез  мне «небольшой»  презент - три  ящика  французского  шампанского.   Следует  заметить,  что  эти  ящики  были  доставлены   к  нам  на  борт  в  мое  отсутствие,  и  принял  их  …  первый  помощник  капитана.  Мне  потом  долго  снился  одинаковый  сон,   будто  я  пью  это  шампанское  с  руководством  нашего  пароходства», -  закончил  свой  рассказ  капитан.
               
                *     *     *   

          Сколько  раз   давал  себе   зарок  не  ссылаться  на  Довлатова,  столько   раз  его  нарушаю.  Вот  и  в  этот  раз ….   Сергей  Данатович  рассказывает  о  том,  как  соседи  отправили  сына  к  родственникам,  на  Украину.  Вернулся.  Его   спрашивают:
    - Ты,  наверно,  научился  говорить  по-украински?   Скажи    что-нибудь. 
           Мальчик,  подумав:
           -  Ну,  например,  мерси.   
           К  чему  это  я.   Перед  очередными  выборами   у   российского  руководства   возникли  какие-то  сложности  с  ОБСЕ.  Не  стану  вдаваться  в  подробности  разногласий,  так  как  не  очень  в  этом  разбираюсь.  Но  вот  что  сказал  по  этому  поводу   представитель  российского  Министерства  иностранных  дел. 
           - То,  что  позволяет  себе  эта  организация (ОБСЕ)  можно  назвать  простым  русским  словом  -  ультиматум. 
    Все-таки ,  молодец   Довлатов. 
      
                *     *     *               

           Хочу  затронуть  тему,  которую,  по  большому  счету,   затрагивать  не  имею  права.  Музыка!!!   Говорить  об  этом   сложно,  потому  что  музыка  для  меня  «terra  incognita»,   что  в  переводе  с  латыни  означает  неизвестная  земля.  Как  всегда  начну  издалека.  За  годы  работы  в  Заполярье  я  приобрел  несколько  приятелей,  среди  которых  был  некто  Саша  Заходский,  неординарный  человек  с  достаточно  сложной  судьбой.  Но  не  о  его  судьбе  речь.  Дело  в  том,  что  Саша  был  необыкновенно музыкальным  человеком.  Он,  не  обучавшийся  музыке  ни  одного  дня,  не  зная  нотной  грамоты,  играл  практически  на  всех  инструментах.  Я  был  свидетелем  того,  как  он,  на близко к  профессиональному  уровню  играл  на  гитаре,  саксофоне,  скрипке,  аккордеоне,  фортепиано,  ударных.  Думаю,  что  достаточно  этого  перечисления,  чтобы  оценить   его  музыкальность.  И  не  об  этом  хочу  вам  рассказать.
           А  вот  о  чем.  Были  мы  как-то  вместе  с  ним  в  командировке  в  Красноярске.  Зашли  в  детский  отдел  центрального  универмага   в  поисках  школьной  формы    для  его  дочки.   Проходя  мимо  отдела  игрушек,  я  увидел  на  прилавке  детский  ксилофон.  Это  был  примитивный  инструмент,  изготовленный  в  какой-то  артели,  состоящий   из  четырнадцати  металлических  пластин  разной  длины  и  толщины  и  снабженный  двумя  деревянными  молоточками.   Я  подозвал  Сашу  и  спросил: 
            -  Ты  знаешь,  что  это за  инструмент.      
            -  Если  честно, -  признался  он,  -   я  видел  по  телевизору,  как   на  нем  играют,  но  не  знаю   названия. 
            -  Попробуешь поиграть,- весело предложил  я,  не  подозревая,  что  за  этим  последует. 
            Саша  подошел  к  игрушке.
     - Что  вам  сыграть, -  спросил  он,  и  было  видно,  как  он  внутренне  подобрался.    
           Ругая  себя  за  дурацкую  шутку,  и  надеясь,  что  он  откажется  от  эксперимента,  я  выпалил:
            - А  слабо  сыграть  финал  первого   концерта  Чайковского  для  фортепиано  с  оркестром.
           Мой  товарищ  взял  в  руки  молоточки.  Повернул  ко  мне  лицо  и  сказал: 
            -  Я  пару  минут  подумаю.
           И  вдруг … я услышал  знакомую  мелодию.  Вначале  он  останавливался,  подыскивая  нужную  пластинку,  затем  остановки  прекратились.  Сашка  играл.   Конечно,  «инструмент»  звучал  примитивно,  но  мелодия   была  легко  узнаваема.  Подошли  поближе  работницы  отдела  и  стали  слушать.   Минут  через  пять  Сашка  завершил  выступление,   поклонился  небольшой  толпе  слушателей  и  мы  ушли.  На  все  мои  восторги  и  вопросы  о  том,  как  это  у  него  получилось,  он  пожимал  плечами  и  односложно  отвечал: 
            -  Не  знаю,  получилось  и  все.   
            Прошло  много  лет,  но  я  и  сегодня  не  могу  дать  объяснения  этому  феномену.

         *     *     *   
         
          Ещё  одна  тема.   Условно  назовём  её  так:  «Есть   ли  разум  у  братьев  наших  меньших?».  Начну   с  общеизвестных   фактов.  Еще   в  школе  нам  рассказывали  о  том,  как   великий  физиолог   Павлов  морил   голодом  подопытных  собак,  вырабатывая  у  них  условные  рефлексы.  Еще  тогда  у  меня  возникали  вопросы  к  ученому,  какие  рефлексы  выработались   у  него,  если  бы  ему  отказали  в  получении  пищи?  Думаю,  что   безусловные. В  дальнейшем  на  глаза  попадалась  популярная литература, с   описанием  разумных  поступков  дельфинов  и  обезьян.   Да  что  там  обезьян,   я   читал  о  том,  что  в  некоторых африканских  племенах  безопасность детей  обеспечивали  игуаны.  Теперь перехожу к  собственным  наблюдениям.  В  нашем уютном  северном  доме  проживало  очень  симпатичное   миниатюрное  создание   по  имени  Ипполит.  Ипполит  был  болонкой  мужского  пола,  бесконечно   трусливым,  обладающим  скверным  характером   псом.  Так  вот,  некоторые  поступки  этой  собаки  и  сегодня,  по  прошествии  многих  лет,  остаются  для меня  загадкой.  Хочу  рассказать  о   них.  Моя   жена   обращается  к  сыновьям: 
        - Ребята,  я  уже  не   могу   видеть   вывалявшегося  в  дворовой  пыли   грязнулю.  Посмотрите,   белоснежная  собака  приобрела   устойчивый  серый  цвет.  Пожалуйста,   не  позднее  завтрашнего   вечера  выкупайте  его.
        На  следующий   день,  возвратившись  с  работы,   находим  пса,  для  которого  купание   было  одним  из  противнейших  занятий,  забившимся  под  шкаф  и  не  желавшим  из-под  него  вылезать  ни  под  каким  видом. 
        Еще.  Мой  старинный  друг,  в  связи  со  сложившимися  жизненными  обстоятельствами,   временно  переехал  к  нам,  в  Заполярье.  С  первых    дней  пребывания    в  нашем  доме   между  ним  и  Ипполитом  возникли  …,  скажем,  не  очень  добрые  отношения.   Дело  в  том,  что  гость был  заядлым  курильщиком.  И  единственным  запретом,  продиктованным  хозяевами,  в  доме  которых  курильщики  отсутствовали,  был  запрет  на  курение  в  квартире.  Поэтому  гость  в  любое  время  суток   выходил  с  сигаретой  на  лестничную  площадку.  Представьте  ситуацию.  Ночь.  Ипполит,  уютно  устроившись  в  ногах  у  хозяина,  видит  какие-то  собачьи сны.  Из  соседней  комнаты, на  цыпочках,  выходит  человек  и  устремляется  к  входной  двери.  Собака  начинает  рычать  и  тут  же  получает  хозяйский   пинок.  Эта  картина  повторяется,  когда  человек  возвращается  на  свое  спальное  место.  Так  как  это  происходит  почти  каждую  ночь,  у  собаки  вырабатывается  устойчивый  отрицательный  рефлекс  по  отношению  к  нарушителю  покоя.  Прошло  шесть  месяцев.  Наступил  день  отъезда  гостя.  Во  время  обеденного  перерыва  всей  семьей   собираемся  в  доме  для того,  чтобы  попрощаться  с  ним.  Стоим  в  коридоре   и  говорим  какие-то  приличествующие  случаю  слова.  Вдруг, откуда-то  из  глубины  квартиры,  молча  вылетает  собака,   с  налета  кусает  гостя  за  ногу,  и  улетает  обратно.  Все  присутствующие,  кроме,  естественно,  укушенного,  в  прямом  смысле  этого  слова,  сползают  по  стенам  на  пол  и  начинают  истерически  хохотать.  Потом,  успокоившись,  оказываем  необходимую  в  таких  случаях  помощь,  и  гость  уезжает  к  самолету.  Хочу  заметить,  что   ни  до,  ни  после  этого  случая,  подобных  выпадов  наша  собака  не  совершала.  Кто  может  объяснить,  как  это  маленькое  создание  смогло  почувствовать,  что  момент  прощания  с  гостем  -  последняя    возможность  сведения  с  ним  счетов?  У  меня  объяснения  нет.      

                *     *     *            
               
             В  доме  моих  старинных  приятелей  жил   лабрадор  по  кличке   Вини.    Прежде,  чем  рассказать  один,  с  моей  точки зрения,  смешной  эпизод,  связанный  с  этим  созданием,  попытаюсь  вкратце  описать  его  внешний  вид. Окрас  -  темнее  темной  ночи,  огромная  мрачная  морда,  толстые  лапы  и  такой  же  хвост.  При  знакомстве  он  производил  страшноватое  впечатление.  Но  как  же  внешний  вид  расходился  с его  внутренним  содержанием.  Добрейшее  создание  -  Вини  готов  был  в  любую  минуту  выказать  доброе  отношение  к   каждому  человеку,  который  с  ним  в  данный  момент  общался. Представляется,  что  ход  его  рассуждений  был  таков. В  дом  к  моим  хозяевам  не  могут  приходить  плохие  люди,  по  определению.  Почему  же  я  должен  относиться  к  ним  плохо?  Можно  начать  рассказывать  о  его  сообразительности,  но  ограничусь  лишь одним  примером.  Пес  идет  по  улице.  Рядом  хозяин.  Собака  первой  оказывается  у  перехода.  Горит  красный  сигнал  светофора.  Вини садится и  устремляет  взгляд  на  светофор.  Загорелся  желтый.  Сидит.  Загорелся  зеленный.  Встает  и  легкой  трусцой  перебегает  на  противоположную  сторону   улицы.  Отмечу,  что  никакой  специальной   дрессуры  пес  не  проходил.  Считая  это  большим недостатком,   его  хозяева  решили  подвергнуть  собаку  этому  испытанию. Долго  искали  и,  в  конце  концов,  нашли  опытного  тренера.  И  вот,   в  один  из  прохладных  сентябрьских  вечеров  я  нахожусь  в  доме  у  друзей.  Сегодня  состоится  знакомство  собаки  с  тренером.  Приходит  уже  немолодой,  модно  одетый  человек,  обстоятельно  рассказывает,  как   общаться  с  собакой,  каким  голосом  подавать  команды,  чем кормить  и  т.д.  Вдруг  раздается  глухой  удар  в  балконную  дверь.  В  комнату  входит  Вини, для  которого  открывание  двери  ударом головы  обычное  дело.  В  открытую  дверь проник  прохладный  ветерок.  Хозяйка,  зябко  кутаясь  в  наброшенный  на  плечи  платок,  обращается  к  собаке:
           -  Послушай,  это  тебе  не  лето,  закрой  дверь   и,  пожалуйста,  не  стучи.
           Вини,  виновато  опустив  голову,  подходит  к  балконной  двери,  лапой  закрывает  ее,  и  возвращается  на  привычное  место.  Пораженный  тренер  некоторое  время  молчит,  потом  произносит:
           -  И  вы  предлагаете  мне  тренировать  эту  собаку?  Поверьте  моему  опыту,  любое  дополнительное  обучение  пойдет  ей  во  вред.  Сославшись  на  дефицит  времени,  он  уходит.  Так  этот  славный  пес    остался  без  образования.
               
                *     *     *   
          
        Так  вышло,  что  несколько  главок  своих  воспоминаний  я  посвятил  собакам,   ничего  не  рассказал  о  кошках.  Восстанавливаю  справедливость.  Много  лет  тому  назад,  в   доме  моих  родителей  жил  большущий  ангорский   кот  по  имени  Пацан.  Это  было  ленивое  создание,  отличавшееся  особенностью  -  он  был  невероятно  прожорлив,  а  поэтому  нечист  на  руку,  точнее  -  на  лапу. Собственно  говоря,  ради   этого  его  качества  я  и  завел  разговор. Эпизод,  связанный  с  этим  воришкой,  кажется   небылицей,  и  я   не  поверил  бы  в  него  сам,  если  бы  не  был  свидетелем  произошедшего. 
        В  тот  день  мама  возилась  на  кухне,  варила  борщ.  Обнаружив  в  последний  момент,   что  отсутствует  какой-то  ингредиент,  кажется  томатная  паста,  она  предупредила  меня,  что  «выскочит»  на  пару  минут  в  овощной  магазин,  который  находился  в  нашем  же  доме. Все  это было  сказано  громким  голосом  сквозь  шум  льющейся  воды,  так  как   в  это  время  я  находился  в  ванной  и  тут  же  услышал,  как  за  мамой  захлопнулась  входная  дверь.  Буквально  через  несколько  секунд  в  кухне  произошло  что-то  непонятное.  Раздался    звук   упавшего  на  пол  металлического  предмета.  Став  на  бортик  ванны,  я  приник  к  стеклу  фрамуги.  Увиденное  повергло  меня  в  шок.  Посреди  кухни  лежала  крышка  от  кастрюли,  в которой  мама  варила  борщ,  а  на  боковой  полочке  газовой  плиты  спиной  ко  мне  сидел  кот  с  поднятой  лапой.  Как  только  на  поверхности  уже  начавшего  закипать борща  появился  кусочек   мяса,  этот  вор  зацепил  его  когтем  и  бросил  через  спину  на  пол.  После  этого  спрыгнул  вниз  и  начал  быстро,  быстро  катать  этот  кусочек  по  полу.  Понимая,  что  в  его  распоряжении  мало  времени,  он  потрогал  мясо   лапой  и  судорожно  глотнул  его,  несмотря  на  то, что  мясо,   судя  по  всему,  не   успело  еще  остыть.   Весь  этот  спектакль  длился  не  более  минуты. А  что  было  дальше?  Кот  запрыгнул  на  полку  газовой  плиты,   и  все  повторилось.   Через  несколько  мгновений  я  был  на  кухне. Этот  тип  встретил  меня  с  таким  видом,  словно  своим  шумным  вторжением  я  его  разбудил.  Передо  мной  стояла  дилемма:  рассказывать  ли  о  произошедшем  вернувшейся  вскоре  маме.  Решил  умолчать.  Борщ  кипел.  Превосходная  дезинфекция.  А  что  же  кот?     Гипертрофированное  обжорство  явилось  причиной  его  преждевременного  ухода.  Как-то  зимой  он  вылез  на  балкон  и  сожрал  огромный  кусок  мороженного   рыбного  филе.  Простудил  все  внутренние  органы,   от  чего  оправиться   не  смог. Вот   такой    кот  жил  в  нашем  доме
               
                *     *     *

         Молодая  пара  израильских  арабов  и  их  любимец -  говорящий  попугай жако,  гуляя  вдоль  берега  моря  в  районе  Герцлии,  решили  поужинать  в    одном  из  расположенных  вдоль  берега  ресторанов.  Сделав  заказ,    вышли  на  лужайку  полюбоваться  морским  видом.  Попугай  дремал,  сидя  на краешке  стола. 
          В  это  время  в  ресторан  пробралась  голодная  серая  кошка.  Заметив  попугая,  кошка  подползла  к  нему сзади,  сбила  на  пол,  схватила  зубами  и  бросилась  бежать.  Хозяева  попугая  среагировали   не  очень оперативно,  позволив  воровке  отбежать  на  приличное  расстояние.  Увидев  кошку,  уносящую   в  зубах   их  любимца,  они  погнались  за  ней,  размахивая  руками  и  выкрикивая  что-то  по-арабски.   Кошка бежала  к  выходу,  где    сотрудница  ресторана    разговаривала  с  кем-то  по  стационарному телефону. Увидев,  что  к  ней  бегут  два  человека  истерически  кричащие  что-то  на  арабском  языке,  сотрудница  от  испуга  выронила  телефон  на  плиточный  пол.  В  результате  чего  по  залу  разнесся  громкий  звук  удара.  Посетители,  решив, что  в  ресторан  пробрались  террористы-смертники,  бросились  в  разные  стороны.
          Паника  улеглась  лишь  через  несколько  минут.  Единственной  жертвой  стал  попугай-жако,  исчезнувший  вместе  с  кошкой.  Хозяева  несчастного  попугая  обратились  в  полицию  с  просьбой  отыскать  их  любимца.  Полицейские  прочесали  весь  район,  опрашивали  прохожих,   но   найти  голодную  серую  кошку  так  и  не  сумели.   
         Я  подумал,  что  полиция  совершила  принципиальную  ошибку,  когда  искала  голодную  серую  кошку. Нужно  было   искать  серую  кошку,  но  уже  насытившуюся.
               
                *     *     *            

           За  двадцать  лет  пребывания  на  Крайнем  Севере  мне  не  раз  приходилось  убеждаться  в  том, что  наряду  с  трудностями,  которые  ожидают  человека,  живущего  в  экстремальных  условиях,  существовал  ряд  преимуществ. Не  последнее  место  в  этом  ряду  занимал  вопрос  относительной  финансовой  свободы.  Нам,  к  примеру,  не  составило  особого труда  собрать  деньги   на  покупку  машины,  мебели,  бытовой  техники.   Все  это  резко  контрастировало  с  возможностями  людей,  работавших  на  «материке».  Был  такой  случай.  В  Москве,   по  дороге  к  месту  отдыха,     мы  приобрели  дефицитный  японский  магнитофон.  Стоил  он  немалые,  по  тем  временам,  деньги  -  1100  рублей.  Понимая,  что родители  заинтересуются  стоимостью  этой  невидали,  мы  сказали  младшему  сыну,  тогда  еще  не  научившемуся  держать  язык  за  зубами,  что  купили  его  за  сто десять  рублей.  Приехали  к  родителям.  Они, как  мы  и  предполагали,  не  встречавшие  до  этого  подобных  устройств,  долго восхищались  нашим  приобретением  и  конечно  спросили  о  его  стоимости.
            - Сто десять рублей, -  поспешил  сообщить  сын. 
           Мой  папа  долго  шевелил  губами,  а  затем  решительно  воскликнул:   
          - Не   может  этого  быть!  Таких   дорогих  магнитофонов  не  бывает!
           У него - инженера  высокой  квалификации,  зарабатывающего  названную  сумму  за три  недели  напряженного  труда,  не  укладывалось  в  голове,  что  такие  деньги  может  стоить  какая-то  заграничная  игрушка.  Родители,  родители!  Когда  их  вспоминаешь,  а  с  возрастом  это  происходит  все  чаще  и  чаще,  начинает   болеть  сердце.   Какой  же  страшный  период  истории  выпал  на  их  долю!    Грешно  так  думать,  но  успокаивает  то  обстоятельство,  что  они   ушли  от  нас,  так  и  не  поняв  этого.   А,  может  быть,  понимали,  но  боялись  не  только  говорить,   но   даже  думать  об  этом.

Как  заботливые  целители,
незаметно  и  осторожно, 
загляните  в  глаза  родителей.
Если  это,  конечно,  возможно.
Там,  за  кажущимся  величием,
вы   увидите   понимание,   
а  за  видимым  безразличием –
всепрощение  и  внимание.    
Усмирите  свое  раздражение, 
поприветствуйте  их,  пожалуйста,
как  посланников   уважения          
и  взаимной  любви - не  жалости.
Перепуганные  рождением, 
и  на  жизнь  свою  попенявшие,
изменявшие  убеждениям,    
и  не  часто  им  изменявшие.
Не  натасканные  в  теории  -
непосредственные  свидетели –
величайших  событий  истории,
указаний  вождей  и  радетелей.
Сохраняет  память  родителей, 
каждый  раз  проживая  заново,
и  аресты  врачей - вредителей,
и  статьи  товарища  Жданова,
и  хрущевское  потепление,
и  пятерочку  до  зарплаты,
и  житейские  ухищрения,
и  попытки «достать по блату».
И  все  то,  что  еще  досталось 
от  «лихого»  существования….
Вот откуда  в  глазах  усталость, 
всепрощение  и  понимание. 
Как  заботливые  целители,
незаметно  и  осторожно,
загляните  в  глаза  родителей….
Если  это  еще  возможно.               

                *     *     *         
             
          «… загляните  в  глаза  родителей.  Если  это  еще  возможно».  Для  меня,  к  большому  горю,  это  уже  исключено. Но  короткий  рассказ об  отце,  думаю, будет  уместным  и  весьма  любопытным.   Достаточно  того,  что,  будучи   проектантом,  руководителем  сметной  группы,   основными  показателями   работы  которого  является  ясность  ума  и  цепкость  памяти,  он  ушел  на  пенсию  на  восемьдесят  третьем  году  жизни.  А  проработал   он  в  одной  организации  около  пятидесяти  лет.Есть  ли  среди  ваших  родных  и  знакомых  человек,  проработавший  в  одной  организации  около  полувека? 
          И  еще   одна  интересная  деталь.  Начиная  с  первых  послевоенных  лет    и  до  ухода  на  пенсию,  отец  был  в  отпуске  один  раз.   Ездил  на  две  недели   в   пригородный  дом  отдыха  по  путевке,  которую  получил  как  премию   за  досрочный  выпуск  сметной   документации  на  строительство  какого-то  важного  объекта.  Свое  нежелание  использовать  отпуск  он  объяснял   возможностью  получения денежной  компенсации  за  неиспользованный  отпуск,  а  после  того,  как    достиг  пенсионного  возраста, -  боязнью,  что  за  время  отсутствия  на  работе,  его  могут  отправить  на  пенсию.  И  это  в  течение  примерно  сорока  лет?!  При  этом  он  был  верным  сталинистом,  коммунистом,  беззаветно  верящим  в  Советскую  власть,  в  любые  ее   шаги  и  поступки,  бессменным  членом  партийного  бюро  института.  Хотелось  бы  рассказать  о  судьбе  родителей   моего  отца.  Сделаю  это  позже.
         
                *     *     *         
         
              Днями  услышал   фразу,  потрясшую  меня  своей  очевидностью: 
              -  «Мы  учим  своих  детей  говорить,  а  они,  вырастая,  учат  нас  молчать».  Кто  усомнится  в  справедливости  этих  слов?  Однако  те,  кто  желает  взять  эту  мысль  на  вооружение,  могут  оказаться  в  ловушке.  Зачастую  мы,  из-за  частичной  изношенности  памяти,  забываем,  чему  нас  учили  выросшие  дети.  В  результате  подобной  забывчивости  в  наших  домах  на  долгие  годы  воцарялось  полное  молчание.               

Как воплощенное пророчество
живу, укутав мысли в плед.
Не обращаются по отчеству,
а так, по-свойски, просто дед.
Не прогремевшая салютами,    
едва заметная, поддельная,
определенная минутами,
промчалась дата юбилейная.
Какие встречи, расставания,   
откуда собственное мнение,
какие могут быть желания,
когда повышено  давление? 
Какие бывшие возможности,
цветные завтрашние чаяния,
какие жизненные сложности,
когда вокруг тебя молчание.
И я молчу, а так не хочется.
Ко  мне  уже  пятнадцать  лет
не обращаются по  отчеству,
а так, по-свойски, просто дед.

                *     *     *   
              Школьный  учитель!  Оказывается,  их  было не  так  уж  и  много.  А,  может  быть  такое  только  кажется,  потому  что, как  правило,  запомнились   личности.  Среди  оставшихся   в  моей  памяти  -  Лев  Михайлович  Кремер  по  кличке  «Дикий Лева» - блестящий  преподаватель  математики.  Маленький  человечек,  передвигавшийся  с   помощью   палки   (простреленные  на   фронте  ноги).  Но  как  же  мы  его  любили  и …  боялись! Вообразите  ситуацию. Только  что  начался  урок.  В  класс  входят  два  опоздавших  ученика,  носящие  сходные  фамилии:  Мишко  и  Медведев.  Для  полного  понимания  ситуации  следует  сказать   о  них  несколько  слов.  Эти  ребята,   будучи  еще  школьниками,  выполнили  нормативы  Мастера  спорта  СССР.  Так  что   цену  они  себе  знают.  И  сейчас,  стоя  у  двери,   ощущают  себя   не   учениками, опоздавшими   на  урок,  а,  как  минимум,  героями   популярного  в  послевоенные  годы  полотна  «Допрос  партизана». 
            Дикий  Лева  (вежливо): 
     -  Где  вы  были? 
            Опоздавшие   (гордо): -  в  уборной,  Лев  Михайлович! 
            Дикий  Лева:
             - Так  вот,  уважаемые  Мишко  и  Медведев,  возвращайтесь  туда  обратно,  отдыхайте  там  до  начала  следующего  урока,  и  старайтесь    на  него  не  опоздать.   
             Весь  класс  съезжает  под  парты. Мастера  спорта  не  знают,  куда  себя  деть.
             Еще  пример.  Идет  урок  математики.  Вдруг  открывается  дверь  и  в  класс,  не  извинившись  за самовольное вторжение,  входит  преподавательница  литературы,  относящаяся  к   числу  тех  учителей,  имена  которых  не  остаются  в  памяти  учеников.  И  прямо  от  двери  объявляет:
             -  Тем  ребятам,  которые  не  писали  сочинение,  сообщаю: 
             - Покушаете  после  окончания  уроков  и  приходите  в  кабинет  литературы.  Будем  писать.
             И  выходит  из  класса.  Дикий  Лева.  Как  бы  самому  себе,  но  все  слышат:      
              -  Покушаете!  Кушали   коронованные  особы,  а  мы,  грешные,  едим. 
             В  классе  стоит  хохот. Жаль,  что  у  «Диких Львов»  не   будут  учиться  наши  внуки.

Проплыв  рекой  до  самого  низовья,
освоив  нравы  рифов  и  порогов,
услышал  там,  наполненные  болью, 
рассказы  наших  старых  педагогов.

Невольные   свидетели   арестов, 
прошедшие  сквозь  тяжкие  невзгоды,
читали  нам  спокойно,  без  подтекстов,
о  праве  на  гражданские  свободы.

Втолковывая  детям  то,  что  будет,
жонглируя  словами  «ум  и  честь»,
запуганные   преданные   люди,       
старательно  скрывали  то,  что  есть.

Затиснутые  в  рамки  обстоятельств,
как  в  зоне,  ограниченной  столбами,
они,  без  специальных  обязательств, 
и  нас  невольно  делали   рабами.

Я  выскажу  бесспорную   крамолу,
она,  к  несчастью,  темного  окраса:
прошедшим  эту  сумрачную  школу
ходить  в  рабах  до  горестного  часа.

Когда  парили  над  моей   страною
в  одном  лице  охранники  и  боги,
а  мир  казался  серой  простынею,
то  в  чем  же  виноваты   педагоги?
               
                *     *     *
    
          В  одной  из  останкинских   телевизионных студий  идет  запись  встречи   драматурга  Эдварда  Радзинского  со  зрителями.   Эдвард  Станиславович, в свойственной  ему  манере,  пространно  и  остроумно  отвечает  на  вопросы.  Встает женщина. 
          -  Скажите,  пожалуйста, -  обращается  она  к  Радзинскому, -  с  какого  возраста  вы  начали  выступать  перед  аудиторией?   
          Драматург  улыбнулся.
          -  Лучше  я  вам  расскажу  эпизод,  косвенно  связанный  с  этим  вопросом.  Мне  было,   наверноЁе,  лет  десять,  когда  во  время  урока  учительница  задала  нам  вопрос,  кем  бы  вы  хотели  стать?   Я  уже  тогда  читал  книжки  об  ораторском  искусстве  Цицерона,  поэтому,  когда  до  меня  дошла   очередь  отвечать,  я  встал  и  сказал,  что  хочу  стать  оратором. 
           Учительница  устало  махнула  рукой  и  произнесла: 
            -   Садись  Радзинский  и  запомни,  у  нас  такой  профессии  нет. 
           Эдвард  Станиславович   вздохнул  характерным  только  для  него  вздохом  и  добавил:
            -  А  ведь  учительница  была  права!  Но  только  странное  дело, -  продолжил  он, -  профессии  нет,  а  ораторы  есть.  И  уже  самому  себе: 
            -  И  не   очень  плохие.
               
                *     *     *    
      
            Меня  постигло  глубокое  разочарование.   Для   того  чтобы   причины  его  стали  понятны,   начну  издалека.  Рядом  с  институтом,  который  я  окончил  пятьдесят  лет  тому  назад,  находился  колбасный  магазин.  Ассортимент товаров,  представленных  в  этом  магазине,   мне   был   плохо известен,  так  как  мое  материальное  положение  в  те  годы   делало   посещение  этого  заведения  практически  бессмысленным.  Но  в  боковом  фасаде  здания  магазина  имелось  заветное  окно,   в  котором  продавались  жареные  пирожки  с  ливером.  Эти  пирожки  удивительно  вкусно  пахли,  ощущение  этого  запаха   и  сегодня    вызывает  обильное  выделение  слюны.  Но  главным  их  достоинством  была  цена  -  четыре  копейки  за  штуку.  Так  вот,  однажды  я  поспорил  с тремя   товарищами  по  группе  по  поводу  того,  что  без  остановки  съем  20  таких   пирожков.  Можно   представить  мои  тогдашние  кондиции,   если    я   без  особого  напряжения  съел  двадцать  один  пирожок,    за  которые   мои  противники,  согласно  условиям   спора,  тут  же   расплатились.  Так  в  чем  же  причина  моего  разочарования?  Она  в  следующем.  Я,  практически  через  всю  жизнь  пронесший   славу  победителя  в  таком    сложном  споре,  некоторое   время  тому  назад  смотрел   по  телевизору трансляцию    всемирного  конкурса  обжор,  где  победитель  съел  сорок  один   примерно  такой  же  пирожок,  при  этом  его  приз  составил   десять  тысяч  долларов.  Цена  же  выигранного  мною  старинного   пари  составила   всего  лишь  два  стакана  газированной  воды  с  апельсиновым  сиропом.  Единственное,  что  радует:  сироп  был  двойным.  Не  хочется  оставлять  эту  приятно  греющую  память  тему.   Пару  недель  тому  назад  ко  мне  в  гости   неожиданно  приехал  мой  соученик  -   один  из  участников  упомянутого  спора.  Мы  долго  сидели  за  обильно  уставленным  столом  и  вспоминали,  вспоминали,  но  практически  ничего  не  ели,  и  еще  меньше  пили.  Эх,  этот  бы  стол,  да  в  те  времена!
               
Без  обязательной  проверки
домашнего  бюро  услуг
явился  мой  старинный  друг,
как  славный  черт  из  табакерки.

Ах,  Боже  мой!  Кого  я  вижу!
Давай  к  столу.  Поспел  обед.
За  эти  сорок  девять  лет,
мне  кажется,  мы  стали  ниже.

И  с  ходу  ринулись  в  беседу,
в которой  третий  был  не  нужен,
и  перешло  неспешно  в  ужин
все  то,   что  подано  к  обеду. 

Мы  «шли»  большими  городами, 
не  зная   слова  «заграница»,
где   наши  радостные  лица,
остались  вечными  следами.

Перебивая:  - «А  ты  помнишь?»,
мы   были  искренне  беспечны, 
и  не  заметили,  конечно,   
когда  часы  пробили  полночь.

А  утром,  перед  расставанием,
забыв,  что  мы  в  квартире  сами,
шептали  сиплыми   басами   
слова   особого  звучания …

«Где  твои  семнадцать  лет?   
На  Большом  Каретном. <…>   
Где  тебя  сегодня  нет?   
На  Большом  Каретном». 

            *     *     *       
               
         Вернемся  в  институтские  времена.  Лекция  на  военной  кафедре. Тема  -  «Дегазация  и  дезактивация    живой  силы  и  техники   после  химической  атаки  условного противника».  В  конце   лекции   преподаватель  интересуется,  у  кого  есть  вопросы  по  прослушанной  теме?  Поднимает  руку  мой  соученик,  эрудит  и  остряк    Валера.  Мы  насторожились. Валера  поднимается  с  места,  представляется  по  форме  и обращается  к  лектору:
          - Товарищ  майор,  а  как  проводится   дегазация   и  дезактивация  боевых  слонов?
          Следует  отдать  должное  лектору.  Он,  не  отличавшийся  большой  находчивостью,  после   минуты  размышления,  говорит:
          - После    лекций   вам  это  объяснит  начальник  кафедры  полковник  Белоножко.
          Это  был  недобрый  сигнал,  поэтому Валера, во избежание  неприятностей,  ушёл  с  последнего  часа  занятий.
           Здесь  следует  сделать отступление,  в  котором  постараюсь  объяснить,  каким  представлялся  мне  начальник  военной  кафедры  полковник  Белоножко.   Помните  первые советские  фильмы  о  Великой  Отечественной  войне,  где  немецкие  офицеры представлялись  эдакими  марионетками,  передвигавшимися  не  на  ногах,  а  на  шарнирах.  Эти  фильмы  и  сейчас  можно  увидеть,  и  даже  по  центральному  телевидению:  «Небесный  тихоход»,  «Она  защищает  Родину», «Подвиг  разведчика»   и  тому  подобные.  Так  вот,  внешне  Белоножко  напоминал  эти  персонажи.   Конечно  же,  это  было,  повторюсь,  чисто  внешнее  восприятие.  Судя  по  всему,  он  был,  достаточно  толковый  офицер,  занимавший  достойную  должность.  Я  не могу вразумительно  объяснить  причину   возникших  воспоминаний  об  этом  человеке,  вспомнил  я  его,  очевидно,  потому,  что  периодически  встречал  подобных  людей,  через  много  лет  после  той  лекции  по  дегазации  и  дезактивации.  В  результате  возник  очередной  пробел  в  наших   знаниях,  потому  что  название   темы   лекции   нужно  было  дополнить  одним  словом:  «Дегазация  и  дезактивация  живой  силы  и  живой  (!)  техники  …»  и  дальше  по  тексту.
               
                *     *     *       
               
           Институтские  товарищи.  С  ними  связан  самый  удивительный,  самый  беззаботный  период  жизни.  Сопоставляя  наши  жизненные  пути,  прихожу  к  интересному  выводу,  хоть  и  понимаю,  что  он  весьма спорен.  Мне  кажется,  что  существует  обратно  пропорциональная  зависимость  между   успехами  в  учебе  и  карьерным  ростом  человека.  Это,  безусловно,  не  является  правилом,  но  довольно  часто  встречающимся  обстоятельством.   В  подтверждение  хочу  рассказать  об  одном  из  моих  товарищей.   Зовут  его  Алик.   Он  был  таким  же  нерадивым  студентом,  как   большинство  ежегодно  «выпекаемых»  молодых  специалистов,  которых  поставляли  наши  вузы  народному  хозяйству.  Таким  же,  да  не  совсем  ….  Он,  как  и  мы,  прогуливал  лекции,  не  выполнял  лабораторные  работы,  не  сдавал  в  срок  курсовые  проекты.  Но  как  блестяще   он  выпутывался  из  ситуаций,  которые  возникали   в  результате  этих  «не».  Приведу  два  примера,  подтверждающих  сказанное.
        Заканчивается   первый  семестр  третьего  курса.  На  носу  экзаменационная  сессия.  У  большинства  из  нас  задолженность  по  зачетам  умопомрачительная.  А  ведь  без  сданных  зачетов  не  допускают  к  экзаменам.  В  этой  ситуации  «каждый  умирает  в одиночку».  Самая  объемная  работа - курсовой проект  по  кафедре  технологии  строительного  производства,  и  мы,  лихорадочно  списывая  друг  у  друга  добытый  где-то  эталон  проекта  явно  сомнительного  качества,  стараемся  «вскочить  на  подножку  уходящего  поезда». Какой  путь  находит  Алик?  Он  идет  на  кафедру  строительного  производства,  уговаривает  лаборантку  дать  ему  любой   сданный  проект,  стирает  фамилию  автора,  вписывает  свою  и  идет  его  защищать.  Вы  скажете:  -  Позволь,  но  ведь  он  совершенно  не  знаком  с  материалом!  Вот  здесь  и  «зарыта  собака». 
            Аудитория.  Входит  Алик.  Горло  его  завязано  шерстяным  шарфом.   На  вопрос  преподавателя,  что  с  его  здоровьем,  он  жестами  объясняет,  что  не  может  говорить,  так  как  очень  сильно  простудил  горло.  Преподаватель  выражает  соболезнование,  рассказывает,  как  важно  беречь  здоровье.  Алик,  опять  таки  жестами,   показывает,  что  полностью  согласен  и  что  был  бы  рад  отвечать,  но  ….  Мы,  с  интересом    наблюдаем  за  происходящим.   Вдруг  преподаватель  произносит   фразу,  которая  застает   нашего  героя  буквально  врасплох:
            -  Я  нашел  выход.  Отвечать  на  вопросы  вы  будете  письменно. 
            -  Как  письменно, -  воскликнул  потерявший  осторожность  Алик. 
            Сделав вид,  что  не  заметил  внезапное  выздоровление  студента,  преподаватель  произнес  главную   фразу. 
            - Понимаю,  что  вы  «славно потрудились»  над  этим  проектом  и  вас  следовало  бы отослать  за  эти  «труды»  к  декану, но  за  проявленную  находчивость  ставлю  вам  зачет.   
            Ура!!!  Цель  достигнута.
            Эпизод  второй.  В  процессе  обучения  нам  читали  ряд  дисциплин,  изучение  которых  на  строительном  факультете,  как  показал  собственный  опыт,  не  так  уж  обязательно.  Например,  два  семестра  мы  изучали   предмет  под  названием  «Детали  машин».  Ну,  изучали  и,  слава   Богу!  Так  нет,  в  конце  курса  лекций   нужно  было  сдать  зачет.  А  это  был  ужас!  И  вот  почему.  Принимал  этот  зачет  очень  пожилой  преподаватель,  который,  по  нашему  глубокому  убеждению  не  имел  сердца.   Чтобы  не  углубляться  в  расшифровку  понятия  «не  имел  сердца»,   скажу,  что  одна  девочка  из  нашей  группы   сдавала  ему  зачет      12 (!)  раз.  И  если  бы  она  не  потеряла  сознание  на  последнем  «свидании»,  эта  пытка  продолжалась  бы   как  угодно  долго.  Как  же  себя  повел  в  этой  ситуации  Алик?  Где  он  выяснил,  что  этот  пожилой  преподаватель  панически  боится  инфекции,  не  знаю.  Но  я  был  свидетелем  получения  этим  хитрецом  зачета  с  первой  попытки.  Расскажу,  как  это  было.  Алик  садится  вплотную  к  столу,  что  называется   лицо  в  лицо  с  преподавателем.  Прежде,  чем   отвечать  на  вопросы,   хотя  слово  отвечать,  как  минимум,   гипербола,   неспешно  достает  из  кармана  платок,  начинает  в  него  надрывно кашлять,  а  потом  рассматривать,  скорбно  качая  головой.
              -  Что  с  вами,  -    спрашивает   преподаватель? 
              Алик,  не  убирая  с  лица  скорбную  маску,  перегибается  через  стол  и  свистящим  шепотом  произносит: 
               - Был  сегодня  в  туберкулезном  диспансере,  сказали,  что  реакция  Манту  положительная.   
               Все,  что  происходило  дальше,  напоминало  ускоренную  киносъемку.  С  завидной  ловкостью  пожилой  человек,  при  помощи  ручки  нашел  нужную  зачетку,  поставил  отметку  «зачтено»  и  ручкой   же  толкнул  ее  в  сторону  моего  хитрого  соученика.  Алик  поблагодарил  преподавателя  и,  не  выходя  из  роли,  сутулясь,  медленно  вышел  из  аудитории.
           Для  чего  я  это  рассказал?  Во-первых,  для того  чтобы  вас  чуть-чуть  развеселить,  а во-вторых,  хочу  сообщить,  что  этот  хитрец   многие  годы  занимал  достаточно  высокую  инженерную  должность.  И,  главное,  я  не  встречал  людей,  которые,  будучи  связанными  с  Аликом  по  работе,  характеризовали   его  сколько-нибудь  отрицательно.
               
                *     *     *               

             Из  институтских  времен.  Наш   сокурсник - Борька  Столяров  пришел  в  деканат  за  справкой,  подтверждающей,  что  он  является  студентом  третьего  курса  института.  Эту  справку  необходимо  было  предоставить  по  месту  работы  его  мамы  в  связи  с оформлением  документов  на  получение новой  квартиры.  Нужно  сказать,  что все  предыдущие  посещения  Борькой   деканата  были  вызваны  только  одной  «горькой»  причиной -  получением  разрешения  на  пересдачу  очередного  «заваленного»  экзамена.  Он,  как  и  некоторая  часть  его  соучеников  - будущих строителей  коммунизма -  наплевательски  относился  к  процессу  получения  инженерных  знаний, и,  кроме  того,  в  ходе  ничегонеделания  практически  не  знал  меры,  чем  вызывал  серьезную  нелюбовь факультетского  начальства.  Сейчас  он  должен  войти в  кабинет  декана  со  справкой, напечатанной  секретарем,  для  получения  подписи.  Стучится,  услышав знакомое:
                -  Да.  Входит.      
                Не  успевая  открыть  рот,  слышит  привычное:
                -  Столяров?               
                -  Столяров, -  отвечает.
                -  Будем  исключать.
               
                *     *     *   

        У  меня  есть  старинный  друг,  видный  ученый  в  области  термодинамики,  доктор технических  наук,  академик  национальной  академии  наук  и  почетный  академик  нескольких  иностранных  академий,  руководитель  огромного  научного  института.  Но  это  сегодня,  а  во  времена  более  чем  40-летней  давности,   мой  друг  был  скромным  кандидатом технических  наук,  ради  справедливости  следует  отметить,  что  уже  тогда  он  был  достаточно  известен  как   мастер  спорта  по  альпинизму,  заслуженный  тренер,  награжденный  почетным  знаком  «Снежный  барс». 
         Кстати,  «о тех  временах».  Остановлюсь  на  них   специальным  образом.  Хотя  то,  что  я  сбираюсь   рассказать  о  своём  друге,  может  вызвать   его серьёзные  нарекания  в  мой  адрес.  Но,  учитывая,  что  с  момента  описываемых событий  прошло  более  сорока  лет …, надеюсь,  что   он  меня  за  это  не  съест.  Тем  более,  что  во   мне  более  ста  килограмм   живого  веса.   
         «Спортивная  закалка» -  не  пустые  слова.  Думаю,  что    именно  эта  закалка   помогла  ему  в  работе  над кандидатской  и  докторской  диссертациями,  определенную  часть  которых  он   писал  в  кухне  коммунальной  квартиры,  в  которой  в  те годы  жила  его  семья..   Работать,  естественно,  можно  было  только  поздним  вечером  и  ночью.  Понимаю,  что  сегодня   учённым   подобного  уровня,  создаются  соответствующие  условия  для  работы,  но  когда   я   вспоминаю  ту  обстановку …. Ладно,  не  будем  о печальном,   тем  более,  что  он  и  в  этой  ситуации   оказался  «на  высоте».
         Хочу  ещё  раз  вернуться   к понятию  «глубокое  разочарование».  Однажды  воскресным  вечером  по  телевизору  показывали  удивительный  документальный  фильм,  в  котором  рассказывалось,  как  два  альпиниста  штурмовали  горную  вершину  высотой    более  восьми  тысяч  метров.  Господи,  чего  они  только   не  пережили.  Один  из  них сорвался  со  скального  уступа,  и  остался   жив  благодаря  тому,  что  был  связан  страховочным  тросом  со  своим  товарищем.  Потом  у  одного    закончился   запас  кислорода   и  второй  отдал  ему  свою  кислородную  маску.  И  все  их  злоключения  зритель  мог  видеть  так,  словно  сам  был  в  этой  связке.  В  конце  концов -  победа!    В финальных  кадрах  они  стоят  на вершине  с  флагом  своей  страны. Я  долго  не  мог  заснуть,  находясь  под  впечатлением  этого  фильма.  Утром  следующего  дня    разыскал   своего  друга  и, захлебываясь,  долго  и  подробно  пересказывал    увиденное,  а  в  конце  своего  рассказа  спросил,  случалось  ли  ему  переживать  что-либо  подобное?  Он  некоторое  время  помолчал,  после  чего,  как  бы  нехотя,  произнес:
           - Вынужден  тебя разочаровать. Во-первых, увиденные  тобой  съемки  не  документальные,  а   постановочные.  Надеюсь,  ты  понимаешь,  что  если  бы  это  был  документальный  фильм,  и  снимали  его  на  объявленной  высоте,  то  кроме  двух  запечатленных  восходителей,  было  бы  еще,  как  минимум,  три  -  четыре  человека. Это  оператор,  его  помощник,  люди  со  вспомогательным  кинооборудованием,  т.е.  киногруппа.   А  это  связано  с  самыми  непредсказуемыми  последствиями.  Во-вторых,  судя  по  твоему   рассказу,  эти  съёмки  проводились  на  высоте  трех - четырех  тысяч  метров,  если   не   ниже.   Что  же  касается  твоего  вопроса   относительно  моих  переживаний,  то,  поверь,  бывало  значительно  страшнее   и  трагичнее.   Только  об  этом  не  принято  говорить.   
            Действительно,  в  жизни   очень  многое  остается  за  кадром,  особенно  экстремальные  ситуации.   

                *     *     *      

           В  вечной  проблеме  «Взаимоотношения  отцов  и  детей»  далеко  не  последнее  место  занимает    вопрос  передачи     накопленного  опыта    от  старшего  поколения  к  младшему.   Давайте  разберемся,  что  это  такое?  Что  это  вообще  за  штука  такая -  опыт?   В  толковом  словаре  русского  языка  значится:  опыт  -  совокупность  знаний,  навыков,  уменья,  вынесенных  из  прожитой  жизни,  практики,  деятельности.  Однако  существуют   обязательные  условия,  позволяющие  передать  этот  опыт   следующему  поколению.  И  первое  из  них  -  совпадение  жизненных  обстоятельств  поколений,  так  как   их  несовпадение  исключает саму  возможность  применения  накопленного  опыта. Сегодня,  когда  наши  дети  и  внуки  сплошь  и  рядом  меняют  места  проживания,  оказываясь  в  других  странах  и  материках,   где   накопленный   нами  огромный  жизненный  опыт  попросту  не   востребован.  Как  же  обидно  с  этим  примириться.

Как  много  знают умные  устройства,
как  много  могут  точные  приборы:
определять  источник   беспокойства,
запомнить  сотни  тысяч  разговоров.

Свести  в  баланс  доходы  и  потери,
найти  друзей  и  недругов  Отчизны,
но  нет  устройств,  которые  измерят 
немалый опыт  нашей  прежней  жизни.

Той  жизни,  что  прошла  молниеносно,
той,  о  которой  с  грустью  говорили,   
что  жили  мы   не  очень-то,  но  сносно,
и  лишь  сейчас  понятно,  что  сносили.

Мы  создавали  «главную  дорогу»,
где  были  и  удачи,   и  невзгоды,
накапливая   опыт   понемногу
в  условиях  сомнительной  свободы.

Печален  вывод:  мой  немалый  опыт,
что  нынче  не  востребован  ни  разу –
глухой  законспирированный  шепот,
по  поводу  любой  крамольной  фразы.

Или  еще. Свернуть  в  кармане  Кукиш
под  явно  контролируемый   ропот    
на  тему:  что  посеешь,  то  получишь,
и  в  этом  тоже  мой  немалый  опыт.

Немалый  опыт.  Как   не  удивиться   
несбыточности  наших  устремлений…
Я  очень  рад,  что  он  не  пригодится 
в  формированьи  новых   поколений. 

Немалый  опыт,  мой  немалый  опыт –
источник  знаний  и  оплот  науки….   
Но  что  это?  Раздался  громкий  топот:
промчались  мимо  выросшие  внуки. 

           И  только   трезвая  оценка  своих   реальных  возможностей   и  понимание   того,  что  наш   опыт   и  знания,  к  сожалению,   не  будут  использованы  за  ненадобностью,  поможет  сохранить   на  долгие  годы  добрые  отношения  с  нашими  выросшими  детьми  и  внуками.

Словно резиновый  мячик  для  сквоша:
сложно  предвидеть  куда  повернет,   
память  моя  -  благодатная   ноша -   
быстро  уходит  в  свободный  полет.

Лихо  минует  любые  границы,
анализируя  пройденный  путь,
перелистает  былого  страницы –
еле  успеешь  в  них  заглянуть.

Передо  мной  черно-белые  снимки
в  сереньких  папках  прожитых  лет:
славное  фото - рядом,  в  обнимку…
Старый  надорванный  фотопортрет.

Тихо  беседую  с  маленьким  сыном.
Небо  безоблачно,  мыслям  легко…
Резвые  ноги,  ровные  спины… 
Странное  завтра  еще  далеко.

Нарисовав  окончательный  абрис,
время  оставило  видимый  след: 
переменив  проживания  адрес,
откорректировав  темы  бесед.

После  беседы  с  выросшим  сыном
хочется  вниз,  головою  -  в  пролет.
Вижу  себя  сумасшедшим  акыном,
не  понимающим,  что  он   поет.

После  беседы  с  выросшим сыном,
хочется  все  отыграть  аккурат,   
через  пространства  себя  перекинуть
и  возвратиться  к  истоку,  назад.

Странное  нынче - сложные  мысли,
переоценка  дарованной  жизни,    
бурный  поток  неопознанных  истин
в  так  и  непонятой  мною  Отчизне.

Нет,  никогда  не  шагну  за  перила,
этот  предел  ни  за  что  не  покину.
Не  существует  какой - либо  силы,
что  помешает  беседовать  с  сыном.

                *     *     *             
 
           Куда   подевались  многочисленные  лозунги  и  понятия,  окружавшие   нас  всю  жизнь. «Пролетарии   всех   стран,  соединяйтесь!».   «Пионерская  комната». «Будь  готов!  Всегда  готов!». «Красный  уголок».  «Коммунистический  субботник». «Временные  трудности». «Передовой отряд  советской  молодежи». «Закрома  Родины».  «Великие (богатырские)  дела».  «Ленинская  комната».   Периодически  появлялись  и  исчезали  более  страшные   словосочетания:  «Кровавая   клика»,  «Мировой  жандарм»,   «Буржуазные  прихвостни»,  «Банда  стервятников».   Но,  почему-то,  больше  всего  меня  раздражала  фраза  «сегодня  у  нас  сложное  время».   Сколько  себя  помню,   она   была  на  слуху,  а   времена   не  становились  более  простыми,  или  легкими.  Но  стоит   сегодня  услышать   любое  из  названных   словосочетаний,   кроме  страшных,   естественно,    возникает  эффект  расставания  с  «теплой   волной».  Словно  ты    прогуливаешься  вдоль  берега  моря  октябрьским  вечером,  когда  в  воздухе  ощущается  прохлада,  а  набежавшая  волна   еще  теплого  моря   ударяет  в  берег,  и  от  этого  становится теплее,   но    ты   грустишь  от  сознания  того,  что  лето  ушло.          

Из-за  высокого  роста
выглядел  несуразным,
чуточку  странноватым,
незащищено   квелым.   
мама  эти   вопросы   
решила  своеобразно, 
устроив  меня  по блату,
в  секцию  баскетбола. 

Милая,  славная  мама! 
Меня,  наряду  со  всеми,
наверно,  непросто  было 
«удерживать  на  плечах»,
но  ты  повторяла  упрямо:
«У  сына  сложное  время»,
считая,  что  справедлива
в  этих  спорных  речах… 

Календарей  годичных   
перелистаем  страницы.
Я - студент.  В  институте
являю  собой  пример. 
В  возрасте  неприличном
вдруг  надумал  жениться:
голодранец   по  сути,   
в  чаяниях  -  миллионер.

Но  на  любые  протесты, 
мол,  подрастите  сначала,
для  вас  ли  такое   бремя,
когда  вокруг  благодать,
моя   молодая  невеста
с  достоинством  отвечала: 
сегодня  сложное  время,
нужно  нас  поддержать.

И  замелькали  годы,
словно  шальные  кони,
скачущие  аллюром
в  самый  главный  поход.
Был  я  смелым  и  гордым,
и,  как  сегодня,  помню:
с  шашкою,  на  кауром
бешено  мчался  вперед.

Если  не  быть  фантазером –
всякое  в  жизни  случалось:
то  где - то  лошади  пали,   
то  кто - то   унес  стремена.
Я  возвращался  с  позором,
когда  не  все  получалось, 
и   для  меня  наступали   
сложные  времена.   

Этак   лет  через  двадцать,
когда  надоест  до  рвоты,   
есть   ежедневно  помногу
вкусные   пироги,
я  перестану  бояться
кому-то  оставить  заботы,
тихо  приближусь  к  Богу
и  прошепчу:  «Помоги…».

И  поседевшие  дети –
наше  славное  племя - 
на  переходе  печальном
мне  захотят  угодить:    
«У  папы  на  этом  свете
было  сложное  время»,
и  улыбнутся  прощально,
и  двинутся  проводить.   

                *     *     *            
               
             Советские  песни!  Сколько  их  с  удивительной  музыкой  и  текстами  навсегда  сохранила  наша  память?!  Чтобы  все  перечислить  потребовалось  бы  огромное  количество  времени  и  бумаги.  Но  у  меня  другие  цели.  Представляется,  что  часть  из  них  вольно,  или  невольно  калечили  сознание    нескольких  поколений  слушателей.  «Вся  жизнь  впереди,  надейся  и  жди»!  «Завтра  будет  лучше, чем  вчера»!  «Мы  -  мирные  люди,  но  наш  бронепоезд  стоит  на  запасном  пути». «Нас  не  трогай,  и  мы  не  тронем». «И  первый  маршал  в  бой  нас  поведет».  Люди  ждали  этого  «завтра»,  но  лучше  не  становилось.  А  уж   наш  бронепоезд,  стоявший  на  запасном  пути …,  не  он  ли  явился  одной  из   причин  столь  катастрофических  итогов  первого  этапа  войны.  Слава  Богу,  все  это  мы  пережили  и  правильно  оценили.  И  сегодня,  когда  по телевизору  из  года  в  год  движется   бесконечная  цепь  передач под  названием «Старые  песни  о  главном»,  мы  их  слушаем  с   ностальгическим  настроением  и  легкой  иронией,  но  они,  к  счастью,  перестали  быть  для  нас  руководством  к  действию.          

Сидя  с  друзьями  вечерней  порою,
мы  вспоминаем  о  времени  славном,
как  молодыми,  с  неясной  судьбою,
пели  чудесные  песни  о  Главном.

Главные  песни  звучали  в  парадах,
сердце  тревожно  стучало  в  груди,
и  как  заведено  в  наших  бригадах:
Главный  товарищ  всегда  впереди.

Дело  его  побеждало  в  сраженьях,
память  о  нем  сохранилась в  веках,
правда,  порой  посещали  сомненья: 
смогут  ли  сны  воплотиться  в  делах?

И  потому  сквозь  огонь  и  пальбу,
перекрестив  кобуру  и  подсумок,
мы  повсеместно  творили  судьбу,
прочь  отгоняя  тяжелые  думы.

Всюду:  в  болотах,  лесах  и  степях,
били  господ  пролетарскою  пулей,
это  неважно,   что  гибли  в  боях,
Главное, землю  крестьянам  вернули.

Мы  понимали,  что  славное  «будет»,
лучше,  чем  темное,  мрачное  «есть».
Главное,  в  новом  сообществе,  люди
смогут  не  все,  но  прилично  поесть.

Нам  говорили: - возникнет  угроза,
подлым  врагам   никуда  не  уйти,
это  неважно,  что  нет  паровоза,
наши  вагоны  -  на  Главном  пути!

Верили  -  скоро  тревоги   уйдут,   
наши  задачи   просты  и  прекрасны,
и  не  беда,  что  не  ценится  труд,
главное  -  цели   понятны  и  ясны

Если  душа  равнодушна  к  покою, 
трудной  дорогой  по  жизни  пройди!
Главный  товарищ  -  рядом  с тобою.
Нет,  он,  конечно,   всегда   впереди!

                *     *     *               
         
             Многосерийный  телевизионный  фильм  «Лучший  город  земли».  В  нем    идёт речь  о  событиях,  происходивших в  Москве  за  последние  сто лет.  Это,  как  правило,  документальные  съемки,   сопровождаемые  комментариями известных общественных  деятелей  и  деятелей  культуры.  В  фильме, в  частности,   идет  рассказ  о  московских  событиях  начала  девяностых  годов  прошлого  столетия.  Говорит  Сергей  Филатов,  в  те  годы  первый  заместитель  председателя  ВС  Российской  Федерации.
           - На площадях и  скверах Москвы  практически  ежедневно  проходили  многолюдные  митинги,  на которых   выдвигался  ряд  специфических  требований.  Это  и понятно,  согласно  старой  русской  пословице  «Не  хлебом  единым  жив  человек».
           Бедный,   бедный  Сергей  Александрович.  Если  бы  он  смог  найти  несколько  свободных  минут  для  того,  чтобы  открыть  Библию  (Ветхий  завет),  то  нашел  бы  там  текст,  который  он  называет  «старой  русской  пословицей».  Но  времени на  такую  «чепуху»  нет.  По  этой  причине  демонстрируется   глубочайшая  дремучесть.
            Мой  давний сослуживец,   бригадир   сантехников,  в  ответ  на  моё возмущение  в   связи  с  обнаруженным  браком  в  работе  его  бригады,  в  таких  случаях  говорил:
           -  Семёныч,  поедять!
         
                *     *     *

            Вы  когда-нибудь  замечали,  как  часто совсем  неприметные   люди   носят  совершенно  удивительные  имена  и  фамилии?  Не  замечали,  а  зря.  В  нашем  дворе,   например,   жила    красивая  девочка  по  имени  Жанна,  а  по  фамилии  …  Забейворот.  Убейбатько - фамилия   известного  украинского  прыгуна  в  высоту.  У   меня   было   два  сослуживца.   Один  -  Гриша   Немнихер,   второй  - Аркадий  Сойхер.  А  в  нашем  подъезде  жила  некто  Полежаева  Ольга   Иудовна.  Интересно  было  бы  знать  отчество  ее  папы.  Неужели  Искариотович?  Еще  один  аспект,  связанный  с  именами.  Очень  часто  молодые  папы  и  мамы  нарекают  своих  детей  именами  литературных  героев  зарубежных  авторов,  совершенно  не  заботясь  о  том,  как  эти  имена  будут  звучать  в  сочетании  с  их  именами,  т.е.  отчествами.  Так,  бухгалтер  нашей  строительной  организации  несла  замечательное  имя  отчество -  Матильда  Матвеевна,  а  школьный преподаватель  русского  языка  и  литературы  -  Джульетта  Спиридоновна!  Спаси  и  помилуй. 

        *     *     *          
 
            Лет  пятнадцать  тому  назад   мне  пришлось  заниматься  строительством  жилья,   которое  предназначалось    семьям,  прожившим  в  Заполярье  более  пятнадцати  лет  и  пожелавшим  переехать  в  южные  районы  страны. Дело  происходило  в  одной  из  южных  областей  России.  Работы  эти  вела  бригада  высококвалифицированных  украинских  строителей.   Это  были   мастера  на  все  руки.   Работали  они  световой  день,  т.е.  тринадцать  часов  в  сутки,  и  без  выходных.  Среди  членов    бригады  выделялись  два  родных  брата.  Это  были  невероятно здоровые  и  красивые   молодые   мужики.  Но  не  красота  и  здоровье  отличали  их.   Они  были …,  нет,  не  фанатами  ….  Они  были  буквально  помешаны  на  Высоцком.  Это   выражалось  в  том,  что  уже  с  раннего  утра,  а  рабочий  день  начинался  в  шесть  часов  (летом  светает  рано),  включался  магнитофон  с  записями  песен  кумира.  И  вся округа  слушала  Владимира  Семеновича  до   того  времени,  пока  солнце  пряталось  за  горизонт.  Правда,  бывали  моменты,  когда  магнитофон   не   включался.  Это  случалось   во  время   коротких  перерывов  для  приема  пищи,  или  когда  бригада  переходила   на  новый  объект,  где  еще  отсутствовала  розетка  для  подключен   ия  магнитофона.  В   эти  короткие  моменты,  как  правило,    обсуждалась  единственная   тема,  носившая  общее  название:  «Если  в  кране  нет  воды …».  Нужно   сказать,  что  и  в  этом  вопросе  доблестные  строители  достаточно  хорошо  ориентировались.  Они   знали  практически  все  партийные  клички   и  настоящие  фамилии  ближайших  сподвижников  Ленина,  руководителей   ВЧК,  ОГПУ,  НКВД.  Им,  к  примеру,  не  нужно было  объяснять  кто  такая  Полина  Жемчужина.    Вместе  с  тем,  в   знаниях  чувствовалось   какое-то  начетничество,  отсутствие  глубины.  И   это,  рано,  или  поздно,  не   могло  не  сказаться.  А случилось  вот  что.  Как-то  за  обедом  я,  буквально  отупевший  от   однообразия  обсуждаемой  темы,   заметил: 
           -  А   вы  знаете,  ребята,  что  папа   Высоцкого  -  еврей?   
          Наступила   такая  тишина,  что  стал  слышен  шум  машин,  проезжавших   по  расположенной  в  двух  километрах  автотрассе.  Через  несколько  минут  оправившийся  от  шока  один   из  братьев,  грозно  надвинувшись  на  меня,  прошипел:
           - Семеныч,  забожись. 
           - Даю   честное слово,  -  чеканя  каждый  звук,  произнес  я, -  сам  читал    воспоминания  его  ближайших  друзей,  не  верить  которым  не  имею  права.   
        И  вдруг, это  трудно  было  предугадать,  оба  брата,  не  сговариваясь,  начали  плакать.  Плакали  долго  и  безутешно. Закончился  короткий  перерыв.   Все,  кроме  этих  двух,  поднялись  на  перекрытие,  а  они  до  конца  этого  дня  так  и  не  приступили  к  работе.  Так   я  оказался  виновником  замедления  темпов  строительства  жилья  для   северян.  Если  не   шутить,  а  рассуждать  серьезно,  то  частенько  мы  сталкиваемся  с  ситуациями,  в  которых  утвердившиеся  в  нашем  сознании  кумиры  рушатся  по  каким-то  малозначительным  поводам  и  образовывается  пустота.  Ну,  скажите,  пожалуйста,  насколько  важно,  какой   национальности родители  Высоцкого?  Разве  от  этого  может  измениться  наше  отношение  к  талантливому   поэту  и  актеру,  который  так  рано  покинул   нас,  его  почитателей,  но  навсегда  остался  в  нашей  памяти.


В  испытанных  войною  коммуналках
мы  праздновали  сорок  пятый  год
там  был  всего  один  водопровод,
и  много  инвалидов  на  каталках.

Как  быстро  возмужавшие  мужчины,
мы  с  ним  переживали  за  страну,
и  вместе  не  попали  на  войну ….
Нам  было  не  по  возрасту  и  чину.

Мы  вместе  поступили  в  институт,
не  погружаясь  памятью  в  страницы.
Сегодня  альма-матер  им  гордится,
хотя  он  там  учился  «пять  минут».

Имея  разный  жизненный  баланс,
он - впереди,  а  я,  конечно,  сзади,
но  он  читал  стихи  Марине  Влади,
а  я  играл  с  друзьями  в  преферанс.

В  существовавших  вечно  коммуналках
мы  родились  в  один  и  тот  же  год ….
И  этот   преждевременный  уход ….
И  раньше  всех!  О,  Господи,  как  жалко.

        *     *     *               

         Эту историю  услышал  в  Красноярске,  от  человека,  который  продолжительное    время  был  тренером  известного  шахматиста  Льва  Псахиса. Относится  она   к   началу  восьмидесятых    годов.  Псахис  должен  был выехать за  рубеж  для  участия  в  крупном  международном  турнире.  Следует  отметить,  что  в те  времена  на  шахматном  Олимпе  безраздельно  властвовал   Анатолий  Евгеньевич  Карпов,  который,  пользуясь  благосклонностью  властей,  умудрился  подмять  под  себя   весь  чиновничий  шахматный  аппарат.  К  примеру,  без   его  визы  ни  один  шахматист  не  мог  поехать  играть  за  рубеж.  Во  время  одного  из  всесоюзных  турниров  Карпову  представили  для  визирования  выездные  документы  Псахиса,  выигравшего  накануне   два  года  подряд   звание  чемпиона  Советского   Союза.  Анатолий  Евгеньевич  их  посмотрел  и   пренебрежительно   спросил: 
        -  Псахис,  а   кто  он  такой? 
         Эту  реакцию  Карпова  передали  Псахису  в  присутствии  участвующего  в    турнире  Михаила Таля. Таль,  решив  приободрить  молодого  гроссмейстера,  заметил:
          - А  я,  в  отличие  от  Карпова,  не  только  знаю,  кто  вы,  но   держу  в  памяти   все  до  одной  партии,  сыгранные  вами  в  официальных  соревнованиях  и  готов  доказать  это,  не  сходя  с  места.   
          Когда  Псахис  услышал  эти  слова,  произнесенные   великим  Талем,  он  не  смог  сдержать  слез.               

                *     *     *            
          
           Убежден,  что  мир  спорта  - отдельный  мир,  какая-то другая  галактика.   К  этой  мысли,  рано  или  поздно,   приходят    все  люди,  имеющие  к  спорту  хоть  какое-нибудь  отношение.    Я  отдал  этому  делу  большой  кусок  жизни,  был  даже  момент,  когда  стоял  вопрос  о  смене   рода  деятельности,  т.е.  нужно  было  поменять  инженерную  специальность  на  тренерскую  работу.  Не  рискнул.  Не  знаю,  правильно  ли  я  поступил?  Как  теперь узнаешь?  Да  и  есть  ли  смысл  узнавать? Но  то,  что  моя  жизнь  пошла  бы  по  другому  пути,   знаю  наверняка.   И  все-таки,  какой  самый  тяжелый  момент  в  жизни  человека,  занимающегося  спортом?  Правильно,-  это  расставание  с  ним.  Ощущение  того,  что  уже  никогда  не  будет  тренировок,  поездок  на сборы  и  соревнования.   Это,  как потеря  какой-то бесконечно  дорогой  вещи,  которой  ты  пользовался  много,  много  лет.  Это,  пожалуй,  единственный  отрицательный  момент,  связанный  с  занятием  этим  замечательным  делом.  Хотя, здесь  я  не  совсем  прав.  Остаются  верные  друзья, воспоминания,  связанные  с  поездками   на  соревнования,  смешными  и  не  очень  событиями.  Короче,  все  то,  что  называется  емким  словом  память.   

Толпою  смят  дежуривший  силач,
валит  народ,  поломаны  барьеры,
сегодня  у  меня  прощальный  матч,
сегодня  -  завершение   карьеры.

Переведен  в  пожизненный  запас,
еще  вчера  считавшийся «мотором»,
уже  не  выдам  выверенный  пас
на  выход  неприкрытому  партнеру.

Обидно, больно, горестно  до  слез,
но  есть  одно  испытанное  средство:
купить  билет  на  старый  паровоз 
до  полустанка  «Радужное  детство».

Где  над землей  -  покой  и  красота,
где  по  нечетным - магазин  и  баня,
где  стадион  -  для  выпаса  скота,
и  океан   несбывшихся  желаний.

А  я - высокий,  быстрый,  молодой,
с  каким-то  фиолетовым  загаром, 
с  пушком, едва заметным  над губой,
родными  именуюсь  кочегаром.

На  эти  предсказанья - наплевать!
Работа  где-то  там,  еще  не  близко,
чудесный  день.  Такая  благодать
способствует  карьере  футболиста.

Могу  подать  кручёный  угловой,
принять  и  обработать  передачу,
ударить  по  воротам  головой, 
решить  любую  сложную  задачу.

И  слава,  подкрепленная  судьбой,
взлетела  тренированною  птицей, 
а  я,  не  размышляя,  словно  в  бой,
за  нею  вслед,  боясь  остановиться.

Мы  полетели  по  чужим   полям,
не  признавая  чьих-то  достижений,
деля  по-братски,  честно,  пополам,
и  гром  побед,  и  горечь  поражений.

Но  время  перешло  на  валидол,
застряло  где-то  колесо  фортуны,
и  я  смотрю  на  завтрашний  футбол
со  стороны  болеющей  трибуны.

Свисток  судьи,  закончилась  игра,
как  это  все   до  мелочей  знакомо.
А  в  сердце…, словно  острая  игла.
О,  Господи,  добраться  бы  до  дома!
 
                *     *     *       
 
          Для  большинства  моих  сверстников   фамилии   Хомич  и    Синявский   не  являются  пустыми  звуками.   Но  на  всякий  случай  напомню,  кто  же  они  такие.  Алексей  Хомич -  футбольный  вратарь,  предтеча  Льва  Яшина.  Боюсь  утверждать,  но  мне  кажется,  что  по  популярности  и  народной  любви  он,  пожалуй,  стоял  выше,  чем  его  знаменитый  последователь. 
         Вадим  Святославович  Синявский!  Этим  сказано  все.   Послевоенная  страна  замирала,  когда  из  репродукторов  слышала его  бархатный  с  хрипотцой  голос.  Какие  Дымарский  с  Перетуриым  и  Маслаченко  с  Гусевым!  Даже   популярнейший  Николай  Озеров  стоял  на  несколько  ступенек  ниже.  Особую  славу  этим  двум  людям  принесла  поездка  футбольной  команды  Московского  «Динамо»  в  Великобританию   осенью  1945  года.  Москвичи  сыграли  4  матча:  два  выиграли,  а  две  встречи   закончились  с ничейным  результатом.  Хомич  стоял  в  воротах  все   четыре  игры,  а  Синявский  рассказывал   советский  болельщикам  о  том,  как  эти  игры  проходили.  Но  было  несколько  эпизодов,  которые  особенно  запомнились  участникам  той  поездки.  Об  одном  из  них  я  расскажу,  точнее,  перескажу   историю,  услышанную  мною   более    пятидесяти  лет  тому  назад …,  да,  да,  более  пятидесяти,  от  самого  Вадима  Святославовича  Синявского,  во  время  его  выступления  на  встрече  с  любителями  футбола  нашего  города.  На  эту  встречу  меня,  по  большому  блату,  провел  приятель  моих  родителей.  Синявский  рассказывал:
        - После  того,  как  были  сыграны  все  запланированные  матчи,  состоялся  большой  банкет.  От  имени  футболистов  с  коротким  тостом  должен  выступить  Алексей  Хомич.   Тост  он    произнесет   на  русском  языке  с  синхронным  переводом  на  английский,    а  обращение  к  присутствующим  -  леди  энд  джентльмены  - скажет  по-английски.  Начался  банкет.  Подошла  очередь  Хомича.  Он  встает,  поднимает  бокал  и  от  волнения,    видимо    находясь  под   впечатлением  недавно  увиденного  фильма  «Леди  Гамильтон»,  произносит: 
            -  «Леди  энд  Гамильтоны  …»! 
            Значительная  часть  присутствующих  -  местные  участники  банкета - ничего  не  поняли.  Тут  же  поднялся  советский   посол    и,  начав  быстро  и  много  говорить,  замял  возникшую  неловкость.  Что  вы  хотели  услышать  от  человека,  имеющего  четыре   класса  образования, - спрашивали  наиболее  горячие  поклонники  Хомича.  Зато  в  воротах  он  -  академик!  И  были  правы.

                *     *     *   
            
             Спорт!   Три  четверти  жизни  я  посвятил   этому  замечательному  занятию.  Вначале,  как  действующий  спортсмен,  а  где-то  лет  с  тридцати,  как  судья и  тренер.  С  какими  удивительными  людьми  свел  меня  спорт!    Рассказывать  о  них  я  могу  бесконечно.  Остановлюсь  на  одном  эпизоде.  Мой  старинный  друг  был  приглашен  в  Минск  в  качестве  главного  тренера  сборной  Белоруссии   по  одному  из  видов  спорта.  И  сразу  же  большая  группа  спортсменов  изъявила  желание  переехать  в  этот  город  с  тем,  чтобы  у  него  тренироваться,  т.к.  многие   годы  он  считался  лучшим  тренером  в  этом  виде.  В  числе  переехавших    был  некто  Владимир  Андропов,  который  в   это  время  окончил  Львовскую  консерваторию,  успешно  совмещая  активные  занятия  спортом  с  занятием  музыкой.  Я   познакомился  с  Андроповым  на  одном  из  соревнований,   когда  он   уже  жил  в  Минске  и  считался  одним  из  самых  перспективных  игроков.  Мы    сразу  же  подружились.  С  той  поры,  встречаясь  на  соревнованиях,  старались  проводить  свободное  время   вместе.   Потом  его  пригласили  на  стажировку  в  Большой  театр,  где   предложили  работу  в  качестве  дирижера   так  называемого   оркестра  на  сцене.  Примерно  в   это  же  время   я  уехал  работать  на  Север,  и  мы  с  Андроповым  стали  видеться  реже.
             Эпизод,  о  котором  я  хочу рассказать,  имел  место летом 1991  года.  Вместе  с  только  что  назначенным  председателем  Игарского   горисполкома  мы  были  командированы  в  Верховный  Совет  России для решения вопросов финансирования   строящихся в  Игарке  объектов.  Разместились  в  гостинице  и  решили  прогуляться  по  летней  Москве.  Вышли  из  метро  на  площади  Маяковского.  Над  выходом  висела  огромная  афиша,  которая  сообщала,  что  в концертном  зале  Чайковского   состоится    выступление  оркестра  Большого  театра  СССР,  дирижер  -  заслуженный  деятель  искусств - Владимир  Андропов.  Не  предполагая  последствий,  я  указал  своему  попутчику  на  афишу  и  произнес: 
    - Обратите   внимание,  дирижер -  мой  хороший  товарищ. 
           Он   посмотрел  на  меня  с  плохо  скрытой  иронией  и  ничего  не  сказал. Через  какое-то  время,  мы  оказались  в  небольшое  кафе.  Посетителям предлагалась  чашечка  кофе  и  небольшая  рюмка  коньяка.  Согласившись  с этим предложением,  мы,   если  память  мне  не  изменяет,  пролонгировали  его  трижды,  или  четырежды.
           Уютная  обстановка, тихая  приятная  музыка настраивали  на  приятный  лад. Я  погрузился  в  мысли, что  не  заметил,  как  по  мере  поглощения  коньячно  кофейной  смеси,  менялось   настроение  моего  спутника.  И,  замечу,  не  в  лучшую  сторону.
           Вдруг он   взял  меня  за  рукав  и  зло  прошептал:   
           - Зачем  вы  придумали  историю  с  дирижером  Большого  театра,  зачем? 
           Сообразив,  что  выпитая  моим  коллегой   доза  конька  превышает  предел  возможностей  организма,   заверил  его  в  том,  что  постараюсь  развеять  все  возникшие  сомнения.  Выйдя  из  кафе,  мы  двинулись  вниз  по  тогда  еще  улице  Горького.   Где-то  в  районе  Манежной  площади  я  услышал  знакомый  голос: 
     -  Молодой  человек,  не  скажете,  как  проехать  в  Игарку? 
           И  сразу  же  оказался  в  объятиях   Андропова.
            - Знакомься, - сразу  же  предложил  я, -  это  мой шеф -  председатель    Игарского  горисполкома.      
     -  Владимир, -  представился  мой  товарищ  и  добавил,  -  Андропов. 
           Не  стану  рассказывать  о  том,  что  творилось  с  моим  начальником,   скажу  лишь, что  все  последующие  годы  совместной  работы  в  Игарке  он  испытывал  передо  мной  чувство  неловкости.  А,   может быть,   мне  так  казалось.
               
                *     *     *               

         И  еще  о  спорте.  Точнее,   про  жизнь  вокруг  спорта  и  жизнь  после  спорта.  В  середине  семидесятых  годов   в  отечественных  средствах  массовой  информации   появились  первые  сообщения   о  наших   спортсменах,   оставшихся  за  рубежом.  Боже  мой!  Какими  эпитетами   в  адрес  этих  людей  сопровождались  указанные  сообщения.  Изменники  родины,  предатели,  отщепенцы,  изгои.  И  главное,  что  значительная  часть  советского  народа  (обратите  внимание:  я  невольно  перешел  на  фразеологию  того  времени: «значительная  часть  советского  народа»)  поддерживала  официоз.  Ход  рассуждений  был  таков:  у  вас   все  есть,  так  чего  же   вы  убежали?  Под   это  «все  есть»  попадали  такие  понятия,  как  квартира,  машина,  государственная  спортивная  стипендия,  которая   в  те   годы   была  выше  средней  заработной  платы  примерно  в  три  раза.  Дело  в  том,  что  основная   часть  советских   людей  не  имела  ни  малейшего  представления   об  уровне  жизни  ведущих  зарубежных  спортсменов.  И  не  только  их.  А  наши  чемпионы,  выезжая  за  рубеж,  все  это  видели  своими  глазами.
Но  основным  отрицательным  аргументом  стали  судьбы  людей,  которых   жизнь,  из-за  серьезных  травм  и  других  непредвиденных  обстоятельств,  выбросила  из  «советского  спорта».  Они,  вчерашние   кумиры,   оставшиеся  без  средств  к    существованию,  болели  и  умирали   в  нищете. Пытаясь  подстраховаться,  некоторые  спортсмены,  совмещая  занятия  спортом  с  учебой,  оканчивали  ВУЗы,  а  некоторые  действовали более  радикальными  методами:  искали  счастье  за  границами нашей  страны.  «Первыми  ласточками»  стали   шахматист  Корчной,  фигуристы  Белоусова  и  Протопопов,  хоккеист  Могильный. За  ними  «полетели»  десятки  и  сотни  талантливых  и  не  очень спортсменов.  Если  первопроходцы  и  кое-где  их  родные  подвергались  травле,  то  со  временем  отъезды  за  рубеж  стали  привычным  делом.  Сегодня  молодые  люди,  отправленные  родственниками  за  границу  чуть  ли  не  в  младенческом  возрасте,  разговаривающие  на  русском  языке  с  сильным  акцентом,   выступают  на  международных  соревнованиях  под  флагом  России.  Казалось  бы  все   в  порядке.  Все-таки  хочется  задать  вопрос  власть  имущим:  вам  не  приходила  в  голову  мысль  обеспечить  спортсменам  такие  условия,  при  которых  они  бы  не  уезжали?
               
Окончена  вечерняя  программа,
лишь  ветер  носит  яркие  буклеты,   
разъехались  уставшие  атлеты,
погасла  за  трибунами  реклама.

А  бурная  река  воспоминаний
невольно  увлекает  за  собою
участника  минувших  состязаний,
болельщика  с  седою  головою.

Туда,  где  десантировалась  смена
прошедшим  через  горести  и  беды,
где юные,  но дерзкие  спортсмены,
одерживают   первые   победы.

Забыты  исцарапанные  парты,
и  детские  лихие  увлечения,
а  первые  проигранные старты 
еще  не  вызывают  огорчения.

Оценивая  пройденные  вехи,
по  замыслу далекие от спорта,
яснее  представляются  успехи,
иного  направления   и  сорта.

Еще   не  отошедшие  от  страха,
за  чисто  символическую  плату,
в  краю  невероятного  размаха,
мы  ставили  заплату  на  заплату.

В  потемках,  временами  наудачу,
казалось,  за  чертою  напряженья,
решали  неподъемные  задачи,   
и  в этом  были  наши  достиженья.

В финале, оказавшись  не  при  деле,
я  часто  вспоминаю  как,  бывало, 
трудились безвозмездно, на пределе,
во  имя  непонятных  идеалов.

Сейчас  мои  собратья  по  Отчизне
переменили  страны  и  границы, 
но в  памяти  хранятся  обе  жизни: 
трибуны,  институты, стройки,  лица.

Встречая  вас  в германиях и  штатах,
подтянутых,  напористых  и  гордых, 
я  помню   о  высоких   результатах,
заслуженных  победах  и  рекордах.

                *     *     *       

          Поговорим о  спортивных  сооружениях.   Одним  из  достижений  советской  власти  принято  считать  развитие  массового  спорта  среди  молодежи.  И  действительно,  была  создана  достаточно  мощная    спортивная  база,  которая  позволила  привлечь   в  ряды  занимающихся  спортом  миллионы  молодых  людей.  Но  за  счет  чего  создавалась  эта база?  Приведу  два примера. Первый.  Провинциальный  украинский  городок,  расположенный  в   бывшей  черте  оседлости.  В   современных  туристических  справочниках  он   отмечен  как  место  проведения  больших  осенних  ярмарок  и  старинным  костелом  Святой   Варвары,  строительство  которого  было  начато  еще  в   ХУ   веке. А   сам  костел  прославился  тем,  что  в  1850  году  в  нем  венчался   великий  Бальзак  с  княгиней  Ганской.  Во  второй  половине  прошлого   века   в  костеле  был  устроен  спортивный  зал,  который,   в  свою  очередь,  приобрел    известность  как   ведущая  в  стране школа  олимпийского  резерва   по  подготовке  прыгунов  в  высоту.  Руководил  этой  школой  удивительный  человек - Виктор  Алексеевич  Лонский,  с  которым  мне  посчастливилось достаточно  плотно  общаться  в  течение  почти  трех  лет.    Есть  одно,  занимавшее  меня  обстоятельство, связанное  с  костелом.    Это  здание,  судя  по  всему,  в  обозримом  прошлом  не  ремонтировалось,  однако  имело  абсолютно   гладкие, без  трещин,  даже  на  ощупь,  наружные  стены.    Единственными   отметинами   были  следы  от  осколков  снарядов  и  пуль.  Виктор  Алексеевич,   который  раньше  меня  обратил  внимание  на  качество  стен,   пояснил,  что  наши  прадеды,  сооружая  здания,  срок  службы  которых  был  рассчитан  на  многие  десятилетия,  в  известковый  раствор  для   кладки  стен   добавляли  яичный  белок.  Смазывая   таким  составом  наружную  поверхность  стен,   они   как  бы    покрывали  ее  слоем  глазури,    которая  на  долгие  годы  предохраняла  стены  от   воздействия  отрицательных  внешних  факторов.  А   вот  от  снарядов  и  пуль  уберечь   не  смогла.   Второй  пример.   В  моем  родном  городе  сегодня  функционирует  синагога,  построенная  в  начале  ХХ  века.  Можно  долго   говорить  о  ней   как  о  великолепном   памятнике  архитектуры,  но  скажу,  что  главный  из  трех  ее  залов,  имеет  размеры  в  плане  50х50  метров  и  высоту  25  метров.  Естественно,  что  в  пятидесятом  году  синагога  была  отдана  обществу  «Спартак»  и  эксплуатировалась  как  спортивная  база  в  течение  сорока  лет.  Около  пятнадцати  лет  я  занимался  спортом   в  этом  здании.  Каждый  раз,  проходя  коридорами  синагоги,    невольно  обращал  внимание  на художественно  выполненный плакат  со   стихами  Маяковского,   призывающий  спортсменов  нести  спорт  в  массы.  Долго  искал   приведенные  строчки  в  собрании  сочинении   поэта.  В  конце  концов   они  нашлись  в  его стихотворении  «О  спорте»,  которое  начинается  словами:  «То  ли  в  Харькове,  то  ли  в  Уфе  двое  футболистов,   на  вокзале,  вылакали  весь  буфет».  Эти  строки  написаны  в  конце  двадцатых  годов  прошлого  столетия.  Прошло  столько  лет,  а  вкусы  и  привычки  не  изменились.  И  еще  одно  удобство:  в  строки  замечательного  поэта  можно  подставить   название  многих  городов -  то  ли  в  Питере, - то  ли  Вологде,  -  то  ли  в  Киеве    и  т.д.  Единственным  обязательным  условием  является  наличие   вокзала  и  буфета  в  нем.  А  футболисты  найдутся  всегда.   

                *     *     *
            
             Высокий, симпатичный  мужчин  лет  сорока  пяти,  израильский  араб.   Выпускник  медицинского  университета  в  Варшаве,   там  и  женился   на  местной  девушке. Двое  детей.  Постоянное  место  жительства -  Израиль.  Немного  говорит  по-польски.  Такова  краткая  характеристика  врача  невропатолога,  у  которого  я  наблюдаюсь.
             Чем он  не  совсем  обычен?  Абсолютное  отсутствие  чувства  юмора.  Пример.   Во  время  пятиминутного  перерыва,  предусмотренного в процессе  лечения  зубов,  прошу  находящуюся  рядом русскоговорящую  медицинскую  сестру перевести  доктору  довольно  старый  анекдот:
              - К  больному  вызывают врача.  Из-за  бесконечных  пробок  на  дорогах   врач  приехал несколько  позже того  времени,  о  котором  с  ним  договаривались. К  сожалению,   больной  его  не  дождался.  Умер.  Врач  спрашивает  родственников  умершего:
              -  Больной  перед  смертью  потел?
              -  Потел,  -  отвечают  те. 
             Врач: -  Очень  хорошо!
             Я  замолчал.  Ответная  реакция  нулевая.
              -  Ну,  как, -  спрашиваю?
             Доктор  некоторое  время  обдумывает  услышанное,  а  потом,  пожав  плечами,  произносит:
              - Может  быть,  я  не все  правильно  понял,  но  мне  показалось,  что  анекдот  очень,  очень  печальный. 
              -  Почему, - спрашиваю?               
              - Врач  обязан  знать,  что  в том  направлении,  в  котором ему  предстоит  ехать, в определенное  время  суток  могут  быть  пробки, и  ему следовало  бы  выехать  с  некоторым  запасом времени.  А  вообще-то  мне  не  очень  нравится,  когда   рассказывают  анекдоты  про  ошибки  врачей.
              А  что,  подумал  я,  имеет  право!
    
                *     *    *

             Эта  встреча,  если  мне  не  изменяет  память,  состоялась  во второй половине    октября  2005  года,  когда,  после  многомесячной  изматывающей  жары,  уставшее  солнце  уже  не  в  состоянии  покрывать   землю  испепеляющим  зноем.  В  такую  погоду   приятно   отдохнуть  где-нибудь в  городском  сквере,  удобно  откинувшись  на  спинку  скамьи.   Именно  в  таком,  близком  к  полудреме,  состоянии  я  пребывал  в  тот   запомнившийся  мне  день.    Сидевшие  на  другом  конце  скамьи   мужчина  и  женщина  в  полголоса  о  чем-то  спорили,  но  мне  они  совсем  не  мешали.   
             Неожиданно,  с  ощутимым  шумом,  на  скамью   уселся   странный,  одетый  явно  не  по  сезону,  человек.  Вид  его  и,  простите,  исходившие  запахи,  среди  которых  водочный  перегар был явно  на  первом  месте,   не  оставляли  сомнений:  новый  сосед  по  скамейке - человек  без определенного  места  жительства,  или  сокращенно -  бомж.  Заправленная в  брюки  верхняя  часть  туалета,  состоящая  из  несвежей  сорочки,  двух  свитеров  и  пиджака,  подтверждали  догадку.  Функции  брючного  ремня  выполняла  бельевая  веревка.
              У  меня  сложное  отношение  к  подобным  людям. В  первую  очередь  они  раздражают    демонстративным  нежеланием  работать,  содержать  дом,   растить  детей.  Короче,  заниматься  тем,  что  выпадает  на  долю  большинства  обычных  людей.  Но  существует  «другая  сторона  медали»,  не  позволяющая   выступить  в  роли  прокурора.   Пословица  «не  зарекайся  от  сумы  и  от  тюрьмы»  работает,  как  часы. Прошу  поверить  на  слово,  мне  приходилось  встречать  граждан,  которые  буквально   за  пару  месяцев  до  того,  как  стать  людьми  без  определенного   места  жительства,  даже  представить  себе  подобное   не  могли.
               Но  вернемся  к  незнакомцу.   Чувствовалось,  что  он  находится  в  состоянии    легкого  возбуждения  и  ему  необходимо  с  кем-то  поговорить.  Несколько  слов  новенький  произнес,  как  бы  разговаривая  сам  с  собой,  а  затем  обратился  ко  мне,  воспользовавшись  тем,  что  сидевшая  слева  от  него  пара,  с  плохо  скрываемой    брезгливостью,  отдвинулась  к  самому  краешку  скамьи. 
              Он  заговорил  на  иврите,  пытаясь,  как  я  понял,  пожаловаться  мне  на  соседей  слева.  Я  дал  ему  понять,  что  мои  знания  языка  не  позволяют   рассмотреть  его  жалобу.  Тогда  он  перешел  на  идиш,  как  я  мог    догадаться,  с  теми    же  претензиями.    Мой  ответ  был  таким  же.   Но  это  его  не  смутило.  Своё  обращение  он  повторил   на  немецком,  французском  и  английском  языках.  Для  ответов  я  выбрал  всё  тот  же  иврит,  так  как  во  всех  случаях  имел  возможность   чётко  «защититься»   единственной  фразой:  «извините,  не  понимаю».
              «Брезгливая»  пара,  заинтересовалась  моей  беседой  с  «многоязычным»  бомжем,  если,  конечно,  моё  мычание  можно  было  назвать  беседой.  Как  выяснилось  позже,  они,   бывшие  свердловчане,   преподавали  иностранные  языки   в  одном  из  израильских  университетов.  Желая  удовлетворить  свою  любознательность,  университетские  преподаватели  попытались  включиться  в  разговор.  Но  и  в  новом составе  беседа  прошла  весьма  скоротечно.   Этот  странный  человек  произнес  несколько  фраз,  встал  и,  не   попрощавшись,   удалился.
              Когда  я  попросил  дипломированных  переводчиков  ознакомить  меня  с  содержанием  краткой  беседы,   те  объяснили,  что  обменялись  несколькими  общими  фразами,   успели  задать  пару  вопросов  на  английском  и  французском  языках.  Они,  в  частности,  спросили:
               - Действительно   ли  он  владеет  теми  иностранными  языками,  на  которых   ко  мне обратился,  и   где  получил  эти  знания?   
              А  то,  что  он  может  на  заявленных  языках  изъясняться  достаточно  бегло,  они,  как  специалисты,  успели  отметить,  когда  бомж  произнес  несколько  нейтральных  фраз  перед   тем,  как  покинуть  нашу  скамейку.
              Да, -  подумал  я,  -  оказывается,  что  и  среди   людей,  не  имеющих  определенного  места  жительства,  встречаются  загадочные  типы.
              Вот,  собственно  говоря,  и  всё.               
              Хочу заметить,  что эта  встреча  для  меня  не  прошла  бесследно.  С  той  поры  понятие  бомж   ассоциируется  у  меня  с  загадочным  человеком,  одетым  в  «униформу»:  заправленный   в  брюки  пиджак,  а   вместо  брючного  ремня  -  бельевая  верёвка. 
               Вместе  с  тем  она  в  который  раз  доказала, что  твоё  социальное  положение  не  дает  тебе  права  осуждать  других  лишь  на  том  основании,  что  их  внешний  вид  не  отвечает  норме. 
               
Палящий  зной,  промозглость  холодов,
осенний  дождь,  и  запахи  сирени,
рисуют  нам  мелькающие  тени 
в  заброшенных  постройках  городов.

Их  не  обнять,  не  ощутить  руками,
нет  цвета  у  эмблемы  пустоты,
без  имени,  без  дома,  без  мечты,
с  заправленными  в  брюки  пиджаками.

Как  брёвна  по  фарватеру  реки
плывут  куда-то  путешествуя  вне  времени,
сыны  неуправляемого  племени –
«заправленные  в  брюки  пиджаки».

Вот  так  и  мы,  по  воле  провидения,   
плетёмся  вдаль  смешными  чудаками, 
не  вызвав  у  прохожих  удивления       
заправленными  в  брюки  пиджаками.       
               .
                *     *     *   

           Несмотря  на  то,  что в  этих  воспоминаниях  используются  так  называемые  «Воображаемые  записные  книжки»,  все  приведенные  в  них  факты  и  события  являются  реальными.  Смею  настаивать  на  этом  посыле  потому,   что  я  был  их   свидетелем,  либо  слышал  их  от    людей,   которым    верю,  как  самому  себе.  К  чему  это предисловие?  Дело  в  том,  что  речь  пойдет  об  НЛО  -  неопознанных  летающих  объектах. Но  и здесь  требуется  маленькое  отступление.  В  игарский  период   нашего  бытия    мы  подружились  с  молодой  интеллигентной  семейной   парой  киевлян,  приехавшей  на   север  по  распределению,  после  окончания  института  гражданской  авиации.   Глава  семьи  -  Аркадий,  работал  в  авиационном порту,  в  службе   технического   обеспечения   полетов.  В  один   из  осенних  дней,  возвращаясь  с  работы,  встречаю  в  автобусе  Аркадия,    и  он  рассказывает  мне  следующую  историю.
        - Два,  прилетевших  из   Дудинки  летчика  сообщили,  что  видели  прямо  по  курсу  своего  самолета  неопознанный   летающий  объект    в  форме  тарелки.  Мы,  конечно,  засмеяли  этих  летчиков, -  продолжил  он, -  и  предложили  им  придумать  что-нибудь  более  правдивое.  Так,  посмеиваясь   над  этими  фантазерами,  зашли  на  паром  и  поплыли  к  городскому  берегу.  И  вдруг  над  паромом,  который   в  это  время   находился  на    протоке  (игарский  аэропорт  расположен  на  огромном  острове),  зависла   тарелка.  Мы  ахнули.   
       Тут  настал  мой  черед  усомниться  в  правдивости  рассказа  приятеля,  хотя,  до  этого  момента  он  мне   подобного  повода  не  давал. Однако  эта  история  имела  продолжение.   Буквально  через  день  мы  с  женой  и  сыном  подошли  к  автобусной  остановке  для  того,  чтобы  ехать  на  работу.  Не  помню,   кто  первым     обратил  внимание  на  то,  что  над  одним  из  близлежащих   домов  горит  яркий  прожектор.   И  не  успели  мы  обменяться   мнениями  по  этому  поводу,   как   прожектор,  не   меняя  яркости  свечения,  медленно,  медленно  стал  подниматься, пока  не  скрылся   в  темном  осеннем  небе. Следует  отметить,  что  всё   происходило  в  полной  тишине.  Тут  уже  настала  очередь  ахать  мне.  Но  и  на  этом  мои  свидания  с  НЛО  не  закончились.  Я  рассказывал  о  том,  как  лет  пятнадцать  назад    занимался  строительством   жилья  в  одном  из  южных  районов  страны.  Представьте  себе:  задонская  степь,  теплый  июльский  вечер, чистое,  наполненное   звездами,  небо.  Закончился  тяжелый  рабочий  день.  После  ужина,    перед  тем,  как  пойти  спать,  сидим  в  состоянии  полной  расслабленности.  Поднимаю  голову  и  вижу   на  фоне  ночного  неба  четыре  сигарообразных  тела,  которые бесшумно  движутся  в  нашу  сторону,  В  носовой   части  этих  сигар  светятся  фонари.   Когда  до  нас  остаётся,  как  мне  показалось,  несколько  сот  метров,  одна  из  сигар  растворяется  в  воздухе  и  исчезает.  Оставшиеся  три  пролетают  над  нашими  головами  и  все  так  же  медленно  тают  в  ночном  небе.   Самое удивительное,  что  с  момента  появления  этих  объектов  никто  из  нас  не  проронил  ни  звука,  хотя   увидели  их    одновременно.
        Вы  спросите  у  меня:  -  значит,  НЛО  все-таки  существуют? 
        И  я  отвечу:  -  сомневаюсь!  Хотя  видел  их   дважды  собственными  глазами,  находясь   при  ясной  памяти  и  трезвом  уме.

           *     *     *      

           Большинство  моих  сверстников   должны  помнить  популярную  в  семидесятых  годах  прошлого  столетия  песню  Александра  Дулова  «Телепатия»,  которая  начиналась  словами:    
                Телепатия,  ух  телепатия,
                у меня  к  тебе  антипатия,
                у  меня  к  тебе  чувства  скверные
                неспроста  вырастали,  наверное. 
          
           Из-за  того,  что  произошло  со  мной,  у  меня  к  телепатии  чувства  скверные  не  выросли.  Даже  наоборот.  Дело  было  так.  В  один  прекрасный  день  у  меня  неожиданно  заболел  зуб.  Не  то  чтобы  неожиданно.  Короче,  сегодня  мне  стыдно  признаться   самому  себе   в  том,  что  продолжительный  период   существования  я  совершенно  по-свински  относился  к  своим  зубам.  А  тот  «прекрасный  день»  как  раз  и  относился  к  указанному  периоду.  Почувствовав  острую  зубную  боль,  я  кинулся  домой  к  приятелю  -  заведующему стоматологическим  отделением  городской  больницы  (рабочий  день  уже  закончился),   но  там  меня  ожидало  страшное  сообщение.  По  словам  его  жены,  доктор   ввалился  в  дом   после  участия  в  каком-то  торжественном  мероприятии  в  состоянии,  не  позволившем  ему  самостоятельно  раздеться,  и  что  таким,  как  показывает  практика,  он  останется  до  завтрашнего  утра.  Однако,  видя  мое  состояние,  жена  «временно  выбывшего  из  игры»  доктора  попросила    минуточку  подождать.  Позвонила  кому-то   по  телефону,   что-то  сказала  в  трубку  и  сразу  же  передала  ее  мне.
          - Здравствуйте,  -  услышал  я  тихий  женский  голос,  -  меня  зовут  Ирина  Сергеевна,  а   как  ваше  имя  отчество? 
          Ничего  не  понимая,  представился. 
           - Расскажите,  пожалуйста,  что вас  беспокоит, - спросила  Ирина  Сергеевна.
         Я  попытался  подробно  рассказать  совершенно  незнакомому  мне  человеку  о  том,  что  нестерпимо  болит  первый,  или  второй   нижний  зуб  справа,   что    постепенно  схожу  с  ума    от  боли,  и  что  не  знаю,  как  от  этой  боли  избавиться.
         В  ответ услышал  окончательно  сбившие  меня  с  толку   слова.
          - Отлично,  а  вы  уверены,  что  у  вас  болит  нижний  зуб?  А  впрочем,  какое  это  сейчас  имеет  значение.  Я  постараюсь  на  какое-то  время  освободить  вас  от  боли,  а  утром  вы  пойдете  к  врачу.   Всего  вам  доброго. 
          И  связь  прервалась.   Действительно,  минут  через  десять  боль  утихла.   Совпадение, -  подумал  я,  никогда  не  веривший  ни  в  черта,  ни  в  Бога.  Но  самое  интересное  было  потом.  В  восемь  утра  следующего  дня  я  сидел  в стоматологическом  кресле  и  рассказывал  своему  приятелю  о  произошедшем  накануне.
         - Будем  смотреть, -  перебил  меня  приятель.   А  чего  ты  решил,  что  болит  нижний  зуб,  -  спросил  он,  -  лечить  нужно  верхний. 
      Меня  как  током  ударило.  Незнакомка,  с  которой  я  разговаривал  вечером,  не  только  сняла  боль,  но  сумела   «разглядеть»  где  находится  больной  зуб.  Конечно  же,  я  познакомился  с  этой  удивительной  женщиной.  Попробуйте  угадать,  кем  она  работала?  Правильно.  Машинистом  котла  районной  отопительной  котельной.

                *     *     *            

          У  меня  была  тетя.  Обыкновенная  тетя  -  старшая  родная  сестра   моего  папы.  Нет,  конечно  же,  нет.  Она  была  необыкновенным  человеком,   прожившим  долгую  интересную  жизнь.  У  меня  сохранилась  фотография  военных  лет,  на  которой  тетя  изображена  в  форме  подполковника  медицинской  службы.  Нет  уверенности  в  том,  что  ей  приходилось  бывать  в  действующей  армии,   но  то,  что  она  была  добросовестным  тружеником   тыла  в  военные  и  последующие  годы,  сомнений  не  вызывает.  Ее  заслуги  отмечены    следующим  образом.  В  день  семидесятилетия  тетю  наградили  орденом  Ленина.  И  это  притом,  что  она  не  являлась  членом  политбюро  ЦК  КПСС.  Но  не  это  обстоятельство  заставило  меня  повести  о  ней  рассказ.  Эка  невидаль  -  тетя -  не  член  политбюро  ЦК  КПСС.  Самым  замечательным  было  то,  что  она  являлась  современницей  …  Дантеса.  Да,  да,  того  самого  барона   Геккерна   Жоржа-Карла  Дантеса,  который  убил  на  дуэли  нашего   великого  поэта  Александра  Сергеевича  Пушкина.    Дело  в  том,  что  моя  тетя  родилась  в  мае  1895  года,  а  Дантес  умер  в  ноябре  того  же  года.  Следовательно,  они,  в  течение  шести  месяцев,   дышали  одним  и  тем  же  воздухом,  только  Дантес  -  у  себя,  во  Франции,  а  тетя  -  на  Украине,  под  Винницей.  Я,  почему-то,  страшно  гордился   этим  обстоятельством,  словно   был   секундантом  одного  из  дуэлянтов,  а  если  и  не  секундантом,  то,  по  меньшей  мере,  в  день  дуэли  находился  у  здания  метро  «Черная  речка».  Фу  ты,  черт,  совсем  запутался.  27  января  1837  года  поезда  метро  еще  не  ходили.  Они  пошли  через  25 лет.  В  Лондоне.

                *     *     *      

         Среди  несметного  количества  песен,  прославлявших  вождей  Советского  государства  -  Ленина  и  Сталина,  особое  место  занимали  детские  песни.  Советская  система  была  выстроена  таким образом,  что    мысли  о  величии  вождя  вдалбливались  в  детские  головы   буквально  с  ясельного  возраста.  Причем,  вдалбливались  настолько  крепко,   что  и  сегодня    ловлю  себя  на  том,  что  временами  совершенно  безотчетно  начинаю  напевать слова  песни,  услышанной  впервые  более   шестидесяти  лет  тому  назад.  И  лишь  недавно  пришла  мысль  вдуматься  в  их  текст.  Любопытные  вещи  выясняются.  В  одной  из  таких  песен  рассказывается  о  том,   как  дети,  гуляя  в  парке,   случайно (!)  встречают  вождя   и  дарят  ему  букеты  цветов:

Нас  какали  качели,
мы  играли  и пели,
смотрим,  Сталин  по  парку  идёт.
Мы  нарвали  с  газонов
самых  лучших  пионов,
что  на  солнце,  как  пламя  горят,
их  в  букеты  собрали,
и  Вождю  передали, 
как  привет  от  советских  ребят.
          
            Обратите  внимание,  как  «замечательно»  согласуются  между  собой   четвертая  и  пятая   строчки  из  этого  отрывка  текста,  где  вместо:  «Мы  нарвали  на  газонах  самые  лучшие  пионы»,  звучат  приведенные   выше  слова.  Интересно,  а  в  те  годы  пятьдесят  восьмую  статью  за  это  можно  было  получить?   А  как  вам:  «…  смотрим,  Сталин  по  парку  идёт».

                *     *     *      

           Многие  современники  «Вождя  народов»  в  воспоминаниях     рассказывают  о  том,  что  он  самым  внимательным  образом   следил  за  новинками  отечественного  театра,  кино,  литературы  и  журналистики,  не  без  основания  считая  их   важным   оружием  в  борьбе  за  воспевание  советского  образа  жизни.  Пик  его  активности  в  этом  направлении  особенно  был  заметен  в  период 1929 - 1951  годов.  Приведу   несколько  примеров,   где  Сталин   проявил  себя  полемистом  и  импровизатором  особого,  «висельного»   уклона.
          
          Михаил  Кольцов – в  те  годы,  самый  популярный  в  стране  журналист, автор  книги  «Испанские   дневники»,  возвращается  в  Москву  из  Испании,  где  идет  гражданская  война.  Его  вызывают  к  Сталину  для  доклада.  Они  беседуют  около  двух  часов.  В  конце  беседы   Иосиф  Виссарионович  неожиданно  и  без  всякой  связи  с  предыдущей  темой  разговора,  спрашивает:
           -  Товарищ  Кольцов,  у  вас  есть  пистолет?
          И услышав  положительный  ответ,  задает  еще  один  вопрос:
           -  А  вы  не  собираетесь  из  него  застрелиться?
           Кольцов,  пересказывая  этот  разговор  своему  родному  брату -  художнику  Борису  Ефимову,  продолжил:   
            -  Когда  Сталин  произнес  последнюю  фразу,  я  похолодел. 
            И,  как  оказалось,  не  без  основания.  Через  некоторое  время   его  арестовали,  а  в  феврале  1940     года  -  расстреляли.
            
            Любовь  Орлова,  самая  популярная  советская   киноактриса  тридцатых - сороковых  годов  прошлого столетия,  и  ее   муж  -  кинорежиссер  Григорий  Александров  присутствуют  на торжественном  ужине  в  Кремле  по  случаю  какого-то  события.  К  ним  подходит  Сталин.  Обращаясь  к  Орловой,  спрашивает:
    -  Муж  не  обижает?
           -  Что  вы,  Иосиф  Виссарионович!  Не  обижает,  никогда.
    -  Смотрите,  если  будет  обижать,  мы  его  повесим.               
    -  За  что,  включается  в  разговор  Александров.
    -  За  шею, -  мрачно  произносит  Сталин  и  отходит.
            
            1948  год.  Идет  подготовка  к  съемкам  кинофильма  «Падение  Берлина».   Роль  Сталина  поручена  киноактеру  Михаилу  Геловани.  Для   того   чтобы  лучше  войти  в  образ  вождя,  Геловани  просит  разрешения  пожить   неделю  в  резиденции  Сталина  на  озере  Рица.  С  этой  просьбой  постановщики  фильма  обращаются  к  Иосифу Виссарионовичу.  Выслушав  обращение,  он  произносит  следующие  слова:
             -  А  не  хотел  бы  товарищ  Геловани  начать   вживаться  в  образ  с  самого  начала,  с  Туруханского  края?               
         
             Владимир  Николаевич  Павлов.   В  сороковых  годах   прошлого  столетия  он  был  известен,  как  влиятельный  специалист  Министерства  иностранных  дел  Советского  Союза, как переводчик   с немецкого  и  английского  языков,  которого  выделял  и   которому  доверял  Иосиф  Виссарионович  Сталин. В  период  1940  -  48 годов  Павлов  был  личным  переводчиком  вождя. По  воспоминаниям  высокопоставленных  свидетелей,  Сталин  относился  к  нему  с  известной  долей  симпатии,  что не  помешало  ему   на  одном  из   приемов  произнести  следующие  слова:
            - «Светлая  голова  у   товарища  Павлова.  Много  знает.  Не  пора  ли  ей   в  Сибирь?».            

            Обратите  внимание,  какой   специфический   юмор.

                *     *     *   

            Еще  о  Сталине,  Пушкине,  Суркове  и … Бродском.  В феврале  1937  года   отмечалось  столетие   со дня   гибели  А.С.Пушкина.  По  этому  поводу  «ходил»   трагикомический    анекдот.   В  СССР   объявлен  конкурс  на  лучшее  литературное   произведение,  посвященное   печальной   дате.    Победители  этого  конкурса  награждались  следующими    призами:  за  третье  место  -  бюст  Пушкина, за  второе  место -  бюст  Сталина  с томиком  Пушкина,  за  первое  -  бюст  Пушкина  с  томиком   Сталина.   Это  анекдот.  Но  существует  быль.  У  моего  киевского  товарища  в  домашней   библиотеке  сохранился  второй  номер  журнала  «Новый  мир»  за  1937 год,  который,  естественно,  полностью  был  посвящен  творчеству   Александра  Сергеевича. Я  имел  счастье этот  журнал  держать  в  руках. В  нем  среди  прочих  материалов   была  опубликована  большая  поэма,   оканчивающаяся  следующими  словами: 

Пушкин,  Пушкин,  будь  же  славен,
с  каждым  днем  ты  интересней.
Да  здравствует  Сталин!
Да  здравствуют  песни!

            Не  хотел  бы  обсуждать  художественные  достоинства  приведенного  четверостишия,  но  предлагаю  угадать:  кто его автор?  Не  знаете?  Я  вам  подскажу:  популярный  советский   поэт  Алексей  Сурков!  Ну,  чем  не  «бюст  Пушкина  с  томиком  Сталина»?  С  творчеством  этого  поэта    мои  сверстники  знакомились  в  девятом  классе. У   меня  нет  уверенности  в  том,  что  нынешних  российских  школьников  знакомят  с  произведениями  этого  «мастера».   А  тогда …!  Но  «везло»  не   всем. 
           Например,  другой   поэт,  будущий  профессор  российской  словесности  Мичиганского   университета, будущий  Нобелевский  лауреат  -  Иосиф   Бродский  «пролетел»,  так  как  школьное  образование  он  завершил,  не  окончив  и  восьми  классов средней  школы.   Очевидно, отсутствие   общего  среднего  образования  явилось  причиной   целого  ряда  наивных   поступков  Иосифа  Александровича. Он - гордость  российской  поэзии  двадцатого  века,  переживший  все  «прелести»  отечественного  судопроизводства  и   последовавшей  за  этим  северной   ссылки,    пытался  выяснять  отношения  с  властью,  лишившей  его гражданства,  обратившись  с  письмом  к   Генеральному  Секретарю  ЦК  КПСС  товарищу  Л.И. Брежневу,  в  котором  клялся,  что  он  был  и  останется  российским   поэтом.  Нашел  с  кем  объясняться.               
             Когда  я  собрался  написать  эту  главку,  по  непонятной  ассоциации  вспомнился  Александр  Аркадиевич  Галич.  Впрочем,  почему  по  непонятной?  Буквально «за один  присест»  написалось  стихотворение  о  том,  как  бы  Александр  Аркадиевич   описал  эту  ситуацию.

«Ни  страны,  ни  погоста,
не  хочу  выбирать, 
на  Васильевский  остров
я  приду  умирать».               
                И. А. Бродский
 
Понапрасну  сильные  силились,
как  военные,  так  и  штатские,
не  пришел  умирать  на  Васильевский,
и  на  Котлин,  остров  кронштадтский.

Не  пришел  умирать  на  Волково
на  Никольское   и  так  далее,
только  нам  от  этого  толку  то,
если  он   захоронен   в  Италии.

Он  передан  земле  в  Венеции,
на  известном  в Европе  кладбище,
похоронен   не   по  протекции,
да  и  стоимость  места  та  ещё.

А  вниманию  приезжающих,
объявлением   руководствуясь:
«Есть  экскурсия  для  желающих,
на  могилу  Иосифа  Бродского».

Где  лежит он,  познавший  подлости
и  признательность  человечества,   
преисполненный  вечной  гордости
за  свое  дорогое  Отечество.

Все  ему  разрешало  правительство,
безразлично  нейтральное,  вроде  бы,
позволяя  повсюду  витийствовать,
кроме  столь  удивительной Родины.

           *     *     *            
            
               Несколько  слов  о  Ленине,  точнее  -  о  верных  ленинцах.  Март 1970  года.  Страна  готовится  отметить  столетний  юбилей  со  дня  рождения  вождя  мирового  пролетариата.  Идет  заседание  президиума  ЦК КПСС.  Обсуждается  доклад,  который  должен зачитать Леонид  Ильич  Брежнев  на  торжественном  собрании,  посвященном  этой   дате.  В  тексте  доклада  подробно  описаны   человеческие  качества  великого  вождя.  В  частности,  отмечается  тот  факт,  что  Владимир  Ильич  был  наделен  чувством  юмора. 
         Выступает  секретарь  ЦК  Борис  Пономарев.
         - Товарищи, -  начинает  он,  -  хранимый  в  сердцах    прогрессивного  человечества  образ  вождя  всех  народов,  характеризует  Владимира  Ильича,  как  стойкого  борца  за  права  угнетенных  масс.  Поэтому  упоминание  о  чувстве  юмора,  которым  якобы  обладал  великий  Ленин,  мне  кажется,  несколько  принижает  его  величие.  Предлагаю   фразу,  в  которой  упоминается  это  качество  товарища  Ленина,  исключить  из  текста  доклада.
 И  ведь  исключили.

                *     *     *       

          Продолжаю  восхищаться  «глубокими  знаниями»  людей,   которые,  удобно  расположившись  в  креслах  телестудий,  несут  нам  «доброе  и   вечное».  Уже  несколько  лет  на  одном   из  телевизионных  каналов  существует  передача  под  названием  «Наши  со  Львом  Новожёновым». 
          Не  стану  отнимать  ваше  время  пересказами  тематики  этой  передачи,  а  расскажу  лишь  об  одном  эпизоде.  В  гостях  у   ведущего  два  человека.  Павел  Полян -  историк  и  писатель,  автор  недавно  вышедшей  книги  об  истории  «Катастрофы»,  в  которой  он,  в  очередной  раз,  пытается  определиться  с  числом  жертв  этой  трагедии,  и   Альфред  Кох,   являющийся  консультантом  Поляна  и  автором  предисловия  к   книге.  Хочу  напомнить,    что  в  1996-97 годах  Альфред  Кох  был  председателем  Госкомимущества  России  и  курировал  приватизацию,  а  нынче  просит  называть  его  скромно  -  политолог.  Однако  вернемся  к  передаче.  Идет  обмен  мнениями  по  поводу  методов  подсчета  жертв,  называются  скорбные  числа,  имена  виновных. И  вдруг ….  Консультант  автора  книги  произносит  следующие  слова:  «… как  признался  на  Нюренбергском  процессе  Эйхман  …».  Больше  я  его  слушать  и  слышать  был  не  в  состоянии.  Ну,  неужели   ты,   господин  консультант,  не  знаешь,  что  процесс  в  Нюрнберге   проходил    почти  за  пятнадцать  лет  до  того,  как  Эйхман,  проживавший  в  Латинской  Америке  под  чужой  фамилией,  был  тайно  вывезен  из  Буэнос-Айреса  в  Израиль  и  там   судим  и  казнен.  Кстати,  он  единственный   заключенный,   казненный  по  приговору  суда  за  шестидесятилетнюю   историю  государства  Израиль.
          Но  каковы  знания  «консультанта»?!      

                *     *     *      

           Супруга  моего  приятеля,  накануне  празднования   пятидесятилетия  их  совместной  жизни,  призналась,  что  эти  пятьдесят  лет  пролетели  незаметно,  словно  один  день.  Что  ты  можешь  сказать  по  этому  поводу, -  спросила  она? 
        - Знаешь, -  произнес  приятель  в  ответ,  -  и  для  меня  эти  годы  промчались,  как  один  день,  и,   подумав,  добавил: -  как  один  день  Ивана  Денисовича.    
         Напрашивается  вывод:  не  всегда  хорошо  иметь  начитанного  мужа.

                *     *     *          
         
          Рассказывает  Екатерина  Двигубская  -  актриса  и  режиссер,  дочь   киноактрисы  и  балерины  Натальи  Аринбасаровой   и  художника   Николая  Двигубского.
         - Когда  мне  было  семь,  или  восемь  лет  мама   частенько  отправляла  меня  и  брата  (брат - Егор  -  сын  Натальи  Аринбасаровой  от  первого  брака с  Андроном  Михалковым - Кончаловским)  на  прогулки  по  Москве.  Она  давала  нам  деньги   на  транспорт  и  на  мороженое,  и  мы  отправлялись  знакомиться  с  городом.  Когда  мы  приезжали  в  центр,    Егор,  которому   в  те  времена  было  лет  пятнадцать,  первым  делом  покупал  сигареты  и  мне  мороженное.  На  этом  наши  денежные  средства  заканчивались. Чтобы  насобирать  деньги  для   возвращения  домой,  брат  заставлял  меня  просить  милостыню,  предварительно  отрепетировав  текст  обращения  к  прохожим. 
        В  этом  трогательном   и  смешном  рассказе  имеются  некоторые  натяжки.   Хотя  не  исключаю,  что   разово  такой  эпизод  мог  иметь  место.  Дело  в  том,  что  как  раз  в  те  годы,  а  это  было  начало  восьмидесятых,   Егор  учился  в  пансионате  в  Англии,  а  Катя  -  во  французской  школе-интернате  в  Москве.  Очевидно,  молодой  актрисе  этим  рассказом  хотелось  приблизить  себя  к   простым  смертным.  Как  и  ее  родственнику -  Никите  Сергеевичу  Михалкову,   который,   жалуясь  на  «тяжелое»   детство,  вспоминает  о  том,  что  когда  к  его  старшему   брату  - Андрону - приходили  девушки,  то  он  -  младший  брат,  подросток  -  изгонялся  из  дома,  невзирая  на  дождливую  погоду,  или  мороз.  И  ему  приходилось  коротать  время  чуть  ли  не  в  телефонных  будках.  Следует  учесть,  что  его  папа  -  Сергей  Владимирович  Михалков -  являлся  владельцем  квартиры,  в  комнатах  которой  можно  было  заблудиться.  Бедный  ребенок …
               
                *     *     *      
            
            Выскажу  одну  спорную,  но,  может  быть  очевидную  мысль.  Очень  часто  по   одному  поступку,  или  по  одной  фразе  мы  имеем  возможность  охарактеризовать  человека  так,  словно   наблюдали  его  длительное   время.  Начну,  как  всегда,  издалека.  Папа   известного  режиссера  и  актера  Ивана  Дыховичного  -  Владимир  Дыховичный,  в   свое  время  был  не  менее  популярен,  чем  его,  недавно   ушедший  от  нас,   сын.   Старший  Дыховичный  -  автор  таких  песен  как    «Одессит - Мишка»,  «Днем  и  ночью»,  «Так-так-так  говорит  пулеметчик»  и  многих  других.  Он,   вместе  с  Морисом  Слободским,  написал  большое  количество  пьес  для  тетра,  радио  и   телевидения.  В  1963  году  Владимир  Дыховичный,  после  продолжительной  болезни,  умирает.  Дальнейшее  описание событий  и  прочитал в   воспоминаниях  Ивана  Дыховичного.  «На  следующее   после похорон  утро мне  звонит  Никита    Михалков  и  спрашивает,  не  занят  ли  я.   Говорю  ему,  что  всеми  формальностями  занимается   Союз  писателей,  а  у  меня   никаких  серьезных  дел  на  сегодня   не  намечено. 
          - Отлично,  -  произносит  мой  давний  товарищ   Никита,  -   в  таком  случае  не  мог  бы  ты  днем  заехать,  чтобы  я  высказал  тебе  соболезнования  по  поводу  смерти  отца.   
          - Меня  трудно   застать  врасплох, -  продолжил   Иван  Владимирович, -   но,  услышав  такое,  я  набрал  полную  грудь  воздуха  и  выдохнул  его  лишь  после  того,  как  положил  трубку. 
           От  себя  могу  добавить: -  мне кажется,  что  этот  эпизод  слишком  трагический,  а  участники,  занятые  в  нем,  слишком  узнаваемы,   поэтому  он  не  может  быть  придуманным.

                *     *     *   
          
          Рассказывает  поэт  Лариса  Рубальская:
          - «Считаю,  что  одним  из  наиболее   полезных   мероприятий  являются  творческие  встречи  с  читателями.  Часто,  во  время  таких  встреч,  читатели, в  процессе  обмена  мнениями,  подсказывают  темы, которые  я  использую  в  своем  творчестве. Не  стану  скрывать: временами  приходится  выслушивать  справедливые замечания. 
          Но  есть  в  этом  и  отрицательные  моменты.  Один  из  них. 
          Заканчивается  очередная  встреча  с  читателями.  Меня  окружает  небольшая  группа  зрителей, это, как правило,  женщины, которые  просят  оценить  написанные  ими  стихи. Если  откровенно,  скажу,  что  стараюсь   загружать  себя  подобными    просьбами  в  меру, так  как  понимаю,  что  нужно  дать  письменные  ответы  на  переданные  мне  произведения,  а  это,  при  моей  солидной  загруженности,  тяжеловато.
          Но  об  одном  из  таких   случаев  хочу  рассказать  более  подробно.  После  завершения  одной  из  подобных  встреч,  ко  мне  подошла  молодая,  симпатичная  женщина,  протянула  тоненькую  тетрадь  и  взволнованным  голосом  сообщила,  что  с  большим  удовольствием  читает  написанное  мною,  особенно,  тексты  на  тему  быта  и  роли  женщины  в  семье. Что  в переданной  тетради  содержатся  несколько  её  стихотворений,  и  ей  бы  очень  хотелось  узнать  моё  мнение  о  них. Прощаясь,  она  сообщила,  что  на  всякий  случай  оформила  авторские  права  на  переданные  мне стихи,  и  если  я  попытаюсь  их  опубликовать,  как  свои,  то  мы  с ней  по  этому  поводу  встретимся  в  суде.
          Я  была  буквально  потрясена  этим  заявлением,  но  нашла  в  себе  силы  сообщить, что  уже  сейчас  имею  огромное  желание  опубликовать   их  под  собственным  именем, а  поэтому,  подальше  от  греха,  возвращаю  ей   тетрадку».
         Выслушав  этот  рассказ,  я  представил  себе,  с  какой  бы  радостью  воспринял сообщение о  том,  что  замечательная  Лариса  Алексеевна  опубликовала под  своим  именем  мое  стихотворение.  Подходящее  прилагаю.  На  всякий  случай.

«У  вашего  крыльца  не  вздрогнет 
колокольчик». Лариса  Рубальская, 
«Напрасные  слова».


У  нашего  крыльца  не  вздрогнет  колокольчик,
и  в  доме  не  сыскать  счастливого  лица,
для  нас  сейчас  важнее  плотник  и  стекольщик,
всё потому,  что  нет  ни  окон,  ни  крыльца.          

Сегодня  поскребем  с  надеждой  по  сусекам,
Надежда  в  доме  есть,  но  нет  в  нем  молодца,
хотелось  повстречать  простого  человека,
не  принца  из  дворца,  а  мужа  и  отца. 

Не  нужен  в  доме  принц,  а  нужен  мужичонка,
плюгавый,  никакой  -  невежда  из  невежд,
ведь  наша,  так  сказать,  домашняя  девчонка,
уже  не  первый  сорт.  Надежда  без  надежд.   

Хранятся  в  сундуках  затейливые  кольца,
починены  давно  окошки  и  крыльцо,
но  нам  не  отыскать  такого  добровольца,
который  бы  надел  венчальное  кольцо.            

Кому  дано  понять  сужденья  этих  женщин,
готовы  приласкать  любого  подлеца,
а  утром  разойтись,  не  больше  и  не  меньше.
Напрасные  мечты  у  нашего  крыльца.

               *     *     *

           Короткие  рассказы  о  детях.    
         
           Наша  четырехлетняя   внучка  едет  в  машине.  Над  трассой  завис  дирижабль. 
            -  Посмотрите, -  говорит  внучка, -  дирижаба. 
           Ее  старший   двоюродный  братец. 
            -  Нужно  говорить  не  дирижаба,  а  дирижабр.
          
           Интеллигентного  вида  бабушка сидит  на  скамеечке  у  детской  площадки. К  ней  подходит  внук.  В  руках  его  голубиное  перо.
            -  Это  чьё  перышко?  -  спрашивает  мальчик
            -  Голубиное.  Бабушка  показывает  на  маленькую  стайку  голубей,   которые  буквально  в   нескольких   шагах   выискивают   пищу. 
           Мальчик  подходит   к  голубям  и  произносит  следующие  слова: 
           - Извините,  пожалуйста,  вы  не  скажете,  кто  из  вас  случайно  потерял  перо?
            
          Четырёхлетний   сын  известного  писателя - юмориста  гуляет  с  бабушкой  по  Красной  площади.  Площадь  готовят  к  празднику,  на  стене  ГУМа  крепят  портреты  членов  ЦК  КПСС.  Мальчик  кричит ушедшей  вперед  бабушке: 
   -  А  где  фотография  моего  папы? 

           Я  был  свидетелем  дурацкой   ситуации,   когда  10 – 12  летние  дети,  по  вине  своих  не  очень  образованных  учителей,  становились   посмешищем  в  глазах  присутствующих.  Причиной  этому -  неуклюжие  попытки  школы  решать  сложные  базовые  задачи,   светлой  памяти,  авральным  методом.  Приведу  пример.   В  связи  с  приближающимся  праздником  «День  Победы»,   вышестоящие  инстанции  выпустили  очередное  указание  об  усилении  работы  по патриотическому  воспитанию  школьников.  Одной  из  форм  этой  работы  могли  стать  рассказы   учащихся  младших  и  средних  классов  о  героических  поступках   своих прадедушек  и  прабабушек  на   фронтах  Великой  Отечественной  Войны.   
           В  связи  с  тем,  что  в  большинстве случаев  эти  указания  доводились  до   исполнителей  с  опозданием,  а  исполнители  -   учителя  младших классов,  как  правило,  молодые  люди,  слабо    понимающие  о  чём  идёт  речь,  рассказы  школьников,   зачастую,  превращались  в  небылицы.
           В  одной  из  патриотических  телепередач  выступает  десятилетняя  девочка  и  сообщает  следующее: 
            - «Мой   прадедушка, Петров  Николай  Сергеевич,  прошёл  всю  войну.  Он  был  командиром  роты  механиков.  Очень  часто   ремонтировал  танки   и  другие  военные  машины  под  огнём  фашистов.  А  в  самом  конце  войны,  ему  и  его  подчиненным  поручили  отремонтировать   вертолёт   товарища  Сталина.  За  отлично  выполненную  работу  прадедушку  наградили  орденом».
           Не очень  понятно,  какое  отношение  имеет этот рассказ   к  воспитанию  патриотизма.
         
           Наша   четырехлетняя  внучка  приходит  на  день  рождения к  подружке,  которая  посещает  вместе  с  ней  одну группу  детского  сада.  Кто-то из  гостей,  пришедших  чуть  раньше,  принесли  имениннице  интересный  подарок – шестиструнную  гитару.  Она  полностью  повторяет конструкцию  настоящей  гитары,  но …,  как   бы её   половинка.  Так  обычно  называют  скрипки,  на  которых  играют  маленькие  дети.  Наша  внучка,  после  двух-трёх  минут   наблюдений  за  тем,  как  мучает  именинница  подаренный  ей  инструмент,  предлагает: 
             -   Да подключи ты  её  к  усилителю. 
            Я понимаю,  что  по  объёму  информированности  не  корректно  сравнивать  современных  деток  и,  скажем  наших  детей,  я  не  говорю  о  нас.  Но,  согласитесь,  когда  четырехлетний  ребенок  предлагает  подключить  к  усилителю  только  что  принесенный  в  дом  инструмент,  становится  страшновато.               

             Наша  младшая  внучка  приходит домой  с гуляния.  На  правой  руке  несколько  достаточно  глубоких   царапин.  Взволнованная  мама спрашивает дочь:
      -  Где  ты  нашла  кошку, чья  она? 
              Внучка  понимает,  что  может  быть  наказана  за  то,   что  играет с  уличными  кошками,    сообщает: 
               -  Меня  поцарапала  чистая  кошка.

                *     *     *         

               Хочу  затронуть  ещё  одну, с  моей  точки  зрения,  достаточно  интересную  тему  -  тему  взаимоотношения  родителей  и  детей. В  связи  с  этим,  вспомнилась  одна   история,  рассказанная  моим  товарищем.
                - «Было  это  около  тридцати  лет  тому  назад.  После  двухмесячного  отсутствия  возвращается    из  спортивного  лагеря  наш   двенадцатилетний  сын.  И  чуть  ли  не    с  порога  заявляет:  «Папа,  а  папа!  Давай  сыграем  в  деберц».      
                - «Ура, - закричал  я, -  Дожил  до светлого  дня.  Ребёнок  предлагает  сыграть  в  карты.  Замечательно!»  В  этот  момент  сын  произнес  фразу,  которая   меня  несколько  смутила: 
                -  «Только  я  теперь  играю  исключительно  «под  интерес». 
                -  «Под  интерес?  Скажи,  пожалуйста, из  каких  средств  ты  сможешь  оплатить  свой  проигрыш?   Если,  конечно,  проиграешь.  Ведь  карточный  долг -  долг  чести».   
                Повзрослевший  за  лето  сын   заверил  меня,  что  трудности  в  решении  этого  вопроса  не  возникнут.    Начали  играть,  и  уже  минут  через  двадцать  ребёнок  проигрывал  пятнадцать  рублей. К   концу  часа   проигрыш  этого  «опытного»  игрока   составлял    тридцать  рублей.   Я  старался    играть  аккуратно,  а  мой   визави,  пытаясь   скорей  добиться  положительного   результата,  нервничал,  совершал  одну  ошибку  за  другой.
                В  те  годы  тридцать  рублей  были  солидной    суммой.  Она  составляла  примерно  пятую  часть  моей  месячной  зарплаты.  Через  короткий  промежуток  времени  я,  с  самым  серьезным  видом,  попросил  «противника»   предъявить  мне   деньги,  которыми  он  собирается  рассчитаться  за   числящийся  на  данный  момент  проигрыш.  В  противном  случае,  -  сказал  я,  -  игра  теряет  смысл.
                И здесь  произошло  ужасное.  Мой  визави  бросил  карты  на  стол,  опять  стал    родным  сыном  и  громко,  громко  разрыдался.  Сквозь  рыдания  он  произносил  какие-то  слова,  среди  которых  можно  было  разобрать,  что  он  не  ожидал,  что  так  много  проиграет  за  короткий  промежуток  времени,  что  у  него  нет  таких  денег,  и  что  у  него  вообще  денег  нет,  и  не  мог  бы  я  ему  занять  какую-то  сумму,  а  он  готов  ее  отработать.
                Услышав  рыдания  ребенка,  из  кухни  пришла  жена  и тут же,  по  сложившейся  традиции,  обвинила  меня  в  том,  что  мои  дурацкие  игры,  как  всегда,  до  добра  не  доводят.  Я  увёл  её  в  кухню,  где  коротко  разъяснил  предысторию  конфликта. И  буквально  умолил    не  мешать  мне   разрешить  возникшее  недоразумение  с  пользой  для   дела.
          Придумал  я  следующее.  У «картёжника»  была  родная  сестра  -  наша   трёхлетняя  дочурка  -  невероятно  славное,  но  беспокойное  создание. Она   категорически  отказывалась  находиться  в  одиночестве,  и  успокаивалась  лишь  тогда,  когда  кто-то  занимался  с  нею.  Что,  в  свою  очередь,  требовало  помощи   нашего  сына   в  таких  делах,  как  походы  в  магазин,  стояние  в  очереди  у  молочной  цистерны  и,  конечно  же,  прогулки  с  сестричкой.   Все  эти  занятия  не  вызывали  особый  энтузиазм   у  двенадцатилетнего   мальчика.
           Поэтому,  воспользовавшись  ситуацией,  я  предложил  ему  выполнять   указанные  работы,  как   платные  услуги   в  счёт  погашения  карточного  долга.  И  он   тут  же  согласился. 
             Я  не  знаю,  правильным  ли  был  этот  ход  с  точки  зрения  педагогики,  но  то,   что  опрометчивый   поступок  явился  для  сына  серьезным  уроком  на  долгие  годы,  я  не  сомневаюсь.  Да  и  время  это  подтвердило».       

                *     *     *         

            Мой  бывший  сослуживец  с  внуком  пришли  в  поликлинику   оформить  медицинскую   карту  для  детского  сада.  В  числе  прочих  числится врач-психоневролог.  Заходят  в  кабинет,  здороваются,   подают  направление.  Врач  начинает   задавать  ребёнку  какие-то  вопросы.
         Вдруг,  без  стука,  открывается  дверь,  в  кабинет  заваливается  уборщица  с  ведром  и  шваброй  и  сообщает: 
          -  «Щас  я  буду  здесь  прибираться». 
          -  «Анна  Петровна,  почему  сейчас,  а  не  после  окончания  рабочего  дня?  Вы  видите,  у  меня  посетители».  Та  сходу  отвечает:      
          -  «А  мне  сегодня  раньше  надо  уйти!»,  и  начинает  елозить  шваброй  по  полу.
         Доктор  возмущен,  но заставляет   себя  сдержаться.  Уборщица   резво  оттесняет  врача  от  стола,  водит  грязной  тряпкой  по  полу,  подъезжает   шваброй  к  ногам  ребенка  и  с  плохо  скрываемым  неудовольствием  заявляет: 
          -  «А  ты,  мальчик,  чего  тут  стоишь?  Не  видишь,  подвинуться  надо  побыстрее,  я  же  сказала,  что  убираю».
         Внук  поднимает  на  неё  свои  наивные  детские  глазки  и,  не  задумываясь  ни  на  секунду,   громким,  звонким  голосом  выдаёт:
          -  «Пошла  в   ж…!»
          Тётка на  мгновение  замирает  от  такого  поворота  дел,  резко  краснеет,  хватает  свои  инструменты  и  пулей  покидает  неубранный  кабинет.
          Доктор,  ни  слова  не  говоря,  берет  направление  и  пишет: «Психически  здоров».

                *     *     *      
      
                «Бытие  определяет  сознание».  Эта,  принадлежащая  Карлу  Марксу,  фраза,  в  переводе  с  политэкономического  на  понятный  язык  означает  следующее:  человеческое  сознание  формирует  среда  обитания,  окружение.   Позвольте  проиллюстрировать  эту  мысль  на  таком  примере.
             Олег,  сорокалетний  сын  моих  институтских  друзей.   Первая  половина  из  сорока прожитых  им  лет   прошла,  как  принято было  говорить,  в  годы  заката  Советской  власти,   в  атмосфере  существования  интеллигентной  семьи,  с  невысоким   достатком  и  соответствующими жизненными  планами:  школа,  институт,  поступление   на  работу  в  проектный,  или  научно-исследовательский  институт  с   заработной  платой,  позволяющей  тянуть  лямку  от  аванса  до  зарплаты.  Правда,  здесь  были  варианты.
             Один  из  вариантов  -  возможность  покинуть  отечество. Что  и  было  сделано  сразу  же  после  окончания  строительного  института.   
           Прошло  двадцать  лет.    Все  эти  годы  Олег  работает  по  специальности.  У него  небольшой  бизнес,  замечательная  семья.  Живет  недалеко  от  родителей.  Несколько  дней  тому назад  я  зашел в  гости  к  друзьям  и  застал  у  них  сына.  Пьём  кофе  и  вспоминаем  прошлую  жизнь.  Олег,  обращаясь  ко  мне:
           -  Не   могу  забыть,  как  родители  давали  мне  десять  копеек в день  на  проезд автобусом  до  школы и  обратно,  а  я  предпочитал  проходить    три  автобусные  остановки  пешком,  что  давало  возможность  сэкономить  около трёх   рублей  в  месяц  и  потратить  их  по  своему  усмотрению.  Благо,  что  эти  усмотрения  были   мирного  порядка. 
          Наши  дети   тоже  не  ездят  в  школу  муниципальным  транспортом.  Для  этого  существуют  родители.  Они  отвозят  и  забирают  их  из  школы  на  машине.
            Опять  «шагнули»  в прошлое.   Вспомнили,  как  отмечали  двадцатилетний  юбилей   бракосочетания  хозяев  дома.  Олег,  описывая  мельчайшие  подробности  этого  праздника,  произнёс:
            -  В  тот  день  я  рано  уехал  из  школы.
            Сидящие  за  столом  громко  рассмеялись.  Олег,  только что «вернувшийся»  из  прошлого,  смотрел  на  нас  с  недоумением.  Через  мгновение до  него  дошёл  смысл  словосочетания  «…  рано  уехал  из  школы»,  и  он,  как  бы  оправдываясь  в  чем-то,  сказал: 
            -  Действительно,  чепуха  какая-то  получается.  Детей - в  школу, мы  - на  работу,  в  магазин,  к  приятелям  -  всё  на  машине.  Скоро   в  туалет  будем  ездить  на  машине.  А  впрочем,  «бытие  определяет  сознание».
            С  этих  слов  я  и  начал   эту главку.   
               
                *     *     *
            
              Расскажу  историю   тридцатилетней  давности,  которая,  думаю  и  сегодня,    характеризует  степень  подготовленности  руководящих  кадров  в российских  министерствах  и  ведомствах.
          В  связи  с  включением  бадминтона  в  программу  олимпийских  игр,  резко  возросло  число   международных  соревнований   по   этому  виду спорта,  проводимых  в  СССР.   Что,  в  свою  очередь,  вызвало  необходимость  осуществления ряда  организационных  мероприятий. В  числе  которых   было   принято  решение   одеть  ведущих  судей  страны  в  одинаковую  форму.  Форма  должна  была  состоять  из  синего  клубного  пиджака,  светлой  рубашки  и  светлых  брюк.  Выяснили,  что  такие  пиджаки  имеются  в  наличии  на  базе Спорткомитета,  и  что  нужно  получить  разрешение  заместителя   председателя,  после  чего  эта  одежда   будет  отпущена  по  льготной  цене. Подготовили   соответствующее  письмо  и    через  секретаря  передали  заместителю  председателя  Спорткомитета. Тот  читает  письмо  и  вдруг  начинает  кричать,  что  мы  хитрецы,  потому  что  хотим  вместо  курток  получить  пиджаки.   Выяснили  у   секретаря: причину  недовольства.  Оказалось,  что   начальник   спутал  бадминтон   с   биатлоном.   
           Думается,  что  в  соседних  министерствах  такие  же  специалисты   путают   станки  с  танками,  папки  с  палками  и  тому  подобное.   А   куртка,  финская,   до   сих    пор    служит  мне  верой  и  правдой.

                *     *     *         

         Некоторое  время  тому  назад  встретил  старинного  приятеля,  который  уже  много  лет живет  в  небольшом  курортном  городе,  расположенном  на  берегу  Азовского  моря. Узнав,  что  я  собираю  материалы  для  «Воображаемых  записных книжек»,  он  поведал  следующее.  В  городе,  как   в  каждом    уважающем  себя  населенном  пункте,  вне  зависимости  от  его  размеров, рождаются,  живут  и,  к  сожалению,  умирают  люди,  что  и   явилось причиной  организации  бюро  ритуальных  услуг.  Это  бюро  размещается  на территории  городского  рынка  и  имеет  очаровательное  название  -  «Надежда».
               
                *     *     *
           В США  идёт  подготовка  к  судебному  процессу  Виктора  Бута.  Отбирают    жюри  присяжных  заседателей, которое,  с  учётом  четырёх  запасных,  состоит  из  шестнадцати   человек.  Присяжные  приносят  клятву  в  том,  что  до  вынесения  вердикта   по  данному делу  они  обязуются  не  читать  газеты, не  смотреть телевизор  и  не  пользоваться  Интернетом  в  той  части,  где  рассматриваются  вопросы,  связанные  с  процессом.
              Самое  интересное  заключается в   том, что  у  людей, принимающих  клятву, не  возникают  сомнения  в  том,  что  приносящие  клятву  члены  жюри,  останутся  этой   клятве  верны. 
               
                *     *     *

            Михаил  Ефимовичи  Швыдкой.  Думаю,  что  этот человек  не  нуждается  в каком-то  особом   представлении.  Для  меня он  был  и  останется  личностью  с  мощной  эрудицией,  образованный,  выдержанный,  с  потрясающем  чувством  юмора.  Его  часто  можно  видеть на экране телевизора  в  различных  ипостасях. Возьму  на  себя  смелость  обратить    ваше   внимание на  одно из  его  недавних  выступлений,  где  Михаил  Ефимович  рассказывает  о праздниках  на  стадионе,  посвященных  открытию  и  закрытию  Олимпиады     1992 года. 
           Заканчивая рассказ,  Михаил Ефимович  произносит  следующую  фразу:
           - Представляете,  стадион, на   одной  из трибун  установлен  небольшой  помост,  на  нём трио  в  составе  Паваротти, Каррерас,  Доминго  исполняют  несколько  песен.                «Ё  моё»,    можно  сойти  с  ума!
        Дорогой  Михаил  Ефимович, - хочется  обратиться  мне  к  человеку,  которого я  бесконечно  уважаю.  Понимаю,  что повсеместное падение  нравов,  что  свобода  подменяется  вседозволенностью,  но  согласитесь,  даже  при  том,  что  свой   восторг этими  словами  выражали   Барков,   Карамзин  и  даже  Пушкин,  в  определённых  условиях  их  применение  недопустимо.               
        Уф!  Тяжело  далась  эта  коротенькая  главка.

                *     *     *               

         Наверное,  каждый  советский  человек,  относящийся  к  старшему   поколению,   помнит  популярную  песню «Тачанка»,  которая  начинается  словами:
 
                «Ты  лети  с  дороги,   птица,
                зверь  с  дороги  уходи,
                видишь,  облако  дымится,
                кони  мчатся   впереди  ….
                Эх,  тачанка  -  ростовчанка,
                наша  гордость   и  краса,
                пулеметная    тачанка,
                все   четыре  колеса».

          На  этот,  сомнительный  по  качеству,  текст  в  1936  году  композитор  Листов    написал  музыку,  и  получилась  песня,  которую  тогда  же  исполнил  ансамбль  Красной  Армии  под  управлением  Александрова.  Но  не  о   песне  разговор. Песня  является  как   бы  фоном.  Разговор  о  самой  тачанке.  Что  она  собой  представляла?  В  легкую  повозку  впрягалась  тройка,  а  иногда  -  четверка  лошадей.  На  заднем  сидении  устанавливался  пулемет,  и  вперед,  в  бой!  Стоп!  Какое   «вперед»?  Пулемет  может    «строчить»  только  в   сторону, противоположную  движению,  либо  вбок.  Впереди  -  лошади!  Не  знаю,  как  вы,  а  я  всю  жизнь  был  уверен,  что  мчится  конармейская  тачанка  и  сметает  всех  врагов, которые  попадаются  на  ее  пути.  Вероятно,  я  не  очень  правильно  ориентируюсь  в  пространстве,  но  по  логике  вещей  получается,  что  «застрочил  из  пулемета  пулеметчик  молодой»,  когда  тачанка  мчалась  от   врага,  то  есть  при  отступлении.   Как  говорил  герой  следующей  войны  Штирлиц:  -  или  я  неправ?   Однако, стоп.  К  своему  стыду,  лишь  недавно  я  узнал  интересную  подробность.  Оказывается,  идею  тачанки  предложил  и  первым  опробовал  в  деле  …,  кто  бы  вы  думали,   Нестор  Иванович  Махно,   а  он,  поверьте,  знал  толк  в  подобных  делах.    

                *     *     *       
               
           «Это  было  недавно,  это  было  давно».  Все-таки,  это  было  давно.  Лет  30  тому  назад.  Я  тогда  жил  в   Заполярье  и  по  делам  службы  прилетел  в  Красноярск. 
          Центр  города.  Вечер.  Захожу  в  гастрономический  магазин  для  того,  чтобы  купить  пару  сот  граммов  колбаски  на  ужин  и  на  завтрашнее  утро.  В  продаже  дежурный  сорт  -  ветчинно-рубленная  вареная  колбаса.  За  прилавком - молоденькая   симпатичная  девушка,  которая  светится  сознанием  важности  порученного  дела.  Диалог  между  нами.
          - Добрый  вечер.  Девушка,  нарежьте  мне,  пожалуйста,  грамм  200  -  250   колбаски. 
          -  Что  значит  нарежьте?
         Я,  растерянно.
         - Возьмите  этот  батон  колбасы,  нож  и  под  углом    примерно  60  градусов  режьте тоненькими  ломтиками,  пока   стрелка  весов  не  остановится  на  показаниях  250.
         - Не  умничайте  и  не  учите  меня, -  внезапно  озлобившись,  громко  сообщила  мне девушка  и,  обращаясь,  очевидно,  к  более  опытной  сослуживице,  находящейся  за  марлевой  занавеской,  позвала,  -  тетя  Галя,  можно  вас.
          Появляется  улыбающаяся  тетя  Галя  -  женщина  лет  35 - 40  в условно  белом  халате   и  такого  же  цвета  фартуке.
        -  Что  случилось,  ребятки,  -  продолжая  улыбаться,  спрашивает  она.
        -  Да  вот,  мужчина  тут  не  понятно,  что  хочет.
        - Что  случилось,  молодой  человек, -  меняя  тон,  обратилась  ко  мне  тетя  Галя.
         Почувствовав  себя  виноватым,  лепечу,  что  я,  собственно  говоря,   ничего  сверх  естественного  не  потребовал,  а  только  попросил  нарезать  пару  сот  граммов  колбасы.
          - Ну  что  ж  ты,  милая  моя, -  опять  заулыбалась  тетя  Галя,  -  не  понимаешь,  что  ли?  Молодому  человеку  нужно закусить.
          Она  ловко  подхватила  колбасный  батон,  опытной  рукой  отрезала  кусок  весом  где-то  в  полкилограмма,  и  я  не  успел  моргнуть  глазом,  как   отрезанный  кусок  превратился  в  одинаковые  ромбовидные  кусочки.
           - Оплатить  можно  на  месте,  -  сообщила  она,  и,  обращаясь к  менее  опытной  сослуживице,  добавила,  -  запомни,  к  покупателю  нужно  относиться  уважительно.      

                *     *     *         
            
            27  мая  1987  года  девятнадцатилетний  немецкий  летчик  -  любитель   Матиас  Руст  посадил  свой  самолётик  «Цесна»   на  Красной  площади,  куда  он  прилетел  из  Гамбурга  через  Хельсинки, не  имея  разрешения,  пересёк  государственную  границу  СССР. После  приземления сразу  же  был  арестован.  Пока  шло  следствие  его  содержали  в  одной  из  московских  тюрем.  «В  тюрьме, -  рассказывает  он,  -  ко мне  относились  с  пониманием.  Камера  была  рассчитана  на  два  человека. Сокамерников  моих  периодически  меняли.  Это были  разные  люди,  единственное,  что  было  у  них  общее,  это  знание  немецкого,  а  иногда  немецкого  и  английского  языков».               
    Интересное  совпадение.  А?

                *     *     *            

          Продолжу  тему,  которую   условно  можно  назвать: «как  мы  жили».  У  меня  была  сослуживица  по  имени  Надя.  Невысокая,  худенькая  женщина,  она  ни  чем  не выделялась  среди  своих   коллег.   Разве  что    добросовестным  отношением  к  работе,  что,  как  вы  понимаете,  само  по  себе  немало.  Описываемое  событие  относится  примерно  в  79-80  году.  Дело  в  том,  что  у  Нади  была   тетя,  родная  сестра  ее  мамы,  которая,  к  тому  времени,  уже   более  тридцати  лет  жила  в  ФРГ.  И  вот,   получив  отпуск  за  два  года,  а  это  около  ста  календарных  дней,   Надя  едет   к  тете  в  гости.  Судя  по   рассказам  о  жизни  в  ФРГ,  увиденное  ее   буквально  оглушило.   Но  самое  ужасное  заключалось  в  том,  что,  будучи  восприимчивым  человеком,   часть  увиденного  она  попыталась  перенести   «на  родную  почву».  Прекращаю  «говорить  загадками»  и  рассказываю,  в  чем  это  выразилось.   Примерно  на  второй  день  после  возвращения  наша  путешественница  решила  заполнить  холодильник  продуктами.   Она  приходит  в   мясной  отдел   продовольственного  магазина  и  просит  продавца  -  огромную,  громкоголосую  бабу  -  взвесить  кусок  мяса  на  жаркое.  Продавец,  выбрав  кусок  на  свой  вкус,  заворачивает  его  в  газетную бумагу,  называет  цену  взвешенного  мяса  и  бросает  его  в  лежащий   на  прилавке  металлический  поддон.  И  в  этот  момент  Надя,  забыв,  где находится,  делает  непростительную  ошибку.   Она  разворачивает  газету,  рассматривает   еще  не  оплаченное  мясо   и  говорит,  что   предложенный   кусок  ее  не  устраивает  и  просит  заменить  его    другим. 
           Вы  не  поверите,  -  рассказывала  на  следующий  день  Надя, -  но  в  первый момент  я  подумала,  то  продавца  хватил  удар.   Она  смотрела  на  меня  сверху  вниз  немигающими  глазами  и  молчала.   Так  продолжалось  около  минуты.  Потом,  как  бы  очнувшись,  взяла  лежащее  на  поддоне  мясо,  развернула его,  бросила  на  прежнее  место  и,  повернувшись  ко  мне,  громко  и  достаточно  отчетливо  сказала:
           -  А  ну,  пошла   вон  из  магазина.
          Не  успела  я   сделать   двух  шагов  в  сторону  двери,  как  эта  баба,  обращаясь  ко  второму  продавцу  отдела,   таким   же  громким   голосом  добавила:
           -  Видишь  ту  умницу,  чтоб  ты  ее  больше  не  обслуживала.
Самое  интересное,  что  всем  нам,  слышавшим  рассказ  сослуживицы,  не пришла  в  голову  очевидная  мысль:  пожаловаться  на  хамское  поведение  продавца  государственного  магазина  и  потребовать  ее  наказания.  Мы  молча  покачали  головами,  выражая  этим  протест,  и  разошлись  по  своим  делам.  Ведь  в  те  годы  продавец   мясного  отдела  был   очень  «важной  птицей».               
               
                *     *     *         

         Котлета  по-киевски?  Уверен,  что  тот,  кто  хоть  один  раз   её  попробовал, навсегда  запомнил  вкус  этого  блюда.  Тем,  кому  не  выпала  такая  удача,  вкратце  поясню,  что  её  готовят   из  куриного  филе,  которому,  после  соответствующей  обработки,  придают  форму  маленького  дирижабля,  оставляя   внутри  кусочек  сливочного  масла,   и  в  таком  виде  жарят.  Есть  масса  тонкостей,  связанных  с  приготовлением  этих  котлет,  но в  мою  задачу  не  входит  кого-то  учить    их  готовить.  Хочу  лишь  обратить  внимание  на  то  обстоятельство,   что,  заказывая  эту  еду    в  ресторане,  вы  рискуете  поправиться,  так   как  котлета,  с  подложенным  под  нее  сухариком  и  нехитрый  гарнир  содержат  в  себе  огромное  количество  калорий. 
         Смешная  история,  которую  я  хочу  рассказать,  имела  место  в  те  далекие  годы,  когда  ужин  в   ресторане  на  двоих  стоил  не  более  десяти  рублей.  Он  включал  пару  салатов,  порционное  мясное  блюдо,  бутылочку  сухого  вина,  или  водки  и  кофе. 
         Как-то,  находясь  в  командировке  в  городе  Киеве,  я,  средь  бела  дня,  встретил  своего  старинного  товарища,  соученика  по  школе  и  институту.  Так  как  мы  оба   спешили  по  делам  службы,  то  договорились  увидеться  вечером.  Встретившись,   побродили  по  центральной  улице,  и  уже  не  помню,  кто  из  нас  предложил  зайти  поужинать.  Сказано,  сделано.  Хочу  заметить,  что  часы  показывали  начало  одиннадцатого.  Мы  вошли  в  первый,  попавшийся  по  дороге,  ресторан,  на  двери  которого  было  написано,  что  предприятие  работает  до  половины  первого  ночи.  Как  вы  думаете, чем  мы  решили  себя  побаловать   в  городе  Киеве?  Правильно,  котлетами  по-киевски  и  бутылочкой  сухого  грузинского  вина.  Нас  очень  быстро  обслужили  и  мы  под  звуки  музыки,  исполняемой  маленьким  оркестром,  приступили  к  поглощению  вкусно  приготовленных  котлет.  Расправившись  с  находящимся  в  тарелке,  мой  товарищ,  потеряв   осторожность,  произнес:
         -  Слушай,  такая  вкуснятина,  я  бы  сейчас  с  удовольствием  съел  три  таких  котлеты. 
         -  Подумаешь,  подвиг, -  заметил  я, -  три   котлеты  и  я  съем  без  труда.
         И  тут   он  допустил  грубейшую  ошибку.   
         -  Да  я  шесть  порций  могу  съесть,  не  сходя  с  этого  места.
         - Стоп,  -  спокойно  заметил   я,  -  если  ты  не  возражаешь,  мы  с  тобой  заключаем  пари.  Заказываем  шесть  порций    котлет,  ты  можешь  попросить  принести  воду  и  пить ее  в  процессе  еды,  масло  из  котлеты  выедать  не  следует,  но  все,  находящееся  в  тарелке,  следует  сесть. Если  ты  справляешься  с  шестью  порциями,  то за  сегодняшний  ужин,  включая  заказанное  ранее,  заплачу  я.  Если  не  справляешься,  то  за  все   расплачиваешься  ты.  Ударили  по  рукам.  Я  подозвал  официантку.
   - Принесите,  пожалуйста,  шесть  порций  котлет  по-киевски  и    минеральную   воду.
- Мальчики, -  спросила  она -  если  вы  ждете гостей,  то  я   хочу  напомнить,  что  до  закрытия  ресторана  чуть   больше  полутора  часов.
           Когда  я  пояснил  в  чем  дело,  официантка  буквально  «взлетела  под потолок».
           -  Такое  я  вижу   впервые,  - сообщила  она, -  ели  на  спор  пирожные,  лимоны,  пили  из  горлышка  бутылок  водку  и  вино,  но  чтобы  котлеты …!       
          Она  моментально  подготовила  стол,   и  минут  через  десять  принесла  шесть  металлических  ладей,  на  каждой  лежало   по  «дирижаблику».  И  тут  же  появились  зрители  -  прекратившие  играть  музыканты  и  несколько  работников  кухни.  Они  окружили  наш  стол  и  приготовились  подбадривать  участника  спора.   Понятно  какого.  Мой  товарищ,  сняв  пиджак  и  ослабив  галстук,  принялся  методично  истреблять  разложенную  перед  ним  еду.  Нужно  отдать  ему  должное:  половину  из  шести  порций  он  съел  настолько  быстро  и  аккуратно,  что  никто  и  глазом  не  успел  моргнуть.  Потом  внезапно  обмяк,  позеленел  и,  тяжело  дыша,  произнес:
        -  Знаешь,  я  все  равно  не  осилю  оставшееся,  поэтому  у  меня  к  тебе  просьба:  съешь   эти  чертовы  котлеты,  на  которые  мне  смотреть  тошно.  Я с  удовольствием  выполнил  его  просьбу.  Сейчас  не  помню сумму,  указанную в  счете  за  этот  странный  ужин,  но  она  была  явно  в  пределах  допустимого.  Утром  следующего  дня  я  набрал  его  номер   гостиничного телефона и  предложил  встретиться  с тем,  чтобы   вместе  позавтракать.
       - Есть  предложение, -  бодро  произнес  я,  -  давай  съедим  по  киевской  котлете.
       Товарищ  бросил  трубку. 
      
                *      *     *   

           Популярный  дуэт  в составе  недавно  ушедшей  от  нас  Людмилы  Марковны  Гурченко  и  Бориса  Моисеева  исполнял   полюбившуюся  народу  песню  Петербург -  Ленинград.  В  тексте  этого  шлягера  имеются  слова:
            «Я  не  буду,  я  не  буду  целовать  холодных  рук …».   Стоп,   давайте  разберемся.  Я  не  буду   целовать …  кого -  что (винительный  падеж),  или  кого  -  чего  (родительный  падеж).  Разобравшись,  приходим  к  выводу,  что  падеж  винительный,  и,   следовательно,  фраза  должна  звучать  так:  «Я  не  буду,   я   не  буду  целовать   холодные  руки».  Но,  кажется,  я  знаю  причину  возникновения   ошибки.  Дело  в  том,  что  мы  с  Людмилой  Марковной  учились  в  соседних  школах,  и  выпускались  почти  одновременно:  она  -  на  год  раньше.  И,  судя  по  всему,  нас  учили  одни  и  те  же  педагоги   и  недоучили.
            -  А  Борис  Моисеев, -  спросите  вы?  И  я  отвечу:
            -  Да  что  с  него  взять,  с  Бориса-то  Моисеева?
               
                *    *    *   
          Передача  «Особое  мнение».  В  гостях  писатель  поэт,  журналист  Дмитрий  Быков.   Отличающийся  многословием  гость  моментально  сообщает, что  готов  говорить на  любую  тему.  Ошибочно  считая,  что   выражение  «количество  переходит  в  качество»  справедливо  в  любом  случае,   гост, в процессе  беседы  создаёт  следующие  конструкции:         
             -  «Женщины  не  видят  должного  внимания  от (!)   мужчин». 
             -  «Это  очень  интересная  симптома (!).
             -  «Допустим,  что  Ходорковский  и  Лебедев  гораздо  монстроознее  (!) всех …». 
             Здесь  «инженер  человеческих  душ»  доводит  до  нашего  сведения,  что   монстры  Ходорковский  и  Лебедев  гораздо  крупнее  других,  известных  нам  монстров.               
             Слово  недавнему  представителю  правительства  в  конституционном  суде,  если  я ничего  не путаю,   Михаилу  Барщевскому.
             По  поводу  того,  что  в  нынешнем  споре его переполняют  эмоции  он,  нимало  не  смущаясь, заявляет: 
              -  Это  я  эмоционирую (?). 
             О  нашей,   выработанной   годами   привычке  пытаться  отыскать  подтекст в  любом  тексте:
              - Если  вы  в  состоянии  внимательно  слушать  между  строк ….            
Лично  мне  хотелось  бы   обратиться   к  этим  ревнителям  русского  языка:
             -  Ребята,  я  не понял …. Вы  чё?

                *     *     *       
               
              В  тексте  песенки  «На  недельку,  до  второго,  я  уеду  в  Комарово»  есть  такие  слова: «Сам  себя  найду  в  пучине,  если  часом  затону».  Наверное,  это  не  так  уж  принципиально,  но  хочу  напомнить  автору текста - Игорю  Николаеву,  что  «затонуть»  может только    неодушевленный  предмет.  Коль  скоро   речь  в  песне  ведется   от  первого  лица,  то  следует  употребить  слово  «утону».               

                *     *     *   

              Некоторое  время  тому  назад  на  российской   эстраде   появился  молодой певец  Алексей  Гоман.  И  первая  же,  исполненная  им  песня,  текст  которой  написал  он  сам, сражает  наповал. Она называется  «Облака». Приведу  начальные  слова  песни.
              «На  краю (!)  бескрайней  (!)  синевы ….».  Почему бы  не  попробовать  сочетание  «В  конце  бесконечности»,  или  «На  берегу  безбрежности»?
              Как  говорит  ведущий  популярной  передачи:       
              -  А  вам  слабо?
               
                *     *     *

              Народный  артист  России  Александр   Михайлов  периодически  проводит встречи  со  зрителями.  На  этих  встречах,  кроме  эпизодов  из  жизни  рассказчика,  звучат  песни  и  романсы,  исполняемые   актером  под  собственный  гитарный  аккомпанемент.  Одну  из   песен  -  «По  диким  степям  Забайкалья»,  содержание   которой  из-за  широкой   известности  не  имеет  смысла  пересказывать,  исполнитель  завершает  словами  матери  героя,  вышедшей   встречать  сына  к  берегу  Байкала:
             -  « … пойдем  же  скорее  домой,  жена  там  по  мужу  страдает,  детишки  там   плачут  гурьбой».  «Плачут  гурьбой»,  какой-то  новый  вид  коллективного  плача.

                *     *     *
               
           - Что  общего  между   атомными  испытаниями  и  школьным   хором? 
           - Ничего.
           - Ответ  правильный,  однако  ….
           В  августе  1949  года  в  Советском  Союзе,  в  обстановке  строгой  секретности,  произведены  первые  испытания  атомной  бомбы.  Произнести  слова  «в  обстановке  строгой  секретности»,  это  значит  не  сказать  ничего.  О  проведении  испытаний,   кроме членов  правительственной  комиссии,  знало  считанное  число  специалистов.  Да  и  как  могло  быть  иначе,  если  курировал  проект,  не  к  ночи  будь  упомянут,  Лаврентий  Павлович  Берия.  Сообщение  о  том,  что  испытание   было  проведено,  появилось  в советских  газетах  через  какое-то  время.  Правда,  на  следующий  день  извещения  на  эту  тему  появились  в  ряде  периодических  изданий  ведущих  капиталистических  держав.  Но  разве  мало  лжи   публикуется  в  зарубежной  прессе?
          Вместе  с  тем,  уже  в  1949  году  поэт  Сергей  Михалков  и  композитор  Вано  Мурадели  написали  песню,  которая  начиналась  словами:
               
Мы  недавно  проводили
испытанье  нашей  силы.
Мы  довольны  от  души,
достиженья  хороши.
Все  на  славу  удалось,
там,  где  нужно,  взорвалось.
мы  довольны  результатом,
не  дурен  советский  атом.      

            Дальше  идут  такие  слова: 

          Подтвердил  товарищ  Сталин,
          что  мы  бомбу  испытали  ….         
          
           Но  при  чем  здесь  школьный  хор?   Дело  в  том,  что  в  начале  1950  года  хор  нашей  школы,  участником   которого  являлся  ваш  покорный  слуга, на  полную  громкость мальчишеских  голосов  пел упомянутую  песню,  последние  строчки  которой  предупреждали   иностранных   господ:               
               
         Бомбы  будут,  бомбы  есть, 
         это  надо  вам  учесть.
         Но  не  входит  в  наши  планы
         покорять  другие  страны  ….
          
           Вот  такие  случались  неувязки.   А,  может   быть,  увязки. 

                *     *     *   

           В  памяти  многих  пожилых  людей  сохранилась   популярная  в  определенных  кругах  шуточная  фраза  о  том,  что  основным  источником  повышения  интеллектуального  уровня  советской  интеллигенции  является  «Литературная  газета».  Сегодня  этот  источник  изменил  свое   местонахождение.  Им,  по  моему  мнению,  является  канал  «Культура»  Российского  телевидения.  Пару  дней  тому  назад  я  смотрел  литературную  передачу,   в  которой  рассказывалось  о  сочетаемости  слов  русского  языка   и,  как  говорится,  на  ровном  месте  был  сражен.  Среди  прочих  рассматривалось употребление  слова  «верность».  Участники  передачи  назвали  десятки  случаев сочетаемости  этого  слова  с  другими  словами.  Упоминались  слова:  родина,   долг,  традиции,  заветы,  семья,  взгляд  и  проч.  Дошла  очередь  до   присутствующей  на  передаче   писательницы,  которая  рассказала  следующий  эпизод.  Она работала  с   известным   немецким  переводчиком,  занимаясь    переводом  своей  книги  на  немецкий  язык.  В  процессе  работы  вдруг  почувствовала,  что  переводчик  испытывает  определенные  затруднения,  столкнувшись  со  словом  «верность»,  которое  употреблялось  в  контексте,  где  говорилось  о  том,  что  герой  сохранял  верность  привычке  чистить  зубы  после  завтрака,  т.е.  описывалась  совершенно  безобидная  ситуация.  На  ее   недоуменный  вопрос:  почему  возникли  осложнения,  переводчик  ответил,  что  это  слово в  немецком  языке  существует,  но  оно  не  рекомендовано  к  применению,  как  не  политкорректное,  потому  что  в  свое   время  часто  употреблялось  в  речах   и  публикациях  нацистских   вождей.   
         Да, - подумал  я, - от  какого  количества  слов  пришлось  бы  отказаться  нам,   если  бы  мы  заняли  подобную  позицию. 

                *     *     *               

           Давайте  проследим  почему  слово,  или  сочетание  слов,  произнесенные в  определенной  ситуации,   становятся  афоризмом,  или  крылатым  выражением. Приведу  пример.         
           В  конце  восьмидесятых  годов  Александр  Городницкий  написал  шуточную  песню,  в  которой  советовал  «Буревестнику  революции»  -  А.М. Горькому  не  возвращаться  с  острова  Капри  в  Россию,   рассказывая   о  том,  что  его  там  ожидает.  «Не  возвращайся,  Горький, с  Капри,  пей  итальянское  вино  …»,  и  т.д.   Несколько  лет  тому  назад  мой  сын  с  женой  и  еще  одной  семейной  парой,  путешествуя  по  Италии,  оказались  вблизи  Капри.  Решив  проверить  справедливость  советов  Городицкого,  они  переправились  на  остров  и  двинулись  к  дому,  где  в  начале  прошлого  века  жил  великий  пролетарский  писатель. 
          Для  этого  им  нужно было  подняться  по  достаточно  крутой  тропинке.  Подозреваю,  что  это  был  не  единственный  и  не  самый  удобный  путь,  но  не  сворачивать  же  с  него.
          Со  сбитым  дыханием  путешественники  продвигались  вверх,  обмениваясь  по  ходу  движения  впечатлениями. 
          Интересно,  -  произнёс  сын, -  а  чем  питался  великий писатель?  Жена  приятеля яотреагировала  моментально:
           -  Как  чем?  Буревестниками.
           И  вот  уже  длительное  время,  когда  в  моем  присутствии  кто-то  задается  вопросом  какое  мясо купить,  что  готовить,  чем  угостить  и  т.д.?  У  меня  готов  ответ.

                *     *     *
           Я  не могу  себя  отнести  к  категории  людей,  которых  раньше   называли  чистоплюями.  Ни  происхождением,  ни образованием,  ни воспитанием  «не  тяну».  Но  меня  страшно  коробит  вошедшая  в  последние  годы  манера  общения  с  применением  ненормативной  лексики.  Эта  лексика  настолько  вошла в  оборот, что частенько   её  применяют  в  текстах  периодических  изданий,  во  время  телевизионных  передач  и  т.д.         
           Вместе  с  тем,  хочу  привести  пример,  который,  мне  кажется,  даёт  частичное  объяснение  сложившейся  практике.
           По  одному  из  центральных  каналов   телевидения  раз  в  неделю идёт  передача, которая  называется  «Один день,  новая  версия».  Впрочем,  за  точность названия  передачи  я  не отвечаю.
           В  той  передаче,  о  которой  я  хочу  рассказать,  речь  шла  о  каком-то  фермере,  добившемся  серьёзных  успехов  в  области  выращивания  племенных  лошадей.
           Часовая  передача  была  построена  следующим  образом.  Половину  часа  этот  фермер   объяснял  своим  работникам  теорию  ухода  за  лошадьми,  а вторую  половину  передачи показывал  на  практике, как  это  делается.
           Что  меня  поразило.  Когда  фермер общался с  работниками,   три  четверти  слов  заменялась  звуком  «пи»,  когда  показывал,  как  эта  работа   выполняется  практически,  обращаясь  при  этом  к  лошадям,  ни  одного  слова  не  заменили  на  уже  привычный  нам  звук,  который  в  математике  имеет  значение 3.14….   
           Не  хочется  комментировать  сказанное.

                *     *     *
          
            Если  вы  помните,  в  одной  из  предыдущих  главок  я  рассказал  о Мищуке  -  главном  механике  строительного  управления,  в которое  я  был  направлен   после окончания  института.  Этот  человек утверждал,  что  был  участником  Парада  Победы  на  Красной  площади.  Находясь  в  танковой  колонне  идущей  вдоль  мавзолея,  он  высунул голову  из  башни  танка,  чтобы  лучше  рассмотреть  членов  правительства.  И тут  же,  стоящий  на  трибуне  мавзолея   И.В.Сталин,  сказал:      
           -  Мищук,  закройте  люк!
           Существуют  воспоминания  одного  ленинградского литератора  на подобную тему.  Автор  воспоминаний,  которые  были  напечатаны  в  одном  из  толстых  журналов,  вероятно  испытывая  чувство  неловкости,  благоразумно  подписался  инициалами.
           Привожу   небольшую  выдержку  из  этих  воспоминаний.          
           «Июнь 1936  года,  в  подмосковных  Горках  умирает  А.М.Горький.  Ему  устраивают  пышные  похороны. В  почетном  карауле И.В.Сталин  и  члены  правительства.  Гроб  с   телом «Буревестника  революции»  выставлен  в  Колонном  зале  дома  Союзов. Урна  с  прахом    помещена  в  Кремлёвской  стене.
            Когда  я  услышал  по  радио  эту  печальную  весть,  мне  до  боли  захотелось  попрощаться  с  Алексеем  Максимовичем. Не  помню,  как   удалось  достать  билет  на  поезд,  но утром  следующего   я  шел  по  направлению  к  Колонному  залу.  По  дороге  увидел  небольшую  очередь.  Продавали  сосиски. Я,  естественно,  стал  в  очередь  и  купил  килограмма  полтора  этого  дефицитного  продукта.  Вскоре  оказался  у  Дома  Союзов.  Вошел  в  здание.  Мне  указали  комнату,  где  можно  было  оставить   плащ.  Не  успел  повесить  плащ  на  вешалку,  как  подошел   какой-то  человек, укрепил  на  рукаве  моего  пиджака  траурную  повязку  и  сказал,  что  я  должен  стать  в  почетный  караул. Я  не  знал,  что  делать  с  завернутыми в  бумажный  пакет  сосисками,  которые  продолжал  держать  в  руках.  Куда  бы  мне  их  положить, - рассуждал  я  вслух.  И  тут  же  услышал  голос  с  характерным  акцентом:
             -  Товарищ,  положите  ваш  пакет  на  подоконник.  Его  никто  не  тронет.
             Я  обернулся. Передо  мной  стоял  человек  с  трубкой  в  руке,  в  которую он  набивал  табак».
              Ну,  чем  не  «Мищук,  закройте  люк»?

                *     *     *

              И  еще,  о  словах.  Осенью  1992  года  я  был  командирован  в   расположенный  недалеко  от  Мюнхена  небольшой  немецкий  городок  -  Биберах,  где  проводился  десятидневный  семинар на  тему  «Особенности  застройки  малых  городов».  Что  мне  могли  рассказать  об особенности  застройки  городов  далекого  Заполярья  наши  немецкие  друзья,  ни  тогда,  ни  сейчас  я  не  очень  представляю. Но  когда  мое  начальство   скомандовало: - «Ехать!»,  я  был  счастлив.  Нужно  сказать,  что  на  эту  учебу  собрались  руководители  соответствующих  служб  значительного  количества  провинциальных  городков,  расположенных на  всем  постсоветском  пространстве.  Одним  из  участников   семинара  был  главный архитектор  небольшого  украинского  городка  -  Краснодона.  Помните:  «Это  было  в  Краснодоне,  в  грозном  зареве  войны,  комсомольское  подполье  поднялось  за  честь  страны».  Да,  да,  именно  в  этом городе  существовала  подпольная  организация  под  названием  «Молодая гвардия».  Но  речь  не  о  ней.  Такое  обстоятельное  вступление   я  посвящаю  упомянутому  главному  архитектору.  От  него  я  услышал  одно  замечательное  слово,  которое  основательно  вошло  в  обиход  не  только  моей  семьи,  но  и  в  обиход  значительной  части  моих  знакомых.  Дело  в  том,  что  у  названного  архитектора,  судя  по  всему,  были  большие  проблемы  с  русским  языком.  Он  никак  не  мог  вырваться  из  круга  знаний,  полученных  в  средней  школе  города Краснодона  и    краснодонского  же  техникума  шахтного  строительства.  Как-никак,  вокруг  шахты.  Здесь  наступают  кульминация  моего  рассказа. За  время  битвы  за  чистоту  русского  языка  наш  краснодонец  запомнил,  что  нельзя  произносить  слово  ЛОЖУ,   но  слово  КЛАДУ  еще  не  усвоил.  Тогда  он  придумал  удивительную  вещь. Так,  возвращая  книгу,  взятую  у  меня  накануне,  он  произнес: 
         -  Смотри,  я   КЛОЖУ  книгу  на  стол. 
        Я  был  в  восторге.  Конечно  же,  рассказал  об  этом  всем  моим  знакомым  и  родным.  С  того  самого  момента  это  слово  плотно  вошло  в  мой  лексикон.   И  эту  главку  я   ПОКЛОЖИЛ   перед  вами.  Читайте! 

              *     *     *               
          
        У  меня  есть  скверная  привычка   задавать  людям  неожиданные  вопросы. Что  значит  неожиданные, -  спросите  вы?  Поясню.  Назовите   три  дерева,  растущих  только  на  территории   США,  три  озера, три  реки,  три  горных  вершины,  три  водопада. Эти  вопросы  я  пытался  задавать  знакомым  соотечественникам  -  молодым  людям  в  возрасте  до  тридцати  лет.  Мне,  наверно,  не  везло,  но  я    ни  разу    не  получил  полного  ответа.  Сделаем  предположение,  что  я  задаю  эти  вопросы,  только  касаемо  России,   молодым  американцам.  Убежден,  результат  был  бы  таким  же,  если  среди  опрашиваемых  случайно  не  оказался  бы  специалист,  изучающий  Россию.  И  еще. Я  сугубо  отрицательно  отношусь  к  писателю -  юмористу  Михаилу Задорнову  за  его «однобокость»,   за  многочисленные  миниатюры  с дурацким   рефреном,  относящимся  к  американцам:  «ну,  тупые»!  Он  мне  напоминает  Евгения  Петросяна,  только  чуть  «продвинутого».  Но,  как  выяснилось,  в  его  рассуждениях  есть  доля  истины.  Известный  журналист  российского  телевидения  пересказал  краткую  притчу своего  румынского  коллеги.  Находясь  в  служебной  командировке  в  США,  румынский  журналист  решил  выяснить, знают  ли   американцы,  где  находится  его  родной  город   Бухарест. Опросив  достаточное  количество  народа,  он  не  получил  ни  одного  вразумительного  объяснения.    Один  ответ  его  поразил  особенно.  На  вопрос,  заданный  полицейскому:  как  добраться  до  Бухареста,  тот  ответил: 
           - Сэр,  поезжайте  в  аэропорт,  купите  билет  в  Европу,  а  когда  туда  прилетите,  расспросите  подробнее. 
          Мне  это  показалось  и  смешным,  и  грустным.  Но  в виртуальном  сопоставлении информированности   американцев  и  россиян   смущает  одно обстоятельство.  Среди  получивших  звание  Лауреата  Нобелевской  премии   за  сто  с лишним  лет  существования  Нобелевского  комитета,   257  американцев  и  лишь  22  россиянина.  Хотя,  может  быть,  это  сопоставление  не   очень  корректно?    
               
                *    *     *
               
         Стереотип  мышления.  Попытаюсь  сформулировать,  как  я  понимаю  такое     словосочетание.  Это устойчивое  мнение,  основанное   на  упрощенном  видении   действительности.  Кто  посмеет  утверждать,  что  поголовно  все  люди   не  любопытны  и  не  любознательны.  Но  почему-то  мало  кому  приходит  в  голову  проверить  зачастую  самую  незначительную  информацию,  получаемую  нами,  либо  хранящуюся  в  нашей  памяти.  Это  могут  быть  различные  данные,  от  незначительных  до  невероятно  важных.  Вот  несколько  примеров.  Проведем  эксперимент.  Задайте  вопрос  вашим  знакомым,  в  том  числе   профессионально  занимающимся  литературой:  кто  является  автором  слов:  «… гвозди  б  делать  из  этих  людей:  крепче  не  было  б  в  мире    гвоздей»?   Уверяю,  что  подавляющее  большинство  опрашиваемых,  не  задумываясь,  скажет:  это  Маяковский,  а  некоторые  добавят:   поэма  «Владимир  Ильич  Ленин».  В  действительности,  это  Николай  Тихонов,  «Баллада  о  гвоздях»,  написанная  автором  на  два  с  лишним  года  раньше,  чем   поэма  Маяковского.  А  если  вы  попытаетесь  выяснить  у  опрашиваемого,  почему  он  решил,  что  это  цитата  из  произведения  Маяковского,  то  вразумительного  ответа  не  получите.   Срабатывает  стереотип  мышления.  Еще  пример.  Попытайтесь  задать   вопрос  какому-нибудь  доке:  какое  государство  имеет  самую  протяженную  в  мире  морскую  границу?   Дока  ненадолго  задумается,  мысленно  представит  российские  морские  границы  на  севере  и  на  востоке,  и  скажет:  ну,  конечно,  Россия.   И  ошибется.  Оказывается,  Канада.  При  этом,  ее  морские  границы  протяженнее   российских,   на  значительную  величину.   Опять  срабатывает тот  же  стереотип.   Приведу   еще  один,  более  принципиальный  с  моей  точки  зрения  пример.  Я  иду  по   улице с  тогда  еще  десятилетней  внучкой.  Мы  говорим  об  уважении  к  старшим.  В  процессе   беседы   внучка  спрашивает  меня:
            -  Скажи,   пожалуйста,  нужно  уважать  всех,  всех  старших?   
           Я   на  «автомате»  отвечаю, -  разумеется,  всех. 
            -  И  плохих  старших  тоже,  -  удивляется  внучка. 
           Очнувшись,  со  страхом  понимаю,  что  без  обдумывания  правдивый  ответ  дать  не  в  состоянии.  Сработал  стереотип.  И  таких  примеров  -  десятки.

                *     *     *               
               
           Чистота  русского  языка!  Не  уверен,  что   имею  право  рассуждать  на  эту  тему,  но  рискну.  Еще  в  1928  году  академик  Дмитрий  Сергеевич  Лихачев   был  осужден  и  провел  пять  лет  в  Соловецких  лагерях  за  то,  что  на  заседании   студенческого  кружка   читал  доклад  о   необходимости  сохранения   дореволюционной  орфографии  русского  языка. Ему  же  принадлежит  высказывание  о  том,   что  без  правильного  русского  языка  нет  русской  культуры. Замечательный  московский  учитель  и  талантливый  поэт  Евгений  Бунимович  высказал,  на  первый  взгляд,  спорную    мысль  о  том,  что  российский  народ  не  достоин  того  языка,  которым  его  наградил  Бог.  Давайте  проанализируем  этот  посыл.  О  ком  из   числа   ваших  родных  и  знакомых  вы,  ни  секунды  не  сомневаясь,  можете  сказать:  -  какая  у  него  правильная  речь!  Представляется,  что  таких  людей  окажется  не  очень  много. Конечно,  здесь  речь  идет  не  о  профессионалах. 

                *     *     *

            О  профессионалах.  Чуть  ли  не  ежедневно    мы  слышим  в  радио, -  и  телевизионных  передачах,  как  люди,  чья  профессия  говорить  и  писать  грамотно,  а  это  журналисты,   актеры,  литераторы,  ведущие  телевизионных  программ,  сплошь  и  рядом  допускают  страшные  «ляпы».  Имеются  в  виду   не  оговорки,   от  них  никто  не  застрахован.  Речь  идет о  принципиальных  ошибках.  Так,  главный  редактор  газеты  «Московский  комсомолец», известный   журналист  Павел  Гусев,  в  одной  из  телевизионных  программ   произносит  следующую  фразу:  «США  довлеет  над  своими  европейскими  партнерами …»,  совершенно  не  подозревая,  что  демонстрирует  этим  …  ну,  скажем  не  абсолютную  грамотность.  Дело  в  том,  что  слово  «довлеть»    означает   быть  достаточным,  удовлетворять,  следует  употреблять  с  местоимениями  «кому - чему»,   а   не  с  предлогом  «над».  Или  такое.  Упомянутый  Михаил  Задорнов  читает  свои  короткие  рассказы.  В одном  из   них  говорится  о  том,  что  его  приятель  -  работник  банка  передает ему -  Задорнову  смешные  вопросы,  которые  задают  посетители.  Как  эту  мысль  излагает  писатель - сатирик: 
            -  У меня  есть  друг,  работник  банка,  он  собирает,   а  потом  передает  мне,  наслышанные (!)  им   на  работе,  смешные  вопросы  посетителей. 
            Я  решил,  что  это   оговорка.  Ничего  подобного.  Текст   рассказа  перед  ним,  т.е.  он   все  читает  по  бумажке.  Я  не  поленился,  заглянул  в  словарь. У  слова  «наслышанный»   совсем  другое   значение.  Пикантность  ситуации  заключается  в  том,  что  Задорнов  продолжает  читать   свой   рассказ,  в  котором  тонко  издевается  над  косноязычными  посетителями  банка.  Коль  скоро  мы  заговорили  об  этом  писателе -  сатирике,  хотел  бы   продемонстрировать  еще  одну  «сильную»  его  сторону. Поясняя  зрителям,  в  чем  уникальность  пути  развития  нашей  родины,  он,  среди  прочего,  напоминает,  что  Россия  -  единственная  страна  в  мире,  расположенная  на  двух  материках.  Ах,  Михаил  Николаевич,  ну  что  вам  стоило  вспомнить  Турцию, или Египет? Подобные  примеры  бесконечны. Все-таки,  несколько  «ляпов»  выделю.
         Депутат  Государственной  думы  Гудков  рассказывает  о  том,  что  за  последнее  время,  в  России, сократилось  число  террористических  актов.  Заканчивает  он  свое  выступление  словами: 
           -  «… тьфу,  тьфу,  не  сглазить  бы,  стучу  по  дереву». И  бьет  себя несколько  раз  кулаком  по  лбу.   
          Диктор  Российского  телевидения  анонсирует  репортаж  из  Израиля  о  судебном   преследовании  президента  государства   по  поводу  приписываемых  ему  сексуальных  домогательств. Он  произносит  следующий  текст:  -  «Секс  и большая  политика.  Прямое   включение».
          По  центральному  телевидению  передают  новостную  программу.  Диктор:
          - Перед  тем  как  попрощаться,  передаю  только  что  поступившее  трагическое  сообщение.  В  городе  Прокопьевске,  Кемеровской области,  на  шахте  15  дробь  21  произошел   взрыв метана.  В  момент  взрыва  в  забое  находилось  62  шахтера.  Из  них  18   погибло  сразу,  17  удалось  спасти. 37  человек  остается  в  забое.  Спасатели  вот  уже  более  10  часов  пытаются  пробиться  к  погребенным  завалами  угля  шахтерам,  но  надежд  на  их  спасение  мало.  Всего  вам  доброго,  товарищи.
           Когда   я  услышал  это  «всего  вам  доброго…»,  поймал себя  на  желании  влезть  в  телевизор,  схватить  за  горло  диктора  и  душить,  душить.      
           А  ударения!?  Самая   богатая  фантазия  не  в  состоянии  описать  то,  что  происходит  со  словами,  как  их  коверкают  при   расстановке  ударений.   Попытаюсь  открыть  секрет,  не  исключая  того  обстоятельства,  что  для   многих  он  является  секретом  Полишинеля.  Из-за  повсеместного   употребления  ряда  слов  русского  языка  с  неправильной  постановкой  ударения  часть  слов  «пала  под  градом  пуль»   и  «пошла  навстречу  пожеланиям  трудящихся». Так,  слова  «договОр»,  «мИзерный», «фенОмен»,  «репЕр»  в  словарях  русского  языка,  вышедших   в  свет  до  1983-84  г.г.,  предусматривали  лишь  один  вариант  ударения.  В  словарях,  выпущенных  после  указанного  срока,   эти  слова  предусматривают  два  варианта  ударения:  «договОр» и «дОговор»,  «мизЕрный» и  «мИзерный», «фенОмен»  и  «феномЕн», «репЕр»  и  «рЕпер». 
        Уважаемый  Дмитрий  Сергеевич Лихачев! Оказывается,  что  напрасно  вы  перенесли  столько  страданий  и  лишений  в  борьбе  за  чистоту   русского  языка.

                *     *     *      
         По  каналу  «Культура» центрального  телевидения  идет  передача  для  детей.
         Ведущая   дает  указания  участникам:
          -  Ставай  здесь,  а  вы  ставайте  там  и  т.д. 
         
         На  канале  RTVI  идет  передача  «Особое  мнение».  Тема: «65 лет  со  дня  окончания  Великой  Отечественной  войны».  Ведущая:
          - Ваше  отношение  к  белогвардейцам (!)  генерала  Власова, сотрудничавшим  с  Гитлером? 
         На  фоне  этих  «ставайте»  и  «белогвардейцев  Власова», особенно запомнились  слова  девятилетней девочки,  которая  на  вопрос:  что  такое  интеллект,  ответила:   
          -  Это  ум,  который  сидит  в  твоей  голове.
         
          Передача  на  канале   «Культура».   Идет  дискуссия  на  тему:  следует  ли  хранящиеся  в  музеях  иконы  выставлять  в  действующих  соборах,  даже  на  короткий  период  времени.  Высказывается  по  этому  поводу  крупный  церковный  чин: 
           - Наиболее  очевидным и  веским  аргументом в  пользу  передачи  икон   в  действующие  соборы,   является  то  обстоятельство,  что  указанные соборы  работают  в  режиме  онлайн  (!).
           А  говорят,  что  существует  какой-то  церковнославянский   язык

           Передача   «Особое мнение».  Молодая  ведущая  беседует  с  гостем  -  главным  редактором  популярной  российской  газеты.
           Ведущая: -  Вы  обратили   внимание  на  то  обстоятельство,  что  в  последнее  время  стали  больше   прислушиваться  к  общественному  мнению.
           Гость:  -  На  основании    чего  вы  делаете  такое  заключение?
           Ведущая:  -   Это  началось  после  того,  как  майор  милиции  Дымовский   обратился  с  письмом  к  руководству  страны  с  жалобой  на  милицейское  начальство.
           Гость:  -  Этот  человек  сейчас  сидит в  изоляторе?
           Ведущая: - Это  не  важно,  главное  то,  что  мы  услышали  голос  общественного   мнения.
          За «это  не  важно»  я  бы  эту  девочку  не  подпускал  к  порогу  телестудии.

                *     *     *         

          Дедушка  Егора  Гайдара по  отцовской  линии  известный  детский  писатель  Аркадий  Гайдар.  Дедушка  по материнской  линии - известный  сказочник  Павел Бажов.  Воистину,  одним  всё,   а  другим  ….
               
                *     *     *         

          Во  второй  половине  прошлого  века  наш  город  с  полным  правом  мог  называться  студенческим.  Более  тридцати  высших    учебных  заведений.  Каждый  год,  в  летние  месяцы  приезжали  иностранные  студенты  для  продолжения обучения.   Вспоминается  такой  случай.  Жаркий  полдень.  Из  спального  района  в  сторону  университета   едет  маршрутный  автобус.  На  одной  из  остановок     вбегает  группа  молодых  людей.  Внешний  вид  и  гортанный  говор  позволяет  определить,  что  это  немецкие  студенты,  приехавшие  за  пару  месяцев  до  начала  учебного  года  для  дополнительных  занятий  по  русскому  языку.   Сидящий рядом  со  мной  пожилой  человек  тихонько  спрашивает:
         -  Откуда  эти  ребята? 
         -  Немцы, -  отвечаю.
         -  Переодетые?      
         Люди,  пережившие  войну,  до  конца  дней  своих  оставят  в  памяти  фразы,  ходившие  в  те  страшные  годы.
 
                *     *     *             

           Популярное  шоу  на  одном из  главных  каналов  центрального телевидения.  У  стола  гость -   голливудский   актер  Микки  Рурк.  Идет  привычный  треп.  Много  смешных,  и   не  очень,  вопросов  и   таких  же  ответов.  Внезапно  сидевший    рядом  с  Рурком   местный   шоумен    спрашивает  у  гостя:
           -  «Скажите,  пожалуйста,  вы  работаете,  или  учитесь?». 
           Пораженный   Рурк  в  растерянности.  Этот  вопрос,  абсолютно  обыденный  для  любого  советского  человека,   застал  гостя   врасплох.  Если  бы  кто-то  попытался  объяснить   гостю,  что  в  недавнем  прошлом  мы  могли  либо  учиться,  либо  работать,  и  так  до  дня  выхода  на  пенсию,  он  бы  все  равно  ничего  не  понял.  По  моему  мнению  это  самый  остроумный  вопрос,  который  когда-либо  мне  приходилось  слышать.
               
                *     *     *            

           Вспоминает  журналист  Ирина  Петровская:               
           -  Однажды,   за  обедом,  наша  подрастающая  дочь,  обратилась  ко мне  и  мужу  с вопросом:
           -   Я  очень часто  слышу  от  вас:  «Интеллигентный  человек  так  не  поступит»,  «Это  не  интеллигенция»  и  т.д.  «Вы  можете  мне  объяснить, -  продолжила  она,  -  кто  они  -  интеллигентные  люди?».
          Мы  принялись  за  объяснения,  но  через  короткий  промежуток  времени  я  поняла,  что  аргументы   иссякают,  а  мы,  в  своих  объяснениях  практически  не  продвинулись.       И  тут  я  вспомнила,  что  сказал  по  этому  поводу  Дмитрий  Сергеевич  Лихачев:
           -  «Интеллигент  -  это  тот  человек,  притвориться  которым  невозможно».
               
Предержащими  унижена,
незаслуженно  обижена.

Несмотря  на  полномочия
перед  миром  опорочена.    

По  узилищам  затаскана,
голодна  и  не  обласкана.   

Как  оплот  свободомыслия,
обесславлена  и  выслана.

Уничтожена  практически
и  морально,  и  физически.

Оклеветана,   поругана,
но  тверда  и  не  запугана.               

Называлась  загнивающей,
разложившейся  и  тающей.

Оказалась  очень  стойкою
между  классовой  прослойкою.

               
                *    *     *               
               
        Телевизор!   Какое  удивительное  устройство!  Но  с  ним,  к  сожалению,  с  каждым  днем  все  менее  интересно  беседовать.  Уж  больно он  безграмотен. Вспомним  советское  телевидение,  его  дикторов  и  ведущих  программ.  Нет,  нет!  Я  вовсе  не  хочу  вспоминать  то,  о  чем  они  говорили.  Но   как  они  говорили!   А  что   мы  слышим  сегодня?  Несколько  примеров. 
         
         Старейшина  цеха  Владимир  Познер  может  позволить  себе  словосочетание «огромный  мегаполис».   Можно   подумать,  что  мегаполис  бывает  маленьким. 
         
         Историк Николай Сванидзе - в  передаче «Особое  мнение»  обсуждает  с  ведущим  внешность  и  человеческие  качества  нового  президента. Они с  ошибками  воспроизводят  слова    героини  гоголевской  «Женитьбы»:  «Если  бы губы  Никанора  Ивановича  …». В завершение  Николай   Карлович  произносит:      
          - Как  же,  «Мертвые  души».       
      
          Есть  «гениальные»  фразы,  произносимые   телевизионными  людьми   рангом   пониже. 
          Актер  театра  и  кино,  «агент  национальной  безопасности»   Михаил  Пореченков,  ведущий программы  «Кулинарный  поединок»,    Потрясающе  реагирует  на  сообщение   одного  из  гостей,  объяснившего,  что  мясо  для  приготовления  такого-то  блюда желательно  нарезать  одинаковыми  мелкими  кубиками. 
          - Кубиками, -  спросил  ведущий,  -  а  какого диаметра? 
         
          Или  такое    диктора:  - Происшествия.  Прошедшей  ночью,  во  время  производства  ремонтных работ  на улице  Садовой,  в  яму  глубиной  три  квадратных (!)   метра  провалилась  машина  с  асфальтом..
          Жалко  машину,  провалившуюся   в  такую   странную  яму.   
         
           И ещё. Молодая современная  женщина,  выпускница  Петербургского  университета  по  специальности «Русский  язык  и  литература»,  в  качестве  ведущей  одной  из  программ  радиостанции  «Эхо  Москвы»,   завершает  интервью  замечательной  фразой:
         -  Как  говорил  Пастернак,  «лицом  к  лицу   лица  не  увидать».   
         И  эти  слова  произносит  человек  из  интеллигентной  актерской  семьи,  где  папа  и  мама  -  Народные  артисты  России.      

                *     *     *          
               
         Понимаю,  что,  в  лучшем  случае,  наживу  себе  врагов,  но  не  могу  не  затронуть  тему,  которую можно  назвать  «Перечитывая  классиков».  Когда  слышу  это   словосочетание,  меня,  как  бы  точнее   выразиться …, начинают  посещать  видения.  Сразу  представляется  большой  уютный   дом,  одна  из  комнат  которого  приспособлена  под  библиотеку  и  поэтому  вдоль  всех  стен  этой  комнаты  стоят  стеллажи    с  книгами.  Вижу,  как  у  одного  из  них,  на  лесенке,  удобно  устроился  интеллигентного  вида  человек,  почему-то  обязательно  в  пенсне.  Он  держит  в  руках  том  Достоевского,  или  Чехова  и  медленно  листает  его,  перечитывая  хорошо  знакомые  отрывки.  Перед  тем,   как  снять  с полки  очередной  том,   человек   какое-то  время  сидит  с  прикрытыми  глазами,  как  бы  смакуя  перечитанное.  К  сожалению,  у  меня  никогда  не  было  ни  комнаты  -  библиотеки,  ни  лесенки,  сидя  на  которой  можно  было  бы  читать,  да  что  говорить,  у  меня  даже  пенсне  не   было.  Но   суть  моего  рассказа  не  в  этом.  На  одном  из  каналов  российского  телевидения  есть  передача  под  названием   «Школа  злословия».  Ведут  ее  две  умные,  злые  литературные  тетки -  Татьяна  Толстая  и  Дуня  Смирнова.  Раз  в  неделю  к  ним   в  гости  приходят  известные  в  стране  люди  и   беседуют  на  различные  темы.  Однажды   в  гости  к  этим  злюкам  пришла замечательная  писательница  и  сценарист  (ведь  сценаристок  не  бывает)   Виктория  Токарева.  Они  ее   долго  мучили   вопросами,  а  под конец  произнесли  сакраментальное:
          -  А  не  возникает  ли  у  вас  желание  перечитать  классиков?
          -  Каких  классиков, -  спросила  «наивная»  Токарева?
          -  Ну,  Толстого,  Достоевского, Чехова. 
          И  тут  любимая  мною  писательница  на  всю  страну  произнесла  следующие  слова:
          - Если  у  меня  возникает  такое  желание,  я  беру  любой  томик  Довлатова  и  читаю,  читаю,  читаю. 
         Я  был  счастлив  и  благодарен  этой  женщине. И   подумал,  что тысячу  раз  прав  Михаил  Аркадьевич  Светлов:  «Новые  песни  придумала  жизнь!»   Нет,  видно,  не  зря  я  так  и  не  обзавелся  пенсне.            

                *     *     *   

           Коль  скоро  мы  заговорили  о  средствах  массовой  информации,   хотел  бы привести  пример  того,  как  работает  пропагандистская  машина  государства,  используя    эти  самые  СМИ. В  качестве  примера,   выберем  песню  замечательного  барда  Александра  Галича,  которая  имеет  необычно  длинное  название: «Отрывки  из  репортажа  о  международном  футбольном  матче».  Это  даже  не  песня,  а  баллада.  В  ней  стихотворный  текст  чередуется  с  прозой.  Написана  она  в  юмористическом  плане,  доведенном  до  гротеска. Не  стану  подробно  пересказывать содержание,  а  остановлюсь  лишь  на  той  ее  части,  где  затрагивается  суть  вопроса.  Итак.  Репортаж  из Англии о футбольной  встрече  между  сборными  командами  Англии  и  СССР.  Комментатор  рассказывает  о  том,  что   судит  игру  французский  судья,  судит  отлично,  беспристрастно  и  четко.  Вдруг,  за  десять  минут  до  окончания  матча,  судья  назначает  сомнительный,  с  точки  зрения  комментатора, пенальти  в  ворота советской  сборной.   Англичане  забивают  гол  и  выигрывают  матч  со  счетом  1:0.  А  комментатор  сообщает  следующее: 
         - Мне  тут товарищи  подсказывают,  что  судья  во  время  войны  сотрудничал  с  Абвером  (орган  военной  разведки  и  контрразведки  фашистской  Германии),  так  что  ничего  удивительного  в  назначении   им  пенальти  в  ворота  советской  сборной  нет.            
          Теперь  о  противопоставлении. Прошло  тридцать  с  лишним лет.  Как  же  сегодня  комментирует   одно  из  популярных   периодических  изданий   неприятную  ситуацию,  связанную  с  невыдачей   въездной  визы  австрийскими  властями   израильскому  прыгуну  с  шестом  Авербуху,  для  участия  в  международных  легкоатлетических  соревнованиях,  мотивируя  эти  осложнения  невозможностью  обеспечения  безопасности  спортсмена.  Комментарий  звучит  следующим  образом.    
          «Не   понятно,  как  международная  федерация  легкой  атлетики   собирается   проводить  эти  соревнования,   а  Олимпийский  комитет  Австрии  проводить  зимнюю  Олимпиаду  2014  года  в  Зальцбурге (к тому  времени  еще  не  был  решен  вопрос  о  месте  проведения  олимпиады),  когда  отсутствует  возможность  обеспечить  безопасность участников  соревнований  в  стране,  где  и  сегодня  достаточно  сильны  неонацистские  настроения.  Следует  напомнить,   что  в Австрии  родился  и  провел  детство  и  юность  Адольф  Гитлер». 
           Обратите  внимание,  проходят  десятилетия,  а  стиль  изложения  абсолютно  не  меняется.  А  вы  говорите:  -  пропаганда!
 
                *     *     *               
               
           Документальный  фильм,  посвященный  75-летию  Аркадия  Арканова. Фильм  построен  на  коротких  интервью  друзей  юбиляра.  Говорит  известный писатель  Виктор  Ерофеев.  Перечисляя  пристрастия  Арканова,  упоминает  чрезмерную  его  любовь  к  ипподромным  бегам.  Это  сообщение  Ерофеев  подтверждает  потрясающим  пассажем:
           - В  те  годы  ходить  на   бега  было  модно.  Пойти  на  бега  было  то  же,  что  посетить  публичный  дом,  в   хорошем  смысле  этого  слова.
          Ну,  разве  эта  глубокая  мысль  требует  комментариев?

          И  ещё.  Из  Ерофеева:
          -  «Практически  каждый  литератор  занимается  ностальгией»
          Потрясающе!
                *    *    *

           В последнее  годы  в   России  возникло  течение  по  восстановлению  доброго  имени  российских  политических  деятелей  и  высокопоставленных  военных.    Но  эта  славная  инициатива  временами  принимает  уродливые  формы. Этим,  по  сути,  несчастным  людям  придумываются  какие-то  фантастические  подвиги,  новые  биографии,  поступки.  К чему  это  я?! 
           По  центральному  телевидению  транслируют  эстрадный  концерт  не  очень  уважаемого  мною   Михаила  Задорнова.  Я   рассказывал  о  причинах  моего  к  нему  отношения.  Но  не  в  этом  суть.  А  суть  в  том, что  о  последних  часах  жизни  адмирала  Александра  Васильевича  Колчака,  зритель  узнаёт  на  вечере  юмора.  Меня,  в  свое  время,  интересовала  эта  историческая  личность  потому,  что  он,  среди  прочего,  занимался  вопросами  картографии  районов  крайнего  севера,  примыкающих  к  низовьям  реки  Енисей,  с  которми  меня  связывает  более  двадцати  лет  жизни.  Опуская  подробности  рассказа,  приведу    лишь  последние  слова   адмирала,  которого  цитирует  Задорнов:
           Колчак,  обращаясь  к  главному  среди  ведущих  его  на  расстрел  красноармейцев,  говорит:   а  кто  будет  командовать  моим  расстрелом?      
    -  Я, -  отвечает   главный  красноармеец.
           -  А  какое  у  вас  воинское  звание?
           -  Полковник.
           -  Знаете  ли  вы,  что  моим  расстрелом  может  командовать  офицер    в  звании  не  ниже   генеральского? 
           Зал  встретил  этот  рассказ  продолжительными  аплодисментами.  И  ни  одному  среди  радостно  аплодирующих   зрителей    не  пришла  в  голову  мысль  о  том,  что  всё  услышанное  абсолютная  ложь.  Не  мог  с  таким  вопросом  обратиться  адмирал  к  красноармейцу,  по  определению,  не  мог  красноармеец  быть  полковником,  т.к.  офицерские  звания,  в  частности - полковника,  были  восстановлены  в  1935  году,  т.е.  через  пятнадцать  лет  после  описываемых  событий. Больше  всего  меня  удручает  то  обстоятельство,  что  упомянутый  юморист  сам  прекрасно  знает,  что  это  ложь,  но  почему-то  несет  ее  в  массы. 
          
                *     *     *   
         
            В  одном  классе  с   моим  старшим  сыном  учился  мальчик  по  имени  Ванечка.  Не  Ваня,  не  Иван,  а  Ванечка.  Среди  своих  одноклассников  Ванечка  считался  немножко  сумасшедшим.    Почему?  Да  потому  что,   когда  в  класс,  или  в  комнату,  в  которой  этот  мальчик  в  данный  момент  находился,    входила  женщина,   он  поднимался  со  своего  места.  Это  могла  быть  не  только  учительница,  или  мама  кого-либо  соучеников,  но  и  одноклассница.  Больше  всего  его  сверстников  раздражало  то  обстоятельство,  что  на  вопрос:  почему  он  так  поступает,  Ванечка  не  мог  дать   вразумительный  ответ.  Ну,  разве  он  не  сумасшедший, -  спрашивали  одноклассники.   И  действительно ….   

                *     *     *          

          Одноклассник  моего  сына  не  мог  дать  вразумительный  ответ  на  вопрос: почему   он  поднимается  со  своего  места,  когда  в  помещение  входит  женщина?  Я  попытаюсь  это  сделать  вместо  него.  Но,  как  всегда,  начну  издалека. 
           У   меня  есть  друг -  коренной  петербуржец,  петербуржец  до  мозга  костей.    Зовут  друга   Юрий  Николаевич. Если   перечислить,  чем   он  знаменит,    на  это  уйдет  масса  времени.  Поэтому  буду  краток:  один  из  основателей   ленинградского    бадминтона,   экс  чемпион   Советского  Союза  по  спортивному  бриджу,  страстный  любитель  и  знаток  бардовской  песни.  А  каких  высот  он  достиг    в  изготовлении   самогона  в  домашних  условиях?!  Да,  чуть  не  забыл  упомянуть   его  основную  профессию.  Он,  судя  по  количеству   научных  публикаций  и  учеников,  достаточно  крупный  ученый  в  области  физической химии.  Доктор  наук.   
          Эпизод,   о  котором  я  хочу  рассказать,  произошел  более   тридцати  лет тому.  Встретившись  в  его  доме  после   примерно годичной  разлуки,  мы  с  понятным  интересом  обмениваемся  впечатлениями,  накопившимися  за  это  время. И,  не  теряя  даром  времени,  потихоньку,  из  микроскопических  рюмочек,  «тянем»  самогон  домашнего  изготовления.  В   комнату  входит  мама  Юрия  Николаевича.  Я,  не  вставая  с  места,  радостно  приветствую  пожилую  женщину.    Меня  прерывает  тихий  шепот,  склонившегося  надо  мной  Юрия  Николаевича:
          -  Извини,   пожалуйста,  но  все это  лучше  говорить   стоя. 
          «Весь  хмель  из  головы  у  зайца  вышел  вон».  Меня  словно  обдало  жаром.  Все   умножалось  на  сознание  того,  что  за  годы  нашего  многолетнего   знакомства  мой  друг впервые  обратился  ко  мне  в  назидательном тоне. И  сегодня,  сопоставляя  поведение  этих  двух  чудаков:  соученика  моего  сына   Ванечки  и  Юрия  Николаевича,  я  с  уверенностью  могу  утверждать,  что  потребность  подняться  со  своего  места,  когда  в   помещение  входит  женщина,  воспитать  нельзя.   Она  впитывается  с  молоком  матери.

Я  беззаветно  люблю  этот город,
город  музеев,  мостов  и  дождей,
город,  познавший  богатство  и  голод, 
верность  друзей  и  коварство  вождей.

В  городе этом  в  начало  июля,            
праздники  проводов  белых  ночей,         
небо  в  гардинах  тончайшего  тюля,         
вышитых  лёгкою  ниткой  лучей.         

Эти  лучи  возвращаются  в  город,
светят  в  окно,  золотят  купола,               
благоразумно  используя  повод,
чтобы  загаром  испачкать  тела.

Город,  купаясь  в  изящных  манерах,
встретишь  подобное  разве  в  кино,
вежлив  в  загадочных  интерьерах,
где  разливают  коньяк  и  вино.

Я  вспоминаю  последнюю  встречу,
горечь  прощания  не  превозмочь.
День  у  людей  отвоёвывал  вечер,
чтобы  продлить  чёрно-белую  ночь.

Вместе  с  друзьями  мы  миновали
больше  десятка  дворцов  и  мостов,
а  в  интерьерах  нам наливали   
сто  коньяка  плюс  шампанского  сто.

Мне  не  уснуть  этой  лунною  ночью,
мерно  хожу,  как  солдат  на  посту.
Вижу  друзей,  не  во  сне,  а  воочию.
И  просыпаюсь  в  холодном  поту.

                *     *     *    

          Давайте  поговорим  о  других  формах  этикета,  которые  в  людях  можно  и  должно  воспитать.  Для  начала  обратимся  к  словарю,  желая  разобраться:  что  это  за  слово  такое  - этикет. 
          Оказывается,  что  все  очень  просто.  Этикет -  установленный  порядок   поведения,   форм  обхождения. Попытаюсь    рассказать  о  том,  как  я  познавал  основы  этикета  и,  в  частности,  правила  поведения  за  столом,  которые  втолковывались  мне  в  родительском  доме.   В  первую  очередь  эти  правила  диктовались  набором  команд:  «Не  чавкай!»,  «Не  горбись!»,  «Не  стучи  ложкой  по  тарелке!»,  «Помогай   набирать   еду   хлебом!»,  «Не  разговаривай  во   время  еды!»,  «Смотри  в  свою  тарелку!»,  «Не  ставь  локти  на   стол!».  Добавлю,  что  справедливость  этих  и  целого  ряда  других  команд  со  мною  даже  не  обсуждалась.  При  этом следует  отметить,  что  сервировка  самого  стола  отсутствовала,  как  таковая.  В  доме,  конечно,  хранились  и  столовый   и  чайный  сервизы,  а  также  набор  хрустальных  рюмок  и  бокалов.  Но выставлялись  они  исключительно к  приходу гостей.  В  повседневной  жизни  на  стол   ставилась  разномастная   посуда,  ложки,  вилки  …  и  все.  А   теперь,  уважаемый   ровесник,   скажи  честно:   намного  отличалась  ситуация  в  моем  доме  от  той,  которая  была  у  тебя?     То - то.  Хоть  и  допускаю,  что  отличия   могли  быть.  Ради  чего я  затеял  этот разговор?  Ради  двух  эпизодов,  косвенно  относящихся   к  заданной  теме,  участником   которых  я  был. 
           Эпизод  первый.  Лет тридцать   пять  тому  назад  я  поехал  в  Киев  встречать  группу   чешских  спортсменов,  которые  направлялись  в  наш  город  через  Киев,  где  у  них  была   пересадка.  В  столице  Украины  мне  предстояло  провести  с  ними  весь  день,  показать  город  и  пару  раз  покормить.  Мы  погуляли   по  центру  города,  нашли  уютное  кафе   и  сели   завтракать.  Первое,  что  бросалось  в  глаза,  как  наши  гости  красиво  ели!  Особенно  меня  поразил  один  из   них.  Представляете,   он,  при  помощи   ножа   набирал  на  наружную  (!)  сторону  вилки  зеленый  горошек   и  отправлял   его  в  рот.   Не  накалывал,  а  набирал.  Мне   этот  «фокус»  так  понравился,  что   по  приезде  домой  я  длительное  время  тренировался  и,  в  конце  концов,  добился   успеха  в  его   исполнении,  чем  некоторое  время  поражал  своих  приятелей.  Жаль,  что  со  временем  приятелей,  которые,  пусть  теоретически,  могли  бы  оказаться    моими  соседями  по  столу,  становится  все  меньше  и  меньше.               
               Эпизод  второй.  Произошел  он  лет  через  двадцать  пять  после  первого.   Несколько  лет  я  проработал  в  российско-итальянской  фирме.  Периодически,  для  решения  спорных  вопросов,  к  нам  приезжали наши  итальянские  партнеры. В  этот  раз   мы  ожидали  генерального  директора   фирмы.  Согласно  имеющейся  предварительной  договоренности,  составили    план  его  пребывания  в  нашем  городе  и  выслали  этот   план  в  Рим.  Через  пару  дней  пришел  ответ,  вызвавший  наше  удивление.  Из  проекта  плана  были  вычеркнуто   время  на  проведение  двух  совещаний. 
               И   вот  мы  встречаем  гостей.  Прилетели  пять  итальянцев  и  два  русских  переводчика.  На   наш  недоуменный  вопрос  референту,  будем  ли  мы  проводить  совещания,  он  ответил,  что  исключение  из  плана  совещаний  -  пожелание босса.  Между  тем,  наступило  время  обеда.  Слово  представляется  итальянской  стороне.  И  глава  фирмы  сообщил  собравшимся,  что  он  готов   обсудить    все  имеющиеся  вопросы  во  время обеда..  Поэтому  и  прилетели  два  переводчика,  которые   поочередно  будут  заняты  переводом  наших  бесед  и  ведением  протокола..  Вот  тебе   «Не  разговаривай  во  время  еды!».   Так,  «обучаясь  на  ходу»,  я  менял   взгляды  на  установки,  усвоенные  в  далеком  детстве.  Выясняется,  что  передать  это  с  пользой  для  дела    уже  некому.   Разве  что  вам?

Не  люблю  обедать  в  ресторане, 
не  заманишь  даже  калачом. 
Кто  родился  с  дыркою  в  кармане,
никогда  не  станет  богачом.

Не  имел  приличного  наследства,
и  вообще  наследства  не  имел,
первые  «сколоченные  средства»
одолжил,  и  тут  же   прогорел.

Не  терпел  изящества  в  манерах,
перед  этикетом  падал  ниц,
пролетая  плавно,  как  фанера,
над  одной  из  западных  столиц.

По  секрету,  строго  между  нами,
мне  совсем  непросто  за  столом:
помню,  что  еду  нельзя  руками,
но  не  знаю,  как  едят  с  ножом.

Не   подам  уставшей  даме  руку,
и  передохнувшей  не  подам:
не  понять  треклятую  науку,
свойственную  нынче  господам.

Нет,  меня  на  этом  не  обманешь,
я  такой  на  свете  не  один
и  не  зря  меня  зовут  товарищ.
Никогда  не  скажут: - господин!

                *     *     *   

          Живущий  в   Выборге  сын   моего  бывшего  сослуживца  поехал  в  украинский  город  Винницу,  в  гости  к  бабушке.  Пробыл  там  неделю  и засобирался   домой.   В  момент  расставания  бабушка  сообщила,  что  хотела  бы  сделать  внуку    подарок -   импортный  палас  и  достала  подготовленный  к  транспортировке  сверток.  Внук  хотел   было  отказаться  от  подарка,  но,  увидав  умоляющий  взгляд  родного  человека,  молча  взял   в  руки  довольно  тяжелую  вещь    и  заспешил  к  поезду.    Через  непродолжительное  время,  когда  поезд    подходил  к  украино-российской  границе,  в  купе,  в  котором  ехал  наш  герой,   вошел  строгий  таможенник.   
          Подними-ка  полку, -  приказал  он.  А  это  что,  -  указал  таможенник  на  палас?   Ах,  это  импортная  вещь,  -  воскликнул  страж  порядка,  обратив  внимание  на  этикетку,  приклеенную  с  тыльной  стороны,  -  а  где  документ  об  оплате  таможенной  пошлины?  Внук   в   недоумении  пожал  плечами.      
          - Придется  заплатить  штраф  в  размере  трехсот  гривен.
   - Да  у  меня  нет  таких  денег, -  сообщил  владелец  импортного  паласа.
   - Нет  трехсот,  плати  двести. 
   Тот   же  ответ. 
          - Ну,  хоть  сотня  есть,  -  с  надеждой  в  голосе,  спросил  таможенник.  Поняв,  что  деньгами  здесь  не  разживешься,  он  решительно  произнес: 
   - Палас  конфискуется. 
          Подхватил  сверток  под  руку  и   покинул  купе,  естественно,  не  оставив  документа  о  конфискации  «контрабанды».  Минут  через   двадцать  наш  «контрабандист»  вышел  в  тамбур  покурить.  Каково  же  было  его  удивление,  когда  он  увидел  в  углу  грязного  тамбура  перекатывающийся  в  пыли  только  что  конфискованный   и  ставший  за  короткий  срок  дорогим бабушкин  подарок.  Какие  же у  нас,  черт  побери,  принципиальные   и  предельно  честные   представители  закона!

                *     *     *   

           В  записных  книжках  Сергея  Довлатова  имеется   рассказ  о  том,  как  к  его  ленинградскому приятелю   приехала  погостить  родственница  из  Харькова.  Тот  повел  ее  на  прогулку  по  городу.  Гуляя,  они  вышли   к  реке,  и  родственница  поинтересовалась,  как  река  называется. 
           - Нева,  -  было  ей  ответом.  Что  вдруг  Нева,  -   не  без  удивления  спросила  родственница? 
           Почему  вспомнился  Довлатов?  Несколько  лет  тому  назад  к  нам  в  гости  приехала   родственница,  и,  что  интересно,  тоже  из  Харькова.   В  эти  дни  наш  старший   сын  готовил  к  сдаче  в  эксплуатацию  невероятно  красивый  многоквартирный  дом,  расположенный  в  южной  части  Тель-Авива.  Этот  дом,  имея  форму  четырехугольника,  образовывал  собою  целый  квартал.  Для  меня,    занимавшегося  в  Союзе  строительством  объектов  жилья   по  типовым  проектам,  планировка  этого  дома,  его  архитектура и  отделка  были,  прямо  скажем,  откровением.  Пальмовые  рощицы  во  дворе  и  на  крыше,  колоннады,  необычные  малые  формы,  бассейны  для  купания,  огромные  витрины  первого  этажа,  всё  это  поражало   воображение.  Я  был  горд  тем  обстоятельством,  что   сын  -  коллега  по  профессии  -  ведет  это,  с  моей  точки  зрения,  уникальное   строительство.  Конечно,  в  план  знакомства  родственницы  с  городом  было  включено  посещение   этой  стройки.  В   первый  же   выходной  день   мы  отправились   на  экскурсию,  начав  ее  с  посещения  замечательного  дома.  Сын  долго  водил   нас  по  этажам,  вывел  на  прогулочную  крышу,  рассказывал  об  особенностях  эксплуатации  систем  вентиляции,  пожаротушения,  о  необычной  планировке  квартир.  Гостья  молчала,   изредка  цокая  языком.  Завершая  поход  по  дому,  мы  вышли  в  красивый  внутренний  дворик  и  сели   отдохнуть   на  тяжелую  кованую   скамейку  в  тени   пальмовой  рощицы.  Вдруг  родственница  спросила: 
         -  А   сколько  стоит  каждая  такая  пальма?   
         Мы   буквально  онемели.

                *     *     *    

        Мой  одесский  приятель  по  приглашению   американских  родственников  приехал  к  ним  в  гости.  Совмещая  приятное  с  еще  более  приятным,  он,  пользуясь   случаем,  решил   встретиться  с  многочисленными  друзьями  и  бывшими  сослуживцами,   переселившимися  за  океан.  Одним  из  первых  в  этом  списке    стоял  его  коллега  по  работе,  который  в  свое  время  руководил  большим  строительным  подразделением  города  Одессы,  известным   своими  трудовыми   достижениями.   Бывшие  коллеги   очень  тепло  встретились,  и  после  обильного  застолья  хозяин  предложил  посетить   находящийся  в  этом  же  здании  магазин,   владельцем  которого  он  является.  Магазин  оказался  продовольственной   лавкой,   площадью  примерно  восемнадцать  метров,  с   отгороженным    подсобным  помещением.   Но  поразило  другое.   На  противоположной  от  входа  стене   висело   красное  бархатное  полотнище  размером  два  на   полтора  метра, обшитое  желтой  крученой  нитью,  на   котором  золотом  было  вышито:  «Пролетарии  всех  стран,  соединяйтесь!»  И  ниже.  «Одесский   Городской Комитет  Коммунистической  Партии  Украины. Переходящее  красное  знамя.  Победителю  в  социалистическом   соревновании  1989  года». Перехватив  недоуменный  взгляд  гостя,  победитель  в социалистическом   соревновании,  указывая  на  знамя,  с  гордостью  произнес: 
             -  Нам  нечего  стесняться  завоеванных  высот!
           Я  подумал:  завоевать-то  мы   их  завоевали,   но  сдали  без  боя.  И  тут  же  дополнил  собственную  мысль: 
           А  что  можно  было  сделать?

                *     *     *   

           Хочу  затронуть   еще  одну  тему.  Назову  ее  условно  «Свет,  излучаемый  звездами».   Описываемый  эпизод  относится  к  началу  восьмидесятых  годов,  т.е.  к  эпохе  тотального  дефицита,  когда  нигде,  кроме  Москвы,  без  знакомства  нельзя  было  купить  кусок  копченой   колбасы,   или  немного  приличного  сыра.  Сегодня  эти  времена  начинают  забываться.  А  в  те   годы …,  в  те  времена  каждая  командировка  в  Москву  рассматривалась  как  благо.  На  улице  «Малая  Бронная», недалеко  от  Патриарших  прудов,  находился   маленький  продовольственный  магазин,  в  котором,  если  повезет,  можно  было  купить  такой  деликатес  как  швейцарский  сыр. Вот  за  этим  сыром  я  пристроился  в  конце  небольшой  очереди.  Вдруг  слышу  обращенный  ко  мне   знакомый голос: 
          - Простите,  вы  крайний? 
         Поворачиваюсь  и  оказываюсь  лицом  к  лицу  с  Юрием  Владимировичем  Никулиным.  И  тут  же,  повинуясь  какому-то    непонятному   порыву,  я  делаю  шаг  в  сторону  и  произношу: 
          -  Становитесь,  пожалуйста,  на  мое  место. 
        Юрий  Владимирович,  привыкший  к  такой  реакции  людей  и   во  избежание  излишнего  шума,  делает  шаг  вперед.  Но  самое  интересное  началось  вслед  за  этим.  Каждый  очередник,  а  их  было  человек  восемь,  поворачивал  голову  и  произносил   те  же  слова,  что  и  я,   либо  что-нибудь  подобное.  Буквально  через  минуту  актер  оказался  у  прилавка.  Выходя  из  магазина,  он  повернулся к  нам  и,  помахав  рукой,  произнес: 
          -  Спасибо   вам,  товарищи. 
         И  ушел.  А  у  меня  еще  долго  сохранялось  состояние   праздника.  Казалось  бы:  какой  праздник,  ну,  по  воле  случая,  оказался  в  одном  помещении   с  известным   человеком.  Однако -  праздник.  И  все  потому,  что  на  меня,  пусть  на  мгновение,  упал  свет,  излучаемый  звездой.      
               
Июльский  вечер. Тишина.
С  утра  на  жутком  взводе.
Спешу  с  работы.  Я  одна
в  подземном  переходе.
А  в  голове  -  итоги  дня:
планерки,  арматура,
и  тут  навстречу,  на  меня,
знакомая  фигура.
На  ней  усталости  печать,
известный  дядька,  вроде,
и  так, случайно  повстречать
в  подземном  переходе.
Я  вмиг  забыла  про  завод,
обрадовавшись  встрече,
и,  растянув  в  улыбке  рот,
шепнула: - Добрый  вечер.
А  он,  известнейший  актер,
учтиво  поклонился,
и,  не  вступая  в  разговор,
неспешно  удалился.
Итоги  нынешнего  дня, 
умчались  вдаль,  как  пули ….   
Зато  меня,  одну  меня         
приветствовал  Никулин.
               
.                *     *     *      

         Некоторое  время  тому  назад  я  смотрел  телевизионную  передачу  под  названием   «Культурная  революция»,  в   которой  шла  речь  о  ненормативной  лексике  в  русском   языке,  анекдотах,   содержащих  эту  лексику,  и   других  подобных  вещах,  которые,  судя  по  настрою  героев  этой   передачи,  сегодня   являются  самыми  серьезными   из  еще   нерешенных  в   стране  проблем.  Вдруг  встает  один  из  гостей  программы  -  профессор  Московского  госуниверситета -  и  сообщает  интересную  вещь.  Оказывается,   у  японцев  вообще  не  существует  анекдотов,  но,  несмотря  на  это,  они  достаточно остроумны  и  ценят  юмор.  И  тут  же мне  вспомнился  рассказ  моего  петербургского  приятеля,  который  клялся,  что  был   свидетелем  следующего  эпизода.   Надо  сказать,  что  этот  приятель      обладал  несколько  своеобразным  юмором.   Так,   к  примеру,  родное  предприятие - объединение  «Электросила» - почему-то  называл  «Электрослабостью». Он  мне  рассказал,  что  на  эту  самую  «Электросилу»  приехала  группа  японских  специалистов  с  целью   определения   возможности   установки   какой-то  огромной  автоматической  линии.  Гости  целую  неделю  осматривали  предприятие,  знакомились   с  социальной  сферой,  после  чего  была  созвана  пресс-конференция,  на  которой   руководитель  этой   группы должен  был  сообщить  о  своих  впечатлениях  от  увиденного.  В  центре  стола, -  рассказывал  мой   приятель, - сидел  японец  неопределенного  возраста,  и,  зная   несколько  русских   слов,  пытался  отвечать  на  вопросы. 
           - Как  вам  наше  предприятие?
           - Холосо,  холосо, -  отвечал   японец,  наклоняя  голову  над  столом.
           - Понравились  ли  рабочие  столовые,  общежития? 
           - Холосо,  холосо! 
           - А  стадион  и  детские  сады? 
           - Холосо,  холосо!
           - А  каково  общее  впечатление?   
           Японец  секунду  подумал,  и  выпалил:
            - Узясающе! 
           И  я  решил,  что  гость  программы  «Культурная революция»,  профессор  МГУ  не  обманывал:  японцы  действительно  ценят  юмор.  Одновременно  стало   понятным  значение  слова  «Электрослабость».

                *     *     *         

             В  конце  две  тысячи  третьего  года  написал  стихотворение,     называв  его  «Страна  невыученных  уроков».   Нет  смысла  пересказывать  содержание,  так  как    в  самом  названии  раскрывается  тема  стихотворения.  Так  бы   и  осталось  оно  для  меня  рядовым,  если  бы  не  одно  обстоятельство.  Примерно  через  год  в  «Общей  газете»  появилась  статья  замечательного  журналиста,  ныне,  к  сожалению,  покойного,  Егора  Владимировича  Яковлева,  основная  мысль  которой    была  заложена  во  фразе   (привожу  ее  по  памяти):  « …временами  мои  соотечественники   напоминают  школьников,  которые  приходят   в   класс  с  невыученными  уроками»  А   статья  эта  называлась  …,  правильно,  «Страна   невыученных   уроков».  Вы  не   поверите,  но  после  этого  случая   я  начал   относиться  к  себе   как-то  иначе.  Не  могу  сказать,  что  с  особым  уважением,  но  что-то  подобное,   время  от  времени,  ощущается.

Слезами  просоленное  до  дна
смешенье  доблести  и  пороков:
на  всей  планете  такая  одна  -
страна  невыученных  уроков.

В  ней  за  бедою  ходит  беда,
в  своем  отечестве  нет  пророков.
Привычно  движется  в  никуда
страна  невыученных   уроков.

Оракулы  там  не  в  особой  чести,
поэтому  громко  и  без  намеков:
бей,  для  того,  чтоб  Отчизну  спасти,
страну   невыученных  уроков.

Но  били,  как  правило,  вовсе  не тех,
а  тех,  кто  стоял  у  ее  истоков,
кого - «под  корень»,  кого - «под  орех»,
в  стране  невыученных  уроков.

Для  избежавших  -  метод  простой:
он  состоял  из  доносов  и  сроков.
Был  репрессирован  каждый  шестой
в  стране  невыученных   уроков.

Смело  идёт  девятнадцатый  год
новых  задач  и  священных  зароков.
Что  тебе  снится,  славный  народ
страны  невыученных  уроков?

            *     *     *      

          У  меня  накопился  ряд  вопросов,  ответы   на  которые  я  не  могу  найти  ни  в  одном  из  доступных  источников.  Точнее,  ответы   я  нахожу,   но они  настолько  разные ….   Вот  один  из  вопросов:  почему  руководители  Советского  государства  так  относились  к   интеллигенции?   К  примеру,  вождь  мирового  пролетариата  наделял  ее   эпитетами,  среди  которых  самым  приличным  было  слово  «гнилая».  Второй  «сокол»  пошел  более  радикальным  путем:  на   первом  этапе  «философскими»  пароходами  и   поездами     высылал  интеллигенцию за  границы  России,  а  отказавшихся  покинуть  родину,  гноил  в  тюрьмах  и  лагерях.  Никита  Сергеевич  устраивал  сборища,   на  которых  разражался   разве  что  не  площадной  бранью  в  адрес  деятелей   науки  и  культуры.    Не  отходил  от  этой   линии  и  «наш  дорогой»  Леонид  Ильич.  И  все   это  с  учетом  того,  что  основная  масса  «прослойки  между  классами»   верой  и  правдой  прославляла  коммунистические  идеалы.  Может  быть,  кто-нибудь   объяснит   это  несоответствие?  При  рассмотрении  вопроса,  мне  кажется,  следует  учесть  мнение  еще  одного  человека.  Как-то  у  великого Николая  Степановича  Гумилева  спросили:  считает  ли  он  себя  интеллигентом.
           Конечно,  нет, -  воскликнул   Гумилев.  И  тут  же  пояснил,  -  дело  в том,  что  интеллигенция  мало  образована,  и  на  каждом  углу  декларирует,  что  любит  народ,  я  же  образован  хорошо,  и  народ  не  люблю,  но  люблю  людей. 

Нет  ни   имени,  ни   отчества
у  того,  кто  правит  массами,
кто,  «раскачивая»  общество,
стал  прослойкой  между  классами.

Не  скрывая  отвращения,
он,  под  маскою  величия,
даст  рецепты   угощения
из  бесхозного  наличия.

Взять  усталость  у  несущего,
любопытство  у  смотрящего
ненасытность  загребущего,
и  никчемность  завалящего.

Плюс  боязнь  у  стерегущего,
безнадежность  у  пропащего,
пустоту   у   неимущего,
напряженность  у  входящего

Подсушите  эти   данные,
не  отбрасывая  тонкости,
а  затем  сложите  заново
в  закрывающейся  емкости.

Разместите  их,  желательно
без  названия,  под  кличкою,
и   промойте  обязательно,
под  проточною  водичкою.

Доведите   до   кипения,
до  пластичной  консистенции,
и  готов  к  употреблению
тонкий  слой  интеллигенции.

                *     *     *   
         
            И  еще  на  тему  «Взаимоотношение  власти  и  творческой  интеллигенции  в  условиях  тоталитаризма».  Если  поведение  интеллигенции более  ни  менее  понятно  и  объяснимо,  то  отношение  диктаторов  к  своим  интеллигентным  подданным   находится  вне  области  моего  понимания.  Старшее  поколение  наших  соотечественников  явилось   свидетелем  многих  экстремальных  ситуаций,  возникавших   на  почве  этих  взаимоотношений.  Тут  и  массовые  высылки  в  эмиграцию     вагонами  и  пароходами  лучших  представителей  творческой интеллигенции, показательные  процессы, аресты, расстрелы, многолетнее  содержание  в  лагерях  и  ссылке.  И  это  все  отвратительно,  но  объяснимо.   Именно  эта  категория  людей    была  наиболее  опасна  для  тирании,  что  подтверждено  историей.  Мне  не  совсем  понятно,   когда  тиран  поголовно  уничтожающий   своих  потенциальных  врагов,  для  некоторых  из   них, в  том  числе  далеко  не  самых  безопасных,  делает  исключения. Примеры?  Пожалуйста!  В  период  20-50х    годов  прошлого  века  существовало   страшное  правило:  если  находящийся  в  опале  литератор   или  актер  обращался  с  письмом  к   «вождю и  учителю»,  он  этим  самым  подписывал  себе  смертный  приговор.  Это подтверждено  десятками  примеров.  Однако  были  и  исключения,  в  которых  абсолютно  не  просматривалась  принятая  диктатором  логика.  К этим  исключениям  я,  в  первую  очередь,  отнесу  имена  двух   замечательных  писателей  -  М.А.Булгакова  и   И.Г.Эренбурга.  И  если  в  отношении  Эренбурга   существовали  хоть  какие-то  побудительные  причины,  которыми  мог  руководствоваться  Иосиф  Виссарионович.  Это огромная  популярность  Ильи  Григорьевича  в  цивилизованном  мире,   большое  число  заступников  внутри  страны.  Хотя, новейшая  история  проиллюстрировала,  что   вождь,    принимая  какие-либо    решения,  плевал  и  на  мировую общественность,  и  на   всех  заступников,  то  совершенно  непонятно,  почему  оставили  в  живых  и  даже  не  арестовывали  Михаила  Афанасьевича,   который обратился  к  Сталину  в марте  1930  года  с  достаточно  резким,  носящим  местами  ультимативный  характер,  письмом.  Мне  посчастливилось  говорить  об  этом  с  людьми,  которые  занимались  булгаковской   тематикой,  как  на  любительском,  так  и  на  профессиональном уровне,  в  том  числе  с  таким  человеком,  как  Мариэтта  Омаровна  Чудакова  -  самым  крупным  специалистом  по  Булгакову. Мой  приятель  -  журналист Ростислав  Горчаков,   задал  подобный    вопрос  Елене  Сергеевне  Булгаковой  -  последней  жене  писателя,  с  которой  состоял   в  переписке.  Объяснения  были  разные. Здесь  и  подсознательная  любовь  Сталина  к  белому  офицерству,  мол, он  «Дни  Турбиных»  во  МХАТе  смотрел  13  раз.  Уточню,  он  не  посмотрел  этот  спектакль  от  начала  и  до  конца  ни  разу.  Приезжал  на  непродолжительное  время,  проходил  в  правительственную  ложу,  и  так  же  незаметно  уезжал.  Рассматривалась  даже  такая  причина,  как  попытка  вождя  перевоспитать  писателя,  как  бы  приручить  его.  Но  точнее  всего,  мне  кажется,  была   Чудакова.
          -  «Все  объясняется  очень  просто,  -  сказала  она,  -  это  была  прихоть  тирана,  и  не  следует  здесь  искать  какие-нибудь   другие  объяснения».    

Покуражившись  вволю
позабавившись  всласть,
похмеляется  кровью
опьяненная   власть.

Распорядок  похмелья
однообразен  и  точен:
трудовая  неделя
начинается  с  ночи.

Мастера  по  допросам,
без  отрыва  от  пыток,
по-хозяйски  разносят
ярко-красный  напиток.

Чтобы спецконтингентом 
пополнялись   запасы,
направляют  агентов
в   народные  массы.

Повсеместно  и  дружно,
как  хороших  знакомых,
забирают  со  службы,
забирают   из  дома

Привлеченные силы
уберут  за  собою:
заровняют  могилы
и  засеют  травою.

Воплощенные  в бронзе,
заварившие   бучу
мавзолейные  бонзы,
обескровили   лучших.

Затуманили  годы
ураганы   и  грозы;
«повторенье  погоды»
обещают  прогнозы.

Отыграв  новоселье,
нарочито  крестясь,
начинает   похмелье
опьяненная  власть.

                *    *     *               
               
              Британские  специалисты  провели  исследование  на тему:  «Как  часто  люди  лгут».  Выяснилось,  самые  честные  люди  лгут  минимум  три  раза  в сутки.  Среднестатистический  человек  в  течение  жизни  лжет  88  тысяч  раз. 
              А  вы  пытаетесь  убедить  меня  в  том,  что  всегда  говорите  только  правду.
      
                *     *     *               
      
             Эта  главка  справедливо  может  называться  «Пикантные  подробности».  Их  пикантность  в следующем. 
             Лето 1918  года.  Крым.  Пост  национального  комиссара  здравоохранения и социального  обеспечения  в  правительстве  Крымской  республики  занимает  44-летний Дмитрий  Ильич  Ульянов, родной   брат  В.И. Ленина.  В  Евпатории,  в  доме  политкаторжан  он  знакомится  с  приехавшей   в  Крым  для  лечения  28-летней  революционеркой,  отбывшей  на  каторге  более  10  лет   за  покушение  на  киевского  генерал   губернатора,  и   выпущенной  на  свободу  в  1917 году  по  личному  распоряжению  А.Ф. Керенского.  Она    плохо  слышит  и  очень  плохо  видит.  Дмитрий  Ильич  проявляет  активное  участие  в  судьбе  бывшей  каторжанки.  Он  показывает  ее  лучшему  хирургу  -  офтальмологу  и  тот  успешно   её   оперирует.  Через   некоторое  время  между   комиссаром  и  молодой  женщиной  завязывается  короткий  роман,  который   завершается  с  её  отъездом.
             Буквально  через  месяц   у  неё  происходит    контакт  несколько  другого  плана  со  старшим  братом  Дмитрия  Ильича - Владимиром,  результат  которого  окажется  весьма  печальным   для  обеих  сторон.   Имя  этой   женщины  Фани  Каплан.      
            Как  вы  понимаете, эта  информация  получена  из   общедоступных  источников.  Почему  же   столько  лет  эти  материалы  не  публиковались?  Дело  в  том,  что   во  всех  публикациях,  связанных  с  покушением  на Ленина,   упор  делался  на  то  обстоятельство,  что  покушавшаяся  была  полуслепым  человеком,  чья  близорукость  составляла  более  десяти  диоптрий.   
            Из  вышеизложенного  можно  сделать  вывод,  что  брат  вождя  мирового  пролетариата  невольно  приложил  усилия   для  того,  чтобы  выстрелы  Фани  Каплан  были   более  точными.  Если,  конечно,  стреляла  она,  а  не  кто-нибудь  другой.

                *      *     *               
          
             В  сентябре  1964 года,  находящиеся  на  орбите   космонавты  Комаров,  Феоктистов  и  Егоров   разговаривают   по  телефону  с  отдыхающим  в  Крыму  Первым  секретарем  ЦК КПСС   Н.С. Хрущевым.  Хрущев  задает  какие-то  дежурные  вопросы,  вдруг  произносит: 
            -  «Друзья  мои,  Анастас  Иванович   Микоян  не  дает  мне  говорить,  рвет  у  меня  трубку».
            Это  были  последние   слова,    услышанные  советским   народом  от  Н.С. Хрущева.

                *      *      *

             Сообщение по  радио - «Сегодня,  6  августа  2009  года,  в  Великобритании,  на  112  году  жизни  скончался  последний  участник  Первой  Мировой  Войны.  Этот  человек   был  женат  дважды.  В  первом  браке  он  состоял  51  год,  во  втором - 31  год».   
             Потрясающая  информация.               
               
                *     *     * 

            В этой  главке  я  изложу  суть  события,  потрясшего  меня  до  глубины  души.    Впервые  услышав  о  нем,  я  был  уверен,  что  такое   не  могло  произойти,  по  определению.
             В  конце  февраля - начале  марта 1943  года  в  Берлине  произошло  событие,  в   которое  и  сегодня  трудно  поверить.  Более  полутора  тысяч    мужчин  -  евреев,  собранных  в  пересыльном  лагере  для  отправки  в  лагеря  смерти, и  25  человек,  уже  находящихся  в  «Освенциме»,  были  освобождены  и  возвращены  в  семьи.  Всем   освобожденным  были  выданы  соответствующие  документы. 
             Дело  в  том,  что в  Берлине,  на  улице Роз  (Розенштрассе)  №№  2-4  был  устроен  временный  пересыльный  лагерь,  куда  свозили  евреев  для   последующей  отправки  в  лагеря  уничтожения.  В  конце  февраля -  начале  марта  1943  года,  на  этой  улице     прошли  демонстрации  женщин - немок  по  национальности,  чьи  мужья  - евреи   находились  в  этом временном лагере. Это  была  первая  и  единственная  демонстрация,  направленная против  расистской  политики  фашистской  Германии.   И  хорошо  отлаженная  машина  уничтожения  евреев   тоже  в  первый  раз  дала  сбой.  Произошло  невероятное.  Германское  руководство  приняло  решение  об  освобождении   указанного  контингента  заключенных. Можно  долго  рассказывать   о  причинах,  способствовавших  принятию  такого  решения.  Это  и  недавнее  завершение  операции  по  разгрому  немцев  под  Сталинградом,  и  почти  ежедневные  налеты  на  немецкие  города,  проводимые  союзнической  авиацией,  и  настроение  гражданского  населения  в  связи  с  указанными  событиями.  Но   ведь  мы  знаем  о   делах  более  страшных,  которые  осуществляла  фашистская  верхушка,  наплевав  при  этом   на  мнение  не  только  собственного  народа,  но  на  мнение   всей  мировой  общественности.  Не  судите  меня строго,   но  я  так  и  не  понял,  как  такое  могло  произойти  в  Германии  тогда,  когда  до  завершения  войны  было  еще  более  двух  лет,  когда  «стройная»  теория уничтожения  мирового  еврейства  работала  на  полную  мощь.      
            -  Не  понимаю!!!            
            Первые  свидетельские  показания  на  эту  тему  появились  еще  1945  году,  потом  наступил  запрет  на  публикации  по  этому  поводу,  просуществовавший  около пятидесяти  лет,  и  лишь  после  падения  Берлинской  стены  публикации  об  этом  опять  начали  просачиваться  в  прессу.  Думаю,  что  основной  причиной  пятидесятилетнего  умолчания являлась  невозможность  объяснить,  что  освобождение  произошло  не  в  результате  действий  боевых  сил  германского  сопротивления  фашизму, о  чем  так  любило  рассказывать  руководство  Восточной  Германии,  а  в  результате   проведения  мирных  демонстраций,  участниками которых  были  женщины  и  дети. 
           Оставлю  этот  рассказ  без  комментариев.

                *     *      *      

          Пытаясь  оценить тот,  или  иной  поступок  человека,  мы  зачастую  не  в  состоянии  понять, чем  он  руководствовался. 
          Характерный  пример.  Недалеко  от  Киева,  в  небольшом    местечке  жила  многодетная  семья,  носившая  необычную  фамилию - Покрасс.  Глава  семейства  работал  продавцом  в  колбасном  магазине.   В  доме  подрастали  четыре  мальчика,  которых  с  раннего  детства  отличала …,  нет,  не  любовь,  а  бесконечная  страсть  к  музыке.  Нет  смысла   рассказывать  биографии  братьев.  Скажу лишь  только,  что  свою  детскую  страсть  они  воплотили  в  жизнь,  став    популярными    музыкантами.  Трое  -  известными  композиторами,   четвертый  -  дирижером.      
          Приведу  сокращенный   перечень  некоторых  песен,  которые,  в  период  с  двадцатых  по  пятидесятые  годы  прошлого  столетия,  звучали  буквально  из  каждого  окна:  «От  тайги  до  британских  морей  Красная  Армия  всех  сильней»,  «Марш  Будённого»,  «Три  танкиста»,  «Если  завтра  война»,  «Дан  приказ ему  на  запад»,  «Москва  майская»,   «Едут,  едут  по  Берлину  наши  казаки».  Авторами  музыки  всех   названных    произведений  являются  братья  Покрасс.  А  сколько   написано  песен,  кроме  названных!?  Думаю,  что  автор   даже  одной  из  перечисленных  песен  был  бы   бесконечно  популярен  и  узнаваем.
          В  действительности  так  и  было.
          Совершим  короткий  экскурс  в  историю.  В  1768  году  корсиканская  армия,  состоящая  из  ополченцев,  выступила   против  регулярной  армии  французского  короля  Людовика  ХУ,  и  в   битве  при  Понте  Ново  одержала  победу.   Командовал  войском  корсиканцев   генерал  Паскаль  Паола.  Тогда  же,    в честь  этой  победы,  появилась  народная  песня. 
           В  1920  году,  один  из  братьев - С.Покрасс,  на  слова  поэта  Р.  Григорьева,  написал песню  под  названием «Красноармейская».  Мелодия  этой  песни  полностью  совпадает  с  мелодией  песни,  написанной  в  честь  событий  1768  года. Я прослушал  минимум  десяток  записей  обоих  произведений.  Могу  подтвердить,  что  мелодии  идентичны.
          Не  хочу  включиться  в  бесконечный  спор,  связанный  с  определением  автора  мелодии  этой  песни.   Мне  хотелось  бы  знать,  какими  соображениями  руководствуется  та  сторона,  которая  выдает  уже   существующую  мелодию  за  свою  собственную?  Особенно  в  тех  случаях,  когда  заимствование  происходит  не  для  решения  личных  материальных,  или  карьерных  проблем. 
          У  меня  ответа  нет

                *     *     *      

           Хочу  рассказать  одну …,  чуть  не  сказал  музыкальную  историю.  Нет,  история  совсем  не  музыкальная,  а,  скорее,  печально  около  музыкальная.  Ее  рассказала  Галина  Павловна  Вишневская   на  встрече  со  зрителями  в  московском  доме  архитекторов,  где-то  в  начале  семидесятых  годов.  Она  и  ее  супруг -   великий  Мстислав  Леопольдович  Ростропович,  в  1969  году    поселили  на  своей  даче  опального  Солженицына,    и  написали  письмо   Л.И.Брежневу  в  его  защиту,  и  сразу же  попали  в страшную  немилость.  Были  отменены  их  творческие  программы  не  только  за  рубежом,  но  и  внутри  страны.  Они  были  практически  лишены  средств  к  существованию.  Единственным  возможным  заработком   была  концертная деятельность  в  маленьких  городках  и  поселках.  При  этом,  концерты   должны  были  проходить   только  в   домах  культуры  и  клубах.  Вишневской,  в  виде   исключения,  разрешали  изредка   выступать  в    небольших   московских  залах,  без  предварительного  афиширования  этих  выступлений.  Вот  на  такую  встречу   я  случайно  и  попал.  На  ней  певица  поведала  удивительную  историю,  которая  произошла  с  её  мужем  буквально  за   год  до  этого. 
        - Мстислав  Леопольдович  во  время  своих  «гастрольных»   поездок  по  Дальнему  Востоку  забрался  в  такую  глушь,  что  в  очередном  доме  культуры,  где  он  должен  был  давать   концерт,   его  предупредили  об  отсутствии  пианино.  А  когда  он  попытался  втолковать  местному   музыкальному  руководству,  что  его  программа   рассчитана  на  фортепианное  сопровождение,  его  успокоили,  что  в  поселке  есть  баянист,  окончивший  музыкальное  училище  по  классу  народных  инструментов,  который  тут же  был  представлен  маэстро.  Этот  молодой  человек, -  продолжила  рассказ  Вишневская, -  оказался достаточно  подготовленным  музыкантом,  если  учесть  то  обстоятельство,  что  программа  виолончельных  произведений  предусматривала  исполнение  самых  несложных  из  них.  Так  что   хватило  одной  репетиции.  И  вот  концерт  начался.  Небольшой  зал  дома  культуры  заполнен  до  отказа.  Люди  толпятся  в  проходах  и  на  сцене,    за  спинами  выступающих.  После  исполнения  очередного  номера  к  Ростроповичу  пробрался  здоровенный  детина,  взял  его  за  рукав   и  произнес  бессмертную   фразу: 
        - Слышь,  мужик,  ты  помолчи  немного,  дай  баяниста  послушать,  уж  больно  душевно  он  играет. 
          Когда  Галина  Павловна  закончила   этот  рассказ,   в  зале  послышался  смех,  который  быстро  смолк,  и   наступила  абсолютная  тишина.  А  мне  вспомнились  слова  Эренбурга,  написанные  по  подобному  поводу: «Я  тогда  много  не  понимал  и  не  мог  предвидеть,  и  поэтому  не  переживал,  а  смеялся  вместе  со  всеми».
               
                *     *     *
            
            Под  Парижем,  на  кладбище  Сент-женевьев-де-буа,  стоит могильная  плита, на  которой  написано  «Капитан   де  фрегат  Анатолий  Ленин,  1878 – 1947 г.г.».  Это  не  мистификация.  На российском  флоте  служил  такой  капитан,  «однопсевдонимец»  вождя  всего  прогрессивного  человечества.
             Но  не  этим,  точнее,  не  только  этим  прославился  «капитан  де  фрегат».  Он  автор  музыки  и  текста  многих,  популярных  в   начала  прошлого  века романсов.  Со  словами  одного  из  них  мы  знакомы  по  тексту  любимого  нами  произведения  И.Ильфа  и  Е.Петрова:  «…  и  радость  первого  свиданья  уж  не  волнует  больше  кровь».  В  оригинале  этот  куплет   звучит  так:
               
Забыты  нежные  лобзанья,
уснула  страсть,  прошла  любовь, 
и  радость  нового  свиданья 
уж  не  волнует  больше  кровь.
               
                *     *     *         

         Интересное  наблюдение.  Высказывая  свое  мнение  по  поводу булгаковского  «Собачьего  сердца»,  некоторые  собеседники,   не  читавшие  эту  книгу  (представьте,  что  есть  и  такие),  но  видевшие  кинофильм,   называли  Шарикова  персонажем,  вызывающим  наибольшую  симпатию.  Аргумент  в  пользу  этого  посыла  следующий. 
           А   разве  собака  просила  кого-нибудь  делать  из  нее  человека?!  В  самом   деле,  просила?

                *     *     * 
 
          Хотел  бы  затронуть  крайне  щепетильную  тему.  Назовем  ее   «Раньше  было  лучше».  Когда  люди  моего  возраста  с  ностальгическими  нотками  в  голосе  начинают  рассказывать   об  отношении  к  человеку   труда   во  времена  Советского  Союза,  и  пытаются  доказать,  что  во  всех  грехах  прошлого  мы  должны   винить   самих  себя,  ловлю  себя  на  том,  что   хочется    говорить   этим  личностям  гадости,  или,  того  хуже,  затеять  с  ними  драку.   Не  стану  взвешивать  все  «за»  и   «против»  такого  посыла,  а  расскажу  об  одном  событии,    в  котором  я  принимал  участие. 
           1983  год.  Красноярский   краевой   комитет  КПСС.  Совещание  у  заведующего  строительным  отделом.  Начну  с  внешней  характеристики  хозяина  кабинета.  Злого  вида,  небрежно  одетый  толстяк,  с  соответствующими  следами  на  лице  от  систематического  употребления  алкоголя?  Ничего  подобного! Это  был  молодой,  подтянутый,  спортивного  вида  мужчина,  в  великолепном  костюме,  со  вкусом  подобранными   галстуке  и   рубашке.  Он  вежливо  поздоровался  с  каждым  из  участников  совещания,  на  котором  должен  был  рассматриваться  вопрос  соблюдения  сроков  сдачи  в  монтаж  импортного  оборудования. 
           Заняв  место  во  главе  стола,  еще  раз  нас  поприветствовал  и  предложил  провести  совещание  в  конструктивном  плане,  с  тем,  чтобы  уложиться   в  отведенный    для  этих  целей  один  час.  Первым  докладывает  заместитель  директора  по  строительству  одного  из  предприятий  -  пожилой,  опытный строитель,  к  которому  мы  обращались  за  советом   в  самых  сложных  случаях.  Через  две  минуты  доклада  его  перебивает  «вежливый»  хозяин  кабинета  и  с  угрозой  в  голосе,  спрашивает,  будет  ли  сдано оборудование в  монтаж  в  установленные   сроки?  В  ответе  докладчика  прозвучали  нотки  сомнения.  А  еще  через  минуту  этот  красивый   молодой  партийный  руководитель  …,  нет,  не  кричал  -  орал  этому  человеку,  который  был  старше  его  минимум  вдвое: 
            - Ты (!)  по  чьей   земле   ходишь,  чей  хлеб  ешь (!),  да  мы  тебя  …,  как  …,   положишь  партийный  билет!
           Впервые  присутствуя  на  подобной  казни,  я  еще  тогда  подумал:
            -  Какое  все-таки  «прекрасное»  отношение  к  людям  труда  в  СССР. 
            А  сегодня  добавлю: 
            -  Только  бы  все  не  возвратилось!   
               
Неопрятен,  в  латаном  салопе,
в  облике  -  печаль  и  укоризна.
Больше  века  бродит  по  Европе
призрак  мирового  коммунизма.
Скрюченными  грязными  руками
достает  из  пачки  папиросы.…
Сколько  лет  мы  были  дураками.
Кто  ответит  на  мои  вопросы?
Думаю,  они  не  так  уж  сложны,
и  не  затруднительны  ответы, 
но  давайте  будем  осторожны,
словно  держим  острые  ланцеты. 
Дело  в  том,  что  наше  поколение,            
находясь  в  отряде  пострадавших,         
может  рассказать  об  ощущениях               
и  живущих,  и   безвинно  павших.               
Несмотря  на  титулы  и  звания,
мы,  не  озадачиваясь  смыслом,
наши  неоформленные  знания
доверяли  дневникам  и  письмам.
Всех,  кто  выбирался  за  пределы,
мудрый  и  великий  управитель
возвращал  повторно  в  спецотделы
с  неизменной  надписью:  вредитель.      
Эта  надпись  тяжелей  проклятья,
безусловно,  требует  отмщения.
Где  же  вы,  товарищи  и  братья,
те,  кто  не  допустят  всепрощения?
Камешек  из  прошлых  поколений,
ни  в  кого  сегодня  не  попавший,
оказался  камнем  преткновения   
для  ушедших  и  для  пострадавших. 
Я  хотел  бы  высказать  сомненья,
если  быть  точнее,  только  признак.
Мне  не  нужно  петь  про  поколенье,
мне  бы  про  Европу  и  про  призрак.
Сколько  лет  одна  и  та  же  песня
о  борьбе,  о  поисках  свободы.
Мне  была  б  намного  интересней
«Песня  про  упущенные  годы».

                *     *     *   

             Понимаю,  что  трудно  оставаться  объективным  после  прочтения  приведенных  выше  строк,  но,  мне  кажется,  что  было  бы  не  очень  порядочно не  упомянуть,  если  и  не  положительные  моменты  нашего  советского  бытия,  то хотя  бы  те,  которые  назвать   отрицательными  не  поворачивается  язык.  Я  имею  в  виду  отдых.  Организованный  и  не  очень.   Фактическое  право  на  организованный  отдых  имели,  как  правило,  партийные  и  профсоюзные  функционеры.   Отдыхать  «дикарем»   имела  возможность  «значительная  часть  советских  людей».  При  этом,  доступность  такого  отдыха  была  вполне  реальна  и  не  особенно  обременительна  для  бюджета  «средней  советской  семьи».  Приведу  выдержки  из  этого   ностальгического  прейскуранта.  Люди   моего  поколения  помнят,  что  в  городах  и  поселках  черноморского  побережья,  пожалуй,  кроме  Сочи,   стоимость  одного  койко-места,  даже  в  разгар  курортного  сезона,   составляла:   для  взрослого -  один  рубль,  для  ребенка  -  пятьдесят  копеек.    Вполне  доступными  были  цены  на  питание,  железнодорожный  и  авиатранспорт.  Бутылка  белого  столового  вина   «Ркацители»,  или  «Рислинг»,  даже  в  шашлычной,  стоила  не  более  одного рубля,   а  сам  шашлык,  именуемый  почему-то  «по-карски»,   приготавливаемый  тут  же,  на  открытом  огне  из  больших  овальных  кусков  мяса -  не  более  двух  рублей  порция,  при  этом  порции  были  такими,  что  одной   хватало  для  двух человек. Платные  пляжи,  туалеты,  спортплощадки  и  автостоянки  отсутствовали  как  понятие.   Сегодня   все  это  может  показаться  небылицей,  но  это  было.  А  главное:  мы  были  молоды!    
 
Из  буфета  пахнет  шашлыком.
Этот  запах  тянется  за  нами,
крутится  затейливым  дымком,
остро  будоражит  нашу  память.

Тихий,  не  замусоренный  пляж
между  Гантиади  и  Пицундой.
В  октябре  приветливый  Кавказ
не  обременит  дорогой  трудной.

По  утрам  над  берегом  туман,
бесполезны  маечки   и   шорты,
разбрелись  «каталы»  по  домам,
опустели  теннисные  корты. 

Загудел  и  тут  же  замолчал
пароходик,  уходящий  в  Сочи,
волны,  ударяясь  о   причал,
затихают,  будто,  между  прочим.

Из  буфета  пахнет  шашлыком.
Отсыревший  уголь  гасит  пламя.
Говорю,  а  в  горле  словно  ком:
-  неужели  это  было  с  нами …?

                *     *     *             

            В  Тбилиси  живут  два  моих  старинных  приятеля,  являющиеся   владельцами   документов  редкого,  по  крайней  мере   для  меня,  содержания.  У  них  есть  оформленное  соответствующими   подтверждениями  генеалогическое  древо  их  семей.   Уходит   это  древо  на  восемь,  или  девять  поколений   вглубь  веков.    Я,  к  сожалению,  ни  чем  подобным   похвастаться  не  могу.   Причину  кратко  опишу  ниже.   Но  обидно   очень.

С  недавних  пор  я  четко  понимаю,
что  был  всегда  отрезан  от  корней,
не  знал   среди   каких   камней,
в  какой  земле  они  произрастают?

И  где  родник,  сумевший  напоить
стволы  и  ветви  животворным  соком,
пронесший  по  извилистым  протокам
затейливую  родственную  нить?

И  почему  сырым  осенним  днем,
еще  недавно  молодые  листья 
кружатся  тихо,  преданные  высью,
и  опадают  золотым  дождем?

Кому  в  подарок  вечный  оборот
зелено - золотистой  круговерти,
не  зная  дат  рождения  и  смерти,
природа  преподносит  каждый  год?

Все  эти  «где»,  «откуда»,  «почему», 
история  моего  происхождения, 
сопровождают, словно наваждение,
давая  пищу  сердцу  и  уму.

И  если  я  на  миг  смежаю  веки,
то  видятся  не  родственные  лица, 
а  тихо   опадающие  листья,
и  машущие  вслед  сырые  ветки.

                *     *     *      

            Приближается  к  завершению  работа  с записными  книжками,  и  здесь   хотел  бы   сказать пару  слов  о  семье  моего  отца.  Точнее,  о  ее   трагической  судьбе.  К  величайшему  сожалению,  я  очень  мало  знаю    об  отцовских     родителях,  то  есть  о  моей  бабушке  и  моём  дедушке.   Как   они  жили,  чем    занимались,  о  чем мечтали?  И  не  узнаю  никогда.   Началась  война.  В   маленький  украинский  городок,  в  котором   жили  бабушка  и  дедушка   вместе  со  своими  братьями    и  сестрами,  двумя  сыновьями   и  дочерью,  и  их  семьями    (остальные  дети   задолго  до  начала  войны  разъехались  по  крупным  городам  Украины),  пришли  фашисты ….  И  вся  огромная  семья,  а  это  двадцать    человек,  была  уничтожена.   Я   не   знаю  подробностей  этой  трагедии.   Отец  избегал  разговоров  на  эту  тему.

В  маленьком  старинном  городке,
где-то  на  задворках  Украины,
вербы  отражаются   в   реке, 
запахи   сирени  и   малины.

В  маленьком  заштатном  городке,
между  Переяславом  и  Львовом,
жизнь  течет  привычно,  налегке,
редко  удивляя   чем-то  новым. 

В  маленьком  спокойном  городке,
в  утлом  перекошенном  домишке,
где  хранится  свиток  в  сундуке, 
мне  отец  привиделся  мальчишкой.

В  маленьком  красивом  городке,
небо на  покой  плеснуло  страхом:
беспощадно  ринулось   в  пике,
и  запахло  порохом  и  прахом.

В маленьком  притихшем  городке 
прекратились  мирные  закаты,
словно  бы,  в  далеком  -  далеке,
их  перенаправили  куда-то.

В  маленьком  забытом  городке,
крапивой  оскалились  порожки.
Оставляют  танки  на  песке
рваные  глубокие  дорожки.

В  маленьком  зловещем  городке –
рвы,  колючка,  скошенные  плечи,
и  еда  на  тихом   костерке, 
и  слова  команд  гортанной  речи.

В  маленьком  старинном  городке,
где-то,   на   задворках  Украины, 
вербы   отражаются   в  реке,
тишина ….   И  горе.  И  руины.

                *     *     *         

           Несколько слов о  собственной  памяти.  Хоть  я  и  пытаюсь  утверждать,  что  она  податлива  и  услужлива,  но  все  чаще  ловлю  себя на  том,  что происходит  какое-то  искажение  отображения  произошедших  событий,  дат,  участников,  короче,  то,  что  называют  нынче  иностранным  словом  аберрация.  Когда  впервые  поймал  себя  на  этом,  немного  испугался.  Ничего  себе!  Уж  слишком  ранний  склероз.  На  память приходили  истории,  в  которых,  как  мне  казалось,  я  принимал  активное  участие,  а  через  некоторое  время  выяснялось,  что   все  это   происходило с  моими  друзьями,  либо  об  этом  я  где-то  читал,  или  слышал.  Позже  познакомился  с  таким  понятием,  как   дежа  вю,  и  почти  успокоился.   Успокоится,  я  успокоился,  но  сознание  «уже  виденного»,  меня  не  отпускает.

Не  призываю  память  в  помощь:
ее   услуги   неуместны.
Уверен,  что  чудесно  помнишь,
как   рано  стала  ты  невестой.

Чудесный  возраст - девятнадцать.
Мечтами  полнится  душа   
в  попытках  быстро  состояться,
хоть  за  душою  -  «ни  гроша».

Тяжелых  мыслей  шумный  рой   
репродуцирует  сомненья,   
кружит  над  юной  головой,
не  отпуская   на  мгновенье.

А  тут  еще  «друзей»  когорта 
пугает: - твой  удел тернист,
полно  людей  иного  сорта, 
зачем  жених - волейболист? 

Уверенно  махнув  рукой 
на  предрекаемую  дыбу,   
всем  показала,  что  тобой 
осуществлен  разумный  выбор.

И  понеслись  во  весь  опор 
на  бесконечной  карусели,
как  раскаленный  метеор, 
летит  к  невыясненной  цели.

Вы  не  боялись  ни  черта, 
и  жили  в  белом  мироздании,
там,  где  условная  черта
хранит  полярное  сияние.

Попали,  словно,  «на  рога»,
где   многотрудная   работа,
мороз,  заносы  и  пурга,
и  плюс  житейские  заботы.

И  сокровенные   мечты:
машина,  дача  и  квартира. 
Так,  в  состояньи  суеты,
вдвоем  проехали  полмира.

И  вновь  -  очередной  вираж,
который  был  сродни  фантому,
привычно  погрузив  багаж,
отправились  от  дома  к  дому.

Припомни,  думала  ли  ты,
моя  старинная  подруга,
что  от  надежд  и  маяты,
переместишься  ближе  к  югу.

Мечты сбылись,  высокий  класс!
Но  нет  душе  успокоенья:
опять  не  очень-то  у  вас,
опять  какие-то  сомненья ….

Все,  что  отмерено  судьбой
и  не  захочешь,  а  запомнишь, 
и  ты  киваешь  головой,
не  призывая  память  в  помощь.
       
         *     *     *         

           Хочу  заметить,  что  работа  над  этой  книжкой  далась  мне  не  очень  легко.  Впрочем,  здесь  я  несколько  лукавлю.  Если  и  возникали  трудности,  то  только  потому,  что  у  меня   начисто   отсутствует  какой-либо   опыт  в  подобном  деле.  А  писалось  с  большим   удовольствием,  за  что  я  благодарен  услужливой  памяти,  которая,  пусть  не  последовательно,   но  достаточно  постоянно  подбрасывала  все  новые  и  новые  эпизоды,  из,   как   выясняется,  не  безынтересно  прожитых  лет.   

Вновь  погружаюсь  в  прошедшие  годы,
где   обитаю   в  чудесном   дыму,
словно  пытаюсь  занять   у  природы
время,  которое   вряд   ли   верну.

Я  не  люблю  бестелесное  «завтра», 
с  ним  не свободней,  чем  со «вчера»:
ряженка - к  ночи,  кофе - на  завтрак 
и   продолжительные   вечера.

А  во  «вчера»,  будто в  шелковой  вате,
где  расстилается   ласковый   дым.
Память  моя,  ты  всегда  на  подхвате,
дай  потрудиться  и  мне,  и  другим.

Наше  «вчера»  -  неуютное  время,
время  одной  из  «великих  эпох»: 
в  школу  и  лагерь - вместе  со  всеми,
зная  притом,  кто   заведомо  плох.

Время  мизерных,  пустых  обещаний,
время  безумных   и  круглых  невежд,
горечь  от  невоплощенных   желаний ….
И  одновременно  время   надежд.

Нет,  не  для  нас  подоспевшие  годы,
нам  предначертан  другой  полигон.
Сердце  щемит  и  болит  в  непогоду….
Мимо  промчался  последний  вагон.
 
                *     *     *               

            Не  хочется  завершать  эти  записные  книжки  на  грустной  ноте,  поэтому  попытаюсь  вас  развеселить. Читал  сообщение  о  том,  что  власти  непризнанной  республики  Южная  Осетия  решили  переименовать  одну  из  улиц  города  Цхинвала.  С  этим  предложением  выступил  президент  республики. Теперь  улица   Тбилисская    будет  носить  имя  крупного  политического  деятеля,  как  недавно  выяснилось,  имеющего  сомнительную  репутацию.  Не  стоит  комментировать  это  решение,  так  как основные  причины  его  очевидны.  Но  в  связи  с  этим  вспоминается  старый,  еще  советских  времен,  анекдот.  По  Ленинграду,  в сопровождении  экскурсовода,  идет группа  экскурсантов.  Экскурсовод  обращается  к  гостям  города:
        - «Товарищи,  мы  находимся  на  улице  Николая  Островского,  бывшей  Театральной,  перед  вами  Российский  государственный  академический  театр  драмы  имени  А.С.Пушкина,  бывший  Александринский  театр.  Перед  зданием  театра  мы  видим  памятник  Кларе  Цеткин,  бывший  памятник  Екатерине  Второй». 
          Разве  содержание  этого  анекдота  не перекликается  с  решением,  принятым  властями  Южной  Осетии?
               
                *     *     *   

         Несколько  слов  о  собственном  восприятии  жизни.  Но  в  начале  -  «запев».   В  одной  из  песен   известного  питерского  барда  Юрия  Кукина  есть  следующие  слова:

Тридцать  лет  -  это  время  свершений,
тридцать  лет  -  это  возраст  вершины,
тридцать  лет  -  это  время  свержений,
тех,  что  раньше  умами  вершили.

А  потом  начинаешь  спускаться,
каждый  шаг  осторожненько  взвесив,
пятьдесят - это  так  же,  как  двадцать,
ну  а  семьдесят  -  так  же,  как  десять.

            Согласно  этой  градации,  сегодня  я  нахожусь  в  десятилетнем  возрасте  и,  следовательно,  могу  себе  позволить  быть  предельно  искренним. В предисловии  к  этой книжке говорилось  об  одном  качестве  автора,  которое  трудно  отнести  к   положительным.  Лень!     Так  вот,  оглядываясь  на  прожитые  годы,  прихожу  к  выводу,  что  за  последние  пятьдесят   лет  у  меня,  к  сожалению,  оставалось  очень  мало  времени  для  того,  чтобы   предаваться  лени.  Но  есть  ещё  одно  «замечательное»  чувство,  тщательно скрываемое  мною,  хотя   я  с  ног  до  головы  им  укутан   
           Зависть!  Но,  знаете,  кому  я  завидую  больше  всего?  Самому  себе.  Да,  да,  самому  себе  и  собственной  памяти.  Я  завидую  себе  потому,  что  судьба  позволила  получить   интересную  профессию,  потому,  что  у меня  такая  замечательная  семья,  потому,  что   здоровье  позволило  долгие  годы  заниматься  спортом  на  достаточно  приличном  уровне, потому,  что  мои  друзья - удивительные  люди,   дружбой  с  которыми  я  могу  гордиться.  И  если  бы  судьба  дала  мне   шанс   прожить  жизнь еще  раз,  а  сомнительное  учение,  называемое  реинкарнацией,  имело  бы  под  собой  хоть  какую-то  реальную  основу,  дающую   право   выбора  кем  быть  и   что  делать  в  следующей  жизни,  я,  не  раздумывая,  выбрал  бы    нынешнюю.   Которую  с  удовольствием   прожил  бы  еще    раз,  ничего  в   ней   не  меняя.     Ни - че - го!!!

Еще  не   время  списывать  долги,
еще  возможна  водка  без  закуски,
еще  хранятся  запахи  тайги,
подхваченные  мною  на Тунгуске.

Но  больше  не  предвидится  побед,
как,  впрочем,  и  серьезных  поражений,
и  всякое  излишество  в  обед 
сопровождает  масса  осложнений.

А  память,  отбирая  пустяки,
как  сладкие  изюминки  из  хлеба,
как  мелкую  рыбешку  из  реки,
упорно  разделяет  быль  и  небыль.

Присутствие  талантливых  людей 
на  празднике  открытий  и  сомнений,
разливы  удивительных  идей,
и  умопомрачительных  решений.

Невнятные   большие   города,
чьи  улицы  темны  и  бессердечны,
тревожная  и  липкая  среда,
в  которой  мы  отчаянно  беспечны.

Не  думать  о  пережитом  нельзя,
оно  саднит  рубцующейся  раной,
разъехались  старинные  друзья,
лишь  память  остается  постоянной.

Услужливая  память,  будь  со  мной!
С  тобою  -  все  спокойнее  и  тише.
Ты - божий  дар,  надежный  часовой,
ты - счастье,  направляемое  свыше.


Январь  2007  -  ноябрь  2011  года.