Цена слова

Жизнь в учебке подчинялась жесткому распорядку, на всё было своё расписание. И благодаря этому распорядку каждые две недели любой курсант имел возможность попасть в наряд. Вариантов было несколько: караул, наряд по столовой, наряд на КПП, наряд на КТП, дневальный по роте, посыльный в штаб и дежурный в солдатскую чайную.  В любом наряде были свои сложности. Несомненно, самым простым и приятным был наряд в солдатскую чайную. Длился он в отличии от остальных нарядов не сутки, а с утра до вечера и самой главной трудностью для курсанта было не обожраться пирожками. Остальные наряды были не столь приятны, но иногда случались удачи. Так показалось Косте и Роберту Эмину когда их назначили посыльными в штаб. Дежурным по штабу был назначен младший сержант Кочиев командир третьего отделения. Наряд выпал на воскресенье и ,скорее всего, предстояло просто отсидеть свои сутки в тишине и тепле. И ещё наряд верил в то, что возможно ночью удастся поспать хотя бы часика по три не входя в противоречие с уставом.  Все трое прибывали в приподнятом настроении по случаю такой приятной возможности отбыть свою повинность. Но как только наряд построился на плацу, для проведения развода, настроение сержанта Кочиева изменилось. Дежурным по части заступал старший прапорщик Зубченко.  Причина такой резкой перемены была непонятна двум молодым бойцам. Зубченко так Зубченко какая разница.

  Старший прапорщик Зубченко был командиром взвода в РОУПе, Роте обеспечения учебного процесса. В этой роте служили повара, хлеборезы, водители транспортных машин, санитары и кочегары. В общем, все те, кто не был задействован в обучении курсантов, но без кого учебка существовать не могла. Кочиев был сержантом второго периода службы, то есть прослужил чуть больше полугода и совсем недавно сам был курсантом. Но даже за такой кроткий срок он успел, каким то образом, познакомиться с Зубченко. Определённо, прапорщик был известной личностью, и известность эта была не однозначной.

  Как только наряд прибыл в штаб, вновь заступивший на службу дежурный по части построил троицу и начал вводный инструктаж. Во первых он провел экскурсию по коридору первого этажа. К счастью вход на второй этаж был возможен только в экстренном случае. На втором этаже как раз напротив лестницы находилось знамя части и пост номер один, и часовой ночью был обязан пресекать всяческие попытки со стороны любого живого существа, за исключением разводящего и начальника караула, проникнуть на второй этаж выше чем последняя ступенька лестницы. Костя и Роберт в тот момент не могли осознать какое это счастье, что второй этаж закрыт до утра. Зубченко как смотритель музея, влюблённый во вверенные ему экспонаты, повел курсантов по коридору вдоль дверей кабинетов. Светлый линолеум пестрел черточками, оставленными резиновыми подошвами офицерских и солдатских сапог. Прапорщик почти с любовью тыкал пальцем в эти рисунки и повторял,  «смотрите сынки это не рисунок это грязь». Родом прапорщик был из Белоруссии и разговаривал на тросянке и в его устах это звучало «смотрыте сынки это не рысунок это грась». После того как экскурсовод убедился что никто не испытывает сомнений в его правоте, он приказал Косте бежать в РОУП и попросить у каптёрщика стиральный порошок. Поход курсанта в РОУП было делом не очень приятным. В РОУПе в отличии от учебных рот была дедовщина и любой курсант попавший в РОУП рисковал быть припаханным. Хотя тем же самым курсанту грозил поход в помещение другой роты. Но в этот раз в качестве защитного тотема было имя прапорщика. Каптёрщик прапорщика, судя по всему, уважал и через 15 минут Костя был в штабе с пакетом, в котором было с полведра стирального порошка. Дежурный по части не спускал руку с пульса. Как заботливый учитель неразумным ученикам он разъяснял, как надо засевать порошком пол штаба. Минут через десять или пятнадцать посевная была закончена. Началось главное действо, поступил приказ залить пол водой и оттирать «гразь». «А таперь ташщыте «Машку» сынки» сказал прапорщик. «Машкой», называлась специальная щётка, продукт армейского гения. К деревянной колоде была приделана длинная ручка, один бок колоды был стёсан для придания ему плоской формы и покрыт обувными щетками. Такое приспособление было в каждой роте, использовалось оно для натирания паркетного пола. В силу огромной роли, которую данное устройство играло в жизни учебки, оно имело собственное название. От воздействия «Машки» вода и стиральный порошок мгновенно превращались в чудесную легкую белую пену. Через каких-то полчаса пол первого этажа был покрыт слоем пены высотой сантиметров десять. Несмотря на все усилия, гразь не желала участвовать в красивой реакции и у бойцов стали зарождаться серьезные сомнения в правоте прапорщика, казалось, что гразь вовсе и не газь, а скорее рысунок. Кители парадной формы, полагавшейся в наряде по штабу, давно висели на спинках стульев, а рубашки пропитались потом. Галстуки, символизируя собой языки, висели через плечо. Счёт времени за ненадобностью был потерян. Во втором или третьем часу ночи правота прапорщика стала подтверждаться, рысунок на линолеуме стал бледнеть. Еще пару десятков забегов с Машкой и линолеум окончательно был лишён следов рысунка, оставалось только убрать пену. Но оказалось что вторая задача не проще первой. Бойцам показалось, что рысунок это вовсе не какая то грась, а злой дух который будучи лишённым своего физического тела вселился в пену. Пена не вода, тряпка была бессильна. Пол штаба не палуба корабля и смыть пену водой за борт не представлялось возможным. Оставался единственный вариант лопата и носилки. Часа два ушло на загрузку и вынос основной массы пены в сквер за штабом. Когда на полу осталась тонкая пленка пены и лопата перестала зачерпывать даже минимальное количество в ход пошли традиционные инструменты. Несмотря на то, что пена серьёзно поредела и вода в ведре менялась каждые полметра коридора работа продвигалась очень медленно. Тряпка играла роль скребка и пена не смывалась, а загружалась в ведро.   Два бойца окончательно выбились из сил, и тут дежурный по части бросил в горнило битвы последний резерв. «Сержант а ты чого сидишь? давай помогай своым бойцам» выдал приказ прапорщик. Пришлось и Гураму засучить рукава. Когда, смыв последние следы пенной феерии, Роберт и Костя вышли на крыльцо штаба мимо с песней проходили на завтрак роты, было восемь утра. В девять утра в штаб зашёл начальник штаба майор Бойко и выслушав доклад дежурного по части с улыбкой сказал «Сразу видно кто сегодня дежурный по части, в штабе чистота и порядок». Зубченко просиял расплывшись в улыбке. Стало понятно то, что происходило ночью просто обычное дежурство прапорщика Зубченко или иными словами традиция. Слова нач. штаба были финальной частью обряда, действо завершилось. После того как нач. штаба покинул расположение части дежурный как заботливый отец командир после тяжелого боя дал наряду отдых. Он не обращал внимания на то, что все трое откровенно клюют носами, не делал никаких замечаний по несению службы и вечером по окончании дежурства порекомендовал вновь заступающему наряду не придираться к сдающим пост дневальным. Пользуясь моральной поддержкой прапорщика, Костя и Роберт хихикали над замечаниями нового наряда по поводу чистоты в штабном туалете. Новый наряд был лишён чувства юмора и не желал признавать тот факт, что старый наряд сдаёт им штаб в чистом состоянии. В конце концов, Костя и Роберт попрощались с заступающими дневальными, и не обращая внимания на их возражения удалились, напоследок пожелав новому наряду попасть  в штаб с Зубченко и на практике ощутить, чтего стоят слова о чистоте и порядке.