Роман написал в в начале 17 года, сейчас понимаю, насколько всё может выглядеть наивно, но то было только начало.
Танцпол. Всё мерцает. Всё словно в замедленной съёмке. Я ничего не понимаю. Не осознаю. Но мне это и не важно. Я под кайфом. Я прожигаю свою жизнь, я живу только данным моментом.
А остальное не важно.
Прекрасная незнакомка трётся об меня уже минут пять. Что ж. Может, быть она получи сладкий кусочек пирога этой ночью. Но не обещаю. Этой ночью слишком много жарких цыпочек. Таких, что мужское начало при полной опустошённости снова набирает силы.
И я готов рваться в бой.
Меня плющит. Не уверен, но, кажется, я принял что-то не совсем легальное. Пару «колёс». Не знаю. Лёха что-то подкинул. А, не важно. Ничто не важно.
Она начинает напрягать. Ладно, потрусь немного, посмотрю, как детка двигается, а там уже посмотрим, какой у этой ночи будет исход.
Вот я уже в чил-ауте. Здесь много девчонок. Не так много, как на танцполе, но мне хватит. Здесь ЭЛИТА. Этот уровень мне подходит. О, да. Это всё для меня. Мир принадлежит мне.
Мою жизнь словно перематывают. И управление в моих руках. Нужно позвать официанта. Хотя какой тут может быть официант, что я несу.
- Детки, принеси пару Май-Тай и себе возьмите что-нибудь.
Послушные. Они все послушные. Но оно и неудивительно, когда у тебя столько денег.
Меня начинает отпускать. Кажется, голова начинает побаливать. А может меня просто сильнее «припёрло». Не знаю.
Мне всё равно. О чём я парюсь.
Девчонки принесли коктейли.
- Сдачу оставьте себе, сладенькие мои.
О, да. Они меня обожают.
Что? Что такое?
Кажется, я вырубился. Кто-то трясёт меня за плечо.
- Эй, ну ты что?
- А, что такое?
- Мужик! Это ты? – давно я его не видел, мой кореш, - Как ты?
- Жизнь прекрасна, друг, как ты?
- Я в чил-ауте в одном из самых дорогих клубов Москвы, мужик, ты ещё спрашиваешь, как я, - он, верно, сошёл с ума.
- А, всё транжиришь отцовскую зелень?
- Называй, как хочешь, меня плющит.
- Тебя плющит? А по виду и не скажешь?
- О чём ты, мужик? – Он начал задевать моё самолюбие, - Ну ладно, ты прав, реально что-то слабо…
- Могу тебе новую тему посоветовать. Слышал про звуковые наркотики?
- Да, полная лажа, - он начинает меня утомлять.
- Да-да. Полная. Но один знакомый нашёл наркотик, который увеличивает обычный эффект от прослушивания в десятки раз. Если верить его словам, плющит так, что двигаться не можешь.
- Что, прям парализует? – А вот это уже интересно.
- Что-то вроде того, но, я думаю, тебе будет наплевать на всё. Ты будешь в другом мире. Другой реальности.
- Ага, потом откинусь ещё в «другой мир». В Рай.
- Слушай, ты меня поражаешь, таким как ты и я дорога в Рай заказана. Нам туда не попасть никогда. И – да. Те наркотики, которыми ты балуешься каждый день, тусуясь в клубах – они гораздо опаснее того, что сейчас предложил тебе я. Ладно, твоё дело. Я пошёл, девочки ждут.
- Постой.
- Что?
- Скинь мне.
- Вот флешка.
- Я отдам тебе на днях.
- Ты, конечно, богат, но и у меня есть зелень на хлебушек с икрой, чувак.
- Да, да. Ну, всё, иди уже, дубина.
- Пошёл ты, - усмехнулся он и тут же растворился в танцполе.
- Мужик, подойди.
- У нас нет официантов, но для вас можно сделать. Что будете заказывать? – На слове «вас» он сделал такое ударение, что мне стало противно.
Подлизы. Они повсюду.
- Да, да, да. Это всё понятно. Но я не про это. Мне нужна одна услуга, естественно, не за бесплатно.
- Простите, я сейчас немного занят, посетителей очень много.
- Да ты расслабься, мужик, - блин, я начинаю говорить, как законченный наркоман, но, чёрт возьми, мне всё равно.
- Очень много посетителей, - как для тупого повторил он.
- Ты, что, считаешь меня имбецилом?
- Нет, ни в коем случае.
- Плачу пятьсот евро. Сгоняй, - начал, я, но он перебил меня, а вот это уже наглость.
- Простите, мне правда надо идти, - начал пятиться он.
- Слушай ты, если не выполнишь мою просьбу за деньги, я сделаю так, чтобы ты, стараясь сохранить свою работу и продолжить дальше своё жалкое существование, будешь выполнять мои просьбы бесплатно до конца жизни. Ты меня понял?
Он быстро закивал. Тряпка.
- Да, я вас слушаю.
- Сгоняй, мне за наушниками. Причём возьми мне самые лучшие, чтобы закрывали уши полностью и лэптоп возьми, ты меня понял?
- Но где я достану ноутбук и наушники в два ночи?
- Это твоя забота. Ради таких денег постараешься. Ты меня понял?
- Да.
- На, вот, здесь хватит и на наушники и тебе на хлебушек. Зарплата, небось, не ахти, а? – усмехнулся я.
- Платят не очень много, да.
- Пошёл отсюда.
Что-то реально мне нехорошо. Не плохо, да. Но, твою мать, я люблю, когда хорошо. Я привык к тому, чтобы всё было хорошо. Это моё привычное состояние. МОЯ жизнь!
Где там девчонки ходят?
А, вот и они.
- Вы чего так долго, цыпочки?
- Очередь большая.
- И таким красоткам они не продали без очереди?
Я уверен – им продали без очереди и более того – коктейли им подарили за счёт заведения. Бармен не смог устоять. Но мне всё равно. Они все продажные суки. Все.
Я сам продажный.
И.
Да.
Мне всё равно.
Музыка начинает напрягать. Нужно срочно подзарядиться. Вся надежда на этот аудионаркотик. А пока, подзаряжусь коктейлями. Почему нет?
- Выпьем, девчонки?
Стало немного веселее. Надо попросить девчонок ещё сгонять за коктейлями.
- А, вот и лэптоп привезли.
- Взял самый лучший, что был за ваши деньги, процессор, оперативная память – всё по высшему разряду.
- Мне всё равно, я только послушаю, и оставь себе, понял?
- Хорошо, - эта новость, видимо, его обрадовала, - Ну, всё, иди уже.
Ну-ка. Послушаем, что там намутил кореш мой.
Какие-то непонятные звуки. Ничего не происходит. Как же я обдолбан…
Как, как? Как обычно.
Я уже собирался снимать наушники, как вдруг начал что-то чувствовать. Странные ощущения. Непонятные.
Неприятные.
Сначала в голове появилось странное ощущение опустошённости. По спине побежали мурашки. Непонятно от чего.
- Ну-ка. А вот это уже любопытно.
Ничего страшного, думаю, не произойдёт. В этой жизни я застрахован зеленью. Она решает всё. Послушаю ещё немного, может ещё «повезёт».
Мне стало страшно. Звуки не пугали совсем. Они были непонятные, да. Но они страх шёл не от них. НЕ ОНИ пробуждали во мне животных страх. Страх, настоящий страх, познать который дано не каждому. Страх, который лично Я ещё не познал.
Я больше не могу слушать это. Паника появилась так же внезапно, как и страх. Но теперь я не просто боюсь – я уже не контролирую себя, я под влиянием паники.
Одним движением сорвав с себя наушники, я почувствовал некое облегчение, но на душе всё равно был груз, а в голове одна паника. По-прежнему страх и паника. Такого я ещё не чувствовал. Никогда, даже когда отцовский самолёт, в котором я летел, чуть не разбился.
В эту же секунду подошёл официант. Тот самый.
И то, что я увидел, запомнилось мне на всю жизнь. При всех усилиях моего разума я не смог бы удалить эту картину из моей головы.
Никогда.
На его лице была дыра. Здоровая дыра в щеке, как будто ему аккуратно вырезали ножом большую часть левой щеки. Белки. Глазные белки были мёртвенно бледными. Не живыми. Высохший белок трёхдневного мертвеца. Остальное я не увидел. Я больше не мог смотреть на это.
Закрыв глаза, я тут же дал себе мощнейшую пощёчину, какую мне не давали даже страстные девушки, которых я бросал после первой ночи.
Это помогло. Вроде бы. Но мне хотелось кричать. Орать, что есть силы. Мне бы это помогло, да, наверное…
Оно переполняло меня, такое ощущение, что меня переполнял страх и крик мог вывести хотя бы часть страха. Меня начало заполнять отчаяние. Казалось, прошла целая вечность, хотя длилось всё это пару мгновений. Меньше минуты.
- Что с вами?
Мне было страшно открывать глаза. Я был уверен, что он выглядит точно так же, как и тогда, когда я посмотрел на него, сняв наушники. Но нужно было открыть глаза. Я просто обязан.
Собрав волю в кулак, я сделал это.
Всё было в порядке. Снова обычный молодой человек. Обычная тряпка.
Хотя на данный момент тряпкой себя чувствовал я.
- Всё, - я запнулся, - Всё в порядке. Отвали.
Что со мной было?
Где этот ублюдок? Я убью его. Что он мне подсунул?
Я собирался разыскать моего теперь уже не друга и начистить ему рыло. Для начала. А там посмотрим.
Спустившись на танцпол, со мной начали происходить какие-то изменения. Со мной вроде бы было всё то же самое, но что-то всё равно было не так. Внутри меня что-то оборвалось. Паника вновь начала окутывать моё сознание непроходимым туманом. А вдруг всё началось снова? Боже, я не хочу видеть это снова, я не хочу бояться.
Я никогда не боюсь. Мне просто НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ!
У страха велики глаза. Мне стало дурно.
Но продолжалось это не долго. Совсем не долго. Туман ушёл. Точнее он поменялся, в корне. Мысли больше не витали в моей голове то здесь, то там. Их просто нет. Словно моё сознание очистили, отформатировали.
Появилась какая-то пустота, сладкая пустота. Дрёма. Исчезло всё плохое, осталось самое хорошее. На танцполе звучала громкая музыка, я помнил это, я уверен в этом, но я не слышал ничего. Абсолютно ничего. Только приятную мелодию.
Детский хор. Да, кажется, это был он.
Сознание немного прояснилось.
Меня припёрло. О, да. Наконец-то. Надо найти себе чику и пора сваливать. Эта ночь уже затянулась.
Песня приятно успокаивала. Убаюкивала.
Мне было настолько хорошо, что любые физические контакты мне сейчас не нужны. Обойдусь. Сегодняшняя ночь кайфа будет интимной. Только я и ОН.
Выйдя из клуба, я начал хаотично размышлять над тем, где же я оставил свой ламборгини. Но никак не мог вспомнить. Никак. Этот наркотик.
- Это мощная штука, - закончил я свою мысль вслух.
Пришлось добираться на такси. Не знаю, как я умудрился сказать свой адрес и нормально доехать до дома. Припёрло нереально сильно.
Огни ночной Москвы проносились с бешенной скоростью. Всё было словно на стоп-кадре. Но в то же время всё летело со скоростью света. Отдельные кадры. Даже музыка, звучавшая в моей голове. Даже она была не из этого мира.
Этот наркотик
- Не из этого мира?
- Что, вы говорите? – переспросил таксист.
Я не ответил. Я чувствовал себя настолько опустошённо. По-настоящему опустошённо, приятно опустошённо, что мне сейчас всё равно.
Мне всегда всё равно, но это…
Таких ощущений у меня ещё не было. Я никогда не считал себя наркоманом, но за всю свою жизнь я перепробовал очень много «весёлых препаратов».
Но это…
- Приехали.
Отдаю деньги, что-то говорю. Он отвечает. Вот я уже сижу дома. Закрыл ли я дверь? Да? Нет?
Не важно. Всё это не важно.
Вот я уже в ванной, что-то делаю. Не понятно, что.
Вот я уже на кровати. Причём смотрю на себя как бы со стороны.
Вот припёрло-то…
А затем проваливаюсь в сон. Наверное. Кто знает. Я сейчас не различаю, где реальность, а где наркотик.
Моя жизнь наркотик. И я горжусь этим. Что тут сказать – я это я.
Что? Что такое? Откуда идёт звук?
Ах, этот долбанный будильник. Надо его разбить как-нибудь, а то я от него уже устал.
Голова просто раскалывается. Даже не знаю, что делать.
- Что вчера было-то?
Блин.
У кого я это спросил?
Включу компьютер. Может тёлочки написали.
- Или там мне объяснят, что вчера было.
Что так долго включается? Надо новый купить. Башка трещит, ужас просто.
- О, вот и кореш в сети. Надо спросить, что вчера произошло.
Наркотик. Аудио.
Воспоминания нахлынули с невероятной стремительностью. Мне не привыкать. Когда отпускает, обычно так оно и бывает. Не знаю, как у других любителей острых ощущений, но у меня так. И мне это нравится. По началу тяжело, конечно, было.
А сейчас…
Отлично. Надо выбрать, в какой клуб сегодня пойду. Если не найду, придётся искать билеты куда-нибудь заграницу.
«Чувак, вот один файл тут странный мне друг прислал, я не знаю, что с ним происходить. Он зашифрован, что ли. Я его с первого раза включить не смог… Короче говоря, посмотри, скажешь потом, что так и как, ок?».
- Да без проблем, кидай, - сказал я вслух, а затем напечатал эти слова на клавиатуре и нажал кнопку отправления.
Через мгновенье появилась функция «принять входящий файл». Принимаю.
Какое странное расширение у файла. Не пойми, что. Я не так силён в технике, но в этом кое-что понимаю.
- Что ты мне прислал, дружище, ну? – усмехнулся я.
С пятого раза файл включился. Это было какое-то видео. Твою мать… Я только сейчас заметил, что оно включилось прямо посреди рабочего стола, без проигрывателя.
Изображение было очень нечётким, трудно понять, что там происходит. На какое-то мгновение видео словно превратилось в трансляцию, которую прервали, оборвали соединение. Осталось лишь непонятная «электронная жижа», как в фильме «Звонок». В эту чепуху я не верю, но сейчас становится реально страшно.
- Что ещё за хрень? – Я не узнал свой голос, это был голос зайца, загнанного в угол.
Зайца перед смертью.
Я выключил компьютер. Выключил питание. Меня всего лихорадило. Зубы стучали так, словно я был на Аляске. По всему телу бегали мурашки. Голова начала болеть, в ушах появился какой-то писк.
Не понятный писк. В квартире у меня никогда не было тихо. Настолько тихо, чтобы у меня звенело в ушах.
Что здесь происходит?
Так, парень, успокойся. Это просто самовнушение. Глупый прикол…
Не успел я закончить фразу, как компьютер снова включился. Причём кнопка питания не горело. Системный блок не издал соответствующего звука.
Но я не заметил этого, сейчас мною владел только страх. Он восседал у меня в голове, восседал над моими мыслями, как на троне. И сейчас я его марионетка.
Машинально я выдернул вилку из розетки.
Ничего.
Абсолютно ничего.
Всё то же мерцающее видео.
- Господи, что здесь происходит?!
Писк в ушах усилился. Стало невыносимо. Всё это не выносимо.
Я закрыл уши и зажмурил глаза. Я просто не мог предпринять ничего другого. Ноги, Всё тело. Всё стало ватным. Я не в силах никуда убежать. Я в его власти.
Его.
Неожиданно всё стихло. Звук. Ушёл звук. Ушёл страх. Во всяком случае, сейчас меня больше занимало другое. Любопытство? Не знаю, но это…
Всё это. Необъяснимо.
Что это за видео? Что это?!
На мониторе начала прорисовываться какая-то картинка. Ужасное качество…
В преисподни не думают о качестве картинки – подумалось мне.
И от этой мысли. От всей этой ситуации мне захотелось орать. Истошно орать, выпустить весь этот страх наружу. Хотя бы его часть. Держать это в себе просто не возможно.
Я был готов взорваться в любую секунду. И взрыв бы означал сердечный приступ.
Так вот оно, что значит – «Умереть со страху».
Видео зачаровывало. Тянуло к себе. Мне вдруг пришло в голову, что так манит к себе сама смерть. Она обещает, что всё пройдёт безболезненно, гладко. Быстро.
Картинка стала более чёткой.
Через мгновенье на меня смотрела девушка. И я готов поклясться – она мертва, уже мертва, но она реальна. Она смотрит на меня сейчас прямо из преисподни.
Не из этого мира.
Я сам не заметил, как это видео начало притягивать меня всё сильнее и сильнее. Словно в нём были особые феромоны. Но я знал, что дело не в этом. Это видео. Оно проникло в моё сознание.
И сейчас оно копошится в моей голове. Оно ищет слабые места. Только не знаю зачем.
Ведь оно уже знает, что сделает со мной.
Девушка становилась всё прекраснее и прекраснее. Я не сразу осознал, что видео уже исчезло. Монитор потух. Весь компьютер отключён от питания.
Выколотые глаза…
Её глаза.
- У неё были выколотые глаза!
Я не мог успокоиться три дня. Три чёртовых дня постоянного страха, боязни неизвестно чего. Я постоянно чего-то ожидал, но даже не знал, чего. Это убивает меня изнутри.
На четвёртый день я почувствовал себя лучше. Наконец, вышел на улицу.
Надо развеяться. Да, пожалуй, уже пора. А за ту шутку они ещё ответят. Найду всех, кто к этому причастен. Всех!
- Из-под земли достану!
Надо позвонить отцу, узнать как там с деньгами. А то не осталось ничего.
- Вот блин, мобила разрядилась. Ну что такое, а…
Ладно, поеду так.
Опять пробки. Московские пробки. Но лучше так, чем на каком-нибудь метро или троллейбусе. Этом транспорте плебеев.
Не прошло и пяти минут, как я уже стоял в пробке. Какой-то мальчуган показывает мне язык из соседней машины. Совсем ещё мелкий, а уже такой борзый.
Показав ему средний палец, я поставил его на место и улучшил своё настроение. На самую малость.
Хех. Кажется, он сейчас заплачет.
Я ещё раз обернулся, чтобы посмотреть на это «зрелище», но увидел то, чего совсем не ожидал.
Выколотые глаза. Выколотые у мальчишки.
Я не мог пошевелиться несколько секунд. Затем машинально отвернулся от этого ужаса. Меня снова начало трясти. По спине пробежал знакомый мне с недавнего времени, неприятный холодок.
- Не может быть. Этого просто не может быть.
Я знал, что должен посмотреть на него ещё раз, но боялся. Боялся снова увидеть их. Увидеть это. Что со мной? Наркотик или видео? Что со мной творится в последнее время?
- Кто всё это делает?! – закричал я, с силой ударив по рулю.
Мне было очень больно. Больно от того, что я могу потерять свою жизнь или рассудок. А моя жизнь – это МОЯ жизнь. И я никому её не отдам.
Я снова повернулся в сторону мальчишки. Очень быстро. Движение было резким, пожалуй, чересчур. Но всё происходило словно в замедленной съёмке. Я осознал это потом.
Осознал только тогда, когда моё сознание уже не принадлежало мне.
Я не успел ничего сообразить. Не успел продумать, что буду делать, если эти, хм, галлюцинации не прекратятся…
Но если бы успел, я бы сказал «мои опасения оправдались».
Глаза были такие же, как у официанта в клубе. Мне показалось, что мальчик специально уставился на меня.
Своим пустым взглядом.
Взглядом отчаяния и боли.
И пустоты.
Мне захотелось кричать. Но крик прервался, так и не вырвавшись из глотки. В горле словно бы всё пересохло. Меня шатало, ноги подкашивались, но на этот раз я вылез из машины и побежал, что есть сил.
Но от чего я бегу? Куда, зачем?
Что со мной!?
Я бежал. Бежал, пока ноги не подкосились и я не споткнулся. Я задыхался. Не от бега. А от страха. Он сдавил грудную клетку. Взял её в тиски. Я не мог вдыхать.
Я начал задыхаться. Слёзы потекли из глаз, как ручей.
- Боже, помогите, пожалуйста, - прохрипел я.
Пропасть. Мутная пропасть. Где я? Что я? Где всё? Я ничего не понимаю. Я не понимаю, что говорю. Всё нереально. Всё не правда. Ничего не понятно.
Да мне и не важно…
Очнулся я в палате.
Надеюсь, больничку мне хорошую подобрали, сейчас мне нужен качественный уход.
Боже, меня спасли. Хотя, что я говорю, это был не Ты. Это были люди, мой отец. И его честно заработанные деньги.
Они спасли меня.
Дверь отворилась и вошла медсестра. Красивая медсестра, надо заметить. Люблю таких.
- Какая попка, - не смог сдержаться я.
- Простите, что? – она повернулась ко мне лицом.
Выражение ужаса застыло на моём лице. И через пару секунд уже на её лице было чувство глубокого волнения, может даже страха.
Что же я там увидел?..
Это была она. Та самая девушка. С выколотыми глазами.
Это конец, подумал я.
Но если нет – ещё хуже.
Это только начало…
***
Прошло уже полгода. Много воды утекло. А я всё не могу забыть тебя. Я пытаюсь забыть. Я знаю, ты бы хотела этого. Ты хочешь, чтобы я жил дальше, ведь жизнь продолжается.
Но это не правда. Ты ушла, и жизни больше нет. Просто нет. Каждый мой вдох. Каждый выдох. Всё это приносит мне боль. Моё существование без тебя приносит мне только боль.
Нет сил ни на что. Честно говоря, удивляюсь, как я продержался так долго. Ведь без тебя каждый день идёт за месяц…
Без тебя время остановилось. Земля перестала крутиться по своей оси. Без тебя кончилась жизнь.
Моя жизнь.
- Я скучаю по тебе, детка…
Слеза потекла по щеке. Я чувствовал, что сейчас я расплачусь. И это уже не в первый раз. Но я не могу. Не могу не думать о ней. Не вспоминать её прекрасные волосы, её запах. Как она смешно чихала.
- Ты была прекрасна, - сказал я, и вторая слеза покатилась по щеке.
Боже, скажи мне, почему? За что нам всё это?
- Что мы сделали не так? Неужели мы требовали слишком много?!
Мы просто хотели любить друг друга. Быть вместе. Просыпаться и смотреть, как твоя вторая половинка спит. Это ни с чем несравнимое чувство. Я не буду называть это любовью. Она была частью меня. Она забрала эту частичку с собой.
Я не живу, а существую. Живу наполовину. Целостного меня больше нет. Есть только разбитое сердце и ежедневные слёзы по вечерам. Я просто не могу не плакать, когда думаю о ней.
Вы можете считать меня слабаком, пускай. Но она была для меня всем. Она была мной. И даже более. Если бы умер я – пускай. Я бы не задумываясь отдал свою жизнь за неё, если бы была возможность, но это не возможно. Всё уже случилось. А я потерял её. Это гораздо страшнее, чем собственная смерть.
Это худшее, что может случиться с человеком.
Слёзы текут по щекам. Я больше не могу. Эта планета разогналась слишком быстро.
- Остановите, я сойду, - сказал я и горько засмеялся.
Странное ощущение. Смех и слёзы. Но смех горький. Смех отчаяния, беспомощности. Как и слёзы. И ты вот так вот сидишь у себя дома в холодный осенний вечер. И слёзы текут тебе на рубашку. Но тебе всё равно. Тебе ужасно больно.
Хочется убить себя, но ради неё ты держишься.
Хочется к ней, но ради неё…
Ты держишься…
Не знаю. Может быть трек Джеймса Бланта «Прощая, любимая!» делает своё дело. Но, чёрт возьми, я просто не могу так больше! Я не могу! Я слушал эту песню с ней за пару дней до катастрофы. Помню, она плакала. Ей было жаль Джеймса.
От этого мне вдвойне больнее.
Я вспоминаю её личико, её слёзы.
И моё лицо искажается гримасой боли.
В проигрывателе играет всё та же песня. А у меня внутри всё так же пусто. Точнее я заполнен болью. Полностью. Она пожирает меня.
Вот играют финальные слова
«У меня так пусто на душе, малышка, так пусто на душе.
У меня так пусто на душе…»
- Какая ирония. Теперь эта песня относится и ко мне, - я хотел усмехнуться, даже не знаю, почему.
Наверное, так легче. Но не успел.
Горькие слёзы полились с удвоенной силой. Ну почему они не кончаются? Я устал жить без тебя, малышка…
Устал.
Трек пошёл по второму кругу. Меня тошнит. Наверное, от плача. Прямо, как в детстве.
Я ужасно себя чувствую. Теперь и физически. Выключу-ка проигрыватель. Он лишь усиливает воспоминания.
Усиливает боль.
- Детка, я так ску- , - запнулся я, - скучаю, - слёзы лились сами, а я просто беспомощно сидел и вспоминал её.
Не мог не вспоминать.
- Ты прекрасна, ты прекрасна, - прошептал я.
Фото. У нас так много совместных фото.
Было. Но глядя на каждое фото. На любую из фотографий во мне начинает умирать та частичка меня. Ещё сохранившаяся после её ухода. Это очень тяжело.
Иногда я хочу, чтобы всё уже закончилось и поскорее. Я просто хочу лечь спать и не проснуться.
Не проснуться в этом мире. В этом жестоком, полном боли мире. А проснуться рядом с ней. Рядом с моей малышкой. И там нас никто не разлучит.
Я так этого хочу…
В последнее время я всё чаще и чаще задумываюсь. А зачем я живу? Зачем я собираю коллекцию журналов, какие-то марки… Зачем я рисую картины?
Ведь после меня не останется ровным счётом ничего.
Абсолютно.
Всё канет в лето.
Такие мысли были у меня и раньше, но каждый раз я убеждал себя, что это и есть жизнь. И большего не будет. И лучше жить с временными интересами, страстью, своими творениями, даже если они рано или поздно пропадут, чем жить вот так вот всю жизнь, существовать.
Я действительно был оптимистом. Но жизнь порой преподносит такие сюрпризы, от которых падаешь.
А сил встать просто нет.
Нет желания.
Никогда бы не подумал, что Я буду существовать, а не ЖИТЬ.
Я просто телесная оболочка. Моё сердце разбито. А вся моя душа улетела вместе с тобой.
- Ты меня слышишь? – Тихо произнёс я, почти шёпотом, - Я всегда с тобой. Моё тело здесь, а я с тобой.
Я – там. С тобой.
Раньше я часто задумывался над тем, сколько осталось человечеству. Сколько осталось мне.
Настроение не поднимали обе темы. Но гораздо неприятнее было осознавать, что человеческий век короткий. Даже слишком. Что тебе осталось совсем немного.
Ты приходишь во взрослую жизнь подростком. Уже в это время появляется море хлопот. Начинаются мысли о том, что нас ждёт в будущем. Трудный путь. Жизнь – учёба.
Мы начинаем париться с шестнадцати лет. И самое не справедливое. Наша жизнь может оборваться в любой момент, когда ты шёл к счастью таким трудным путём, но не успел. Она может оборваться по самой глупой и бессмысленной причине.
Этот мир – бессмыслен. Всё бессмысленно.
Мы сами не осознаём, насколько всё не идеально. Насколько всё плохо. Мы гибнем тысячами ни за что.
Человек – творение божье? По образу и подобию своему, говорите?
Но надо найти силы видеть только позитив. Надо найти в себе ту самую частичку добра и растить её на протяжении всей жизни. Помогать другим.
Надо прожить эту жизнь так, как хочешь ты, а не как тебе говорят другие. Может быть, они считают, что так тебе будет лучше. Но твоё сердце. Оно всегда подскажет истинный путь.
И, в конце концов, у каждого своё счастье.
Вообще надо прожить жизнь так, чтобы ты потом не сожалел и сказал "пускай всё то, что я оставил после себя не будет вечным, как и человечество, но я хоты бы не сожалею о прожитой жизни"
Не сожалею ни об одном из прожитых дней.
Я надеюсь, так скажут многие. Правда.
Но мне это уже не грозит. Моя жизнь окончена. И, осознавая это, я понимаю, что мне страшно.
Я уже мёртв, но я жив. И мне страшно. Не могу объяснить почему, как именно.
Может объяснить сердце. Но его практически не осталось. Оно исчезло. Стёрлось в порошок. От меня ни осталось ничего. Только телесная оболочка и остатки разума.
А человеческого. Ничего этого не осталось!
Я не человек!
Кажется, я упал. В обморок. Или просто провалился в сон.
Не знаю. В последнее время я часто плачу. Часто и долго. Я думаю, всё от этого. Надо сходить к врачу.
А, в прочем, какая теперь…
- Я тебе говорил, как сильно я тебя люблю?
- Каждый день, - говорит она и улыбается той самой улыбкой, от которой я просто схожу с ума.
- Ты – моя жизнь, детка.
- Знаю, я тебя обожаю.
- Дорогая, я наверное слишком тупой, потому что не могу придумать слов, чтобы описать, насколько сильно я люблю тебя и на какие поступки способен ради тебя.
- Всё в порядке, просто молчи, - опять в шутку говорит она.
Наши губы сливаются в поцелуе. Горячее дыхание. Я к нему так привык. Нежные губки.
Она берёт мою руку. Кладёт себе на грудь. Она упругая. Такая знакомая. Родная.
И в то же время такая далёкая…
И опять осознание того…
Что это сон.
Осознание, которое приходит не сразу. И от этого ещё больнее, когда ты понимаешь, что это ещё одно сладкое сновидение.
А на утро всё как обычно. Боль уходит. Остаётся лишь пустота. Но так легче. Правда, легче.
Но по-прежнему хочется уйти из этого мира. Всё равно, каким образом. Просто уйти, чтобы никто о тебе и не вспоминал.
И всё так сложно. Надо идти в душ. Налить кофе. Я снова не выспался. Полночи меня мучили кошмары. Иногда. Совсем изредка мне снятся такие вот сны. Сладкие воспоминания.
Но от них ещё больнее. Такое ощущение, что её забирают снова. Снова она уходит, не успев попрощаться.
И я снова сижу. Не могу произнести ни слова. В глазах пустота. Пустота и безумие. А в голове – пустота. Нет осознания. Нет ничего. Есть только пустота, боль и тупое отчаяние, безумие.
Хочется выбраться из этого состояния, но не получается. Начинаешь придумывать пути, но поток мыслей не желает двигаться.
А в глазах по-прежнему пустота…
И безумие.
Но нужно идти на работу. Продолжать дальше своё жалкое существование.
Жизнь – сложная штука. Проблема в том, что чаще всего она оказывается ещё и жестокой.
Снова ехать на работу. Администратором в интернет-кафе. Да. За свою жалкую жизнь я не добился многого. Не то, чтобы я был глупым или ленивым. Просто меня всегда тянуло к компьютерам.
К международной паутине. Это целое искусство, целый мир в одном мониторе.
Меня всегда это привлекало.
И это…
Это единственное сейчас, что хоть ненадолго может отвлечь меня от мыслей…
О ней.
Вот я уже в поезде. До работы ехать долго. Я неплохо зарабатываю, но на квартиру поближе к работе ещё не заработал. Да и не заработаю, если уж на то пошло.
Такое ощущение. Что я заложник своей сущности. Той сущности, что олицетворяет меня на данный момент. Я словно бы под наркотиками. Я не чувствую подушечки своих пальцев. Не чувствую холода. Мне кажется, моя душа уже давно замёрзла. А физический холод не имеет значения. Если внутри – лёд. Я давно потерял счёт времени. Я перестал рисовать. Каждая драгоценная когда-то минута потеряла смысл. Время потеряло смысл. Нет смысла жить.
Но я существую.
Как видите.
Иногда я просто не осознаю, что живу. Просто отключаюсь на некоторое время. Вхожу в транс. Все мои знакомые давно отвернулись от меня. И я их не виню. Они пытались успокоить меня.
Но с моей душой всё кончено.
Со мной всё кончено.
- Видишь вон ту звезду?
- Эта?
- Да. Это мы с тобой. В другой жизни.
И снова я просыпаюсь в холодном поезде. Снова постепенное осознание того, что от меня ушла не только душа. Я начинаю терять свой разум. Я это чувствую. Он больше не в моей власти. Не всегда.
Малышка…
Я хочу стать звездой и быть с тобой.
Очень хочу.
В такие моменты я хочу покончить со всем этим. Более того, я всем сердцем чувствую, что там, где-то далеко, всё ещё будет. Будет другая жизнь, без хлопот, бессмысленной жестокости и неоправданных поступков. Другая жизнь с тобой.
- Простите, здесь не занято?
Приятный женский голос слышался откуда-то издалека. Я не понимаю, откуда он идёт.
Глаза уже слезились. По-моему в последнее время у меня появился неестественный рефлекс. А вообще слёзы должны кончиться. Железы высохнуть. Как и моя душа.
- Простите? – настойчиво, но мягко твердил чей-то голос.
- Да, да, садитесь.
Я сказал это на автомате. На самом деле я даже не видел её. Не знал, где она, кто это. Она ли вообще.
Я словно бы находился в другом месте. Мысленно. Наверное. Но казалось, что на всех уровнях я был не здесь.
Неужели снова отключился? Нет. Кажется, это что-то другое.
Картинка появилась очень резко, неожиданно. Я влетел в этот мир, как волна во время шторма в океане. Дыхание перехватило. Это похоже на галлюцинации. Возможно, мне нужно к врачу…
Нет. Если мне и суждено умереть так. Пусть.
Я иду к тебе…
- Не вини себя.
Она сидела прямо передо мной. На её лице. Её прекрасном лице не было ни одной морщинки, ни одного признака боли или сожаления. Я знал. Там она счастлива. Рай существует. Для таких, как она.
И именно сейчас мне захотелось заплакать. Искренне, я больше не мог держать это в себе. Но плакать не получалось. На этот раз слёз действительно не было.
- Я хочу к тебе…
Всё начало исчезать. Словно бы вся эта картина, реальность – всё это совсем не реальность, а полотно. И это полотно засасывает невидимый пылесос.
Реальность отрезвляет. Но осознав, что всё это сон, ты в который раз хочешь покончить со всем этим. Нет сил терпеть. Но нет сил и покончить с этим. Просто нет.
- Спасибо.
Это не она. Это девушка. Но не моя.
- Да не за что.
Я не привык общаться с девушками. Хотя мне было всё равно. В последнее время всё равно. Но с этой девушкой я чувствовал себя по-другому. Неужели я начинаю забывать её?
- Тогда почему, твою мать, я по-прежнему хочу сдохнуть каждую долбанную секунду моего тупого существования?!
Девушка испугалась. Да и весь вагон удивлённо смотрел на меня.
Но.
Чёрт возьми.
Мне просто всё равно.
Двери открылись, как по заказу. Мне повезло. Не хочу лишних разборок. Они отбирают силы. Последние силы. Которых уже просто нет. Просто нет.
Моя остановка. Это хорошо. Хотя над этим я не задумывался. Я не задумываюсь вообще. В последнее время я просто вхожу в трансы.
- Простите! – опять звук идёт не понятно откуда. Меня снова начинает глючить. Что, что такое? Я сказал это вслух? Или нет. Боже, я не знаю. Ничего не знаю.
- Простите, - кто-то трепал меня за рукав куртки.
- Что? – я снова очнулся.
- Можно узнать твоё имя? – её глаза были прекрасны, они смотрели прямо на меня каким-то странным нежным, чуть ли не материнским взглядом.
- Поверь, тебе это не нужно.
У меня и в мыслях не было завязывать с ней знакомство. Но лучше отгородить её даже от обычного общения. Я не контролирую себя в последнее время. Совсем не контролирую.
- Я просто жду конца.
- Что? – быстро переспросила она, на её лице появились непонимание и тревога.
- Со мной не совсем безопасно находиться рядом.
В её глазах загорелся огонёк.
А в моей душе играл Бетховен. Рядом с ней мне было как-то спокойнее. Но музыка в голове? Только сейчас я начинаю осознавать, что со мной реально что-то не так.
Что-то?! Да со мной всё не так! Всё в этой жизни не так!
Это так странно. Бетховен. Лунная соната. Да… Кажется, это она, И мой внутренний голос надрывается от крика. От крика боли. Это всё странно. Иронично. Смешно. И грустно.
Просто до боли.
- Это как?
- А вот так.
- Ну, расскажи, пожалуйста!
- Слушай. Мне очень больно. Пожалуйста, оставь меня.
Её лицо вновь озадачилось. Хотя обдумывать ситуацию было нечего. Она всё поняла. Она уловила основной смысл моей проблемы. Но она не знает, насколько мне плохо.
- Я…
- Ничего не говори, прошу тебя.
- Но я люблю…
- Нет! – Я не дал договорить, - Ты не любишь! Просто уходи. Прошу тебя.
Кажется, она готова была расплакаться. И мне было бы её жаль. Даже очень. Проблема лишь в том, что на самом деле мне её не было жаль. «Было бы» - не считается.
Наверное, всё потому, что я слишком зарыт в своей боли, что не могу понять боль другим, понять, посочувствовать. Я насквозь пронизан сочувствием к себе.
И это гадко. Пожалуй, да – гадко. Но мне всё равно. Я уже не различаю, когда говорит моя совесть, а когда рассудок.
По-моему я потерял и то и другое.
А она всё стояла. Готова была расплакаться. Но стояла. Неужели она говорит правду? Она молода. Красива.
А я…
Просто нет смысла. Зато есть сотни аспектов, почему её чувства ко мне не возможны. И бессмысленны.
Вся эта сцена казалась мне какой-то нереальной. Вся моя жизнь сейчас была нереальной. Она не принадлежала мне. Была не в МОИХ руках! Не в моих!
Но эта сцена одновременно заставляла меня прочувствовать, что я живу, существую. Но в то же время она была какой-то нереальной. Вся ситуация. Каждый с этим сталкивался.
Какая любовь? Какие чувства? Каким образом вообще всё это произошло? Море вопросов. Ответов на которых просто нет. Это просто судьба. Стечение сложившихся обстоятельств. Не важно. Главное, что это уже произошло.
И это ужасно. Ужасно, что мы практически никогда не можем предотвратить то, что уже произошло. Предотвратить непоправимое.
Любовь.
А ведь я её даже не знаю…
***
- Но почему он так? Почему? Неужели я настолько противна людям?
Люди смотрят на меня. Удивляются, почему такая красотка плачет. Но я не красотка. Никогда себя ею не считала.
Я…
Я просто хочу найти свою любовь.
И, кажется, это была она. Теперь я не знаю, что мне делать. Как мне быть.
- Господи, мне так грустно…
А может быть всё дело в моём возрасте? Может быть он принял меня за шестнадцатилетнюю девчушку? Но мне скоро девятнадцать. Я должна разыскать его!
Поток новых мыслей завертелся в моём сознании так неожиданно, что дыхание перехватило. Но реальность – грустна. Как я найду его? Кто он такой? Как его зовут?
Я не запомнила ничего. Кроме его зелёных глаз.
Больших зелёных глаз.
В тот момент, как я его увидела, я поняла, что влюбилась в него с первого взгляда. Очень противоречивые чувства витали в моем сердце, когда я смотрела на него. С детства меня приучали быть рассудительной, как мне показалось, даже немного холодной в отношениях с мужчинами. Но это чувство…
Это действительно что-то необычное. То, что я ещё не знала.
Боже, если на то есть твоя воля, мы с ним ещё встретимся.
Не знаю, может быть, я просто хочу убедить себя в том, что всё будет хорошо, не отказавшись от его и моей любви навсегда. А, может быть, я действительно верю в Бога. И в судьбу.
Не знаю.
- Мама, я пришла!
- Привет, кушать будешь? – улыбаясь, сказала она.
- Нет, мам, что-то я сегодня не голодна.
- Что-нибудь случилось? Ты как-то нездорово выглядишь? – Приглядевшись поближе, она что-то заметила и продолжила расспрос, - Ты, ты плакала?
- Нет, мама, не плакала Я! Всё, я иду в свою комнату, я просто очень устала.
- Ну, ладно, дочка, если ты так этого хочешь, отдыхай, конечно же, отдыхай.
- Спасибо, мам, правда.
Мы поцеловались. Мы часто целуемся. Хотя без отца тяжело. Я его даже не помню. Он ушёл от мамы, когда мне было три годика. Мама для меня – всё. Она моя кровь и плоть. Она – моя жизнь.
Дверь. Опять она не закрывается. Впрочем, я уже привыкла к тому, что закрывать её на замок приходиться по две-три минуты каждый раз. Но, лучше я её закрою. Пусть мама отдыхает после тяжёлого трудового дня. И я отдохну.
Я так разбита.
Хотя. Неужели к этому можно привыкнуть так же, как и к моему дверному замку? Неужели человек приспосабливается ко всему? Приспосабливается…
Скорее привыкает. Привыкает терпеть, если точнее. И это очень печально. Вся наша жизнь – сплошная печаль. Если судить, по моим словам – я склонна к перфекционизму. Может быть. Но, мне кажется, вся наша жизнь. Всё человечество и вся наша философия. Всё – построено на перфекционизме.
Послушаю немного музыки на ночь и лягу спать. Я так устала. Нет сил даже размышлять. Да и размышления сейчас только о нём. Они доставляют дискомфорт. Более того.
Мне больно от одной мысли о нём. И я стараюсь не думать об этом. Может быть всё это самообман, скрывающийся за «истинной верой в религию». Не знаю. Но если это так, то пусть оно так и будет. Ведь лучше быть счастливым в неведении.
Старенький компьютер. Мы не можем позволить себе новый. Я еле успеваю работать и учиться. Те копейки, что получаю – всё отдаю маме. Я должна ей помочь на этом этапе жизни. Дальше, надеюсь, стану зарабатывать больше и всё наладится.
Интернет у меня тоже не быстрый, да мы бы его, собственно говоря, и не подключали, если бы он не был так важен мне для института.
«Привет, оцени по достоинству. Классная тема».
Сообщение от Мити. Что там, интересно? Посмотрим.
Клик.
Ничего не происходит. Да что же это за ссылка такая? Битая, наверное.
Ещё клик. И ещё. Опять ничего. Ну и ладно.
Неожиданно экран погас. Неужели вирус? Только это мне сейчас не хватало.
Экран вновь включился через мгновенье. Я начала заниматься своими делами. Во всяком случае, хотела, просто не обратила внимание на это. Мало ли, что с компьютером может произойти, старый как ни как.
Но тут моё дыхание перехватило, а по спине побежали до боли противные мурашки. Пугающие мурашки.
У меня был старый монитор. И на тёмных картинках он действовал, словно зеркало. И я готова была поклясться.
Что видела только что себя на экране монитора, только это была вовсе не я. У меня в руке был столовый нож. И я…
И я…
Дальше я просто закричала. Точнее думала, что закричала. Крик просто не вырвался из моих уст, а лишь хриплый стон странно, даже нежно окутал мою комнату.
Мне показалось. Мне просто показалось. По-другому и быть не может! Даже если мыслить нерационально, так просто не может быть!
Нужно успокоиться, взять себя в руки. Просто игра теней и взбудораженного сознания.
Я не успела прийти в себя. На экране что-то появилось. Непонятного рода видео. Оно вылезло прямо по центру рабочего стола и начало скакать то вправо, то влево, пока, наконец, не встало прямо по центру.
Я ничего не успела разглядеть, но по-моему когда оно двигалось, была просто картинка. Сейчас же видео включилось.
- Что это? – только и смогла прошептать я, казалось, мои связки испугались не меньше моего сознания.
На видео был какой-то мужчина. Точнее лишь его голова и часть груди. Не понятно, во что он одет. Не понятна даже его внешность. Но одно я могу сказать точно – он меня пугает.
Появился какой-то странный писк. Дом находился возле железной дороги и тихим это место назвать нельзя. Значит, писк идёт не из тишины. Но откуда он?
Боже, это всё этот проклятый ролик. Всё он!
Я начала паниковать. Паника поселяла хаос в обороте мыслей, я ничего не могу понять. Осознать. Мне просто страшно. До боли в сердце страшно. Ужас сейчас в моих глазах, а сердце леденеет от одной шальной мысли, от одного взгляда на монитор.
Боже, пусть это всё кончится. Я не хочу. Ведь это именно то, о чём я старалась даже никогда не думать, не смотреть фильмы с такими сюжетами! Это смерть от страха.
Самая ужасная смерть.
Моё сознание всё ещё пыталось найти пути объяснения этой странной ситуации. Я пыталась разглядеть, что же находится на заднем плане в этом видео. Но ничего путного я так и не нашла.
Там было что-то непонятное. Даже необъяснимое.
Но красный цвет придавал всему этому видео такой оттенок, словно этот мужчина записал это видео из Ада. Хотя сам Ад меня не пугал настолько, насколько пугал этот мужчина.
Нет, он не из Ада. Это что-то гораздо более изощрённое и ужасное, чем байки про адские создания. И это не просто призрак, это проклятие.
От одной мысли у меня всё тело заледенело от страха. Ноги стали ватными. Проклятия. Вот их я всегда боялась. Даже разговоров об этом. Но сейчас не время думать об этом.
- Нужно понять, что это за видео…
Я не успела договорить, ибо мужчина начал улыбаться. И я сразу же осознала, что до этого он смотрел на меня не отрываясь. Слово бы он смотрел на меня прямо сейчас, живой. Или мёртвый…
В его улыбке. Глазах. Во всей его сущности – было что-то страшное. Что-то ужасное, сводящее людей с ума. И я сама начинала чувствовать, что сойду с ума, если не выключу это видео.
Курсор наконец заработал.
«Что ты мне прислал, идиот?»
Ответ пришёл секунд через десять.
«??? О чём ты?»
«Видео, что ты мне прислал. Что это такое? Что за шутки?»
«Я ничего тебе не присылал, о чём ты?»
Мне стало ужасно страшно. Паника закралась в сознание и прочно там поселилась. Но страх был настолько силён, что для паники не было мест в первом ряду. Я по-прежнему сидела и не могла пошевелиться, уставившись в монитор и не моргая.
«Хватит шутить!»
Затем программа свернулась. И курсор снова отключился. Видео. Это проклятие, заключённое в одном файле, снова вылезло на центр рабочего стола. На этот раз оно растянулось во весь размер.
Его глаза. Боже, в них столько ужаса.
Ужаса, что посеяло это видео.
Сколько же людей оно убило? Сколько страха испытал каждый, кому довелось увидеть это своими…
Глазами.
В последний раз.
- Боже, это какое-то проклятие… Господь, спаси и сохрани, Господь милосердный…
Я начала молиться. Это всё, что я могла делать. Голос сам по себе охрип, а тело и вовсе перестало меня слушаться.
Я заметила, что он уже не улыбается. Его взгляд стал… Другим. Не понятно каким, но другим. Такого взгляда я ещё не видела.
В мою голову что-то влезло. Я почувствовала это. Первая секунда – одно. Вторая – всё, я уже ничего не осознаю.
И лишь одно желание. Чертовски сильное и привлекательное желание – взять нож и вырезать себе глаза.
А он тем временем снова улыбается…
***
Кто она? Зачем всё это? Сидя на работе я начал что-то чувствовать. Точнее это было предчувствие. Нет. Я начал осознавать, что сейчас случится что-то непоправимое.
Но по моей ли вине? Что я могу сделать?
И, собственно говоря, что же на самом деле могло с ней случиться?
Мне вдруг ужасно захотелось помочь ей. Я не знал, кто она. Не знал, где она. Не знал, что с ней. И случилось ли что-нибудь вообще. Короче говоря, я не знал ничего. Но тревожное чувство не отпускало меня. Я должен помочь ей.
Но как?
Я елозил на стуле полчаса. Может больше, может меньше. Не знаю. К своему стыду, признаюсь, что даже не встал со стула. Я просто не знал, что мне делать. Даже близко. Сознание моё в последнее время и без того словно в тумане. А в ситуации, что приключилась со мной, придумать ничего гениального (только это мне сейчас бы и помогло) я не смог.
Да и много бы кто смог?
Мы сам не замечаем, как всегда говорим что-то вроде «Я не все», «Я не они» и тому подобные вещи. Бывает тот же смысл до нас доносят наши близкие только в другой форме. Чаще всего в детстве.
Но самое удивительно. Или не совсем. Это то, что абсолютное большинство из нас всё-таки серая масса. И это так. Печально это или нет. Я не знаю. Я ничего не знаю. Я лишь помню, что раньше любил поразмышлять на эти темы, поразглагольствовать, поразмышлять о философии человеческой натуры, общества и ценности жизни. Но сейчас я совсем другой. От меня прежнего не осталось ровным счётом ничего. Жаль, но это так.
Лишь здесь, в окружении родных компьютеров, я чувствую себя немного легче. Туман словно отступает. Иногда на сайтах я настолько увлекаюсь, что на некоторое время забываю про реальность. Все говорят, что виртуальность асоциальна, опасна. Это так. Пожалуй. Но для меня сейчас виртуальность сравнима с аспирином.
С лекарством, временно отупляющим боль.
- Ник, можешь посмотреть, что там с компом за третьим столом?
- Да, конечно, а что там? – мне было тяжело разговаривать, впрочем, как всегда, но работа есть работа.
- Да не знаю, системные сбои какие-то, может вирус. Короче говоря, посмотри, что там, ок? Если не сложно.
- Окей. Дай мне пару минут.
- Отлично.
Я попытался выдавить улыбку, но получилось, как мне показалось, только жалкое подобие.
- Никит, ты как?
- Я-то? – я не ожидал, что он начнёт эту тему, я не хотел, чтобы он её начинал, - Да всё в порядке, всё… Всё отлично!
- А вот выглядишь так, как будто всё плохо.
Не уж то ты заметил.
- Да не парься. Всё в норме.
- Ладно, ты… Ты главное крепись. Жизнь ещё наладится.
В горле стал комок. Он всё-таки затронул эту тему. Все воспоминания разом всплыли в моей голове. Наши совместные фото. Отдельные моменты жизни.
- Ты… Ты просто уйди, хорошо? – не хотелось плакать, слёз не было, комок в горле ушёл куда-то вниз.
Но осталась боль. Боль, которая всплыла на поверхность даже здесь, в моём любимом храме спокойствия. Душевного спокойствия. Хотя бы отчасти.
- Прости, мужик, ухожу.
Видимо, он ещё хотел напомнить про компьютер за третьим столом, но элементарное чувство тактичности не позволило ему это сделать. Джентльмен, блин.
Во мне начинает появляться злоба. Иногда ярость. Но почему? Я читал об этом в учебниках по психологии. Раньше…
Три стадии переживания утраты. Боже, никогда не думал, что сам столкнусь с этим. И, просто смешно, до ужаса. Ирония. Я ведь раньше не очень-то верил в это. Точнее не верил, что абсолютно все люди, которые потеряли близкого человека, переживают три эти стадии.
Первая стадия — отрицание. Состояние шока. Всё кажется таким нереальным.
Вторая стадия – острого горя, озлобленности.
И, наконец, третья стадия – смирение. Боже, я не хочу больше чувствовать эту боль, но, я не хочу смириться с её потерей.
Я… Я просто хочу к ней. И всё.
Где я сейчас? На второй стадии? Думаю, я всё ещё между первой и второй. Боже, это ужасно. Утрата всегда идёт от души, от сердца. А объясняется она всё равно головой. Разумом.
Нужно заняться компьютером. Эта мысль посетила меня неожиданно. Стремительно. В моей жизни просто не осталось обдуманных поступков. Разума больше нет.
Есть лишь воспалённое сознание и разбитое сердце.
Неадекватность плюс убитая любовь, наверное, с научной точки зрения это звучало бы как-то так. Но вот что я скажу: никогда ни один психолог не сможет по-настоящему прочувствовать на своей шкуре, какого это быть по ту сторону стола в смирительной рубашке.
Это всё слишком сложно. Они копают лишь поверхностно. Но внутри целый мир. Целое подземелье таких мыслей, такого мировоззрения, взглядов на жизнь, что это вряд ли удастся понять хотя бы одному человеку в этом мире.
Ведь это за гранью нашего понимая. Разума. Понимания. Разумного понимания.
Компьютер. Нужно проверить, что там. Раз уж попросили. Иногда мне кажется, что здесь никто не разбирается в этом лучше меня. И самое интересное – я тоже не так уж хорош в этом деле. Просто все остальные полнейшие олухи.
Какой там стол. Уже забыл. Ах, вот он.
На экране мелькало что-то непонятное. Рабочий стёл вёл себя так, словно его напичкали всевозможными вирусами, которые оставляют компьютер включённым, но доводят его до такого состояния, когда он готов взорваться.
- Что за?..
Такого я ещё не видел. Ну-ка, посмотрим, что здесь такое. Как вирус вообще мог сюда попасть.
- Эй, кто-нибудь?
- Да, Ник, что такое?
- Сегодня кто-нибудь садился за эти «компы»?
- Нет.
- А вчера с этим? - Я взглядом показал на кипящий от вирусов компьютер, - Он был в порядке?
- Да, я все проверял, и все работали вполне себе нормально.
- Вполне себе? – Настроение испортилось в не самую лучшую сторону, я стал раздражительным.
- Не совсем, - он робел, хотя знает меня давно и давно знает моё отношение к, хм, подчинённым, - Все компьютеры работали исправно.
- Расслабься. Что ты как в армии? – я улыбнулся и не зря: он видно расслабился.
Мы рассмеялись. Точнее смеялся он один, а я лишь улыбался. Вроде бы искренне, а вроде бы так, как будто это предсмертная улыбка, когда уже нечего терять, не о чем думать.
Когда просто ждёшь конца. Последних минут. Последнее мгновение.
- Ладно, я сам разберусь. Иди.
- Хорошо.
- Извини меня.
Его лицо приняло такое невинное выражение «Что вы, вам не за чем извиняться». Мне стало стыдно. Но не больнее. Боль просто жила во мне. Боль и Я стали синонимами. Слились в одно целое.
- Так, что тут у нас.
Я перепробовал все известные мне способы для возобновления работы системы после критической атаки вирусом жёсткого диска, но ничего не помогло. Это что-то совсем уж мне непонятное. Как мог вирус проникнуть сегодня на рабочий стол и преодолев антивирус взломать все барьеры, уничтожив тем самым всю защиту компьютера. Теперь любое нажатие клавиши на клавиатуре может вынести всю систему.
Это действительно странно.
Но меня в данной ситуации удивляет другое. Удивляет или пугает? Не знаю. Почему от «системник» так сильно трясётся. Будто там что-то есть. Нужно открыть окно.
Подул холодный ветер. Как я и ожидал, от системного блока пошёл пар. Прислонять руку опасно. Насколько я знаю, такие могут взорваться и хана пальцам.
Нужно выключить питание. Другого выхода нет. Хотя даже эта затея может быть опасной.
Всё прошло удачно. Компьютер вроде бы выключился. Но от системного блока по-прежнему шёл пар. Передать бы его в более «золотые» руки. Мои не способны находить проблему в таких вещах.
- Но это очень странно, - выдержав паузу, - Очень.
Что-то сегодня мало людей. Совсем нет. Стас всё копошился непонятно с чем. Лицо у него было растерянное. Кажется, он рыскал в поисках пищи в холодильнике.
- Что, Стас, пусто совсем?
- Да, не поверишь, совсем прям пусто.
- Я схожу за продуктами.
- Да, брось, не стоит.
- Я всё равно хочу освежиться.
- Ну, ладно, если так.
- Проследишь здесь за всем? – я надеялся на него.
- Да, конечно.
- И, Стас.
- Мм?
- Я надеюсь на тебя.
Он кивнул в знак согласия. Всё-таки он славный малый. Ответственный. Так что проблем во время моего ухода возникнуть не должно.
До ближайшего магазина совсем не далеко. Десять минут пешком. Прогуляюсь. А, впрочем, присяду отдохнуть на лавочке. Погода ужасная. Но, чувствуется, сейчас мне это нужно скорее на физическом, а не на эмоциональном уровне. Мне просто начинает не хватать воздуха.
Мне кажется, мои эмоциональные проблемы начинают влиять на моё здоровье. Теперь я умираю ещё и телом.
Всё, что происходило дальше, нельзя объяснить словами. Может быть, я вырубился от нехватки кислорода. А может и просто уснул от нехватки сна. Может быть, это вообще была не нехватка, а переизбыток чего-либо. Не знаю, не знаю, и ещё раз не знаю.
Но соль была совсем в другом.
В том, что я увидел, когда сидел на лавочке с закрытыми глазами, с сознанием на замке, но при этом дышал.
Какой-то силуэт. Какие-то очертания. Всё очень смутно: не понятно, кто это и где. Кажется, всё начинает проясняться. Компьютеры повсюду…
Да это наше интернет-кафе. Но кто это? Кто там может быть? Как он туда пробрался? И где в это время ходит Стас?
И тут меня осенило: это и есть он, Стас.
Сознание словно в тумане. Такое ощущение, что это сон, который ты наблюдаешь со стороны со всеми неровностями и не точностями, иногда просто откровенным бредом. Но, тем не менее, это мой сон. И я в нём главный герой. Просто я словно бы за стеклом.
Что он делает? Да, теперь я точно уверен, что это он. Но что он делает?! Кажется, он сидит.
Сидит… Боже, что это со мной. Зачем. Почему.
Он сидит на стуле. Перед ним стоят компьютеры. Точно, это ведь интернет-кафе. Но тут у меня в голове зародилась ужасная шальная мысль.
«Он сидит именно у того самого компьютера».
Почему этот компьютер должен причинить ему вред? Я уверен, он даже не включится. Но я чувствовал страх, опасение за него. Я чувствовал всю ту опасность, ужас происходящего, что вот-вот настигнет его…
Или уже настиг.
И я не мог объяснить, почему я так реагировал на это видение. Почему у меня в голове начали зарождаться паника и страх в одном флаконе. Такого у меня ещё не было.
Лишь однажды.
И этот случай имеет последствия и по сей день.
У меня в голове появился какой-то писк. А, может быть, это просто было какое-то музыкальное сопровождение сна. Сновидения, они странные. Это точно.
Но у меня были сомнения. И страх. Всё это очень странно. И всё это ужасно. Именно в последнем я, почему-то, был уверен на все сто.
В одно мгновение у меня перехватило дыхание. Мне даже показалось, что это произошло не со мной во сне, а со мной в реальной жизни. И от этого я тут же проснулся, лихорадочно двигая плечами, как больной эпилепсией. Грудь то подымалась, то опускалась так, словно я пробежал километр на скорость. А сердце было учащённо.
Глаза. Вырезанные глазные яблоки в крови и какой-то слизи лежали на клавиатуре компьютера.
Того самого компьютера, что сегодня я пытался починить.
- Стас! – вырвалось у меня из груди.
И я помчался. Помчался, что есть сил. А сил не было. Сердце билось так, словно у меня какая-нибудь запущенная болезнь сердца. Казалось, у меня аритмия. Нет, я даже в этом уверен. Но не бежать я просто не мог. Да и чего мне терять, собственно говоря?
Я бежал. Бежал очень быстро. Я не чувствовал ног. Язык уже свисал, как у загнанной собаки. Но я хотел успеть.
Но всё же не успел.
Я готов был увидеть всё, что угодно, но не это. Только не это. Только не это и не при таких обстоятельствах. А ведь я знал. Я был уверен в этом ещё тогда, когда меня посетило видение. Но я не верил до последних секунд. И вот оно. Всё твоё представление о мире рушится.
Ещё раз.
Снова.
Сказать, что зрелище было ужасным – не сказать ровным счётом ничего. Весь пол был залит кровью. Боже, я никогда не думал, что из одной головы её может вылиться так много. Он лежал в луже собственной крови лицом вниз. Но мне не нужно было прикасаться к нему или ломать голову над тем, откуда у него пошла кровь.
Я уже знал. Это были глаза. Долбанные глаза, выколотые ножом или какой-нибудь вилкой.
- Боже, но это ведь всё просто нереально.
Просто нереально. Я бормотал эту фразу про себя раз десять, пока наконец не осознал, что мне нужно прийти в себя. И, знаете, в этой ситуации было что-то приятное – за этой поверхностной неразберихой, хаосом и паникой я не чувствовал всё то, что постоянно со мной.
Боль напросто притуплялась.
И это мне нравилось. Мне нравилась… Смерть?
Да, кажется, да. И это меня пугает.
Я всё ещё не мог опомниться от увиденного. В воздухе стоял крайне неприятный запах металла обычно свойственный крови. Я много таких моментов читал в современных произведениях и всегда удивлялся, неужели это правда. Но никогда я не думал, что попаду в такую ситуацию.
Нужно успокоиться и позвонить в милицию. А лучше в скорую. Чёрт бы вас побрал, кому звонить в первую очередь? Я не знаю, я первый раз в такой ситуации.
- Чёрт, просто набери любой номер? – я был зол, не знаю, почему.
Наверное, я чувствовал ответственность за Стаса. Более того, я чувствовал себя ответственным за его смерть, виноватым. Я сделал что-то глупое. Что-то недоглядел.
Милиция. Они долго допрашивали меня. Наша доблестная милиция. Наша власть. Вместо того, чтобы ловить подонков, убивающих людей с помощью ножа в глаз средь бела дня, они занимаются расспросом приятелей жертвы. И мне кажется, что это подозрение.
Тут в голову мне влетела мысль. Окончательно и бесповоротно. Я удивился, почему мне в голову это не пришло раньше.
А кто сказал, что его убили? Да и кому это надо? Почему у милиции нет никаких подозрений, кроме как опрашивать меня на предмет подозрительного молодого человека. Да уж. Я стал похож на маньяка. Синяки под глазами, сальные волосы и всё такое. Но я лучше подохну, чем буду творить такие вещи. Любой из вас подох бы, если в вас всё ещё осталось святое.
- Так я не понял, вы были здесь в тот момент, когда убийца совершил убийство или нет? – какой же он тугодум.
- Нет. Я отходил за продуктами. Стас остался приглядеть за всем. В смысле, это и есть его обязанность в какой-то степени.
- Так, - это слово он растянул так, словно у него хорошее настроение или он просто тупой, - Понятно. Что-нибудь ещё?
- А я, что, недостаточно сказал? Уже полчаса с вами тут болтаю!
- Так, вы мне тут поговорите ещё!
- Простите, нервы.
- Если нервы, выпейте успокоительного.
- Да я понял, понял.
- Что-нибудь ещё?
В этот момент я не смог удержаться и устремил на него взгляд, означающий «Боже, ну ты реально такой тупоголовый?». Взгляд этот появился совершенно случайно, но не безосновательно.
- Понятно, - это слова он опять игриво растянул.
Он начал укладывать вещи в свой портфель. Видно было, что он собирается сваливать.
- Постойте, так что вы думаете насчёт всего произошедшего? Что это могло быть?
- Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!
И ведь не поспоришь.
Я сидел вот так и просто не понимал, что же произошло. Я чувствовал себя очень странно. С одной стороны, я не убивался горем по поводу его смерти. С другой – я сильно переживал, чувствовал себя виноватым.
И да – это затмевало боль. На время.
Физическую боль может затмить только ещё большая физическая боль. С душевной же всё по-другому. Здесь каждая боль – необъяснимая бездна страданий, противостоящих друг другу чувств и пустоты.
Но вот пришли дядечки в фуражках. Я никогда не относился к ним хорошо. Хотя вроде бы приличные люди на страже закона… Они должны были внушать доверие, чувство безопасности.
Но его не было. И на этом всё.
Они вытолкали меня из кафе. Аккуратно, конечно, даже не под ручку. Но другого слова я подобрать не могу.
- И что же будет дальше?
- Мы известим родственников убитого. А вам лучше поспать.
- У него нет родственников.
- Совсем?
- Только двоюродная сестра из деревни. Примерно сто километров от Москвы.
- Хорошо. Вам лучше поспать.
Эти ребята оказались более вежливые. И на душе стало теплее. Но смерть Стаса вновь напомнило мне одно чувство.
Пустоту. Горечь. Страдания.
Мне плохо. Не могу ни о чём думать. Все мысли только об одном, но в то же время в голове одна пустота.
- Бутылку Виски дайте, пожалуйста.
- Вам подешевле? – видно, я реально стал похож на алкаша, старого и пропитого.
- Поприличнее, будьте добры.
Мне захотелось напиться. Развлечься, прочувствовать вкус хорошего алкоголя, но в то же время просто взять и напиться, чтобы хотя бы на некоторое время утопить эту тупую боль.
Утопить в бутылке.
Деньги есть. Деньги – это не проблема. Не то, чтобы я «косил зелень», как проклятый. Нет. Вовсе нет. Просто я трачу деньги только на еду и жильё. И от одного осознания этого факта становится холодно.
Холодно и страшно.
Я не смог сдержаться. На улице стало реально холодно. А может быть это просто замерзает с новой силой моя душа. Не знаю. Но мне нужно согреться. И начну я прямо сейчас.
Сейчас нет никакой морали. Правильно, неправильно – всё! Баста. Сейчас есть только я и бутылка.
Странно. Один глоток. Второй. Алкоголь шёл, как горячее кофе с бренди – очень легко.
Мне стало лучше. Стало лучше физически, но на душе было всё так же скверно. И тут я понял, что алкоголь не убьёт всё то, что копится во мне все эти дни с того момента. Оно лишь усилит эту боль. Раскроет ту бездну, что живёт во мне.
Тогда напьюсь до такого состояния, чтобы мозг не соображал, что со мной. Хотя бы в этот момент я отдохну.
Я размышлял об этом фактически с научной точки зрения, так цинично. Боже, это ужасно. Я ужасен. Но что мне сделать, чтобы всё это закончилось? Что?
- Мне нужен хоть какой-нибудь выход, - пробормотал я.
В душе стоял крик, а из меня вырвалось лишь бормотание. Я слишком пьян.
- И ничтожен…
Да, парень, ты просто…
***
Будильник. Опять этот звук. Но я его не ставил. Вроде бы… Я не помню. Ничего не помню. Но я помню, почему напился.
Чтобы забыть.
И осознание этого приносит мне ещё большую боль.
С каждой секундой моего никчёмного существования.
Нужно идти на работу. Первая мысль, что пронеслась в моей голове. Просто нужно. Там компьютеры. Много компьютеров…
И тут в моё сознание начинает закрадываться ещё одно осознание недавних событий. Смерти. Трагической, необъяснимой. Смерти, в которой виноват я.
Да и голова болит после вчерашнего.
- Что-то я быстро переключаюсь с одного на другое, - незаметно для себя прохрипел я.
Горло тоже першило. Алкоголь всегда пагубно действует на организм. Особенно это заметно на следующий день. Но мне всё равно. Это меньшее из того, что в этом мире я несу на себе, как камень.
Нужно взять пивка. Я просто не могу без него. Вообще я пью очень редко. Крайне редко. Но в последнее время мне кажется, что это очень неплохой способ забыться.
Но не забыть.
Схожу в магазин. Так и быть. Возьму пару бутылочек.
- А что я буду делать дальше?
Я опять разговаривал сам с собой. Мне кажется, моё одиночество начинает прогрессировать в сторону сумасшествия. По-моему я уже об этом говорил. А может, и нет.
Не знаю. Не знаю, что я буду делать. Я торчу на работе целыми днями. Это позволяет занять себя чем-нибудь. Хотя боль всё равно не уходит. Просто мою голову заполняют и другие мысли. Не только мысли…
Мысли о ней.
Все ларьки были закрыты. Не знаю даже, что сегодня за день такой особенный? День, как день – ужасный и обыденный.
Пришлось топать двадцать минут. Кажется, у меня реальные проблемы с сердцем. Да ещё и после алкоголя…
Какое-то сбитое сердцебиение. Иногда даже перехватывает дыхание. Даже не знаю, идти и к доктору? Надо ли? Зачем? Если судьба хочет такого исхода – я с ней согласен. Я хочу побыстрее встретить её.
Ведь я так соскучился.
Слеза пробежала по щеке. Одна. Потом вторая. На холоде они готовы были превратиться в ледышку. Ветер неприятно дул в лицо. Казалось, он старался что есть мочи. Залезал в каждую щель моей одежды, в каждый уголок, чтобы выветрить оттуда тепло и посеять холод. Температура была не такой уж низкой, но этот холод…
Он ужасно противен. Чувствуешь себя, словно зимой.
- Две бутылки вот этого, пожалуйста.
И снова домой. По этой ужасной погоде топать по бесчисленным улицам. Как же это угнетает. Такая мелочь, а…
Бутылку открыть не чем. Впрочем, можно открыть и рукой. Ай. Кажется, поранил.
А. Не важно.
Жажда ушла. Но сознание всё ещё затуманено. Ладно, посижу за компьютером. Делать всё равно нечего. Эта рутина ещё ужаснее, когда твоя жизнь – сплошное одиночество.
Каждая твоя минута – ты одинок. Каждый день наполнен страданием, скукой. Душевной тоской.
В этот день я зашёл на один сайт. Сам не знаю, как я туда попал. В тот день всё у меня было словно в тумане. Я ничего не соображаю. Но этот сайт изменил всё.
-Так, посмотрим, что здесь такое.
В заголовке было написано «Ужасающие файлы сети. Опасно для жизни! Правда или миф?»
Откровенно говоря, заголовок меня заинтриговал. Я много лет сижу в интернете, знаю много различных примочек, различных подходов, но с этим я ещё не встречался. Впрочем, это может оказаться мифом, придуманным совсем недавно для пугливых школьников.
- Сейчас почитаем, что там такого интересного.
Даже не знаю, поднялось ли у меня настроение. Со дня её ухода прошло много дней. Очень много. Время потеряло для меня счёт. Но в одном я уверен точно: с того дня моя жизнь стала адом. Каждую минуту, каждую секунду моего существования.
Первые строки меня заинтересовали.
(Остальные повергли в ужас)
«В марте 2008 года в главный офис известного видеохостинга в одном городе штата Калифорния пришло сообщение о человеке, совершившем суицид весьма пугающим способом - кухонным ножом или вилкой, вырезав себе предварительно оба глаза. В письме сообщалось, что перед этим он якобы смотрел выложенное на сайт видео со странным названием Mereana Mordegard Glesgorv. Сотрудники видеохостинга проигнорировали письмо, но через неделю не менее известный поисковик и этот же видохостинг получили ещё два уведомления о смерти людей при таких же необычных обстоятельствах.
Один из администраторов сайта попытался посмотреть это двухминутное видео, закрыв половину экрана ладонью, и уже на двадцать второй секунде у него необъяснимо началась нервная истерика, психоз, неконтролируемая паника. Видео было удалено и отправлено на исследование федеральной службы безопасности. Уже после этого в офис пришло ещё несколько уведомлений о случившихся ранее смертях в разных частях света, и во всех случаях люди вначале выдирали себе глаза. Найти пользователя, загрузившего видео так и не удалось.
Для успокоения ажиотажа вокруг видео, администраторы видеохостинга решили оставить короткую версию, состоящую из первых 20 секунд. Её просмотр, как показали эксперименты, не вызывал негативных реакций у людей. На экране в это время появляется лицо мужчины на странном фоне. Перед двадцать второй секундой, он начинает улыбаться. Что идёт дальше - неизвестно.
На волне популярности, разными пользователями была сделана масса пародий на видео, а также фальшивые "полные" версии, состоящие из той же картинки, что и в коротком видео, но растянутой на две минуты.
Изначальная версия видео больше не появлялась нигде в интернете.
Количество жертв первого видео по всему миру точно не известно. Назывались цифры в шестнадцать, сорок семь и даже сто пятьдесят три человека.
Неизвестно также, что именно означают слова "Mereana Mordegard Glesgorv.
Вот ссылка на первые двадцать секунд этого видео»
Я сидел и не мог опомниться. Несмотря на пиво, во рту сильно пересохло. По спине всё ещё бежал какой-то неприятный холодок.
Я не из пугливых, да и вообще не верю в эту чепуху. Но это.
Это что-то совсем необычное…
Через одну минуту всё прошло так же неожиданно, как и началось. Сознание прояснилось. Я окончательно протрезвел. Да уж, а это видео дало мне хорошую трёпку, надо заметить.
- Какая же всё это чепуха, - сказал я, но всё же не стал смотреть видео.
И именно тогда страх зародился у меня в голове. Пускай, в самом отдалённом уголке моего сознания. Пускай, маленький кусочек страха, ужаса, который даже не подаёт признаки жизни.
Но когда-нибудь он раздавит меня.
Меня смутил тот факт, что я боюсь смотреть это видео. Всё-таки я ведь искренне не верю в эту чепуху. Всё это миф. Но видео я всё равно не смотрю. Разве это правильно?
Но статья на этом не кончилась.
« Говорят, что когда ты кого-то фотографируешь, его душа оказывается заточенной в твоем фотоаппарате. Говорят также, что если это фото распечатать, то фотография будет содержать в себе душу этого человека, и ты сможешь управлять этой душой с ее помощью.
С чего же начать?..
Ты знаешь, что такое Первичный бульон? Целый океан элементов, циркулирующих в случайном порядке. И через миллионы лет в конечном итоге набор случайных обстоятельств выстроился в нужном порядке, и элементы смогли соединиться в первый на Земле клеточный организм.
Но, ближе к делу. Перемотаем события вперед на несколько миллиардов лет, в начало 2000-х годов, когда началось активное использование Интернета. В каждом доме был компьютер, и каждый третий компьютер был подключен к Интернету.
Триллионы байт начали передаваться по всему миру с околосветовой скоростью: музыка, текст, голос, и, самое главное, фотографии. Теперь, если ты сфотографируешь кого-нибудь и захватишь его душу, эта картинка преобразуется в данные и сохранится на жестком диске. Сохранится ли при этом душа? Теперь мы в это верим. Мы верим, что когда вы кого-то фотографируете и загружаете фотографию на свой компьютер, то, помимо данных об изображении, записывается и точная копия души изображенного человека.
Посмотри на свои папки с фотографиями. Сколько душ томится в тех папках в одиночестве?
Это только начало. Каждый отпечаток души, как кусочек паззла, имеет в себе часть самой, оригинальной, души.
Недавно группа хакеров, называющая себя Кардиналами, проявила интерес к этой теории и начала эксперименты. Они обнаружили аномалии в бинарной последовательности изображений на основе аналогичных особенностей человека, запечатленного на них. Бинарный ДНК, можно сказать.
Немногим позже в руки хакеров попал набор из трех файлов. AVI, JPEG и MP3, каждая из которых обладала необъяснимой аномалией.
Cradle.avi. На этом видео группа подростков изучает подвал какого-то дома, попутно снимая это на камеру с плохим разрешением. Качество видео не позволяет ничего разобрать. Большую часть времени камера переходит между участниками группы, трясется, дергается, таким образом, делая сюжет малопонятным.
Однако ближе к концу видео, качество приходит в норму, и вы можете четко разглядеть молодую девушку, стоящую в углу лицом к стене. У нее длинные черные волосы и носит она что-то напоминающее платье из белоснежной ткани. Вы увидите ее только на долю секунды, однако многие, видевшие это видео, люди утверждают, что с этой девушкой что-то не так. Но что именно - этого никто так и не смог объяснить.
Но настоящей особенностью этого видео является то, что происходит на компьютере пользователя после его окончания. На последней секунде видео развернется на весь экран. Наряду с этим будет постоянно проигрываться не виденная раньше часть, на которой будет показано окно в стене. После 15 повторов этого момента вы снова увидите эту девушку, стоящую по ту сторону окна, спиной к зрителю, медленно раскачивающуюся вперед-назад. Через несколько минут видео оборвется, а компьютер пользователя выключится навсегда.
Второй файл называется needles.mp3. Этот звуковой файл длительностью около 3-х минут. Звук в нем чрезвычайно искажен. Несколько раз вы услышите обрывки, отдаленно напоминающие человеческий голос, но большая часть звуков напоминает рычание или потрескивание.
Пользователей, которые прослушали этот файл, сразу после окончания рвало кровью, а затем они теряли сознание.
Последний файл известен как burningman.jpg
Имя файла не имеет ничего общего с содержанием. Вы увидите на изображении кукол, в хаотичном порядке разбросанных в темном коридоре. На заднем плане можно разглядеть нечто, напоминающее фигуру человека с опущенной головой, однако изображение, как и остальные файлы, сильно искажено.
Если вы загрузите это изображение на свой компьютер, оно будет постоянно отображаться поверх всех окон. Его невозможно будет закрыть, в запущенных процессах его не будет.
Более того, все остальные программы будут повреждены, и их невозможно будет запустить. Больше ничего не происходит, просто изображение постоянно висит на мониторе и десятки кукол пустыми глазами смотрят на тебя.
Группа хакеров смогла выяснить, что файл работоспособен на всех существующих ОС, однако никто не знает, кто является его создателем. На самом деле, мало кто вообще о нем слышал, так как его нельзя ни скопировать, ни переслать.
Это добавляет загадочности, поскольку все, кто видел этот файл, получили ссылку на него в анонимных e-mail'ах. Возникает вопрос, каким образом кому-то удалось загрузить его в Сеть?
Если вы когда-нибудь увидите один из этих файлов – лучше вам этого не делать. Неизвестно, как всё это повлияет на вашу психику. Всё это может быть мифом, а может быть ужасной правдой. Важно лишь одно – не рискуйте жизнью ради развлечения. Все эти файлы пагубно воздействуют на компьютеры, фактически уничтожая их. Кроме того, пока неизвестно, как они влияют на тех, кто их просмотрел.
Эта группа хакеров, кардиналы, проанализировали эти файлы, сравнивая из свойства. Они слышали и про другие странные файлы, изображения, данные и т.д., но не смогли получить их на руки. По крайней мере так гласит официальная версия, однако ходят слухи, что хакерам удалось собрать все известные файлы, такие как (список файлов вы можете посмотреть, перейдя по ссылке) Даже grifter.avi попал в их руки.
Собрав все файлы, группа приступила к их изучению. Вскоре они выяснили, что изучать было попросту нечего. Код каждого файла содержал огромное количество хаотично расположенных нулей и единиц.
Случайно, в процессе изучения, кто-то поместил все эти файлы в одну папку а затем отсортировал по размеру. Внезапно после этого старые файлы исчезли, и на их месте появился новый, с именем
"BarelyBreathing.exe"
После этого о развитии событий можно лишь догадываться.
>C:\strfiles\BarelyBreathing.exe
- это последняя команда, найденная в логах компьютеров "Кардиналов". Трупы хакеров, найденные в этой же комнате, были изуродованы до неузнаваемости, как будто кто-то засунул их в микроволновку, а затем многократно покромсал острейшей бритвой или тесаком.
Правительство пытается умолчать об этих событиях, но несколько утечек все же произошло. В частности, утек тот самый файл, предусмотрительно записанный одним их хакеров на «флешку» перед запуском.
И след этого файл сейчас просматривается по всему миру. Просмотрите архивы новостей за последние три года. Вы обнаружите очень много заметок про изуродованные трупы, найденные в их собственных домах, про их похищенные компьютеры и т.п.
Если вы когда-нибудь найдёте этот файл в просторах интернета – ни в коем случае не открывайте его!»
Мне стало не по себе. Ещё раз. Но вторая волна была ещё страшнее. С ужасом я обнаружил, что моя правая рука, держащая пиво, трясётся. Причём так, словно у меня эпилепсия.
Рывком я поставил пиво на стол. Оно расплескалось на монитор. Но я ничего не мог поделать. Я был в состоянии оцепенения. Нет, не страха. И, пожалуй, даже не паники. Но какое-то необъяснимое чувство душевной тяжести обременило меня после просмотра этой статьи.
И мне кажется, я знал, в чём здесь дело.
Я просто верил всей этой статье. Каждому слову.
И это меня пугало ещё больше.
Смотреть список файлов, точнее их названия, я не стал. Многие бы сказали «Нечего испытывать судьбу» или что-то в этом роде. Да, пожалуй, я с ними соглашусь.
Но я испытывал к этим файлам очень странные и смутные чувства. Мне ужасно хотелось посмотреть на всё это, но я боялся. А может быть и не боялся.
Я сам не понимал себя. Ещё никогда я не был так не определён в своих мыслях. Лишь однажды…
И до сих пор.
Но это что-то совсем необычное. Что-то неведомое. Быть может, когда-нибудь я сяду и посмотрю один из этих файлов. А пока – не стоит. Я не готов. Но что-то меня к ним тянет.
- Что-то тянет, - пробормотал я.
Файлы смерти. Я только сейчас прочитал это название. По спине пробежал холодок. Не было страха. Не было ничего такого. Но на душе стало ещё неприятнее.
И я стоял посреди комнаты, заинтригованный, шокированный и отчасти напуганный. Не знающий, что мне делать.
***
Они упрятали меня в психушку. Подонки. И мой отец, как он только мог?! С его-то деньгами он мог сделать всё, что угодно, но нет же! Он упрятал меня сюда на неизвестный срок.
Хотя они сами говорят, что я скоро отсюда выйду, но я не верю им. Ни единому слову.
Они пичкают меня препаратами уже который день. Я уже не чувствую своих пальцев. Не чувствую прикосновения, не чувствую тепла, холода – ничего. Я становлюсь овощем.
Этого они и добиваются, да! Всем им нужно лишь одно – чтобы я был покладистым и не мешал им делать свою работу. А лечение?! Лечение у них одно! И препараты всегда одни. Их не заботит, что у пациентов в голове. Они мясники.
Тупые мясники!
- Бесчеловечные твари! Вам всем лишь бы одно! – я не знал, что сказать, слова давались всё труднее и труднее, от этих таблеток мой интеллект становился, как у малолетнего ребёнка.
А уколы…
- Вы, вы просто…
Сам не знаю, откуда у меня брались силы, но я кричал во всё горло, пока не произошло это…
- Я знаю, кто вы! Вы…
Я не успел закончить фразу. В маленьком окошке моей двери моей палаты появилось лицо. Моё зрение начало подводить меня после того, как меня сюда затащили. Очень сильно.
И мне пришлось встать, чтобы посмотреть, кто это мог быть. Я просто недоумеваю, кто это ко мне, если не отец.
- Боже, - губы скривились в ужасающей улыбке, лицо приняло искажённые черты гримасы боли.
Это было оно. Я думал, они избавили меня это этой участи. Избавили меня от возможности видеть этих тварей. Но я ошибался.
В окошке было лицо. Вроде бы всё тоже. Но с вырезанными глазами. И с открытым от ужаса ртом. Да. Именно открытым.
Дверь начала открываться. Причём, с каким-то скрипом. Ужасающим скрипом. А был ли скрип вообще? Даже свет начал мерцать. Хотя, всё это моё воображение?..
Я пытался успокоить себя, но максимум, что у меня получилось – это не кричать, не вопить от ужаса во всю глотку.
- Эй, ты чего разорался?
До меня не сразу дошёл смысл этих слов. Казалось, я на какое-то мгновение снова попал в Ад.
Я не видел себя со стороны, но даю руку на отсечение, я выглядел, как запуганный заяц, трясущийся от страха перед смертью.
Но я боялся не смерти. Не конца. А того, что будет перед этим. Это гораздо ужаснее, чем можно себе представить. Однажды я уже перенёс это. Второй раз всё будет намного хуже. Это уже не будет розыгрышем, разыгравшимся воображением, на худой конец, галлюцинацией. Нет! Здесь всё совсем по-другому.
- Послушай, - только сейчас я понял, что это санитар, - Что случилось? Можешь мне рассказать?
Это был здоровяк, напоминающий громилу. Но он был мягок, я бы сказал, учтив. Собственно говоря, за такие деньги – чему удивляться? Самая дорогая больница в этой области.
Ты просто скот.
Злоба вновь начала заполнять меня. Злоба на весь мир. Злоба на отца. На этих скотов.
Но я не мог вымолвить ни слова. Челюсти сомкнулись с такой силой, что казалось, будто зубы сейчас начнут крошиться. Сердце учащённо билось. А на душе стало так пусто. Ещё более бездонно, чем после любых таблеток, что мне здесь впихивают.
Из меня вылетел лишь слабый стон, который был более похож на писк.
Судя по его лицу, ему стало меня жалко. А может быть это было не то чувство сострадания, что нужно сейчас каждому. Это вполне могло быть чувство жалости, например, когда идёшь по улице и видишь бомжа. И появляется такое непонятное чувство жалости на грани с отвращением. Мы сами это не замечаем, но это именно так и есть.
- Ах ты…
Я хотел оскорбить его. Впрочем, почему оскорбить? Назвать его настоящим именем! Но я всё ещё не мог говорить. Я обмяк, как кусок мякиша, обмакнутый в воду, а этот здоровяк поднял и положил меня на кровать, как изнасилованную девчонку…
***
На следующий день я уже не вспоминал об этих файлах. Точнее я даже помнил название – это были не просто файлы, а именно файлы…
Но всё же теперь я трезво смотрел на мир. Во всяком случае, по отношению к этим файлам. Всего лишь миф, написанный для школьников. Студенты развлекаются и пишут сказки, чтобы таким образом пугать малолеток.
На днях зайду на эти ссылки. Любопытно.
На душе было всё так же пусто. Не было депрессии. Ничего такого. Но я не мог сказать, что настроение у меня улучшилось.
Я чувствовал себя как обычно – никак. Я словно плыл по течению. Существовал. Может быть, сегодня я не просто существовал. Хотя жизнью это не назовёшь. Но я плыл по течению. Однозначно. На подвиги меня не тянет.
Мне вдруг ужасно захотелось есть. Казалось, я не ел целую вечность с тех пор, как… Не важно.
В холодильнике пусто. Да я ведь не ходил в магазин за продуктами наверное неделю, не меньше. Так. Чего бы такого купить. А, впрочем, не важно. Возьму, что понравится – определюсь на месте.
Я собрался очень быстро. Обычно я собираюсь реально долго. Всё сегодня было необычно. Необычно, даже как-то странно.
На улице стояло солнце и того ветра, которого я так ненавижу, почти не было. Казалось, сама природа сегодня вздохнула по-новому. Это смутило меня. Неужели я начал забывать её?..
- Неужели? – пробормотал я, сам того не осознавая.
Я не знал, переменилось ли моё настроение, мой настрой по жизни на один день или же на весь оставшийся отрезок моей жизни. Не знал. Но одно я знал точно: даже сейчас, когда я впервые за последнее время чувствую себя довольно неплохо, я не забываю её.
И я всё так же скучаю.
- Скучаю, - глаза начали слезиться.
Я не удивился этому. Но меня удивил тот факт, что во мне что-то ожило. Я чувствовал это. Я всё так же скучал по ней, оплакивал её, но что-то во мне изменялось в лучшую сторону.
Быть может, я больше не винил себя? Или не считал, что она меня покинула? Воспринял, как должное?
Ладно. Хватит уже. Самому тошно. Настроение было уже не таким хорошим. Да и хорошим изначально я его называть бы не стал. Но перемены точно были.
Перемены к лучшему.
Впрочем, поживём – увидим.
Погода была очень хорошей. Мне нравилось. Холод словно отступал, а тот ветерок, что был, словно потеплел ко мне. Только ко мне и ни к кому больше.
Даже кассиры в супермаркетах были приветливы. Не как обычно, а по особенному.
Время летело необыкновенно быстро. Еда была гораздо вкуснее. Краски мира стали ярче.
Всё менялось. Но почему? Этого я не знал. И в какой-то степени этот вопрос действительно не давал мне покоя. Ни на секунду. Несмотря на более-менее хорошее настроение, я долго пытался понять, что со мной, но ни одного ответа так и не пришло ко мне в голову. Быть может, я просто не хотел противоречить сам себе, не хотел себе врать. Или говорить правду?..
Не знаю. Я ничего не знаю. Не знаю, что будет дальше. Не знаю, что со мной происходит именно сейчас. Но лучше бы я не знал того, что было в прошлом.
Это самое ужасное.
Наскоро сварганив себе завтрак или обед, я так и не понял, я решил посидеть за компьютером. Точнее говоря, поесть прямо перед экраном. Не то, чтобы я куда-то спешил. Это уж точно. Но мне почему-то хотелось делать два эти дела одновременно.
«Привет, как ты?»
Это сообщение появилось так же неожиданно, как приход чернокожего президента к власти.
Но кто это может быть? Откуда взял мой номер?
«Ты кто?»
Долгая пауза.
«Я никто. Шучу. Я с сайта знакомств»
«Отлично, только я не сижу на сайте знакомств».
Опять долгая пауза. Если бы у меня не было такой заниженной самооценки, я мог бы подумать, что это своеобразный подкат. Но сейчас я искренне недоумеваю, что она от меня хочет?
«Вот как? Хм. Странно. Разве не ты мне писал вчера?»
«Нет. Точно не я».
«Ладно. Меня Оля зовут. А тебя как кличут?»
«Зовут меня Никита. Друзья – зовут Ником».
Прежде чем отправить это сообщение я вдруг глубоко задумался…
Боже, а у меня ведь совсем нет друзей. Знакомые – и тех практически не осталось. Палец всё же ударил по клавише, отправляя сообщение в неизвестность.
Конечно, у меня есть знакомые, которые могут узнать, где она живёт, но, я думаю, это можно узнать у неё самой. Впрочем, я не говорил, что горю желанием.
«Отлично, я меня просто Оля» и смайлик.
Оля – прекрасное имя…
Сам того не понимая, зачем я про это подумал, я сильно смутился. Всё-таки нельзя вот так вот. И каждый раз я смущался вовсе не потому, что пользовался моралью, как сводом правил – нет. Всё шло от души. Я ещё не забыл её…
Эта потеря… Она. Она слишком горькая. И вообще всё произошло слишком быстро. Ведь я. Я…
- Скучаю.
Я уже готов был к новому фонтану слёз, но ничего не было. Лишь какой-то шум в ушах. Звук раскрывающейся бездны в моей душе. Звук трескающегося пополам сердца…
«Всё-таки ты меня с кем-то спутала. Прощай» - Сказал я, отправил сообщение и выключил программу.
- Боже, что со мной творится? – Сказал я, закрыв лицо руками.
Настроения, может, и не было. Но сейчас стало ещё хуже. Я вновь стал ощущать, что я не живу, не плыву по течению, а просто существую. На душе стало так гадко. Невыносимо. До боли.
Просто хочется вскрыться. Но что-то останавливает меня. И сам не знаю, что.
Я решил прогуляться. Хотя это не совсем подходящее слово. Мне нужно было на свежий воздух. В голове была пустота и головокружение, а те бытовые мысли, что ещё остались в моём сознании начинали в хаотичном порядке носиться у меня в голове. Я ничего не понимаю.
Мне просто нужно подышать. Просто освежиться.
Сумерки. Темнеет. Когда это время стало лететь так быстро? Вроде бы жизнь такая же бессмысленная, но время кардинально изменилось с минуса на плюс.
Странно. Всё очень странно. Сейчас погода должна быть ни к чёрту. Да и в последнее время она ужасна. Но сейчас мне всё нравилось. Я ощущал себя словно в весенний вечерок, гуляющим по парку, когда небо смотрит на тебя с помощью своих прекрасных звёзд и всё покрывает своей необъятной синевой. Ветерок приятно ласкает лицо, волосы и ни о чём не хочется думать. Ведь ты понимаешь, что всё хорошо.
Но самое страшное, что я был сейчас в этом состоянии и при этом понимал – нет, ничего не хорошо.
Хотя погода мне понравилась. Понравилось то состояние, в котором я очутился, когда вышел на улицу. Всё это было приятно, как это ни странно. Да. Всё это было приятно.
- Приятно.
Моё лицо расплылось в лёгкой улыбке. Я это почувствовал, но не придал этому особого значения. В конце концов, что плохого в простой улыбке? Скорее, это даже хорошо. Впрочем, узнаём…
Я не знал, куда мне идти. Мне просто хотелось гулять. Хотелось делать шаг. И ещё один. И ещё шаг. Шаг за шагом в никуда. Быть может, туда, где я должен быть?
Мне хотелось гулять, но когда я увидел ранее не знакомое мне уютное интернет-кафе, я просто не смог удержаться от соблазна.
Через пять минут я уже сидел за ноутбуком и вовсю рыскал в интернете в поисках интересного. Как обычно, конечно, различные сайты, ссылки на политические и социальные новости, смешные видеоролики. Короче говоря – всё, чем интересна паутина. И не только.
И да – ноутбук я взял с собой. Даже не знаю, почему.
Привычки долго умирают. Особенно те, от которых не хочется избавляться. Или уже нет смысла…
- Будете что-нибудь заказывать?
Но всё же, что...
- Извините, будете что-нибудь заказывать?
Я явно не услышал, что мне говорила эта официантка. Я странно поглядел на неё. В первые секунды я ничего не понимал, и скорее всего это придало моему лицу такой странный взгляд – не то испуганный, не то удивлённый.
Она тут же заулыбалась и повторила вопрос ещё раз. Мне понравились её черты лица. Такие свежие, невинные. Не тронутые подростковыми проблемами. Прыщи, угри – нет, это не про эту девушку. Она олицетворяла собой ту чистую красоту, что идёт не от стиля в одежде, аксессуаров и косметики. Она была красива от природы.
- Мне, пожалуйста, чашечку чёрного кофе с сахаром и два коржика.
- Сейчас принесу, - она вновь улыбнулась и поспешила удалиться.
Эх. Были бы люди всегда такими добрыми и вежливыми. Конечно, это её работа, скажете вы. Но я думаю, что дело тут не только в этом.
И вот я погрузился в мир сети – всемирную паутину. Она так увлекает меня. Даже не сам компьютер, а именно интернет. В нём скрыто столько всего необычного, столько возможностей, столько соединившихся благодаря сети родственных душ.
Только что посмотрел на чихающую панду. Этот ролик я смотрел уже много раз, но каждый раз всё смешнее и смешнее. Так мило. Хотя смеяться меня особо не тянуло. Я уже сам не понимал, что со мной творится. Я чувствовал, что меняюсь. Меняется моё настроение, но меня всё ещё тяготило. Тяготило всё: моя жизнь, моё существование, пустота внутри меня…
Пустота всё ещё не отступала. Иногда я не мог заснуть, потому что чувствовал, что я уже не жив. Но я и не был мёртв. И это не давало мне покоя. Я был чужой на двух половинах человечества, на двух гранях понимания.
- Здравствуйте.
Я опять не сообразил, что обращаются ко мне. Я был где-то там в мире размышлений. Таком пустом и глубинном, что вырваться из него подчас было не реально.
Но что-то заставило меня вырваться из размышлений. На мгновенье забыть о пустоте внутри меня и повернуться.
На меня смотрела девушка. Я сразу заметил её глаза. И улыбку. Они были прекрасны. Всё остальное не имело значения, как только я видел эти глаза и улыбку. Они составляли всю основу её красоты, хотя нельзя было отрицать, что с остальным у неё всё в порядке. Глаза были не то голубые, не то серые – очень необычный цвет, я даже представить себе не мог, что существуют такие глаза.
Хотя…
Мог.
И тут я вернулся в реальность.
Мне в лицо словно прыснули кислотой. До того это было больно. Словно облили ледяной водой – до того это было неожиданно. Но реальность есть реальность и подчас нам приходиться проснуться…
- Простите, - она всё ещё улыбалась своей прекрасной улыбкой и, видимо, ждала от меня ответа.
Мне было плохо. Ужасно плохо в этот момент. И я чувствовал себя не в своей тарелке. Это мягко сказано. Но она мне нравилась. Отрицать этого я не мог. Мне могло быть противно от одной мысли, но себе врать было бесполезно.
Она необыкновенная…
- А, что?
- Я присяду? – и её прекрасное лицо снова расплылось в улыбке.
- Конечно, здесь свободно, да.
- А вы именно такой, каким я вас себе представляла, - она сказала это и встряхнула своими шикарными волосами, которые свисали у неё чуть ли не до груди.
Эти слова прозвучали так загадочно, так таинственно и женственно, что я не смог ничего ответить. Не смог ничего понять. А волосы…
Мне становилось плохо. Я стал ещё больше смущаться. Что со мной происходит? Неужели я влюбляюсь? Мать твою, что это такое со мной?
Новые чувства пугали меня, мне захотелось кричать. Голова шла кругом сильнее, чем обычно. Но через мгновенье я наконец смог совладать с собой и выразить знак согласия. Точнее это означало, что я её понимал. Но я не понимал. Я даже не вдумывался.
Она всё ещё смотрела на меня. И я опять не сразу понял, чего именно она ждёт. Почему смотрит на меня.
Пришлось сделать титаническое усилие над собой, чтобы совладать со своими мыслями, привести всё в порядок. И тогда я всё понял. Это она. Она писала мне сегодня в интернете.
Но как? Как она меня нашла? Случайное стечение обстоятельств? Связи? Нечто большее?
Опять так много вопросов, ответов на которых нет.
- Простите, - в горле пересохло, кофе не помогало, мне нужно было воды, - Что?
- Вам, видно, нужно воды, - сказала она, улыбнувшись своей загадочной, но такой женственной улыбкой, - Официант! Стакан воды, будьте добры.
Практически сразу же принесли воды. Я жадно выпил половину и вздохнул спокойно. После сразу же допил вторую половину и мне полегчало. Я был готов к разговору.
- Так лучше?
- Да, - сказал я и добавил, - Простите.
- Не извиняйтесь. Кстати, может уже на «ты»?
- Да, конечно. Во-первых, откуда вы… Ты меня знаешь? Кто ты?
- Ты так ничего и не понял? – она сказал это жестко, во всяком случае мне так показалось, но после её лицо снова стало прекрасным.
- Ну, у меня есть догадки, - начал я.
- Да. Это я. Я писала тебе сегодня.
- Но как ты меня нашла? Кто ты?
- Почему так много вопросов? Расслабься, - сказала она и засмеялась.
Смех у неё был прекрасным. И на душе мне вновь стало скверно. Ужасно скверно. До боли в сердце, которое в последнее время стало подводить меня. Нервы…
- Нет, серьёзно, - я говорил спокойно, даже медленно, я просто выбился из сил, - Что здесь происходит?
- Я ошиблась, когда написала тебе. Точнее ошибка моя была в том, что я по ошибке написала не совсем тому человеку, которому планировала. Но вдруг я подумала, а почему бы мне не познакомиться с тобой? Что в этом плохого?
- Ничего, - глупее ответа я не слышал, особенно если учитывать, что я не поощрял эту встречу.
- Вот и я говорю. А ты симпатичный.
Теперь я засмущался, как малолетний мальчик. Смущение стало другим. Другого рода.
- Прости, мне нужно идти.
Я не успел сказать это, как тут же вскочил и побежал вон из кафе, еле-еле успев захватить свой ноутбук.
- Прости меня! Куда ты?
Я слышал её крик. И только всего и успел я заметить, что даже в крике её голос был прекрасен. И эта мысль резала мне душу с каждой секундой, пока моё сознание переваривало её, всё больше и больше.
Я бежал. Бежал, сам не зная куда. Бежал, куда глядели глаза. Без оглядки. Без упрёка. Но со страхом.
Со страхом за себя. В этот момент я почему-то задумался над тем, что будет с моей душой после вселенского конца. Что со мной сделают на суде, когда узнают, какой жизнью я жил.
В принципе, я никогда не был особо верующим. Я верил в Бога. Всегда. Но в Церковь ходил очень редко и, пожалуй, ни разу не молился.
И именно поэтому такие мысли пугали меня. Я боялся конца. Я боялся думать о конце. О том, что всё это значит.
***
Уже в третий раз мне начинают приносить комиксы. Но не эти американские комиксы, на которых я вырос, а диснеевские комиксы для совсем ещё маленьких детей.
И в первое время они мне нравились. Я даже начал думать, что всё это действительно от окружающего мира, его циничности и жестокости. Весь этот психоз, вся эта ахинея.
Но как я ошибался.
Мне принесли четвёртый выпуск комикса. Вместе с обедом, состоящим из жидкого картофельного пюре с мелконарезанными овощами и с томатным соком в бумажном стаканчике.
Я не хотел есть. Эти таблетки… Они отбивают желание. Не только к аппетиту. Ко всему. Не хочется жить.
Иногда я смотрю на эти овощи и думаю: « А ведь это я».
И всё шло как обычно. Я опять принялся сначала за комиксы, почитать перед обедом мне нравилось. Но на пятой странице стали появляться ужасные вещи.
Теперь здесь были не только пустые глазницы. Но и изуродованные тела. Мультяшные ещё так себе, но вот непонятно откуда взявшиеся изображения трупов, людей, попавших под машину, или более того изнасилованных и с отрезанной головой.
Эти кадры ужасали меня. Читая детский комикс и осознавая, что я вижу эти картинки прямо на его страницах, я чувствовал себя словно в ужасном кошмаре, из которого нет выхода.
Это ужасный сон. И всё.
- Просто сон, - эти слова я не сказал, а словно провыл.
Мне действительно хотелось выть, скулить, как собака. Но не сознательно. Я просто не мог ничего другого. Эти таблетки уничтожали всю мою волю, стирали моё либидо. А эти картинки не давали мне покоя, они уничтожали моё сознание, заполняя его страхом, болью и той бездной, в которой никто не хочет оказаться.
Никогда.
Отшвырнув журнал на пол, я отворачиваюсь к стенке, обшитой подушкой, и ложусь спать. Точнее попытаюсь заснуть. Ведь ничего другого мне не остаётся…
***
Я нахожусь словно в другой реальности. В другой жизни. Или это всё-таки сон? Дождь. Всё здесь состоит из него. Дождь капает с неба на людей. Капает на зонты, одежду, траву, землю, асфальт – на всё. Сами люди состоят из дождя. Всё здесь единое целое.
Каждая капля, разбивающаяся о поверхность асфальта, травы, земли, кожаных плащей – у каждой своя жизнь, своя судьба. Свои имена.
Люди. Их очень много. Я словно в каком-то бредовом кинофильме. Все куда-то спешат. Никто никого не замечает. Просто непрерывный поток людей из дождя. У всех серьёзные лица. Но это даже не лица. Это просто маски. Они все словно не настоящие. Словно это не люди, а просто вода, залитая в какие-то особенные формы.
Практически у всех есть зонты. На каждом плащ. У них странные лица. У всех разная национальность. Но маска у всех одна и та же. Нет эмоций. Нет мимики. Просто одно лицо, на разных людях.
Я стою прямо в центре. Я не понимаю, зачем я здесь и что я должен делать. Зачем я здесь. С какой целью. Но всё происходит так, словно так и должно быть – я здесь нужен. Я здесь свой. Такие у меня в голове мысли. Я просто уверен в том, что говорю, что думаю.
Но реально ли это? Реально ли такое мышление? Материальны ли мои мысли в данный момент?
Я так же обтянут в какой-то ранее не известный мне плащ. Кожаный плащ. Это скорее не плащ, а какая-то другая форма одежды. Иностранная. Или, быть может, не из этого мира.
Но всё происходит так, как и должно быть. Почему-то я в этом уверен. Даже эта одежда кажется мне такой знакомой и нужной. Нужной в данный момент. Но всё здесь нереально. Или моя жизнь нереальна?
Всё происходит неожиданно. Но так плавно, как будто так и нужно. Как будто всё это естественно, как взмах крыльев у бабочки, рождение ребёнка и восход солнца.
Свет просто гаснет. Он гаснет постепенно. До этого момента я и не задумывался, откуда вообще берётся этот свет. Но он уходит. Уходит очень быстро, но в то же время плавно.
На последней секунде я успеваю заметить красные глаза. Тысячи красных огоньков в темноте. И конец.
Проснувшись в холодном поту, я долго думал над тем, что мне приснилось. Казалось, мне ещё не снилось таких реалистичных снов. Таких реалистичных, но… Нереальных.
Дни шли очень долго. Время потеряло своё истинное лицо, своё значение. Оно просто потеряло смысл, уловить который был способен каждый. До этого дня.
Вроде бы мне осталось пару дней до того, как кафе снова заработает, и я смогу вернуться в строй. Но те пару дней, что уже прошли, тянулись слишком долго. Так долго, что, кажется, будто эти дни ты уже не переживёшь. Не знаю, каким именно образом, но кажется и всё.
И только сейчас я понял, что у меня из головы совсем вылетела та девушка, таинственная незнакомка, что пытается добиться моего расположения. А может она просто играет? Мне кажется, что денег у неё достаточно, значит она не содержанка – в этом я уверен. Но зачем ей я? Я никогда не был красавцем, не был душой компании. А в последнее время я вообще стал похож на мертвеца: синяки под глазами и худоба стали выделять меня из общего фона.
Возможно, это не правильно – я слишком запустил себя. Но как же моя… Любимая?
Что будет с ней? Что будет с ней без меня? Что будет со мной, с моей совестью? Предательством.
Я не знаю. Но все эти мысли очень больно отдавались у меня в сердце. У меня болела душа. Болело сердце. Но, что ещё неприятно, у меня была физическая боль в сердце. У меня с этим явно проблемы. Нужно сходить к врачу. Если умирать, то пускай. Но не в муках.
Она бы не хотела…
- Кто же ты такая?
Голова ужасно болела. Сегодня боль перешла на новый уровень и таблетки уже не справлялись. Я пробовал успокоиться и просто лежать в кровати – ничего не помогало. Поэтому я решил просто включить компьютер и попытаться отвлечься. В конце концов, в компьютере целая жизнь, в сети – целая жизнь.
На секунду я вдруг вспомнил о тех злосчастных файлах, описание которых (достоверное ли?) привело меня в некое состояние шока. Через мгновенье я уже кликал по ссылке. Открылся нужный сайт с одним из этих файлов.
Ничего не говоря, я просто на автомате решил посмотреть одно видео, но тут случилось непредвиденное. Голова на одну секунду готова была разорваться от боли. Если бы эта боль продержалась на секунду-другую больше, я бы не выдержал. И я не преувеличиваю.
Это была такая боль в голове, которая встречается далеко не у каждого и редко больше одного раза в жизнь. Я был в этом уверен. Даже не знаю, откуда она взялась, почему и вообще какой она должна быть, эта боль раз в жизни, но я был в этом уверен.
На кнопку начала просмотра я так и не нажал. Более того, выдернул штепсель из розетки. Мне срочно нужно было прилечь. А лучше пару таблеток аспирина. И как можно быстрее.
Что это со мной было – я даже не могу сразу ответить. Сердце? Нервы? Опять же всё идёт к сердцу. Сердце к мозгу. Но, если копнуть глубже…
Но я не хочу копать глубже. Моя душа, словно могила, в которой я итак достаточно накопался.
И теперь каждое движение, каждое копание на шаг приближает меня к погибели. Я это чувствую.
Мне показалось, быть может, нет. Но, по-моему, я видел значок мигающего сообщения. И я уверен, кто именно был отправителем. Правда, сейчас о ней мне хотелось думать в последнюю очередь. Проблем хватало. Даже не проблем. Моя жизнь – сплошная проблема. И ни одного положительного проблеска, лишь рутина и страдания.
Порочный круг, из которого просто не выбраться.
Я лежал в кровати, не зная, что мне делать. Не знаю, быть может вы никогда меня не поймёте, и я искренне надеюсь, что это будет так. Но это ужасно – когда у тебя болит и душа и тело.
Я просто разрываюсь на части. На осколки души, в которых, как в разбитом зеркале, всецело лежит моя душа.
Незаметно для себя, я задремал. И это оказалось к лучшему. Голова прошла. Но желание сидеть в интернете куда-то улетучилось. Не знаю – в этот миг всё поменялось. Мне хотелось прогуляться, прочистить мозги, подумать о чём-то важном.
Но что это со мной? Это может быть мои изменения к лучшему – моё спасение, но это может быть и моим падением. Это может быть той ситуацией, когда я упаду и больше не смогу встать и отряхнуться. Я просто останусь там, на дне, и никто не услышит моих криков о помощи. Никто.
Да и буду ли я кричать?..
В конце концов, хуже уже не будет. В этом я убеждён. Об этом говорит логика, подсказывает здравый смысл. Да и любой человек, проанализировав свою жизнь, понял бы это.
Но что это – сладкая ложь или горькая правда?
Эти мысли пришли мне в голову уже в тот момент, когда я гулял по улице. Солнце ещё маячило на горизонте, но и без часов уже было понятно, что оно утомилось и собирается сдать пост госпоже Луне.
И у меня из головы совершенно вылетела мысль о том, что эта навязчивая незнакомка может поджидать меня где угодно. Быть может, она каким-то образом вычисляет моё местонахождение, но в таком случае это уже становится похоже на плохой шпионский фильм.
Крайне неудавшийся фильм. Насколько я вообще разбираюсь в кино.
Хотя такие мысли мне не приходили в голову, я понимаю почему. Всё это слишком абсурдно. На уровне подсознания я понимал, что всё это случайность – встреча в кафе, например. Но всё ли это так на самом деле?
- Сдаётся мне, всё не так уж просто, - на свежем воздухе слова сами вылетали из меня, как из пистолета пули.
Я не сразу это заметил, но, кажется, со мной кто-то шёл уже минут пять, если не больше. Первая мысль была, как оказалось, правильной. К сожалению?..
Она не говорила со мной всё это время. Она не шла на уровне со мной. Не шла рядом со мной. Не подавала никаких признаков. Лишь загадочно улыбалась. И, знаете? Мне странным образом всё это нравилось. Её притягивающая таинственность, которая была и преисполненной женственности и настоящей силой воли одновременно. Силой тигрицы.
В ней однозначно было что-то необычное. Но я явно не тот, кто ей нужен. Даже если я ей и вправду нужен. В чём я, собственно говоря, и сомневаюсь…
- Ты меня преследуешь? – ещё один тупой вопрос, но настроение у меня было очень странным, не хотелось ни говорить, ни даже думать.
Я впал в такое состояние, которое очень схоже с чувством усталости, желанием ко сну, но я не хотел спать, ведь я не хотел ничего. Это страшное состояние человеческой натуры.
- Я бы не сказала, - казалось, она уже не флиртует, но в её голосе всё равно были игривые нотки, хотя и немного холодные.
- Тогда что?
- Ты, - она задумалась.
- Я.
- Ты, - кивнула она и по-прежнему шла с слегка озадаченным лицом.
- Я что? Я тебе нравлюсь?
- Ты необычный человек, - выпалила она сразу же после моего ответа, словно он только что созрел.
- Сомневаюсь.
- А ты и не должен так считать. Просто так и есть.
- Допустим, но что тебе-то с этого?
- Я ещё и сама не знаю, - сказала она уже чуть более отстранённо, словно всё ещё была в раздумье, но на этот раз голос прозвучал мягче.
Честно признаться, эта её реплика и меня самого привела в тупик. Почему и? Мне кажется, она сама пришла в тупик, когда осознала, что сама не знает, что от меня хочет, кто я. Не знает, кто она.
Мы часто задаёмся вопросом – «Кто же я есть?». И в этом душевном монологе мы обычно раскрываем себя, свою душу. Только кого-то это спасает, а кого-то убивает. И нет ни обстоятельств, ни слабых, ни сильных людей – ничего. Есть только судьба.
Верю ли я в судьбу? Я не думаю. Скорее нет, чем да. Мои размышления прервались неожиданно, и тут я понял, что пауза затянулась, ведь мы по-прежнему шли вдвоём.
- Ты знаешь: любовь ведь она, - она стала говорить загадочно, сегодня она вообще выглядела совсем по-другому, этакая романтическая принцесса, воспитанная в культурной семье.
Но вчера она была тигрицей, королевой, играющей со своим слугой, моральным слугой. Сегодня же она была свободной от предрассудков девушкой, у которой свои взгляды на жизнь, свои стремления и дикое, необузданное, но всё же одомашненное желание просто и по-человечески любить.
И в этом я её понимал. Ведь я сам любил…
- Она необыкновенна…
- Да, но, - она опять задумалась, словно подбирала слова, - Любовь она столь же прекрасна, сколь и банальна.
Ещё одно выражение. Оно может быть и циничным и, возможно, вовсе жестоким. Но оно показалось мне достаточно правильным. Ведь любовь это всё то, что идёт с нами на протяжении веков, практически с каждым человеком. И, несмотря на всё это, такое прекрасное чувство просто не может надоесть.
- Может да, а может, и нет, - с ней я не знал, как себя вести.
Вообще в последнее время, все эти дни мне было наплевать, как на меня будут смотреть люди, что будут думать обо мне, в частности на девушек. Но эта незнакомка, которая с каждым разам казалась более близкой, знакомой мне, приводила меня в такое состояние, когда я вспоминал школу, те времена, когда я ещё стеснялся девушек. Первые поцелуи, первая любовь, ну, вы знаете…
- Что с тобой?
- Со мной?
- Да, ты какой-то потерянный.
Я остановился. В моей голове в это мгновение обитали смешанные чувства, внезапно нахлынувшие чувства. Это была и обида, и злость и просто дремавшая до этой минуты тоска.
- Не думай об этом.
- Почему?
- Просто не думай.
Мне вдруг захотелось уйти. Убежать. Побыть одному. В одиночестве. Ведь одиночество приятно, одиночество спасительно. В данный момент я искренне так считал.
- Так сходим сегодня куда-нибудь?
- Мне нужно идти, правда.
- Увидимся?..
- Не думаю.
- Это был не вопрос, - сказала она и снова рассмеялась своим звонким смехом, смехом принцессы.
Мне пришлось жестко пресечь эти мысли. Они сами меня уже начали доставать. Мысленные комплименты стали лезть из меня неосознанно. Но я не хотел этого. Не хотел признавать свои симпатии к ней. Да и существуют ли эти симпатии на самом деле?
Я сам не заметил, как уже бежал. Наверное, смотрелось всё это достаточно комично. Парень убегает от красивой девушки, которая, по-видимому, хочет его, но у него уже есть девушка. Всё было бы смешно, если бы не было так грустно.
Я ни над чем не раздумывал. Просто взял пару банок пива и поспешил домой. Гулять расхотелось. Зато появилось необъяснимое, практически дикое желание посмотреть один из так называемых файлов смерти. Именно сейчас я стал рассуждать трезво.
А может наоборот – трезво я рассуждал тогда?..
В этот день я был сам не свой. Даже не как обычно – ещё хуже. В голове стоял полный мрак. Даже не туман. Я сам не осознавал, что делаю. Я просто делал.
А именно, не снимая куртки, на ходу сняв обувь, я тут же сел на стул и нажал кнопку включения системного блока. Компьютер загудел: сначала громко и хаотично, словно был зол, потом более мягко, и размеренно.
Система загрузилась, но компьютер старый и нужно ждать ещё очень долго. Но для меня время сейчас летело очень быстро, а казалось бы, всё должно быть наоборот.
Я не знаю, сколько прошло минут, я думаю, что немного. Но полторы банки пива уже были выпиты, а я сидел и смотрел одно из тех видео. Я словно оказался в трансе на некоторое время и после снова вернулся к жизни, неожиданно.
Видео было странным, но я сидел словно в тумане под воздействием наркотиков: голова кружилась, всё было немного смазано. Мог ли подействовать слабоалкогольный напиток? Не думаю. Тогда что же это?
Я начал странно чувствовать себя. Я был уверен – именно с первых секунд этого видео со мной стали происходить необъяснимые вещи. Я словно поплыл, будто меня «накачали» препаратами. Но кайфа я не ловил. Это было словно ощущение уже после прихода, когда на смену эйфории приходит некоторое чувство обеспокоенности, некоего страха и даже паники. Именно в таком состоянии я был сейчас.
- Что это такое?..
На видео какой-то человек снимал на любительскую камеру всё, что происходило с ним вокруг. Всё было в ночной съёмке. Знаете, такая зелёная съёмка старого формата.
Он что-то говорил на непонятном языке. Это был либо итальянский, либо арабский, но точно не английский. Судя по всему, этот человек был в своём доме, а может быть даже и не в своём, но это был жилой дом, это было понятно.
По спине вдруг пробежались мурашки. Быть может, всё это потому, что я увидел типичный дом западного формата, а все ужасы снимают именно там, в таких вот домах. Но мне показалось, что страх здесь гораздо глубиннее и опаснее, чем мне может показаться.
В голове начала возникать мысль «Выключи это». Ещё раз. И ещё раз. Через мгновенье это было уже главной моей мыслью в голове.
Но пальцы не слушались. Не слушалось всё тело. Казалось, сам мозг даёт команду не переключать видео, досмотреть до конца. Но мне было страшно. Страшно за то, что я увижу. Страшно за то, как я буду спать этой ночью.
И что самое страшное – мне просто было страшно. Это тот самый необъяснимый природный страх, от которого кровь застывает в жилах и хочется закрыть глаза, досчитать до десяти и проснуться.
Но то, что было до этого – цветочки и только. Быть может, на подсознании я боялся увидеть именно такие вещи. Не знаю, но всё это повергает в ужас.
Из стен и потолка начала сочиться красная жидкость. Я готов был поклясться, что это кровь. Мужчина тем временем быстро тараторил совсем охрипшим от страха языком. Мне кажется, он молился. Я был в этом уверен.
Кровь капала с потолка, лилась длинными ручейками со стен, но в то же время он шла из пола, снизу вверх, словно комнату разделили на две части и поменяли местами, то есть просто создали иллюзию двойного дна. Словно у комнаты два потолка и два пола, но в тоже время всё это одна комната с одним потолком и полом.
Мой мозг начал леденеть, словно в него засыпали целый мешок рубленого льда. Я это чувствовал. Чувствовал своим долбанным осязанием, что мой мозг леденел от страха!
Господи, надо вырубить эту хреновину. Она разрушает моё сознание, мать вашу, просто взламывает мою психику, подбирает сотни паролей с каждой секундой, пока я смотрю на это видео.
Мужчина закричал. Точнее это был отчаянный писк, нечто похожее на крик, только очень слабый. И через секунду я понял его.
Я сам готов был кричать, только не мог пошевелить даже пальцем.
Из стены начал вылезать какой-то человек. Он был одной массы со стены, во всяком случае, мне так показалось, но его лицо было видно чётко: ужасная гримаса того ужаса и страха, что он уже не раз доставлял людям. Он вылезал из стены с каким-то непонятным стоном, словно ему было больно, а после начался хрип.
У меня перехватило дыхание. Сердце забилось очень неровно. По-моему, у меня началась аритмия.
Из-за углов, диванов, из-под обоев начали вылезать какие-то странные существа, внешне схожие с людьми. Ноги и руки были непонятно каким образом скрючены, кожа чуть ли не свисала. Жировых прослоек абсолютно не было. Кожа была белее снега. Эти твари передвигались так, словно они шли задом наперёд, но, тем не менее, они шли на человека. Двигались к нему с невероятной ловкостью, поражающие, всем своим видом вызывающие желание кричать. Кричать до самого последнего момента. Кричать, чтобы не слышать этого скрипа, не замечать противного металлического запаха, заполнившего всю комнату.
Я не знаю, как это произошло, я знал лишь одно: мне становилось плохо, плохо во всех смыслах и каждая секунда просмотра этого видео увеличивала мои шансы на инфаркт. Невероятным усилием воли я всё-таки добрался до мышки и нажал кнопку паузы.
Но видео не останавливалось. А тем временем на экране началось твориться ещё более ужасное. То, чего я да и любой другой представить себе никогда бы не смог. Больной разум не смог бы придумать более изощрённого ужаса, так сильно воздействующего на сознание.
Мозг действовал быстро, словно проснувшись от того мрака и туманности, в котором я пребывал последние минуты. И через мгновенье я уже выключил питание и выдернул провод из сети.
Не знаю, почему я сделал это, но так мне было спокойнее.
С выключенным питанием мне спокойнее…
***
Этой ночью я долго не мог заснуть. Всё время мне что-то мерещилось. Я сам не мог понять, что именно. Может быть, ничего и не было. Зато был страх. Страх и ощущение присутствия какого-то необъяснимого зла, находившегося в тени.
До определённого момента.
Я чувствовал себя так, словно мне восемь лет и я посмотрел свой первый фильм ужасов про вампиров. Фантазия разыгралась. Да, но такая уж она есть. Конечно, её можно успокоить, но у меня совсем другая ситуация. То, что видел я, ещё ничего не доказывает, НО уже полностью переворачивает моё представление об аномалиях. Для начала, то, что со мной произошло, уже доказывает, что необъяснимые вещи, влияющие на человека, существуют. Они рядом. Они постоянно с ними, где бы мы ни были – в магазине, лёжа в кровати, за компьютером, даже на унитазе! Всё это всегда рядом.
И от этих мыслей мне становилось ещё страшнее, но я ничего не мог с собой поделать. Свет был включён, но даже с ним мне было очень страшно. Казалось, что свет то и дело мерцает, как в фильмах ужасов, а на компьютер было страшно смотреть.
Было страшно выйти в коридор. Всё было страшно. Но сидеть в этой комнате с этим компьютером, по крайней мере, сегодня было невыносимо. Мне нужно куда-то идти.
На улице уже было темно. Был поздний вечер и, как всегда, на улицах Москвы было полно фонарей. Но там мне казалось даже спокойнее. Я думал, что смогу убежать, а дома нет шансов. В четырёх стенах.
Я не знаю, как я вышел в коридор, открыл дверь, натянул ботинки. По-моему всё произошло слишком быстро. Я даже не уверен, успел ли надеть ботинки и закрыть за собой дверь на ключ. Но сейчас мне уже было не важно. Моя жизнь становилась ещё хуже. Мне было плохо, а теперь я в ужасе от того, что со мной.
Прошли минуты. Не знаю точно, сколько именно, но время шло. Казалось, очень быстро, но в то же время нереально медленно, словно в замедленной съёмке.
Бег ускорялся. Шаг. Ещё один. Время шло. И постепенно с каждым шагом я начал возвращаться в реальность – боль в ногах и в боку давала о себе знать, да, я никогда не был спортсменом.
Где здесь можно присесть? А, не важно, я присел на какой-то монумент. Или памятник. Не знаю. Не было ни сил, ни желания посмотреть вверх.
Грудь ходила то туда, то сюда, подымалась так, словно сердце играло в прыжки. Да, давненько я так не бегал. Но от чего я убегал? По-моему я убегал…
- От самого себя…
И тут я увидел то, о чём совсем уже забыл. Она понятным образом вылетела у меня из головы. Но что она здесь делает?
- Ты преследуешь меня?! – крик сорвался ещё до того, прежде чем я успел что-либо обдумать.
Она удивлённо посмотрела на меня. Мне даже на секунду стало немного стыдно.
- Ты? Вот так вот, - могу задать тебе тот же самый вопрос, - она держалась гордо, но была то ли испугана, то ли удивлена.
Но я был удивлён не меньше. Слишком много всего навалилось в последнее время. Всё сразу. Перевернулось с ног до головы. Отрывки памяти. Осколки чувств…
- Я, - я не знал, что сказать, - даже не думал об этом. Не знаю…
- Так значит, ты опять вышел погулять? – сказала она, уже смягчившись.
- Можно сказать и так.
- Я иду домой. Точнее шла. И преследовать тебя планов не было. Веришь мне?
- Верю.
И я верил ей. Я чувствовал что-то непонятное, чего не чувствовал уже очень давно. Она тянула меня к себе. Она была мне нужна. Я это чувствовал. И у меня появлялось отвращение. Отвращение к ней, ко всей этой ситуации, к тому, как она проявляет себя в любой ситуации, гордо принимает удар. Но меня тянуло к ней. Необъяснимыми нитями, искрой…
Не знаю.
- Тебе плохо? – она подошла ко мне.
Я почувствовал её запах. Запах её духов. И ещё что-то… Её собственный запах, несравнимый ни с чем. Запах волос, запах кожи, бархатной кожи.
Она обняла меня. У меня начало «сносить крышу». Я был настолько опьянён, что не смог осознать, что я опьянён чувством любви. Всё произошло так быстро.
- Ты замёрз. Пойдём, тебе нужно согреться, - она сделала паузу и добавила, - И чего-нибудь выпить.
Алкоголь. И к чему всё это ведёт. И ведёт ли. Не важно. Уже ничего не важно. Мой мозг словно отключился, и любое движение, будь то взмах крыльев у бабочки на другом конце света, могло изменить мои действия, мою судьбу.
Я не сопротивлялся. Я даже не хотел сопротивляться, хотя и понимал, что так не правильно. Но мне всё равно.
А понимал ли я на самом деле? Да и как нужно на самом деле.
Мы шли по тротуару. Время замедлило ход. Или стало быстрее. Я не мог разобрать, но точно было ясно, что сейчас всё стало по-другому. Всё итак было по-другому, но сейчас это иное чувство.
Казалось, мы разговаривали. Да, точно. Но я не помню, о чём именно. Быть может, мы и вовсе не разговаривали.
Но мне было хорошо. Это я помню. Какое-то мимолётное, но в то же время такое родное чувство домашней любви, присутствия родного тебе человека. Всё это успокаивало. Всё это опьяняло и хотелось жить.
И от таких мыслей не шли мурашки по коже. И это прекрасно…
Дальше всё происходило словно в кино. Я чувствовал её запах. Казалось, это отчасти был пот, но мне было всё равно. Она притягивала меня к себе. Тянула так сильно, что нельзя отвертеться, хотя мне казалось, она ещё не понимала, что уже в её сетях.
Я сам толком этого не понимал.
Её квартира была стильной, не дешёвой. Даже не знаю, почему я это заметил. Тут было так красиво. И… Не одиноко. Романтически приглушенный интимный свет. Свечи. По-моему здесь были даже лепестки роз.
А тем временем на кухне слышался звук хрустальных фужеров. Или стаканов.
Она вышла из кухни. Нет, она словно плыла, такая у неё была походка. Ангельская. Я сам не понимал, насколько она прекрасна и сколько комплиментов ей я уже сделал. Не понимал, что происходит.
Ещё недавно был один сценарий – сейчас совсем другой. Боже, такого просто не бывает. Смотря кино, я часто думал про себя именно так. А ведь в жизни всё бывает совсем иначе…
Я начал пьянеть. С каждым её движением, каждым вздохом – всем её существованием. Она тянула меня к себе. Я был в трансе, ничего не мог поделать.
- Выпьешь? – предложила она.
Боже, как звучал её голос.
Я взял стакан в руки, но не успел выпить. Она довольно быстро подсела ко мне на колени.
- Может, уже поцелуешь меня?
Я не знал, что ответить. Просто не смог бы, даже если бы было, что сказать.
Наши губы слились в одном страстном поцелуе. В этот момент для меня не существовало абсолютно ничего – лишь она. Не было даже меня. Лишь ОНА.
Я чувствовал её всю. Всю её сущность. Я чувствовал через тело. Её прекрасное тело с молодыми выпуклыми частями, которые сейчас казались какими-то нереальными, необыденными и просто не из этого мира. Но я чувствовал её. Это был не просто секс.
Это был целый танец. Танец сердец, ритуал.
Но в этот момент наши сердца слились. И во мне осталась частичка её души.
Навсегда?..
Мы слились воедино. Тела двигались в ритм, в этот момент я жил. Не физически. Жила моя душа. Я мог чувствовать только это. И был счастлив. Что ещё нужно?
Я не помню, что было ночью. Всё было словно в тумане – сладкой дрёме после прекрасной ночи. Наверное, мы снова лежали в постели полночи и разговаривали всё это время. На самые различные темы, так сердечно, словно мы знали друг друга всю жизнь, расстались на пару лет и сейчас снова воссоединились.
А может и не говорили. Я не помню. Хотя, по-моему, я говорил с ней. Очень долго говорил.
И после этой ночи у меня создалось ощущение, что я знаю её всю свою жизнь. Что она сможет подарить мне счастье.
- Ты такой соня, - сказала она и потянулась.
Эти ямочки на её щеках, когда она улыбается. Это не передать словами. Неописуемое чувство наслаждения от такой мелочи.
- Я и сам не знал, что я такой соня.
Мы рассмеялись.
У меня в голове начали всплывать вопросы. Что происходит. Что ВООБЩЕ происходит? Кто она? В этот момент я толком не осознавал, кто на самом деле такой я.
Но вопросы эти были в том сладком дрёме, в котором я пребываю последние двенадцать часов. И всё хорошо. Не хочется ни о чём думать. Задумываться. А самое главное – есть возможность.
И всё хорошо.
- Ты замечал когда-нибудь, как прекрасен рассвет? Не закат. А именно рассвет.
Я перебил её, не знаю почему, но сейчас я был более разговорчив, чем обычно. Гораздо.
- Нет. Знаешь, мне больше нравятся именно закаты. Солнце – это, конечно, чудо, но, всё же, ночь по-своему прекрасна. Причём ночью прекрасно всё. Даже запах совсем иной. А Луна. Боже, как прекрасна луна в полнолуние…
- Ты у меня такой романтик.
Эта фраза, почему-то, изменила всё. Точнее не всё, но очень многое. Мне вдруг стало не по себе. Захотелось побыть одному. Хотя я по-прежнему был счастлив. Но захотелось побыть одному.
Одному.
Ты у меня.
Три слова, а сколько в них было яда, того яда, о существовании которого не знала ни она, ни я.
- Знаешь, мне нужно идти.
- Постой, куда?
- Мне нужно идти, - я не знал, что сказать, просто не знал.
- Неужели это всё? – сказала она, прикрывая своё шикарное тело дорогим шёлковым одеялом, и голос её дрогнул.
Впервые за всё время, что я её знал.
В эту минуту я понял, что она такой же ранимый человек, как и любой другой. Что та, какой я её знал до этой ночи, уже не та. Со мной не та. Со всеми не та.
Она изменилась. А может и была такой. Но теперь я видел её: сильную, но чувственную и ранимую девушку с сильным чувством самодостоинства. И мне стало жаль её.
Я не знал, что ответить. В горле стал ком.
Перед тем, как выйти за дверь, я всё-таки смог произнести пару слов.
- Я тебе лю…
Полностью последнее слово она вряд ли услышала. Дверь в этот момент хлопнула. Несильно, но достаточно, чтобы слово не дошло до адресата. А может, я и сам не сказал его. Скорее всего.
Но смысл она поняла. Должна была понять.
В моей голове всё перевернулось с ног на голову. Сладкий туман в моей голове всё ещё не проходил, я по-прежнему был в лёгкой эйфории от неё. Меня по-прежнему тянуло к ней. Всё было бы прекрасно, если бы не одно НО.
Воспоминания. Моё прошлое. Вся моя сущность в целом. Всё это в целом нахлынуло на меня в одно мгновенье.
Я не знал, что делать. Сердце начало болеть и как-то болезненно неровно биться. Разбитое сердце. Только сейчас я понял, что боль шла не от нервов, не от какой-либо гипертонии. Боль была из-за разбитого сердца. И только.
Неизлечимая рана. Зияющая, незатягивающаяся. Клеймо на душе, которое жалко убрать. Да и есть ли возможность?
- Боже, прости меня, я, я не знаю, что со мной происходит, - я обращался к ней, но через некоторое время я обращался к Богу.
Сомневаясь в его существовании, я всё же обращался к нему. Это было необычайное чувство. Слепая вера. Но вера истинная. Ведь порой, только истинная вера кажется на первый взгляд верой слепца.
Я был ещё в том сладком сне, но при этом мне было невыносимо больно. Сейчас я был словно мазохистом. Словно получал приятные ощущения от боли.
Так казалось.
Я ведь даже не знаю её номера телефона, - последняя мысль, промелькнувшая у меня в голове, прежде чем я упал в обморок.
***
Мне снилось, будто я сижу у компьютера. Всё очень реалистично. До боли похоже на правду, но попросту не может ей быть. Сон. Да. Это точно сон.
Я не стал бы подходить к компьютеру, с недавних пор я стал бояться этого. Столько часов, проведённых наедине с этим железным другом и одно видео – всё кончено. Теперь при одном виде компьютера у меня начинают бежать мурашки, я сразу вспоминаю то видео.
Я был словно под гипнозом. Я владел своим мозгом, но ничего не делал. Всё шло словно бы под сценарием.
Всё, что происходило в мониторе, не объяснить на словах. Сначала было что-то непонятное. Какие-то картинки. Сотни картинок. Мне показалось, что это были трупы. Потом пошёл какой-то писк, набиравший громкость. Звук всё увеличивался, пока он просто не стих, достигнув своего апогея.
Затем серый мерцающий фон, что так часто мы можем наблюдать на телеканалах поздно ночью. Это мерцание всегда пугало меня. Ещё задолго до того, как я посмотрел японские фильмы ужасов. Когда ты с телевизором, ты словно бы общаешься с ним интимно, особенно ночью, он охраняет тебя, духовно защищает. Но когда появляется это, кажется, что неведомое зло пришло за тобой и теперь ты совсем один в своей комнате в темноте, а заставка телевизора кажется не просто заставкой.
Она кажется каким-то первобытным злом.
Современным, компьютеризированным, но первобытным, заставляющим трястись от страха.
Какая-то тень в мониторе. Действие происходит в компьютере, в самом видео. Или что это вообще?
Нет. Это не тень. Это человек. Да, точно.
Я подхожу ближе, словно очень хочу разглядеть его, но я не хочу. И вроде бы могу совладать собой, но не получается. Всё идёт по сценарию. Боже, это просто кошмар.
Ещё один ужасный кошмар.
Нет страха. Нет ничего. Я вижу человека. Очень бледного. Качество картинки ужасно, словно снимают на камеру мобильного телефона. Насколько можно разглядеть, это мужчина. И он находится в каком-то подвале.
Он очень бледный. Под глазами мешки. Но глаза… Они мертвы. Они абсолютно мертвы.
Он сам словно бы мёртв. Но что же это такое? Как такое может быть.
Я вглядываюсь всё ближе так, словно бы у меня жгучий интерес к этому человеку (мертвецу).
Но интереса нет. Нет и любопытства. Зато появляется непреодолимое желание убежать отсюда. Дикая паника. Хочется орать. Но не в силах ничего сделать. Всё словно в тумане. Мышцы превратились в мокрую вату, кости – в пластмассу. Кажется, стоит мне встать – я рассыплюсь на части.
У него на шее какой-то длинный алый свет. Какая-то сыпь. Его губы начинают шевелиться, но звука нет. Он говорит медленно, глаза его смотрят в пустоту, движения губ еле заметны.
Он поворачивается ко мне, и я понимаю, что он обращается ко мне. А на шее у него шрам, практически полностью перерезанная глотка.
Он смотрит на меня своими неживыми глазами. Что-то хочет от меня. Нет, не убить. Но что-то ему нужно.
И тут экран гаснет, и последнее, что я слышу – звук печатающего принтера.
Такой знакомый, домашний звук, ужасающий звук.
Очнулся я дома, лёжа у себя на кровати. В голове стоял туман. Жуткий туман. Головная боль давала о себе знать с каждым ударом сердца, остро бьющим в моей голове.
Всё смутно. Всё. Мне очень плохо. Как обычно, но к этому нельзя привыкнуть. Только не к боли, не к ней.
И всё проходит так, словно ничего и не было, словно всё это происходило уже сотни раз, словно всё это обыденно.
Только включённый, печатающий принтер сразу прочищает сознание. И голову заполняет страх, граничащий с полным непониманием ситуации, усиливающим ужас от происходящего.
Каждая секунда, каждый миг – ничего не происходит. Лишь осознание и непонимание того, что произошло. Что произойдёт.
И лишь встав с кровати, всё понимаешь. Порядка десяти листов, разложенных на полу в определённом порядке. И то самое лицо. То лицо, что было в видео.
Только на этот раз уже видно, что это не человек. Не живой.
И всё это был не сон.
- Не сон?..
Меня словно ударили мощным электрическим разрядом. Мой мозг впал в состояние, когда он не способен работать, выполнять элементарные действия.
Я не знал, что думать. Не знал, что делать. Просто стоять и смотреть на эти листы. Ужасающие листы. Но от них не отвернуться.
Как бы я ни хотел этого.
Я сидел на кровати, наверное, с полчаса. Время потеряло своё прежнее значение, потеряло ценность, смысл. Голове окончательно опустела. Не было ничего.
Абсолютно ничего.
И самое странное – я даже не раздумывал над этим. Я сразу поверил. И от этого становилось ещё страшнее. Появилось чувство безысходности, отчаяние.
Ведь в любой момент со мной может произойти что-нибудь странное. Гораздо страшнее, чем смерть…
Мне сильно захотелось увидеть её. И тут же в голову пришла мысль: а я ведь даже не знаю её имени. Или не помню?..
Схватив ботинки подмышку, на ходу напяливая джинсы, я еле успел захлопнуть дверь, прежде чем, уже спускаясь по лестнице, одеваться дальше.
Но всё это мелочи. Сейчас я чувствовал только страх. Какой-то трепетный страх. И некоторое облегчение, словно я нашёл выход. Мне хотелось увидеть её, хотя мы виделись совсем недавно. Мне показалось, что я не видел её неделю или больше.
Выйдя из подъезда, сразу ощутил на себе влияние погоды. Она была ужасна. Как обычно. Холод, который так и норовит залезть тебе под куртку и «прогладить» тебе спинку.
Мне почему-то захотелось посмотреть на окно моей квартиры. Не знаю, словно я чувствовал присутствие кого-то, чего-то прямо у меня в квартире, словно меня выбросили за дверь, а сами поселились вместо меня.
Я даже не задумывался над тем, что я могу там увидеть. Даже не верил в это. Но всё оказалось совсем по-другому.
Посмотрел и увидел его. За занавеской. Совсем неясные очертания. Но этого было достаточно. Лицо сморщилось от жуткой боли, от страха и некоторых ноток отчаяния, грозящегося вырваться наружу с новой, ещё более сильной волной.
Шёл, сам не зная куда. Словно бы забыл, куда я направлялся. К кому, к той, с кем мне было так хорошо в последнее время. Так тепло и уютно.
В джинсах пошла какая-то вибрация. Обыденный рефлекс на мобильные сообщения сработал машинально. Но это действительно оказался мобильный телефон. Я про него совсем забыл.
Пальца дрожали. Я долго не мог достать эту тонкую пластмассовую пластинку с множеством микрочипов, именуемую телефоном, из узкого кармана джинс.
Через пару минут мне удалось наконец-таки совладать с собой и достать телефон.
«Как ты? Ответь, пожалуйста. Очень волнуюсь».
Новое сообщение. Пришло только что. Но это сообщение оказалось далеко не единственным.
Три дня назад: «Я очень надеюсь, что мы ещё встретимся. Позвони мне, пожалуйста, как будешь чувствовать себя лучше»
Два дня назад: «Как ты там? Напиши, как будет желание».
Сутки назад: «Что с тобой происходит? Где ты?»
И через секунду ещё одно сообщение.
«Мне страшно…»
Боже, да ведь прошло как минимум три дня! И страшно становится мне. Опять. Ещё не тлеющий страх после увиденного вновь возгорается в моей груди с новой, ещё более ожесточённой силой.
- Что с тобой? Я думала, с тобой произошло что-то ужасное. Я места себе не находила, - начала нервно тараторить она у входа, но я остановил её.
- Не нужно.
Я сказал лишь начало той фразы, которую я вроде бы мысленно обдумывал секунду назад. Но вдруг осознал, что не знаю, что ей сказать дальше.
Не знаю, как быть: рассказать её или же не стоит впутывать её в это.
- Ты любишь меня? – тут же задала она вопрос, который давно нужно было задать.
Нужно…
- Да. Ты всё, ради чего я сейчас живу на этом свете.
Я не досказал фразу до конца. Она силой втянула меня в квартиру, дверь с силой захлопнулась.
Её губы. Горячие, немного влажные, по-моему, это были слёзы. Губы такие горячие, нежные, чувственные. С точки зрения души, поцелуй это нечто большее, чем физический процесс.
Это слияние двух сердец.
И это…
Это было прекрасно. И это всегда будет прекрасно, пока ты любишь. Каждый раз, как в первый…
Она попыталась расстегнуть мою рубашку, но я не мог оторваться от её губ. Просто не мог. Мне не хотелось ничего другого, и я оторвал её руки от пуговиц.
- Ты…
- Ничего не говори, - перебила она меня.
Нельзя сказать, сколько по времени мы целовались. Нельзя сказать, что мы целовались. Это было совсем другое, неописуемое чувство. Восторг, ребяческая радость и вселенская эйфория.
Спокойствие на душе. И только.
И остальной мир уже не так важен. Совсем не важен.
Ведь есть только я. Есть только она. Есть мы…
- Знаешь, - сказал я спустя пару часов, - Ещё неделю назад я и представить себе не мог, насколько всё может измениться.
Я говорил задумчиво, такое ощущение, что я был в опьянение, называемым счастьем. Но в то же время на душе по-прежнему лежал камень, скребли кошки – да и называйте это как хотите.
Мне было тяжко. По-прежнему. Я не знал, что со мной творилось в последнее время, но не хотел задумываться над этим. Все эти мысли пугали меня, до жути пугали.
А с ней я на время мог забыться, более того – появлялась некая иллюзия счастья. А иллюзия ли это?
Боже, дай мне ответ.
- Да я и сама не могла себе представить, - задумчиво сказала она и на её щеках вновь заиграла та самая улыбка прекрасной девы.
У меня в голове начали возникать вопросы: кто она вообще, почему она хотела со мной познакомиться, была ли всё это игра? И самое главное: игра ли всё это сейчас?
Вопросы чётко встали у меня в сознании, но одним усилием воли я быстро забыл о них. Это получилось легко, гораздо легче, чем я стараюсь забывать о повседневных вещах. Ведь я испытывал к ней чувства. И было вдобавок одно предчувствие того, что наши чувства взаимны.
Как-то так.
- Любишь кино?
- Да, - ответил я, не понимая столь резкой смены темы.
- Ты знаешь, кино – это настоящее искусство, оно показывает нам психологию, философию, красоту, эстетичность, мораль – всё-всё ужа давно показано в мировом кинематографе и при этом столько идей ещё лежит на полках. Кино- это…
- Великая вещь?
- Да, что-то вроде того. Оно заставляет задуматься, наставляет на правильный путь. Да и кто мы, если не умеем чувствовать и философствовать о жизни и смерти, ценностях, любви? Разве без этого мы в праве называть себя людьми?
- Знаешь, это сложный вопрос.
- Не будь занудой, - ласково, скорее в шутку сказала она, - Я хочу сказать, что без этого жизнь – вовсе не жизнь, а мы не люди. Просто скот.
Просто скот. Именно этим словом я называл себя все последние месяцы моего существования. Но я много думал. Я бы сказал, постоянно размышлял о том, о сём. И чаще всего над чем-то важным, вечным, и самое главное – приносящим мне боль. Но разве от этого в моей жизни появился смысл? Нет. Скорее нет, чем да.
- Наверное, ты права.
- Ты хотел сказать «пожалуй»? – сказала она, вновь подшучивая и как бы флиртуя.
- Всё может быть. У тебя прекрасные глаза, - последнее предложение вырвалось из меня совершенно случайно, но шло оно от самого сердца, пускай и разбитого.
- Ты так думаешь?
- Я не думаю, я вижу.
- Всё может быть, - передразнила она меня, и я вдруг увидел на её лице смущение, неужели это был смущение?
- Неужели тебе никто об этом не говорил?
- Может быть, в это трудно поверить, но да – никто мне до тебя это не говорил.
- У тебя было мало парней? – даже не знаю, почему я это сказал, тем более в такой форме.
- Что? – Смутилась она, - Причём тут это?
- Прости, я ляпнул совсем не то, что было на уме, - начал оправдываться я, но она меня перебила.
- Ничего, всё нормально. Я поняла, о чём ты. Пожалуй, ты прав. Я действительна осторожна в отношениях, и то, что произошло со мной, когда я увидела тебя…
- Увидела меня?
- Не знаю. Это трудно объяснить словами.
- Ты не хочешь говорить об этом?
- Зависит от того, насколько ты ХОЧЕШЬ говорить об этом, - сказала она и кокетливо поджала губки, скрывая за флиртом смущение и некое чувство дискомфорта.
- Тогда забудь об этом.
- Правда?
- Что именно?
- Ты готов не начинать этот разговор впредь?
- Да, пожалуй, если тебе не хочется.
- Спасибо тебе…
И тут мне захотелось задать ей тот самый вопрос. Тот единственный, что начинает меня мучить. А любит ли она меня на самом деле? Или это всё просто интрижка, как в дешёвом чтиве.
Но её губы вновь потянулись к моим.
И всё остальное вновь потеряло смысл. Ведь есть только:
Ты
И Я.
***
«19 октября.
Мой первый дневник. Первая надпись и в то же время заглавие моего дневника. Раньше у меня никогда не было личного дневника, но психолог сказал, что это может помочь мне справиться со своими трудностями. Он даже не представляет, что это за, «трудности». Он думает, что все мы больные на голову и вместо мозга у нас овощи. Но ведь он ошибается. Как сильно он ошибается! Но что я теряю? В конце концов, хуже ведь уже не будет. Кажется, идут санитары. Для обеда вроде бы ещё рано, хотя график у них в последнее время колеблется. Ну, всё, заканчиваю писать. Встретимся позже»
«19 октября.
Сегодня психолог спрашивал, начал ли я писать дневник. Вот козёл. Хочет, чтобы я изливал душу, а сам под конец возьми и забери дневник себе на прочтение и доскональное изучение. Но здесь два выхода. Либо я буду врать и писать, что всё нормально. Либо он сочтёт меня полностью слетевшим с катушек. Вроде бы, я уже написал, что врать не собираюсь. Но, парадокс! О великий парадокс! В эту чушь он всё равно не поверит, что опять же автоматически делает меня сумасшедший. Хотя здоров ли я? В последнее время я уже ни в чём не уверен. Ни в чём. Какие же они все тупые. Да и сам был глупцом. Не верил в существование Ада, адских тварей. Да и рук ли Ада эти происки? Я не знаю. Я уже ничего не знаю».
«20 октября.
На обед давали вкусное картофельное пюре. Мне очень понравилось. Мне кажется, они подсыпают какую-то химию по типу усилителей вкуса, чтобы у нас поднимался аппетит. И пока им это удаётся. И в какой-то степени я это приветствую, ведь когда хочется кушать и есть, что кушать, всегда приятно. Но это лишний раз доказывает, что для них я и ещё десятки, сотни таких же людей, как и я – просто подопытные кролики. Белые крысы, задача которых служить материалом для изучения такого же материала с целью дальнейшего выздоровления этого же материала. Что за чушь я пишу. Не знаю. Голова совсем не соображает. Эти уроды сыплют мне в еду какую-то чушь. У меня давно уже должна была начаться жуткая паранойя, если не шизофрения. Но ничего нет. Не знаю, может быть это даже хорошо, но эти препараты отбивают у меня желание к чему-либо. Я бы сказал – ко всему, желание жить»
«23 октября.
Проснулся поздно ночью. Слышал какой-то писк. Сердце бешено колотится. Я не понимаю, что это было. Прошло уже много часов, которые я провёл в раздумьях, но я не могу понять, что же это было такое. Писк был в ушах, но, вроде бы, это был не совсем тот звук, что стоит в ушах от слишком громкого влияния звука на барабанные перепонки. Это был просто непонятный писк. Словно мне какой-то проигрыватель с наушником и засунули в ушную раковину. Это не давало мне покоя. С каждой секундой я всё больше и больше становился похож на мертвеца. Я словно старел. Казалось, с каждой секундой я умираю. Не знаю, от чего. То ли от страха, то ли от самого звука. А, может быть, это всё нервы? Или побочное действие препаратов? Не знаю. Но в одном я уверен: говорить о своих догадках насчёт таблеток им не стоит. При малейшем подозрении они тут же добавят тебе в дневной рацион пару новых чудодейственных средств. Может быть, даже в тот же вкусный картофель, который я полюбил за всё то время, что нахожусь здесь. Не знаю. В последнее время я ничего не знаю. Ни в чём не уверен. Всё смешалось в кучу и целого ничего нет. А значит, нет вообще ничего. Боже. Я даже не могу до конца осознать то, что сейчас пишу.»
«23 октября.
Сегодня играли в карты с приятелями. Подошёл санитар и всё отобрал. Тупой бык. Мне иногда хочется, чтобы его не было. Просто взять и убрать этого козла, чтобы его не было ни здесь, ни у себя дома, ни в этой стране. Чтобы его не было вообще. Стереть с лица земли. Блин. Написал «Земли» с маленькой буквы. Я не гений, но с русским обычно проблем не было. Тупею. Это чёртовы таблетки. Вполне вероятно, что в них причина.»
«23 октября.
Пишу ночью. Трясусь от страха. Кромешная тьма. Не знаю, что делать и как быть. Ночью опять кто-то скрёбся за стеной, и, кажется, я слышал странные звуки за дверью, хотя санитаров не слышно. Словно кто-то хочет отворить мою дверь. И забрать меня отсюда. Но забрать не домой, а туда, откуда не возвращаются и откуда не пишут писем. Боже, мне так страшно. Пишу в кромешной темноте, на ощупь, почерк, наверное, ужасно кривой. Не важно. Боже, кажется, кто-то опять скребётся за дверью. Если бы я только знал, кто это решил так зло надо мной подшутить. Я бы изорвал его на куски. Вырвал бы глаза прямо пальцами. Но себе врать – себе изменять. Это что-то совсем другое. Нечто не из этого мира. Даже представить боюсь себе, что это. Пишу в темноте. Может быть, оно и к лучшему – могу посмотреть прямо перед собой и не увидеть свет в окошке. Не увидеть выколотые области на том месте, где у человека должны находиться глаза. Эти аккуратно выжженные или вырезанные промежности. Нужно успокоиться. Писать дневник дальше. Если со мной что-нибудь случится сегодня ночью – вся правда рано или поздно всплывёт на поверхность. Знайте. Я не совершал суицид. В ближайшее время не планирую. Хотя… Кажется, звук исчез. Так стало намного легче, словно камень с души. Но по-прежнему страшно. Заснуть мне сегодня вряд ли удастся. И это плохо, ведь ни о чём другом думать сейчас я наверное не смогу. Но нужно постараться. Заканчиваю сегодняшнюю запись. Попытаюсь заснуть».
***
Прошли целые сутки, а домой возвращаться совсем не хочется. А ведь я даже не уверен в том, закрыл ли я за собой двери. Какая ирония. Всё это неправильно. Даже не грустно. Просто неправильно, ведь так просто не может быть. Впрочем, оказывается, что может. Если я ещё могу доверять своему сознанию – может.
- Никит, тебе что на завтрак?
- А есть выбор, сказал я, сладко потягиваясь в её постели, в этих прекрасных шёлковых простынях.
- Выбор есть всегда, - опять пошутила она.
- Да. Но практически никогда нет выбора, когда готовишь не ты, а тебе.
- Тогда кофе в постель, щепотка корицы и пара бутербродов с икрой? – сказала она, на ходу неся поднос.
Запах был просто убийственным. Так вкусно я не ел уже очень давно. А завтрак в постель… Это отдельная тема.
- Я тебя обожаю, серьёзно, - сказал я, с аппетитом уплетая бутерброды и не понимая, серьёзно ли я сказал или это своего рода комплимент насчёт вкусного завтрака.
- Я знаю, - сказала она, изящным движением набросив полотенце на плечо, и двигая попой туда-сюда, вальяжно пошла на кухню.
В этот момент я не знал, чего я сейчас хочу больше. Её или еду. Какого рода в данный момент у меня сейчас был голод. Задница у неё была отменной. Говоря без похоти, серьёзно – она казалась мне настолько идеальной, что отбивала мысли о сексе. Парадокс? Не знаю. Мы слишком часто употребляем это слово в повседневной жизни, и кажется, что смысл уже начинает стираться.
Покончив с завтраком, я начал думать, какое у меня сейчас настроение. Странно, наверное, да и я с этим, пожалуй, соглашусь. Но не знаю, так просто получилось.
- Я выйду прогуляться? – это был скорее не вопрос.
- Окей, я пока схожу в душ.
- Ладно.
Захлопывая дверь и спускаясь по лестнице, с каждой ступенькой я всё больше осознавал, что моя жизнь начинает круто изменяться. Хочется даже сказать не так – моя жизнь начинает заходить в тупик. Всё круто меняется. И я, не знаю. То ли я не готов к переменам. То ли я вообще не могу осознать, что происходит. Но сейчас ясно одно: ничего мне сейчас не ясно.
Я просто уже не понимаю, что происходит. Я словно в бредовом сну. Даже мои мысли сейчас обретают какой-то иной, совсем далёкий от меня смысл.
Иногда, ещё в детстве, у меня бывали такие моменты, но это были минуты, максимум часы. А сейчас вся моя жизнь – сплошное непонимание всего, словно у каждого человека в жизни есть некое осознание всего-всего, которое должно подвести его к его судьбе, к его собственной истине. И вот у меня перед этим осознанием стоит прочная, каменная стена, преодолеть которую я просто не представляю как.
Эта неосознанность, даже не желание, а именно неимение возможности понимать – она не даёт спокойно думать, она не даёт думать вообще, просто блокирует практически все мыслительные процессы.
- Блин, Ник, тебе явно нужно успокоиться. Да, есть перемены, но чтобы понять, к чему они, нужно не анализировать всё подряд, а просто чувствовать, - разговаривал я сам с собой.
Боже, что со мной творится. Совсем с катушек в последнее время слетаю.
И тут до меня начали доходить совсем другие, но из той же области мысли. Они обременяли меня, не давали продохнуть – убивали меня. Что будет с моей квартирой? Точнее что будет со мной? Ведь я даже не желаю туда возвращаться. И вновь вернулась вся та тяжесть, что лежала на мне пару минут назад, и от которой я, вроде бы, избавился.
Дальше я, сам не знаю почему, достал телефон и набрал номер. Даже не уверен, что я знаю, откуда этот номер у меня в голове. Я толком не понимал, кому звоню. Но в трубку сказал первым «Слушай…».
Это была она. Любовь всей моей жизни. Самое противное, удручающее в этой ситуации было, что я сам не понимал, сарказм ли это или я действительно её люблю, люблю больше жизни.
Господь, я просто не понимал. Любые раздумья лишь усиливают боль. Я не знаю, что мне делать. Это словно червяк-кровопийца у тебя под кожей, когда терпеть нет сил, а кромсать кожу в попытках поймать этого негодяя – ещё больнее.
- И что же мне теперь делать?
Заданный в пустоту вопрос. Пустяки, а ответ на вопрос решает всё.
Разговор длился недолго. Я даже сам не понял, когда именно он закончился. Казалось, я думал о чём-то важном, о том, о чём думаю сейчас, в данную минуту.
Но не мог же я сказать ей, как робот – на автомате? Оказалось, смог. Что же я ей сказал?
Мучительные две минуты раздумий – я сказал, что поживу дома, всё обдумаю. Она спросила, не конец ли это. Я ответил, что не знаю. Навряд ли.
Навряд ли. Какое просто слово, но не имеющее своего собственного смысла, не имеющее никакого смысла, выражающее лишь сомнение в той или иной ситуации и только-то.
Но всё это лишь воспоминания. А что с самим разговором? Со мной что-то не так…
Было. Раньше.
- А сейчас со мной всё не так, - крикнул, сжимаю телефон в руке, намереваясь его разбить об асфальт.
Резкая боль в области сердца резко остановила все мои планы. Боль была такой, что мысли – и те выветрились на какой-то миг из моей головы. Только пустота эта, пускай и на миг, не дала никакой привлекательности, ничего нового. В какую-то секунду я подумал: а ведь мне знакомо это чувство.
Ведь я живу с ним каждым Божий день.
Жгучая острая боль затмила всё сознание, не давая продохнуть. Но боль была недолгой.
- Что за, - мне хотелось материться, но дальше я лишь закашлялся, не сказав ничего другого.
(Ты скоро умрёшь).
Кто сказал это? Моё подсознание? Голос разума? Мне кажется, всё намного проще – я сам сказал себе это.
- Я умираю, - горестно сказал я.
И словно бы смирившись, я не обратил на эту фразу, на эту мысль, на сам факт никакого внимания. Ну и пусть. Хуже уже не будет. Каждый день в бреду, каждый день с зияющей раной в груди. Каждый день, как предыдущий и ещё десяток таких же. И ещё. И ещё. И ещё.
И никак не выбраться мне с этого корабля. Не представляю как.
Нужно. Просто нужно мне пробраться в эту квартиру. Странное слово это – пробраться. Если учитывать, что речь идёт о своём родном доме, своей собственной квартире, крепости, в которой я прожил много прекрасных, радостных, грустных и печальных, просто комфортных дней. Дома всегда комфортно. Всё родное.
Но сейчас всё выглядит совсем иначе. Теперь я не могу без содрогания думать о своей квартире. О собственной спальне. Эти рисунки на полу. Распечатанные принтером. Который я даже не включал. А эта потеря памяти. Это видео? Боже, это всё пугает.
Но я просто должен сделать это. Должен посмотреть, что же случилось на самом деле. Выяснить, что произошло. Уверен, этому есть какое-то объяснение.
Всегда должно быть…
Я стал задыхаться. Малейшие физические нагрузки стали даваться с большим трудом, чем это было раньше. Такое ощущение, что я последние пятнадцать лет выкуриваю по несколько пачек сигарет в день. Но я никогда не курил. Алкоголь. И тот стал употреблять только в последнее время. Но всё же со мной происходит что-то невероятное. Какая-то аномалия.
- Или я болен? – прохрипел я.
Глупая привычка высказывать мысли вслух.
- А глупая ли? – вновь вылетело у меня, и я не смог сдержаться, как смог, хриплым смехом рассмеялся.
Смех этот был непринуждённым, вовсе ненатянутым, но не искренним, не весёлым – никаким. Мне даже трудно назвать этот смех ироничным. Всё было как-то совсем по-другому. В другой реальности.
Странное выражение. Другая реальность. Реальность ведь одна. Она одна и только одна. Ха. Только на деле получается совсем другая ересь. Точнее истина становится ересью, а то, что у тебя уже много лет было в сознании, как нечто обоснованное логическими фактами, не вызывающее вопросов – всё это теряется. Теряется в той бездне, в какую может попасть любой.
Но каждый из нас думает, что никогда не попадёт в такую ситуацию. Он даже взвешивает свои шансы. И я его понимаю. Понимаю её. Я понимаю всех вас. Ведь я сам такой…
Был таким.
Как же долго добираться домой. Шаг за шагом. Шаг вперёд. Правее, левее – всё одно, в пустоту. Этот мой путь, он, словно бы не из этого мира. Всё кажется таким неестественным. Как же всё это странно. Об этом можно говорить бесконечно, и ты не придёшь ни к какому выводу. Но ясно одно: ты устанешь думать об этом уже на первых минутах.
Это изматывает. Это убивает. Но не думать об этом просто не представляется возможным. Лично Я не могу не думать об этом. Нельзя просто забыть. Нельзя просто не думать.
Всё гораздо глубже. Гораздо.
Вот он, уже. Подъезд моего дома. Точнее уже «дома, в котором я живу». Дом, в котором я жил. Но теперь я вовсе не чувствую, что это мой дом. Это скорее воплощение чего-то неземного, в плохом смысле этого слово. Словно бы в моей квартире разразились врата Ада.
От этой мысли всё во мне похолодело. Всё превратилось в ледышку. Сердце, все органы, всё словно бы покрылось толстой коркой холода, после инея, а затем уже льда. Толстого и непробиваемого льда, что не растопить кипятком. Страх скользкий, страх ускользаем, страх изменяем. Точь-в-точь, как лёд. Не знаю, может быть поэтому я чувствую страх, словно бы замерзание меня – замерзание моего разума, сердца, даже физическое состояние меняется во мне с приходом страха.
Но даже страх имеет друзей. Ужас. Ужас тесно связан с отчаянием. Да много с кем. Агония. Ужас и агония. Вы когда-нибудь задумывались, что происходит с человеком, когда в нём горят только эти два чувства.
Я задумывался. Задумывался? Даже не знаю. Скорее, я сам чувствовал это на себе. Не могу сказать, что прочувствовал. Это оседает в памяти, как пепел после пожара. Как пламя уносит всё на своём пути, пламя столь высокой температуры, что не помогает ни вода, ни лёд. Ничего не помогает. Сгорает всё. Дотла. И остаётся лишь…
Ничего.
Остаётся лишь ничего.
Окна. Эти ужасные окна. Как же я не хочу смотреть на них. Но мне хочется. Хочется ли мне? Боже, я просто не понимаю, что со мной происходит. Я начинаю нестандартно мыслить. Я вообще прекращаю мыслить. А мыслю ли я сейчас или это всё бредовый сон?
- Мыслить нестандартно, Боже, что за, мать твою, бред? – я растянул последнее слово.
Я словно малолетка под наркотиками, начинаю вести себя странно, затем уже не совсем адекватно. После – аморально. Но отличие сейчас лишь в том, что я понимаю, что делаю, но ничего поделать не могу. Я уже не понимаю, где заканчивается грань между реальностью и начинается мечта.
Мечта. А причём здесь она?
- Здравый смысл проснулся, - засмеялся я своим безумным смехом, который пугал бы меня, если бы он исходил не от меня, и я сам в этот момент не был бы безумен.
Окна. Ну и что. Посмотрю на них? Что здесь такого. Словно во сне, моя голова подняла взор наверх. Пару секунд – отыскалось нужное окно. На секунду мне показалось какое-то тёмное очертание, очертание человека. Как только до меня дошло, что это, всё внутри оборвалось. Сразу же, без предупреждения. Какая-то тонкая ниточка, грань между хорошим и плохим. Но куда ведёт эта грань? Чего она стоит и какую цену нужно заплатить, чтобы всё кончилось?
Бесценно. Надеюсь, что нет.
Показалось. Наверное, да – показалось. Или нет? Я слишком устал для этого. Устал постоянно говорить «не знаю», устал. Устал говорить слово «устал».
Устал?..
Ничего нет в этих окнах. Пойду я. Отдыхать уже хватит. Хотя дыхание всё ещё идёт с перебоями. Нужно беречь себя. Не знаю, беречь ли себя. Ну, уж умирать в агонии я точно не хочу. Так что без чемпионских нагрузок. Да, пожалуй, без них можно обойтись.
Поднимался я по лестнице медленно. Очень медленно, но уставал всё равно очень быстро. Крайне болезненно. Всё это ощущать – очень странно, словно бы ты в летаешь в облаках в тот момент, когда бабочка снизошла с небес и в какой-нибудь Японии прошёл Цунами. Как же это называется?..
Забыл. А. Эффект бабочки. Так и называется.
(Ты хочешь убить себя?)
Почему?
(Ты не воспользовался лифтом)
И?
Я начинал понимать, к чему это ведёт.
(Вот видишь, теперь ты сам всё понял)
От себя не скрыть даже мысли. Блин.
Что это со мной происходит? Ещё один вопрос, который за последние сутки я задал немереное количество раз. Это уже начинает доставать, но от этого никуда не деться.
Теперь ещё и какие-то голоса начинают появляться в самых неожиданных моментах. Впрочем, почему неожиданных. Всё довольно просто и ясно. Чётко. Именно так, да.
Вот она, моя дверь. Закрытая? Хм. Именно так – закрытая. К счастью ли? Ключи оказались в заднем кармане джинс. Пальцы дрожали, руки просто не слушались меня. Достать ключи оказалось вовсе не так просто, как я думал.
Через две минуты я всё-таки сумел достать эти долбанные ключи, которые так сильно не хотели вылезать из кармана. А может это судьба? Я бы поверил, если бы не знал: в моём случае судьба идёт лишь против меня. Сколько несчастий уже произошло со мной. Сколько не кончилось.
И это ведь не конец?..
Ключ. Движение. Ещё одно. Конечный поворот. Скрежет. И финал.
Свет включён. Забыл выключить, когда убегал. Это хорошо. Атмосфера комнаты не так сильно пугает, но пугает здравая логика – лампочка таким темпом скоро должна сгореть и тогда снова станет темно. А ведь я, словно маленький ребёнок, не могу находиться в темноте. Просто не могу. Теперь мне проще выбежать сквозь эту самую тьму на улицу, чем прятаться под одеяло.
Ведь я не хочу быть наедине. Наедине с этими мертвецами. Я чувствую их. Они были здесь, прямо здесь, у меня дома. Эти распечатанные листы, составляющие огромный портрет человека (живого?), это их рук дело. Я уверен.
Мертвецы? С чего это я взял? Не знаю. Ещё одно не знаю. И ещё пара-тройка таких же. Просто я уверен в этом.
Обувь. Не уверен, что её надо снимать. Сейчас я ни в чём не уверен, но эта мелочь… Она не стоит того, чтобы я задумывался над этим.
Почему-то я всё же снимаю её прямо на ходу. Мысли меняются с каждой секундой. Они колеблются. Как и я сам. Они меняются. Но меняюсь ли я?
Страшно заходить в комнату. Что ожидает меня там? Кто ожидает. Я чувствую их присутствие. Но не знаю, здесь ли они.
Они повсюду. Всегда. Они среди нас. Всегда. Электроника. Мы настолько привыкли к этим технологиям, настолько зависим от них, что в голову даже не приходит мельчайшая мысль о том, что это может нам навредить. В самом ужасном смысле этого слова.
Все эти технологии убивают. И я начинаю понимать это с тех пор, как услышал звук работающего принтера, когда голове гудела, я проспал несколько суток и, наконец, увидел это лицо. В ровно разложенных на полу листах формата A4.
И тогда я понял. Теперь ЭТО их язык. Язык мёртвых.
Холодок пошёл по спине. Но это страх пресекался. Может, и не пресекался вовсе. Но что-то было. Некое безразличие, усталость. Бездействие. Смирение.
Мне было всё равно. Просто захотелось послать всё это к чёрту. Здравый смысл начал возвращаться. Совсем по чуть-чуть, медленно, но решительно.
Я просто зашёл в свою комнату. Не было холода. Не было больше того льда, сковывающего моё сознание и тело. Я был весь в огне, но при этом давно затухший, как небольшая искорка огонька в мировом океане.
Эти листы. Разложены точно по порядку. Ужасное лицо. Где-то я его видел.
Я смотрел, не мог оторваться от этого зрелища. Не было ужаса. Лишь целое море отвращения, граничащего с болью. Да, это вызывало у меня боль, но оторваться было очень тяжело.
Смотрев на это, начинаешь много понимать. И вскоре понимаешь, что понял только одно – что ничего не понял.
Резким движением я начал поднимать эти листы. Всё было словно в тумане. Лишь позже я понял, что в этот момент мною двигала ярость, чувство озлобленности. Листы превращались в рваные полоски, скомканные куски, которые, не заставляя долго ждать, оказались за окном, в свободном полёте.
Принтер. Смотря на него, я тут же вспоминал этот звук, который теперь всегда будет ассоциироваться с ещё одним способом общения мертвых и живых. Эта теория ничем не обоснованна. Я сам над ней не задумывался. Но так, наверное, легче. И всё.
Одним движением руки принтер, как пёрышко поднялся над головой и через секунду уже был там же, где и разорванные клочки бумаги – за окном. А ещё через три-четыре секунды – глухой звук удара.
Об траву – подумалось мне. Надеюсь, что нет.
Всё успокоилось. «Картина» покинула пределы этой комнаты. Пространство пусто. Но ощущается некое присутствие. Но теперь гораздо спокойнее. Я не знал, чего ожидать от этой комнаты. Всё прошло, если можно так сказать, хорошо.
Но в целом всё плохо. Ведь я не знаю, как дальше жить, да и знаю, что это ещё не конец. Более того, банальное – «Это только начало».
Это только начало. Какая ирония. Всё же пугающая. А бывает ли она пугающей?
Как видите, да.
Я сам себя пугаю.
И мне наплевать. В то же время да – мне просто наплевать на всё это. Странное чувство. Цинизм по отношению к себе, ширма, за которой можно запросто спрятаться.
Почему-то захотелось есть. Но кусок в горло не лезет. Может алкоголь? Долго думать не пришлось, дома как раз стояла новая бутылка виски. В конце концов, разве мне есть что терять?
Звук вибрации на мобильном телефоне отрезвил меня, опьянённого пассивным отчаянием и безразличием к своей судьбе и ко всем, кто был со мной рядом.
Прошло пару секунд (телефон всё ещё вибрировал) – я думал о том, что это такое. Ещё пару секунд (последние секунды вибрации) – я начал понимать, что это смс-ка и, что только один человек мог мне её прислать. Ещё пара секунд, в полной тишине, - осознание того, что мне всё-таки есть, что терять.
И боль вновь возвращается. Больше нет ширмы. Нет ничего, что могло бы облегчить боль, облегчить реальность. А что есть реальность? Мою жизнь же никак не назвать реальностью.
Ведь это всё похоже на сон.
Просто на паршивый сон.
«Что с нами происходит?»
Вопрос, предложение, звуки, буквы – всё. Всё это не требует никаких обязательств, не требует от меня ничего, но всё равно сковывает меня с такой силой, что устоять нельзя, тянет меня к ней здоровенной металлической цепью, какой я закован с ног до головы.
И опять: тебе есть чего терять.
***
«27 октября.
Вот. Ещё одна моя запись в моём дневнике. В последнее время мне всё чаще кажется, что это мой единственный звук. Что мой отец стал совсем другим. Что он никогда не был ко мне добр. Никогда по-настоящему не любил меня. Он всегда был занят. Не хочу больше об этом разговаривать. Мне плохо и без этого. И вообще это пробуждает во мне злобу. Я не знаю, откуда она берётся, но мне сразу хочется оскорбить его, высказать ему всё, что я думаю о нём, в лицо. После, когда я успокаиваюсь, я не понимаю, почему я хотел делать такие вещи. Но в момент накипевшей злости я ничего не могу с собой поделать. Они опять накачали меня препаратами. Мне кажется, они начали замечать, что я их раскрыл и тщательнее присматриваются ко мне. Мой лечащий врач стал осматривать меня ещё несколько дополнительных раз в неделю. Старый козёл. Так. Нужно успокоиться. Но я просто не могу успокоиться, когда думаю о них. Да и вообще не возможно себе представить, каково это, когда злость бурлит в тебе, а твоё тело, даже разум – давно обмякли. Но злость всё равно в тебе и она будет с тобой до конца. Её ростки достигли всего, что только можно в моём организме. Они стали частью меня. Они сплавились с моим сознанием, слились воедино. Это убивает меня. Иногда, после этих лекарств, я думаю об этом, анализирую. Мысли сами лезут в голову. И тут я понимаю, что эта злость – это очень и очень плохо. Но это наркотик, на который ты подсел, сам того не замечая. В момент, когда ты упиваешься им, ты не понимаешь, что это неправильно. Ты просто действуешь, или бездействуешь. Злость принимает разные различия. Но важно лишь одно. Она пожирает твою душу изнутри. Я не особо верю в Бога (хотя написал с большой буквы, да уж), но я начинаю понимать, что это один из смертных грехов. Все люди грешны. Но. Самый ужасный грех – это то, чем страдаю я. Я болен. Я заражён этим явлением. Злость. Она часто граничит с безразличием, алчностью и всем-всем подряд. Ведь у неё много лиц. Я только сейчас понимаю, что нужно исправляться. Мне НУЖНО меняться. Но то, что со мной сейчас происходит, гораздо ужаснее моего душевного недуга. Он приносит нечеловеческие страдания. Я нахожусь в постоянном страхе. И ещё. В последнее время я понимаю, что уже смирился с этой напастью. И это страшно. Ставить ли после последнего предложения троеточие? Я не знаю. А нужно ли? В конце концов, это мой дневник. Я ещё не думал о том, поможет ли он кому-нибудь, откроет ли правду, ведь так бывает только в фильмах. Но записывая свои мысли, теряю ли я что-нибудь? Нет, я думаю, что нет. Заканчивая на сегодня писать свои мысли. Ужасно хочется спать, пальцы дрожат. И лишь боязнь увидеть ЭТО портит сладкий сон. Который. Чувствуется. Станет не таким уж и сладким, а ещё одним кошмаром».
«28 октября.
За завтраком опять видел это. На этот раз всё было ещё ужаснее. Те же вырезанные глаза. Только при этом ещё оголённое тело, с ног до головы покрытое шрамами. Практически все они, все до единого покрыты ожогами. Я уверен, это именно они. На спинах у некоторых вырезаны, словно ножом, различные надписи из Библии. По-моему, это скорее какие-то сатанистские надписи на латыни, перевести которые я не могу. Различные символы. Боже, мне страшно. Стараюсь не смотреть, закрывать глаза. Но привлекать к себе внимание тоже нельзя. А то проверят, что со мной, подумают, что у меня психоз – закуют на неделю, а то и больше. Я не хочу быть связан. Мне страшно и без того. А так я чувствую себя словно на блюдечке для них, уже готовый и связанный. Они скоро доконают меня. Я не знаю, сколько мне осталось. Странно. Пришла в голову мысль. Попытаться ли исполнить? Опасно, рискованно. Но стоит попробовать. Думаю, да. Стоит. Если всё сложится удачно, следующая надпись будет уже почерком свободного человека. Но излечённого ли? Вспомнил, почему именно я лёг сюда. Из-за этих видений. А они не кончились. Я излечил душу, но не смог забрать её из лап Сатаны. Она по-прежнему там. Я это чувствую. А эти видения – это его слуги приходят за мной. Хотят забрать меня с собой. Я не должен их бояться. Не должен. Так легко сказать. Но при одном их появлении невозможно сдержаться. И чуть ли не каждый раз появляется что-то новое, ещё более ужасное и изощрённое».
«30 октября.
Полный провал. Пальцы дрожат. Даже не знаю, о чём писать. Пытался сбежать ночью. Ничего не получилось. Сорвалось в самом конце. Охранник проснулся случайно. Разбудили по рации. Как же всё бывает грустно. Теперь мне точно конец. Я хотел сбежать в какую-нибудь Церковь, куда-нибудь в Сибирь, на Север. Подальше отсюда. Я понял – моё единственное спасение Господь. Но как же мне быть теперь? Эти таблетки. Возможно, они и облегчают боль. Даже эти ужасные видения кажутся не такими уж и страшными. Но это пугает ещё больше. Я начинаю к ним привыкать. А сошёл ли я с ума? Вдруг я законченный шизофреник? Или ещё что? Все больные люди не осознают, что больны. А когда осознают, что больны, значит здоровы. И то – всегда имели место исключения из общего правила, когда больной на день осознавал, что болен, вроде бы должен был вылечиться и жить нормальной жизнью, но уже через пару дней он вновь был в том же состоянии, что и две недели назад. Это был цикл. Мне жаль таких людей. Пока я могу рассуждать здраво. Хотя. Мне это может только казаться. Помню, в детстве думал так же, как и сейчас. Так мне казалось. Я точно помню. Но сейчас понимаю, насколько всё это нелепо и наивно выглядело. Здесь может быть тоже самое. Мне остаётся лишь надеяться на выздоровление. И, Бог, лучше бы я был психопатом, иначе мне придётся признать, что эти вырезанные глаза, ожоги на людях – всё это. Всё – не из этого мира. Из преисподни».
«30 октября
Только сегодня мне отдали мой дневник. Я думаю, он его не читает. Хотя было бы странно, ведь для этого профессор мне его и давал. Пару дней мне его не отдавали. Но он сам хочет, чтобы я заполнял его. Поэтому так быстро и отдал. Наверное, отец договорился. Ему должны были сообщить. Его деньги, я уверен, что именно они, помогли решить вопрос: садить меня в карцер или нет. Он видит, что мне плохо. Я надеюсь. Я надеюсь, что он делает это не только из-за обвинений общества в том случае, если он не будет мне помогать, ведь я его сын. Я надеюсь, что именно последние два слова. И всё. Я его сын. Надеюсь, в его голове звучит «Это мой сын». Мечта ли это. Пожалуй, мечта призрачна. И сейчас моей мечтой становится стремление к тому, чтобы всё это скорее кончилось. Жизнь мне уже не нужна. Я готов жить здесь. Или служить в Церкви. Я смирился. Излечился. Но, Боже, я не видеть это каждый день. Думать об этом. Мне очень больно. Опять этот писк. Боже, я не могу его».
«30 октября
Я не успел закончить предложение. И теперь мне не хочется заканчивать его. Не хочется прикасаться к тому отрезку жизни, что не хочется вспоминать. И боязно. Хотят отобрать дневник. Дали время до отбоя. Осталось минут десять. Теперь не знаю, когда мне отдадут дневник, но времени у меня осталось мало. Чтобы записать последние мысли. Ну что ещё можно написать. Я лишь надеюсь, что у вас будет хорошо. Всё будет хорошо, у всех вас. Надеюсь, что ещё успею завести семью. Красавицe-дочку, такую же красивую и умную жену. А самое главное – добрую. И чтобы у нас был домик на берегу озера. Чтобы всё было хорошо. И, кажется, я прощаюсь с вами. С тобой, мой дневник, с тем, кто его когда-нибудь прочитает. И прощаюсь с собой. С самим собой. А что же будет дальше? Дальше – пустота, именуемая будущим. Уже слышится звук отпираемой двери. Всё было хорошо. Чтобы всё у вас было».
***
Кажется, телевизор опять сломался. Нужно уже купить новый, тем более она так обожает эти сериалы.
- Что это с ним, Петь?
- С кем? – даже не знаю, почему я это спросил.
- С телевизором, - сказала она, протянув руку к экрану, - Что с телевизором? Всё что-то рябит, чёрти что в последнее время с ним творится.
- Может нужно поменьше смотреть сериалы, - в шутку сказал я.
- Может да. Может, и нет. А может, всё-таки попробуешь сделать телевизор? – с первого взгляда может показаться, что она мной командует, но я-то знаю: она пошутила, просто без улыбки.
- Хорошо, сейчас посмотрю, что с ним.
Она ушла на кухню. А что остаётся мне? Копаться с этим старьём? Эх. Да и на работу через полчаса.
- Тебе что на завтрак?
- А у меня есть выбор?
- Пошутил, да? – донеслось из кухни.
Конечно же, я пошутил. Аня прекрасно готовит на протяжении двадцати лет, что мы вместе.
- Дорогая, ну, конечно же, я пошутил, не воспринимай всё так буквально.
- Вопрос тот же, - сказала она, уже смягчившись.
- Удиви меня, - сказал я и не смог сдержать улыбки, ждал её ответа, но ответа не последовало.
Значит, приняла заказ. Сытный и вкусный завтрак – хорошее настроение на полдня. Это хорошо.
На завтрак было какое-то французское блюдо из довольно простых, как я понял, продуктов. Было нереально вкусно. Но надо бежать, не успею спросить, что здесь. Она сейчас в ванной.
- Дорогая, я ушёл.
Дверь захлопнулась, а я так и не услышал ответа.
Студенты приветливо улыбаются. Эх. Если бы хотя бы половина из них делало это из светлых, бескорыстных побуждений.
- И вам, здравствуйте.
- Здравствуйте, Пётр Сергеевич, - говорили все.
«Здравствуйте» - фраза, которую с каждым годом говорить приходиться всё чаще. Но, Слава Богу, не тяжелее, насколько я заметил. Даже наоборот, легче.
О, вот идёт моя любимая ученица. Одна из лучших.
- Здравствуйте, Пётр Сергеевич.
- Утро доброе, - приветливо поздоровался я, - Как вы, Варвара?
- Всё отлично.
- К уроку подготовились?
- Да, конечно.
- Я и не сомневался.
В ответ она улыбнулась. Та улыбка, та самая – искренняя, не подкупающая, чистая.
- Удачного дня!
- Спасибо и вам того же.
Мы раскланялись и попрощались. Просто удивительно, насколько доброе отношение людей друг к другу может заряжать бодростью, позитивом и жизненной энергией. В этом есть настоящая сила. В добре и только в нём. Люди сами не понимают, чего они теряют, закапывая в себе добро, когда циничность берёт верх чуть ли не над каждым вторым человеком на всей планете. Это излишки современного общества, это наша чума и наше проклятие. Безразличие, алчность, корыстность, цинизм – слов много, а смысл один.
Зло.
- Да, спасибо, - сказал я молодому человеку, что открыл мне дверь.
В помещении было много студентов, это довольно необычно, мой предмет многие не любят, хотя, на мой взгляд, это самый глубокий и при этом понятный практически каждому человеку предмет.
Конечно же, это философия. Он включает себя много тем. Много вопросов. Но мы все даже не задумываемся над тем, как часто мы задумываемся о том, что важно. Философские вопросы – неотъемлемая составляющая нашей жизни.
Я решил прервать свои размышления и уже начать выкладывать их необразованным «детишкам», если этих парней и прекрасных девушек с длинными ногами можно так назвать.
- Итак, - студенты немного оживились, - Для чего вы здесь?
Сначала молчание. Затем невнятные ответы. Какой-то весельчак крикнул «Потому что надо сдавать зачёт».
- Сразу могу сказать, кому этот предмет не интересен – дверь всегда открыта и никто никого не заставляет. Мне не важно ваше отношение к предмету. Мне важен ваш интерес к философии в целом. Хотя, если призадуматься, это одно и то же. А теперь спросите себя, интересен ли вам этот предмет. Нет. Скажу по-другому: интересны ли вам все те вопросы, что, скажем так, изучает философия?
Ребята начали просыпаться. Некоторые даже призадумались. И это неглупые люди. Сразу можно определить. Если они, конечно, не делают вид, что думают. Хотя этих можно сразу определить потому, как они «переигрывают», то есть изображают мучительные раздумья над вопросом, на который можно ответить практически с ходу.
- Ну, так что? Кому не интересен этот предмет? А? Никому? Ладно, пойду по другому пути. Я договорился с ректором, чтобы вам предложили на выбор пару-тройку других предметов, которые, возможно, заинтересуют вас чуть больше. Кто хочет такой выбор?
Встало пару человек. Через несколько секунд. Итого человек.
- Пять, - закончил я мысль, - Итого пять человек. Хм, отлично. Да вы не переживайте так, расслабьтесь, я даже не буду спрашивать у вас, какой предмет вам более интересен и, что вас интересует в жизни вообще. Вот вам листовки, подойдите с ними к ректору и напомните, что это от меня. Удачи, вам, ребятки. Думаю, она вам понадобится. Впрочем, она понадобится всем, ребята, так ведь?
На последней фразе я смягчился. Классу нужна бодрость и как можно меньше негативной энергии в их сторону. Это понятно, но мне очень нужно было узнать, кому этот предмет не нужен. Просто не нужен. Ведь я убеждён, что если человеку не нужна философия, то он просто обыватель, человек которому не нужно ничего, кроме своего маленького счастья, что будет заключаться либо в крыше над головой, либо в семье. Конечно, в любом правиле всегда бывают исключения и в данной ситуации это, наверное, даже хорошо. Но всё же. Статистика здесь не нужна. Я и так всё знаю. Ведь всё складывается для этих людей именно так.
А обыватель ли я? Стремлюсь ли я к чему-то недосягаемому, высшим целям? ЧТО я сделал за свою жизнь? Это был скорее просто вопрос, чем какое-то копание в себе. Самое что ни на есть простое и логически составленное предложение с вопросительным знаком на конце.
Прошла минута, может, больше. И тут я осознал, что стою всё это время молча, смотря на доску. Выгляжу, наверное, очень глупо.
Студенты все молчат. Новенькие, понятно дело, первый курс.
- Прощу прощения за эту заминку. Итак, приступим.
Урок пролетел незаметно. Первые часы – это скорее вступление, объяснение того, что такое философия. Первые часы занятий – это самокопание. Я очень надеюсь, что я зародил в них те семена раздумий, который всегда приведут к правильному пути. Ведь философия изначально ведёт к правильному пути.
А правильный путь никогда не будет злом.
Я уже заканчивал вести свой предмет, сегодня только одна «пара», как вдруг меня чуть не сшиб какой-то молодой человек, прямо у входа.
- Что с вами? – на автомате спросил я, стараясь при этом быть как можно вежливее.
Он был худощав и, насколько я заметил, особо не спешил, но тем не менее он чуть не повалил меня на пол, когда выходил из зала.
И тут он посмотрел на меня. Его глаза. Они были такими пустыми, полными боли, может быть, даже отчаяния, что я мне захотелось отвернуться. Голову была опущена. Казалось, даже ноги – и те он волочил по полу, словно летая, а не передвигаясь то одной ногой, то другой.
Но его глаза. Случится что-то плохое. Эта мысль пришла мне в голову не в ту же секунду, как я увидел его, заглянул ему в лицо. Нет. Она придёт лишь на следующую ночь, когда мне вдруг вспомнится этот молодой человек. И тут же старая закалка вынесет свои слова. Странный человек. Но что-то иное, другое, ранее не появляющееся во мне воздержится от таких слов. И понимаешь, что происходит что-то не совсем обычное, не привычное ни кому. Что-то очень плохое.
Понимаешь, что происходит зло.
Но что можешь сделать именно ТЫ?
- А что я могу, - хрипло произнёс я.
- Что такое? – заворочалась Аня во сне.
- Ничего, спи дорогая, - я поцеловал её в щёку.
И ещё раз осознал – она та единственная. Я уже нашёл свою любовь. А всем ли так повезло?
Я не мог размышлять о том о сём, как обычно я любил делать гимнастику разума. Глупо звучит, но смысл в этих словах есть. Любое размышление улучшает твой кругозор в философском масштабе в целом.
Мысли о чём-то очень плохом не давали мне заснуть. Странное предчувствие беды. Большой беды. Что это со мной?
Нужно попытаться заснуть. Утро вечера мудренее. Старое сказание, да верю безоговорочно. Проверено веками.
- Спокойной ночи, - скорее сам себе прошептал я, и разрезал этот звук ту умиротворённую тишину, что заполняла комнату.
***
Я вдруг подумал об Ане. Мы женаты целых восемь лет. Вроде бы очень даже большой срок, а вроде – года летят незаметно. Но вот понимаешь – тебе уже пятьдесят с небольшим, а жизнь всё куда-то стремится, и ты за ней не поспеваешь. Никто не поспевает, скажешь ты. Но ведь ты – не все. И все, каждый из этой толпы, скажет то же самое и, парадокс, именно эта повторяющаяся ситуация сделает его по-своему индивидуальным.
Слишком поздно мы познакомились с ней. Лет в тридцать. Впрочем, любовь появляется всегда вовремя, она не может опоздать. Она вечна. Детей у неё нет, а откуда они будут у меня? Это моя первая и единственная, неповторимая до конца моих дней, жена, моя любимая. И ничего другого мне не надо.
Но какие-то мысли всё же не дают мне покоя. Что-то камнем лежит на груди, не давая продохнуть. Гложет тоска. Но не знаю, по чему я тоскую, с чего вдруг.
Хочется чего-то большего, хочется что-то добиться, что-то из себя представлять, быть, наконец, значимой фигурой. Но легко думать, все так думают. Почти все. А делают единицы.
Я почти проснулся, хотя глаза открыть было так же сложно, если бы я сладко спал, как, например, пару часов назад. Но будильник всё же прозвенел так громко, что я понял своим ещё не окрепшим сознанием, что я всё-таки спал. Удивительный организм человека. Удивительные возможности. Мы спим и думаем. Впрочем, это лишь мелочь, одна тысячная из того, что может человек в той или иной ситуации.
- Дорогой, выключи уже будильник, - промямлила моя сонная принцесса.
- Что? А. Да, точно, прости, - просыпаясь промямлил в ответ.
Как же трудно вставать не выспавшись. Просто жить не хочется, когда ты спал часов пять, а то и четыре. Причём, когда спишь шесть часов, вставать ещё труднее, чем если четыре. Организм входит в глубокий сон начиная с шести часов. Где-то так.
- Вставай уже.
- А? – опять на автомате переспросил я.
- Хватит разговаривать сам с собой, на работу опоздаешь. И хватит уже меня переспрашивать, дай поспать, у меня ещё полчаса в запасе есть.
Я разговаривал сам с собой, перешёптывался. Не знаю, есть ли у других людей такая же странная привычка, но мне она кажется вполне, как бы так сказать, обыденной. Да. Вполне себе привычное дело.
- Да, сейчас. Тебе что-нибудь приготовить?
- Ты бы себе что-нибудь приготовил, - с игривым сарказмом сонно пробормотала она в ответ.
- Ты моя тигрица, - сказал я, поцеловав ещё в щеку.
Завтрак я, честно говоря, готовить не умею. Это не моя эпостасия, каюсь. Ладно, позавтракаю на работе или по дороге.
- Я ушёл.
- Хорошо, - послышалось из спальни.
Вдруг захотелось сказать что-то приятное, но при этом искреннее. Люблю тебя. Прекрасно бы подошло. Но не сказал. Не знаю, почему. И всю дорогу сожалел о том, что так получается, чуть ли не каждый день.
- Здравствуйте, Люба, - может показаться, что я заигрываю с ними, но мне просто нравится быть дружелюбным, именно дружелюбным, а не просто вежливым.
Излучать добро, ведь это так приятно. Попробуй хоть раз и захочется ещё. Самый чистый и полезный наркотик, который даже нельзя назвать этим словом на букву н.
- Здравствуйте, всё отлично, - дружелюбно хором отвечают девушки.
- Ну, и отлично. К уроку готовы?
- Но мы же не учим философию, - смущённо начинают они.
- Да, знаю, девчонки, расслабьтесь. Учитесь, учитесь и ещё раз учитесь. Скажу по-другому: делайте то, что вам нравится и что вы умеете. Учить, зубрить, называйте это как хотите, предметы, которые вы ненавидите – делать себе хуже. После: работа, на которую не хочется идти никогда, с которой хочется уволиться, ничего интересного в жизни, загубленные мечты. Да мало ли. Всё может сложиться очень плохо. Конечно, может сложиться плохо и без этого, а может так же и хорошо. Просто хочу сказать: делайте то, что вам нравится.
- Да, спасибо большое за лекцию.
- И ещё: под «то, что вам нравится» я не имел в виду «тусить, пить, курить и не работать»!
Девчонки засмеялись. Славные детки, ничего не скажешь. Люблю я их. Даже тех, кто безразлично или даже плохо относится к предмету, что я учу всю жизнь – философии. Они мне просто нравятся. Девочки. Мальчики. Хотя детьми их сложно назвать, но жизни они видели мало, это точно, у них ещё всё впереди. И всё же они всё те же дети. Дети, которые хотят быть взрослыми. И я их понимаю. Все были такими. Все через это прошли. Их лица, по обыкновению весёлые и не обременённые – жизнерадостные! Они приносят в мою душу некое тепло. Вроде бы, человеку наплевать на меня, он меня даже не знает, но лишь увижу его улыбку, пускай даже не адресованную мне, и становится приятно.
Вот такие вот пироги. Ничего не скажешь.
- Ну, всё. Я, наверное, вас уже сильно задержал. Прощу прощения, если мои, хм, лекции показались вам нудными и слишком уж поучительными! – пошутил я, но в этом было свое добро, хотя в этот момент я даже не осознавал это, просо сказал.
- Да, нет, ничего, всё в порядке. Удачного дня, Пётр Сергеевич!
- Вам того же, - отсалютовал я.
Начинается пара. Ну, что ж. Поехали.
- Итак. Всем здравствуйте. Для тех, кто забыл. Меня зовут Пётр Сергеевич, и я преподаю у вас философия. Не хочется возвращаться в недалёкое прошлое, но скажите – никто не передумал насчёт вчерашнего вопроса? Все те, кто вчера ушли – у них проблем никаких нет, они сделали свой выбор, - я сделал паузу, дав ребятам подумать, - Нет? Отлично, тогда приступим. Кто-нибудь скажет мне, что же такое философия?
- Можно? - Спросил студент с последнего ряда, - Философия – это дисциплина, изучающая наиболее общие существенные характеристики и фундаментальные принципы реальности (бытия) и познания, бытия человека, отношения человека и мира.
- Отлично. Учебник ты проштудировал. Это хорошо. Обычно это засчитывается в минус, но у нас ведь философия – скажи своими словами, как ты понимаешь это понятие.
- Ну, философия – это наука, изучающая жизнь, внутреннюю природу человека и, - я перебил его.
- Ещё проще, ну же, давай.
- Философия – это бытие.
- Ещё.
Студент призадумался.
- Это наша с вами жизнь.
- Бинго! Именно, что наша с вами жизнь. Да и жизнь любого человека на планете. Без философии нет жизни, есть лишь пепел. Ведь философия это сама жизнь. Правильно, садись.
Студент сел, довольный своим ответом.
- Итак. Наиболее часто задаваемые вопросы?
- Смысл жизни, любовь, страдание, ценности, - слышались слова из разных углов аудитории.
- Поконкретнее, ребята, ну же, поднапрягитесь.
И время летело незаметно. Это далеко не первый и, надеюсь, не последний урок с ребятами. Эти основы, им нужно раскрыть их. Обязательно. А сделать это так легко, и при этом это нужно делать так неторопливо, что это уже начинает вызывать смутные чувства. Нет, не надоело и ничего такого. И я рад этому. Ведь в противном случае это бы означало, что я посвятил отрезок своей жизни делу, которое не настолько для меня важно, чтобы я был готов заниматься этим каждый день по многу часов. А это будет означать, что на собственный вклад в историю, собственную значимость в этом мире, уважение самого себя – ни на что такое даже не рассчитывай. Никчёмная жизнь.
Но пока всё идёт так, как идёт. Своим чередом. И всё вроде бы неплохо. Хотя, чувствуется, однажды я всё же проснусь и осознаю свою собственную жалкость.
И тогда всё зря. Полжизни.
Не успел я заметить, как пролетела первая пара. Сегодня их было несколько. Время летело незаметно, я много думал, сам не осознавая, думал незамедлительно над всем, что приходило в голову. И, я думаю, это меняет меня. В той или иной степени меняет. Хотя вопросы, ответы – всё это приходит и уходит так же быстро, как солнце встаёт над горизонтом. Оставляет свой свет, но не оставляя памяти – ведь это так обыденно, что перестаёшь замечать очень важные для тебя вещи.
- Пётр Сергеевич, здравствуйте.
- Здравствуйте, как вас?..
- Алёна.
- Алёночка, да, забыл. Как вам предмет?
- Очень хороший, да.
- Нравится?
- Да.
- Это хорошо, - я собирал вещи и уже хотел уйти, но меня остановили.
- Постойте. Я хотела кое-что спросить.
- Да, я вас слушаю.
- Я вам нравлюсь?
- Нет.
- Почему? – она начала откровенно заигрывать со мной, признаюсь, такое уже бывало.
- Скажу откровенно: вы очень привлекательны, но я совсем не тот, кто вам нужен. А если всё это ради оценки, то можете не стараться, я редко ставлю плохие оценки и незачёты.
- Причём же тут оценки, вы очень привлекательный мужчина.
За годы преподавания и за десяток случаев такого же рода я понял – не нужно говорить, что ты не считаешь себя красавцем, когда они считают. Я промолчал.
- Мне нужно идти, будьте добры.
- Вы же сами сказали, что я привлекательная.
- Так, Алёночка, я вижу, вы не глупая и довольно воспитанная девушка. К тому же очень красивая. Но то, чем сейчас занимаетесь вы – это гораздо ниже вас. Со стороны это сейчас смотрится очень и очень некрасиво. Я могу долго объяснять вам, почему так нельзя, но зачем же терять время. Просто скажу: не нужно.
- Что?
- Просто. НЕ НУ ЖНО, - по слогам повторил я, стараясь быть мягче, не люблю конфликтов.
- Но я ведь.
- Вы испытываете ко мне чувства? – спросил я напрямую.
- Я не знаю, я, - она начала заикаться, я…
- Успокойтесь, это был скорее риторический вопрос. Вот именно, Алёночка, вы просто создали для себя иллюзию взрослого, воспитанного и образованного мужчины – идеала. Поверьте, я даже близко не такой. И не нужно ломать себе жизнь по пустякам. Сейчас я даже не буду объяснять вам, что у меня есть жена, с которой я вместе уже очень долгое время и что мы счастливы вместе. Ведь изначально – я не тот, кто вам нужен. И всё. Всё очень просто. Переборите себя, забудьте, поменяйте решение, запретите себе что-либо. Сделайте что-нибудь, что угодно. Желательно так, чтобы вам самой не было больно. Хорошо?
- Хорошо, - уже погрустневшей сказала она.
- Ну, Алёна, нечего вам грустить. Посмотрите на меня, улыбнитесь, жизнь – увлекательнейшая штука, где всё зависит от тебя. А такая красивая и образованная девушка добьется многого, я уверен.
- Мне не важен карьерный рост или что-то вроде этого, - тихо сказала она, улыбаясь.
- А никто и не заставляет, дорогая моя, - начал я мягко, - Занимайтесь тем, что вам действительно приятно и слушайте своё сердце. Я очень рад, что этот разговор состоялся, и я смог узнать вас поближе. В хорошем смысле. Не нужно забывать этот разговор. Я не буду просить об этом. Просто помните о том, что я вам сказал. У вас всё ещё впереди.
- Хорошо.
- Удачного дня!
- Спасибо, - сказала она и вышла за дверь.
- Фух. Рад ли я этому разговору? – сам себе сказал я, - Даже не знаю. Но девушка-то хорошая, что тут скажешь. Неглупая вроде. Что они всё цепляются на шеи к взрослым мужикам. Тянет их не пойми куда, понимаешь ли.
Дверь вдруг открылась и зашла Алёна, с раскрасневшим лицом, почему-то заплаканным, но с улыбкой на лице.
- Поймите меня правильно, я всё поняла. Но поймите, - не закончила она и тут же поцеловала меня в щёку.
Поцеловала мягко, нежно, я бы сказал прекрасно, не возбуждая никаких пошлых мыслей, ни каких плотских утех. Ничего. Лишь прекрасное чувство от поцелуя прекрасной девушки.
- Спасибо вам, - всё так же неожиданно и коротко произнесла она и тут же убежала.
И не успел я спросить «за что». И тут же понял, что это было не к чему. Ведь я и так всё понял. Но правильно ли я поступил? Ещё один вопрос из одного же разряда, который будет мучить меня в самые неожиданные моменты моей жизни, а вопросы с ответами будут уходить из обыденной, ежедневной памяти с лихвой, оставляя лишь тонкий, но очень яркий свет на моём сознании.
- Ань, что с тобой?
Она снова плакала. Мне каждый раз так больно смотреть на эту бедную, хрупкую женщину, которая старается скрыть свою боль от самой себя за маской амазонки, домашней тигрицы. Я всегда это знал, чувствовал на подсознании. И всегда прощал. Понимал. Сочувствовал и верил, что всё образуется.
Она ничего не ответила. Да я и сам дурак, вопросы ни к чему, ведь я и сам всё понял.
- Ну, ну, успокойся, всё образуется, - сказал я, приобняв её.
- Ничего не образуется, - сквозь слёзы прорыдала она.
- Всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Ты слышишь меня?
Она не отвечала и лишь приглушенно вздрагивала её грудь.
- Посмотри на меня, - она нехотя подняла голову, представив к взору прекрасные, чистые заплаканные глаза, - Всё будет хорошо, - медленно произнёс я, словно бы внушая, - Ты мне веришь?
- Да, - тихонько ответила она.
- Ты меня любишь?
- Да.
- Иди ко мне.
И она вновь заплакала, только на этот раз у меня на груди и уже не от горя.
- Когда-нибудь у нас будут дети? – спросила она, успокоившись.
- Я не знаю. Правда. Но, видит Господь, чудо должно свершиться. Главное верить. ТЫ сама веришь?
- Да, - тихонько произнесла она.
- Чудо свершится. Нужно лишь верить и надеяться. Это всё, что мы можем сделать, - сказал я и поцеловал её в мокрый лобик.
Этой ночью я долго не мог заснуть. Подумал, даже, принять специальное лекарство, чтобы уснуть. Может быть, даже седативное. Этот молодой человек. Очень странный. Его поведение странное. Впрочем, у него могло случиться всё, что угодно. От банального простого настроения до смерти близкого человека. Но что-то мне не даёт покоя. Некое предчувствие чего-то плохого, какой-то беды. Неземного зла.
Неземного? Хм. Почему именно это слово пришло ко мне в голову. Нужно попытаться заснуть. Да. Я не смогу заснуть. Лежишь, осознавая это, с открытыми глазами, тупо уставившись в потолок.
Это незнание убивает меня. Я уверен, что с этим молодым человеком что-то не так. Я должен узнать, что с ним. Боже, что я говорю, я даже не представляю, каким именно образом я добуду это так называемую информацию. Просто нелепо. И страшно.
Хотя, может быть, всё образумится, и он придёт через денёк-другой. Тогда я и спрошу, почему он так долго не был в классе. Ладно, нужно попытаться заснуть. Чем я сейчас и займусь.
Я провалился в сон практически моментально. Очень странно. Мне кажется, я просто убедил себя в том, что с парнем всё в порядке, поэтому, как бы так сказать, очистил душу и спокойно лёг спать. Как-то так. Но такая теория лишь поддерживает тот факт, (факт?) что с ним случилось нечто невообразимое.
Я должен узнать. Должен.
Казалось, эта мысль пронеслась где-то очень далеко, когда я уже спал и был так же далеко, как сейчас находится Китай или Африка, где-нибудь в другом уголке мира. Или вовсе на Марсе – в недосягаемом месте, в недоступном для всего и вся.
Мне снились компьютеры. Очень странно. Я не разбираюсь в этих компьютерах, да и вообще вся эта техника мне вовсе не интересна. Тогда почему моё сознание выдало мне этот сон. Да и сон ли это вообще. Так, если я смотрю на это со стороны, значит это сон. Но почему это сон? Я думаю, не потому, что всё это со стороны. А в первую очередь потому, что я сам осознаю, что это нереальность. Что ж, так даже проще и это даже к лучшему. Не будет страха, суетливой боязни, как бывает в кошмарах.
Но всё как-то очень реалистично. Это даже странно. Обычно во снах моё сознание не бывает настолько незатуманенным, чистым. Всё словно как на пленке, на очень качественно плёнке.
За столом сидит какой-то мужчина. Что он делает? Смотрит какой-то фильм или сериал, конечно же, о чём я ещё мог подумать в этот момент. Это же элементарно! Впрочем, ведь это сон. К тому же, очень увлекательный и очень реалистичный. Если вспомню утром – будет память не всю жизнь, так что посмотрим, что там он смотрит…
- Твою мать, - вырвалось из меня.
Эта мысль. А мысль ли это была? Я даже не знаю, был ли в этом сне крик или эта фраза так и осталась навсегда лишь моей мыслью, ещё одной многотысячной фразой из моего сознания.
Я никогда не любил фильмы ужасов, они показывают зло. И зло самое что ни есть ужасное. Они часто показывают зло в изощрённых формах, такое зло, которого нет даже в нашей жизни. Но при этом в нашей жизни часто творятся ещё более ужасные вещи, и люд, снимающие эти самые фильмы, не показывают это. Не показывают правду. То есть они показывают какую-то чушь, откровенную расчленёнку. Но при этом не показывают правды, которая не менее ужасна, но хотя бы может чему-то научить. Я надеюсь, что она всё ещё может научить.
Я не знаю, когда я успел обдумать всё это, но мне показалось, что прошла лишь секунда-другая с того момента, как я оторвался от экрана и мне захотелось убежать. А мне очень захотелось убежать.
Мужчина разглядывал фотографии убитых людей. Мне даже показалось, что там были люди с вырезанными глазами. Боже, что это за сон.
Мне ужасно захотелось убежать отсюда. По крайней мере очутиться в другом сне. В это я не могу находиться. Я даже не могу понять, страшно мне, просто противно или что-то другое. Но я начинаю понимать одно – появляется паника. И она начинает брать верх. Даже во сне. Этом безумном и до боли реалистичном сне. Адском творении.
Что за человек может смотреть такое. Он улыбался. Глядя на это, он улыбался. Я запомнил это, кажется, навсегда. Я не хочу запоминать это, не хочу вспоминать этот ужасный взгляд, полный дикого безумия, отчаяния и изощрённой похоти.
Он стал поворачиваться. Медленно. Сначала его голова начала поворачиваться. Очень небыстро, с неким скрипом, словно бы перещёлкивались позвонки, один за другим. Боже, сейчас его голова повернётся на девяносто градусов. Но нет. Этого не произошло. Но голова была повернута в мою сторону очень сильно, и лица при этом не было видно из-за того, что он сидел в тени.
Странно. Раньше это помещение казалось мне гораздо более светлым, нежели чем сейчас.
Он начал вставать. И в одно мгновенье он оказался передо мной. Я бы назвал это неким фантастически-научным термином «телепортировался», но сейчас это слово не приходило мне в голову, лишь блуждая на вторых, третьих уровнях моего подсознания, не пытаясь особо прорвать «оборону» и вырваться в первый эшелон моих мыслей.
Он просто оказался передо мной в одну секунду, словно быстро перескочил. Мне показалось, что его тело даже мерцало, очень слабо, словно это был не человек, а какая-то проекция, голограмма.
И это и вправду не был человек. Просто не мог быть. Живой мертвец с вырезанными глазами, с глубокой дырой в щеке и зловонным дыханием. Мертвецы разве умеют дышать? Казалось, я опять хотел произнести это в слух, но ничего не произошло, я ничего не понял.
И тут я проснулся. Словно вихрем ворвался в реальный мир, меня словно за руку выволокли их этого безумного кошмара. Из этой другой реальности.
Мне хотелось кричать. Какая-то безумная энергия переполняла меня в этот момент. Может быть, это был сам страх. Отчаяние. Шок. Я сам в этот момент был безумен. Крик, как бы я хотел сейчас только этого, не обращая внимания на последствия, на соседей, Аню…
Но крика не было. Я лишь исступленно задыхался от собственных эмоций, переполнявших меня. Слюна странным образом разбрызгивалась у меня изо рта, капая на одеяло и на голую грудь.
Процесс этот происходил минут пять. А в голове лишь одна мысль. Лишь одни слова.
«Хочешь увидеть мертвеца?»
***
Утром я вёл себя странно, совсем не так, как обычно. Вроде бы, всё было хорошо, но я чувствовал – ничего не хорошо. Вчера всё было очень странно, это моё поведения, я задыхался, словно бы у меня был инфаркт или что-то ещё. Но ничего такого не было. Так ЧТО же было тогда? Надеюсь, Аня, ничего не услышала и не увидела.
- С тобой всё в порядке, Петь?
- А? – я старался вести себя естественнее и чем больше старался, тем сильнее было заметно, что я веду себя не так, как обычно.
- Ты выглядишь каким-то обеспокоенным. Всё хорошо?
- Да, да, конечно.
- Послушай, если это насчёт вчерашнего разговора, то…
- Нет, нет. Всё хорошо. Всё будет хорошо, - перебил её я, - Ты как?
- Я хорошо, - это была не совсем правда, но мы, все мы, слишком часто произносим эту фразу в повседневной жизни, чтобы не грузить близких тебе людей своими проблемами.
Кажется, я отвёл от темы. Не хочу рассказывать ей о случившемся вчера. Уж очень всё это необычно, я бы сказал, ужасно. Всепоглощающе ужасно.
- И всё-таки с тобой что-то не так, - уже попроще сказала она, словно бы меж темы.
- Мне нужно идти, спасибо за завтрак.
- За чудесный завтрак, - опять пошутила она.
- Да, да, за прекрасный завтрак, - я выдавил из себя улыбку, но получилось всё как-то очень рассеянно, даже слишком.
Сидя в душном автобусе, я долго пытался понять, всматриваясь в грязное стекло, что же мне всё-таки приснилось. Для начала, я пытался вспомнить. Но были какие-то отрывки, образы. И лишь фраза въелась мне в мозг, как въедается ржавчина в многолетнее железо, стоящее под многократными ежедневными ливнями.
Лишь эти ужасные слова. И ничего другого. Абсолютно ничего. И почему-то я уверен: хорошо, что я ничего не помню. Ведь это было ужасно. Ужасающе.
И лишь придя в институт, я вспомнил об одном молодом человеке. Точнее сказать, том самом парне, что не выходил у меня из головы который день подряд.
Что, если этот сон и парень как-то связаны. Но как они могут быть связаны? Боже, у меня начинается паранойя. Но я что-то чувствую, чувствую, что я прав. Что всё это очень даже может оказаться правдой. Более того – истиной. Не хочется прибегать к слову «интуиция». Я словно бы чувствую сердцем и никак иначе.
- Катя, вы не знаете одного молодого человека, очень мрачного на вид? Уже пару дней не появляется в институте.
- Нет, Пётр Сергеевич. Что-то случилось?
- Нет, Катенька, ничего.
- Вы не знаете Такого молодого человека, на вид грустного? Уже пару дней не был на моих занятиях.
- Нет. А что такое?
Я спрашивал всех подряд. Не знаю, что на меня нашло. Словно, какая-то лихорадка. Я опросил многих. Может быть, больше двадцати. Пятнадцать уж точно. Но я не считал. Практически каждый задавал мне в ответ вопрос, что-то вроде «а что случилось?», «что-нибудь случилось?» или опять же «а что такое?». Но я просто перестал отвечать на эти вопросы.
Не знаю, что на меня нашло. Я словно бы действовал под наркозом, не чувствуя тела, не чувствуя разума, словно под наркотическим действием. Всё было как в тумане, словно во сне.
Это был не я. Мне так казалось.
- Пётр Сергеевич, ну-ка постойте.
Я не услышал, продолжал расспрашивать студентов.
- Петя, что с тобой? – уже мягче, но настойчивее произнесли откуда-то справа.
- А, что?
- Ты почему не на паре? И что чем ты вообще сейчас занимаешься? Выглядишь как-то странно.
Ректор. Это был он. Мой друг, если можно так выразиться в наших условиях, ведь он мой начальник, можно сказать. Сейчас это мне пригодилось, так как он слыл человеком довольно холодным в отношении с коллегами, и очень строгим.
- Я, - пауза затянулась, - Я не знаю.
- Не знаешь, что? Что ты не знаешь, скажи мне на милость? Ты не понял вопроса?
- Я просто не знаю.
- Просто? – он начинал беситься, раньше я его таким не замечал.
Но я не стал отвечать ему. Просто ушёл. Не пошёл на урок. Всё было словно как в тумане. Сначала ускорился шаг. За тем – довольно быстро я перешёл на бег.
И вот я уже бегу по улице, неизвестно куда и зачем. Эти два вопроса мелькали у меня в сознании, но мозг словно бы знал на них ответ, не говоря мне, отвечал где-то глубоко в недрах подсознания. Я это чувствовал. Словно бы так и нужно.
Он въелся в мой мозг. Образ этого молодого человека. Так и с ума сойти можно. Со мной такого ещё не происходило, это что-то совсем невразумительное. Ведь так просто не бывает!
- Не бывает, слышишь! – кричал я на бегу, задыхаясь от отдышки.
Странно, бывает, складывается жизнь. Вот ты бежишь в свои пятьдесят, как молодой пацан по улице, словно бы готовишься к соревнованиям по биатлону, в боку уже колит, вместо дыхания уже какой-то отрывистый свист, а ты всё равно бежишь. Бежишь в пустоту ради намеченной цели, что не видно обычным глазом. Цели, что не понять, не увидеть. Цели, что не существует в этом мире.
Ибо во всех мирах только избранным открыты двери, ключ к которой лежит через боль.
Я начинаю задыхаться. Чёткая мысль, пришедшая мне в голову. Но я бегу. Это просто абсурдно, мне хочется смеяться, смеяться на нервной почве, но нет сил. Это просто, мать вашу, какая-то ересь.
Остановись, ты, грязный ишак, что с тобой творится?!
Волна неописуемых чувств воспламенилась, будто лава у меня в душе. Чувство стыда за то, как я выругался, причём на самого себя. Чувство страха за то, что со мной происходит. Страх перед неизведанным. И некое чувство тяжести на душе, нечто сравнимое с совестью, но совсем иное. Ведь совесть всегда подсказывает пути к излечению того, что тебя гложет.
А на моем сердце лежал такой булыжник, что сдвинуть его одному не по силу. Не по силу целой роте мускулистых парней, если уж на то пошло. Ведь нужен ключ, тот самый, что в случае с совестью находился сам собой. А сейчас всё иначе.
Это гложет. Это убивает, расчленяет твою личность. Это отправляет тебя назад, по социальному пути вниз и только в низ. И не успеваешь вздохнуть, как вновь пытаешься встать, но ничего не получается, и лужа крови, текущая ручейком, вновь превращается в асфальт грязи. Той самой грязи, смеси боли и отчаяние, страха перед неизведанным и всего того, чего в душе мы все так боимся.
Боимся бояться.
Больше всего на свете.
Прошло десять, пятнадцать минут. Может двадцать? Время текло так, словно всё так и должно быть, словно так правильно. Но ничего не было правильно, лёжа на асфальте, когда твой язык высовывается изо рта, и ты чувствуешь вкус грязного асфальта, ты осознаёшь это как никогда лучше, чем в любое другое время. Я бы подумал об инфаркте, но эти мысли пришли гораздо позже. А в то время, когда сердце бешено билось, язык чувствовал на себе асфальт, мысли были лишь одни.
Была полнейшая, абсолютная и всепоглощающая пустота, но в тоже время была пара мыслей.
Что же это происходит?
Что с этим делать?
И как жить дальше.
Вопросов было гораздо больше. Очень много разных интерпретаций, но смысл всегда оставался один. Неизменный.
И ведь всё ещё было впереди. Странно. Промелькнула мысль в голове и ставила заметный след в моём сознании. Настолько заметный, что я долг ещё думал о том, что же будет впереди. Но даже близко не мог себе представить, что в последствии случится со мной.
Со всеми.
***
Прошло три, может четыре дня с того момента, как я посмотрел это злосчастное видео. Я даже не представляю, что со мной будет дальше, но то, что уже происходит со мной – постепенно убивает меня. Это больно. Постоянный страх. Я чувствую его на своей шкуре. Теперь у меня не осталось спины, я словно волк, загнанный в угол и чувствую всё на своей шкуре. Почувствовать страх можно только на ней. По-настоящему. Мы никогда не думаем о том, что произойдёт с нами в тот момент, как мы узнаем настоящий страх, посмотрим ему в лицо. Что произойдёт тогда? Но никто, никто из вас всех даже близко не представляет, какого это быть у страха на виду, постоянно быть с ним рядом.
Ходить под ручку. Словно вы лучшие друзья, только у этой «дружбы» есть один побочный эффект. Если так вообще можно выразиться.
Ты постоянно боишься. Нет. Ты просто в ужасе, иногда ты в агонии. Слабый душой? Слабый духом? Сильный. А что значит сильный? Я не знаю, что значит сильный духом? Человек, который полжизни отдаёт, чтобы каждый день вставать и идти качать мускулы своего исполинского тела? Или сильный человек, кто это вообще? Я не знаю. Но насколько силён должен быть человек, чтобы привыкнуть к ТАКОМУ. Как именно к такому вообще можно привыкнуть? КАК?
Ответа у меня нет. И не уверен, что будет, я просто не буду его искать, ведь ответ уже есть. К такому нельзя привыкнуть. Нельзя расслабиться и просто привыкнуть. Потому что каждый раз, когда ты будешь видеть ЭТО, ты всё равно не сможешь не бояться, не пугаться.
Ведь к этому не возможно привыкнуть.
Я думал, это какое-то забавное видео, каких сотни в интернете. Прикол или что-то необычное, интересное, трудно выполняемые трюки или ещё что. Но мои ожидания были напрасны. Это было нечто иное.
Всё началось с банального «Посмотри, очень круто» и ниже приводилась ссылка. Всё началось банально, а как всё закончится?
Я нажал. Потом ещё раз. Уже собирался выключить, и тут на экран вылетело какое-то видео. По-моему это была русалочка. Но какая-то необычная, не похожая на ту русалочку, к какой мы все привыкли ещё с детства.
Это привело меня в недоумение, если не сказать иначе – мне стало страшно. Русалочка пугала меня ещё в детстве. Не то, что бы я прям уж боялся, но был какой-то дискомфорт.
Это же видео приводило меня в такое состояние, от которого хотелось орать, но невозможно было открыть рта. Хотелось отвернуться, разбить этот монитор к чертям собачьим и выбежать из комнаты, но ничего нельзя был сделать, нельзя было даже отвернуться. Я не мог отвернуться.
Просто не мог.
Всё было в странном сером фоне, словно это мультики из пятидесятых. Звукового сопровождения тоже не было. Были лишь непонятные звуки, словно из немого кино. Какое-то журчание ручья, то шелест листьев, то скрежет какого-то сломанного забора. Мне даже показалось, что я слышал колокол. И сейчас этот звук напоминал мне совсем не о моей вере и не о Господе Боге.
Движения были неестественны. Я сразу вспомнил «Звонок» - первый ужастик из своего поджанра, который просто шокировал. Тогда он шокировал и меня, и сейчас эти воспоминания всплывали наружу. И, что самое страшное, пугала меня сейчас вовсе на ассоциация с какой-нибудь сценой из фильма.
А всё. Всё в этом видео пугало меня, от первых секунд, по пунктам и в целом, всепоглощающе пугало меня от самых корней моего сознания и в самую глубь.
Неестественные движения, словно бы русалка плыла назад, лицом ко мне, а после это перемотали в обратную сторону. После стали твориться ещё более противные вещи. Кожа, её рыбья кожа начала сползать с неё, а через несколько секунд она уже сама сдирала её с себя. Кровь постепенно начала распространяться в воде вокруг неё. Кольцом. Плавно, естественно, словно так и надо.
Это был мультфильм. По крайней мере, не съёмки. Но с каждой секундой я начинал понимать, что это за гранью понимания, за гранью какого-либо анализа.
Это был и не мультфильм и не настоящее кино. Это было видео. Видео из глубин ада. Никто ничего не придумывал, это просто сняли. Сняли то, что творится в аду.
Русалочка обнажила свои ноги, а в это время я заметил, что у неё не две ноги, а одна. Одна полноценная нога. Вторая была только наполовину. Половина второй ноги словно была отпилена. Или…
Кажется, она сама сломала себе ногу. Прямо сейчас. В этот момент. Когда я задумался над тем, что это такое. Мой мозг просто опустошён. В этот момент он просто опустошён.
Она встала. Я не мог называть это существо русалочкой, именем той прекрасной девушки, что так нравилась нам всем в детстве. Она попыталась пойти, но получилось очень коряво. И только сейчас я заметил, что с ней что-то не так.
Фигура. Её фигура. Она была обезображена. Обезображена до такой степени, что не понятно было, что это за существо, человек ли это вообще. Таких людей не бывает. Никогда не было.
Ноги были косые и очень худые. Не было ни мышц, ни сухожилий, ни жира. Одни кости. Руки, ноги, шея, живот – всё было таким же, как и ноги – ни капли жира, без которого человек просто не может существовать. Я знал о дистрофии, но это. Это выходило даже за рамки этого термина.
Её тело. Оно было перекошено, словно бы её вырезали всю правую половину ребра. Казалось, ей действительно вырезали. Но что это такое? Какой-то дефект?
Странно, но я начал задумываться над тем, что с ней произошло, но, к сожалению, разум взял верх совсем ненадолго – через мгновенье она резко повернулась на меня. И я готов был поклясться – она смотрела на меня. Это существо, это проклятое всем существо пялилось на меня именно сейчас из своего мира, желающее ворваться в наш. И оно ворвётся, через мой страх, через меня.
Рука сама потянулась к шнуру и выключила компьютер. Мне показалось, что видео висело ещё несколько секунд, а потом русалочка, словно бы отвернулась от меня, потеряв интерес, и поплыла дальше. Затем погас и экран.
Я весь дрожал. Челюсть тряслась, зубы стучали друг о друга. В глазах стояли слёзы. Состояние – шок. А на душе – клеймо, печать.
Проклятье?
Я долго не мог понять, что произошло. Не мог ничего понять, возможно, подсознательно пытался не думать о том, что же всё-таки произошло. Боялся.
Шли минуты. Казалось, прошло так много минут, так много секунд, но время словно бы тянулось. Я был в таком состоянии, когда время замедлялось так сильно, что словно бы оно останавливается совсем, но при этом оно бежит, бежит со скоростью света. Осознание пришло резко, постепенно, назревая, но внезапно. И тут же сорвался с места, выбежал, не закрыв дверь, и бежал. Бежал в ночь, в пустоту, к людям.
Лишь бы не быть одному…
Весь следующий день я не включал компьютер. Боялся снова увидеть. Я стал бояться самого компьютера. Саму сеть, ту, что я так любил и где я проводил бесчисленное число своих вечеров.
Прошло несколько дней. Я ходил в институт. Ничего не менялось. Но я был словно потерян для этого мира. Я чувствовал – оно уже породило во мне своё семя. Семя страха. И оно сейчас поражает все мои органы, но самое главное – мою душу.
Ведь оно хочет забрать её. Это ужасное существо, что было на этом репортаже из преисподни.
В один из вечеров я был в нормальном, стабильном настроении, что за последние дни было редкостью. Взял пару бутылочек пива и решил включить компьютер.
Да и что могло произойти? Какая-то глупая шутка, ничего больше. Найти бы этого урода.
- Зайду на свой сайт, давно не был с этим поганым видео, совсем уже замотался.
Зашёл. Посмотрел. Всё вроде бы не плохо, количество ежедневных посещений растёт, короче говоря, популярность сайта увеличивается.
Всплыл какой-то баннер. На моём сайте баннеры ставлю только я и ещё пара моих знакомых, что занимаются этим сайтом, так что ничего плохого там не увижу.
Мне показалось или я не успел нажать на баннер, прежде чем появились эти фото? Лишь мысль, некое желание перейти посылки достигло моего мозга, и рука потянулась в сторону – курсор сам по себе кликнул по ссылке и начался переход. Проблема только в том, что перехода не было, не было и наводящегося на баннер курсора.
Лишь появление этих ужасающих фотографий.
- Хм. Ну, Андрюха, Серый, я вам ещё покажу, как ересь всякую мне тут на сайте плодить.
Прошёл ещё один день. Я всё больше стал возвращаться в то время, когда всё было хорошо. Я словно бы сам вернулся назад, опять привык к компьютеру, к сети.
Но эти баннеры были повсюду. Мёртвые люди. Голые женщины с отрезанными головами, которые они держали в руках (вероятно, дело рук террористов, подумал тогда я), обезглавленные трупы после ужасных аварий, лужи крови рядом с телом, иногда мозги, иногда ещё что-то, но всегда, всегда были лишь обезглавленные тела.
Что же это такое?
На следующий день я сказал парням, чтобы они не прикалывались больше, так как мне это всё порядком надоело. (Вот козлы, подумал я тогда и как всегда оказался слепцом)
Ещё через день эти фотографии стали появляться уже на каждом сайте, не переходя на ссылки. Они просто висели на сайте, словно они изначально были там и созданы. Но проматывая сайт вниз или вверх, фото оставалось в том месте монитора, в каком оно было изначально. Словно метка на моём мониторе, словно наклейка на поверхности.
У меня стало появляться отвращение к компьютеру. Постепенно страх вновь стал возвращаться, компьютеры вновь меня пугали. На рабочем столе стали появляться фотографии, прямо на рабочем столе. Одна большая. Потом несколько размером поменьше. Потом ещё меньше.
Как-то раз, я включил компьютер, снова, хотел поискать в интернете, что это может быть за вирус, и тут увидел – на мониторе была заставка, хотя это нельзя было назвать этим словом.
Это был мой портрет, сложенный из сотен, тысяч мельчайших фотографий обезглавленных людей.
Кажется, что-то матерное вылетело из меня в тот день, но я ничего не помню. Помню лишь, что выбежал из своей комнаты и начал рыться в каком-то шкафу. Не помню, что именно я там искал. Но помню, что выбегая из комнаты, ощущал на своей шкуре мурашки. Опять, те же самые мурашки, первые предвестники холодного оцепенения, именуемого ужасом, агонии человеческой натуры.
Через минуту я на ходу размахнулся топором и разбил монитор. Всё было словно в тумане. И сейчас я совсем не уверен в том, убралась ли картинка в тот момент, как я сломал монитор, разрубил его пополам. В этом я не уверен, но мне кажется, что она была. Она словно бы, как то существо из видео, нехотя ушла.
Затем монитор вылетел в окно, точнее то, что мне удалось собрать за секунды. Не хотелось даже прикасаться к этой…
С системным блоком я разобрался на свалке. С помощью здорового молотка. А после я сжёг всё это. Оно плавилось, очень хорошо. В огне я видел некие очертания. Я даже понимал, что это. Демон, кричащий от боли. Демон, которому не нравится огонь. Не здесь, не в нашем мире. Ведь это не Ад.
Странно. Ведь я тогда правда думал, что злой заключилось в системном блоке, в компьютере.
Я пришёл домой и лёг спать. Спал сладко, как убитый. Всё закончилось. Так я думал, но думал не долго.
На следующий день я пошёл в институт.
Все стенды, что я заметил по пути в институт, были на одну и ту же тему. Огромные рекламные стенды Москвы, на которых изображены обезглавленные трупы. Тысячи новых и новых картинок, взятых неизвестно откуда. Там были даже дети. Обезглавленные дети разных возрастов, от которых нельзя было скрыться.
В голове вновь посеялась паника. Я закрыл глаза, но картинки вновь всплывали в моей голове, в моём сознании. Даже если бы у меня забрали глаза – я бы всё равно видел это. Эти сотни, тысячи тел, обезглавленных, умерших позорной и очень жестокой, нечеловечески насильственной смертью людей.
Еле дошёл до института. Отсидел пару. Последнее, что помню – какой-то козёл упал, когда я выходил и ещё спросил, не могу ли я аккуратнее. Как-то так спросил, точно не помню.
Помню его. И своё отражение в зеркале.
Кожа бесцветная, в глазах пустота.
***
Я встал. Я должен был встать, что ещё мне оставалось. Но я не пошёл домой, не пошёл в бар и не напился. Не пошёл делать какую-нибудь глупость.
Стоп. А не сделал ли я глупость, когда пошёл в институт узнавать адрес этого парня, даже внешность которого я толком и не запомнил? Я помнил лишь то, что он был похож на мертвеца. Вся его сущность олицетворяло собой его, не как мертвеца сейчас, а как его будущее. Предзнаменование. Приближение беды.
- Михалыч, мне нужно у тебя кое-что узнать! – выпалил я сходу, запыхавшись.
- Во-первых, что с тобой происходит? Ты сам не свой! Срываешься не пойми куда в середине рабочего дня, пропускаешь занятия. А понимаешь ли ты, что если занятия пропускаешь ты, их пропускают и студенты?
- Послушай меня, - меня перебили.
- Нет, это ты послушай. Я устал спрашивать, что с тобой происходит. Но хочу предупредить. Если так пойдёт и дальше. Если сегодня ты перегнёшь палку. Произойдёт хоть что-нибудь из ряда вон выходящее – твоя карьера закончится.
- Какая, мать твою, карьера?!, - вырвалось из меня, я кричал, слюна разбрызгивалась так, словно я был в бешенстве и, кажется, это было так, - Какая карьера?!
- Ты должен успокоиться…
- Карьера? Ты думаешь, я всю свою жизнь поднимаюсь по карьерной лестнице? Ты думаешь, в институте можно куда-то подняться? Ты думаешь, уча детей психологии, можно куда-то подняться? Психология, вонючий ты козёл, это не то, на чём можно подняться. Это не долбанная экономика! Это жизнь! И я учу студентов не ради жалких копеек, что я получаю. Так что не смей мне больше говорить про карьеру! – мне хотелось назвать его одним словом, может двумя.
Так зол я не был ещё никогда. И ведь самое странное – даже в этот момент я ощущал, что во мне нет злобы, но была ярость – то, сиюминутное, внезапное чувство злости, что возникает очень неожиданно и уходит так же быстро.
Злость ушла. Действительно очень быстро ушла. Но извиняться желания не было. Безразличие ли или же усталость. Но извиняться я не стал. Просто сел на лавочку и закрыл лицо руками. Так ещё бывает в трагических сценах в драмах, но проблема лишь в том, что я не в кино, а это жизнь. Хотя в последнее время творятся такие вещи, что уже не понимаешь, в реальной жизни ты или в плохом фильме ужасов.
- Тебе, - затянутая пауза, - Тебе нужно отдохнуть. Сегодня я подменю тебя. Иди домой. Отсидись пару дней. Если понадобится – больше. А после возвращайся.
Я не стал отвечать. Не хотелось. Я даже не понимал, благодарен ли я ему сейчас за понимание, за то, что он не был зол на меня в тот момент, когда я оскорбил его. Не понимал, зол ли я на него сейчас. Ничего не хотелось. Не хотелось быть одному, не хотелось, чтобы кто-то был рядом. Не хотелось встать, убежать, не хотелось сидеть тут, на лавочке, в людном месте, когда Михалыч стоит над тобой, весь такой благородный, и ждёт ответа.
- Ладно, я, - опять пауза, - Я пойду. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо.
И он ушёл от меня. Вот за это я благодарен. Финальный штрих, подчёркивающий, доказывающий тот факт, что он поступил хорошо. А я поступил как козёл. Или он сначала поступил как козёл?
Не важно. Последнее действие всегда характеризует человека, а не первое. Первые поступки всегда могут быть плохими, но лишь последующие, финальный на данный момент вещи, что ты творишь, делают тебя из того теста, что ты месишь сам.
Домой. Не хочу домой. Я в ужасном состоянии, опять пойдут многочисленные расспросы. Не хочу ссориться с Аней. Я очень сильно люблю её.
Тогда куда же? Не сидеть же здесь весь день, а потом здесь же залечь на ночь?
- Привет, Ань.
- Привет, Петь, как ты себя чувствуешь?
- А что такое?
- Ну, не знаю, с утра ты вел себя странно. Ты не заболел?
- Нет, всё отлично, - я старался вести себя как можно естественнее, но голос всё равно дрогнул.
Если бы она не слушала, что из кухни, а стояла напротив меня – она бы заметила. Это тяжело – держать всё в себе. Но рассказать такое – ещё хуже. Лучше не будет, я уверен. Со мной творится что-то странное. И мне кажется, беда ждёт не только меня. Я как-то связан с этим парнем. Я не могу перестать думать о нём. О том, что с ним происходит.
Что с ним произойдёт.
Она вышла из кухни. Боже, как она прекрасна. Глядя на неё, я понимаю, что надо жить. Но лишь она уйдёт, любое осознание этого факта уходит. Тем более в моём положении. Я сейчас ни в чём не уверен. Всё рушится. Всё.
- Точно всё хорошо?
Я мотнул головой и даже получилось что-то на подобие улыбки, пускай и вялой.
- Я просто устал.
- Я и вижу, замотался совсем. Что-то ты рано сегодня.
- Да устал что-то.
- Ну, это я поняла. Обедать будешь?
- А ты почему не на работе? – спросил я, словно не услышав её ответа.
- А у меня сейчас недельный отпуск, я же тебе говорила.
- Недельный отпуск?
- С тобой точно всё в порядке, - уже начала беспокоиться она.
- А. Точно. Говорила, говорила. Забыл совсем.
- Всё-таки ты какой-то не такой, - пробормотала она себе под нос, уходя на кухню, - Садись за стол.
Руки дрожали. Борщ был горячим, но я не ощущал боли, заливая очередную ложку с горячей жидкостью в рот.
- Не слишком горячий?
- Нет.
- Скажи мне, что происходит?
- Ты о чём?
Она просто психанула. Такой я её ещё не видел.
- Что, блин, с тобой в последние дни творится? Ты сам не свой! Ты стал похож на безумца!
- Почему на безумца? – я чувствовал, ещё секунда, другая, может минута, и я взорвусь, как бы постепенно, но очень резко.
- Ты ведёшь себя очень странно. Сегодня мне звонил Сергей.
- Михалыч? – голос дрогнул.
- Да.
Секунда. Другая.
- А какого он звонил? – в ход пошёл мат, а я очень редко это делаю, очень.
- Он беспокоится о тебе. Рассказал о том, что ты сегодня учудил в институте.
- Какого ты его слушала?!
- Хватит ругаться!
- Нет, это ты меня послушай – не нужно мне больше приказов, поняла? Не нужно!
- Успокойся, ты меня пугаешь!
Эти слова подействовали на меня. Действительно подействовали. Я опустил голову. Не хотелось смотреть на неё. Но и без того было видно, что она плачет.
И я ушёл. Просто собрался и ушёл. Не хлопая дверью, не надевая куртку, не завязывая шнурки, не беря телефон.
- Куда ты? Подожди! – слышался крик, похожий на рёв бедной, очень несчастной женщины.
«Не уходи» и ещё что-то. Крики. Рёв. В глазах стояли слёзы. И эта злость, ярость. Она жгла меня изнутри. Мне было плохо от всего этого. Меня жгла боль, прожигала мою душу изнутри. Я любил её. Люблю, люблю больше жизни и сейчас. Каждую секунду своей жизни. Но я ненавижу её. Сейчас. В этот момент. Злость берёт все границы…
И я ненавижу…
- Михалыч.
- Постой, я всё объясню…
Нечего объяснять. Дальше объяснялся мой кулак. Я врезал ему с правой с разворота. Всё случилось мгновенно.
- Что ты творишь, - проворчал он, сплёвывая кровь.
Я повалил его на землю, он ничего не соображал. Я тоже ничего не понимал. Лишь было желание придушить его. Даже не умертвить, а просто сделать ему неприятно. Доставить боль. Чтобы он помучился.
Удар. Ещё один. Кажется, они летели десятками на его голову. Бил ли я слабо, но он был всё ещё в сознании. Только что-то хрустело каждый раз, когда мой кулак сыпался ему в голову.
Затем налетели студенты. Неожиданно. Кажется, в первый раз даже не смогли оттащить меня, только со второго раза, когда третий студент схватил меня сзади ещё и за шею.
- Ну, ты и тварь!
Я думаю, он хотел сказать много слов про меня. Дегенерат, например. Одной из сотни слов, что можно было сейчас отнести ко мне.
Он сплюнул кровь и поплёл прочь.
Приехала милиция. Я думаю, её вызвал кто-то из студентов. Даже, если бы они приехали через полчаса после драки, я всё равно был бы уверен, её вызвал не Серый.
- Вы хоть понимаете, что только что совершили?
- Да.
Я сидел прямо в кабинете отделения. Убойный отдел или как-то так. В любом случае, я здесь впервые.
- То есть вы отдаёте себе отчёт в том, какой срок можете получить?
- Не уверен.
- Чётко, да или нет.
- Я не знаю статью! – казалось, вся злоба вылетела из меня окончательно, вылетела моя душа и не было больше энергии, даже чтобы отвечать, думать над этими тупыми риторическими вопросами.
Дальше последовал удар. Но я толком не почувствовал боли. Я не чувствовал ничего, ведь жизнь ушла. Ушёл кусочек чего-то очень важного. И лишь хруст напомнил мне о том, что боль скоро дойдёт до меня.
И она дошла. Очень медленно, с каждой секундой возрастая. Удар в дых.
- Отвечать на вопросы будешь, а?
- Эй, Лёха, ты чё творишь?
- А что?
- Ты зачем ему двинул?
- Да борзый больно.
- Окочурится ещё тут.
- Ничего страшного.
- Пойдём выйдем.
Они вышли. Я слышал их разговор. Отрывками. Из ушей потекла кровь. Кажется, она идет, когда высокое давление. Не уверен.
«Чё творишь»
«Не понял»
«Что непонятного»
«зачем его»
«Заслужил»
«Не преступник»
«неважно»
«ещё важно»
«Обычный урод»
«Это ты урод»
«за слова»
«после рабочего»
И они зашли. Ещё более обозлённые. Только один, тот, что ударил меня, был готов избить меня до смерти, избить любого, кто до него дотронется, а другой был вроде бы нормальный.
- Лёха, я поговорю один. Выйди, - и уже чуть тише, словно про себя добавил, - С тобой мы позже разберёмся.
- Я приношу свои извинения за этого, - кажется, дальше последовало матерное слово, но он сказал его словно про себя, не разобрать.
- Понимаю.
- Это не потому, что вы можете подать в суд или что-то ещё, ведь проблемы лягут не на меня а на этого…
Я кивнул.
- Мне просто жаль. Вы ведь профессор, да?
Я опять кивнул, сил уже не оставалось совсем.
- И какой предмет преподаёте?
- Философия, - хрипло произнёс я.
- Вы, видно, умный человек. Вдвойне жаль, что так с вами произошло. А теперь по делу. Сергей Михайлович решил не подавать на вас в суд. Ничего такого, как я понял, он делать не собирается, - он глубоко вздохнул и как бы меж делом сказал, - Я так понимаю. Вы с ним друзья?
- Может быть, - со свистом вылетело из меня, кажется, он сломал мне рёбра.
- Он вас точно считает другом, раз простил вам такое. У него, кажется, сломан нос и ещё что-то. Так что же произошло?
Я молчал. Подбирал ответы, ведь нужно было что-то сказать ему в ответ, а ничего умного не приходило.
- Ладно. Это не моё дело. Ещё раз приношу свои извинения за этого кабана. Если пожелаете, можете хоть сейчас написать на него заявление и его тут же уволят.
- Конечно, такой урод да в нашей милиции, - пауза, - Это не правильно, - слова давались мне тяжело, - Но я слишком устал.
- Конечно, конечно. Дело ваше. Вам помочь?
- Да, будьте любезны.
С помощью высоковатого и худощавого милиционера я кое-как добрёл до двери, затем спустился по лестнице и меня посадили в специально вызванное такси.
- Какой у вас адрес.
Я сказал адрес.
- Удачи, надеюсь, всё у вас будет хорошо. И это, - опять добавил он, - Вам бы всё-таки извиниться перед Сергеем, вашем другом.
- Да, кажется, после этого случая я действительно убедился, что он мне друг. Но друг ли я после этого?
- Вот и узнаете. Удачи!
- Спасибо.
Такси везло меня домой, по тому адресу, что я сказал милиционеру, а он сказал таксисту. Но я попросил изменить адрес, добавив сверху
дополнительные двести.
- В гостиницу.
- В какую?
- В любую.
- Ну, ладно.
И сделав поворот, машина меняет маршрут, увозя меня туда, где ничего нет, и ничего не будет.
***
Холодный душ. Он всегда так освежает. Освежает мозги, я бы выразился так, да. Но не сейчас. Стоя под душем, мысли лезут куда-то не туда, они словно есть, но их при этом и нет. Они находятся в автономном режиме, я бы выразился так. Да по-другому сейчас и не получается.
Я опустошён. Я уже ничего не понимаю. Всё произошло слишком стремительно. Не сразу, но очень быстро. И теперь бесполезно ломать голову над теми вопросами, что лезут в голову, ведь их сотни. А они лезут, не переставая, каждую секунду лезут мне в голову, не давая заснуть. И ответа на них найти я не могу.
Всю ночь я не мог заснуть. Можно было просто закрыть глаза и лежать, но это меня не устраивало. Но в то же время я не желал сна, его просто не было.
Зато были бесчисленные вопросы, один за другим, словно метр за метром опускающие меня на дно. На дно, имеющее все смысл, на дно, в котором ни один из этих смыслов не несёт в себе ничего хорошего для того, к кому оно относится.
«Хочешь увидеть мертвеца?»
Эта мысль врезалась мне в сознание гораздо раньше, чем я понял, что на некоторое время задремал и, самое главное – мне приснился кошмар. И не просто кошмар, а тот же самый ужасный сон. Ужасно реалистичный, до жути, до боли.
Но только я не помню, что мне снилось. Не помню даже, что задремал. Но, судя по всему, я задремал. Насколько помню, спал я не больше пяти, десяти минут. Время я запомнил чётко, ведь я чуть ли не каждую секунду поглядывал на часы. Иногда беспомощно таращился на него в поиске ответов.
И при этом к тому моменту уже вовсе перестал над чем-либо думать. Голова просто взрывалась. Она была опустошена. Её заполняла лишь головная боль и очень неприятное чувство некоего дискомфорта, которое просто не объяснить словами: чувство необоснованного стыда, чувство, что в этой жизни ты бесполезен, чувство, от которого хочется избавиться и как можно быстрее. Ужасное чувство. Ощущение всего самого неприятного и мрачного, что творится в нашей меланхолической душе. Самые тёмные уголки подсознания открыли для меня свои врата в этот день.
- И что же это с тобой происходит, а?
Сказал это самому себе. В ванной. У себя…
Точнее где-то в каком-то уголке Москвы в одной из недорогих гостиниц, или отелей, не знаю, как называется заведение, в котором я сейчас нахожусь.
Нужно отсюда сваливать. Это место начинает меня угнетать. Схожу в магазин для начала, надо чего-нибудь выпить.
Супермаркет. В них всегда такой большой выбор алкоголя, что невольно задумываешься над тем, почему же в нашей стране алкоголизм. И это скорее риторический вопрос, возникающий у тебя в голове. Просто огромный стеллаж с винами, водкой и прочими крепкими напитками, не предназначенными для детишек.
А вот виски менее пяти марок. Хм. Возьму, как обычно.
Рассуждаю ли я, как алкоголик? Возможно. Важно ли мне это сейчас? Скажу так: учитывая всё то, что происходит со мной в последние дни, неделю – мне на это плевать с Эйфелевой Башни. Трижды. Алкоголь не приносит страдания, не доводит до исступления, ужаса. В конце концов, чем в данной ситуации алкоголь хуже того, что происходит со мной? Неужели он принесёт мне вред больший чем бессонные ночи, посаженное за счёт нервов сердце, опять же испорченные нервы? И ведь этот список ещё не закончен. И ведь я даже не понимаю, что вообще сейчас творится. Лишь чувствую, что всё только началось. И от этого становится больно. Нет страха. До того момента, как он появится – его нет. Всё элементарно. Но есть боль, ожидание этого страха. Боязнь боязни. Это самое плохое.
Самое плохое.
Разглядывая пару бутылок своего любимого горячительного напитка, не вольно призадумываешься, а может пожить ещё пару деньков в отеле? А? В конце концов, не всё так уж и плохо. Выспаться, посмотреть любимые фильмы на телике, выпить пару бутылочек виски, заказать изысканное блюдо, на которое раньше не решался потратить большие деньги. И просто отдохнуть.
- Заманчивая перспектива.
Моё сознание уже было готово поверить в сказку (сказка ли это – я так и не узнал, впрочем), но тут я увидел то, о чём (о ком) не думал уже давно и чего больше всего сейчас не ожидал увидеть.
Сначала взгляд остановился случайно. Причёска сзади, те же засаленные чуть-чуть длинноватые, чем нужно волосы. Я бы пошёл дальше, если бы этот молодой человек не повернулся в мою сторону.
И тут я его узнал. Это он.
Воспоминания, все те минуты, что я о нём думал, бессонные ночи последних дней – всё моментом всплыло в моей голове.
- Это ты, - прошептал я.
Бутылка по закону жанра должна была упасть, но всё было не так драматично. По крайней мере, она не выпала, но покупать её я не стал. Во всяком случае, парень жив и, судя по всему, здоров, а это, несомненно, хорошо.
Тогда что я переживал? Вопрос, возникший в моём сознании на секунду и тут же исчезнувший, не давший время на размышление.
Постой, - захотелось крикнуть мне, но он бы меня не услышал, зато обернулись бы десяток людей, находящихся рядом.
Парень стоял у различных товаров, где продавали клей и прочую хозяйственную ересь. Он, что, ремонт затеял?
- Постой, - протяжно, скорее сам себе говорил я под нос.
Я собирался взять бутылки виски, но тут заметил, что его заказ уже пробили и он уходит. Блин, что же делать? Ничего другого, кроме как оставить бутылки здесь и бежать к выходу я не придумал. Выбежал через вход.
- Постойте-ка молодой человек, что это вы торопитесь, да ещё и не пробили ничего через кассу.
Конечно же, это был охранник.
Во-первых, не молодой человек, - захотелось сказать ему, но я слишком спешил.
- Я просто вспомнил об очень важных делах, поэтому решил не делать сегодня покупку и поторопиться.
- Нуда, конечно, - растягивал слова охранник, - Мы в этом супермаркете такие отмазки уже много раз слышали.
- Вы не поняли, я спешу.
- Я надеюсь, вы перестанете спешить, иначе сейчас вы поспешите в отделение.
Толкнув его плечом в грудь на полном ходу, я побежал к выходу. Мне повезло, я увидел, куда он пошёл, но стоило поторопиться. И вообще сваливать из этого заведения, так как теперь этот идиот точно может вызвать милицию. И попадётся ещё один тупой кабан, который на этот раз уж точно примет меня за настоящего хулигана и преступника и будет относиться ко мне подобающий образом.
Этот ветер. Он такой холодный, просто мозги замерзают, даже пар перестаёт идти из соответствующих мест. Где же ты, ну же.
Вот он! Идёт, словно ног не чувствует. Но при этом уже так далеко.
- Эй, стоять! – послышался крик сзади. Такой знакомый голос за такое небольшое время и уже настолько противный.
Но стоять как раз таки было нельзя, медлить тоже, что я сейчас и делал. Бежать. Первое слово. И в данном контексте это было скорее не «убегать», а «догонять».
Догонять парня, но и убегать, конечно же, только не сейчас. Не в этой ситуации, меня не должны остановить.
Если бы в этом отрезке города на выходе из супермаркета не было бы такой длинной дороги в одну сторону, я бы и не увидел его и вовсе потеря из виду.
Может быть, даже успокоился.
Я бежал легко, словно воодушевлённый, даже странно. Появилась отдышка, но я её не чувствовал, словно в армии в семнадцать лет со слабой дыхалкой – когда нет сил, но другого выхода нет. И просто бежишь, чувствую боль, усталость, изнурённость только в тот момент, когда останавливаешься.
- Стоять! – слышалось сзади уже приглушенное от, видимо, уставшего и выдохшегося человека.
Честно говоря, я тоже уже должен был выдохнуться, но что-то не позволяло мне, словно я должен вытерпеть. Даже усталости словно бы и не было вовсе.
Твою ж за ногу, он зашёл в какой-то переулок. Нужно поднажать.
Прошло ещё три минуты, может пять. Перед тем, как остановиться, я оглянулся, и никого позади меня не было.
Переулок здесь был только один, это сыграло мне на руку.
- Постой, - крикнул я, но получилось слишком тихо из-за очень сильной отдышки.
Парень бросил сигарету, совсем новую, как я успел разглядеть, и зашёл в подъезд.
Я бы постоял в одной известной всем нам позе ещё минутку-другую, но мне нужно было торопиться. Не зря же я всё это время за ним бежал. Не зря же?
Домофона, к счастью, не было. Дом, судя по всему, то ли старый, то ли бедный, но его не было, это опять сыграло мне на руку. Раз уж я затеял всё это, надо идти до конца.
Тем более, я не могу не думать о нём в последнее время. Я должен покончить с этим и узнать этого человека поближе.
Чёрт, шаги. Они не слышны. Неужели он уже зашёл в дверь? Странно, вроде бы мне было всё равно, ну побегал, толкнул охранника – всё равно, плевать. Но в этот момент это было важно для меня. Почему-то важно, очень важно.
- Где же ты, ну же – опять сказал я себе под нос.
На третьем этаже дверь оказалась открытой. Может, это она?
Аккуратно приоткрыв дверь, я сделал первый шаг. Не заглядывая, сразу ступая в квартиру.
Она была очень мрачная. Вся прокуренная сигаретным дымом. И свет. Она была очень тёмной. Света едва хватало на то, чтобы видеть очертания стен, чтобы не врезаться при передвижении.
Туалет, ванна, спальня, судя по всему, это она и есть – всё чисто.
- Кто ты?
Я машинально повернул голову. Парень стоял на кухне. В руке у него был большой столовый нож, какими режут толстое свиное мясо или ещё что, вообще круче только тесак или мачете.
- Я, - не знал что ответить.
- Что тебе нужно? Ты хочешь меня остановить? – он говорил быстро, быстро и яростно, но при этом он готов был заплакать.
Это на мгновенье ошарашило меня. Мой мозг старался работать быстро, он словно чувствовал, что сейчас мне необходимо как никогда быстро анализировать ситуацию, но очень быстро обдумывать действия не получалось.
И лишь через пять секунд я понял, что он хочет сделать. Понял, зачем он ходил в магазин.
- Ты поаккуратнее с ножом, - медленно говорил я, - просто положи его на стол, и мы спокойно обо всём поговорим.
- Ты не знаешь! Не знаешь!
- Чего?
- Каково это, - продолжал он, словно бы не прекращая одно предложение.
- Ты должен успокоиться, - только сейчас я заметил, что его рука буквально стоит ходуном.
Она тряслась так, словно бы у него был мощный припадок эпилепсии. Сам он весь дрожал. По спине пробежали мурашки. Такого я ещё не видал. Страх глазами наблюдающего.
- Я не хочу, не хочу, - твердил он.
- Не хочешь что, - он перебил меня опять же, словно бы продолжая разговаривать сам с собой.
- Не хочу делать это, не хочу! – он чуть не плакал.
Рука затряслась ещё сильнее. Всё его тело казалось статичным, когда я смотрел на него руку, и это было ужасно.
- Ты и не должен. Послушай, ты просто, - я не успел договорить, он начал отходить к окну.
Всё произошло быстро, словно в замедленной съёмке. Один, два больших шага назад, он подошёл вплотную к окну и, будто не останавливаясь, выпал из него.
От шума у меня заложило уши, но я не мог пошевелиться. Я был в шоке. И не только от того, что этот парень покончил с собой у меня на глазах. Не только от того, что я не мог перестать думать о нём уже который день, а он вот так вот взял и покончил с собой у меня прямо на глазах!
А ещё и от того, что его кто-то утащил туда. Утащил в окно. Через окно.
Мне показалось, это был ангел смерти.
***
Прошло всего полчаса с того момента, как мальчик покончил с собой у меня на глазах. Прямо у меня на глазах. А этот ангел. Предвиделся ли он мне? Или что это такое было?
Но он сделал свой выбор. Я понял это по его глазам, по тому, как уверенно он двигался. Это не был бег, не был рывок назад. Но это был уверенный шаг прямо в окно. И тут же тёмный ангел пришёл за ним.
Боже, нужно прекратить думать об этой чепухе, так и свихнуться не далеко.
Но он же не хотел умирать? Что же с ним произошло до этого? Был ли он под воздействием наркотических средств или что-то такое?
ПОЧЕМУ он сделал это? Почему?!
Мне захотелось прокричать этот вопрос, громко и с чувством, выпустить крик души. Скорее это был крик ярости, я не был зол, но хотелось кричать. Яростно и истошно вопить.
Я мог остаться, позвонить в милицию. Помочь следствию и в таком же ключе. Но очевидцев и людей, что тут же набрали в милицию, как только услышали звук падения, а после выглянули в окно – и без меня было много. Но я не думал об этом. Я просто ушёл. Не мог больше находиться в этой квартире.
Здесь пахло мертвецами. Ничего живого здесь не осталось. Скорее мёртвое. Одно лишь мёртвое.
И только оно.
Дни текли как один. Мне так думалось, пока однажды я не глянул на календарь и меня не озарило. А ведь прошли всего сутки. Я просто схожу с ума. Не веду себя как конченый психопат. Не кричу на прохожих, не бью стекло – ничего такого. Но я схожу с ума. Я перестал разбираться во времени. Я слишком часто сплю, а когда просыпаюсь каждый раз не могу понять, где я нахожусь.
Я не псих, но я близок. Я стою на опасной дороге, я осознаю это, но не знаю, как мне сойти с неё. Скользкий путь, скользкий не только потому, что на нём часто падаешь, а упав – встать иногда просто не по силу. Скользкий, как змея – извивающаяся и хладнокровная.
Стук. Откуда идёт стук? Ещё один удар, два удара. Может, кто затеял ремонт? Ах, да. Я же спал. Я думал обо всём этом практически в глубоком сне. Но кто стучит? Где я?
Прошло минуты три прежде чем я понял, что всё по-старому: всё та же дешёвая комната гостиницы, всё те же сальные простыни и небритый я.
Три минуты. Да может и все пять. Наверное, уже ушли, кто бы там ни был.
Ещё стук.
- Да, мать твою, кто ещё там?..
- Петь? – донеслось до меня через мгновенье после того, как открылась дверь.
- М?
- Не узнал? – спросила восторженная физиономия.
- Миша?
- Ну, наконец-то, - мне захотелось спросить, как он меня нашёл, но он словно прочитал мои мысли, - Мне твоя жёнушка сказала, где ты сейчас находишься. Ну, как ты поживаешь?
Вопросы сыпались один за другим. А я остановился на самом первом.
- Моя жена?
- Да, Анна, такая красавица у тебя, признаюсь, жена, что я сам в ступор встал, когда увидел.
- Аня?
- Что Аня?
- Аня сказала тебе, где я нахожусь?
- Ну, да.
Спрашивать, откуда она знает, где я, думаю, было бесполезно.
- А зачем ты приехал именно сюда? Зачем ты вообще в Москве?
- Знаешь, я по кое-каким делам приехал очень важным, знаешь ли. Вот нужно где-то перекантоваться.
- И ты планируешь жить здесь?
Я просто не знал, что спрашивать. Я не знал, что мне делать вообще. Я просто спал, пил, спал и так постоянно, ведь я не знал, что мне делать. Но тут меня словно припёрли к стенке, заставляя дать ответ немедленно.
- Да я у тебя дома, ты не против?
- Нет, - тут же ответил я.
- А ты чего здесь, а?
- В смысле?
- Почему не дома?
- Долго объяснять?
- Да времени хватает.
- Потом.
- Что-то ты не разговорчивый.
- Просто устал.
- Выпьем?
Может, для него это сейчас было действительно очень приятным и душевным делом, а я просто пил, пил, как в любой другой день из моей «последней жизни».
- Не будешь мою? – спросил он, доставая самогон из сумки.
- Нет, извиняй, я лучше своё.
- Не доверяешь мне?
- Не пори чушь.
- Ну, ладно, ладно. За твоё здоровье.
Долбанный тост – дешёвка, банальщина и просто чушь. Боже, я так опустошён. Во мне кипит злость, но не хватает сил даже не то, что уже закипело во мне.
Я не знаю, что мне делать. Просто не могу вернуться в струю, вернуть ритм жизни. Меня словно переменили. Не хочется ничего. Не хочется есть, даже бухать – не хочется! Не хочется спать, сидеть в интернете через ноутбук, не хочется гулять, не хочется преподавать, умирать не хочется!
Чувство такое, словно бы в тебя закачали программу под названием «Лень». Но только на этот раз всё это настолько противно и ужасно, что не хочется жить, но не хочется умирать. И эта бездумность, бездействие – убивает изнутри. В который раз повторяешь про себя одни и те же слова, но ничего не меняется.
Всё становится только хуже.
- Всё-таки ты какой-то не такой.
- Зато ты всё такой же болтун, - попытался пошутить я, алкоголь на время заполнил пустоту, да и поболтать теперь было с кем.
НО это был не я. Я чувствовал это каждой клеточкой своего тела, разумом, сердцем – я изменился. В прошлом мы были с Мишей лучшие друзья, но наши пути по воле судьбы разошлись. И вот сейчас он приехал ко мне с неожиданным визитом, что должно быть приятно. А мне просто плевать. Нет к нему ненависти. К лучшему другу? Просто не может быть такого. Но это безразличие к нему же – такого со мной никогда не было. Я много раз подмечал за собой, что я бываю слишком наивен или дружелюбен, но всегда говорил себе, что так и нужно, что от этого всем будет только лучше. Хуже уж точно не будет. Ни мне, ни кому-либо ещё.
Но что со мной творится сейчас?
- Сколько лет мы уже не виделись?
- Да лет десять, наверное. А ты, я смотрю, не рад даже меня видеть.
- Да нет, всё отлично. Я правда рад тебя видеть. Молодчина, что нашёл меня.
- Ты говоришь искренне? – спросил он и улыбнулся.
- Да. И знаешь. Я не в настроении в последнее время и алкоголь сейчас может играть большую роль, не скрою. Но я говорю правду. Верь мне.
- Хорошо. Я тебе верю. И, знаешь что.
- Что?
- Всегда верил.
Мы сидели так часа два, пока оба не оказались в полуобморочном состоянии от алкогольного опьянения. Пошли бы те же самые «ты меня уважаешь?» Но они не шли. Ведь даже в таком состоянии в голову шли всё те же пагубные, разрушающие меня изнутри мысли, вопросы. А что тогда, а что сейчас, что это такое. Всё в общих чертах, в разных интерпретациях, но одинаково действующее на сознание.
А после этого шёл ещё один глоток. Залп – и уже стакан. Желудок был уже полон, но хотелось избавиться от этих мыслей. Алкоголь – для начала. Но думал ли я о наркотиках?
Даже если бы я хотел сейчас принять их, достать их – я бы не смог встать, чтобы выйти в коридор, затем из подъезда. И куда дальше? Вот именно.
Не успев подумать о наркотиках, как об избавлении от боли, я вырубился. Не знаю, как Миша, но со мной на сегодняшний вечер было всё – я свалился с дивана и всё закончилось.
Закончился ещё один долгий вечер, который сегодня пролетел довольно быстро. Ещё один вечер, который, как и все последующие вечера, должен был стать, как сутки.
Ужасно нудные, тоскливые сутки, когда в голову постоянно лезут мысли о суициде.
Всё утро я провёл в туалете. Странно, а это даже лучше, чем валяться в диване. Сейчас хотя бы в голову не лезут эти мысли о том, о сём. Не лезут, даже странно.
Прошёл час, может больше. Лишь нашёл записку на двери, прочитать которую удалось не сразу из-за невнятного почерка.
«Прости, что ушёл на работу не попрощавшись, да и вообще голова ужасно болит. Кстати, я теперь на правительство работаю. Или типа того. Компьютеры проверяю различные вирусы, деньги платят неплохие. Если я справлюсь с первым заданием, может даже прикуплю квартирку поближе к тебе. Всё, удачи тебе, ещё встретимся».
И как всё это он уместил на одном листочке? И как я всё это смог при это прочитать? И третий вопрос – Проверка вирусов? Боже, как же много воды утекло за эти десять лет. Как все мы изменились…
И как изменился я.
За эти дни.
За последние дни.
- Алло, Аня?
- Да, почему ты не дома?
- Откуда ты знаешь, где я? – перебил её я.
Причём первым звонил именно я.
- Это, - она замялась, - Долго объяснять. Я волнуюсь за тебя, Петь, ты должен вернуться, всё будет хорошо.
- Ты знаешь обо всём, что случилось со мной в последние дни?
- Почему ты спрашиваешь об этом?
Я и сам не знал, почему именно я спрашивал это, но всё же спрашивал, не задумываясь, правильно ли это.
- Просто ответь.
- Ты избил Сережу.
- Уже Серёжу?
- Прости, я просто так привыкла. Ты ведь с ним был в хороших отношениях. Что произошло?
- Не знаю.
Повисла пауза.
- Просто возвращайся домой, - тихо произнесла она.
- Не знаю.
- А что ты знаешь? – она не злилась, но голос её дрогнул, словно она была готова разреветься.
- Я ничего не знаю. Послушай, мне надо идти.
- Постой.
- Да, да. Я звонил насчёт Мишки. Он поживёт у тебя, - меня перебили.
- У меня?
- У нас, - мне было больно говорить это, всё лицо превратилось в сплошную гримасу боли, - Он поживёт у нас ещё немного, пока не решится у него там с работой. Какие-то дела.
- Я переживаю за тебя.
- Я знаю.
И положил трубку. И сердце разрывалось от того, как я поступил. От того, как я поступил сейчас, бросив трубку, бесцеремонно. От того, как я поступаю с ней в последнее время.
Но как это часто бывает – нам больно, но что-то не даёт нам изменить эту ситуацию. В данном же случае наступить на горло собственной гордости мне не поможет. Ведь не в ней сейчас дело. Может быть, даже не во мне. Проблем просто стоит.
Она стоит и из-за этого проблема оказывается во мне. Я не могу начать свою жизнь. Сейчас я словно бы на перекрёстке, выбирая пути, но абсолютно не зная, где из этих путей будет транспорт и продовольственные запасы.
- Аналогия, - сказал я и спустил очередную порцию виски с пиццей в унитаз. Тошнота вместе со рвотой вновь вернулись, но на этот раз вовсе не от алкоголя. А от той боли, что вызвал у меня этот разговор. Мне хотелось кричать, безмолвно плакать, содрогаясь в тишине, прямо как ребёнок. Но я преодолел все стадии в одну секунду и сразу перешёл к тошноте. Странно. В детстве мы все очень часто плачем. Из-за мелочей, или обид. Или ещё чего. Часто мы плачем так долго, что на последней минуте у нас поднимается температура (слегка), давление (так же несильно), и у нас начинаются рвотные позывы. Такие же слабые.
Так же и сейчас со мной. Сказать, что я подавлен, что у меня нет настроения, что мне больно – не сказать ничего. В то же время сказать, что я убиваюсь горем, тоже будет неправильно.
- Да вся эта ситуация ужасна, мать твою! Вся эта долбанная ситуация, - я ругался, громко и с нецензурными выражениями и, что самое странное – я кричал и блювал одновременно.
Я был в ярости. Изо рта шла очередная струя, был перерыв на секунду-другую, а после из меня вновь вылетала новая порция
Возможно, всё сейчас было бы проще и даже драматичнее и опять же проще, если бы играла красивая грустная музыка, нагоняющая тоску и грусть. Но её нет. Ведь это жизнь и она гадкая. Гадкая, изворотливая и непонятная. И очень часто происходит всё так, как никогда бы мы себе не представили. Когда не знаешь, как жить дальше.
Работать киллером, не быть плохим парнем, даже несмотря на такую профессию, но случайно убить мальчика при выполнении задания. Как вы будете жить с этим? Не помочь девушке, что собирается спрыгнуть с моста. И ты в этот момент, зная, что она собирается сделать, идёшь дальше. Не знаешь, почему ты так поступаешь. Но всё равно поступаешь. А в один прекрасный момент ты либо смиришься с этим. И будешь конченый человек. Либо не сможешь жить с этим. Будешь каждый день задаваться вопросом, как же так? И тогда останется единственный выход.
Уйти. Исчезнуть навсегда. Без фанфар, без пафоса. Тихо, незаметно для этого мира. Рассыпаться, как горсть песка в космосе.
Я не могу сказать, чувствую ли я то же самое. Но в моей голове творится нечто странное. Я схожу с ума. Я не могу смириться. И даже не понимаю, с чем именно.
- Что меня не устраивает? С чем я не могу смириться?! Боже, скажи! Ответь, хотя бы один раз, за что? За что мне всё это?
Что за хрень творится, мать вашу? Что всё это значит? Мир меняется. Боже, он вправду меняется. Близится апокалипсис. Не тот, каким привыкли видеть его мы. Каким показывают его в фильмах. Будет нечто другое, совсем другое, то, что переменит наше сознание навсегда.
Переменит его и заберёт его в потусторонний мир. Практически сразу. Но, что если суть этого апокалипсиса и будет в обречении на жизнь. На жизнь в определённых условиях. На существование. Если всё пойдет так – мы все в глубокой…
Я изменился. Но скоро изменятся все. Боже, почему я говорю это? Почему мне в голову приходят такие мысли? Неужели это вообще возможно? Как же мне плохо, я просто не знаю, что делать.
Мои мысли повторяются, часто, и я словно вбиваю себе в голову эти мысли, может от этого всё так и плохо. Но я не очень верю в эту чушь с самовнушением. Я говорю себе то, что чувствую, то, что вижу, то, во что верю.
- Аня, Аня!
Почему я кричу? Я схожу с ума. Или я вбил себе это в голову? Нужно успокоиться. Просто я её давно не видел, наверное, поэтому и вспомнил. Да и люблю я её, старушку-то…
Очень люблю.
И я вырубился.
Я лежал в каком-то колодце. Играл оркестр или пианино с одним мужским голосом, что пел красиво, но очень удручающе. Эта музыка была похожа на ту, что играет на похоронах.
Но это был не марш, а скорее нечто более красивое, нечто нагоняющее тоску и при этом расставляющее все точки над и. Ведь это конец.
Вода была холодной. Но я не чувствовал её. Просто всё тело словно бы затекло. Это я чувствовал. Ещё один реалистичный сон. Колодец словно бы уходил вверх на десятки метров, будто я провалился в ад. Упал в шахту, где находится лифт, ведущий под землю.
Адресат известен.
Сверху на меня смотрели какие-то люди. Бледные лица. Десятки. Они подходили один за другим, сменяя друг друга. Очень бледные и неживые лица. Я пытался что-то им сказать, но ничего не мог произнести. Мне очень хотелось пить, но когда я пытался набрать в ладошки воды и подносил ко рту, заливая жидкость – она протекала мимо.
Я нащупал бутылку. Не сразу. Казалось, прошло более трёх минут. Трёх минут в этой кунсткамере, где неясно, на кого здесь кто смотрят – они на меня или же я на этих…
Мертвецов. Конечно.
Вода просто протекала мимо. Проклятие. Она просто текла мимо, когда я заливал её себе в рот. Я набрал полную бутылку, а затем поставил струю под прямым углом, но ничего не происходило. Лишь вода проходила по подбородку. Холодная.
И тут вдруг стало так тепло. Воду будто бы нагрели, стены стали словно бы шёлковыми. И музыка сменилась. Какой-то хор детей, но не тот ужасный хор, что играет в ужастиках в последнее время довольно часто. Нет, это был не он.
Очень красивые голоса и грустная мелодия. Я долго вслушивался, что же это за мелодия, но так и не смог понять, какой у неё мотив. И лишь ближе к концу песни в душу начала закрадываться такая тоска, такай грусть. Светлая печаль, очень-очень светлая, но такая тоскливая грусть, что из глаз пошли слёзы. Целый град слёз. Всё словно наяву – слёзы капают одна за одной, стекают по щекам.
И это было исцеление. Это было раскаяние. Перед кем, за что, не знаю. Но это было излечение.
Я проснулся. А на глазах стояли слёзы. Очень тёплые, горячие слёзы. Я чувствовал их вкус, губы были влажны от солёной жидкости.
Господи. Это было прекрасно. И ужасно. Так грустно…
Но…
Прекрасно.
В этот момент я жил, жил той музыкой, что играла, теплом. Господи, как всё это было странно.
- Поеду домой.
Поеду, чего ждать. Нужно жить дальше, хотя бы попробовать. Всё наладится. Нужно лишь начать.
Так, где мои ключи. А, скажу, что ключи остались в номере, никто сюда не зайдёт, да и нет здесь ничего ценного – ни моего, ни заведения.
- Алло.
- Алло, - послышалось в трубке.
- Да, слушаю.
- Алло? – ещё раз, на этот раз громче, чуть ли не криком.
- Да, кто это?
- Алло!?
- Миша, ты?!
- Алё, Петь, это я!
- Я уже понял. Чего кричишь?
- Да, связь, думаю, плохая вот и кричу.
- Понятно. Ну как там у тебя с работой?
- Да, флешку забыл дома у тебя. Сказали, что у меня есть ещё сутки на то, чтобы разобраться с этим вирусом.
- Так на этой флешке вирус?
- Ну, кажется, да.
- Понятно. Ты его, надеюсь, в мой компьютер не вставлял? А то полетит железяка, я им, конечно, не пользуюсь, но жена.
- Да нет, ничего я не делал. Всё хорошо.
- Ну, ладно. Когда приедешь?
- К тебе, в смысле, в гостиницу?
- Нет, я еду домой.
- А, домой приеду часам к восьми.
- А сейчас сколько?
- Такс, подожди секунду, уже половина седьмого.
Сколько же я проспал. Черти что творится.
- Хорошо, ждём.
- Петь?
- Что?
- Спасибо.
Я не знал, что ответить и повисла неловкая пауза. По большому счету и не очень неловкая.
- Пока.
Может он и ответил, сказал пока, не знаю, я, как обычно, выключил мобильный, не дожидаясь ответа.
Я ехал домой окрылённый. Если сравнивать меня сейчас и меня тогда – пол и потолок, земля и небо. Да, настроение было действительно очень хорошее. Я вдруг вспомнил всё то хорошее, что было в моей жизни. Мои чувства к Ане. Как я её люблю, обожаю, живу каждым её движением, каждым взмахом ресничек, когда она моргает.
Я снова вспомнил, почему я должен жить. Я понял, что я ДОЛЖЕН жить. Просто должен. Не ради себя. Ради неё. И для неё. Но по сути – это одно и то же, ведь жизнь ради любви это жизнь ради себя. В моём случае так, но далеко не всегда всё получается так, как этого хотим мы.
Не всегда. Чёрт, да практически всегда.
Боже, как давно я не был дома. Даже запах в подъезде кажется таким знакомым, близким и родным.
- Дорогая, я дома, - я был в приподнятом настроении, я словно переродился и ждал, когда же она выбежит ко мне на встречу.
Наверное, не ждала меня или за столом стоит, готовит праздничный ужин, если ей Миша проболтался, он это любит. Жить без этого не может, даже не знаю, как он будет работать в такой профессии.
Из кухни действительно шёл приятный запах. Но тут мой взгляд упал на тумбу.
На ней был нож.
Первая мысль была только о молодом человеке. Только о нём.
Лишь позже я осознал, что этот нож был весь в крови. Кровь стекала с кончика ножа, капля за каплей падая в лужицу под тумбой.
- Нет, нет. Боже, нет! – это был крик, но мне казалось, что я плачу.
Время остановилось, я бежал, словно в замедленной съёмке, хотел успеть, остановить время самому, вернуть всё назад, но было поздно. Всё это было поздно.
Я не знал, что увижу там, но знал, что всё уже решено.
- Боже, нет, дорогая, нет! Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, любимая моя, только не ты!
И я плакал. Слёзы катились градом, точно в том сне.
- Нет, - крик растянулся на долгие секунды боли.
Адские секунды боли.
Я кричал, мне казалось, что так будет легче. Просто НЕ МОГ иначе. Просто не мог. Но от этого становилось ещё больнее. От осознания того, что произошло. От осознания того, что виноват ты. Боже, почему она это сделала.
Почему.
- Нет, нет, нет, - ещё один крик, ещё один, я закашлялся, начало тошнить.
В воздухе стоял противный запах крови. И…
Запах её духов. Да. Мой любимый.
- Боже, я так любил тебя, - шептал я, готовый на всё, в любую секунду выброситься в окно, перерезать вены или прыгнуть под поезд, - Я так любил тебя, а ты бросила меня.
- За что? За что!? – последняя фраза вновь растянулась в болезненный крик души и горло стянулось от спазма.
Сил не осталось. Не осталось слёз, голосовые связки охрипли. И лишь влажные глаза, запах её духов – напоминал мне о том, что всё это реальность. Ведь всё это так похоже на сон. Просто на страшный сон.
На ужасный кошмар, от которого хочется убежать. Просто убежать.
Лишь мои непроизвольные содрогания напоминали мне о том, что я жив. Но я чувствовал себя мёртвым. Я был мёртв.
Мне оставалось только выть, потому что сил кричать уже не оставалось. Лёжа в этой луже крови, весь в крови, её крови, оставалось только кричать, выть.
Ведь её уже не вернуть.
Послышался стук. Дверь выбили. Ворвались парни в фуражках, один из них с автоматом. Затем врачи. Судя по их виду, они успокоились, видя, что не придется ни в кого палить.
Всё в замедленной съёмке. Бегут парни, кто-то куда-то бежит, мечется. Пытаются оторвать меня от неё, но я не могу, пальцы окоченели, мёртвой хваткой вцепились в руки жены. И хочется плакать, хочется сдохнуть на этом грёбанном полу, прямо сейчас. Хочется сдохнуть! Но ты живой, а она здесь, рядом с тобой – умерла.
А ты смотришь на её труп. На человека, что больше нет. На человека, что значил для тебя всё. Ведь она была всей твоей жизнью.
И откуда-то издалека, словно бы слышишь композицию, словно бы знакомую, но ту, что ты слышишь впервые. Такая грустная, без нотки света. Лишь одну беспросветную тьму несёт эта песня и не скрыться от неё, не убежать. Ведь ты сейчас на дне океана, уносишь вдаль голубые мечты тех, кого ты так любил.
***
Всё словно во сне.
Долбанном сне.
- Так, значит, говорите, не знаете, что с ней произошло?
- Что?
- Мне задать вопрос ещё раз?
- Что?
- Я вас понимаю, но.
- Вы не можете меня понять.
- Да, возможно, но.
- Не можете.
- Хорошо, но я должен взять у вас показания.
- Ладно.
- Продолжим. Вы не знаете, что с ней случилось?
- Это я у вас хотел спросить, мать вашу, иначе для чего вы здесь вообще находитесь?!
- Сбавьте тон, иначе наш разговор продолжится в отделении и уже в другом тоне.
- Мне уже всё равно.
Он как-то смягчился. Может, его слова задели меня.
- Ладно, прошу прощения за мой тон, но и с вашей стороны хотелось бы немного содействия, договорились?
- Ладно, - вяло произнёс я, - Какие у вас версии?
- Всё это очень странно, скажу честно, - он говорил тихо и оглядывался по сторонам.
- В каком смысле?
- Ну, знаете, если бы вам дали другого следователя – скорее всего, сказали бы, что это обычное самоубийство.
- Она бы не за что! – перебил я.
Почему я сказал это? Ведь я сам виноват в том, что случилось. Я верил в это ещё пару минут назад. Но я сказал это, сказал, что она бы ни за что сама не совершила самоубийство.
Виноват ли я?
- Да. Я это и хотел сказать, но по другим соображениям.
- Например?
Он вновь стал оглядываться, и, наклонившись ко мне, начал говорить шёпотом.
- Вы заметили, что с её глазами?
- Что?
- Её глаза.
- Её глаз?
- Да, они немного, - он замялся, - деформированы.
- В каком смысле?!
- Пожалуйста, тише, иначе этот разговор придётся прекратить.
- Что с её глазами? – уже тише спросил я, но это насторожило меня, действительно, я даже не увидел, откуда была кровь, откуда она шла и из-за чего, собственно говоря, она погибла.
Умерла.
- Они, - пауза, - Они…
- Я должен посмотреть.
- Нет, стойте!
- Что, что такое?
- Это лучше не видеть?
- Я должен!
- Лучше услышьте, но ни в коем случае не смотрите, прошу – его глаза умоляюще смотрели на меня.
И я подумал, а ведь он старается ни ради себя, я должен быть благодарен ему.
- Хорошо, что с ними?
- Они вырезаны.
- Боже, - ахнул я.
- Мне жаль.
Я не мог говорить. Это всё меняло. Моя Анечка никогда не была буйной, психованной, меланхоличкой. Она практически всегда была в хорошем настроении, а тот факт, что у нас не может быть детей…
Из-за неё…
Это всё мелочь. Главное, что у неё был я.
Но был ли я в последние дни с ней?
- Но могла ли она?
Я вновь сказал это так, словно верю в самоубийство с её стороны. Я мечусь от одного угла к другому, не понимая, не осознавая свою собственную позицию, не понимая, что случилось.
Да, мне кажется, чёрт возьми, что я всё ещё не понимаю, что произошло. Всё словно безумный сон. И хочется проснуться.
- Всё при очень странных обстоятельствах. Произошло. Это всё очень странно.
- В каком смысле?
- Я думаю, что это сделала она.
Во мне опять что-то оборвалось, в который раз. Её уже нет, но слышать по-прежнему больно. Всегда будет больно.
- Её отпечатки нашли на ручке ножа, глаза вырезаны, - он замялся, - простите за такую трактовку, - довольно криво, словно дрожащими руками, или не дрожащими, но никто ведь не делает этот по линейке. Простите за мою бестактность. Впервые вижу такое.
- Да. Впервые. Скажите, вы давно работаете в этой сфере?
- Что? Ах, давно ли я работаю следователем?
- Да не так уж и давно.
- Вы молоды. Вы талант в этой области?
- Ну, талант в этой, - он подчеркнул это слово, - сфере – это некорректно сказано. Я скорее эксперт в этой области.
- Вундеркинд, - я подчеркнул ЭТО слово, - в этой области, да?
- Можно и так сказать.
Я засмеялся. Не передать словами, буквами и любыми звуками, какого мне было в этот момент. Хриплый смех смешивался с градом слёз, они капали словно фонтан.
Я, наверное, смутил сейчас всех людей, находящихся в моей квартире.
- Вот, - пауза, - Платок, - пауза, - Мне очень жаль, правда.
- Да ничего, - сказал я, перестав смеяться.
Наверное, глупое лицо у меня было сейчас, да, наверное, глупое.
Смех прекратился, но слёзы всё ещё лились ручьём, я не мог их унять. Я старался не думать об Ане. Не думать о ней. Не думать о ситуации в целом я просто физически не мог, но старался не думать о Ней. Именно о Ней. Это просто невыносимо.
И я не думал о ней.
Но думал о её смерти. Думал о том, что всё произошло. Как всё произошло. И просто не мог не плакать.
Старался. Но бесполезно.
- Мы можем поговорить об этом позже, сейчас вам нужно отдохнуть.
- Нет, нет, - я высморкался в уже итак мокрый платок, - Я хочу всё знать.
- Ладно. Но если передумаете – дайте мне знать. Продолжим?
- Да, да.
- Я думаю, это сделала она. Сама.
- Да, - я говорил быстро, хотел, чтобы он продолжал, не останавливаясь на этой теме.
- Отпечатки на ноже это одно из доказательств.
- Да, - быстро вылетело из меня.
- Так вот, загвоздка в том, вы можете назвать меня ненормальным, - но я думаю, что дело в файле, что был на компьютере.
- Файле?
- Да. Когда мы приехали сюда, компьютер был выключен, но мы попытались включить его, даже и не знаю почему. Откровенно говоря, я пытался. Только я. Но он не включился. Просто не включился. Скажите, он не был сломан?
- Дня два-три назад ещё не был, насколько я припоминаю.
- Это как-то связано, я думаю, но как.
- Как?
- Не знаю. Материнская плата сгорела.
- Это что-то означает?
- Обычно она не сгорает, тем более, если ваша жена не играет, - пауза, - Не играла в игры.
Моё лицо вновь превратилось в одну сплошную гримасу боли.
- Простите.
- Ничего. Продолжайте, - слова давались трудно, очень.
- Я заметил флешку, включённую в компьютер, - начал он.
Флешку? Флешку Мишки?
- Вы проверяли, что на ней?
- Ещё нет, сегодня же наши профессионалы займутся этим делом.
- У вас есть профессионалы?
- Молодые и талантливые хакеры, которых мы взяли к себе, платим им умеренную зарплату за работу, лишь бы не взламывали различные сайты Пентагонов.
- Сегодня?
- Да, сегодня же.
- Хорошо. Флешка Михи…
- Вы что-то сказали?
- Ничего.
- Всё хорошо?
- Что?
- Простите, глупый вопрос.
- Да уж. Я могу идти.
- Да, но…
- Что?
- Ничего, - после глубокой паузы сказал он.
- Спасибо вам. Спасибо за то, что честно поделились своими соображениями.
- Если я могу как-то помочь, то это только приятно. Я обязан.
- Это ваша работа и всё такое?
- Нет. Я просто обязан, - два слова он произнёс с такой расстановкой, что ничего другого сказать я больше не смог.
- Удачи.
- Спасибо.
- Надеюсь, узнаете, что это за файл.
- Всенепременно. Отдохните, вам нужно побыть одному.
- Обычно говорят по-другому.
- Потому что они сами никогда не теряли близкого человека, - на его лице появились некие нотки грусти, что раньше я ещё не замечал.
- А вы теряли?
- Да.
И я ушёл. Не хотелось разговаривать на эту тему. Хоть смерть Ленина со Сталиным. Я вообще не хотел думать про смерть.
Помахав рукой со спины, небрежно, ушёл. Захлопнулась дверь.
- Алло.
- Миша?
- Да, что случилось? Я еду домой, у тебя какой-то странный голос.
- У тебя больше нет дома, ублюдок.
- Что? Что ты такое говоришь, Петь?
- Нужно встретиться.
- Где?
- В парке возле моего дома. Через сколько ты будешь там?
- Минут через тридцать.
- У тебя есть пятнадцать минут.
- Но я не успею.
- Это твои проблемы.
- Постой, что случилось?
Последнее слово я не расслышал, он сказал это в тот момент, когда я убрал трубку от уха.
В парке было холодно. Но я готов прямо здесь сдохнуть, хоть засыпьте меня снегом. Боже, ушло всё, ради чего я жил. А философия, Боже, это важно для меня. Но никогда
Никогда не было смыслом жизни.
А что же делать сейчас?
Увидев бегущего, как обычно, со своей беззаботной походкой, Мишу, в голову пришла одна мысль.
Я знаю, что мне делать сейчас.
- Иди сюда.
- Что, - неужели он меня не расслышал.
- Что ты натворил, тварь? – я повалил его на землю.
- Что ты творишь?! – его голос дрогнул, но ярость сейчас заполняла меня.
- Что было в флешке?
- Что? – ошарашено переспрашивал он, уже в который раз.
- Что было в этой грёбанной флешке?
- Что?! – ещё раз.
Удар. Ещё один. Ещё один. Диким усилием воли я сумел остановиться и не бить его по лицу в четвёртый раз. По крайней мере, сейчас.
- Боже, что происходит, - он чуть не плакал, хотя, возможно, мне просто так казалось.
- Что было на твоей флешке, - чётко, медленно повторил я каждое слово.
- На моей флешке?
- Ещё раз задашь вопрос, и я не смогу себя сдержать, Боже, просто ответь мне на вопрос, ты – мне хотелось назвать его всеми самыми ужасными словами, что существуют в этом мире.
- Файл, там был файл – закричал он, как можно быстрее, чтобы я больше не ударил его.
Я чувствовал себя сейчас рэкетиром. Каким-то выродком с улицы.
- Какой файл там был? Какой файл?!
- Не знаю, я не знаю, - он начал понимать, о чём я говорю, по крайней мере, частично.
- Откуда этот файл?
- На работе дали, - тут же отвечал он.
- На какой работе, ты, грязный.
- Постой! Почему ты так себя ведёшь? Что я сделал?!
- Ты убил её!
- Кого?! – он был ошарашен.
- Ты убил Анну!
- Аню?
- Да, мать твою, да…
- Боже. Но как? – в его глазах стояли слёзы, слёза стояли в глазах у нас обоих.
- Что-то с этим файлом. Затем самоубийство.
- Что, я не понимаю.
Я слез с него. Он был весь в крови. Из носа повисла густая, кровавая сопля.
- Файл убил её.
- Но как? С чего ты взял?
- Материнская плата на компьютере сгорела, а недавно он ещё работал.
- Что? – он был по-прежнему ошарашен.
Как и я.
- Флешка. Твоя флешка была вставлена в компьютер, и он сгорел. Я думаю, если провести некую экспертизу, можно будет установить, когда сгорела материнская плата.
- Что? Мой файл убил её? – Он запнулся, - Моя флешка?
- Не знаю. Я уже ничего не знаю. Но всё указывает на это.
- Указывает?
- Да, мать твою.
- Боже, я не понимаю, что произошло. Что здесь вообще творится, - он закрыл лицо руками и его тело начало содрогаться.
- Ты плачешь?
- Не знаю, - тихо ответил он.
- Слушай, извини, что я так.
- Ничего, - опять тихо ответил он.
- Наверное, ты и не виноват. Прости.
- Боже, я виноват. Боже, как же я виноват.
- Постой, успокойся. Я же извинился, - слова давались очень трудно, слёзы вновь перестали держаться в глазной оболочке.
- Нет. Боже, я виноват в её смерти, я!
И он убежал. Вскочил и убежал. Что-то бормотал себе под нос, убегая. «Господи Иисусе» и в таком же духе.
- Постой!
- Нет, так неправильно, неправильно! – слышалось его торопливое бормотание издалека.
Ведь он был уже далеко. Боже, что я только что натворил?
***
Я не мог находиться дома. Остаться там – было бы принять её смерть, смириться. Глупо, конечно, но я не хочу этого делать. Я хочу вернуть её. Но как? Как мне вернуть её?
Самый главный вопрос: что с этим файлом?
- А, вернулись, - с приподнятым настроением спросил служащий отеля.
- Да.
- Чего это вы, то туда, то сюда?
- Вам так важен ответ?
Он повёл плечами.
- Вот и я так думаю. Мой номер всё ещё свободен?
- А кем он ещё будет занят, - грустно вздохнув, сказал он.
- Ключи, пожалуйста.
И вот через пару минут я уже был дома. Странно, но за последние дни это место мне стало гораздо более родным, чем моя квартира, где я вместе с ней прожил столько лет.
И я осознал это только сейчас. Когда её не стало. Когда в этом доме всё напоминало о ней. В таком доме просто не может быть ничего родного. Ведь родное, такое знакомое и домашнее превращается в сплошное напоминание о ней, о её смерти.
И эту минуту я не забуду никогда. Не забуду тот момент, когда мне в голову пришла безумная мысль, ещё совсем неуверенная и размытая, когда я увидел нож. Не забуду тот момент, когда я побежал в комнату и увидел её. Не забуду. А так хотелось бы.
Домой я не вернусь. Эта мысль чётко врезалась в сознание. Боже, как же всё это странно.
- А может, спалить всё к чертям собачьим? – спросил я у себя, сам не понимая, что говорю.
А понимал ли я? Понимаю ли я, понимал ли я. Понимание, что это вообще такое? Понимание осознания ситуации часто приводит к абстракции. А осознать ситуацию – это что вообще? Провести эксперимент? Анализировать?
- Мы ударяемся в науку, - сказал я не своим голосом и всё вокруг изменилось.
На секунду всё действительно изменилось. Мир предстал передо мной во всей своей красе, где не осталось ничего того, что было важно мне в моей прошлой жизни, не осталось никаких ценностей, друзей и близких, любимой женщины.
Не осталось ничего. Лишь абстракция. Она и ты. И словно окунаясь в океан, глубокий и полный океан тебя – понимаешь, что всё, что было раньше просто полная пустота.
И только-то.
Я засмеялся. Ещё громче. Смех был безумным, я чувствовал это, осознавал прямо тогда, когда смеялся. Но, чёрт возьми, это приятно. Чертовски приятно.
- Эй, парень, тебе чего надо?
- Могу я купить у вас товар?
- Тебе? Не поздновато ли тебе, дед?
- А твоё какое дело? Есть деньги – покупаю, и никто ни кому ничего не должен.
- Дело говоришь. Значит, деньги есть?
- Есть.
- И сколько тебе надо?
- Немного.
- А зачем?
- Не знаю.
- Ну, ты дед даёшь, - барыга, что толкал кокс в подворотне, заржал своим идиотским смехом, заражая остальных, - Парни, вы слышали? Приходит дед сейчас к нам ночью, просит коки, да ещё и не знает, зачем она ему, - и вновь смех.
Дебильный смех олицетворяющий деградацию нации.
- Ну, так что?
- Чего тебе?
- Я хочу купить несколько грамм.
- Несколько? Да уж, тебе и этого хватит.
- Давайте быстрее, парни. Холодно, - холодно мне не было, но и терять тоже нечего.
- Дед, а ты чего такой борзый?
- Я-то?
- Ага, ты, чё, здоровья много?
- Хочешь, проверь.
Хук справа. Не тот обычный удар с правой руки. А хук с правого фланга. Видно кто-то на стороне ударил. Я упал. Но в этом было что-то приятное. Жжение от получаемой боли. Странно…
Наверное, приятно здесь было только осознание того, что тебе не важна боль, ведь тебе на всё наплевать.
- Я проучу этого чурку!
- Парень, во-первых, ты сейчас его назвал чуркой, а это скорее про тебя, про нас всех, так что следи за языком.
- Ладно, - тихо сказал он, только сейчас я заметил, что ему лет четырнадцать, не больше.
- Во-вторых, бить незнакомцев нехорошо, особенно со спины.
- Но я ударил не со спины.
- Рот закрой, мелкий, - жестко пресёк его оправдания парень, видимо, самый главный, - проваливай, позже поговорим.
- Кто тут чё вякнул? – из темноты появился ещё один человек.
- Чего тебе?
- Чё ты сказал?
- Чего тебе нужно? – Уже мягче, словно боясь, спросил первый парень в спортивном костюме.
- Ты как с моим сыном разговариваешь?
- Во-первых, это мой племянник, его нужно воспитывать.
- Воспитывать его буду я, - перебил второй, - Понятно?
- Слушай, чего ты завёлся?
- Понятно?!
- Да.
- Вам бы не мешало прислушаться к его советам. Парня действительно нужно поучить манерам, хотя бы немного.
- Что? – Сначала он обратился ко мне, видимо раньше даже не замечая моего присутствия, - Что это за фекалии на моей земле? – Спросил он у первого парня, у которого я собирался купить дурь.
- Да дед какой-то, собирался взять пару граммов коки.
- Коки? А нахрена она ему?
- Не знаю.
- Спрашивал?
- Да. Он тоже не знает.
Челюсть болела. У малого хорошо поставлен удар. Я даже не следил за лицами. Темно, каждый стоит под тенью, наверное, специально, чтобы милиция не палила.
Удар по рёбрам дал о себе знать. Из глаз посыпались искры. Мне показалось, что сейчас у меня вылезут наружу кишки. Я закашлялся. Хотелось вырвать всю эту жидкость, что была во мне, наружу, чтобы тошнота ушла, но один только кашель доставлял столько боли, что я подумал: «Чёрт, сколько же рёбер у меня сломано?»
- Послушай меня, упырь жалкий, ещё раз что-то вякнешь – будет ещё удар. Ещё раз – ещё удар. Ещё – сам понимаешь. Ты меня понял?
- Да, - хрипло сказал я.
Чёрт, да даже если я хочу смерти, на каком-то подсознательном уровне, сам того не осознавая, зачем искать её у лиц другой национальности, ночью в подворотне и, самое главное, с помощью ударов по рёбрам. Ужасно болезненных?
- Мы с уважением относимся к нашим клиентам, но только к тем, кто так же вежлив, как и мы. Ясно?
Ещё одного удара по рёбрам не хотелось.
- Да.
- Так что, ишак, чтобы я тебя здесь больше не видел.
- Засунь свои слова в задницу своему сынишке, урод!
Во мне словно загорелся красный свет. Захотелось убить этого урода. Поломать его на части, каждую косточку раздробить на осколки.
Не помню, что было дальше. Много ударов. Очень много. И каждый – очень болезненных. В таких случаях радует лишь тот факт, что под общим уровнем боли не замечаешь боль в целом. Факт ли это?
- На тебе пару грамм, хоть под конец слови кайф – голос был откуда-то издалека.
Какое-то лёгкое движение в области груди, там был карман. А затем меня взяли, кажется, взяли за руки и за ноги. Кажется, у меня были переломы. Но боль эта влияла на меня так, что с каждым новым эпицентром боли, возникающим в разных точках моего тела, я отрубался всё больше и больше. Эта боль не доставляла мне боли в целом. Она работала автономно и, как в играх, забирала у меня здоровье. И чем больше боли, тем ближе конец. Только переиграть раунд не получится.
- Может, в воду его?
- Ты, чё, тупой? Тогда сразу подумают, что убийство или мало ли чего.
- А так, то ли от холода окочурился, подумают, то ли ещё от чего.
Голоса шли издалека. Обрывки фраз. Неважно. Не нужно было слышать фразы полностью, мозг всё равно не работал.
- Ладно, сваливаем.
И глухой удар. Наверное, я упал с достаточно большого расстояния, но удар показался мне детским, словно окунаешься в море подушек.
- Твою мать, - прохрипел я, кажется, у меня не было половины зубов, - Что же делают, черти.
Странно, я чувствовал какое-то удовлетворение, словно хотел этого, словно всё это просто нужно мне было. Да и как ещё объяснить тот факт, что я пошёл к ним ночью за дозой наркотиков. Наркотиков?! Боже, да я никогда в жизни даже траву не курил.
- Твари, - я попытался пошевелиться и сплюнуть кровь, но с шеей было что-то странное, в итоге кровь сплюнул прямо на разодранную рубашку.
Рука ужасно болела. Правой я вообще не мог шевелить. Тогда попробую левой. Левая кое-как работала, но очень медленно, словно бы я только что сделал упражнение на бицепс и трицепс. Она просто онемела и слабо чувствовалась, но я кое-как ещё мог совладать с управлением, и рука потянулась вверх.
Она потянулась к карману, что находился на уровне груди. Автоматически, не задумываясь. И лишь нащупав маленький пакетик, я понял, что держу в руке. Не задумываясь, откуда у меня это, тут же открыл и всё, что мог вывалил в обе ноздри.
Кажется, половина рассыпалась, и попало только в одну ноздрю. Ощущения странные. Жутко зудело в носу, но боль тут же отошла на второй план. Она исчезла.
- Боже, я просто долбанный ангел.
Фраза вырвалась совершенно произвольно. Имела ли она смысл. Не задумываюсь. А задумались бы вы в тот момент, оказавшись на моём месте?
Голос стал другим. Не моим. Я вновь стал ощущать руки. Попытался встать, но при давлении на правую руку вновь ощутил слабую, но очень неприятную тянущую боль. Наверное, сильный перелом. И не один.
После пары минут, а может и всех десяти – мне наконец-то удалось встать. И ужасно захотелось посмотреть на себя в зеркало.
Тут же вспомнилось – а ведь моё сердце практически не билось. Но сейчас оно колотилось очень быстро. А ещё пару минут назад готово было остановиться.
Мне нужна ещё доза. Или к врачу. Или алкоголь. Не знаю, но весь этот дискомфорт от ноющей боли не даёт покоя. Просто не даёт нормально думать. Или же это кокаин пошёл в бой?
- Нет, этот какой-то чересчур старый.
- Старый? Я думала, ты про его внешний вид.
- Ой, и в правду, какой-то он побитый что ли…
- Да ну его.
- Постойте.
Да, я обратился к ночным бабочкам. И это не требует объяснений. Не в сложившейся ситуации.
- Ну, что тебе ещё, старикан? Вызвал нас сюда ночью, да ещё и в таком виде.
- А ты разве не видала парней похуже?
- Что? Пошёл ты, - они засобирались, хотели уйти.
- Девочки, постойте. Хочу извиниться. У меня есть деньги. Я не урод, не бомж, я могу помыться. Хотя, стойте, не уверен, что могу встать с кровати, но дело тут не во мне. У меня есть деньги, у вас, скажем так, товар. Устроим весёлую ночь для меня и ещё одну ночь для вас?
- А что с твоим внешним видом?
- Внешним видом? Как заговорили девушки, во дают!
- Тебе что-то не нравится?
- Да, нет, всё нравится, - кроме того, что глупые проститутки стоят из себя долбанных умников.
- Ты хочешь меня?
- Что?
- Отвечай.
- Да.
Дальше всё было в настоящем экстазе. Кокаин всё ещё действовал поэтому я не чувствовал боли в рёбрах. Но мне пришлось быть сзади, чтобы я не скончался прямо в процессе.
В мою голову начали закрадываться мысли. Кокаин стал выветриваться из моего сознания, хотя боль всё ещё не чувствовалась. Я начинаю понимать, что происходит. Точнее понимать, что так происходить не должно. Всё это просто бред.
- Что такое?
- Вам лучше уйти.
- Уже не хочешь меня? Слабак.
- Лучше уйти.
- Ладно, твои деньги.
- Быстрее.
- Дай мне одеться.
- Пошла вон, тупая сука. А ты чего стоишь? Особое приглашение нужно? Деньги вы получили. Проваливайте!
- Пошёл ты, козёл.
- Пошла сама.
Я выкинул их из моей комнаты. Боже, раньше я видел такое только в фильмах, когда проституток выкидывают «плохие» и вероятно крутые парни. Но, мать вашу, я не герой криминальной драмы. Только не я. Эти разборки с парнями из подворотни. Кокаин. Проститутки.
- Что со мной происходит? – фраза прозвучала так, словно я молился, спокойно, трепетно, - Что со мной происходит!? – голос начал срываться, переходить на крик, - Вашу мать, что со мной творится?
И что самое странное. Я сам делаю всё это. Я делаю это в сознании. Но, Боже, почему я задаюсь этим вопросом? Почему я на подсознании понимаю, что так нужно, что мне нечего терять, а сам задаюсь вопросом, ПОЧЕМУ я это делаю.
Почему? Почему этот вопрос я задаю в который раз? Почему.
Хочется кричать, хочется плакать, хочется боли, хочется размозжить руку о какую-нибудь стену. Но нет сил. И не передать словами ту боль, что не всем дано прочувствовать.
Слава Богу – не всем.
В моей голове поселился ребёнок. И этот ребёнок я. Я маленький. И он плачет. Каждый долбанный день он плачет, ему больно. Ему больно за смерть, за боль, за каждый взмах ангелов, что витают у нас в сознании, будто в облаках.
А счастливы ли вы? Счастлив ли хоть кто-нибудь из вас? Счастлив ли я? Был ли? Иллюзия. Она… Такая постоянная, но её не изменить. Она есть и на этом всё, исход предрешён. И ты счастлив. Однажды утром проснувшись ты подумаешь «А я счастлив?» и через секунду же ответишь « А я счастлив» и всё. На этом твоя жизнь кончилась. Иллюзия поработила тебя. И ты уже на дне.
Но рано или поздно приходится проснуться. И тут ты понимаешь. А ведь ты действительно был счастлив. Нет вовсе никакой иллюзии. Есть только реальная жизнь, жестокая, без компромиссов и ты. Ты и твои тараканы, заморочки, хлопоты и проблемы.
И тут же задаёшься вопросом «А что же происходит?». Как часто мы все задаёмся этим вопросом по пустякам? И обычно находим ответ. А как найти его в ситуации, подобной моей? Как? Как? Когда не можешь высечь грань между личностью и убожеством, между реальностью и сном, наконец, между добром и злом.
Всё стирается под один горизонт, и лишь тогда понимаешь, как всё было хорошо до тех пор, пока ты не проснулся. И ты просыпаешься. Рано или поздно всё равно просыпаешься. И тогда изменяется всё. Меняешься ты и уже ничего не вернуть назад.
И больше нет мечты, нет больше никакого выхода. И лишь единицам в таком случае перед смертью удаётся найти уединение. Когда они счастливы, хотя бы на миг. Когда в голове пролетает мысль:
Эй, а может и не всё так плохо.
И сразу, как и с пушки – Бум.
И конец. Но это лучший выход. Из данной ситуации. Ведь эта мысль прошла бы так же быстро, как и пришла. И вновь возвращаться в эту безумную жизнь. Безумную, грязную жизнь.
Звонок.
Боже. Я убийца.
Ещё один раз.
Я убийца. Я самый настоящий убийца.
Ещё.
Ничуть не лучше. Что это за звук?
Ещё. Кажется, мой мобильный.
- Алло.
- Здравствуйте. Это Петр Сергеевич?
- Да, - мой голос дрогнул, неудивительно, слёзы по-прежнему капают из глаз, не переставая.
- Как вы?
- Если я скажу, что погано, вас устроит такой ответ?
- Я вас понимаю. Не стоило мне задавать такой глупый вопрос.
- Нужно ведь поддержать разговор, я тоже вас понимаю.
- Спасибо.
- Зачем звоните?
- Ах, да, - я перебил его.
- Голос у вас странный.
- В каком смысле, простите? – он старался быть вежливым, но я чувствовал: он выбит из колеи.
- Что-то случилось?
- Случилось много чего, - незамедлительно ответил он, - И самое страшное для вас произошло часов пять назад.
- О чём вы?
- Что?
- О чём вы, мать вашу?
- Я, я не понимаю.
- Причём здесь моя жена?
- Я звоню вам, чтобы сообщить новости, связанные с флешкой и неким файлом, - его голос стал крепче, но всё так же дрожал.
- Простите.
- Ничего.
- Что такое?
- Эту флешку мы, - он остановился и глубоко вздохнул, кажется, движение было непроизвольным, - Мы доставили её нашим, - пауза, - Специалистам, чтобы они изучили этот вирус.
- Что? Так быстро?
- Да, я же говорил. Ещё пару часов назад, - последнее слово прозвучало слишком тихо и чуть ли не пискляво, - Случилось нечто страшное.
Страшное? Это слово потеряло для меня смысл. Всё самое страшное уже случилось. Дальше ничего быть не может. Дальше всё – пустота, да и только.
Пустынная пустота.
- Что случилось?
- Мы, - он опять замялся, эмоции переполняли его, - Мы обнаружили тела всех наших, - пауза, - специалистов спустя несколько часов после доставки им флешки.
- Что? Как?
- Они все мертвы, Пётр, все до единого.
- Как? – я непроизвольно ахнул.
- Глаза на месте. Патологоанатом сказал, что все умерли от сердечного приступа.
- Сколько.
- Что? – его голос вновь дрогнул, а я сейчас чувствовал себя ответственным за всё это.
Ответственным за всю эту чушь. Боже.
- Сколько их было.
- Четверо.
- Все четверо от инфаркта?
- Да. Патологоанатом сказал, что у всех инфаркт случился примерно в одно время, - и после паузы добавил, - И я думаю, что в одну секунду. Не примерно. В одно время.
- Но зачем убивать всех сразу?
- Они могли работать все вместе за одним компьютером, анализируя файл.
- Боже, что это за хрень такая?
- Я не знаю.
- Да и что мы несём? Как же всё это глупо. Как же глупо.
- Знаю, - его голос окреп, но вселенская усталость тяготила его, очень сильно, и по голосу это было слышно, - Но пока всё получается именно так. Только так.
Я не знал, что мне говорить. Мне просто нечего было сказать. Боль в боку начала возвращаться. Рука тоже не отставала. Действие наркотика начало сходить на нет.
- Нужно встретиться.
- Что?
- Встретиться. Нам с вами. И обсудить всё это.
- Что с файлами?
- Их направили на обследование в специальный центр.
- Куда? – переспросил я, какой ещё центр.
- К профессионалом по части национальной безопасности.
- А прямо сказать нельзя?
- О таких вещах обычно не говорят вслух, - сказал он уже тише, - И уж тем более в нашем положении. Грядут большие перемены. И они будут не к лучшему.
- Да уж.
- Встретимся через час в кафе возле набережной, согласны?
- Которое возле моего дома?
- Да.
- Ладно.
- До встречи.
Трубку опять бросил я. Услышал только первые два слога его, вероятно, двух слов.
Идя по улице, понимаешь, что всё уже обсосано тысячу раз, но ты так ни к чему и не пришёл. Ты просто не знаешь, что делать, не можешь найти выход.
Зазвонил телефон. Неужели опять следователь, может ещё чего случилось?
- Алло.
- Петь? – послышался дрожащий голос.
- Да, кто это?
- Миша, - чуть ли не плаксивым голосом ответили мне.
- Где ты?
- Я, я, - он запинался, - Я. Не важно, я на крыше.
- Какой ещё, мать твою, крыше? Что ты там делаешь?! – а ведь я где-то уже это видел и вопрос этот был ни к чему.
- Я, я, - кажется, он снова рыдал, - Я должен покончить с этим.
- Не смей, слышишь, ты тупица, но ты не поддонок. Так что не смей! Ты меня слышишь?
- Я, я просто хочу сказать тебе. Не вини меня. Пожалуйста.
- Что? В каком смысле?
- Я не хочу, чтобы ты винил меня за то, что я сделал.
- Ты ничего не делал, ты не знал, что на этом файле.
- Нет. Об этом я даже не говорю. Не вини меня за то, что я сейчас сделаю.
- Сейчас? О чём ты? – вопросы вылетали один за другим, а ведь я прекрасно осознавал, что сейчас произойдёт.
- Не делай этого, не нужно!
В трубке послышалось лёгкое, словно дуновение ветерка, шуршание. Секунда, другая. Затем шипение.
Телефон сломан.
И, знаете. Мне почему-то не кажется, что он просто сбросил с крыши дома свой мобильный.
Захотелось что-то крикнуть, глупое обвинение, вопрос, все фразы мира, но слова здесь были бесполезны. Бесполезны и глупы.
Не знаю, что случилось, но на следующий день я пошёл на работу. Да, как ни в чём не бывало. В меня словно вставили программу, по которой память стёрлась, а я должен жить и работать, как обычно. До тех самых событий.
Никто не здоровался со мной этим утром. Они все понимали, что слова сейчас бесполезны, даже глупы. Наверное.
- Петь, постой, - Это был он, с фингалом.
Я не отвечал ему. А зачем?
- Постой!
Я остановился.
- Мне очень жаль. Крепись, - казалось бы, расстановка слов была жёсткая, но произнёс он это мягко, оттого стало ещё противнее.
- Уйди, пожалуйста.
- Хорошо, - сказал он после паузы, обдумывая мои слова, - Ты хочешь сегодня преподавать? – и я молчал, - Хреново выглядишь, - только и всего, добавил он.
И я не ответил, просто ушёл. Он всё понял.
- Дети, всем привет, - в зале поднялся шум: шелест тетрадей, чпоканье ручек и прочие бесполезные звуки, - Для тех, кто не забыл – я всё ещё веду у вас философию, - Из меня вырвался смешок, даже ободряющий, радушный, странно, - Вы готовы?
Естественно, они не готовы.
- Что с вами, ребята? Давайте, ну же, бодрее, бодрее! – слова вылетали из меня, как из пулемёта.
И знаете что, я сам не понимал, что говорил.
- Простите, - донеслось откуда-то из аудитории, - Вы уверены, что хотите вести урок?
- Что?
- Может, вам стоит отдохнуть?
- О чём ты?
- Простите, я хотел как лучше.
- Ничего, садись.
- Но всё же задумайтесь над моими словами…
- Сел, мать твою, - перебил его я.
- Простите, - вырвалось из него шёпотом.
В класс влетел Сергей.
- Всё в порядке?
- А что здесь может быть не в порядке, Серёж? – Он засмущался, а ведь он, скорее всего, прибежал сейчас сюда, потому что думал, что я собираюсь начистить кому-то задницу.
- Я, я прошу прощений. Не смею больше вас прерывать.
- Спасибо, - жёстко отрезал я.
- Ну, что? Продолжим урок? Эй? Я вас спрашиваю. Очнитесь уже и скажите «да» или «нет». Хотя второй вариант не принимается, - и снова этот безумный смешок, что на первый взгляд кажется таким искренним и доброжелательным.
- Да, - ответил зал, очень тихо, смущённо. И напугано.
- Отлично. На каком моменте мы остановились?
Боже, сколько их здесь. Десять, двенадцать? Почему так мало?
Аудитория была заполнена меньше, чем на половину. Боже, что с ними происходит. Это было скорее ну вопрос, а утверждение. Ведь я догадывался. Знал.
Теперь ясна причина, по которой они все так встревожены. Все студенты. И эта причина вовсе не во мне и не в моей личной проблеме. Как же цинично звучит.
- Кто-нибудь мне ответит? – я старался говорить спокойно, но голос всё равно дрожал.
В классе вновь прошла волна механических действий руками: перелистывание тетрадок, движения с молниями от рюкзаков и прочие.
- Какого хрена вас так мало? – наконец, крикнул я, но меня вряд ли услышали.
В комнату вошёл молодой человек в спортивном костюме и в маске.
Я бы, пожалуй, спросил, кто он такой. Но я узнал его. Слова здесь были бесполезны.
Кажется, в аудитории были слышны женские крики. Ещё до того, как это случилось. А может, мне просто показалось. Но выстрелы. Два выстрела мне в грудь поставили точку на всём.
Один за другим, без звука, моментально.
Боже, кажется, я впервые узнал, как же в по-настоящему звучит выстрел пистолета с глушителем.
***
- Здарово, пацаны.
- Салют.
- Ну, чё, как дела?
- Да всё, отлично. Есть чё?
- Из этого самого?
- Да, посмотреть, что-нибудь, - уже шёпотом подсказал ему я, хотя он и сам догадывался.
- Хорош прикалываться, мы же не в Америке. За пиратство никто никого не упекёт.
- Окей. Давай уже показывай.
- Вот, смотри, - сказал он, доставая сигарету и диски одновременно.
- Боевики и комедии есть?
- Самые банальные жанры? – пошутил приятель.
Вообще я даже не уверен, кто он мне. Навряд ли друг. Приятель… Приятель ли?
- Пошёл ты, - «вежливо» ответил я.
- Ну-ка, интересно, интересно. Как качество?
- Как обычно, страдает помаленьку.
- А в нормальном есть?
- Да, для тебя всё, что угодно, - сказал он, затягиваясь сигаретой и вновь доставая ещё один чехол с дисками из своего рюкзака.
- Сколько же у тебя туда всего влезает. А учебники ты вообще носишь?
- Забавный ты, мужик.
Забавный? В этот момент забавным считал его именно я.
- Да, может. Давай быстрее, мне в институт надо, уже опаздываю. Тебе, кстати, тоже.
- Не, я первую пару пропущу, лучше домой и подремлю немного. Или кино посмотрю.
- Ах ты, безумный пират.
- Я не пират, я киноман!
- Да ладно тебе, - и мы вновь залились смехом.
- Нет, ну серьёзно, - спросил он после того, как все перестали смеяться, - Зачем ты ходишь на философию? Бесполезная трата времени.
- Ты бы молчал в тряпочку, твоё мнение в граните не выливается.
- А? – он явно оторопел.
- Я говорю, твоё субъективное мнение не считается истиной.
- А, - протянул он.
- Ты хоть понял меня?
- Не уверен, брат, вот твои диски. Ты, кажется, торопился.
- Спасибо. Деньги позже отдам!
- Окей, конечно.
- И бросай курить травку.
- Иди к чёрту, - послышалось вдалеке, а на лице вновь заиграла глупая улыбка.
У главного входа толпился народ. Целая орава зевак. Что там такое могло произойти.
Послышался звук сирены. Кажется, это была скорая. Она уже уехала. Институт расположен так, что по пути к нему проходишь довольно длинную улицу, так что видишь главный вход уже издалека. Неужели пожар. Или чего похуже.
- Что случилось, Лен, - спросил я у своей подруги.
- Как хорошо, что ты пришёл, - сказала она, поцеловав меня, её голос дрожал.
- Успокойся, ты вся дрожишь. Что случилось?
- Петра Сергеевича застрелили?
Внутри что-то оборвалось. Может, потому, что это был мой любимый препод. А может и потому, что не так уж часто мы слышим слова «застрелился» и уж тем более:
Застрелили.
- Что? Застрелили?
- Да, - её голос задрожал ещё сильнее.
- Но как? – я был ошарашен, спрашивал скорее сам у себя.
- Не знаю, - она чуть не плакала.
- Ну, всё, успокойся, милая. Успокойся, всё будет хорошо. Я тебе обещаю.
- Что случилось, Коль?
- А, ты, - спросил он приветствующим жестом, - Привет. Как оно?
- Да не очень. Что стряслось?
- Да, препода нашего по философии, по ходу, вальнули. Скорая увезла минуту назад.
- Он жив? – меня почему-то волновало его состояние здоровья, очень волновало.
- Чувак, не знаю. Правда, не знаю.
- Что же теперь делать?
Я чувствовал себя ребёнком. Ужасно хотелось помочь, исправить всё, но не было ни единого способа оказать какую-либо помощь и уж тем более что-либо исправить.
Исправлять поздно.
Надеюсь, врачи больницы так думать не будут.
***
Когда же он деньги вернёт? Ах, эта трава, она просто выносит мозг. Так, нужно закупить болванок ещё сегодня. Пока есть время, качну ещё фильмов.
Боже, неужели у них нет интернета для всего этого. Лохи.
- Не подскажете, как пройти к метро?
- Что, ты это мне говоришь?
- Да, не подскажете?
- Не, чувак, я не знаю.
Сколько можно, уже и метро найти не могут.
Нужно взять чего-нибудь выпить, а то на пару скучно идти. Да и трава уже кончается, прям не знаю, что и делать. И как я без неё…
- Эй, Туки, ах ты неугомонный псина, - на ходу закуривая последнюю сигарету выкрикнул я, - Блин, последняя ведь, надо было растянуть. Да и чёрт с ней.
Ну, что здесь новенького – одна мысль вертится в голове, когда садишься за компьютер. Интернет – бескрайняя вселенная, полная невообразимых вещей. Во всех смыслах.
«Посмотри, реально прикольно».
- Что там у нас, - я всмотрелся в монитор поближе, но так ничего и не понял, в менеджере сообщений не было обратного адресата, - От кого письмо?
Ладно, может глюк обычный, попробую перейти. Какое-то видео. Странно, долго грузится. Нужно увеличить скорость интернета, да, пожалуй, лучше сделать это сегодня или завтра. Просто невозможно уже ждать пока скачаются фильмы.
- Ну, наконец-то заработало!
На экран появилось видео. Оно почему-то вытянулось во весь экран, самостоятельно. Я ничего не нажимал.
- Ну, и качество! А я-то думал, что мои «пиратки» самого плохого качества, а, оказывается, нет! Вот оно что! – я собирался выключить видео, но некуда было нажать.
Обычно, при наведении курсора вниз видео – вылезет специальная строка с функциями. Её просто не было. Двойной клик по видео так же не помог. «Пробел» и «энтер» – аналогично.
- Что за, - не успел я высказать всё, что собирался, как видео включилось. Само по себе.
Странный сероватый фон, слово бы снимали на старинную камеру, но качество было плохими вовсе не из-за этого. Невооруженным глазом видно, что качество такое, словно снимали на мобильный телефон, может быть, так всё и было. И ко всему этому вдобавок добавили серый фон через любую элементарную программу, с которой справится и школьник.
- Ха, может он это и придумал, - трава давно на меня перестала действовать, какая-то аномалия прям, но сейчас меня реально вставило и дикий, как у коня, ржач пронёсся по комнате, - Ну, и бредовое же это видео. Я не могу, - слова если просачивались через постоянное ржание.
Лишь через мгновенье, а может, через минуту, две я заметил, что в этом видео что-то не так. В голову тут же залезла мысль – а почему видео само вставилось во весь экран, почему оно не выключается? Мысль, вопрос, пугающий.
- Вирус, мать его. Так и знал! Обычный спам! Как дурачка подловили! – Через ещё одну минуту я понял, что это лишь попытку отрицать увиденное, ведь такое я видел только в кино.
В фильме ужасов.
На экране всё так же танцевало видео. Танец. Странно, именно это слово сейчас больше всего подходило к этому видео. Но оно было неподвижно, хотя камера неприятно скакала, словно снимали дрожащими от ужаса руками.
Творилось что-то непонятное, голова не понимала, что происходит на экране, что там творится. Какой-то длинный коридор. Лишь сейчас я понял, что это, хотя коридор стоял здесь минут пять. Он никуда не делся. Да и сейчас коридор всё тот же, даже не меняется ракурс камеры. Боже, что это такое. Я ведь сам видел, как видео начало шевелиться, камера двигалась!
Коридор пугал не очень сильно, но желание выключить компьютер всё равно появилось. По крайней мере, это видео смотреть больше не хотелось. Но то, что пошло дальше – вытрезвило весь дурман травы из моего сознания. Ушла радость, приподнятое настроение.
И появился страх. Лишь страх, что поглощает нас снизу доверху, не давая продохнуть.
- Боже, что за бредовые мысли, - вырвалось у меня, и я сам ужаснулся от собственного голоса, я его просто не узнал.
По всему коридору были разбросаны куклы. Фарфоровые куклы, что были популярны в старину. Они просто ужасали. Очень нелицеприятное зрелище. Но в таком ключе они просто не дают продохнуть. Я не могу больше на них смотреть.
Я не успел ничего подумать, ничего сделать, как тут же действие поменялось. И я не понял, как всё это произошло. Всё было не так, как в фильме – переключение отрезка видео и всё такое. Нет. Это было что-то необъяснимое.
- Что творится? – я даже не понимал, что говорю, словно под наркотиками, страх поработил моё сознание.
Посмотрев на стену, я вновь ужаснулся, - картинка с видео словно бы перенеслась на стену. Потом на другую стену, на шкаф, на зеркале, - на всех боковых поверхностях!
Я снова посмотрел на видео – там было картина. Картина, висящая на стене коридора, с ужасными обоями. Они были новыми и даже белыми, начищенными добела – но они вселяли страх, всем своим видом показывали, сколько боли перенесла эта комната. Этот коридор.
Глаза, они словно смотрели на меня. Глаза стен, что просто убивают. И каждый звук приносит столько боли! Столько страданий!
- Что это такое?! – мне показалось, что я вовсе не услышал своего голоса, он прозвучал откуда-то издалека или же вовсе навсегда остался лишь в моих мыслях.
На экране монитора вновь появились куклы. Теперь я чётко видел их глаза. Они двигались туда-сюда по горизонтальной оси, словно при каких-нибудь аномальных конвульсиях. Словно это были живые миниатюрные девочки. Но это ведь не были девочки?!
Глаза закрадываются в душу, не давая продохнуть, заполняя изнутри, доверху. Окутывая своей тёмной вуалью смерти, холодной и беспощадной, как сталь.
- Нет, не верю, нет.
Зазвонил телефон.
Я не сразу понял, что случилось. Это просто сон. Просто долбанный сон.
Ещё один звонок.
- Да?
- Здравствуйте, - прозвучал в трубке вежливый голос.
- Здравствуйте, - хрипло вырвалось из меня, в горле пересохло.
- Мы можем предложить вам два выхода: нож, бечевка или ваш вариант.
- Что? О чём вы говорите?
- Мы так же можем предложить вам не выбирать ни один из этих вариантов. В таком случае вы будете наблюдать всё это всю свою жизнь, - голос звучал вежливо, но те вещи, что он произносил…
- О, Боже.
В трубке замолчало. Не было гудков. Дьявольский голос просто ожидал моего выбора.
- Так просто я вам не дамся, - сказал почему-то я и дрожащими пальцами попытался закурить давно потушенную сигарету.
И одна чёткая мысль врезалась в голову. Одинокая, и словно бы последняя.
«А последнее ли это, что я сказал?»
***
Боже, что происходит.
- Ты что-то сказал? – промямлила моя спящая красавица.
- А я что-то говорил?
По-моему это была всего лишь моя мысль. Неужели я и в правду сказал это вслух?
- Не знаю.
- Вот именно, милая, ты просто спишь, что за глупые вопросы? Расслабься.
- Пошёл ты, - ласково ответила она.
- Я люблю тебя, - мой шёпот вознёсся прямо над моими ушами.
- Ты мой ангел.
- Что за телячьи нежности?
- Вставай уже!
И ещё одно утро началось с настоящего, искреннего смеха. Знаете ли вы насколько это тяжело, смеяться ещё неокрепшим от сна организмом? Довольно трудно, да, но это того стоит.
- Ты что-то опять сказал?
Эти слова меня конкретно напрягли.
- Что?
- Шучу, вставай.
- Ах, ты какая. Будешь что-нибудь на завтрак?
- А ты умеешь готовить?
- Только то, что ты вчера приготовила.
- Тогда удиви меня.
- Твоими же кулинарными произведениями?
- Для тебя и такой вариант очень даже неплох.
- Ну, спасибо.
И на душе было тяжко. Противно. Я не понимал, что случилось, почему всё так плохо. Последнее я почему-то осознавал очень чётко. Почему всё плохо?
Резко нахлынули мысли. Вроде бы одна, а кажется, что целые десятки мыслей, всё об одном же, на одну и ту же тему – но все такие разные…
«Вальнули препода»
Два слова вновь всплыли в памяти, как непотопляемые буйки, одинокие, их не замечаешь до поры до времени, пока в собственном океане сознания не заплывёшь настолько глубоко.
- С тобой всё в порядке?
Всё было понятно без слов. Со мной не всё было в порядке. Во мне что-то словно переломилось.
- Нет, не всё, - всё-таки ответил я.
- Я могу что-нибудь сделать для тебя? – после паузы спросила она.
- Не думаю. Нет. Навряд ли.
- Уверен?
- Да. Слушай, сегодня позавтракай сама, хорошо? Я пойду.
- Постой! – послышалось за дверью.
- Ещё встретимся.
Надеюсь.
В голове всё время вертелись странные мысли, и уже ничего не осталось от тех взглядов, что были во мне раньше. Начинаешь пересматривать всю свою жизнь досконально. Люблю ли я Лену. Любит ли она меня. Существует ли вообще любовь или же это всё только глупая привязанность. Зачем мы живём. Зачем столько сил и времени тратить на одну вещь, зачем отдавать ей годы, если ты проживёшь с этим ещё меньше, чем к этому шёл. Зачем всё это? Когда после тебя не останётся ни кусочка, ни осколочка. Да и в конец понимаешь, что и без того – НИ ЧТО НЕ ВЕЧНО. Ведь вечного ничего и нет.
Всё смертное, всему придёт конец.
Самая пагубная мысль, в которой очень много смысла, но пользы нет никакой. Она демотивирует любить свою жизнь, любить себя, создавать семью, заниматься спортом, учиться.
Да и как же всё это банально. Боже, что же со мной происходит.
- Дэн, здорово, как ты?
- А что со мной должно быть не так? – вспылил я.
И ведь я понимал, что со мной действительно что-то не так, что всё начало меняться, меняться начал Я. Но я не думаю, что все они это заметили, если этого не заметила даже моя собственная девушка.
- Да всё в порядке, чего злишься?
- Ничего, забей.
- Ладно. Интересно, что с Сергеичем..
- А ты так и не узнал? Я хочу сказать, вообще что-нибудь известно?
- Я поспрашивал, человек десять опросил, так ничего и не узнал.
- Нужно узнать, в какой больнице он.
- Думаешь, живой?
- Я и сам не знаю. Правда, не знаю.
- Парни, быстрее бегите, там Серого бьют! – послышался женский крик.
- А, что?
- Быстрее!
Кричала блондинка-Оля. Была очень испуганной, такой я её ещё не видел. Что же случилось.
- Что случилось-то? – спросил я на ходу.
- Серёгу бьют!
- Как бьют? Кто? – тут же переспросил мой приятель.
А именно так всё и начинается.
В плохой комедии, подумал я и тут же рассмеялся. Он тоже, почему-то, засмеялся, и лишь Оля смотрела на нас безумными глазами.
Картина маслом – толпа зевак, много парней и никто не пытается их разнять.
- Вы чего стоите?! – крикнул я.
- А что такого? – послышалось из толпы.
- Да, пусть сами разберутся!
- Пошли вы все!
Разнять их было трудно. У Серого на носу была огромная кровавая сопля и, как мне показалось, уже кривой нос, а у того парня, что бил его – фингал под глазом.
- Всё, Хватит, - кричал кто-то, видно уже осознавший, что всё это не игра.
Они стояли между мной, два врага, два соперника, с непреодолимым чувством мести, жаждой убийства.
- Прекратите, парни!
- Пусти меня! Я тебя убью, сука!
- Заткнитесь уже! – я сделал жест приятелю, чтобы помог разнять двух этих идиотов.
- Пусти! – всё рвался один из них.
- Пусти меня к этому пастуху с аула, я ему ещё покажу.
- Серый, успокойся, - я сделал акцент на втором слове, - Просто успокойся. В чём конфликт?
- Да ни в чём, этот козёл первый начал гнать на меня, - сказал второй с сильным акцентом.
- Серый, в чём дело? – я чувствовал себя судьёй, даже глупо.
- Он сказал, что очень даже рад тому, что застрелили Сергеича.
В мозгу что-то переключилось.
Удар. Один. Другой. Третий. Нас никто не разнимает. Это не драка. Это избиение.
И это всё я представил в мгновенье.
- Ты правда сказал это?
- Ну, да и чё с того? – вызывающе переспросил он.
Вновь появилось непреодолимое, невыносимое желание, жажда ударить.
- Почему ты так считаешь? – стиснув зубы, выговорил я.
- Тебе-то что?
- Фамилия?!
- Чё? – не понял он.
- Фамилия, ублюдок!
- Чё ты сказал?!
- Ты ещё и, твою мать, глухой?!
Не знаю, кто сорвался первый, я или он. Но, кажется, «в бой» ринулись оба, моментально, как два сорвавшихся с цепи пса. Две противоборствующие стороны.
Кажется, я получил мощный удар под дых, но тут мне повезло больше. Надеюсь, я сломал ему нос своим хуком справа. Нас разняли быстро, даже не знаю, чем бы всё это закончилось в противном случае.
Точнее, догадываюсь.
- Ещё встретимся! – всё так же вызывающе, самоуверенно крикнул парень в спортивном костюме, явно не отличавшийся большим умом.
- С удовольствием, - сказал я скорее самому себе, а после спросил, - Не знаете, он вообще в нашем институте учится?
- Да, по-моему.
- Странно. Как же этот «пастух с аула» поступил? – обычно такие вещи мы не говорим, совесть мешает, но когда человек такой урод…
И все рассмеялись, насколько могли и насколько я мог содрогаться своим животом. А удар всё-таки не прошёл зря.
- Что это сейчас было? – спросили у меня или у собравшейся толпы вообще.
- Я задаю себе тот же вопрос, чувак, - сказал я, и вновь рассмеялись.
- Чувак, ты мой герой, - сказал серый, у которого с носа стекала всё та же, но немного укороченная сопля.
- Спасибо, мужик, и это, ты бы вытер нос.
- Да я бы вытер, да больно, - последнее слово я не расслышал, кажется, он сказал что-то не для женских ушей, - Наверное, нос сломал, - и опять нецензурная брань.
- Да ты мужик, я смотрю, с яйцами!
- А то! – и вновь все рассмеялись, кроме меня, и лишь улыбка напоминала о том, что настроение улучшается, появляется какая-то мотивация, истинные друзья.
Но проходит миг, уходит улыбка, уходят друзья – просто домой. Вроде бы, прощаешься всего на день, но всё так сильно изменяется за этот момент. До неузнаваемости. И вновь появляются серые краски – всё просто окутывается ими с ног до головы. И всё уходит, всё то, хорошее и красочное в твоей жизни: всё бросает тебя. На минуту, на час, на секунду-другую, но так бывает.
А со мной в последнее время всё чаще. Как же всё это достало.
Зазвонил телефон. Кто же это может быть? Номер незнакомый
- Да, я вас слушаю.
Какое-то странное шипение.
- Алло, кто это? Алло!
- Дэн, - вопрос это или утверждение? Дэн, - ещё раз, словно бы на запись поставленная плёнка отыгрывает в который раз одну и ту же записанную фразу.
- Что? Кто это?
- Мне нужна помощь, Дэн, - всё тот же монотонный голос, а последнее слово, моё имя, произнесено с такой интонацией, что уже не понимаешь, что происходит на самом деле.
И становится страшно.
- Я бросаю трубку, - голос был уверенным, но таким детским, что я невольно вспомнил своё детство.
- Мне нужна твоя помощь!
Голос повысился, но это опять не было похоже на крик и вновь всё стухло.
- Алло! Алло!? – третьего алло не было, в трубке появилось невыносимое шипение.
Телефон упал, по-моему, даже разбился. Кажется, я сказал «чёрт», но почему-то этого не услышал. В ушах ужасно звенело. И только сейчас я осознал, спустя минуту, может больше, что я некоторое время просто не слышал ничего вокруг. Не было даже писка.
Не было слуха.
- Как ты?
- А, что?
- У тебя, чё, память отшибло?
- А, Митя.
- Что? Даже не поприветствуешь?
- Да как тут приветствовать, - почему-то прошептал я.
- Ты что-то сказал? – переспросил он.
- Я? Нет, нет ничего, - сказал я и щёлкнув пальцами возле обоих ушных раковин, убедился, что слух вернулся.
- Что-то не так?
- Да всё в порядке, - я старался, чтобы мой голос звучал как можно не примечательнее.
- Ладно, давай.
- Пока, - сказал я и лишь через минуту осознал, что он ушёл намного позже, чем минуту назад.
В такие моменты начинаешь осознавать, что твоя жизнь сущий пустяк. В который раз понимаешь, что ничего путного не остаётся, стремиться не к чему – баста. А почему именно в таких моментах? Ведь рождение ребёнка у людей каждую секунду происходит во всём мире. И это прекрасно. Но для меня, для НАС – всё очень плохо. Люди рождаются, люди стареют, умирают и ничего, ничего не меняется. Всё всегда было плохо. Мировые войны – тогда. Алчность, безразличие и практически тотальное, пускай и постепенное уничтожение природы – сейчас.
- О, горе!
Что там случилось? Странно, только сейчас я осознал, что нахожусь в неизвестном мне уголке Москвы, чуть ли не в какой-нибудь деревушке, а рядом, метрах в пяти от меня, стоит старушенция лет шестидесяти пяти и громко воет, как я понял от горя.
Она произносила такие, казалось бы, глупые фразы, банальные, что на минуту мне пришла в голову мысль, что всё это похоже на плохой фильм и всё. Но мысль пришла и ушла, а её голос остался и ещё долго отдавался в моей голове.
Её горестные всхлипывания.
- Простите, что с вами?
- Ой, горе мне, горе! – она не слышала меня.
- Бабушка, что с вами? Я могу чем-то помочь? – голос задрожал от переполнявших меня чувств, я не знал, что с ней произошло, но её рыдания действовали на меня, очень сильно.
- Нет его, нету его больше у меня, - последнюю фразу она невольно растянула в ещё одном порыве,
- Кого? Кого нету? – мне ужасно хотелось помочь ей, но я не знал, что это уже невозможно.
- Гришки, нету больше родимого, - кричала она с сильным сельским акцентом.
- Это ваш муж? Бабуль?! – тревога нарастала во мне, несмотря на то, что я узнавал о неё хоть какую-то информацию.
- Сын, - опять растянулась она в рыданиях, а после громко закашлялась от постоянных всхлипываний.
- Ваш сын? – мне стало ужасно грустно, я начал понимать, что УЖЕ случилось что-то непоправимое, - Ваш сын, я правильно понимаю, - я старался говорить спокойно, но голос всё равно дрожал, - Он исчез? Его похитили?
- Не знаю, - она откашлялась и уже не вздрагивала от рыданий, и лишь град слёз всё ещё катил у неё с глаз.
- Вам нужно успокоиться, иначе я ничего не пойму.
- Нет Гриши моего больше, нет!
- Что случилось? Может, обратимся в милицию?
- Это не поможет. Его забрали бесы.
- Простите, кто?
- Его утащили в Ад. Эти подлые твари, утащили! – еле выговорила она и вновь залилась плачем.
- В Ад? Как это возможно?
- Я не знаю, - говорила она, растягивая слова, - он у меня учится в институте, - и запнулась, стараясь подавить новые вздрагивания от постоянного рыдания, - Учился в институте, но я не вижу его уже третий день. Он никогда бы меня не бросил.
- Может быть, что-нибудь случилось?
- Он бы никогда меня не бросил, - как заколдованная повторяла она.
- Но иногда обстоятельства складываются так, что, - она перебила меня.
- Ты не понимаешь! – она смотрела мне прямо в глаза, - Не понимаешь! Он позвонил мне!
Я бы спросил у неё что-то вроде «тогда в чём дело?», но её взгляд, её пустые глаза испугали меня, заворожили.
- Я, я не понимаю, - только и смог выговорить я.
- Он попросил у меня прощения, ты понимаешь меня, - крикнула она и начала трясти меня за ворот рубахи, словно хочет ударить меня, - Он прощался со мной!
И она вновь зарыдала, своим ужасным плачем, что заставит содрогаться любое сердце, независимо от возраста, пола и любых других признаков, придуманных человечеством. Она упала, наверное, от своих рыданий, просто обессилела. И тут её рыдания прекратились.
- Ну же, вставайте, бабуль, - я старался говорить ласково, поднимая её с мокрой земли.
- Нет! Мне уже ничего не поможет, - первое слово она сказала всё так же яростно, а второе прошло совсем мимо, словно из неё ушла вся энергия.
Я присел с ней рядом, на землю, лавок здесь не было, так что пришлось выбрать место почище.
- Мне жаль, - тихо сказал я, осознавая, что я толком не понял, что произошло на самом деле, но понял, что этого самого Гришку больше не вернуть, не вернуть его любящей матери, единственной.
Единственной.
- Послушай, - в её голосе появилась какая-то надежда, будто бы её озарило, - Помоги, сынок, прошу тебя!
- Да, бабуль, - всё, что угодно, - я сказал это со стопроцентной боеготовностью, но знайте, прежде чем говорить такие слова, тысячу раз подумайте.
- Сделай это, - тихо, но уверенно произнесла она, доставая из своего кармана маленькое, но очень острое, как я успел заметить, лезвие, - Сделай и уходи, прошу тебя.
- Я, я не понимаю, о чём вы…
- Всё ты понимаешь, - она говорила спокойно, так, словно нашла выход, вернуться к Гришке и быть счастливой хотелось ей в этот момент, - Просто сделай это.
И круговорот мыслей, опасный, уворачивающийся от прицела, снова завертелся в моём сознании, и лишь один смысл был мне не понятен. Почему? Почему я? Почему она? Зачем.
Зачем, Боже?
- Я не могу.
- Ты должен! – её голос вновь перешёл на крик, но это был крик отчаяния, страдания, - Умоляю тебя, - она вновь зарыдала, и её руки начали что-то вычерчивать в воздухе.
Секунда. Другая. Её руки искали что-то, беспомощно хватали воздух, в надежде найти заветную цель. Секунда. Следующая. Взгляд упал на её глаза. Они такие пустые. Пустые от боли, от страдания. А ведь она всего-навсего слепая. И без сына ей уже не прожить.
Я много раз читал о таких проблемах в произведениях великих классиков, но не думал, что это может случиться со мной. Никогда не думал. Убить беззащитную бабушку, пускай, и по её желанию. Это выше меня. Или ниже?!
Она, наконец, нашла мой воротник, и вновь ухватившись двумя руками снова начала: «Помоги, ты должен!»
- Но я не могу! – голос сорвался в высокой ноте.
- Прошу, умоляю. Я не могу сама, иначе не попаду к нему.
Но он ведь попал в Ад, - пронеслось у меня в голове, и тут же жгучее ощущение стыда прожгло моё сердце дикой болью за такие мысли.
- Нет, простите, я должен идти, - я не понимал, что говорю, не понимал, куда идти, не понимал, должен ли я уходить.
Ведь я просто ничего не понимал.
- Ой, Боже, - она вновь начала плакать, град слёз посыпался из морщинистых уголков глаз, а всё тело вновь начало содрогаться от страшных рыданий.
Кажется, сквозь слёзы она начала молиться.
И в этот момент я даже не думал, я не просидел весь день у её квартиры, переосмысливая свою жизнь, свои поступки, правильно ли я поступлю сейчас – ничего такого. Я не спросил у неё, уверена ли она в своём желании, нужно ли ей это, я не спросил, что будет со мной. И я не извинился. Ни перед ней, ни перед собой.
Бритва сама всё сделала.
И этот звук плескающейся на землю крови я не забуду никогда.
***
Нужно что-то делать, нужно срочно с этим делать!
- Антон!
Я должен придумать выход, они ведь все смотрят на меня, ждут моего решения.
- Антон, очнись! – крикнула вся толпа.
- А, что?
- Антон, нужно что-то придумать.
- А я чем занимаюсь, по-твоему?
- Нужно что-то придумать иначе нас ждёт участь кардиналов!
- Кто это вякнул?
- Я, - какой-то молодой человек выступил из темноты.
- Ты, что, самый нетерпеливый, козёл?
- Мы не должны сидеть на месте и протирать штаны, как это делаешь ты.
- Хватит ссориться, - сказал кто-то из толпы.
- Да, хватит уже, - подхватил зал.
Нас собралось много. Мы не кардиналы, но нас много и мы собрали лучших из всех, кого смогли найти и привлечь к этой теме. Мы должны узнать, что с этими файлами.
Любой ценой.
- Есть идеи? – спросил я, оглядывая конференц-зал.
- Может, придумаем какой-нибудь ответный вирус?
- Чтобы они уничтожили друг друга?
- Именно.
- Для этого мы должны изучить все слабые места файлов, всем нам известным кардиналы уже попробовали такую тактику, всё вы знаете их участь. Что ещё?
- Какие слабые места мы можем изучить? – какой-то парень вскочил с своего места, его голос дрожал, сам он дрожал.
- Успокойся.
- Не указывай мне, пока мы сидим здесь…
- Успокойся, - приказал я.
- Нет.
- Пошёл вон.
- Что?
- Уходи отсюда.
- Почему?
- Парень, без обид, ты неплохой хакер, но сейчас ты не в состоянии логично думать, проваливай.
Он стоял в раздумьях, так ничего и не осознав, а может это даже спасёт ему жизнь.
- Парни, проводите его.
- Мы должны что-нибудь придумать, Демон, серьёзно, - они называли меня моей кликухой только в трудную минуту, когда требовалось решение лидера.
- Успокойтесь.
- Как мы можем успокоиться, когда всё так плохо?! – всё больше и больше народу стало нервничать.
- Выпей успокоительное, мать твою, делай что хочешь!
- Ты не говори в таком тоне.
- Стадо баранов, если вы все не прекратите – мы сдохнем! Все до единого! И ведь всё может быть гораздо хуже, не ограничиваться этим! Скоро эти файлы будут в каждом компьютере, неизвестно, как этот вирус будет вести себя дальше! – я сам начал заводиться.
- Мы поняли, - сказал один из них.
- Просто успокойтесь, - сказал я, сам стараясь успокоиться, - Нам нужно что-нибудь придумайте, постарайтесь расслабиться, не напрягаясь, но в тоже время сосредоточиться и придумать хоть что-нибудь.
- А ты что?
- Я? – Вообще у лидеров не спрашивают таких вещей, но мне было всё равно, обстановка была крайне напряжённой, - Я думаю о том, что это вообще такое.
- И какие идеи? - Спросил опять кто-то из зала.
- Идей много, много бредовых, много не объяснённых, но, как ни странно, самой логичной кажется необъяснённая и бредовая.
- То есть?
- Этот файл. Вы вообще задумывались над тем, откуда он появился? – зал оживлённо зашевелился, - Это был риторический вопрос, но задуматься не помешает никому из вас. Я прочитал много старинных книг, потому что в современных многое переделали, и доля истины совсем ничтожна, хотя, кто знает, и нашёл кое-какую информацию.
- Что там?
- Хватит уже задавать вопросы, пусть рассказывает! – перебил его другой человек из зала.
- Фотография человека запечетляет душу умершего перед смертью, - говорил я, а у самого по спине бежал холодок, - Об этом ничего точно не известно, это ведь паранаучные явления и только то.
- Да, но ведь, в нашем случае это не просто паранаука, - его голос дрожал, как оказалось, и мой тоже.
- Не могу не согласиться. Человек перед смертью вроде бы осмысливает всю свою жизнь, он чувствует приближение смерти, слышит её холодное непрерывное дыхание. Если записать на видео или снять на фото, душа останется на плёнке и будет вечно существовать в этом маленьком мире. Если всё так и есть, что-то явно пошло не так, - сказал я и вновь задумался.
- В смысле? – спросили через минуту.
- Если мы возьмём за истину эту теорию, значит, в ней произошёл сбой, выражаясь на нашем языке – баг, если вам так проще. Похоже, мёртвые решили, наконец, проведать нас.
- Не говори так.
- Что ты сказал?
- Почему ты говоришь так, словно бы рассказываешь страшную историю подросткам?
- А ты, что, подросток?
Он молчал.
- Отвечай.
- Нет, - тихо ответил он.
- Слушайте меня все внимательно, я не собираюсь объяснять каждому и повторять всё по десять раз. Мы все в смертельной опасности. И насколько я понимаю, смерть эта будет ужасной, - я помолчал и коротко добавил, - Если мы не исправим положение, - и скачок злости вновь произошёл после этой короткой и отчётливой паузы, - Так что сядь и не ной, как девчонка, увидевшая очень страшный фильм! Других вариантов у нас нет. Я был бы только рад, если бы мы сейчас с вами обсуждали обычный фильм ужасов. Но, как ни парадоксально, это жизнь.
- И насколько всё глобально?
- Насколько всё это развернётся? – ответ не требовался, - Я даже представить себе не могу, насколько это МОЖЕТ быть серьёзным. Но я ни в чём не могу быть уверен, всё может окончиться, не успев начаться, но судя по тому, что мы сейчас видим, что мы увидели, что пережили Витя и Дэн, - я не смог говорить дальше, Дэн был моим лучшим другом и одним из лучших хакеров из всех, что я знаю.
- Идея! – вскрикнул кто-то из другого конца зала.
- Что? Ну, рассказывайте! – я не мог стерпеть.
- Вы говорите, что этот файл содержит душу человека, так?
- Да, я так сказал, но на сто процентов быть уверенными в этом мы не можем.
- Да, конечно, - он волновался, но старался, чтобы его голос звучал твёрже, он был одержим своей идеей, - А что, если, - он не успел сказать ещё слово, как в дверь зала начали ломиться.
- Что там ещё может быть?
- Не знаю. Интересно, кто это? – во всём зале послышались недоверчивые, даже трусливые фразы.
- Паша, Коль – проверьте.
- Откройте, - слышалось за дверью, - Откройте, ребята, быстрее! – и всё тот же беспрерывный стук кулаками по двери.
Дверь наконец открыли, а в зал вбежал молодой человек, я не сразу его узнал.
- Ты кто, парень?
- Я, - он запыхался, пока бежал, - Я убирался, убирался у вас в фирме и тут, - и вновь он наклонился чтобы судорожно хватать воздух.
- Эй, парень, тебе пора бросать курить, - послышалось из зала, и как им только ума хватает шутить в такой момент.
- Тихо там! Парень, отдышись, расскажи, что произошло.
- Они, - наконец-то отдышавшись начал он, - Они там все лежат.
- Кто?
- Не знаю, люди, лежат прямо на полу.
- Что? Какие люди? Почему лежат? – странно, я чувствовал себя на советском заседании партии, где допрашивали провинившегося, хотя я наверное слишком мало знаю о таких вещах.
- Лежат! Прямо на полу! На красном полу!
- Стоп, стоп, стоп. На красном?! – я сам не понял, что это было, тревога или же ярость на кого-то или что-то, - На красном полу?!
- Да, лежат на красном полу, у вас вроде бы нет красных полов, недавно постелили? – как бы невзначай спросил он, уверен, в этот момент он думал слабо.
Послышался шум в зале, парни начали вставать со своих мест. Все, у кого осталось хоть чуть-чуть разума понимали, что произошло. Что опасность грозит всем нам.
- Всем сидеть на местах! – нужно было сохранять спокойствие любыми методами.
Но было поздно. Люди начали быстрым шагом выходить из зала, кто-то начал плавно переходить на бег, у всех лица были устремлены куда-то в пустоту, а в голове, наверное, одна и та же мысль. Отсутствие мыслей, опустошённость да и только.
- Боже, что нас всех ждёт…
***
Что это было? Я задаюсь вопросом каждую секунду. Но всё происходит на каком-то неизведанном мне уровне подсознания. Я уже ничего не соображаю, словно бы ничего и не было, словно ничего уже и не будет. Но что-то будет. И кое-что произошло. И всё это настолько странно, абсурдно и по всей своей сути ужасно, что я просто не могу понять, что произошло, что я сотворил.
Моя жизнь рушится. Банальная мысль заполняла меня каждую секунду, снизу доверху, не давая продохнуть. Банальная от того, насколько часто она звучит в моей голове в последнее время.
- Где ты был?
- А?..
- Дэн – она плаксиво смотрела мне прямо в глаза и немного наклонялась вперёд, то ли от обиды, то ли от непонятного мне стыда и всё той же обиды.
- Просто успокойся, - Господи, как же глупо звучало всё это со стороны, вообще.
- Что? В каком смысле успокойся? – казалось бы, она была готова взорваться, но нет – всё та же уставшая и испуганная маленькая девочка, моя маленькая девочка.
- Я не знаю, - смотря ей в глаза, понимаешь, что ничего не происходит, что этот разговор напрасен.
Или же нет?
- Мне страшно, Дэн, что с тобой? – её голос задрожал ещё сильнее.
- Прошу тебя, не надо.
- Что с тобой?
- Хватит задавать этот вопрос.
- Почему ты грязный? – она начала отряхивать мою куртку и что-то заметила, - Что это за пятна? Ты ранен? – вдруг спросила она.
- Ты насмотрелась сериалов, успокойся, - я старался говорить так, словно это была шутка, но всё это звучало просто ужасно.
Ужасно и страшно. Ведь это была не просто чья-то кровь. А кровь человека, который умер от моих рук. Остальное не важно. Просто не важно. Ведь Я убийца. Я!
- Дурак, я серьёзно, что это? – обиженно и всё так же испуганно произнесла она.
- Что именно?
- Всё это.
- Давай поговорим в другой раз, - всё, что я смог сказать, но не хотелось говорить даже этого, вообще не хотелось говорить.
- Я ухожу.
И не было вопросов куда, зачем и ещё пары других. Ничего не было. Абсолютно. Ведь в голове пустота, ни одной нормальной мыслей, без мыслей. Всё на каком-то автоматическом уровне, всё происходит само собой. Без чего-либо.
И она ушла. И всё изменилось. А изменилось ли хоть что-нибудь? Изменилось всё. Но далеко до того дня, когда она ушла. До сегодняшнего дня.
Утром всё было как обычно. Боже, как обычно?
- Как обычно?!
Хотелось ругаться всеми матерными словами, хотелось биться об стену, резать вены, убиться, провалиться под землю – лишь бы не чувствовать этого странного и очень сильного чувства некоего стыда за то, что сейчас вот сидишь и обсуждаешь себя в мыслях, обсуждаешь свои действия, словно бы записываешь свои действия в дневник.
Какой нахрен дневник?
Весь мир такой необыкновенный, необыкновенно жестокий и скучный, если правильно выразиться. Но при этом ещё более серый и обыденный. Только сейчас я начинаю понимать, как же он выглядит на самом деле. Унылый и жестокий мир.
Такой, каким он был изначально. Был всегда.
- Салют. Дэн, а где твоя вторая половинка?
- Вторая половинка? – ухмыльнулся я и тут же осознал, что мои дела плохи.
- Ну да, где она? – улыбаясь, переспросил она.
- Да пошла она.
- Даже так?
И вновь предупреждающая мысль. Страшная, логическая, пугающая, необъяснимая.
- Да, - пауза, - Наверное, - Пауза, - Не хочу об этом говорить.
- Не хочешь?
- Оставь это, - из меня вырвался ледяной тон.
- Окей, конечно, конечно. Твоё дело. На пару идёшь?
- Да, а что, не видно?
- Видно. Не в настроении ты сегодня.
- Позволь спросить, это твои обязанности, расспрашивать меня тут целый день о моей личной жизни, о моей свободе?
- Знаешь что, Дэн, так ты растеряешь всех своих друзей. Пошёл ты, - фраза, как выстрел.
Но выстрел холостой. На расстоянии ста метров. Никакой боли, но приходит осознание того, что с тобой что-то не так.
И захотелось крикнуть, что он мне вовсе не друг и никогда им не был. Но всё это словно бы по инерции, от моего второго я. Плохого, необузданного. Но тут же задумываешься, есть ли у меня друзья вообще.
И бодрая мысль приходит в голову одна за другой – но о единственном. Чёрт, а ведь она была моим лучшим другом. И гораздо большим. Она была для меня всем.
- Потерял? Мужик, просто не знаю. Просто не знаю…
Странно, я только сейчас осознал, что у меня первой парой философия. Кто же её будет вести? Даже не представляю. Сергеевич был лучшим из лучших, если выражаться таким образом. Но проще говоря – этот предмет был действительно его конёк, он не был профессионалом своего дела, не был высококвалифицированным человеком, но он душой и сердцем чувствовал философию, любил её. Философию, не как предмет, а как направление жизни. Направление в том смысле, что в этом мире всем нам нужны указатели. И самый лучший указатель это ты сам.
Бери лопату и принимайся за работу, ведь в тебе скрыто столько всего разного. Очень самонадеянная, оптимистическая фраза, похожая на лозунг. Но, мать его, к чёрту всё это. К чёрту.
- Привет, Дэн, - послышался шёпот с задних парт.
- Привет, девчонки, - ответил я на автомате.
- А где твоя вторая половинка?
- Моя вторая половинка? Вы, что, все сговорились сегодня, а?
- Что, о чём ты? – встревожено спросила она.
- Ничего, забей.
Казалось бы, я её обидел, но плевать. Плевать на всех этих слюнтяев. Осмотрев зал, понимаешь, что происходят странные вещи. И не только с тобой. Мысль, сама по себе, приходит именно в таком ключе. Происходит что-то странное, даже не осознав до конца, почему именно тебе в голову приходит эта мысль после того, как ты осмотрел зал своим взглядом, всё равно понимаешь, что это истина.
Та самая истина, что не доказывается и не поддаётся наукам.
Происходит что-то странное.
Шли минуты, а преподавателя всё не было. Ужасно хочется спать, но что-то внутри тебя шевелится, не даёт нормально думать, хочется что-нибудь совершить, чем-то помочь, убежать, сломать, заплакать, засмеяться – сделать хоть что-нибудь. Но сил просто нет. Нет и желания. И это странное противоречие просто убивает. Ты словно делишься на две половины за и против и обе беспощадны в своих действиях.
Начинаешь задумываться над тем, что сейчас пришло тебе в голову. Действительно, а почему странное? И вновь оглядываешь класс. И ничего не понимаешь. Голова просто не работает. Но та мысль, эта чёткая мысль, что уже въелась тебе в сознание – она по-прежнему сидит в тебе и отчётливо даёт о себе знать чуть ли не каждую секунду. Ты просто не можешь не думать об этом.
Боже.
(Осознание приходит так редко и так невидимо, что легко потерять эту тонкую грань между реальностью и бытием, между мыслью и тем, что тебе навязали)
Как же мало народу. Во всей аудитории действительно было не больше шести-восьми человек, и я, почему-то, даже не стал себя спрашивать, почему никто не задумывается об этом так же, как и я.
И мысль теряется, та самая тонкая ниточка, а ведь она была прямо у меня под носом. И вновь забываешь о том, что хотел только что сам себе сказать, ведь ты нашёл ключ к разгадке, пускай, даже если он ничего не изменит и не спасёт. Но вдруг.
Но осталось всё же осознание того факта, что происходит не просто нечто странное, а нечто ужасное. Со всеми нами. Студентами, будь то хакер или экономист, дворниками или же простыми сантехниками – всеми нами. Что же происходит на самом деле?..
- Всем привет, я новый преподаватель на сегодняшний день.
Его фраза звучала странно, как и всё здесь и сейчас. И раньше я бы спросил, что с Пётром Сергеевичем, но сейчас это казалось пустяковым и бессмысленным делом.
Исчезло даже простое человеческое любопытство. И подумалось – во мне исчезает всё человеческое. И я не смог сдержаться. Грубый и необузданный, пожалуй, дикий смех раздался на всю аудиторию.
- Молодой человек, я вас чем-то насмешил? – строго спросил он.
Но отвечать я не собирался. Не знаю, почему, я даже не уверен, слетаю я с катушек, слетел ли уже или что это вообще со мной может происходить. Ни в чём не уверен. Но вопросы, бесчисленные вопросы закрадывались в каждую щель моего сознания постоянно.
- Я вас спрашиваю! Фамилия?
Смех прекратился и я с всё тем же безразличием, уже не с ужасом, заметил, что смех прекратился не из-за некой боязни, а всего лишь из-за озлобленности, даже ярости.
- Моя фамилия? – я произнёс это сквозь зубы.
- Живо к ректору, студент.
- Скажите, а вы учились в армии? – вырвалось из меня, точнее сказать, далее из меня пёрло как никогда раньше, и не из меня, а от какого-то человечка, сидящего внутри меня.
- Что? Какая ещё армия?
- Ну, армия, что тут непонятного? Вы так командуете, может вы были прапорщиком каким-нибудь.
- Студент, ты ошалел?
- Что ж вы сразу «студент», «студент»? Гораздо логичнее было бы сказать «Солдат, ты чё, очешуел?» И всё сразу стало бы на свои места.
- К ректору, живо.
- Живо? Я тебе, чё, гончая какая-нибудь или жеребец, чтоб живо носиться туда-сюда?
Он заткнулся, ему нечего было сказать и это опять не смутило меня, ни капельки. Но и какого-то насыщения, удовлетворения от чего-либо тоже не было. Всё это мне явно не нравилось, а я всё равно это делал. Просто делал. Ведь какая разница, если у тебя всё равно ничего нет в приоритетах?
- Девушки, парни, студенты, - сказал он тихо, обводя руками аудиторию, голос его немного дрожал, - Я обращаюсь сейчас именно к вам. Ни к нему. Я не начну, пока этот молодой человек, - он сделал отчётливую паузу перед тем, как показать на меня, непроизвольно, - Пока он не покинет аудиторию. Иначе – я умываю руки.
И он сел. Сел на свой стул, отвернувшись к доске, и достал книгу. И в этот момент я почему-то так же нежданно для себя зауважал его. Не за всё, не в целом, не как личность, но почему-то уважение – это первое слово, что пришло ко мне на ум, когда я подумал про него сейчас.
И снова оглядываешь зал. Народу немного, девчонки преобладают. У всех растерянные, немного испуганные лица.
Собираешься уходить, но не уступая. Просто уходишь. И ничего не проиграл. Ничего не выиграл. И не собирался. Ведь тебе просто плевать.
- Алло? – отвечаешь на мобильник, на всё тот же уже знакомый, но неизвестный мне номер.
Опять шипение, второй раз переспрашивать уже не хочется. Лишь разбить телефон в дребезги а тому, кто звонит, разбить голову ко всем чертям…
Это – пожалуйста.
- Дэн? – скрипучий голос и всё тот же, знакомый.
- Да? Кто говорит?
- Это я, Дэн.
- Нет, Дэн это я, - снова ляпнул я, ослеплённый своим безразличием абсолютно ко всему, и ожидал ответной реакции, которой не последовало.
Мне нужно тебя увидеть. Именно так бы звучало нормальное продолжение этого постоянного отклика на «Дэн» и «Алло?». Но этого не последовало.
- Помоги мне.
И в голове опять одни и те же мысли. А ведь он даже не сказал «Мне нужна твоя помощь». Он сразу сказал помочь ему. Приказал?..
- Кто это? – я всё ещё не понимал, с кем разговариваю, но далеко не это настораживало меня.
- Ты меня знаешь, давно. Встретимся у меня дома.
Я уже собирался переспросить, что такого случилось и кто именно это, если он считает себя моим приятелем, другом знакомым, но он бросил трубку. Мне показалось или нет? Но последняя фраза была «В залежах пиратских дисков».
И она была произнесена уже после того, как послышались гудки.
Я не уверен, что знаю, где он живёт, но тем не менее куда-то иду, не по памяти, по инстинктам. Наверное, только по ним.
Что же ты творишь. Так бы звучало сейчас моё высказывание, обращённое лично ко мне, но его не последовало. Ведь я сотворил уже столько всего, о чём просто не могу задуматься.
Ведь если задумаюсь – мне конец.
Через пятнадцать минут я был уже в какой-то новостройке. Боже, они ведь все одинаковы, но я не останавливался. Странное ощущение – чувствовать дорогу, идти, не зная куда, одной лишь интуицией.
Наконец, подходишь к дому. Дверь открыта. Хм. Не случайно ли всё это? И эта мысль вовсе не такая наивная, как при обычном употреблении её в повседневной жизни. Ведь и это просто всего лишь сарказм. Да и только-то. И уже не осознаёшь, хорошо это или плохо. Все силы уходят на осознание того факта, что это ВООБЩЕ каким-то странным образом произошло. Очень странным. И опять задаёшься вопросом, что же произошло, но тут же забываешь, даже не начав искать ответ.
В который раз.
- Милок.
- Что? – какие-то бабки.
- А ты с этого подъезда?
- А что?
- Если не с этого – иди куда шёл, а сюда не заходи, а то вон вчера, Никитична, слышишь, - начала она уже обратившись к соседке по лавочке, - Начудили вчера прямо в подъезде, изгадили всё, вот гады-то!
Я уже собирался уйти, но меня вновь окликнули.
- Ты здесь живёшь?
И странное чувство встрепенулось во мне. Появилась всё та же некоторая энергия. Но чёрная, я чувствовал это, очень плохая энергия, переполняющая меня. Она действовала на сознания, сдавливая его, но освобождая все резервы человеческого организма. Злость, ярость – что-нибудь ещё? Нет. Это был что-то другое.
- Вы любите жизнь?
- Что? – переспросили они, у них явно проблемы со слухом.
- Жить любите?
- Конечно, любим, - затарахтели они, не понимая, в чём дело, - Старость она, конечно, не в радость, но чего б мы это не любили? А чего это ты спрашиваешь? – всё так же с любопытством спросили они.
- Не лезьте, - сказал я, глядя им в глаза.
Одна из них захотела что-то возразить, но просто не смогла. У другой, готов поспорить, при любом резком звуке легко случился бы инфаркт. Но плевать.
Лифт на какое-то мгновение застрял. Смешно, я опять осознал, что даже не представляю, на какой этаж мне ехать, но палец нажал на четырнадцатый.
Почему-то на четырнадцатый.
Этаж был просто пуст. Обычно, на одном этаже такого плана новостроек бывает по три-четыре квартиры, и двери на лестницу и мусоропровод открыты. Но здесь дверь была заколочена.
Входная дверь, ведущая к квартирам, была открыта. И к своему удивлению я обнаружил, что две из трёх квартир явно не пригодны для жилья. И тут же я понял, что пришёл туда, куда нужно. Здесь живёт наш пират, только он может жить в таком захолустье.
- Салют всем пиратам мира, - крикнул я с неким облегчением в голосе. Облегчение, честно сказать, было сейчас повсюду. Но парадокс – откуда оно вообще взялось. Чего я ожидал? И чего я увидел сейчас, что привело меня к некоему, хм, облегчению…
Ответа не послышалось. Дверь открыта. Он, что, ждёт меня?
- Эй, ты где там? – в прихожей было не убрано и грязно, и я чуть не упал, споткнувшись о тумбочку, что находилась прямо у входа, - Да, фэн-шуй явно не для тебя, мужик.
Пыль была повсюду. Когда это она успела так сильно обмотать стены с низу доверху?
- Сколько же я не видел «пирата», - начал подсчитывать я и тут же осознал, что это глупо, ведь он валяется где-нибудь на кухне обдолбанный и не понимает, что творит.
И я снова вспомнил, зачем сюда приехал. Помочь. Это было сильно, звучало властно, но в то же время умоляюще – просьба о помощи. Просьба друга в приказном тоне. Странная смесь.
- Ну, ты где, «пират»? Ау – я уже устал звать его и, наконец, решил, не снимая обуви, пройтись по комнатам.
Чёрт. Его просто нигде нет. Не смотреть же мне за занавесками и в шкафу и под кроватью. Но необходимость в этом тут же отпала, как только я заметил, что занавески у него все прозрачные, шкафов нет вовсе, а вместо кровати или дивана – маленькая кушетка. Но появилась новая проблема. Куда же он подевался?
- Куда же ты подевался, мужик, - я бормотал сам про себя, явно не в своём уме.
Его нигде нет. Просто нигде нет.
В зале послышался какой-то скрип, словно человек садится на сиденье, очень тихий, но всё же слышимый.
Не может быть. Просто не может. За включённым компьютером сидел он. Наш «Пират!».
- Чувак, ты уже меня испугал! Нет, ну серьёзно! Что произошло?
Он даже не реагировал на мои слова. Просто молчал.
- В чём дело, мужик?
Опять молчание.
- Выпить чего есть?
Может быть, мне просто показалось, что он легонько кивнул, а может, и нет, но мне было наплевать. И всего лишь хотелось выпить.
- Тебе налить? – спросил я с кухни и, не услышав ответа, решил всё-таки плеснуть ему грамм двести.
Я что-то бормотал по пути в зал, неся две стопки и бутылку в заднем кармане джинс, но тут рюмки просто выплескались. Как это бывает в фильмах – бутылки падают, всё разбивается, хрусталь или стекло разлетается на мелкую мозаику в замедленной съёмке. Но бутылка в кармане, а рюмки не бьющиеся. Да я их и не уронил.
Комната была пуста, вновь. И ведь я даже не задумывался над тем, откуда он взялся в тот момент, когда я был на кухне, когда услышал скрип сиденья. Я ведь посмотрел всё. Всё!
На каком-то подсознательном уровне я молчал, не говорил свои мысли вслух, боялся, что он услышит меня. Боялся его. Того, что может произойти со мной. Тоже самое, что и с ним. Но я даже не догадывался о том, что с ним произошло на самом деле. Он ли это. И что здесь вообще происходит. Я никогда не любил мистику да и кино смотрю редко и это, пожалуй, в жизни в целом сделалось мне только в плюс. Но сейчас это давало мне лишь отсутствие вообще каких-либо идей. Их не было. Здесь не помогла бы даже паранаука. Лишь море экспертиз из этой области.
Что же я такого несу…
В квартире стало страшно находиться. Всё время было ощущение, что он окажется сзади. Не тронет тебя за плечо, не будет шуметь. Но оглянись один раз – увидишь его и уже не сможешь нормально спать по ночам. Я боялся, боялся не его, а увидеть его, увидеть в таком свете. Боязнь боязни начала молниеносно заполнять меня до краёв.
Нужно отсюда сваливать.
Казалось бы, я уже ко всему этому привык, но он вновь стоял в коридоре у зеркала и пристально разглядывал себя. Мне так только показалось, что разглядывал. На самом деле было ясно – он смотрит в пустоту. Он уже не живой человек.
В зеркале не было отражения, чёрт, не было его долбанного отражения! Вновь захотелось кричать, такого ужаса я не испытывал. Или мне просто отшибло память.
Я тут же помчался к выходу, мимо него, и даже готов был перепрыгнуть тумбу, как вдруг услышал его голос. Но его ли?
- Дэн, - тихо произнёс он.
- Что? – я сглотнул накопившуюся слюну, говорить было трудно.
- Я не хочу этого.
Страшно было разговаривать с ним. Ещё страшнее было узнать сейчас, о чём он говорит. Что он имеет ввиду.
- Я просто не хочу так умирать…
Последнее слово я так и не расслышал, уже бежал со всех ног по лестнице, по пути выломав дверь, освободив себе путь, просто не мог оставаться здесь ни секунды, ждать лифта.
«А ведь он просто не хочет умирать»
***
Осень сменяется новыми красками, птицы улетают на Юг и ничего не предвещает ничего нового, но что-то всё же произошло. Что-то происходит и сейчас – постоянно, независимо от того, знаем ли мы это или же нас ещё не коснулось. А осень ли сейчас? Как я могу быть уверен в этом до конца, если сейчас практически всё, в чём я был уверен – поменяло смысл, перевернуло всё с ног до головы.
Бабки всё так же перешёптываются, когда видят меня, но теперь ещё озлобленнее и более недоверчивыми взглядами из-под бровей. Не нуждается в представлении.
В голову вновь закрадываются мысли, что ранее были потаёнными. Они просто скрывались в моём сознании, выжидая подходящий момент.
- Дэн? – Это была она.
- Да. Это я.
- Как ты?
Мы расстались всего один день, а ты уже спрашиваешь, как я? Так бы звучала фраза, будь всё иначе. Будь ВСЁ иначе. Но так не будет. И да – я часто стал смотреть, что было бы с диалогом, если бы я поворачивал всё в другую сторону. Увлекательное зрелище, развивает логику!
- Никак, - я собирался уходить.
- Дэн, постой, что с тобой случилось? Расскажи мне, может, я смогу помочь?
И появился выбор. Рискнуть и рассказать. И тогда меня могут упечь в больницу. Не рассказывать вообще и отослать её подальше для её же собственной безопасности. Или просто заинтриговать её фразой «Ты не поможешь», и тогда она, вероятно, всё узнает сама. Но то состояние, в котором я пребываю уже долгое время, не даёт никаких идей, оно просто плюёт на всё, на мои действия, на моё настроение и уж тем более на такие «мелочи».
- Это неважно. Прощай.
- Что? Что не важно? Объясни мне, я должна понять!
- Эй, успокойся, ты уже бьёшься в истерике.
- Просто расскажи мне.
- Нет, не нужно, я ухожу.
- Но, - я перебил её.
- И на этом точка.
Такие вещи обычно говорят про себя, в чём-то себя убеждая, в чём-то, что обычно им совсем не нужно, но такой уж по своей природе человек. Неосмысленный, часто хочет того, что ему не вовсе не нужно.
- Ты хочешь, чтобы мы расстались навсегда? – вдруг спросила она, когда я был уже метрах в двадцати от неё.
И это был не риторический вопрос, он не был произнесёт со злостью, скорее с усталостью, вселенской усталостью и печалью. И уверен – она просто хотела знать. Как и я хотел бы знать, но просто не могу, не могу понять, что со мной происходит, и уже не хочу ничего знать.
Она чего-то ждала. Но я ничего не ждал. Я не собирался отвечать, даже не знаю почему. Этот вопрос застал меня врасплох, но ничего при этом не изменилось. Я всё так же шёл неизвестно куда, пытаясь от чего-то убежать, но бездействуя. Бездействуя всем своим видом, всей своей натурой, характером, действиями – всем. Не показательно, но въевшись в душе – насмерть.
Без смысла на изменение.
***
Осталось совсем немного…
- На выход!
- Уже?
- А ты ещё хочешь тут пожить? Нечего на тебя лекарства лишние тратить.
- А я-то думал – элитная клиника…
- Шуткуешь тут! Давай, на выход, нечего мне с тобой тут нюни распускать. Тебя уже отец ждёт.
- Спасибо.
- Да иди уже, - махнул рукой санитар, уже настолько ставший мне знакомым.
- Нет, правда, спасибо!
- Всё, тебе пора, - уже смягчившись, произнёс он, а затем добавил, - Надеюсь, не увидимся.
- Да, согласен, - и на лице появилась первая улыбка за все эти недели.
Солнце. Наконец-то я увидел его вживую, я уже стал по нему скучать. Сейчас его не видно, но сквозь сероватую пелену облаков, я всё равно чувствую его сияние. Солнечное сияние, оно всегда будет с нами, днём и только днём, всегда. Даже если лучи не падают на тебя, знаю, что солнце смотрит на меня оттуда, свысока, прямо через толстый слой этой сероватой и будничной пелены облаков, которая сейчас только поднимала настроение.
- Кристиан, здравствуй, - это был отцовский шофёр.
- Привет.
- Я счастлив тебя видеть.
- Я тоже, соскучился, - и вновь улыбка, это был по совместительству наш дворецкий, иногда мне кажется, что он уже давно заменил мне отца, просто ни отец, ни он об этом не думают.
- Пожалуйста, в машину, дома уже накрыт стол, - он сделал учтивый жест руками.
- Да, конечно. А где отец?
- К сожалению, Фёдор Наумович не смог приехать.
- В каком смысле не смог?
- Он очень занят, но он не меньше меня рад вашему возвращению и с нетерпением ждёт той минуты, когда вы воссоединитесь.
- Не надо, пожалуйста, не надо врать. Я знаю тебя, люблю и уважаю. Сейчас я стал это понимать как никогда раньше, но не нужно мне врать про отца. Не нужно.
Его лицо на миг приобрело гримасу боли, а после некоего стыда, хотя я говорил не про него, что ввело и меня самого в некий ступор.
- Да, Кристиан, пожалуйста, в машину.
- Послушай, я не хотел…
- Ничего, садитесь, пожалуйста.
Лимузин был чёрным, а в прошлый раз был белым. Денег у отца, как всегда немеренно, но нет самого главного. Того, что не нуждается в представлении, ведь давно всем известно – если выбрал карьеру семье, назад пути нет. Я никогда не был согласен с этой точкой зрения. Измениться можно. Можно всё это совмещать. Но то, как делает отец, как он занят своей работой, это неправильно. Он даже не пытается общаться со мной. Он всё своё время уделяет встречам, конференциям, обедами со своими коллегами. По сути, он тоже общается и очень много времени уделяет этому делу, но общается не со мной. Потому что он меня нет выгоды.
- Почти, приехали, Кристиан.
- Зови меня Крис.
- Хорошо, Крис, почти приехали.
- Отлично.
Дом всё тот же, ничуточки не изменился.
- Сэр, я привёз вашего сына, - он сказал это, когда был в таком же недоумении, как и я.
Отец сидел дома, за накрытым столом, правда, но сидел дома, он просто не был занят. Если не считать того, что на коленях у него сидела новая блондиночка с прекрасным маникюром, бриллиантом на пальце и с одной единственной извилиной в мозгу. Хотя, может, я утрирую?..
- Крис, мальчик мой, - он тоже засмущался, хотя я знал, это смущение показное, - Дорогая, слезь, пожалуйста, - сказал он уже своей молоденькой подруге.
- Отец.
- Крис, ты вернулся.
- Да, папа. Я дома.
Всё это было похоже не обычный, банальный фильм, где отношения у отца и сына были холодные, и я пересмотрел множество таких фильмов. Но тогда, когда я увлекался кино, мелодрамами и прочими розовыми соплями, я даже и не подозревал, что это коснётся меня. Без розовых соплей. Зелёные, гадкие и живучие.
- Тебе нужно идти, - сказал он своей подруге, - Милая, поговорим позже.
Боже, хотя бы на это у него хватило мозгов.
- Ну, как твои дела, рассказывай? – он пытался быть разговорчивым, дружелюбным, я его понимаю.
- Всё хорошо, папа.
- Всё хорошо? – по дурацки переспросил он.
- Да, всё отлично.
- Ну, рад, что всё хорошо, так сказать. Ты голоден?
- Нет, спасибо, - соврал я, видеть его не хотелось совсем.
- Да ладно тебе, Крис, ты же не ел ничего путного считанные недели?
- Семь недель, папа, семь.
- Семь, точно, - он вновь сделал вид, что просто забыл, на самом же деле он попросту не знал, когда сдал меня в лечебницу.
- Кристиан, вы уверены, что не хотите отведать новых блюд? Заказали из ресторана, ваши любимые.
- Спасибо, Роберт, называй меня Крис.
- Да, - он сделал жест, напоминающий о том, что он забыл, - Да, конечно. Вы уверены, Крис?
- Да. Я пойду? – я спросил у обоих, больше у отца.
- Конечно, - его лицо приобрело совсем другой, более тёмный оттенок, наверное, просто перестал притворяться.
Интересно, он вообще рад тому, что я приехал.
- Ты рад, слышишь? – крикнул я.
- Крис, что-то случилось? – Он тут же примчался ко мне в комнату.
- Нет, Роберт, отдыхай.
- Вам помочь?
- Нет, всё отлично, спасибо.
- Хорошо, сэр.
Под диваном всё ещё осталась заначка в пять тысяч рублей. Небольшая, по крайней мере, для меня, но сейчас этих денег мне хватит вполне. Сеть ресторанов быстрого питания мне в помощь. Вот только где мой компьютер? А ведь я даже не помню, что со мной происходило прямо перед тем, как я попал в больницу.
- Что-нибудь ещё будете заказывать?
- Нет, спасибо, я купил всё, что мне было нужно.
- Вот ваш заказ, - приветливо улыбнулась кассирша.
- Спасибо.
И начинаешь осознавать, что до этого момента ты не жил, а существовал. Ни друзей. Ни отца. Ни общения. Ничего. Лишь наркотики, клубы, алкоголь, клубы – и всё.
Дальше только прямая линия, от которой один шаг до бездны, откуда не выбраться.
- Здесь не занято?
Это была она. Как в фильме. Почему-то с большой долей юмора я произнёс эту фразу у себя в голове. Просто девушка. Обычная, правда, симпатичная девушка решила подсесть ко мне за столик, потому что других мест нет, ну не ждать же её полчаса или идти домой после того, как на добиралась сюда добрых минут двадцать.
- Нет, нет, садитесь.
Странно, опять же, раньше я любил заигрывать с такими девчонками. Так я их называл. И когда обдумывал сейчас, что со мной будет происходить в таких ситуациях, мне приходило в голову, что я буду всё так же на высоте, но уже не сверху. Просто не на дне. Но я бы не прав. Не совсем. Я смущался. Она вызывала странные чувства, каких раньше я ещё не испытывал.
- Спасибо.
Я кивнул.
- И часто вы здесь питаетесь? – спросила она.
- Признаться честно, я здесь впервые.
- Правда? – она улыбалась, я не мог не ответить ей, самопроизвольно, не мог.
- Да.
- И как вы умудрились? – всё так же улыбаясь, спросила она.
- Скажем так, я ходил в места более высокого уровня.
- Постоянно?
- Не буду кривить душой, да.
- Интересно, - задумалась она и откусила бутерброд.
- А вы тут часто бываете?
- В заведениях такого типа?
- Можно и так сказать.
- Да не то, чтобы часто, но бывает несколько раз в месяц.
- Довольно часто.
- Каюсь, - сказала она и расцвела в улыбке.
- Фигура у вас, я смотрю, совсем не страдает от такой пищи.
- Спасибо, я же нечасто.
- Да я шучу, вы прекрасно выглядите.
Боже, я совсем не умею делать комплименты. Отсутствие настроение чувствовалось у обоих, но улыбки, искренние, неподкупные, они были. И это прекрасно.
- Вы очень интересный человек.
- Спасибо, мне такого ещё не говорили.
- Теперь сказали, - она снова улыбнулась.
- Вы любите кино? – почему-то вырвалось из меня.
- Ну, не то, чтобы особо, но мне всегда были интересны хорошие картины.
- Я всегда считал, что хорошие картины делятся на два типа. Не просто хорошие, даже гениальные. Увлекательные и неувлекательные. И, как ни странно, вопреки логике смотреть стоит оба типа. И тут опять включается логика – ведь все они хорошие!
- Интересная теория.
- Да, знаю. Если будет время, а самое главное, желание, - вдруг начал я, - Можно сходить в кино. Я не настаиваю, но вдруг вам захочется отдохнуть от суеты, расслабиться, посмотреть действительно хорошую и, надеюсь, увлекательную картину, то…
- Да, конечно, - это смутило нас обоих.
Я тарахтел, как полный идиот, как испуганная курица, несущая яйца на полном ходу во время выполнения какого-нибудь важного дела. А у курицы вообще есть важные дела?
- Простите, мы не знакомы, а я предлагаю такое…
- Да ничего страшного, я с удовольствием схожу в кино, как будет время.
- Серьёзно? Я не настаиваю, если так будет удобнее, можно считать, что этого разговора и не было.
- Всё в порядке, успокойтесь.
- Ну, ладно, - я действительно смущался.
- Так значит вы любите кино?
- А почему нет? По-моему величайшее искусство, после книг.
- Вы любите искусство?
- Скажем так, у меня было подумать на эту тему, и я осознал, что не могу без него. Искусство, любое искусство, любого человека, любого времени – это всё для меня.
- Всё?
- Очень важный аспект моей жизни.
- Хм, интересно, - она вновь загадочно улыбнулась.
- А вы чем-нибудь интересуетесь? Где-нибудь учитесь?
- Да, учусь в институте.
- А на кого, можно спросить?
- На экономиста.
- Эх, нелёгкое время для экономиста.
- Согласна.
- Любите спорт?
- Плавание и волейбол обожаю, а так не особо я сильна в этом всём.
- Да ладно вам, не скромничайте.
- А вы кем работаете?
- Я безработный.
Два слова, что вылетают, как из автомата – не раздумывая, но над которыми впоследствии начинаешь думать, сиюминутно. Так эти слова подействовали на меня только сейчас. Безработный. А что я сделал за всю свою жизнь, кроме того, что потратил все отцовские деньги?
- Простите, я пойду.
- Ах, точно, вы ведь уже поели, - я всё ещё находился в том раздумье, в которое вогнала меня всего одна фраза, два слова.
- Да.
- Возьмёте мой номер телефона?
- Зачем? – она старалась быть вежливой, но было видно, что она явно не настроена на знакомства.
- Я не буду знать вашего номера, зато при желании вы сможете позвонить мне, и можно будет сходить в кино.
- Хорошо, - коротко и ясно сказала она, взяв в руки мою визитку с мобильным номером.
- «Trade Worldezete Company»?
- Да, - сказал я, улыбаясь, не смог сказать ничего другого.
- Счастливо.
- Счастливо, - а после добавил, уже тише. – Надеюсь, увидимся…
- Убирать?
- А, что?
- Убирать со стола?
- Да, я уже закончил, - и опять соврал, но есть больше не хотелось. Переполняло совсем иное чувство, ранее мне не знакомое, прекрасное чувство, когда ты по-настоящему душевно поговорил с девушкой. Не оценивая её, без пафоса, задних мыслей, не ради какой-либо цели, ничего не преследуя. Просто поговорить по душам.
Боже, это прекрасно.
За окном уже стемнело, птицы отпевали свои серенады, а ветер уже запевал вовсю свою старую песню, не давая продохнуть тем, кто вышел прогуляться этим прохладным вечером.
- Вот как, значит, ты не голоден?
- Отец?
- Я прошёл прогуляться, а после…
- Не нужно мне ничего объяснять. Садись в машину.
- Я не хочу.
- Тебя никто и не спрашивает. Садись. Живо!
- Я никуда не сяду, ты ублюдок!
- Что ты сказал?
- Ты никогда не любил меня! И маму ты не любил! Она была для тебя лишь препятствием к твоей работе!
- Что ты такое говоришь, сопляк? Я любил её больше жизни!
- Больше жизни ты любил только свою работу, отец…
- Ты не знаешь, о чём говоришь, сынок. Не всё так просто, - смягчился он, мне показалось, я его расстроил.
- Не всё так просто? А что сложного состоит в том, чтобы просто пообщаться с сыном? Поиграть с ним разок в футбол, один раз прийти на футбольный матч в школе? И, наконец, просто пожелать спокойной ночи перед сном? Что в этом сложного, отец?
- Я плохой отец, я это знаю.
- Да, ты плохой отец. Но плохой отец не потому, что так всё сложилось, а потому, что ты не пытаешься ничего изменить. Просто не хочешь, не собираешься сделать хоть чуточку из того, что мог бы сделать, будь всё иначе. А это «иначе» куёшь ты, отец!
- Мне жаль, правда. Я любил мать…
- Может быть, но ты изменял ей.
- Никогда, - я перебил его.
- С работой. Уже тогда, - я не мог отдышаться, сердце бешено колотилось, но злость проходила, появилось неприятное, острое, как бритва, чувство стыда, - Мне нужно подышать свежим воздухом. Я пойду пешком.
- Ты домой? – тихо спросил он.
- Не знаю, папа, не знаю.
В эту ночь всё протекало своим, необузданным чередом, но не было никакого объяснения тому, что со мной происходило до и во время того, как я попал в больницу. Из-за чего я, собственно говоря, туда попал. Я не знал. Точнее я на подсознательном уровне отказался помнить в это. Но сейчас воспоминания всплыли с новой силой. С удвоенной. Напирали, не давая думать ни о чём другом.
Но не хотелось вспоминать. Эти пустые, неровные глазницы. Тёмные, как июльская ночь. А ведь я даже не помню, как всё это прекратилось. Просто ушло и всё. Постепенно или резко – я не помню. Я стараюсь забыть это, не сам, а как-то самопроизвольно, стараюсь не вспоминать больше об этом, но теперь поздно. Воспоминания всплыли на поверхность и я не знаю, что мне делать дальше.
Как забыть.
Дневник. Я невольно ахнул. Я не помню всего того, что я писал в нём, но те отрывки, что ещё сохранились в моём сознании – они ужасны. Нужно что-то с этим делать. Нужно уничтожить этот дневник. Он погубит меня. Ещё не знаю, как, но он сделает это…
- Алло, Роберт, как ты?
- Всё в порядке сэр, вы не знаете, где ваш отец? Он почему-то сорвался с места, - послышался из трубки голос дворецкого.
- Он поедет домой. Вы знали о наличии некоего дневника, что я вел, пока лежал в лечебнице?
- Этот вопрос крайне личный, на мой взгляд и я не смею обсуждать его с вами, сэр.
- Да, да, конечно, но сейчас это важно.
- Насколько я знаю, сэр, дневник был потерян.
- Потерян? – Я не мог опомниться от услышанного, - Отец причастен к этому?
- Насколько я знаю, Кристиан, нет, он ничего не делал.
- Это хорошо, наверное, хорошо.
- Вы что-то сказали?
- Нет, спасибо тебе, я скоро буду дома.
- У вас срочные дела?
- Нет, хочу погулять побольше, подышать свежим воздухом.
- Да, сэр, конечно.
- До встречи, - сказал я и бросил трубку.
Уничтожен ли дневник. Уничтожено ли то орудие, что погубит меня, если оставить его в живых. И дневник ли то самое орудие, что уничтожит всех нас?..
***
Что же произошло, я часто спрашиваю себя. Постоянно. Что только что произошло? Неужели и вправду могло случиться такое? Это ведь просто бред. Просто дурацкий фильм и ничего больше.
Но всё это лишь уговоры, собственные уговоры, самовнушение и ничего больше. На деле же – творятся странные вещи, многое ещё впереди, а многое уже пережито и непонятно, чего ждать от судьбы, что неблагосклонна, ведь ей нет дела до твоих мыслей. Ведь она повелевает тысячами в то время, пока ты лежишь в больнице со сломанными рёбрами и думаешь, почему ты вообще остался жив.
- Вам нужно лежать, мужчина, вам нужно лежать, - талдычила одна женщина, взявшаяся неизвестно откуда.
- Что, что вам нужно?
- Вы, что, контужены?
- Что?
- Что вы всё время переспрашиваете меня, говорю? Вам нужно лежать, что тут непонятного, - она говорила так быстро, появилась так неожиданно, что-то постоянно вертела в руках, я ничего не понимал.
- Ах, лежать…
- Да, вам нужно лежать и как можно больше.
- Могу я увидеть свою жену?
- Жену?
- Да, я очень по ней соскучился. Позвоните ей, пожалуйста, скажите ей о том, что я здесь, она приедет.
- Минутку, - она куда-то вышла.
Через несколько минут зашёл мужчина в белом халате.
- Что-то произошло?
- Вы успокойтесь, мне нужно с вами поговорить, - мягко сказал он.
- Да, конечно, вы позвонили моей жене?
- Об этом я с вами и хочу поговорить.
- А что такое?
- Вы помните год своего рождения?
- Да, конечно.
- Сколько здесь пальцев?
- Семь.
- Ваше имя, фамилия.
Я снова всё ему сказал, искренне не понимаю, в чём здесь дело. Что же происходит?
- У вас раньше случались провалы в памяти?
- Что? О чём вы?
- У вас когда-нибудь были провалы в памяти? Может, у ваших родственников?
- Нет, никогда, а что?
- Хорошо. Какой последний момент из вашей жизни остался у вас в сознании? Что вы помните последним?
- Что за глупые вопросы, - говорить было тяжело, наверное, я был под морфием, - Конечно, я помню. Я шёл в институт. Дорогая приготовила шикарный завтрак. Всё было прекрасно, как обычно.
- Это последнее, что вы помните?
- Ну да, это же было совсем недавно.
- Совсем недавно, - тихо растягивая слова, сказал он себе под нос.
- Так значит, вы не помните, как оказались здесь? – Наконец сказал он, посмотрев на меня.
- Что? Как я оказался здесь, - вопрос застал меня в расплох.
- В меня стреляли, - вдруг сказал я.
- Это вы, значит, помните. А что было до этого?
- Я, - пауза, - Я, - ещё пауза, - Я просто не помню. Пожалуйста, хватит разговоров. Просто позвоните моей жене, она наверное уже беспокоится…
- Мне жаль, - коротко сказал он, опустив голову.
- Что?
- Это не представляется возможным.
- Что не представляется? Чего вам жаль?
- Её больше нет, Пётр.
- Как нет? Как?!
- Она погибла, похоже, выстрел и многочисленные переломы привели к тому, что у вас появилась амнезия.
- Как? – выдохнул я.
- Мне жаль, - сказал он тихо, но твёрдо, а после, приоткрыв дверцу, крикнул, - Ира, принеси ещё препараты.
- Какие? – Донеслось из коридора.
- Посмотри в карте.
- Вам нужен покой, с вами всё будет в порядке. Вы в хороших руках.
- В руках?
- Да, вы в безопасности.
- Да в какой я нахрен безопасности? – Я хрипел, как старый паровоз, - В какой я могу быть с вами безопасности? Да я ведь уже мертвец. Вы уже опоздали, парни. Я мертвец!
- Ира, два кубика.
- Успокоить клиента?
- Не нужно ничего, - сказал я тихим голосом, - У меня уже итак не осталось сил. Просто дайте мне отдохнуть.
- Вот, два кубика, - прибежала блондинка Ира со шприцом.
- Уже не нужно, вы свободны, проследите за тем, чтобы нашему пациенту никто не мешал, чтобы он мог свободно наслаждаться отдыхом. Если это вообще представляется возможным в данном ситуации, - я даже не могу представить, перед кем он распинался несколько минут, перед ней или передо мной.
- Оставьте меня, прошу.
- Конечно, мы уже уходим. Ира идём.
Дни шли один за другим, хотя в один момент я взглянул на календарь и обнаружил, что всё пустота – шли не дни, а часы, длинные, нерастяжимые и такие бесконечные. Как песок, сквозь пальцы в небытие – бесконечно и растяжимо на века, на долгие века.
Множество процедур, как они изматывают. Я ещё не начал ходить, прописали новые препараты, доктор говорит, что они дадут мне сил, чтобы я смог хотя бы попытаться начать ходить с помощью костылей. Переломы есть и в ногах. Да. Такое ощущение, что я телевизор и меня скинули с третьего этажа. Не с первого, но и не с девятого. Ровно по середине, на грани с окончательной поломкой.
- Так, больной, как вы себя чувствуете? – Слава Богу, это уже другой врач, от того меня, как ни стыдно признаваться, воротило.
- Неплохо.
- Идём на поправку? – с энтузиазмом спросил он.
- Да, наверное, не знаю.
- Многозначительный ответ, - снова попытался пошутить он, но настроения не было, - Я понимаю, вам тяжело, ну нужно сосредоточиться на выздоровлении. Жизнь, понимаете, жизнь, она ведь продолжается. Главное сейчас не разочароваться в людях, в мире.
- Я думаю, уже поздно.
- Никогда не поздно.
- Никогда не говори никогда.
- Я думаю, это правило сюда не относится, - я явно смутил его.
- А почему?
- Ну, как вам объяснить…
- Не нужно, всё нормально.
- Ладно, - сказал он, опустив голову, не хотел смотреть мне в глаза, - Сегодня через час после завтрака попытаемся начать ходить. Вы как? Готовы?
- А как я могу быть готов? Хочу ли я этого? Нет. Нужно ли? Пожалуй, да. Хотя, не уверен…
- Нет, именно, что это вам нужно. Я очень надеюсь, что всё у вас образуется. Знаете, у нас таких, как вы людей с такими травмами было не так много, но те, что были, они, как бы вам сказать, часто сдавались раньше времени, разочаровывались в себе. И я очень надеюсь, что с вами такого не случится. Что всё с вами будет только хорошо и никак больше,
- А отлично?
- Конечно, отлично. Ещё лучше! – Он явно поверил в мой «энтузиазм», оно и к лучшему.
- Я к вам зайду позже.
И он ушёл, аккуратно прикрывая за собой дверь. Вот бы все врачи были такими. На вид ему лет сорок, не молодой уже. Редко кто к такому возрасту при постоянной работе и накопленном опыте не черствеют. Таких мало сейчас…
О чём я только думаю. О качестве обслуживания в современных больницах? Боже, как болит голова. В туалет ходить было мучительно больно. Точнее я «ходил» под ведро, но боль шла прямо из этого места. Доктор на это ответил мне, что при избиении один из ударов пришёлся в пах, сказал, что всё это должно пройти через определённый срок.
- Вы, кстати, заявление в милицию подавать собираетесь?
- На кого?
- На тех, кто вас избил.
- А что важнее? Поймать тех, кто меня избил, или тех, к то в меня стрелял?
- Я думаю, уместнее будет сказать, что всех.
- Это одни и те же парни.
- Вы так думаете?
- Уверен.
- Тогда в чём проблема?
На такого рода вопросы не хочется даже давать ответ, что-либо говорить. Умные люди понимают, в чём дело. Глупые ещё начинают что-то спрашивать в дополнение к этому вопросу. Почему так, почему это. В основном «Почему», но иногда мелькают фразы по типу «Но это ведь неправильно!»
Пока я мысленно прокручивал этот разговор и обвинял в тупости одного из врачей, или это был санитар, не помню, я сам не пойми как оказался в одном из кабинетов.
Просто зашёл туда на автомате, и всё же я был уверен, что попросту перепутал кабинеты. Ярлык «это судьба» сейчас будет немного не в тему. Наверное, да, именно так.
В какой кабинет хоть я зашёл, нужно посмотреть. Так. Кабинет психолога. Интересно, интересно. Странно. Я употребляю слово «ходить», а сам двигаюсь только с помощью рук на кресле-каталке. Так бывает, когда всё происходит слишком быстро. Когда сегодня ты полноценный человек, а завтра у тебя правая кисть руки по локоть не существует. Отрезана, сожжена. Просто в пыль. Но ты всё равно ощущаешь её, не всегда, первое время постоянно. Организм просто не может осознать, что произошло, не хочет отходить от привычных ему вещей. Но так уж происходит.
Зачем я здесь вообще нахожусь? Вопрос задался сам по себе, как бы невзначай, не оставляя следа, уплывая туда, откуда пришёл – в небытие. Руки сами полезли по ящикам стола, дрожащими, ещё не уверенными пальцами хватал ручки шкафчиков и дёргал. Но открыт был только один.
- Хм, какие-то бумаги, что тут ещё интересного есть, посмотрим, - всё это казалось мне таким обыденным, но в тоже время таким ненормальным, что казалось, будто я попал в видеоигру.
Пальцы нащупали какой-то не однородный с бумагой материал. Кажется, это была кожа. Да, точно она. Ну-ка, посмотрим, что здесь. Да это же дневник. Точно! Очень качественный дневник. Кажется, тут записка. Хм, к чему бы это.
- Уважаемый Михаил Наумович, присылаю вам очень необычный дневник одного из моих пациентов, в котором изложено всё, что он видел. Надо сказать, случай довольно запущенный и даже странный, хотя и кажется простым на первый взгляд. Сейчас пациент выпущен и полностью здоров. О существовании дневника ни слова. Я пустил слух, что он потерян. Очень надеюсь узнать твоё мнение по поводу этого любопытнейшего случая. С уважением. Сергей, - прочитал я записку, что была приклеена маленьким кусочком скотча к дневнику.
Почему дверь была открыта. Этим вопросом я задался лишь тогда, когда вышел оттуда, точнее выехал на своих «двоих». Но ответа не было, наверное, просто забыли закрыть или потеряли ключ. Или уборщик забыл моющее средство, не закрывая дверь, пошёл за ним. Разные версии никому не нужного ответа.
- Вы где гуляете?
А в голове одна мысль – чёрт, дневник не взял.
- Вы там по кабинетам, что ли шарите? – пошутил он, но для вида сделал серьёзное лицо, такая штука иногда и прокатывает.
- Да у вас там и нечего воровать, подыграл я.
- Ну, хорошо, - сказал он, потом вновь решил на некоторое время вернуться в роль, - Вы уверены? – Он сделал несколько движений руками, прощупывая меня, а после мы вместе засмеялись.
Правда, смех у меня был натянутый. Не то, чтобы не искренний, но всё же. Всё же хорошо, что я не взял дневник. На мне был тоненький халат, который дают людям с переломами, чтобы было как можно комфортнее и кости срастались правильнее, по крайней мере так мне объяснили, но толстый кожаный дневник под ним бы тут же обнаружили. А с ним, вероятнее всего, и записку.
- Когда начинаем? – спросил я.
- Да, сейчас уже. Хочу сразу предупредить. Это очень больно.
- Что именно?
- Всё это, первые попытки снова начать ходить самые сильные. В вашем случае с вашими переломами может быть ещё сложнее. Но мы вас в любую секунду готовы поддержать как морально, так и физически.
- Спасибо.
- Не стоит. Вам нужно сосредоточиться.
И дальше были эти самые попытки. Теперь я думаю о том, что больнее было в моей жизни. Физическая боль. Трудно сказать, выстрел или первые попытки ходить на костылях. Смешно – всю жизнь человек думаю, что боль она ведь одинаковая, даже уровни более-менее одни и те же. Но всё меняется после её прихода. Прихода настоящей боли. Тупая, острая – всё это лишь слова. На самом же деле боль нельзя охарактеризовать.
Ведь это просто страдания.
- « Петя, беги домой!
- А что случилось, мам?
- Беги домой, говорю!
И я бегу. Ничего другого просто не остаётся. Моя мамочка, такая милая и родная, совсем молодая и здоровая приказным, но таким ласковым тоном зовёт меня в дом.
И я всё бегу. По полю. Может мама даже купила мне леденец. Или свежего молока. Тоже было бы неплохо. Очень неплохо.
- Петька, ты куда? – мой друг детства.
- Да мамка домой зовёт!
- А, ну, понятно, - удовлетворённый ответом говорит он, - Когда встретимся?
- Да, думаю, сегодня после обеда.
- Хорошо, мы сегодня в чехарду играть будем, давай, не опаздывай.
- Конечно же, не опоздаю, о чём речь.
- Знаем мы тебя, Петька.
- Да иди же, - и он отстаёт от меня.
- Мам, я дома.
- Сынок, иди погуляй.
- Почему? Ты ведь звала меня…
- Выйди я сказала! – в комнате человек пять народу, все столпились, на полу кто-то лежит.
- Что здесь…
- Уведите его! – кричит мать кому-то из знакомых.
- Одним глазом узнаю отцовское лицо, до боли знакомое, всего за семь лет ставшее таким родным и, казалось бы, бессмертным.
- Папка! Папка! – кричу я, слёзы льются одна за другой, какая по щеке, а какая рядом с носом, - Нет! Папка!»
- Очнитесь. Очнитесь, я вам говорю.
- А, что?
- Как вы?
- Папка, - бормочу я.
- Что вы сказали? – переспрашивает врач.
- Ничего. Не. Понимаю, - отрывисто с хрипом говорю я.
- Вы упали в обморок. Вам нужно отдохнуть, - сказал он мне, а после санитару, - Вась, помоги переложить его на кресло. Ну же, аккуратнее, прошу!
- У меня получилось? – наконец переведя дыхания спрашиваю я.
- А вы, что, не помните?
- Не уверен…
- Нужно проверить, что у вас там с амнезией, сделать пару анализов, - он записал что-то в своём блокноте.
- Она пройдёт?
- Никто точно не знает. Бывает по-разному, но думаю, что да, конечно же, должна пройти. В большинстве случае проходит, - закончил он на оптимистической ноте.
- Так как я?
- Ах, вы. Неплохо, очень неплохо для первого раза, даже слишком. Наверное, поэтому и рухнули на пол.
- Да, наверное, - сердце стучит так слабо.
Тук. Тук. Тук. Секунда. Тук. Другая. Тук.
- Ну, так что?
- В смысле?
- Хотите, чтобы вам подали обед чуть раньше или же полежите пока в кровати?
- В кровати? Не знаю, - я смутно представлял, о чём он говорил, в голове всё ещё витали какие-то мысли, воспоминание из детства, - Можно мне подышать свежим воздухом.
- Конечно, только вот холодновато.
- Ничего. В больнице топят сильно, немного хочется прохлады, - слова давались с трудом, улыбка – с ещё большим.
- Хорошо, Вася выведет вас, - сказал он, а затем уже ему потише, - Поаккуратнее, множественные переломы плюс огнестрельное.
- У нас в больнице крёстный отец что ли? – пошутил он.
- Шутник какой, - сказал он уже мне, понятное дело, я всё слышал, - Короче говоря, ты меня понял. За его сохранность отвечаешь головой.
- А чё там отвечать? В лифт посадил и поехал.
- Там нужно аккуратно спустить его по лестнице. Любое сотрясение сейчас ему будет критичным.
- Ладно.
- Ты профессионал или кто? Работай.
Он посмотрел на меня, улыбаясь и как бы извиняясь. Такому человеку просто невозможно не подыграть в такой ситуации.
- Всё нормально? – то и дело спрашивал бугай-санитар.
- Да всё в порядке, можешь не спрашивать больше.
В воздухе витает странный аромат чего-то неизведанного, возвышенного и такого приятного. Последнее упоение природой перед тем, что после будут называть иначе, совсем другими словами, тем, что доселе не было объяснимо.
- Боже, что я говорю, - спросил я сам у себя, а затем уже тише, - А погода прекрасна, да, - втягивая носом воздух, осознаёшь это на ином уровне понимания природной красоты.
- Ну, что, не насиделся?
- Тебе-то какое дело? – и он затыкался, хотя спрашивал уже в который раз.
- Я пойду, - наконец неожиданно для себя отвечаю я.
- Пойдёшь? – ехидничает он.
- Скаламбурил? Молодчинка, подсади, - и с угрюмым лицом он выполняет мою просьбу, я думаю, он не привык выполнять просьбы, да ещё и таким тоном.
- Что? Что такое?! – спрашивает он.
- Голова!
- Ну, сиди, отдышись. Как теперь?
- Не знаю. Всё как в тумане.
- Хорошо, что не упал.
- Тебе то, что. Ты сейчас не за меня должен беспокоиться, - на его лице появилась такая ухмылка, что до меня сразу дошло, что я только что сказал глупость.
- Всё в порядке?
- Да, наверное.
- Нужно сказать твоему лечащему врачу.
- Нет, не думаю.
- Ты не думаешь, а я за тебя головой отвечаю, - говорил простаковатый молодой человек, похожий на скалу.
- Ну, как погуляли? Надышались свежим воздухом? – А после добавил, - Надеюсь, что свежим.
- Всё отлично, доктор, - я насилу выдавил улыбку, такую добротную, необычную для меня самого.
- Сегодня во время прогулки он…
- Сегодня во время прогулки мне в глаза попала большая пылинка. Да, в это трудно поверить, - я опять постарался скривить губы в нужной форме, - Но, большая, зараза! Так ведь? – спросил я у санитара.
Он почему-то кивнул в знак согласия. Его мозгов хватило на то, чтобы понять, что я не хочу это делать. Хотя он не мог понять причину. Да и я сам не мог.
- Пылинка? Оригинально.
- В смысле.
- Необычно так, только вышли и уже «вляпались» в историю.
Я некоторое время смотрел на него и чувствовал, что где-то я уже это видел. Чувство Дэжа Вю. Ну, давай же. И секунд через десять он засмеялся. Ещё через секунду подключился санитар. А по закону жанра начать смеяться должен был и я. Но я смог выдавить лишь улыбку. Болезненную, вялую, ведь постоянно играть счастливого человека желания вовсе нет.
- Ну, ладно. На сегодня всё. Вам ещё пропишут пару препаратов и после ужина вы должны немного размяться.
- Размяться? Опять?
- Нет, нет. Вовсе нет. Просто не лежите всё время, поработайте хотя бы руками, если сможете, пробуйте поворачивать корпус, сначала немного, плавно, затем увеличивайте градус, не увеличивая скорости.
- Понятно.
Всё в этот день шло своим чередом, но слишком много сегодня заинтриговало меня. Если так можно сказать. Заинтриговало. Этот дневник. Он не выходит у меня из головы. Даже не знаю, увеличило ли интерес наличие записки или же всё дело в самом дневнике. Он необычный, я это чувствую. Там написано что-то не из этого мира, совсем не то, что мы привыкли видеть.
Но что там может быть?
Ответ на этот вопрос я могу получить лишь сам, и лучше сделать это как можно скорее, ведь шансы мои улетучиваются с каждой минутой.
- Вы куда?
- Ах, Ира, это вы.
- Да, это я, и меня зовут Ира. Вы куда?
- Мне доктор сказал, размяться.
- Какой доктор?
- Юморист.
- А, - протянула она.
- Вопросов нет?
- Пока нет.
Ну, да, конечно.
Где же находился этот кабинет. Вспоминай. Вспоминай. Я должен вспомнить. Кажется, где-то неподалёку от туалета. Да, точно. Кажется, это он. Хоть бы была не закрыта. Хоть бы была не закрыта – одна мысль, ослепляющая, безудержная.
- Есть, - радуясь как ребёнок, выкрикнул я, надеюсь, меня никто не услышал.
В этих больницах перед кабинетами на уровне двери стоят специальные возвышенные уровни, даже не знаю, как это объяснить. Что-то вроде лежачих полицейских на асфальте, только здесь, прямо на полу. Но зачем это? Что за больница вообще, врачи юмористы, лежачие полицейские перед кабинетами, в конце концов, открытые при этом двери.
Вот он. Стол открыт, Слава Богу. Почему я так радуюсь этому, словно гора с плеч. Он просто пленил меня. Этот дневник.
- Так, всё та же записка, - прочитал я.
Он действительно был из настоящей кожи. А что же внутри?
- «Я не знаю, что мне делать дальше. Как быть. Эти голоса у меня в голове. Они повсюду, в каждом уголке моего сознания. И некому помочь. Никто не верит. Да и кто сможет помочь? – Про что это он говорит? – «Снова проснулся в холодном поту, не помню, что мне снилось, но в глазах стоит одна картина – горящие люди. Кажется, я увидел маму. Но почему? Она погибла в аварии. Боже, - тут почерк размытый, бумага была мокрой, - Господи, она ведь заживо сгорела в своей машине. Скорая не успела подоспеть вовремя. А где был отец? Он никогда не любил её. Он никого не любил. А сейчас он считает, что я просто свихнулся. Всего-то на всего. Я и сам не знаю, что со мной происходит. Такого я ещё не встречал. Это необъяснимо. Это ужасает. Это сносит мне всё крышу. Выносит мозг. Я устал. Я хочу избавиться от всего этого, - с каждой строчкой в голове начинает появляться всё больше вопросов, но остановиться, не читать я просто не могу, - «У санитаров опять пустые глазницы. В какой-то момент я даже почувствовал себя ребёнком, испугался как какой-нибудь малец, захотелось плакать. Я еле сдерживал рыдания, пока слёзы просто скатывались у меня по щеке, одна за другой. Я начинаю видеть это всё чаще. Оно выражает себя по-разному. И оно сидит у меня в мозгу, я понял это, кажется, так давно, но осознал сам факт только сегодня. Или вчера. Моя реакция? Да я и сам не знаю. Я ничего не знаю. Чаще всего мне просто хочется кричать, сбежать как можно дальше, крепко закрыть дверь на замок, и не находиться в комнате одному. Убежать от этого. Иногда я плачу, по ночам, прямо во время обеда или прогулки. Раньше, в детстве, для этого нужен был повод, мысли. Сейчас слёзы текут сами по себе.
Я не был уверен, читаю я это тихо, шёпотом, но вслух или же это всё мои мысли. Я сам не понимал, что происходит, эта книга, Боже, это просто книга, она не давала мне продохнуть, я не мог оторваться от ужасающих вещей, которые пугали, но просто не мог оторваться. Не мог.
- « Снова плакал. Доктор спрашивал, что у меня с глазами. Соврал, сказал, что это наследственное. В какие-то моменты я действительно задумываюсь, а вдруг меня вылечат? Но с каждым днём становится только хуже. Я уже не знаю, что мне делать. Никогда не знал. Пустынные глазницы, обожженные мёртвые тела, люди в их обличье – всё это лишь начало. Я чувствую. По ночам кто-то постоянно скребётся у меня под кроватью. Не могу сказать, есть ли желание заглянуть туда. Есть лишь тупой, животный страх. И знание. Не знаю, что именно я знаю. Но там скрыто нечто плохое. Нечто невообразимое. Необузданное. И оно в моей голове. И это, пожалуй, самое ужасное, что можно представить в моей ситуации. Ведь оно повсюду, оно везде, где я. Мне нужно избавиться от него. В любом случае. Я должен избавиться. У меня нет другого выхода.»
В голове полная неразбериха. Что творится в голове у этого парня. Что с ним вообще происходит. Я почему-то уверен, вопреки всему, он здоров. Это меня и пугает.
За дверь послышался какой-то звук.
- Дай мне одну минуту, я только зайду, посмотрю, мне приятель должен был прислать одну посылку по работе.
- Какую посылку, дорогой? – спрашивал женский наивный голос, наверное, молодой красавицы.
- Сказал же, по работе, - жестко пресёк её он, а после уже мягче добавил, - Я быстро, милая.
- Да, дорогой, конечно, - её голос напоминал мне куклу Барби, это было бы даже комично, находись я в ином месте в иное время, в совсем иное.
- Странно, почему дверь открыта? Неужели забыл закрыть, - а я уж думал.
- Дорогой, пойдём уже.
- Нет, ну почему всё-таки открыта дверь? – Не мог уняться психолог.
Как я понял, это был психолог. Как я понял, он был вместе со своей молоденький подружкой, а это скорее всего означало, что ему хорошенько платят за его «тяжкие труды». Но я не понял, как оказался под столом и вообще не понимаю, о чём я сейчас думаю. Чёрт, зачем я залез под стол? Он же увидит меня. Деваться было некуда. Всё произошло моментально. Хотя это могут быть всего лишь отговорки. Могут. Но отговорки ли?
Послышалась какая-то возня прямо надо мной, на столе, пара безделушек из пластика и несколько ручек упало на пол, какие-то листки и ещё что-то так же полетели вниз.
- Что ты делаешь?
- Давай сделаем это прямо здесь, - послышался томный голос.
- Ты должна успокоиться. Ну же, уймись.
- Ты уже не хочешь меня? – её голос завёл бы и слона.
Послышалась затянутая пауза. И ни единого звука.
- Конечно же, хочу. Ладно, уходим. Завтра посмотрю.
- Куда едем? – уже повеселевши, спросила она.
- В отель, дурочка, - с не меньшей долей радости в голове ответил психолог.
Кажется, ушли. Теперь я знаю, сколько времени осталось на прочтение дневника. Но долго находиться мне здесь нельзя. Что же делать с дневником. Думай, ну же. Хорошо ещё, что стол был широкий, и под ним вместилась моя коляска.
Чёрт, он же закрыл дверь! Дрожащими, ослабшими руками я попытался вновь залезть на кресло. Каждое движение отдавалось мучительными болевыми скоплениями в каждом уголке моего тела, тысячными. Резкие толчки, микроскопические. Боже, как больно.
Прошло десять, может пятнадцать минут, прежде чем я постепенно смог залезть на кресло. Я совершенно к этому не приспособлен. Всё рвение ушло на это дело. Энергия ушла. Осталось лишь отчаяние. И вопрос. Что делать, если дверь открыта?
Дневник. Я должен прочитать, как можно больше. А затем будь, Что будет.
- «Моя первая запись в дневнике. Или третья. Может, и вовсе четвёртая? У меня становится плохо с памятью. Все начерченные за долгие годы существования грани стираются. Пытаюсь вспомнить, что со мной произошло в тот день, когда мне прислали этот файл. Не могу вспомнить, что это было. Помню, что-то страшное, очень. Нечто ужасающее. Я знаю не так много слов. В школе у меня были в основном тройки. Но никакими словами нельзя описать то, что я увидел. Нет. Что я почувствовал. Я просто не могу это описать. Да и кто сможет. Такого сильнейшего дискомфорта я не чувствовал никогда. Глаза постоянно дёргаются, спрашиваю у врачей, что произошло, все молчат, никогда даже слова выговорить не может. Зато дали какую-то таблетку, кажется, действует, уже начала, - дальше почерк был корявым, кажется, он, наконец, уснул, дрожащими пальцами я то и дело перелистывал страницы, почему не начал сначала? – Я просто не могу держать всё это в голове. Не могу. Пытаюсь как-то убрать всё это, заблокировать, забыть, но ничего не получается. Сегодня я сделаю это, - следующая запись в дневнике, - Ужасно болит голова. До сих пор не могу понять, почему врач не читает мой дневник, если это была изначально цель всего этого. Наверное, хочет дать мне почувствовать, что это мой личный дневник, и я могу быть с ним предельно откровенным. Да, так и есть. Что ж, его план сработал. Я пробовал разрезать себе череп. Я это попробовал. Я не знал, насколько череп крепкий, но непреодолимое желание нарастало во мне с каждым днём. Насколько может быть крепка кость у черепа. Я проверил. Чёрт, дерьмовый попался нож, ничего не произошло. Зато правый глаз весь красный, заплыл кровью, - ещё одна запись, следующий день, - Вспоминаю о том, что со мной произошло. Не могу понять, сосредоточиться. Снова появились эти голоса. Они разговаривают со мной. Я не могу дать им определения. Назвать их. Я не могу представить, кто это. Ведь может это я сам. Десятки голосов. Они практически всегда чередуются, но иногда, изредка они начинают говорить все разом, и тогда я не могу удержаться. Крик – единственное, что даёт хотя бы пятисекундную передышку от их разговоров. Разговорами это не назвать. Они шепчут мне. Разговаривают прямо со мной. Прямо у меня над ухом. Побуждают к чему-то, что-то сделать, убить, сбежать. Кричу. Несколько раз прибегали санитары, кололи несколько кубиков чего-то там. Это ведь в кубиках у них там измеряется? Голоса не уходят. Даже тогда. Но становится проще. Они доходят как будто издалека, приглушенно, - и снова вопрос, что творится с этим парнем? – Приезжал отец. Говорят, передал цветы и шоколад лично. Какого хрена приезжать лично, если он даже не подождал пока я приду? Ему, наверное, сказали подождать, что сейчас я приду. А он ответил, нет спасибо, я тороплюсь. Иногда я не принимаю его за человека. Просто представляю, что он обычный скот. Так проще. Гораздо проще, - ещё одна запись, корявым почерком, - Вы верите в НЛО? Этот вопрос звучит в моей голове, да, мать вашу, он звучит прямо сейчас. Руки дрожат, буквы еле вырисовываются, а он всё задаёт вопрос, задаёт и задаёт. Один и тот же. Я даже не могу понять, женский это голос или нет, - последняя запись, - Оно смотрит на меня, прямо в окно. Завтра меня выписывают. Я не видел его уже довольно давно. Но сейчас эти пустые глазницы вновь наблюдают за мной. Они прощаются. Страшно. И легко. Ведь я прощаюсь с этим, видит Бог, прощаюсь.»
- Уборка! Есть кто? – В дверь постучали.
Таким быстрым я ещё не был никогда, на коляске – точно. Не знаю, почему я решил поближе подкатить к выходу и встать рядом с дверью, но это спасло меня.
Дверь начали открывать ключом. Это создало достаточно громкий уровень шума, чтобы я смог бесшумно для него докатиться до места, возле шкафа, что находился с правого бока от двери. Такой боли я ещё не чувствовал. Она пришла позже. Особенно сильно это ощущалось ночью.
- Ёлки-палки, забыл тряпки! – Сюда, что, берут одних идиотов?
И он ушёл. Наверное, молодой парень, которому наплевать на все и в первую очередь на свою никчёмную работу. Но наплевать не потому, что работа никчёмная, а работа никчёмная, потому что ему наплевать на всё.
Не успел я выкатить, каждое движение заставляло биться меня в агонии, как тут же появился мой лечащий врач.
- А, голубчик, вы как? Размялись?
- Более чем, - проскрипел я сквозь зубы.
- Не перенапряглись?
- Нет, что вы.
- Хорошо, и помните, вам нужен покой и только покой, - его энтузиазм сейчас выглядел не очень уместным, скорее глупым, но для многих людей он довольно заразителен, - Скоро ужин. Вы готовы?
- К чему? К ужину?
- К уколам. Ужин будет после.
- Да, наверное, - на лице появилась загадочная улыбка, и все мысли слились в один клубок, оставляя позади море вопросов и страхи.
***
Прошла неделя. Неделя ли? Многое изменилось, мне так кажется, но я не уверен.
- О чём задумался?
- Что?
- О чём, спрашиваю, задумался?
- Не знаю, что-то постоянно вертится в моей голове. Просто не могу понять, что именно.
- В каком смысле? – заинтересовалась она.
- Мысль просто застревает в моей голове, но она нечёткая, я бы сказал, призрачная, неуловимая, скользкая. И их сотни. Все они в моём сознании, все разом. Я не могу осознать ни одну из них, но я их чувствую. А вопросы, эти чёртовы вопросы…
- Тебе нужно успокоиться, отдохнуть, - она обняла меня.
- Ты ничего не понимаешь. Пусти.
- Я не могу понять тебя, Ник, скажу честно, не могу. Что с тобой происходит?
- Всё то же, старое, - это можно было и не говорить.
- Это всё ещё происходит с тобой?
- Не уверен. Это просто не выходит из моей головы. Вся эта путаница. Она. Просто. Не выходит. И всё.
- Ты пробовал обратиться к врачу.
- Лучше сразу в больницу, там меня подлечат. И тебя вылечат. И меня вылечат, - вспомнилась фраза из известной советской комедии.
- Шутки неуместны.
- А я и не шутил, - лицо в этот момент было серьёзным, я просто не мог радоваться, сказать, что настроения нет, не сказать ничего, - И вообще, разве эту фразу не должен был сказать я?
- Дурак, - по-детски насупившись, сказала она.
- Прости.
- Я не обижена. Но с тобой творится что-то неладное, - она посмотрела мне прямо в глаза, - Ты должен что-то с этим сделать. Покончить раз и навсегда. Избавиться от страхов.
- Да, - один туман, - Я. Постараюсь. Что-нибудь сделать.
- Поспи, тебе нужно отдохнуть.
- Да, наверное. Прости меня, не нужно так за мной приглядывать. Я взрослый мальчик.
- В любой другой ситуации да. Но со мной ты просто маленький мальчик.
Я смог выдавить только лёгкое подобие улыбки, на большее я не способен. В последнее время всё чаще думаю о ней. О наших с ней отношениях. Пережили ли они себя. Кризис ли это. Что будет после. Что вообще будет со мной.
Я отвлёкся. Это видео. Эти листки. Боже.
Сколько слов, пять? Пять слов, постоянно крутятся у меня в голове. Боже. Эти листы у меня на полу. Они ужасны. Эта картина. Я уже и не помню, рассказал ли я ей. Нужно ли было. Время стёрло все границы, осталась лишь пустынная грань, словно тоненькая ниточка, высеченная на лесной травинке во время вчерашнего дождя…
- Миру придёт конец! – кричал незнакомец, - Мы все умрём! Все!
- Что случилось? – спросил я у оборванца.
- Смерть, - исступленно кричал он, - Смерть ждёт каждого! Она постигнет тебя в любую секунду! Осталось совсем недолго! – а затем он коротко хохотнул своим безумным смехом.
Его слова были знакомыми. Они встряхнули во мне нечто, о чём я долго думал, во снах. Какую-то мысль, одну из тех десятков сквозных мыслей, призрачных, что не выходит у меня из головы.
- Почему?
- Что почему? – Резко спросил он, быстро повернувшись ко мне.
- Почему смерть ждёт всех нас?
- Дурачок, - он вновь хохотнул, получилось как-то по-детски, - Мы все смертны.
- Это понятно, - сказал я ледяным тоном, - Если ты говоришь в таком ключе, зачем так активно пропагандировать то, что итак всем ясно, что все мы знаем уже с детства?
- Нет. На этот раз нас ждёт иная смерть, - всё так же быстро проговорил он, а после вновь принялся за свои дела, - Великий ужас постигнет всех нас! Он ждёт каждого! – и снова перестал обращать на меня внимание.
- О чём ты говоришь? – Не унимался я.
- Уйди, не мешай, - моё терпение лопнуло.
Я схватил его за грязный ворот и резко, с силой прислонил к стене.
- Ты хочешь, чтобы я ушёл? – вопрос был скорее риторическим.
- Да, нет, не знаю, - глупо пробормотал он и, кажется, начал всхлипывать.
- О чём ты тут говоришь? О чём?! – я перешёл на крик.
- Я не знаю, не знаю, - он бился в истерике, весь дрожал.
- Пошёл вон.
И он убежал. По пути схватив свой багаж: потрёпанную шляпу и «агитационные плакаты».
Вот сумасшедший парень. Что это на меня нашло? Всё накрыло белой пеленой на одно время, я ничего не успел осознать, прежде чем он уже был у меня в руках. Не стоило этого делать. Не стоило.
Домой я так и не вернулся. Был какой-то разговор. Мы так ни к чему и не пришли. Только решили, что будет лучше не вспоминать об этом. Возвращаться туда я не могу. Больше не могу.
- Простите, вы Никита?
- Да, а что?
- Вот вам бумага. Вас попросили оповестить соседи. У вас там, кажется, кран потёк. Нужно срочно приехать, иначе будут ломать.
- Что ломать? – я не мог осознать мысль, смотрел слишком глубоко и так рано, прямо в глубь, на дно.
- Дверь ломать, что же ещё.
- Ломайте, - а в голове одна мысль.
«Они хотят забрать меня. Покончить с этим раз и навсегда. Как она и сказала»
- Вы уверены?
- Да.
- Вы собираетесь туда приехать?
- В ближайшее время я занят.
- Это, конечно, не моё дело, - он замялся, почёсывая затылок, - Но все же вы там хоть живёте? Я-то ничего не имею против, но могут быть проблемы с документами, вроде бы я слышал, что власти в таких случаях просто забирают квартиру государству или продают её крупных риэлторским фирмам.
- Не беспокойтесь. Всё нормально.
- Точно?
- Да, да, конечно, спасибо, что сообщили.
- Ну, бывайте.
***
Вот странный всё-таки тип. Кажись, и не живёт он вообще в своёй квартире. Чего там такого-то он увидал, что перестал там жить, да и где живёт сейчас? Ладно, не моё это дело, а сугубо личное, его и только его. У меня есть своя квартира и это моё дело. И только моё. А дверь выламывать всё-таки не забесплатно, слесарю заплатить придётся ему. Да и что потом? Замок что ли повестить. Эх, вот гемморою подкинул. Ну, ладно, буду разгребать. Ах, эта чёртова работа.
- А ничего так квартирка, - сказал я, осматривая спальню, - Только что-то вот прохладновато, надо бы окно закрыть.
Странно, окна закрыты. Батарея тёплая. А где же вода?
- Ну, и что дальше, начальник? – спросил поддатый слесарь.
- Я, я не знаю. Где вода?
- Вы у меня спрашиваете?
- Нет, я, я не знаю, в чём дело. Соседей же опрашивали…
- Моё дело короткое, вот я вам дверь открыл, мои червонцы вы мне заплатили, я могу идти.
- Постойте, - сказал я, но было уже поздно, он уже ушёл, минуты две назад.
- Мария Николаевна, вы точно уверены, что у вас текло сверху? – опрашивать соседей, снова.
- Да я же вам уже показывала. Посмотрите! Заходите, заходите. Видите? – спросила она, показывая на стены, - Все обои взмокли, да ещё как течёт, а? Как течёт? Все обои по периметру намочили! На полу лужи, не вытрешь, хоть резиновые сапоги одевай.
- Ничего не понимаю…
- А что тут непонятного? Оштрафовать его, пусть мне возмещает убыток, сволочь такая! – Не унималась сердобольная соседка.
- Да, конечно. Ущерб будет возмещён. Накажем по закону, - отчеканил я, а всё словно в тумане, дремотном, всё в небытие.
Снова поднявшись в квартиру, обнаруживаешь всё ту же картину. Воды нет, ни капельки. Краны работают исправно. Но холод. Стало ещё холоднее, батареи работают, а окна закрыты. Что здесь происходит?
Налью себе чайку, согреться. Надеюсь, газ здесь за неуплату ещё не отключили. Налил чайник, поставил на плиту, зажёг газ. Отлично, наверное, и чай у него тут. Надо у Серёги-то завтра разузнать, с чем может быть связана такая холодрыга в доме. Может с вентиляцией что?
Странный звук. До боли знакомый. Кажется, так включается модем. Да, точно, модем!
По всему телу пробежал странный холодок, сначала мурашки, а после осознание чего-то очень пугающего. Кто-то зашёл в дом. Воры. Но компьютер, причём здесь он?
- Кто здесь? – срывающимся голосом спросил я.
Звук усиливался. Становился громче, через мгновение я понял, что он у меня в голове, он полностью поглощает меня.
- Ну, покажись. Трус! – кричал я, в глазах стояли слёзы.
Звук стих, так же неожиданно, как и появился.
В спальне стоял компьютер. Монитор треснут.
- Что за?..
Мужчина весело танцует ламбаду, но есть в нём что-то зловещее. На экране запущено какое-то видео плохого качества. Ему весело, это видно. Но его глаза. Безумный блеск в них, он настораживает.
Мужчина всё танцует на этом видео, а справа от меня, возле окна, всё так же безумно танцует этот же мужчина, мертвенно-бледный, с дикими от ужаса и агонии глазами.
И лишь чайник свистит, рассекая своим звуком всю эту пустоту. Пустоту, что в запустении уже давно. И лишь язык мёртвых изредка слышится в этой пустоте.
***
Боже, что делать, что делать.
- Эй, мы не можем просто так сидеть?
- Что? – я не знал, что ответить.
- Мы не можем просто так вот сидеть, ничего не делая.
- Я просто не знаю, что делать? Ты, тупица, пойми меня, я просто не понимаю, что здесь происходит!
- Всё ты понимаешь, - понурив голову, отвечает он, - Только не знаешь, какой найти выход.
- Я не знаю. Я просто не знаю, ты прав.
- Сколько нам осталось?
- Чего именно?
- Боже, не будь таким глупым, ты понимаешь, о чём я говорю.
- Прости, прости, у меня просто, просто не варит голова. В голове одна путаница.
- Я понимаю. Мы все смотрим на тебя, - а после тихо добавил, - Смотрели.
- Да. Их больше нет. Это в очередной раз доказывает, сколько людей может погибнуть, если эта сетевая зараза перейдёт в эпидемию. От неё погибнет больше народу, чем от чумы.
- Ты так думаешь? У многих ведь нет интернета и компьютера, - по его голосу было видно, что он пытался скорее убедить сам себя в том, что всё хорошо.
- К сожалению, компьютеры сейчас есть почти в каждом доме, с интернетом. Даже в деревушках и сёлах. Проблема лишь в том, - я не знал, с чего начать, - Вдруг всё это не ограничится компьютерами?
- Что? Что ты хочешь этим сказать?
- Я не знаю, я сам не знаю, но, мысли, эти мысли, они лезут в голову, я пытаюсь разложить их по полочкам, но ничего не получается.
- Соберись. Ты капитан. Ты здесь главный. Мы все надеялись на тебя…
- А теперь они мертвы! – перебил его я.
- Нет, ты не виноват. Не спорь. Сейчас ты просто должен сосредоточиться, взять себя в руки. Возьми себя в руки, ты слышишь меня? Слышишь?
- Да.
- Ты уверен?
- Да.
- Хорошо, - его голос дрожал, но он старался быть сильным, я не должен сдаваться, не должен, - Что у тебя за мысли на этот счёт?
- Я постараюсь, - пауза, - Изложить всё с самого начала.
- Глотни воды.
- Спасибо, не хочу. Компьютеры. Сейчас они есть практически в каждом доме и практически в каждом компьютере есть интернет. Но что, если всё это не ограничится компьютерами?
- О чём ты говоришь?
- Вдруг всё на самом деле гораздо глобальнее? Компьютеры, сеть – это лишь начало.
- Начало, - задумчиво произнёс он, - Всё равно не понимаю. Эти файлы, они же появляются только через сеть, как вирус? Разве нет.
- Это так, но разве обычный вирус может убивать людей? Об этом каждый из нас уже много раз задумывался, и вот сейчас нас вновь осталось двое, только двое…
- Соберись, пожалуйста, - он чуть ли не умолял.
- Хорошо, - сквозь зубы произнёс я, в глазах слезилось, - Это мёртвые. Они хотят войти в наш мир. Звучит ужасно, но, Боже, всё ведь так и происходит, ведь так? – Я не знаю, у кого я спрашивал, у себя, у него или у Бога, - Ведь всё это происходит на наших глазах. Люди гибнут, а никто так ничего и не заподозрил. А когда заподозрят – будет ещё хуже. Боже, я даже не представляю, чем всё это выльется для мира. Что можно предпринять против этого всего?
- Этих файлов? – тихо переспросил он.
- Ты так ничего и не понял? Это всё может получить ещё большие масштабы, если мертвецы начнут приходить в этот мир через любую электронику: холодильник, компьютер, телевизор, принтеры – всё это их порталы. Порталы в наш мир. Прямиком из Ада, - я незаметно для себя перешёл на крик, - Они будут убивать людей толпами, и их будет становиться всё больше. Это не будет война. Это будет уничтожение, избиение, геноцид, вторжение, - слова сыпались десятками, в горле пересохло, а в глазах по-прежнему стояли слёзы.
- Боже, а может всё образуется, вдруг всё уберётся само собой?
- Ты сам в это веришь?
- А вдруг, вдруг придумают какой-нибудь блокиратор от этих переходов, радиоволн или ещё чего. Какой-нибудь вирус, который ударит прямо в корень всего этого.
- В корень мира мёртвых?
- Мы ещё не знаем толком что это.
- Хватит врать себе, Ваня, хватит! Сколько можно?! Разве не понятно, что это не просто корявый вирус?! Это убийство, Ваня! Массовое орудие убийства, которое в будущем может погубить всех нас! Сколько уже оно погубило, только среди наших знакомых? Десять? Может, Двадцать человек?!
- Не кричи, прошу тебя.
- Это мёртвые вновь хотят вернуться в этот мир!
- Пожалуйста, не кричи.
- Скоро совсем не останется ни одного живого человека на этой планете! Мёртвые получат второй мир! – я не мог остановиться.
- Знаешь что, пошёл ты! – он взял свою куртку дрожащими пальцами, и ушёл, не закрыв дверь.
Нет желания останавливать его. Останавливать время. Хочется промотать всё, чтобы ничего не чувствовать, не останавливаться на этом моменте. Перемотать всё к чёртовой матери.
Компьютер. Совершенно новый, купленный месяц назад компьютер, а грузится так долго. Новый модем. Клик. Ещё один клик. Загружается интернет. В голове пустота, пальцы холодные. Совершенно сухие. Это тот самый компьютер, за которым анализировали последние пять типов «файлов смерти», в основном видеозаписи.
И шёпот над ухом.
«Мы тебя ждали».
***
Снова утро. Каждый раз, просыпаясь утром, вспоминаю компьютер, но его нет. Я не вижу его. И я счастлив.
- Здравствуйте, сэр.
- Роберт, я же сплю, - протирая глаза, проворчал я.
- Я увидел, что вы проснулись сэр и решил, что вам не помешает чашечка свежемолотого кофе.
- Ты просто читаешь мои мысли. Спасибо, Роб.
- Конечно. Не желаете ли прикупить себе новый компьютер?
- Не думаю.
- Как скажете, - он собирался уходить, а после не удержался и спросил, - Простите. Не могу не поинтересоваться: раньше вы так любили сидеть в компьютере, играть в игры по интернету и всё такое. Что-то случилось?
- Я вырос, Роб, - а на лице глупая юношеская улыбка, -Просто вырос.
- Понимаю, сэр. Спускайтесь к завтраку. Через несколько минут всё будет готов.
- Да, конечно, - сказал я, глотнув кофе, он великолепен, как всегда.
- Папа.
- Присаживайся, Крис, Роберт приготовил прекрасный завтрак.
- Да, да, я вижу, - отец вызывал во мне очень странное чувство по отношению к отцам, смущение.
- Крис, я хочу…
- Нет, пап, всё нормально. Не будем об этом.
- Нет, ты понимаешь…
- Вам звонок, Кристиан.
- Просто Крис, - в который раз повторил я.
- Да, конечно.
- Кто это?
- Какая-то девушка.
- Девушка?
- Да, смею заметить, что она очень вежлива, не то, что все ваши предыдущие.
- Она не такая, как все, Роб.
На его лице появилась еле заметная, но по-детски наивная улыбка. Уверен, в этот момент я улыбался точно так же.
- Да, я слушаю.
- Алло, это вы? – послышалось в трубке.
- Да, я слушаю, - повисла пауза, - Это вы?
- Да, это я, - снова пауза, - Я всё-таки позвонила вам.
- Это очень хорошо.
- Вы так думаете?
- Даже не сомневайтесь, хотя, впрочем, не смею на вас давить, - чтобы никто меня не слушал, я говорил по телефону, поднимаясь по лестнице в свою комнату.
- Всё в порядке, я же первая позвонила.
- Да, логично, но, может, вы сомневаетесь. Прошу простить меня за такую глупость, что я несу. Это ведь просто поход в кино, правильно?
- Да, конечно, - оживилась она.
- Вы позволите МНЕ выбрать фильм? – кокетливо спросил я.
- Тебе, позволю, - это стоило ей больших усилий, но прозвучало даже слишком пикантно и прекрасно, чтобы это было правдой, но всё же это так.
- Отлично, где встретимся? Где ТЕБЯ встретить?
Даже погода сегодня расцветала каким-то особым цветом. И это не был просто серый цвет. Нечто большее, заставляющее воздух очищаться, небо светлеть. Птичек петь.
Имя этому явлению – любовь.
- Никита? – она была прекрасна, лёгкая косметика на её лице, это так не похоже на всех тех девушек, что были со мной, а её ноги…
- Привет, - выдохнул я, на лице застыла глупая улыбка.
- Ты ещё красивее, чем была в моих воспоминаниях.
- Спасибо, - она немного засмущалась.
- Прости, - тут же осекся я.
- Ничего, всё хорошо, - улыбнулась она.
- Ну, куда идём?
- В кино ведь собирались.
- Ах, да, совсем забыл, - она вновь улыбнулась своей прекрасной улыбкой, ведь влюблённым нет ничего прекраснее, чем воспоминание о прекрасной улыбке любимого человека.
- Это был шикарный фильм, - восхищалась она, казалось, бы не умолкая, но каждое её слово хотелось жадно хватать ртом.
- Тебе действительно понравилось?
- Да, очень красивый фильм о любви, о вечных ценностях, о самом главном.
- Да, мне тоже очень понравилось, - сказал я, не отрываясь от её глаз, губ.
- А самое главное, как он заряжает своей жизненной энергией! – Не переставала восхищаться она, - Вот так вот выходишь из кинотеатре и на некоторое время словно бы оказываешься в другой жизни, другой, более счастливой, что ли!
- Ты права, - я просто не мог оторваться от неё, да и не хотел, плевать, что она подумает.
- Что? – спросила она, заметив мой взгляд, и улыбка снова озарила её лицо.
- Ты прекрасна, - сказал я и вновь начал тараторить, не уставая, не стесняясь, - Я понимаю, слишком рано, я ничего не настаиваю, ничего от тебя не требую, но просто не могу не сказать тебе этого. В лицо.
Её губы слились с моими так быстро, что я не успел понять, что сам сказал, как она восприняла это. Всё происходило, как во сне. Этот поцелуй. Прекрасен. Такой медленный, вальяжный, чувственный… Я никогда не целовался по-настоящему. И лишь сейчас я почувствовал…
Жизнь.
- Спасибо тебе, - прошептала она.
- Прогуляемся?
- С удовольствием, - просияла она.
- Так, значит, ты любишь кино?
- Да я довольно часто смотрел его, но не сказать, чтобы был фанат. Скорее, у меня есть некоторый вкус. Весьма неплохой.
- Вот как.
- Да, - я улыбнулся, - Любишь искусство?
- У нас уже был этот разговор? – улыбаясь, спросила она.
- Не помню, правда, не помню. Не важно. Любишь картины, музыку, кино?
- Вообще да, считаю, что всё это больше, чем что-либо создаваемое человечеством.
- Это жизнь, - закончил я фразу за неё.
- Да, - с затяжкой ответила она.
- Искусство. Любовь – фот настоящее искусство. Соединяющее сердца и творящее с ними такое, что не изобразит ни одно полотно, ни одна картина, ни одна скрипка на свете.
- Пожалуй, да, ты прав.
- Ты согласна? – улыбка вновь появилась на моём лице.
- Конечно, с этим трудно поспорить.
На кухне послышалась какая-то возня. Да, в кафе есть кухни. Обычно я не придаю этому значения.
- Сходим как-нибудь в кино?
- С удовольствием, - ответила она.
- Правда?
- Почему спрашиваешь? – улыбаясь, спросила она.
- Даже не знаю, - я говорил с запинками, - Ты нереальна.
- Нет, я обычна…
- Ты совсем не обычна. Ты просто необыкновенна.
- Ты правда так считаешь?
В колонках рвёт свои голосовые связки известный поп-исполнитель, а за окном идёт дождь. И ничего не происходит, воссоединение двух сердец, постепенно, с каждой секундой увеличивая градус того пламени, что будет гореть всю жизнь.
- Поцелуй меня, - я потянулся к ней, но на кухне послышался пронзительный крик.
- Что это? – спросила тут же она.
- Не представляю.
Люди вокруг начали оглядываться по сторонам, не понимая, что происходит.
- Сиди здесь.
- Что, куда ты? – с тревожным взглядом спросила она.
- Мне, мне нужно проверить.
- Не уходи, прошу, - умоляла она.
- Я должен. Я быстро.
- Что происходит, парень? – Спросил меня кто-то, и я ответил ему отрицательным жестом.
На кухне было пусто. Кто-то убежал, а кто-то находился прямо там, и этот кто-то кричал.
- Эй, кто здесь? Что-нибудь случилось? – Спросил я и ахнул, заглянув в одну из дверей в коридоре, ведущем на кухню.
Лужа крови сразу испачкала мои ботинки. Она была густой, липкой и тёмной, такой тёмной кровь я себе не представлял никогда. Глазам хотелось тут же дать команду закрыться, а после взять себя в руки и уйти, но я не мог этого сделать. Не мог дать команду, не хотел. Я боялся увидеть это, но всё же это произошло. Женщина в белом халате, видимо повариха, лежала в своей луже крови, на животе, а основное количество крови было именно возле её лица. Боже, что такое здесь произошло?
Проходить туда вовсе не хотелось, но из-за двери послышался звук, булькающий, похожий на вой, свинячий визг. Это был человек, в этом я был уверен точно. Тошнотворный, безумно кислый металлический запах крови заставлял мой организм скручиваться в клубок, выворачивал кишки, норовил выплевать наружу всё, что я только что съел.
- Что здесь произошло? – Вновь спросил я, еще не успев заглянуть за дверь, но понимая, что там живой человек.
Её лицо так же истекало кровью. Одно мгновенье я не мог понять, откуда идёт кровь. В следующую секунду я увидел нож в руке и только потом увидел, что кровь тонкой, но напористой струйкой сочится из левого глаза, которого уже нет, он просто вытек вместе с алой тошнотворной жижей. Казалось, я стоял минуты две, прежде чем понял, что здесь произошло и прежде чем она поднесла руку с ножом к правому глазу.
- Нет! – впоследствии я буду долго думать над тем, крикнул ли я это или же всё это навсегда так и осталось в моих мыслях, да и что бы это решило в этой ситуации, но ответа я не узнаю никогда, ведь всё это уже произошло и ничего не вернуть.
Ничего.
Поднесла ли она нож сразу, как только я её увидел? Или же спустя несколько минут, а я просто стоял в состояние шока? Неважно. Важно, что я ничего не сделал, не остановил её, хотя мог. Не остановил. А не правильно ли я поступил. Вообще?
И взгляд падает на один угол. На другой. На стол. Автоматически. Ищет то орудие, что погубил этих двух людей. В голову ещё не пришла мысль, осознание того, что здесь произошло, по чьей вине, или чего. Но подсознание уже всё ясно поняло, всё уже предначертано, и ищешь ответы, не находя.
- Боже, здесь ведь нет компьютера…
- Мужик, что здесь произошло? – Послышался ошарашенный голос сзади меня.
- Я, я не знаю. Убийство, - ляпнул я.
- Кто это сделал?
- Не знаю, вызови скорую. И милицию.
- Да, хорошо, конечно, - быстро затараторил парень, а после убежал.
Дела идут хреново. Это только начало.
- Занято! – нервно теребя трубку, появившись в дверях, сказал он.
- Что, как?
- Занято, - тупо отчеканил он.
- Совсем?
- Да, звонили уже несколько человек.
- Не может быть…
- И знаешь, - его голос дрогнул, обреченно, - На улице творится что-то странное, крики, выстрелы, какие-то удары.
- Что?
- Там полная неразбериха.
Не может быть. Просто не может быть. Мне всё это снится?
- Это сон?
- Там творится что-то странное, может, террористы. Несколько людей покинуло кафе, я со своей девушкой пережду здесь. Через несколько минут мы баррикадируем двери. Ты как?
- Я? Я, я остаюсь…
Не было времени на ответ. Не было сил ничего соображать. Просто не знаю…
- Ладно, - сказал он и засобирался.
- Кто мы?
- О чём ты? – его голос по-прежнему дрожал, но было видно, он старается быть твёрдым, даже храбрым.
- Кто здесь кидает инициативы? Ты? – Я смутил его, он на секунду задумался.
- Нет, не я. Там какой-то мужик лет сорока.
- Сорока? Причём здесь его возраст?
- Чувак, отвали от меня. Нужно что-то делать иначе мы все в полной заднице! – Вспылил он.
- Да, что-то делать. Иди.
Она ждёт меня. До смерти перепугана.
- Кристиан!
- Прости, что меня так долго не было!
- Что там происходит? – Дрожащим, совсем тоненьким голоском спросила она.
- Этот вопрос хотел бы задать тебе я.
- Некоторые говорят, что это террористы.
- Террористы?
- Прислушайся.
Крики, отдалённые, похожие на глухие толчки, выстрелы. Глухие удары встречных автомобилей, казалось, слышны даже удары ножами, мягко входящие в любую плоть.
- Забаррикадируйте двери, живее!
- Ты чего раскомандовался, старичок? – Спросил «старичок»,
- Нужно действовать быстро, происходит нечто очень плохое.
- А мы, по твоему, чем сейчас занимаемся? Террористы, оно, конечно, всегда плохо. Твари такие…
- Всё намного хуже,
- С чего это ты взял, малец? – Теперь он разглядывал меня с интересом, легко, как будто я клоун.
- Я, - не знал, - Я не знаю.
- Тогда посади задницу на стул и сиди молча, если есть умные идеи – милости просим, а так вот тебе тряпка, - он кинул мне тряпку, парень с юмором, - И сиди молчи, - а после, щурясь глазом, добавил, - В тряпочку.
- Вы не понимаете.
- Мы всё понимаем, - сказал он и достал неизвестно откуда из-за спины пистолет.
- Эй, что вы делаете? – Кажется, этот вопрос из всех присутствующих задал не я один.
- Что я делаю? Это, - передёргивая курок сказал он, - Наша защита. У кого-то есть идеи получше?
- А если это не террористы?
- Не террористы? Как же это? Да хоть спецназ, живым я им не дамся.
- Не дашься? – Перешёл я на ты, - А что же с девушками, в таком случае? А? Что с ними?
- А ты бы заткнул свой сопливый рот, малец.
- Сопливый рот? Мужик, ты в своём уме?
Курок, взведённый. Секунду назад. Наставлен на меня.
- Ещё что-нибудь скажешь?
- Успокойся, - я сглотнул, - Мы все здесь твои. Враги не здесь. Они снаружи.
Он постоял некоторое время, каждая секунда отдавалась гулкой болью в висках, сердце билось так медленно, не как от страха, было нечто другое, какое-то предчувствие.
Послышался глухой удар, а после посыпалось стекло. В такие моменты всегда думаешь – ну вот, это всё. Правда, всё. Кончено. Но он каким-то чудом не выстрелил в меня. Его рука была так же холодна и крепка, как и минуту назад, когда он наставил на меня пистолет. Но она даже не дрожала. Ненужно забывать и это. Скажи я что-нибудь лишнее – мне был бы конец, давным-давно.
- Иди, помоги парням с дверью, - сказал он, убирая пистолет за поясницу, - Уйди с глаз моих.
- Боже, что это было? – она вся дрожала, такая маленькая, испуганная и божественно милая…
- Всё в порядке. Всё хорошо.
- Я так испугалась за тебя.
- Всё будет хорошо. Мы выберемся. Обязательно выберемся.
- Да не волнуйся ты. На твоего мужика патроны, только зря боеприпасы терять, - сказал он, услышав наш разговор, а после добавил, - Посмотрим ещё, как себя в бою поведёт.
- Стекло разбилось рядом, - сказал один из парней.
- Да, я заметил, - ответил старик, на вид ему всё-таки сорок я бы не дал.
- Что это может быть?
- Взрывы, удары, выстрелы, рассыпающееся на осколки стекло. Что это ещё может быть? Война, - последнее слово он произнёс так обыденно, словно ждал этого момента уже очень давно, это явно не удивляло его.
- Это не война.
- Парень, не выводи меня, - ответил он лишь через минуту, - Что там с дверьми?
- Вроде плотно забаррикадировали, но нужно занавесить окна, желательно забить досками, - отчитался юноша, что занимался дверью вместе со мной.
- Молодец, солдат, так держать! Доски нужно найти, проверьте всё: столы, полки, всё, что угодно, лишь бы было деревянным, после разпилить и забить гвоздями.
- А где взять ножовку и гвозди?
- Твоя задача, мои проблемы. Ты хочешь жить?
- Да, - ответил он, уже не так воинственно, совсем тихо и пошёл искать пилу.
Всё это не поможет. Мы просто окажемся в собственной же ловушке. В долбанной ловушке.
- Ты что-то опять сказал? – неужели я что-то сказал.
- Нет, я молчал, - пререкаться с ним бессмысленно, у него пушка, и давно снесённая крыша, я это чувствую.
- Мы все умрём, все умрём! – Послышалось за дверьми, надрывающийся голос голосил вовсю, - Апокалипсис пришёл, апокалипсис, - пока не оборвался.
- О чём гутарит парень-то? – Вновь легкомысленно спросил «генерал».
- Не важно. Всё это неважно.
- Ты так думаешь, а, парень? – Всё так же надменно и снисходительно смотрел на меня.
- Да. Мы все в большой опасности.
- Конечно, но мы ведь не на открытой местности, если, конечно, не начнут закидывать с неба…
- Вы не поняли,
- … Чего?! – Озлобленно переспросил он.
- Мы ВСЕ в большой опасности.
***
Ноги. Как же они болят. Невыносимо.
- А, больной, как вы там? – Энтузиазм, опять.
- Всё хорошо.
- Не врите мне, - он снова пошутил.
- Доктор, честно?
- Да, конечно, - тут же посерьёзнел он.
- Я хочу сдохнуть от той боли, что сейчас у меня в ногах. В ребрах ещё ладно, но ноги…
- У вас перелом одной ноги...
- Да какая нахрен разница? Мне так больно, что я уже не различаю, болит ли у меня какая-то отдельная область или всё тело!
- Я вас понимаю…
- Ни черта ты не понимаешь!
- … И прошу больше терпения и веры в себя. Процесс восстановления всегда был трудным, в вашем случае вам ещё повезло, что вы живы.
- Что я жив? Так я значит ещё и радоваться должен?
- Прошу, не нужно.
- Чего?!
- Не нужно злиться. Если вы не полный урод, вы не могли не заметить, что меня реально волнует ваше здоровье, то, как быстро и безболезненно вы поправитесь. Поэтому прошу – виноват не я, Я всячески стараюсь помочь вам выздороветь, как можно быстрее.
- Тогда почему мне так больно, Док?
- Сейчас наступает такой период в вашем выздоровлении, когда вы остро нуждаетесь в тренировке, разминке ваших мышц, связок и, хм, костей. А что касается уколов – они лишь замедлят выздоровление, плюс может появиться зависимость, после которой придется некоторое время лечиться и это тоже будет достаточно болезненно…
- Хватит. Я понял, не нужно.
- Хорошо. Боль скоро пройдёт. Терпите.
- Эй, - сказал я вслед уходящему, - Спасибо, - кивок в ответ, мы друг друга поняли.
Голова раскалывается, ноги зудят. Зудит, кстати, всё тело. Но зуд это или просто ноющая боль? Не могу понять. Никак не могу понять…
Медсёстры. Смотрят телевизор. Сутками. Как они вообще успевают что-либо делать, помогать пациентам? Как это ни странно, вроде бы успевают. Со мной уж точно. Только это никак не помогает мне пережить боль. Совсем.
Дневник. Эта книжонка, уникальная, не выходит у меня из головы. Эти записи. Кто их записал, зачем. Вопросы на которых нет ответа крутятся в моей голове, но так, призрачно. Гораздо больше меня волнует лишь одно – действительно ли он болен или всё это правда.
«- Нет! Нет, не умирай, прошу. Нет, нет, нет, нет, не бросай меня. НЕТ!
Полная лужа крови, кровь стекает с подбородка, щёк, капает прямо из глаз на ковёр, в который кровь уже физически не может впитываться. Его можно выжимать.
Нож. Лежит на тумбочке. Она полностью завалена различным хламом, но нож. Он выделяется на общем фоне. Он блестит, зовёт к себе, манит своим убийственным началом. Кровь капает с него, как из глаз. Там скатываются, а здесь капают. По капельке.
Одна. Другая. Одна, другая…»
Что это было. Это… Это была моя комната? Боже, не может быть. Только не это. Только не такой смертью, нет.
- Нет! Нет, она не могла сама сделать этого, не могла!
- Что случилось? – прибежала блондинистая медсестра.
- Убила!
- Кого?
- Убила себя, - провыл я.
- Что, что случилось? Кто кого убил?
- Она убила себя, - из глаз посыпались слёзы, рёбра вновь начали болеть от резких одиночных содроганий всего тела, я превратился в ребёнка, плачущегося, дрожащего и обиженного.
- Всё в порядке, всё будет хорошо. Все живы. Все живы, - повторяла она вновь и вновь.
- Её больше не вернуть! Не вернуть, Боже, не вернуть!
- Успокойся, пожалуйста, успокойся. Всё будет хорошо. Я рядом.
- Вера, ты?
- Да, - казалось, её такой вопрос даже не удивил, - Я. Я здесь. Рядом. Всё будет хорошо.
Сбежался народ. Если так можно выразиться. Сбежался чуть ли не весь персонал. Доктора, санитары, медсёстры, несколько санитаров. Даже больные повыходили из своих палат, некоторые выехали прямо на своих колясках.
Смотреть, что же произошло. А после, как больной, свихнувшийся старик положил свою голову на грудь молодой медсестры, которую раньше считали халатной, холодной.
Лишь некоторые разошлись. Остальные стояли до последнего.
- Разойдитесь, все, разойдитесь! – надрывался мой лечащий врач, - Санитары! Чего стоите? Народ разгоняйте! А то сами встали, рты разинули, бестолочи…
- Уйди, - прошептал я, очнувшись, - Пожалуйста. Просто уйди.
Она уходит. Не спрашивая, почему. Не задумываясь вообще, зачем всё это здесь было. Словно так было нужно, это был её долг – уходит, подняв голову высоко вверх, но ссутулившись. Ссутулившись от той тяжести, что теперь отчасти лежит на её плечах. Пусть не навсегда. Ненадолго. Но всё же. Всё же…
- Неловко начинать эту тему, - но он всё же её начинает, следующий день, утро, моя палата, - Но не могли бы мы всё же обсудить. Что всё-таки вчера произошло?
- Что вчера произошло?
- Да, - выдыхает он.
- Вам это так интересно?
- При всём уважении, считаю эти вопросы бессмысленными. Вы сами понимаете, что я интересуюсь этим с медицинской точки зрения, без этого у вас могут быть проблемы со здоровьем.
- Куда уж хуже.
- Я не совсем так выразился. Спрошу прямо: Вы что-то вспомнили?
- Начала ли возвращаться ко мне память?
- Да. Можно и так сказать.
Комок застрял в горле. Одно упоминание о ней, одна мысль, произнесённая в сознании – как выстрел в лёгкое, не даёт продохнуть, доставляя дикую боль, убивая, но медленно.
Каждое слово, как удар в сердце.
- Жена. Я вспомнил жену.
- Последний раз, когда вы её видели?
- Да. Она погибла.
- Мне жаль.
- Нет, ничего не говорите. Скажите, что вы думаете по этому поводу? Она и вправду могла сделать это с собой? Но как, как она могла только такое придумать? И почему?!
- Я, я не знаю, честно, мне жаль.
- Вам жаль…
- Я пытаюсь быть откровенным: мне трудно понять вас, я не могу представить себе даже близко, что вы сейчас чувствуете, но я пытаюсь, - он на минуту замолчал, - Если хотите, обсудим это позже.
- Нет, всё в порядке.
- Уверены? Хорошо. Что конкретно вы вспомнили? – Новая гримаса боли.
- Её. Лежащую на полу. Когда. Всё это произошло. Там был нож…
- Больше ничего? Скажите, как всё это у вас произошло: вы вздремнули и это было что-то вроде сна или же всё это хаотично ворвалось в ваш мир, забвение…
- Да.
- Что, простите?
- Второе. Я словно бы отрубился. Я чувствовал, что нахожусь в комнате, но ничего не видел, не слышал, не было даже запахов, лишь запах крови.
- Это хорошая новость. Память возвращается к вам. Осталось совсем немного.
- С последним я с вами согласен.
- Хорошо, - смутившись ответил он, - Скоро обед! Не хотите ли прогуляться?
- Да, пожалуй.
Весь день не покидает странное предчувствие чего-то необъяснимого, такого же, вводящего в ступор, как и тот дневник. А могут ли они быть связаны? Или же моё навязчивое настроение и вовсе предопределено этим дневником, навязано им?
Осень. Она затянулась. Последние капли дождя смочили землю своей нектарной способностью, как минимум неделю назад, а снежинки так и не появились в небе, как маленькие, порхающие феи, олицетворяя собой всё вокруг, приближение чего-то нового, перемен.
А что же будет дальше? Что ждёт меня. Нет, не так. Что БУДЕТ дальше? Что будет? Суицид, попробовать вновь начать общаться с родственниками? Упиваться алкоголем каждый день?
Суицид…
- Простите.
- Ах, это вы, - это была она, молодая, неприступная, и до боли милая, ласковая.
Влюбляющая.
- Да, это я. Как вы себя чувствуете?
- Трудно ответить. Правильней всего было бы сказать «Никак», но вы же сами понимаете. Всё равно спасибо.
- Болит?
- Сильнее всего только сердце.
- Мне так жаль, - грустно, понурившись, произнесла она.
- А вы знаете, - не замечая её слов, начал я, - Это трудно объяснить. Когда я увидал вас в первый раз, вы мне показались совсем иным человеком, чем сейчас. Вы изменились на моих глазах кардинально…
- Спасибо, - засмущалась она.
- … Но суть не в этом. Я чувствую, что влюбляюсь в вас. Не могу скрывать от вас, от себя. И от этого мне больно. Я не могу перестать любить её. Даже после смерти. Но вас, - слова давались всё труднее и труднее, - Вас я не перестану любить никогда, если ещё хоть день я посмотрю на вас, ваши глаза, услышу вас голос и прекрасный запах ваших волос…
- Всё это, - она думала, что ответить, - Всё происходит очень быстро. Вы должны разобраться в себе, я тоже…
- Поймите меня правильно, я ничего не прошу, я даже не уверен, хочу ли я чего-либо, хочу ли я вас во всех смыслах. Возможно, я уже ничего не хочу, - эта мысль стала посещать меня всё чаще и чаще, - Но я влюбляюсь в вас. Я хочу, чтобы вы это знали, - Она уже стала уходить, - Простите меня.
- За что? – улыбаясь, спросила она, в глазах стояли слёзы.
- За то, что я переложил часть своего груза на вас.
***
Что же это за файлы… Нужно решить эту проблему. Немедленно.
- Спецотряд вызвали?
- Они называются немного по-другому, но да, это отряд очень узкой направленности.
- Спецотряд, не важно, как их зовут. Важно, справятся ли они со своей задачей. Капитан, вы уверены в этом?
- Не могу знать, товарищ Генерал, но это лучшие парни в своём деле, мы специально вызвали их по заказу министерства обороны.
- Ах вот как.
- Так точно.
- Отставить. Когда они уже появятся?
- Кажется, уже прибыли, товарищ Генерал.
- Сколько человек погибло?
- Более сотни случаев. Только те, что нам известны. На деле всё может быть гораздо масштабнее.
- Капитан, ты и в правду так думаешь?
- Осмелюсь предположить, что всё это может быть очень опасным. Объяснения этому не смог дать ни один хакер.
- Хотя бы эти ребята справятся?
- Не знаю, товарищ Генерал.
- Отставить. Генерал Прокопенко, вы спецотряд?
- Да, можно и так сказать. В чём наша задача?
- Во-первых, ваша задача сейчас сложна, как никогда. Никто до вас не смог с ней разобраться, - парни из отряда начали ухмыляться, - Во-вторых, всё должно быть предельно секретно. Любое раскрытие того, что сегодня здесь произойдёт – будет караться. Жестоко караться.
- Да мы поняли, командир. Сейчас всё сделаем. Что с этими файлами? Я так понимаю это вирус?
- Капитан, всё объяснит.
- Да, товарищ Генерал. Парни, я даже вирусом это назвать не могу. Он, он убивает людей.
- Убивает людей? – Послышался смешок среди парней.
- Да. Убивает своими же руками.
- Что за хрень несёт этот мужик? – Послышалось в толпе.
- Отставить! – Заревел генерал.
- Люди начинают творить странные вещи, вырезать себе глаза, например. Из всех запечатлённых нами случаев – это самый частый способ суицида.
- И что, они прямо так убивают друг друга? После просмотра файлов? – Спросил самый главных среди спецотряда.
- Да.
- Мы приступаем прямо сейчас.
- Это большой риск.
- Нужно убрать из комнаты все вещи с острыми углами, колющие, режущие предметы, - раздавал он команды.
- Кто здесь главный? – Задал риторический вопрос капитан, - Ты или я?
- Вы хотите, чтобы мои парни помогли вам?
- Да, - наконец, ответил он.
- Тогда выполняйте.
- Послушайте, эта работа связана с большим риском…
- Капитан, я понимаю, это моя работа, - сказал он, как бы соглашаясь с тем, что всё это крайне опасно, а после тихо добавил, - Хотя всё это похоже на бред сивой кобылы.
- Начинайте. Компьютеры поставлены в специальной комнате, обшитой войлоком, мы будем видеть вас через камеры слежения. Там так же есть микрофоны, будете говорить всё, что ощущаете.
- Мы свою работу знаем.
- Я в этом не уверен, - вряд ли они меня услышали.
- Парни, включайте файлы.
- Какой из них?
- Тот, с мужиком на красном фоне.
- С суицидом, глаз, - упавшим голосом произнёс один из отряда.
- Да, именно его.
- Что вы ощущаете, - нетерпеливо спросил генерал через несколько минут?
- Какой-то писк, - произнёс один.
- Да, что-то странное, - голос медленный, монотонный, - Непонятное, все мысли как в тумане.
- Ну, а сейчас?
- Ничего не понятно, - всё так же монотонно отвечали несколько парней, что смотрели на монитор.
Один из парней начал трястись, весь биться в конвульсиях.
- Что с тобой, Серый? Ты как?
Он не отвечал.
- Что случилось, ядрёна вошь? – Вопил генерал.
- Я не знаю. Парни, вы как?
- С Серёгой творится что-то неладное?
- А ты как?
- Я, - он запинался, - Я не смотрел.
В комнате стали твориться странные вещи. Но произошло всё очень быстро. Парень, тот, которого звали Серым, разбил своей головой экран монитора. Вытащил осколок и тут же засадил его себе в правый глаз.
- Нет! – Крики были слышны даже из-за звукоизоляционной комнаты, - Парни, держите его!
- Что за хрень там творится? – Недоумевал капитан, яростно ударив кулаком по столу.
- Пришлите сюда людей, парни сходят с ума! – Вопил командир отряда в камеру.
- Генерал, я вызываю отряд.
- Отставить!
- Что? Но они ведь погибнут!
- Тогда это будет последнее доказательство тому, что несёт в себе этот файл.
- Что? Они ведь погибнут! Без них мы ничего нового не узнаем! Кроме их смерти мы ничего не добьёмся!
- Господи, - кричал кто-то, в суматохе ничего нельзя разобрать.
- Генерал, я не могу послушаться вас.
- Тогда ты пойдёшь в расход, - сказал генерал, доставая свой пистолет.
И прозвучал выстрел.
- Боже, генерал, зачем? Зачем вы это сделали!?
Но было поздно. Смерть генерала напрасна, смерть парней – тоже. Они все мертвы. Все до единого. Все без глаз, в собственной луже крови.
- Господи…
И тишина. Могильная тишина, нарушил которую лишь ещё один выстрел, а после всё вновь затихло, и не было ни звука, ни взмаха крыльев птицы за окном, ни капельки дождя.
***
Как всё осточертело. Боже, что творится с этим миром. Все друг друга убивают, сбивают на машинах, каждый день аварии, воруют друг друга, убивают, грабят, насильничают. Всё пропитано безразличием, алчностью, одна корысть вокруг.
Нужно что-нибудь решить насчёт своей квартиры. Как можно быстрее. В ней затаилось нечто. Я это чувствую. Нечто совсем непохожее на что-либо, что вообще можно представить. Чистое зло, скрытное, убийственное, беспощадное и жестокое.
Набираю номер. Ничего не происходи. Где она шляется?
- Алло? Алло?! Ты меня слышишь? – Показалось, это всего лишь гудки.
Всплыла одна мысль в голове – купи молока. И её голос. Он так ласково, не обыденно, говорит каждое слово, всё озаряется совсем иным светом. А эти волосы.
Эти волосы…
- Ты дома? Милая.
Никого. Точно. Я же повернул ключ на два раза. Когда никого нет дома, мы обычно поворачиваем ключ именно на два раза.
Куда это она пошла? Впрочем, подруг у неё много, есть куда пойти, хотя в последнее время я за ней такого не замечал.
«Я у тебя на квартире, мне позвонили, сказали, что должна подписать кое-какие документы, целую, жди к шести».
Жди к шести. Какие ещё документы? В голове всё смешалось. В один клубок. И сразу же, одним накалом, как волной – одна мысль.
- О, Боже. Нет, только не это.
Я сам не осознал, что с ней может произойти. Не знал, что ждёт меня на моей квартире. Хотя внутри я всё понимал. Странно звучит. «Внутри». Но что-то подсказывало мне, выражало чёткую мысль, что с ней может произойти, но я не мог услышать. Не хотел. Лишь понимал, что-то должно случиться. Что-то плохое.
- Ты здесь? – Крикнул я, ворвавшись в свой бывший дом, в это мерзкое запустенье.
Ответа не послышалось. Лишь что-то крутилось в голове – она здесь. Одна лишь мысль, не успокаивая, раздирая мозг, зубодробительная – она здесь.
И вот. Она стоит посередине коридора. Смотрит в зеркало. Странное чувство Дэжа Вю, придавать которому значения нет времени, нет желания.
- Ах, с тобой всё в порядке.
Попытавшись обнять её, испытываешь чувство глубокого шока, разочарования, мысли вновь начинают вертеться в голове, пока она просто не отключается. И вот, ты стоишь, не понимая, что произошло. Голова просто не работает. И лишь одна мысль.
Неужели не успел.
Вот она – стоит у зеркала. А через мгновенье её уже нет. Исчезла, словно голограмма. Испарилась. Но всё ещё стоит в моих глазах.
На каком-то неведомом уровне, на автомате выходишь на балкон, дрожащими руками достаёшь сигарету, уже не помня, куришь ли ты вообще, закуриваешь и смотришь вниз. Случайно.
А там она. Её тело. И понимаешь, что да – именно её тело. Ведь её душа была сейчас там, возле зеркала. И она попрощалась со мной.
И появляется непреодолимое желание включить компьютер, а его нет. Его просто нет. На каком-то уровне подсознания, есть желание – покончить с этим раз и навсегда, решить все проблемы, покончить. И выходишь в коридор, а там она.
Но не она. А она.
- Ты? – И в глазах стоят слёзы, авария, эта ужасная авария.
С неё всё началось.
И она целует меня. Стоя в трёх метрах от меня, уже через секунду целует меня. Холодными, нечеловеческими губами.
И понимаешь, свершилось то, чего ты так долго ждал.
Может, сам того не осознавая.
***
Она меня бросила. Просто кинула, как щенка. Боже, что я такое говорю…
Я ведь люблю её. По-прежнему. Всегда. Больше жизни. Не могу представить свою жизнь без неё. Совсем не могу. Это выше моих пониманий. Выше всяких пониманий. Разлюбить – невозможно. Отпустить. А смогу ли я отпустить?..
- Давай же, возьми трубку, ну же, возьми, - не берёт, лишь эти бесконечные монотонные гудки.
Где же она может быть. Я звонил во все места, где она может находиться. Её нигде нет. Надеюсь, с ней всё в порядке. Может, она у какой-нибудь подруги. У неё много подруг, лучших или обычных, но я мало кого из них знаю. Сейчас это мне только в минус. Чёрт!
Боже, сделай так, чтобы она вернулась ко мне…
Один мужчина чуть не сбил меня, промчавшись, судя по всему, к своей машине.
- Эй, мужик, поосторожнее!
Он удивил меня. Машина была не его. Он разбил кулаком стекло, судорожно искав проводки, чтобы завести машину. Через несколько секунд ему это удалось. И он снова чуть не сбил меня. Вот придурок – воскликнул я в сердцах. Бывают же такие.
Аварий на своём веку я видел не много, но эта вогнала меня в ступор. Проехав не больше пятидесяти метров по прямому шоссе, его машина врезалась в столб, просто так. Насколько я успел увидеть, несколько метров машину кидало из стороны в сторону.
- Боже, - выдохнул я.
Выдохнул раньше, чем увидел руку на заднем стекле. Красную руку, скользящую по стеклу, медленно, но всего пару секунд.
И лишь через несколько секунд понимаешь, что происходит вокруг. Не до конца, всё очень смутно. Просто хочется верить своим глазам, хочется верить, что не свихнулся. Хотя в такой ситуации – вовсе не хочется.
- Боже, - кричал кто-то.
- Апокалипсис! – Кричал какой-то коротышка.
- Ах, это ты! – На ходу скручивая ему руки, сказал я.
- Пусти, прошу, я должен убегать отсюда, - завыл он.
- Куда убегать? Что здесь творится?!
- Апокалипсис, - надрывался он.
- Это я уже слышал, козёл. Что происходит на самом деле? Ну, говори!
- Люди, с вырезанными глазами, кто-то с отрезанными пальцами, все куда-то бегут, по улицам трупы, множество разбитых машин, окон.
- Апокалипсис, - выдохнул я.
- А я о чём говорю?
- Нам нужно действовать быстро, - голос дрожал, - Что это может быть?
- Апокалипсис, - вновь прокричал он.
- Ещё раз скажешь это, и я убью тебя, слышишь, убью! Что это может быть, по-твоему.
- Я не знаю, правда, не знаю, лишь знаю, что всё это похоже на апокалипсис. Пусти, прошу, - слёзы побрызгали из его глаз, захлюпал сопливый нос.
Отпустить его – ничего не стоит. Отпустить себя – бесценно. А в голове вновь встаёт вопрос – Что происходит, мать вашу?
Один крик. Сотни кричащих, просто орущих, ревущих людей. И всё это сливается в один крик. Один безумный крик боли, страха и отчаяния. Всё это апокалипсис.
В сердцах проклиная это глупое слово начинаешь соображать даже не, что произошло, а что мне теперь делать? И я не знаю. Просто не знаю, что делать. Времени выяснять, что происходит точно нет. На улице вот так вот стоять нельзя. Пять минут назад меня чуть не сбили.
Ещё никогда я не испытывал такого животного страха, оглядываясь назад, понимая, что происходит нечто ужасное. Боязнь того, что сзади окажется кто-то, с голыми руками, с холодным оружием – не важно. Он убийца. Я это понимал, как никогда.
- Эй, придурок, ты чё делаешь? Оставь мою машину, оставь говорю! – Какая-то возня, удары, треск битого стекла.
Всё это происходит сзади меня, я сам не понимаю, что творится. Всё либо сзади, либо по бокам. Я стараюсь не смотреть на всё это, это лишь отбирает силы, моральные, не оставляя шансов на выживание.
Боже, думай. Ну же думай. Кафе! Там люди, ещё не закрыли дверь! Хоть бы успеть. Хоть бы успеть. Подбегая ближе, понимая, что успел, начинаешь думать «Чёрт, хоть бы пустили, хоть бы…»
- Эй, парень, здесь закрыто, проваливай!
- Пустите, прошу, мне больше некуда податься, - задыхаясь отвечаю я.
- Эй, малец, - говорит какой-то старикан, на вид наглый, словно командир, - Шёл бы ты отсюда. Подобру-поздорову.
- Пустите его, двери ещё не закрыты.
- Закрой пасть, - слышатся голоса внутри.
- Мы должны спасти, как можно больше жизней, - говорит другой голос, уже твёрже.
- Это был первый и последний, - говорит старикан, - Заходи, ну же, быстрее! Закрывайте двери, парни!
***
Погода вновь меняется. Снег ещё не выпал. Очень странно. Такое. Необычное состояние. Природы. Всё просто перестаёт дышать, перестаёт жить. Я чувствую это. Не умирают более листья, не падают с деревьев. Деревья умирают изнутри. Их корни поражены. Я это чувствую. Необъяснимо как, но чувствую. Боже, и почему у меня никак не выходит из головы этот чёртов дневник?!
- А, больной!
- Доктор, прошу, хватит начинать каждый день с одной и той же фразы!
- Да, - смутился он, - Конечно. Я смотрю, вы уже идёте на поправление.
- В каком смысле?
- Ну, как же? Вот, уже ходите с костылями. Рёбра практически зажили. Память возвращается!
- Да, наверное, да. Может быть, вы действительно правы.
- Конечно, прав, голубчик, мы вас быстро на ноги поставим.
- Было бы неплохо, - и слабое подобие улыбки.
- Побольше оптимизма, я прошу, это очень важно.
- Конечно, конечно, - и вновь дикое усилие на создание образа улыбки.
- Вот! Так-то лучше, - он уже собирался уходить, - Кстати, сегодня вам будут делать уколы.
- Опять?
- Очень хороший препарат. Ускоряет заживление костей и предохраняет от деградации мышечной ткани.
- А такие бывают?
- Как видите – да, - улыбаясь, ответил он.
- Отлично, да, конечно, просто праздник.
И улыбка. Всё та же улыбка.
- Ну, увидимся.
Что я испытываю к этой девушке? И вновь вопросы захлёстывают мою голову. Уже нет сил думать над ними, давно нет желания, но что-то держит. Что-то держит. И цепляет.
В который раз…
- Ты?..
- Да, я, - улыбаясь, отвечает она, моя милая медсестра, - Я долго думала над вашими словами.
- Мне жаль, простите, я не должен был тебя, - я запнулся, - Вас этим заморачивать. Мне так стыдно, - последнее было произнесено тихо и уж точно искренне.
- Нет, нет! Вам не нужно стыдиться! Я очень уважаю ваши ко мне чувства. И вы мне не безразличны, - наконец сказал она.
- Небезразличен? – Ошарашено переспросил я.
- Да. Это всё очень сложно. Но вы прекрасный человек, я это чувствую. Чувствую, - продолжает она, - Что к вам у меня есть нечто большее, чем просто слова, даже чувства. Во мне словно раскрывается какой-то внутренний потенциал, какой-то маленький клубочек любви, искра, готовая перерасти в настоящий, вечный огонь во имя любви…
- Боже, правый, мне трудно что-либо на это ответить, - выдохнул я.
- Ничего не нужно говорить. Петр, поцелуй меня.
Не передать тех чувств, что появляются в такой момент. Да и много ли таких моментов вообще существует в этом мире? Существовало. Сколько праведников погибло за то, чтобы всё это, вся истина – дошла до нас. Чтобы мы понимали, что творится в этом мире, не делали ошибок. Но всё происходит вновь и вновь. И имя этому чуду – любовь.
Любовь.
- Скажи мне, что сейчас происходит?
- Что? – Переспросила, не поняв вопроса, она, - Что произошло сейчас? – Улыбаясь, вновь спросила она.
- Нет. Нет, - опять повторил я, - Что происходит?
- О чём ты? – Улыбка сошла с её прекрасного лица.
- Я сам не понимаю. Всё словно во сне.
- Что с тобой? Расскажи мне, я хочу этого. Я тебя…
- Нет! Уходи, прошу.
- … Люблю.
Она всё же произнесла эти слова. Три слова. Последнее – отчётливо, с самым главным смыслов. И всё изменилось.
- Боже, прости.
- Тебе плохо? – Сквозь слёзы спросила она.
- Я не понимаю, просто хочу побыть один, прости.
И она убежала. А я сам не понимал, что говорю. Ведь я запутался. Сам не понимаю, что происходит. Вот она – обычная, немного халатная медсестра. После – нечто большее для меня, гораздо большее. Сейчас – я влюблён и нельзя вообразить степень моей влюблённости. Но она убивает меня. Я не могу перестать любить ту, совсем другую, но такую же любимую мной, ещё более знакомую, родную.
И мысли об убийстве вновь заполняют голову. Пытаешься понять: неужели она сделала это? Неужели всё произошло именно так? Нож, кровь, глаза?..
Отрицание. И появляется отрицание. Мгновенно, не оставляя времени на рассуждения. Лишь факты говорят об обратном. Те факты, что ещё не всплыли в моём сознании. Вспоминаешь лишь то, что тебе всучила твоя собственная, давно предавшая тебя, память.
- Врача на третий этаж, быстро! – крикнул кто-то из окна, а после так же внезапно исчез.
Мой лечащий врач и ещё несколько парней в халатах, судя по всему, такие же доктора, доктора науки, мать их, побежали больницу. Что там такое могло случиться? Неужели у кого-то инфаркт, а все лечащие врачи стоят и мирно курят?
Я просто поражаюсь этим врачам. Один самодовольный и циничный идиот. Другой, полный оптимизма, зануда. Больше врачей и тут вообще не видел. Есть ли они?
- Что за хрень творится? Где все?
А. Наверное, всё-таки главврач увидел, что врачей на местах рабочих нет, и медсестёр, наверное, тоже. Сейчас он им вставит.
Пойду, здесь реально хреново. Не могу больше «наслаждаться» свежим воздухом. Уже не чувствую своих пальцев.
«Чё, урод, у тебя проблемы? Отвали. Чё ты сказал? Ну, же, не нужно. Это ведь наш клиент. А мы всегда с уважением относимся к нашим клиентам. Много будете брать? Не знаю, много мне не нужно. Что за тёрки вообще? Не понимаю, о чём вы. Дайте, я убью этого урода! Не нужно. Я убью его! После. Вы бы поучили манерам. Кого? Разве непонятно? Да как ты смеешь?! Какая-то суматоха. Множество ударов. Что происходит. Ничего не пойму, ничего не разобрать. Всё в тумане. В одном сплошном тумане. Вокруг лишь мгла, кроваво-красная пелена перед глазами. Не чувствуешь боли, всё слишком поверхностно. Глаза намереваются вылезти из орбит, а в голове множество мыслей. И при этом всего одна. Выживу ли я. Хочу ли я выжить? Нет. Получается – две. Нет, не делай этого. Нет. Ты не должен, только не совершай опрометчивых поступков. Жизнь даётся всего лишь одна. Я не могу. Не могу больше этого терпеть. Больше не могу. Не могу. Его забирает ангел. Тёмный ангел, таких видишь во сне, перед смертью. Или, может, наяву? Пожалуй. Он ведь ещё совсем ребёнок. Совсем…»
- Ребёнок, - выдохнул я, резко вскочив с кровати, в рёбрах отдалось острой болью, болью пропиталась каждая клетка моего тела, - Чёрт, как больно! – Хрипло произнёс я, стараясь глубоко не дышать, что было довольно трудно.
Сердце бешено колотилось, грудь, рёбра, даже ноги почему-то болели. Моё тело вспоминало удары. Чёткая мысль посетила сознание, не оставляя после себя ничего. Бессмысленно. Немыслимое. Что за хрень это вообще сейчас была?
Боже, воспоминания…
Это всё просто воспоминания. Обычные воспоминания. Монотонно произнося мысли в голове, понимаешь, что сказал полнейшую чушь. Обычные? Боже, если всё это правда…
Даже не знаю, что и думать. Всё помнится очень смутно. Но то, что стоит перед глазами – нереально. Словно плохой сон, от которого хочется избавиться и как можно скорее.
Чёрт, да в моей палате даже телика нет. Что мне делать? Полнейшее захолустье. И почему мне не могли дать палату в самой больнице? Не в отдельном корпусе, где даже холодильника нет. По-моему, у них там всё переполнено. Или типа того.
Да. Типа того. Это безразличие, то легкомыслие, с каким я рассуждаю о мелочных бытовых ситуациях – оно пугает меня. Пугает, приносит боль. Но я не могу избавиться от него. Просто не могу. Ведь оно поглотило меня. С каждым видением. С каждым отрывком памяти – всё больше и больше. И уже не могу остановиться.
- Эй, кто-нибудь здесь есть? – вот идиот, конечно же, здесь кто-нибудь есть, кажется, я проспал обед, чёрт.
Всё тело ныло. С того момента, как моя память стала ко мне возвращаться, я чувствую боль в теле всё чаще и чаще. С чего бы это?..
- Эй? Медсёстры? Врачи? Вы где?
С этой секунды, с того самого момента, как была произнесена вторая фраза за сегодняшний вечер, кажется, был вечер, я начал осознавать, что-то пошло не так. И это реально пугает меня.
- Ау! Где вы?! – Голос стал дрожать, это удивляет, смешит и одновременно пугает.
Никого нет. Даже санитаров. Чёрт возьми, что здесь творится. Какой-то внутренний голос, подсознание, предчувствие, интуиция, не важно – что-то подсказывает мне. Не нужно шуметь. Но что же всё-таки здесь происходит?
Оглядывая свою палату, понимаешь, что здесь нет ни холодильника, где могла бы быть еда, ни, соответственно, той же микроволновки. Ничего, где можно было бы увидеть еду. Время с телевизором скоротать так же не получится, но зачем он, если нет еды?
Боже, о чём я только думаю. Я ведь даже ничего ещё не разузнал о том, куда все делись. Может, пожар? Или террористы? От этого слова по телу пошёл холодок. Пожар – он произошёл и всё. А террористы могут нагрянуть сюда в любую секунду. И тогда они поведут меня, сломают мне таким образом ноги, а когда я не смогу идти дальше – просто убьют меня. Вот так всё и будет. Боже, так всё и будет…
Стоп. Пауза. Успокоиться. Ты должен успокоиться. Соберись. Нужно узнать, что произошло. Так, где же костыли. Чёрт, не могу найти. Ах, Слава Богу – они прямо рядом с койкой. Как же я их сразу не заметил.
- Где же вы, ну же, появитесь, - молил я полушёпотом.
Хочу верить. Вспомнилась давно забытая, когда-то до боли знакомая, чуть ли не родная цитата. Хочу верить. Сейчас хочу верить в то, что всё хорошо. Ничего не произошло. Не стало хуже.
Боже, как же больно вставать на костыли. Господи. В сердцах проклиная всё, что ни есть на этом свете, лишь спустя долгие минуты, пока проходит боль, осознаёшь, что был не прав.
Адская боль. Она толкает нас на безумные вещи. Те, о каких мы даже не подозреваем.
На костылях передвигаться сложно. Очень. На ногах лишь тапочки. Я уж было подумал, что дверь закрыта. Она из очень прочного материала. В таком состоянии пробить её – без шансов. Это был бы конец. Снег неприятно хлюпает под моими тапочками, в ногах уже мокро. Одежду, наверное, унесли на стирку. Здесь всё довольно быстро и с комфортом. Только сейчас это совсем не в тему. Совсем.
Ноги уже начинаю болеть от мокрого, забившегося в тапочки снега, пальцы немеют – снизу, сверху. Постепенно всё начинает неметь. Постепенно ли?
До больницы не так уж далеко идти, но боишься поскользнуться. Очень боишься. И не понимаешь того, что происходит, и не осознаёшь, что творится сейчас с твоим телом. Лишь понимаешь. Всё немеет. Нужно быстрее идти, добраться до больницы. Но не получается, и лишь порхает бабочка во тьме, что ты устроил в захолустье. Своём собственном захолустье – мрачном сознании, что рано или поздно пойдёт против тебя.
Ведь оно всегда восстаёт. Рано или поздно. Оно восстанет. Всегда.
Снег. Пошёл снег. Смутно осознавая это, понимаешь так же, что можешь не дойти до больницы. И всё сейчас настроено против тебя. Пытаешься убежать от всего этого, от себя – но не уйдёшь от физических процессов. Замёрзнешь, будешь расстрелян. Да всё это не важно. Совсем не важно. Итог один.
Пятьдесят метров тянутся, как километр на тех же костылях. Не понимаешь, что неприятнее – разболевшееся тело, всё тело, каждая клеточка которого горит в огне, или же онемение. Обморозившиеся пальцы. Не холодно. Всего лишь первый снег. Но не осознаёшь этого. А в мыслях лишь одно.
Ты должен идти.
Двери, нет, только не это. Они не могут быть закрыты. Просто не могут. Не могут! Но двери открыты. Открыты все двери. Все до единой, не понимая, почему так решил, всё это так.
Всё так и есть.
- Есть кто? – хрипло прокричал я, может, не услышали, - Эй, есть тут кто?! – Уже громче.
Ответа не следует. Вообще. Проходит секунда, вторая, третья, сбиваешься со счёту. Кажется, проходит вечность, прежде чем начинаешь двигаться в каком-то направлении.
Куда все подевались? Снова включается мозг, разум. Пожара здесь явно не было. Но что же произошло? Версия с террористами, судя по всему, так же отметается. Просто не знаю…
Прошло несколько часов, а может десять минут. Я облазил половину этажей. Этого достаточно, чтобы понять – здесь пусто. Просто никого. Свет мелькает кое-где. Но его практически нет.
- Боже…
Здесь же вообще нет света. Одни свечки освещают эти коридоры. Как же я сразу не заметил. Боже. Темнее. Хотя в окнах всё видится совсем в ином свете. Ином свете. Вот ирония…
Где-то в конце коридора послышался шум. Внутри меня что-то встрепенулось и оборвалось одновременно. Кто это может быть? Что он ответит мне на мои вопросы?
- Эй! – Он явно не слышит меня, - Постой!
Но он всё убегает. И убегает. Даже нет. Уходит. Или всё-таки она?
Но всё без ответа. Ещё один крик. Опять. Меня не слышат. Или просто не хотят услышать.
- Постой же! – И вновь ничего.
Я не смог догнать его. Попытался, но не смог. Попытка была слабой: я прошёл ещё два этажа вверх и один снизу. Но ничего. Опять ничего. И лишь логика подсказывает: парень, а ведь здесь никого нет.
И вправду. Никого нет.
Нужно попытаться найти мобильный. Кажется, он остался у меня в комнате. Как же я сразу не додумался до этого? Нужно скорее добраться до палаты и позвонить в МЧС.
И вновь какой-то стук на верхних этажах. И вновь ни нижних. Но людей нет. Как это может быть? Ты ведь всё проверил. Их правда нет. Но есть шум. И есть существа, что его издают. И удивляешься. Боже. Кто же может там находиться? Где они все, раз я их не увидел?
В окне лишь тёмный силуэт. Похож на человека. Человеческое, но мёртвенно бледное лицо. С нечеловеческим оттенком. И удивляешься, почему оттенки? Почему этот парень должен быть мертвецом только из-за оттенка?
Вновь оглядываешься – во всех окнах теперь люди. Но их не было. Это понимаешь ясно, как никогда. Их нет и сейчас. А это…
Закрываешь глаза на секунду. Окна снова пусты. Кроме одного. Где всё тот же тёмный силуэт пристально за тобой наблюдает, но в его теле есть нечто завораживающее.
И в мыслях вновь одно – нужно валить отсюда, пока не стало слишком поздно.
И не поздно ли уже?
***
Что всё это значит. Кто этот парень. Не опасен ли он. Почему кто-то вообще должен быть опасен? Море вопросов. В один миг.
- Эй, ты, помоги с дверью, - говорит «капитан».
- Разве ещё не управились?
- С тобой управишься, малец, - а после говорит уже парню с улицы, - Ну, рассказывай, что там происходит?
- Что? – Его лицо, всё издёрганное нервами, голос дрожит, руки, всё тело, - Как вы можете говорит об этом так спокойно? Там творится нечто невообразимое. Апокалипсис.
- Эй, козёл, не смей нести чушь при мне! Только не в одном помещении со мной! Я спрашиваю, ты меня понял?
- Да. Да, понял, - быстро ответил он, ещё не оправившись от увиденного.
- Хорошо. Что там творится?
- Все друг друга убивают. Без повода. Каждому нужен транспорт. Кто-то бегает с отрубленными конечностями, кто-то без глаз. Ничего не разобрать. Творятся ужасные вещи, - вновь затараторил он.
- Да, ты подожди. О чём ты говоришь? Как, все друг друга убивают? – Недоумевал «капитан», - Газ пустили?
- Газ? – Его глаза задёргались нервно, из стороны в сторону, поглядывая то на меня, то на него, то просто куда-то в бок, - Какой нахрен газ? Там настоящий Ад. Все друг друга убивают, одни лишь крики, даже плача нет. Боже, а что там творится с детьми…
- За детей ты не беспокойся, террористы обычно их не трогают, - спокойно сказал он и отошёл в сторонку.
Я стоял ближе всех к нему и минуты через две он обратился ко мне.
- Парень, что здесь происходит?
- Здесь? Вообще?
- В этом кафе.
- Ты бы лучше отошёл от дверей, мало ли что…
- Да, конечно, - мы оба отошли на пару метров.
- Что именно ты хочешь узнать?
- По порядку. Но больше всего мне интересен этот хрыч.
- Думаю, не такой уж он и старый, - начал я, - Ну, да ладно, это неважно. Выпить хочешь? – Спросил я, заметив у себя в руке стакан, который оказался у меня в руках совершенно незаметно для меня.
- Да, конечно.
- Там вроде бы есть пару бутылок крепкого.
- Да, было бы неплохо, - его голос дрожал, впрочем, я тоже не отличался стойкостью в эти минуты.
Сделав пару глотков, ему полегчало, как и мне. Алкоголь в такие минуты действительно идёт как прохладительный напиток.
- В кладовке, - допивая стакан с бренди, начал я, - У нас два трупа. Оба с выколотыми глазами. А у этого самого хрыча, как ты выразился, есть волына. И он не прочь ей поработать…
- В каком смысле?
- В прямом. Ему лучше не перечить. Не уверен, но, кажется, у него с этим проблемы.
- С чем? – Под воздействием алкоголя его голос окреп, как и тело, но сознание всё равно не успевало перерабатывать столько информации.
- Да с всем. Он контуженный. Хотя, знать этого точно я не знаю. С другой стороны, - я наклонился к нему и стал говорить тише, - Какого чёрта он думает, что там орудуют террористы? Ты видел газ?
- Газа не видел, только дым от пожаров и аварий.
- Их было много? – В горле встал комок.
- Очень. В некоторых местах просто невозможно дышать. Наверное, только благодаря этому я и пробрался сюда.
- Что творится с людьми? Что вообще присходит?
- Я старался не смотреть, да и не было времени всё это разглядывать. Видел лишь пару людей без глаз, некоторые лежали на земле, наверное мёртвые, а некоторые ещё стояли. А что с ними произошло – даже не могу представить.
- На террористов не похоже. Боже, но что тогда происходит? – Спросил я скорее сам себя.
- Не знаю, парень, но очень хотел бы это узнать, - сказал он, допивая свой стакан, - Налей-ка ещё.
- Ты? – Вылетело из него, стакан чуть не упал.
Я совершенно не понимал, что происходит.
- Как ты здесь оказалась?
- Дэн? – Её лицо превратилось в гримасу боли.
- Ты его знаешь? – Даже не знаю, кто из нас двоих задал этот вопрос первым.
- Дэн, это Крис. Крис, это Дэн.
- Да, мы уже познакомились, - сухо ответил он, его кулаки сжимались, - Что здесь происходит?
- Парень, я хотел бы узнать это не меньше твоего, но, возможно, сейчас не самый подходящий момент, ты так не считаешь? – Он даже не удостоил меня взглядом.
- Нет, Крис, всё это...
- Уже Крис? Разве не Кристиан его полное имя?
- … Ты не понимаешь, - с трудом выговорила она, - Всё очень сложно. Ты ушёл.
- Я ушёл? Разве не ты ушла? Ушла пару дней назад? Или когда это было, я совсем потерялся во времени.
- Ты ушёл от меня ещё раньше, чем я начала собирать свои вещи. Резко, необъяснимо.
- Нет! Не говори такого, этого не было. Я любил тебя!
- Ты ничего не хотел мне объяснять, сколько бы я тебя не спрашивала. И нет больше смысла задавать вопрос. Тот единственный.
- Что произошло?
- Да. Этот самый.
- Послушай, сейчас у нас другие проблемы.
Наконец он повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. В его глазах, больших и влажных, было больше боли, чем ненависти.
- Я должен поговорить с ней, - отчеканил он.
- Успокойтесь, оба, - её голос задрожал.
- Нам всем нужно успокоиться, - он вновь не услышал меня.
- Ты теперь с ним?
Она не отвечала. Может, боялась его, боялась того, что он её будет обвинять, будет мучиться. А может, всё ещё любила его. А меня нет…
- Да, - наконец, коротко ответила она.
Он поджал губу, чтобы не разреветься. Звучит глупо, но так делают даже самые твёрдые и стойкие люди, взрослые и дети – важна лишь степень удара. Того удара, что сносит с ног, не давая встать, никогда. И больше не даёт этот удар шансов на будущее. Я не знал, насколько она важна для него. Насколько важна для него любовь. Но было ясно: он действительно любил её. А представляет ли он свою жизнь без неё?
- Что за разборки? – подошёл мужик с пушкой.
- Всё нормально.
- Нормально, это ты о чём? Ты как разговариваешь вообще, а, малец?
- А ты как разговариваешь? – встрял в разговор Денис, - Ты чё, зэк бывший что ли? На зоне петухом сделали, вот ты и выкабениваешься?
- Чё ты сказал? Ну-ка повтори, повтори, я сказал!
- Ты всё слышал, старый козёл, - сказал он, отвернувшись.
И тут всё произошло моментально. Пистолет уже у его головы. У его затылка. Секунда – палец на курке, другая – палец уже дрожит, готов послушаться любой первой команды мозга.
Нажимать или нет?
- Ну, же, стреляй. Стреляй мне прямо в спину, ублюдок, как тебе это и подобает.
- Нет уж, поворачивайся, малец, живо!
И он повернулся. Я так и не понял, зачем он это сделал. Не хотел жить? Не понял только в ту секунду, в тот час, а после…
- Давай, - спокойно проговорил он, - возможно в его душе творилось сейчас нечто невообразимое, но внешне он был спокоен, даже умиротворён.
- Ты хочешь, чтобы я выстрелил? – Тянул время он.
- Тянешь время? – Прочитал он мои мысли, - Стреляй, слабак. Стреляй же, ты просто ничтожен.
Его лицо исказилось гримасой злости, даже ярости. Палец нервно заелозил. Но через мгновенье всё прошло. Он действительно слабак. Злой, ничтожный слабак.
- Патроны на тебя ещё тратить, малец. Руки марать. Лучше на террористов оставлю один патронец, - ласково проговорил он.
А это слово «патронец», что за хрень?
И он ушёл. Сел за столик, предварительно захватив себе виски, и налил четверть стакана. Четверть. А этот парень и в правду кремень…
- Ну, что встали? Разошлись. Разошлись! – Уже громче закричал он, так как толпа не желала расходиться, - Чего встали говорю? Все по местам?
- Нам нужно придумать план, - наконец высказал свою точку зрения я.
- Так, у нас опять выступают здесь, а?
- Вопреки собственной логике, разве мы не должны придумать план. Если он у тебя есть, я готов его выслушать.
- Не у тебя, а у вас, - твёрдо произнёс он, а ведь он даже не пьян.
- У тебя, - сделал я ударение на второе слово, - Есть план? Ну, так? Отлично. Тогда надо что-нибудь придумать.
И он заткнулся. Странно. Денис реально повлиял на него. Но во мне всё ещё скрывается сомнение. Я чувствую – он реально может убить. Одного из нас, беззащитного, ни за что.
- Послушай, - начал я.
- Я не хочу об этом разговаривать.
- Прости меня.
- За что?
- Я не знаю, за всё. За всё это. Всю эту ситуацию с твоим парнем.
- Он больше не мой парень. Всё кончено. Совсем.
- Ты уверена в этом?
Она не стала отвечать на вопрос. Просто ушла, оставляя за собой море сомнения. Сомнения, ставящего под удар всё, абсолютно всё, что существует в этом мире. Всё то, что ещё не разрушилось – лежит в основе любви. Любовь нерушима. Она вечна. Но её можно легко уничтожить в одном сердце. А в другом – она вечно будет гореть. И не погаснет никогда. Как вечная свеча.
- Любви, - тихо закончил я свою мысль.
- Ты что-то сказал? – Осторожно спросил меня парень, кажется, это был тот самый, что звонил в милицию, когда обнаружил труп вместе со мной.
- Нет, ничего не сказал.
- Что здесь творится? Ты действительно веришь в то, что это террористы?
- Нет, конечно, нет. Но те мысли, что приходят в голову, - запнулся я, - Они реально ужасают. И хочется верить в терроризм, иначе понимаешь, что всё остальное ещё ужаснее…
- Что за хрень творится?
- Я не знаю. В мыслях есть что-то, - лучше заткнуться, - Не важно. Не думай об этом.
- Ты что-то об этом знаешь? Ну, же, говори! – Выпытывал он, вникая, словно всасывая коровье молоко ещё телёнком.
- Бред. Это полный бред, - боролся я сам с собой, - Это просто не может быть правдой!
- Это лучше, чем ничего, - тихо сказал он.
- Не знаю. Просто не могу понять. Вырезанные глаза. Он сказал, что у многих из них были вырезаны глаза…
- Он сказал, что видел только нескольких.
- … Да. Неважно. Я думаю, это как-то связано с файлами. Файлами смерти.
- Смерти? – Испугался он, признаться честно, меня и самого пугает такая трактовка.
- Да, смерти. Электронные файлы, пересылаемые по интернету неизвестно кем, неизвестно каким, да абсолютно разным людям. Это может быть вирус, который контролирует рассылку, а могут быть и мёртвые…
- Мёртвые? – Вновь испуганно переспросил он.
- Да, самое ужасное в этой ситуации, чёрт, что я в это верю. Другого объяснения у меня просто нет. Но это ахинея. Я понимаю это, чёрт, прекрасно понимаю, но не могу не верить. Просто не могу.
- Что это за файлы? – Затаив дыхание спросил он.
- Точно не знаю. Боже, я даже не могу понять, что всё это значит, как происходит! Это могут быть видео, аудио или обычное фото, как я думаю, хотя сейчас ни в чём нельзя быть уверенным.
- Что происходит после этих файлов?
- После? Не знаю. Появляются галлюцинации, странные мысли. Иногда – мысли о суициде. Что-то вроде того. Я не могу понять, как действуют эти файлы. И что самое страшное – как они могли привести к такому?
- Боже, это действительно ужасно.
- Ты веришь в мои слова?
- Да, - тут же ответил он.
- Почему же?
- Это точно не террористы, - коротко ответил он и всё же не закончил на этом.
- Да. Но поверить в мёртвых только из-за отсутствия объяснения всему этому?
- Не только поэтому. Не знаю, не могу понять, в чём дело. Но чувствую, в твоих словах есть смысл. Быть может, истина.
- Спасибо тебе.
- Тебе спасибо! – Горячо ответил он и на секунду-другую положил мне руку на плечо, а после ушёл к своей девушке, так и не рассказав никому своего секрета.
Время шло плавно, словно таки надо, своим чередом, медленно переливаясь своей рекой, без раздумий, без каких-либо предпосылок. Просто так нужно.
- Пустите. Пустите, твари, уроды! Хоть кто-нибудь, откройте!
Лишь изредка в двери кто-то начинал неистово стучаться, пытаться ломать её, крича, всхлипывая, пока, наконец, просто не замолкал. То ли от боли, то ли от перелома головы. Об эту же самую дверь. А иногда и вовсе глухой стук, после глухой крик. И замолкали. Навсегда. И к этому нельзя привыкнуть. Невозможно. Дрожь по всему телу, мурашки по спине, холодок прямо в сердце – каждый раз, когда в дверь кто-нибудь стучался. Или в окно. Чёрт, а их ведь могут и разбить.
- Я пойду, дорогая.
- Куда ты? – Спрашивает она.
Даже не знаю, зачем я всё это слушаю. Я чувствую, моя ли это девушка или же нет, но она хочет побыть одной. Тоска одолевает с каждой секундой всё больше и больше. Не знаю, что мне делать. Начинаешь прислушиваться к разговорам находящихся здесь людей как-то неосознанно, автоматически. И это всё необъяснимо приносит некое удовлетворение. Удовлетворение тех потребностей, какие начинаешь замечать только тогда, когда у тебя больше ничего нет. Совсем ничего не осталось.
- Я в поспать.
- Но там ведь, - она запнулась, - они…
- Я в соседней комнате, включу кондиционер, чтобы не начинали тухнуть…
- Ладно, только будь осторожен, милый.
- Люблю тебя, - и он, поцеловав её в лоб, уходит, не торопясь, но такой сдержанной походкой…
Всё настолько сухо. Настолько странно. Любят ли они друг друга? Бред. Просто бред. Мы все очень устали. Просто очень устали. Всем страшно. Никто не знает, что будет дальше. Не как жить – мы не знаем даже, что произойдёт через час. Впрочем, как обычно.
- Кто хочет бухнуть? – С задором спрашивает «вооружённый мужик», человеком или же по имени я его просто не могу называть, - Молчим? – Сухо переспрашивает он, - Я спрашиваю, кто хочет бухнуть?!
- Никто, - отвечаю я.
- Ах, вот как ты.
- Я ответил за всех. Сейчас нервы на пределе, нужно быть сосредоточенным.
- Ишь, какой умный. Ну, вы как хотите, а я хряпну, - смягчившись бормочет он себе под нос.
- Пей, пей, ублюдок, - ещё одна фраза, услышанная невзначай.
- Эй, парень, - подзываю я.
- Что? – Тихо наклоняется он ко мне.
- Ты что-то задумал?
- О чём ты?
- Ты только что сказал. Про него, про алкоголь. Не строй из себя дурачка. Если ты что-то придумал, ты должен рассказать мне. Это может быть опасным для всех нас.
- Не думаю, - отвечает он.
- А ты подумай, - холодно, резко, сухо.
- Ладно, прости. Пусть этот козёл напьётся в зюзю, а после я заберу у него пушку.
- И что ты планируешь с ней делать? Стать главным?
- Не знаю, почему бы и нет.
- Пушка здесь не поможет.
Он задумался. О чём я вообще говорю.
- Ты хочешь стать главным?
- Всяко лучше, чем этот психопат будет здесь буйствовать с пушкой за поясом.
- Никто не должен быть главным. Нужно всё хорошо обдумать. Пушка в его руках – это проблема. Но проблема здесь не в том, что он якобы главный. Нет. Проблема в том, что у него чешутся руки. Постоянно. Чешутся чаще, чем дёргается глаз, посмотри сам.
- Что уставились? – Спрашивает слегка опьяневший, заметив взгляд парня.
- Ничего, - отвечает парень, а после, уже тише, - Действительно, глаз как у психопата, пены во рту не хватает.
- Нужно забрать у нег пистолет.
- Нет, исключается.
- Что, почему?!
- Это опасно. Подумай своей головой.
- Я подумал, сейчас он напьётся и у меня будет несколько попыток.
- Несколько попыток, - горько усмехаешься ты, - Это всё полная чушь. У тебя будет в лучшем случае одна попытка. И ещё меньше шансов на то, что ты её используешь.
- И что ты предлагаешь?
- Я не знаю…
- Так сиди и молчи, - жёстко отрезал он.
- … Нужно придумать, что-нибудь, обдумать хорошенько все пути.
- Я всё решил, - всё так же холодно отвечает он.
Я схватил его за руку:
- Эй, парень, остановись.
- А то что?
- Ты погубишь всех нас.
И он уходит. Без ожидаемых от меня угроз, без оставленного кем-либо следа в его сознании, просто уходит, раздосадованный, обозлённый…
… И решительный.
Время всё шло. Своим чередом. Кто-то что-то ел, ходил в туалет по нескольку раз в день. Все старались обходить в комнату с трупами. Кажется, кондиционер уже не справляется, не может дать достаточно низкую температуру, чтобы тело не разлагалось. Лишь одна дверь закрыта. Уже сутки. Наверное, парень реально решил проспать всё веселье.
Проходят ещё сутки. Еда кончается. Алкоголь – практически выпит. Даже не знаю, что опаснее – пьяный психопат с пушкой за поясом или отсутствие еды в нашей ситуации. А исходи ведь один.
- Всем слушать, всем слушать, я говорю! – Он весь трясётся, руки дрожат, от алкоголя лицо начинает заплывать, - Нужно отсюда выбираться, - а после тихо добавляет, - Мне больше нечего пить!
- Максим! – И стук в дверь.
- Так вот, - продолжает он, - У кого какие идеи? Я готов выслушать вас! – Слова даются ему очень трудно.
- Максим, прошу тебя, открой. Я волнуюсь за тебя, - слышится рёв из другой комнаты.
- Что молчите?
- Максим! – Протяжно надрывается она и снова стучится в дверь, на этот раз ещё интенсивнее.
Лицо алкаша принимает гримасу ярости:
- Заткнись, сука, заткнись, иначе обещаю, я убью тебя, ты тварь, убью тебя! – Кричит он, не вставая со своего места, не уверен, что он бы дошёл до неё.
Но пистолет стреляет далеко. В этом-то и вся проблема.
- Нужно обсудить всё, сесть всем вместе и обсудить, - говорит кто-то.
- Так, значит, идей нет вовсе? – Спрашивает успокаивающийся мужик.
- Отвлеки его, - эта фраза произносится так неожиданно, тихо, но чётко, прямо над моим ухом.
- Что? Что, нет!
- Что ты разорался! – со злостью на лице спрашивает он меня.
И знаете – я попался на крючок. Он отвлёкся. Мгновенье – и пушка была уже у парня. А алкашу лишь осталось скорчить виноватое, совсем невинное и раздосадованное лицо.
- Козёл, кто теперь здесь главный? – первая фраза, ведущая на тёмную дорожку.
- Убери пушку, он уже не способен ничего сделать. Он пьян в хлам.
- Да, конечно, спасибо, что помог.
- Я не помогал тебе.
- Что? Ты стыдишься меня? Моего поступка? Ты думаешь, я плохой парень? – Он вновь подымает пушку, то ли на меня, то ли на бывшего командира, на лице вновь вскипает ярость.
- Нет. Не знаю.
- А ты скажи мне! – вопит он, но не успевает закончить свою фразу.
Слышится крик, безумный, отчаянный и такой… Законченный.
- Что случилось? Кто это? Где? – слышатся повсюду вопросы.
- Я посмотрю, - на бегу кидаю я и слышу позади приказ «не двигаться», - Боже, - выдыхаешь ты, глядя на то, чего так боялся.
Чего совсем не ждал, но внутри уже осознавал – это неизбежно, всё так есть.
На кресле перед кофеваркой сидит тот самый парень, поцеловавший свою девушку почти двое суток назад. С лица течёт кровь. В руках нож для бумаги. Кажется, это офис, поэтому и нож для бумаги.
- Я не остановила его, ведь тут даже нет кровати, - вся в слезах бормотала она, - Даже нет кровати.
Хотелось успокоить её, но оторваться от всего этого – сложно. Очень сложно. В тебя словно закачивают новую программу, и на время ты просто виснешь
- Ты не виновата, - ты преодолеваешь застой, - Ты не знала. Никто не знал.
- Нет, я должна была посмотреть, есть ли тут кровать, должна была, - продолжает она бормотать, дёргаясь, вся в слезах.
- Нет, не знала, ну, успокойся, успокойся. Всё будет хорошо. Всё наладится. Ты это знаешь. Его не вернуть. Нужно думать, что делать дальше…
- Я ничего не хочу, - тихо отвечает она, переставая плакать, - Хочу к нему.
- … Это не выход. Прошу тебя, тебе надо успокоиться. Переживи это. Живи дальше.
- А как жить? – Спрашивает она, уставившись на меня своими большими кошачьими, полными слёз глазами.
И действительно: как жить дальше? Дальше пустота. И только. Что-то заставляет нас убивать друг друга. По одному, массово – по-разному, всё это неважно. Важно лишь то, что мы не знаем выхода из этой ситуации.
И моя девушка, надеюсь, что она, та самая, единственная и неповторимая, смотрит на меня. И в её глазах больше нет сомнения, я вижу. Она любит меня.
- Что здесь, вашу мать, произошло? – Нагловато спрашивает парень с пушкой, новый ковбой в нашей компании.
- Он, - запнулся я, - Убил себя.
- Сам?
- Как и те две женщины. Нужно перенести труп в ту комнату.
- Сам и тащи.
- А ты, что, имеешь пушку – имеешь власть? Мы все равны, козёл, не забывай об этом. В противном случае, просто перестреляй всех нас, давай же, не жалко.
У всех на лицах появилась странная озабоченность. Будто они всё ещё не понимают, что происходит. Что их всех ждёт. Что выхода вовсе нет, нет идей. Есть лишь единственная попытка, полная ужаса, неизвестного, тайного и скрытного.
И это попытку я должен использовать…
- Нет, спасибо, - маскирует он своё недоумение под сарказм.
- Нужно что-то делать, иначе скоро в той комнате появится четвёртый труп. А после ещё один, - нервно высказался кто-то из толпы.
- Да, вы правы, - подхватывает на общей волне «предводитель», - Сейчас все принимаем решение вместе, а после я вынесу вердикт, - странно, никто не сказал ни слова против.
- Ты вынесешь вердикт?
- Да, - твёрдо, даже нагло отвечает он.
- В таком случае, лучше нам всем просто выбрать свой путь. Один ты или с девушкой – не важно. Главное, чтобы за нас не решали такие, как ты.
- Эй, у него что-то на руке? – Утверждает или задаёт вопрос девушка, решившая подойти к трупу.
- Что там?
«Вам не убежать»
- Боже, - выдыхает кто-то, девушки начинают нервно всхлипывать, парни начинают их успокаивать.
- Через пять минут все встречаемся возле барной стойки для обсуждения плана, - а после, уже тише, но всё таким же дрожащим голосом, - Мне нужно выпить.
- Что это было, Крис? – Спрашивает она дрожащим голосом.
- Не спрашивай. Нам просто нужно уходить.
- Как, куда? – Невольно вскрикнула она.
- Тише, замолчи! Не говори так громко. Нам нужно уходить, вдвоём, другого шанса не будет.
- Но куда? Почему?
- Парень с пушкой нас не отпустит. У него крыша летит, как и у всех, впрочем. Я это чувствую.
- Не отпустит? – Не понимающими глазами смотрит на меня она.
- Не отпустит. Нужно уходить, у нас несколько минут, не меньше, после он заподозрит и начнёт искать нас.
- У тебя паранойя, Крис…
Я смотрю ей прямо в глаза, раскрывая перед ней душу:
- Пусть так, но это наш единственный шанс. Ты мне веришь?
- Да, - наконец, отвечает она.
- Идём.
- Собрание через минуту, - говорит кто-то в метре от меня.
- На собрание? Какие идеи? Вообще не предполагаю, - вновь слышится откуда-то от людей.
- Куда мы идём? – Шёпотом спрашивает она.
- Здесь есть чёрный выход. Ещё немного, вот, сейчас, - и мы подходим прямо к коридору.
Прямо у выхода сидит он. Несмотря на нас, просто уставившись в пустоту.
- Дэн, что ты здесь делаешь?
Он не отвечает.
- Денис, пропусти нас, у нас мало времени.
Он встаёт. Медленно, отряхивается и отходит в сторону.
- Постой, Крис, - говорит она, дёржа меня за руку, а после обращается к нему, - Дэн, пойдём с нами.
- Куда? – С полным безразличием в голосе спрашивает он.
- Не важно. Всё лучше, чем сгнить заживо, без еды, без воды, с тремя трупами здесь…
- Это всё не важно, - перебивает он.
- … Мы должны уходить. Прошу тебя, умоляю.
- Не стоит, - меня задело последнее слово, - Не стоит, идём. Это его выбор.
- Да, мой, - говорит он, смотря на меня, словно бросая вызов.
- Никто не спорит, парень. Но ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты шёл с нами. Но осталось полминуты, не больше. И мы уходим. И больше сюда не вернёмся.
- Если я и пойду с ней, то только, чтобы вновь вернуть её доверие, разжечь те чувства, что были между нами.
- Мне всё равно парень, ты идёшь?
И не говоря ни слова, он сам открывает дверь и все втроём – мы просто растворяемся в этом полуразрушенном, без шансов на что-либо человеческое, живое, мире.
Ветер обдаёт своим необузданным, совсем ещё диким морозом, кожа становится гусиной. Свежий воздух уже не кажется таким свежим, а за дверью слышатся выстрелы. Один. Другой. Третий. Крики. И снова выстрелы. Пока всё не затихает.
Или, может, это мы отошли так далеко?
***
Где я? Где это я? Или одна мысль. Не спрашивая, почему, что и как. Что случилось на самом деле. В памяти всплывают обрывки прошлого. Как в океане маленькая палочка – такая лёгкая, мимолётная, постоянно всплывает, но малейшая тяга всегда тащит в низ.
Странная аналогия, не находишь ли? Боже, о чём я думаю…
- Эй! Есть здесь кто? – Просипел я.
Где я. Чёрт… Да я же у себя дома.
В памяти начинают всплывать новые, совсем неизведанные, волнующие сознание воспоминания. Но осознать их, понять, привлечь внимание к самому факту – бесспорно. Ничего не получается. Я просто не могу понять. Не могу вспомнить. Она. Она вернулась. За мной? Она ведь умерла. Этого просто не может быть! Так просто не бывает!
И появилось желание посмотреть с балкона. Прямо вниз. Жуткое, осторожное, но непреодолимое желание посмотреть вниз. Вот уже кричит сирена скорой. Их, кажется две. А, нет, это машина милиции. Вот столпился народ. И накрыто тело, белым покрывалом.
И это всё неправда. Это всё просто моя фантазия, я хочу верить в это. Боже. Её труп лежит там, где и лежал раньше. Крови стало больше, но, чёрт, она кажется стала засыхать.
Снежинки. Почему они падают, не задевая её тело? Стоя на балконе, после всего, что произошло, боясь оглянуться, но в ужасе смотреть вниз – невероятно, тяжело, ужасно. Снег. Когда успел пойти снег? Сколько же я пролежал здесь.
- Что за чертовщина. Господи, что за чертовщина, - кажется, я спрашивал уже не у себя, а у того, кто свыше всего этого, - Люди! Кто-нибудь! Помогите! Есть здесь хоть кто-нибудь!?
Странный вопрос. Его постановка. Есть где? Почему хоть кто-нибудь. Ведь полный дом соседей. Но тут же в голову закрадывается ужасная, ни чем не обоснованная мысль – дом пуст.
Или же в нём тысячи душ?
- Боже. Что ты несёшь парень. Что ты несёшь, нужно успокоиться, - я бормотал сам с собой, не понимая, что вокруг вообще происходит, - Нужно валить из этой комнаты, куда-нибудь поскорее, валить, валить…
- Помогите, кто-нибудь, помогите! – Надрывался кто-то, - Умоляю! Боже, кто-нибудь, - кричали уже тише.
Звук идёт откуда-то снизу. Как же я ненавижу эту квартиру. Во всём мире, она для меня словно ворота в Ад. Войдёт любой, но никто не выйдет без потерь. Но всё сейчас иначе.
Кричать перестали. Но кто это был? Где все? Где машины? Боже, что происходит?
- Хватит, хватит думать об этом. Тупыми вопросами себе не помочь, - пресек я себя, но мысли так и лезли в голову.
Да и что вообще произошло в этом чёртовом мире?
- Помогите, умоляю, не проходите мимо!
- Что с вами случилось? – хриплым голосом спросил я, это была женщина, лет сорока, в грязном халате, окровавленном…
- Помоги, умоляю, - вновь разрыдалась она.
- Я помогу, если вы скажете мне, в чём проблема, - не сразу осознаёшь абсурд своих слов, к чему всё это было?
И она снова залилась слезами. Горькими слезами раскаяния, в отчаянии пытаясь бороться за жизнь. Её культя. Чёрт, её просто нет.
- Женщина, что с вами? – Голос начал срываться, - Что с вашей рукой?!
- Я не знаю, - протяжно завыла она, захлюпала носом, появились сопли, - Я просто не знаю.
- Чёрт, твою мать, этого просто не может быть, просто не может! Здесь была бомбардировка? Террористы?
- Они убили меня, - вдруг медленно и ясно сказала она, перестав плакать.
- Что? – Я не понимал, о чём она говорит, - О чём вы? – Задёргался глаз.
- Это конец, - сказала она и упала на землю, в один момент перестав плакать, сожалеть о чём либо, мечтать о том, чего так ждала всю свою жизнь. Прожитую, в одночасье оборвавшуюся.
Нужно двигаться. Нужно двигаться. Не останавливаться, только не смей думать, нужно действовать. Где-нибудь скрыться. От всего этого. И тут же понимаешь. Как холодной волной омывает берега океан, так обжигает моё сознание мысль – а ведь от этого не скрыться.
- Урод, на тебе, - хлопок, - На, скотина, - ещё хлопок, похожий на удар топора, тяжёлый, но так легко скользящий в плоти, - Будешь ещё мою тачку воровать?
- Нет, - кричали приглушённым голосом.
- Урод, будешь ещё тачку мою воровать?
- Нет, - протяжно завопил парень, что лежал на земле, она мне нужна, у меня младшая сестра.
- Что сказал? Не слышу урод, говори громче, последний шанс, - И снова взмах топора.
- Нет! – На этот раз ещё громче.
И в этот момент мысленно прокручиваешь в себе то, как ты помог бы ему, ведь ты всё уже давно понял. Он хотел спасти свою сестрёнку, взять машину и уехать отсюда, навсегда. Но всё происходит так быстро. Гораздо быстрее, чем обычно мы привыкли. И к этому невозможно привыкнуть. И я не успел. Последний удар раздался надо мной, как гром – всё тот же, скользкий, трескающий звук.
Нужно идти дальше. Не смотреть. Да он же без глаза. Вырезанный глаз. У него. Чёрт. Почему они все убивают друг друга. Невольно замечаешь оторванные конечности, повсюду. Различных частей тела даже больше, чем крови.
И только сейчас я оглянулся и увидел всё так, как есть, ведь боясь поднять голову – нельзя увидеть истины. Множество разбитых машин, километровые пробки на шоссе. Разбитые стёкла, выбитые двери. Магазины горят, некоторые машины тоже. Много засохшей крови, пальцев рук, даже целых конечностей. И самое страшное – люди убивают друг друга. Увидев один пример…
Чёрт, да ведь этого просто не избежать! Человек сам по своей природе тварь! Все мы просто скоты, все уроды, и будем рвать глотки друг другу, пока не поймём, что остались совсем одни.
- Боже, я любил тебя. Любил больше жизни, - вырывается из меня.
И понимаешь, на мгновенье, что-то не так. Весь мир преображается. Искажается. И передо мной вновь стоит она. Та самая, единственная, неповторимая, любимая. Ту, которую не променять ни на что, ни на кого, только на жизнь. Променять жизнь на неё – любая цена, лишь бы только быть с ней всегда.
- Ты…
Пытаясь потрогать её нежную беловатую щеку, вновь осекаешься. Рука проходит сквозь нее, и она вновь исчезает. Будто ничего и не было. Не было её, ни сейчас, ни вообще.
Стоишь посреди этого белокаменного Ада, не понимая, что произошло. Уже давно осознав, что происходит нечто невообразимое, ужасное, даже убийственное – всё равно не понимаешь, почему, зачем она делает мне так больно, возвращаясь каждый раз ко мне вновь и вновь, давая почувствовать свой запах, увидеть её растрепавшиеся по ветру волосы.
И вновь уйдя, ни сказав ни слова. И ещё больнее – у меня есть выбор. Присоединиться мне к ней или остаться здесь, в этом мире, с тварями. А есть ли у меня выбор?
Заметив нескольких уверенно идущих людей, тревожно осматривающихся, говоришь сам себе:
- Выбор есть всегда, - и делаешь шаг вперёд.
***
- Как вы думаете, что произошло на самом деле? – Осторожно задаёт вопрос она.
- На самом деле? Тебе правда интересно?
- Эй, я думал, ты у нас не очень разговорчивый.
- С ней я могу, - он сделал ударение на это слово, - разговаривать, когда захочу. Я люблю ей, - добавил он уже тише.
- Валяй.
- Успокойтесь, нам всем нужно сосредоточиться. Творится нечто странное.
- Ты даже не представляешь, насколько, - вырывается из меня.
- Денис, - обращается она к нему, говоря тише, ласковее, но держа дистанцию, - Какие твои версии?
- Говорите тише, идём быстро, но глядим по сторонам, - сказал он нам своим скрипучим голосом, а после уже начал разговор с ней, - Это апокалипсис. Что-то влияет на людей. Они убивают друг друга, один за другим.
- Оторванные конечности.
- Что? – Переспрашивают оба.
- Две женщины и тот парень из кафе, у них нет глаз. Они вырезали себе их сами.
- Да, и что?
- Они сделали это сами. Они отрезали часть себя, свой орган. Посмотрите на асфальт, оглядитесь, - было тяжело говорить, в горле стал ком, - Повсюду разные части нашего организма, - как же глупо звучит, - оторванные руки. Боже, я, кажется, видел глаза.
- Боже, - выдохнула она, и чуть не заплакала, закрыв рот рукой.
- Успокойся, ну же, - он обнял её.
В душу закрадывается сомнение. Никогда не думал, что оно закрадывается именно в душу. В сердце – да, но чтобы в душу? Но именно так всё и произошло. И задумываешься: моя ли она девушка или по-прежнему его? Что вообще значили все эти встречи? Что значили эти чувства для нас. Как много. Или же вовсе ничего.
- Крис!
- А, что? – Спохватившись, ответил я.
- Не тормози, парень.
- Не твоё дело, козёл, - он стал меняться, чем больше он общался с ней, тем хуже становилось его отношение ко мне.
- Не ссорьтесь, - тихим голоском сказала она, - Там кто-то есть, - голос дрогнул.
- Кто-то?
- Какой-то парень, - не замедлил с ответом Денис, - Он идёт к нам, стремительно.
- Чёрт, и вправду. Что будем делать?
- Не знаю, похоже, у него на руках кровь.
- Нужно где-нибудь спрятаться и как можно быстрее, - запаниковала она.
- Он нас уже видел, бесполезно, - вновь ответил сообразительный Дэн.
- Тогда что же делать?!
- Успокойся, - мягко сказал я, хотя голос дрожал, - Пожалуйста, всё будет хорошо, - а после, уже Денису, - Возьми какую-нибудь арматуру или чего покрепче. Мало ли, он к нам не с пустыми руками.
- Да, парень, тут и с пустыми руками друг другу Ад устроили, - чертовски верно подметил он.
Пожалуй. Да, ты прав. Подмечаешь за собой и не понимаешь тех спонтанных и необъяснимых к нему чувств.
Он подходит. Всё ближе. Кажется, он безоружен. Что будем делать? Кажется, этот вопрос задают вслух. И он уже здесь.
- Ребят, что происходит? – Стараясь не казаться безумным, внятно проговорил он.
- Ты кто?
- Я не знаю, творится что-то странное, - затараторил он, но заметив наши взгляды вновь сделал над собой усилие, - Практически никого нет, улицы пустынны, кровь повсюду.
- Ты откуда?
- Из того дома, - перескакивая с одной ноги на другую, сказал он, показывая рукой на запад.
- Ладно, ты не ранен? – Спросил я.
- Не важно, ему с нами не по пути, - перебил меня Дэн.
- Это не тебе решать.
- А кому, тебе? – Нагло, не отрываясь от меня, сказал он.
- Не решай за него. Он имеет право идти с нами…
- Вчетвером у нас больше шансов, - она перебила меня.
- … Она права, ты должен успокоиться.
Он уже не смотрел на меня, обращаясь только к ней:
- Я так не думаю, мы все можем погибнуть из-за него. Чем больше нас, тем больше мы привлекаем внимания. К тому же неизвестно, что произойдёт с нами. Может, всё будет точно так же, как и с парнем в кафе. А нас больше, значит, увеличиваются шансы.
Парень стоял и его глаза то беспорядочно дёргались, то уставились в одну точку, но в голове творилась полная неразбериха. В наших головах. Все мы.
- Простите, - тихо сказал он, потирая ладони, - Когда успел пойти снег?
- Снег, о чём ты вообще думаешь?
- Успокойся. Ты должен успокоиться, слышишь, - казалось бы, это должен был говорить я, но это говорила ЕГО девушка, я чувствовал это, она больше не моя.
По-хорошему с ним говорить становилось труднее с каждым разом всё больше и больше. Кулаки в буквальном смысле чесались каждый раз, когда он строил из себя умника, но более того – главного. В такой ситуации не должно быть лидера. Мы все должны выжить. Все вместе. Одной командой. Мы будем сопротивляться до конца.
- Хорошо, я, - он робел перед ней, - Прости меня, пожалуйста, я такой дурак, прости, - затараторил он, и они обнялись.
И всё поплыло перед глазами. Словно в странном сне, всё понимаешь, но ничего не можешь сделать с этим, всё перед глазами, а того осознания, истинного – не приходит. И начинаешь относиться к этому, ко всей этой ситуации так, словно бы её в моей жизни никогда и не было, словно не было той встречи в кафе, словно не было звонка, не было походов в кино – не было ничего.
Абсолютно ничего. Лишь пустота. Боль и пустота, заполняющая, казалось бы, то, что уже и так пусто, как бездна, бездонная тьма, всепожирающая, дерзкая и неприкосновенная.
Заметив мой взгляд, спрашивает, отворачивается, на глазах стоит слёзы. И я вижу, она не понимает, что творится у неё в голове. Не понимает, погасла ли искра любви в её сердце, его искра.
И парень стоит посреди улицы, весь дрожа от холода, уставившись в пол, не наклоняя головы. И он тоже не понимает, что происходит. И самое ужасное – осознание того, что мы все потеряли нечто большее, чем настоящую жизнь. Мы потеряли веру в себя. Мы не понимаем, что творится, но в наших душах есть нечто более ужасное, порождённое чуть раньше, чем случился апокалипсис. Боже, я просто не могу дать другого определения. Всё вокруг сошли с ума. Природа разразилась снегом, желая прекратить эти ужасы. Но они не проходят.
И ничего не кончится. Пока останется хотя бы один живой человек.
- Почему так холодно? – Вдруг спрашивает он, глядя уже на верх, странно подняв над собой руки, беспорядочно двигая глазами, рассматривая снежинки.
- Что?
- Снег, - так же тихо отвечает он, но, кажется, он говорит сам с собой.
- Снег выпал пару дней назад. Где-то так, - обыденность этой темы, сейчас, так странно.
- Пару дней назад, - словно очнувшись от оцепенения, спрашивает он, уставившись всё тем же невидящим взглядом на меня.
- Да, где-то пару дней назад.
- Это ужасно.
- Что именно? – Лишь через несколько секунд понимаешь глупость вопроса.
- Всё, - логически обоснованно отвечает он, и, Чёрт, он прав.
- Ничего не хочешь рассказать? – Спрашивает Дэн.
- А что я могу рассказать? – Он на мгновенье замялся.
- Как звать? – Спрашиваю я.
- Никита. Друзья зовут Ник.
- Значит, Никита, - специально сказал Дэн, - Понятно.
- Ник, нам нужно идти. Ты с нами?
- Да, конечно, спасибо, - тут же ответил он.
- Действительно, холодрыга ужасная.
- Ничего, милая, иди, я тебя согрею, - это говорит он, не я.
- Куда идти?
- Нужно найти какое-нибудь место, здесь становится холодновато.
- Холодновато? – Глупо переспрашиваю я, он не отвечает.
- Я видел страшные вещи, - начинает Ник.
- Что именно?
- Я старался не смотреть, - не слышав нас, продолжает он, - Я лишь слышал удары топора о тело, как закалённая сталь входила в тело, как нож в масло, а женщина…
- Женщина?
- … У неё не было культи. Отрезанная совсем. И словно бы прижженная. Кровь почти не капала, это я помню. Лицо, - Ему стало тяжело говорить, - Искажённое болью. Она кричала, плакала, просила помочь. Но я не помог.
- Что с ней стало?
- Её не стало.
И больше никто не задавал вопросов. Больше часу, а может и двух. Начинало темнеть. Чем больше идёшь – тем больше странностей видишь. Стараешься не смотреть на окна, в них кто-то есть. Этот кто-то наблюдает за тобой, постоянно, не сводя мертвых глаз.
- Почему практически нет людей? – Задаёт вопрос Ник.
- Они мертвы, - после долгой паузы отвечаю я, на вопрос, на который никто бы не захотел озвучивать ответ.
- Темнеет. А мы так и не нашли, где перекантоваться на ночь.
- Что это там?
- Здание, огороженное забором, - даёт подсказку мне Ник.
- Большое здание. Может, школа? – Предполагаю я.
- Больница, - отвечает Дэн.
- Что? Ты что-то сказал?
- Это больница, - уже громче отвечает он, - Нам нужно туда.
- Вдруг там не безопасно?
- Я не знаю. Ты не знаешь. Никто не знает. У нас просто нет другого выхода. Либо туда – либо замёрзнуть на улице. Температура, кажется, уже под минус двадцать.
- Да, минус пятнадцать уж точно, - осторожно говорит Ник, на него никакого внимания.
- Если ты с этим, - он бросил на него короткий взгляд, - Не пойдёте, я заберу ей, и мы вместе переждём ночь там. Я ждать не собираюсь.
- Мы команда, скотина, брось свои долбанные заморочки! – Я неожиданно для себя схватил его за ворот плаща и припёр к стенке.
- Пусти, - заворочался он и чуть не вырвался.
- Я видел страшные вещи, - вдруг сказал я, всё было словно во сне, - Такие, что всё это, всё, что происходит вокруг, покажется детским лепетом.
Я не понимал, зачем всё это сказал. Требовало ли это объяснений. Наверное, да, требовало. И он замолчал.
И молча, не проронив ни слова, мы направились в сторону больницы.
***
Забор. Нужно перелезать.
- Ты сможешь? – Участливо, а может и показательно спросил он.
- Не знаю, - неуверенно ответила она.
- Я помогу…
Да, конечно, он поможет. С каждой секундой я всё больше начинаю понимать, что у меня совсем не осталось смысла жить. Я только что переродился. В новом для себя мире, но теперь он новый для всех. И эти новинки… Они сметут всё на своём пути. Держаться больше не за что.
- Спасибо.
Забор был высокий, но вчетвером мы кое-как с ним справились.
- Странно, - заметил Никита, - А почему ворота закрыты?
- Может, оборонялись? – Предположил я и невольно почесал затылок.
- В таком случае, там должны остаться люди.
- А если они все перебили друг друга?
- Ты думаешь, такое возможно?
- Я хочу так не думать.
- Дверь закрыта, - сказал Дэн, посмотрев на дверь.
- Не всё потеряно, - подёргав дверную ручку, я на мгновенье решил, что он прав, - Хотя, - повисла пауза, - Открыта…
Но она ведь была закрыта. Я схожу с ума или я и в правду слышал щелчок в дверном замке.
- Не знаю, - сказал Денис, пожав плечами, хотя с его стороны комментарии были излишни.
- Как же здесь холодно.
- Адски холодно, - подтвердил Ник.
- Боже, у тебя же обувь порвана, - заметила она, взглянув на обувку Никиты, - Ты же обморозишь себе пальцы!
- Да, ничего, не волнуйся, сейчас согреюсь, - но я видел, видел черноту, скрывавшуюся за носком.
Денис вдруг остановился, как вкопанный:
- Вы слышите? Слышите это?
Все прислушались:
- Нет, что именно ты услышал?
- Наверху, - говорил он, будто бы сам с собой, - Наверху, там я что-то слышу. Какой-то шум?..
- Мы ничего не слышим.
- Уже свист, - перебил он меня, - Неужели вы не слышите?
- Пойдём уже и проверим, глупо в нашей ситуации просто стоять, даже не проведав местности.
- Да, конечно.
И все двинулись по направлению коридора. Он был тёмный, как бездна. Кажется, я видел свечи. Но если и так – ни одна из них больше не горела, а может, мне и вовсе показалось. Кромешную тьму нарушали лишь писк да шуршание мышей. Казалось, здесь даже нет сквозняков. Но почему повсюду стоят свечи? Сейчас я видел их гораздо отчётливее. Почему их повсюду так много, но ни одна из них не зажжена?
- Останьтесь здесь, - твёрдо сказал он и не сбавляя шага начал подыматься по лестнице.
- Что? Что за бред ты несёшь, мы с тобой, нам нельзя отходить друг от друга. Ник, давай побыстрее, нужно догнать этого кретина как можно быстрее.
Здесь творится что-то неладное. Что он творит. Что творит этот парень? Что он выкидывает?
- Он нас всех погубит, - отчуждённо сказал Ник.
- Посмотрим!..
Ни одного человека. Этаж за этажом. Ни единой души. От этой мысли всё внутри меня похолодело. Ни единой души. Как раз, быть может, только душ здесь и нет?..
- Здесь никого нет! – Крикнул Дэн, раздосадованный, злой, не понимающий, - Что за хрень? Где все! Ау! Вы по палатам там что ли попрятались? А ну выходите! – Он начал сходить с ума.
- Успокойся, не кричи!
- Что? Почему? Нас никто не услышит! – Сказал он, не сбавляя звуку и вдруг начал хохотать.
- Мне плевать, есть здесь кто или нет. Сейчас любой звук, внештатная ситуация, - мысли вдруг начали путаться, я не смог выговорить ни слова и, конечно, не сразу осознал, что опять припёр его к стенке.
На этот раз он не стал повторять прошлые ошибки, а ловко вывернулся из-под меня и нанёс мне удар под дых:
- Больше никогда так не делай, - сказал он твёрдо и вновь начал хихикать, уже тише.
Отдышаться было трудно, но я этого не замечал. В глазах то и дело мерцали искры, а в голове был полнейший туман, через секунду появилась боль в области сердца, мгновенная, убийственная…
И такая спёкшаяся.
- Не деритесь, прошу вас, - умоляла она.
- Детка, всё хорошо, - он взял её за плечи, - Посмотри на меня, ну же, посмотри. Всё будет хорошо. Я тебе это обещаю. Я защищу тебя от любых преград. Даже от самой себя.
А защитишь ли ты её от самого себя. Мысль чётко врезалась в сознание, но так и не вышла из моих уст, я просто потерял нить, связывающую моё сознание и мозг. На минуту мне стало страшно, по-настоящему, будто я просто стал овощем.
- Эй, как ты? – Спросил ник, подойдя ко мне.
Я не мог ответить.
- Что с ним? – Спросила она.
- Я, я не знаю, он не отвечает, - быстро затараторил Ник, а я всё так же судорожно ловил воздух своими обветренными губами.
- Нужно помочь ему!
- Нужно от него избавиться, - холодно перебил её Дэн.
- Я, - судорожно вдыхая воздух, - В порядке…
- Всё нормально, как ты? – Вновь затараторил Ник.
- Да, всё хорошо. Нужно идти, - с паузами говорил я.
- Я что-то слышу.
- Ник? Что там?
- За палатой, - он вновь говорил сам с собой, - Какой-то звук.
- Там люди. Там, должно быть, люди! – Она была готова расплакаться.
- Откройте, кто там? Кто здесь, в палате? Откройте, мы должны узнать, кто здесь! – Дэн нёс чепуху, - Мы пришли с миром, открывайте, иначе мы выбьем дверь, у нас оружие!
- Зачем ты врёшь про оружие? – Шёпотом началась словесная перепалка.
- Это поможет нам, они тут же откроют дверь, как только поймут, что им грозит опасность!
- Ты так думаешь?
- Да, я действительно так думаю, - Отвечал Дэн, а после вновь начинал, - Открывайте, живее, мы начинаем отсчёт.
- Три…
Там никого нет.
- Два…
Там нет души.
- Три…
Ни единой.
- Ну, всё! Выбиваю дверь, - сказал он, а дальше всё произошло слишком быстро.
Дверь вылетела так неожиданно, резко, но звук не подействовал, не пугал, ведь я всё это знал. Я знал, что он попытается открыть дверь. Знал, что он её откроет. Ведь ОНИ открыли её сами…
С минуту все молчали. Молчание сейчас заполоняло всю больницу. Комната была вся во мраке, но света от окна хватало, чтобы понять – здесь негде спрятаться, а на окнах стоят решётки, этаж высокий.
- Я, я слышал его, - непонимающе сказал Никита, часто заморгав глазами, - Я ведь слышал его?..
- Я слышал звук, - неожиданно сказал Дэн, - Я правда его слышал. Какая-то возня. Ещё подумал, стариканы заперлись и не хотят открывать, вот и начал втирать про пушку…
- Боже, - выдохнула она и закрыла лицо руками.
- Никого нет? – Я не хотел задавать этого вопроса, но кто-то должен был поставить точку в этой ситуации.
- Пусто, - закончил Дэн.
- Распределимся на пары. Я иду с Ником, вы оба. Спускайтесь на два этажа ниже, осмотрите там всё. Мы пойдём вверх. Часы у всех есть? Тогда встречаемся на этом этаже через полчаса. Ориентир – открытая палата.
- Хорошо, - он обнял её и они пошли, осторожно ступая, часто смотря по сторонам, но вместе, в обнимку.
И лишь сейчас я понял, что всё это доставляет мне одну боль, тоску и даже отчаяние. Мне нравился Ник, и нельзя его было оставлять наедине с Дэном, но я отпустил её. Отпустил с ним. И, кажется, на этот раз я действительно отпустил её. В последний раз. Навсегда.
- Зачем ты опустил её?
- Что? – непонимающим взглядом я отвернулся от него, не хотел.
- Я не слепой. Всё вижу. Вы оба влюблёны в одну и ту же.
- Всё немного сложнее.
И вновь фраза со смыслом:
- В эти минуты во всём мире всё немного сложнее.
- Тогда я бы сказал «намного», - на лице появилась горькая ухмылка, даже не улыбка.
- Да, пожалуй, - с минуту он молчал, а после вновь тихонько заговорил, - Тебе не кажется странным, что здесь так много свечей и ни одна из них не горит?
- Кажется. Но они могли убегать, свечи могли потухнуть от сквозняка.
- Убегать от чего?..
- Я не знаю, Ник.
- … И вообще, если они все их использовали, почему множество свечей стоят нетронутыми? Видно, что их начали использовать, но что произошло дальше?
- Я понимаю, нужно что-то придумать, но я не хочу об этом думать. Думать о том, что происходит в нашем мире. Он стал безумным. По-настоящему, таким, каким ещё не был. Я это понимаю. Но боюсь…
- Всем нам страшно, - вдруг всё так же тихо ответил он.
- Я в ужасе…
- Мы все в ужасе. Важно лишь найти в себе гармонию.
- Гармонию? А как же совладать с эмоциями, любовь и всё в таком же духе?
- Гармония выражается всем тем, что для тебя важно, она выражается счастьем.
- Счастьем, - задумчиво произнёс я, - Найти счастье в этом безумном мире. Ты сам-то в это веришь?..
- А любовь? – Не унимался он, - Пускай, даже в этом безумном мире, разве она не способна принести свою гармонию?
- … Чёрт, парень, это уже не для меня. Моя гармония ушла с ним, - я показал в сторону лестницы.
Дальше никто не проронил ни слова. Мне нечего было сказать ему, каждое слово ранило душу. Он, видимо, из чувства такта отмалчивался ещё некоторое время.
- Никого. Кажется никого, - задумчиво произнёс он.
- Мы ведь уже второй этаж смотрим, да?
- Да, второй по счёту. В первом ещё пыли с паутиной много было, - а после добавил уже сам себе, - Этот вроде почище будет.
- Прошло двадцать три минуты. Успеем проверить ещё один этаж?
- Не думаю, - задумчиво ответил он.
- Да, пока не стоит. Тогда поищем здесь ещё.
- Окей, - сказал он, уходя в другой конец коридора.
Заметив, что он уходит, я заволновался:
- Далеко не уходи!
- Да, да, конечно, - поторопился с ответом он.
И было что-то обыденное в этих словах. Что-то совсем забытое в эти дни, последние людские дни. Что-то рутинное, весёлое, то, к чему мы все так привыкли. Общение вновь стало нормальным, человеческим.
И на мгновенье вновь погрузился в иллюзию. В иллюзию, что всё хорошо, этот мир совсем не так жесток, как всё кажется. Как есть на самом деле. Даже свет в коридоре стал падать по-другому, появилось щебетание птиц.
Но рано или поздно приходиться проснуться…
Дверь. Открыта. Чёрт. Может, сказать? Нет, пожалуй, не стоит. Сам не понимаю, почему – желание сказать ему ушло так же внезапно, как и появилось. Вдруг захотелось самому всё обследовать. Или же вовсе желание было продиктовано инстинктами, нашими привычками, врождёнными городским образом жизни.
Ведь больница пуста. Чего интересного там может быть? Ничего, правда. Нужно осмотреться. Минут через пять мы уже должны быть на месте сбора.
Это был какой-то кабинет. Всё здесь было в пыли, но с первого взгляда становится ясно: здесь никто ничего не делал, уже очень давно, здесь даже не сидели. Всё здесь в запустении уже очень давно. Но почему? Боже, что творится с этим миром.
Я уже собирался уходить, как вдруг заметил открытый ящик. Меня покарают за моё любопытство, но, впрочем, мне просто наплевать – я слишком устал и мне нечего терять. С каждой секундой я убеждаю себя в этом всё больше и больше. Убеждаю или убеждаюсь?
Внутри меня что-то оборвалось. При первом же взгляде на эту вещь, этот запах, кожаную обивку дневника… И я не знаю, что во мне вызвало такие чувства, но это необъяснимо. Не доступно моему пониманию, неужели Господь решил поиздеваться надо мной? Что это за ужасная ирония?!..
Глупые мысли начали выскакивать в сознании одна за другой, но так же быстро ушли. А осталась лишь боль. На мгновенье в глазах стояло нечто странное. Это был я. Смотрел на себя в зеркале. Смотрел словно бы с другой стороны зеркала, из другого мира.
Ведь у меня не было глаз.
- Эй, ты где?
Не было глаз. В глазах по-прежнему стоит ужасное видение. Картинка не уходит.
Ник не успокаивался и даже начал волноваться:
- Где ты? – Его голос дрожал, - Не молчи! Нужно идти!
- Я, - во рту пересохло, - Я здесь. Уже иду.
- Слава Богу, - послышалось облегчённый голос Ника, до боли животрепещущий, волнующий, ведь я уже было подумал, что стою по ту сторону зеркала.
По ту сторону…
- Ну ты где?
- Ада.
- Что? – Его лицо приняло странный оттенок волнения и усталости.
- Нет, ничего.
- Что это у тебя?
- Да так, хлам, - сказал я и для пущей уверенности кинул дневник на в мусорную корзину, стоящую в углу.
- Уверен?
- В чём именно, - я не понимал, о чём он, как он мог догадаться, догадался ли он.
- Что это хлам?
- Сейчас нет времени на всякие пустяки. Записи пациентов, - нехотя сказал я и, кажется, он отстал.
- Ну, ладно. Двадцать девять. Поторопимся.
По ту сторону зеркала, по ту сторону зеркала. Шепчут эти голоса. Их никак не успокоить. В такие минуты мне кажется, что у меня в голове засели мертвецы. В ожидании моей души. Ведь каждый имеет на неё виды. На каждую заблудшую душу в этом мире. Мире живых.
- Ну, вы где там запропали?
- Да так, смотрели этажи, - невзначай ответил Ник.
- Это я понимаю, малец.
- Малец? – Вдруг вспылил он, - Кто здесь малец, ублюдок? Ещё раз только скажи это и тебе не поздоровится.
- Где-то я уже это слышал, - он сделал надменное лицо и слегка улыбнулся своей ухмылкой, - Дай подумать, ах, точно, в каком-то американском боевике. В любом из тысячи.
- Я тебя предупредил.
- Ну, так что ты сделаешь?
- Я не спасу тебя в тот момент, когда твою душу будет высасывать мёртвый.
Он на мгновенье опешил, не знал что сказать:
- Что ты несёшь? Что за хрень вообще?!
И он просто ушёл. Не ответив.
- Куда ты? – Вдогонку крикнул ему я.
- В палату, - тихо сказал он, а после нехотя, - Хочу посмотреть из окна. Этаж высокий, вид хороший. Нужно узнать, что творится на улицах.
- Смерть там творится, вот что, - сделал замечание Дэн.
- Пусть так, - всё так же тихо ответил он и зашёл в комнату.
- Нужно что-то делать. Мы всё проверили?
- Да, а что?
- Неужели не осталось ни одного этажа? Ни одного? Неужели мы проверили всю больницу? Хоть кто-то должен быть! – Я начал выходить из себя.
- Нам всем нужно успокоиться, - сказала она, - Прошу тебя, успокойся. Нам нужно держаться всем вместе, действовать поодиночке или в состоянии аффекта для нас крайне трудно.
- Может и так, мне всё равно.
- Тебе всё равно? – Вступился за неё Дэн, - А вот мне не всё равно.
- Тогда иди своей дорогой, - наши глаза встретились, голос был холоден, как лёд.
Он снова ничего не ответил. Он не глуп. Может, и не мерзавец. Но мы не нравились друг другу. Может, он просто понимал, что в случае конфликта – нас с Ником больше, нас двое, а он один. Может, просто не хотел пугать её. Боже, я начинаю забывать её имя…
- Я что-то вижу!
Мы все тут же примчались к нему в палату.
- Что ты там видишь? Ну же говори, там люди?
- Нет, - он опешил, - Не знаю, кажется, там кто-то есть.
- Где? Ничего не вижу? – Никто ничего не понимал.
- Посмотрите правее, за парком, вон там, я точно не уверен, но, кажется, это дополнительные палаты для больных на свежем воздухе, чтобы было легче выходить гулять или что-то вроде этого.
- Что за хрень ты несёшь? – Начал Дэн.
- Заткнись уже, - А после сказал уже Нику, - Что там?
- Кажется, я кого-то там видел. Не уверен точно, но мы ведь не проверяли эти палаты? Да, ведь не проверяли? – Он с надеждой в глазах, испытующе смотрел на нас и искал ответа, положительного.
Дальше всё было понятно без слов. И через минуту мы все были на лестнице. Страх куда-то потерялся. Его затмило волнение, может, радостное, трепещущее перед новым, дающим надежду.
Небо было чёрным, да и время уже катилось к ночи. Не знаю, время летит быстрее, время, но погода не успевает за ней. Боже, небо чёрное, словно сейчас грянет гром. И Ад низвергнется на нас. И удивлённый тому, что я сознательно подумал, будто Ад находится сверху, я вошёл в палату.
- Стой.
- Что? Я уже открыл дверь.
- Ладно, давай вместе, мало ли что.
- Боже.
- Что это за запах? – Спросил Ник.
- Это мертвяк. Я знаю этот запах.
- Интересно, откуда, - зажав нос пальцами, съехидничал Дэн.
- Не твоё дело. Знаю и всё. Кто этот бедняга?..
- Может, проверить паспорт? Его паспорт? – Он вновь искал у меня помощи, - Может, у него есть бумажник с собой или что-то ещё?
- Проверь. Но не думаю, что нам это нужно. В этом мире тысячи трупов. Если не больше. Думаю, уже не осталось людей, что будут хоронить трупы. Да и незачем…
- В каком смысле незачем? – Вдруг спросила она, в её глазах стояли слёзы.
- Не думай об этом.
- Как не думай? Что за хрень здесь вообще творится?..
- Ты думаешь я понимаю, что происходит, - взбесился я, - Моё сознание, каждую клеточку, каждый уголок моего сознания заполняет этот вопрос, что происходит с этим долбанным миром, а ты спрашиваешь меня так, словно это я во всём виноват!
- Остынь парень.
- Пошёл ты. Ты не понимаешь. Вы все до сих пор не поняли, что разразился Ад. Настоящий Ад. Вы все не можете это понять, своим зачерствевшим сознанием. Это парни свыше карают нас за нашу жестокость, безразличие и алчность. Иисус давал нам всем шанс когда-то, всем сразу, но сейчас у нас его нет.
- Может, он ещё и ангелов нам пошлёт? – Попытался пошутить Денис, но его голос дрожал.
- Идите к чёрту, - я просто ушёл, не знаю, куда идти, шёл, не переставая думать обо всём, что творится в этом мире, с нашими душами, со мной. И самое страшное – я знал, что творится в этом мире. Но даже, если картина стоит перед глазами – не так легко в это поверить. Я проверил это на себе. И не обвиняю их.
- Постой, куда ты? – Заревела она.
- Не плачь, ну, успокойся, - послышался недовольный тон Дэна.
- Крис, я с тобой, - кажется, он побежал за мной.
Вдруг необузданный, всепоглощающий писк появился у меня в ушах. Кажется, он шёл прямо из сознания. Моего сознания, моей головы, далеко ходить не нужно. Это почувствовали все.
Кто-то кричал, она начала плакать, я уже не разбирал, кто, что делает и где. Всё смешалось. В суматохе, словно после взрыва. Страшные вещи.
Я вдруг начал спрашивать странные вещи, сам не понимая, что говорю:
- Вы смотрели файл!?
Никто не отвечал. Лишь крик, плач. Кажется, я тоже начал плакать, чувствовал что-то влажное в области глаз.
- Вы смотрели файлы? Вам что-нибудь присылали?!
- Боже, неужели, не может быть!...
Кажется, это был Ник. Он просто захлёбывался, как и мы все, стараясь выговорить хоть слово, но не мог. Старался, но у него не получалось, всё пропадало, утопало во вселенном писке. Мёртвом звуке.
И тут писк прекратился. Он стал тише. Нет, он просто стал не замечаем, отошёл на второй план перед другим: дыханье, прерывистое, скрипучее, иногда протяжное, тогда оно схоже с писком.
- Бегите! – Кажется, я прокричал это, прокричал вслух, но ничего не услышал, лишь мёртвое дыхание всё нарастало во мне.
На мгновенье, мир остановился. Передо мной или ещё перед кем. Он остановился навсегда. Остановите, я выйду на это станции. И вот я стою на коленях, в мокрой земле и понимаю – кричал не я, а Дэн. В голове всё отзывается эхом, обрастающим всё новыми и новыми вопросами, но всё не важно, всё отходит на второй план.
И вновь:
- Бегите, идиоты, спасайтесь
А как от этого спастись? Вопрос засел в моей голове до последнего, я словно очнулся из транса только, когда мы шли по какой-то улице. По-прежнему не стемнело, но, кажется, лил дождь.
Ты идёшь по улице, не понимая, что творится, словно во сне или в видеоигре, нет, скорее в бредовом и бессмысленном сне. И перед глазами стоит лишь одна картина, лишь одно последнее воспоминание. Всё в замедленном действии. Камера скачет. Моё сознание словно камера. Все куда-то бегут. Один он в темноте. Один.
А вокруг тысячи душ, обвиваются вокруг него, постепенно проникая в него, пожирая изнутри…
- Крис. Крис! Очнись!
- Ты?
- Его больше нет, - я не мог понять, утверждение это или нет, - Его ведь больше нет, так? Скажи мне! Скажи мне?! – Кричала она, попыталась ударять меня. В этих ударах я чувствовал приятные ощущения, от боли, от каждой пощёчины, но её слова, её плач – жалили больнее всего.
- Успокойся, прошу тебя, его не вернуть, - успокаивал её Никита.
- Никита?
Он удивился тому, что за всё то время, что мы с ним знакомы, я впервые назвал его полным именем:
- Да, ты как? Ты всю дорогу шёл, не сказав ни слова, словно в трансе или в астрале, как там это называется…
- Да, наверное, так и называется. Назовём так, - эти слова звучали так глупо, бессмысленно, даже ничтожно, но говорить сейчас о том, что произошло было аналогичным действием.
Не знаю, почему, но это было так. И не хотелось. Не хотелось вспоминать об этом. Но слова лезут вперед мысли:
- Вы видели, что с ним стало, когда мы перелезали через забор?
Никита невольно дёрнулся:
- Там были какие-то тени, целая, - он выругался страшным матом, - туча таких тварей. Они облепили его, как вату…
- Прошу хватит, - в её глазах вновь стояли слёзы.
- … Прости, правда, прости, я не хотел, - и он обнял её, по-дружески, по-человечески. И сейчас он был человеком. Все мы были человеком. И странно… Дэн был человеком в первую очередь. Он был мужчиной, настоящим. И его поступок перевернул бы мою жизнь с ног до головы, снова. Но это уже не моя жизнь.
Её больше нет.
И никто не проронил ни слова. О том, что случилось. О том, что мы все увидели, что пережили. О том, что он был человеком, что его больше нет. О том, что ещё полчаса назад шёл снег, температура по-прежнему та же, но уже идёт дождь и по времени уже полночь,
А небо всё то же, серое, с миллионами капель дождя, набухающими, разбивающимися об асфальт, но без грома, без молнии…
***
Ливень. Адский дождь и тысячи мёртвых душ. И только то. Только они и выжившие. Обреченные на…
- Нужно найти ночлег!
- Не кричи, нас могут услышать, - сухо сказал я.
- Не говори так со мной, - её глаза вновь стали влажными, - Он погиб, - она на мгновенье замолчала, - Погиб из-за тебя!
- Из-за меня? – Я слишком устал, чтобы спорить с ней, не уверен в том, какую сторону баррикад я сейчас принимаю, не уверен ни в чём…
- Не знаю, - она расплакалась и думала, что ответить, - Не знаю! Он погиб ради всех нас! Он пожертвовал собой!..
- Тебе нужно успокоиться, - тихо сказал Ник.
- … Нет! Только благодаря ему мы живы!
- Надолго ли? – Мысль осталась не озвученной до конца, я не мог продолжать, дань уважения, это всё не просто слова.
И спас ли он нас вообще?
- Мы все могли там умереть, это понятно, - начал Ник, - Но мы даже не знаем, что происходит на самом деле. Что произошло с ним. Жив ли он. Нужно найти ночлег, утро вечера мудренее.
- Знаешь, - перебил его я, - Посмотри на небо. Хорошо? Что ты там видишь? Я всегда приветствовал оптимизм, но не слепую веру в то, что всё образуется, будет хорошо. Нет. Я не приветствую это. Что ты видишь на небе?..
- Остановись.
- … Ты видишь там небо затянутое тучами! Слишком светлое! А теперь посмотри на часы! Посмотри на них, - я посмотрел на часы и внутри что-то постепенно начало утихать, пока не оборвалось вовсе, - Время встало…
- Боже правый, мои часы стоят, - он сделал паузу, - Совпадение ли?
- У меня тоже, - тихо прошептала «маленькая спутница».
- Время остановилось. Небеса разразились дождём. При такой температуре должен идти снег, но он не идёт. Вопреки законам физики. Это просто конец света.
- Мы должны найти укрытие…
- Нет!
- … Я понимаю твои чувства и переживания, но мы должны отдохнуть, прежде чем решать что-либо, выдвигать какие-либо предположения.
- Я схожу с ума. Я не в состоянии ничего больше обдумывать, строить предположения, всё это чёртов сучий бред, он не для меня, ни для кого, всё это полная чепуха, просто бред сивой кобылы, - меня понесло, но силы покинули меня так же быстро, как и появились, - И мы все умрём, рано или поздно.
И он ничего не ответил. И не должен был. Не хотел ли или просто посчитал неправильным? Важно лишь, что никто не стал спорить против моего мнения, ведь всё это просто бесполезно. Ибо ад разразился на ИХ глазах. Не верящий тому, что видит, не будет поражён внутри, ведь скоро уж над нами появится огонь петли. Огненная петля, охваченная пламенем, она будет на каждом, не оставит никому ни единого шанса, не оставит сил, ничего больше не оставит. Лишь горе и страдание. Вечное одиночество, ибо всё это выходит на передний план, затмевая рождение детей, первые лучи солнца и библию…
«Эй, что с тобой? В каком смысле? Да, да, это я с тобой разговариваю. Что с тобой? Папа, ты? Да, сынок, я хотел поговорить с тобой. Ты приехал? Наконец, приехал ко мне в больницу? Да, я очень сожалею о том, что не смог навестить тебя раньше. Спасибо, папа, всё хорошо. Я хочу, чтобы ты знал – я люблю тебя и всегда любил. Работа, совещания, компания, всё это пустяки. Ты для меня самое важное. Самое важное, что есть у меня в этой рутинной жизни. Папа, что с твоими глазами? Сынок, о чём ты? Что с твоими глазами, папа? Что с ними?! О чём ты? Папа! Нет! Санитары, быстрее сюда, с моим сыном что-то не то!.. Нет, Боже, нет, это ты, ты, адское отродье! Не смей трогать меня, нет не смей. Крест, Боже, великий крест, спаси и сохрани, упаси от нападения лукавого, боже спаси и сохрани! Нет спасения, мальчик мой, есть лишь ты сам. И то, что творится в твоей сумасшедшей головёшке. Жалкой и глупой деревянной головёшке. И, кстати, как тебе мои глаза? Нет!.. Сон. Это всего лишь сон. Слава Богу. Это был просто сон, ужасный кошмар и только то. Всё в порядке. Всё в порядке, я дома. Я.. В больнице? Нет. Не может быть, нет, только не это. Я должен быть дома, должен быть дома! Должен быть! Сынок?.. И всё те же вырезанные глазницы, смотрящие на тебя исподлобья из самых низов тех мест, откуда не возвращаются».
- Жив! Он жив, быстро, дай воды.
- Что с ним, как думаешь?
- Не знаю, может, просто от стресса, но, кажется, у него сильный жар. Нужны антибиотики, срочно. Аспирин поможет снять головную боль.
- Разве у него есть головная боль?
- При таком жаре она у него точно есть, и очень сильная. Поройся в шкафчиках, ты должен найти что-нибудь, хоть что-нибудь!
- Вот, кажется, нашёл.
- Где вода?!
- Ах, да, точно, вот вода, а вод больничка. Вот, ищи, я подержу, не бойся, ищи…
- Вот так, придержи сюда, вот, рука должна быть постоянно на лбу, прижми холодную тряпку, попытайся влить ему воду, в горле пересохло. Он уже очнулся.
- Ты жив, - радостно проговаривал Ник, - Боже, ты всё-таки жив!
- Что произошло? – Хрипло спросил я, в горле стоял острый кинжал, не давай возможности сглотнуть.
- Ты упал. Прямо посереди улицы, упал, хорошо ещё, что не ударился головой о что-нибудь острое, - он по-прежнему улыбался.
И захотелось спросить, а хорошо ли, что я не упал и не ударился о что-нибудь острое, но что-то остановило меня. Не было сил говорить, не хотелось портить его радостное лицо, озарённое улыбкой. Прекрасной юношеской улыбкой, что как ни когда странно смотрелась в этой ситуации, но так гармонично…
- Крис, - растянула моя любимая и вдруг горько заплакала, горько или от счастья? И вообще, любимая ли? Лоб очень горячий. Он просто плавит мои мысли, превращая всё в один большой ком.
- Поменяй тряпку, - вдруг сказал я, удивляясь тому, что сказал, но в то же время глубоко плевая на всё происходящее вокруг, абсолютно всё.
- Да, конечно, - быстро сказал он и отошёл к раковине.
- Любимая, - вдруг опять вырвалось из меня.
- Да, - сказала она и сжала мою руку, - Ты жив, слава Богу, Боже, спасибо тебе! – Она посмотрела вверх, глаза, опухшие от слёз, - Ты жив, Боже, ты жив! – Повторяла она.
В глазах начало щипать, появились слёзы:
- Ты любишь меня?
- Да, Боже, да, - почему она говорит ему спасибо? Разве это его заслуга? Будет это его заслуга, мы бы сейчас были вместе, при других условиях, не в этом месте, не в это время, все были бы живы…
- Но Денис? – Хрипло произнёс я, и в горле появилась новая, режущая боль.
- Я любила вас обоих, прости меня, Крис, прости, ради Бога, я дура, я согрешила, я любила вас обоих. Прости меня, прости, - она целовала мою ладонь, но мне от этого было только больней.
- Пусти, прошу, ты ни в чём не виновата.
- Нет, я виновата!.. – Вяло воскликнула она, глаза все мокрые.
- Не виновата. Прошу, успокойся, отдохни, - я говорил какие-то обыденные вещи, не понимая, где я, что творится с моим здоровьем и что делать дальше, куда идти, идти ли вообще.
Крис вдруг схватился за своё сердце и покрякивая быстро ушёл в другую комнату. Глаза были как-то странно опухшими, но я успел увидеть, что с ним что-то не так.
- Что с моим глазом?
- Ты случайно упал с кровати, когда мы на секунду отвлеклись.
- У меня были конвульсии? – Слова давались мучительно трудно.
- Да, наверное, я не могу поставить тебе диагноз. У тебя что-то совсем странное.
- С Ником что-то не то…
- Да я и сама заметила, - виновато сказала она.
- … Нужно что-то предпринять. Не хорошо оставлять его вот так вот.
- А что мы можем сделать? Нужно поднять тебя на ноги, нужно что-то делать, куда-то идти, - Казалось бы, это всё Крис, он зарядил её своим энтузиазмом, верой в будущее, любовью к жизни.
Я не знал, что ответить. Просто не хотелось. Слова давались слишком мучительно, не знал, что ему сказать, подбирая каждое слово, так и не нашёл то, что нужно.
- Никита, - она сама нашла ответ, вместо меня.
- Да? – Он всё ещё тяжело дышал.
- Что с тобой? Мы не слепые. Расскажи нам, что с тобой творится? Ты постоянно хватаешься за сердце, а потом уходишь куда-то от нас.
- Да, пустяки, всё пустяки. Детская травма.
- Какая травма? Раньше у тебя такое было?
- Да, конечно, поболит и пройдёт, - сказал он, словно оправдываясь, и его слова приобретали оттенок лживости, пускай и светлой.
- Ты уверен? – Прохрипел я.
Он вновь схватился за бок:
- Да, конечно, - и ушёл.
- Что-то с ним не то. Вот тебе аспирин, аккуратнее, - она взяла мою голову, - Вот так, я поменяю тебе тряпку, ещё раз, тебе нужно отдыхать. Ты подхватил что-то серьёзное.
- У тебя может быть тиф. Боже, что я говорю, - начала оправдываться она, - Я всё забыла, ещё недавно помнила и всё забыла. Да и лекарств у нас нет…
- Но я…
- Попробуй заснуть, ничего не говори, - она поцеловала меня в лоб и тио сказала, - Спи.
И я лежал, закрыв глаза, с дикой усталостью. В голове стоял пожар, в сознании – суматоха. Голова кружится, головная боль не выносима, тряпка с водой уже нагрелась. И хочется спать. Но не могу. Они поджидают меня там. С той самой секунды, как я ушёл от них, ушёл с помощью самовнушения и различных препаратов. Или они просто дали передышку? Чтобы после продолжить играть с новыми силами?
Каждый час – как минута. А минута – сутки. Время потеряло своё значение задолго до того, как пошёл дождь, и все стрелки в циферблатах остановились. Задолго до этого. И, кажется, я пытался спросить, по-прежнему ли идёт дождь, что с часами, но меня не слышали. А может это всё наяву. Или во сне. Теряются мысли, как в сказочном сне…
- Вы нашли мою лодку?..
- Что? Какую лодку? – Взволнованно спрашивали они?
- Мою лодку. Вы помните её? Та лодка, что я купил прошлым летом. Вы обещали приглядывать за ней. Оля уже утонула. Вы не должны сделать так, чтобы погиб кто-нибудь ещё.
- У него жар…
- Вы не слушаете меня. Лодка. Лодка и васильки, они цветут на поляне, лодки, а лодки – они ведь в воде! Вы должны, должны спасти лодку, спасти следующую жертву…
- Подай ведро с водой, быстрее!
Прохладная, расслабляющая вода. И всё уходит. Всё проходит, на мгновенье проходит, но боль остаётся. Сознания по-прежнему не чувствуешь, да и нечего больше взять с этого мира. Только уйти. Искать счастья в других мирах.
И снова проваливаюсь в сон…
- Ну, как ты? Уже лучше?
- Я не понимаю…
- Что?
- Что с ним происходит. Вообще. Почему антибиотики не помогают.
- Он выберется, - перебивает она его, - Я в это верю. Что с твоим сердцем?
- Почти перестало болеть. Стой, кажется, он вновь очнулся. Эй, Крис, ты как?
- Как брошенная собака.
В её глазах появились слёзы и улыбка счастья:
- Ах ты, шутник, мой шутник, - и начала плакать.
- Успокойся, всё хорошо, - он приложил ладонь к моему лбу, - Температура вроде бы спадает. Всё будет хорошо. Хорошо.
- Сколько прошло времени?
Они переглянулись:
- Где-то сутки.
- Боже. Я думал, что прошло не меньше недели. Ребята, я так рад вас видеть, - говорить было трудно, мешало лёгкое головокружение и головная боль, в горле пересохло.
- Что-нибудь слышно?
Они на минуту замолчали, снова переглянулись:
- По ночам иногда слышны крики. Короткие. Ещё звук разбивающегося стекла. И всё в этом вроде. Но это редко. В основном ничего не происходит.
- Где?
- Где мы? – В ответ я кивнул.
- Мы заперлись в какой-то гостинице. Специально выбрали третий этаж. Двери вроде прочные, выбить не должны, а так хотя бы в окна не залезут.
- Защищаетесь от людей?
- Да, ты же видел, что происходит на улицах, слышал, что рассказывал Никита.
- Да, Ник, конечно, помню…
- Надеюсь, мы в безопасности.
Эта фраза как-то мгновенно пронеслась. Мимо. Даже мимолётно, проходит, не оставляя никакого следа, лишь поломанные чувства, которые не восстановить. И взмах бабочки тому свидетельство.
- Я видел бабочку…
- Что? Где?
- Вы не понимаете. Здесь не безопасно оставаться. В городе не безопасно, поймите, нужно выбираться, - я попытался встать.
Они тут же пресекли мою попытку:
- Стой. Тебе нужно лежать. Ты слишком слаб, - он задумался, - Да и куда мы пойдём?
- Нужно уходить. Вырезанные глаза. В кафе. Массовое убийство. Всё это…
- Я забрал пистолет, - вдруг сказал Ник.
- Что ты сказал? – Взволновалась она.
- Я забрал у него пистолет, - медленно произнёс он.
- Но выстрелы? Мы ведь слышали их? – Она не знала, что говорить, постоянно запиналась, - Слышали?
Я не стал кивать. Она смотрела на меня, прямо в глаза. И в них был ответ.
- Да, - тихо сказал он, - Мы слышали выстрелы. Но кто делал их. Я не знаю. Этот мир сошёл с ума, - вдруг сказал он и закрыл лицо руками.
- Мир сходит с ума, но ни газ, ни какое-то секретное оружие – ничего этого не существует. Точнее, здесь это ни причём, - я говорил медленно, ужасно тяжело произносить слова, - Люди сходят с ума от того, что видят. От того, что они не хотят такой смерти. Испытать того ужаса. И ради этого они готовы убивать любого, кто попадётся им на пути…
- Боже, - она закрыла лицо руками.
- … Всё это, - я сглотнул, но во рту было сухо, как наждачной бумагой, - Этот мир. Полнейшее безумие. Посеянное страхом. Ужасным страхом перед настоящим ужасом. Это всё не из этого мира. А значит нам не скрыться. В обычном помещении. Просто не скрыться.
- Не скрыться? – Она часто мигала, в глазах вновь стояли слёзы, - О чём ты говоришь.
- Хватит вопросов, - прервал её Ник, - Он ещё слишком слаб. Ему нужно отдохнуть. Потом решим, что делать.
- Нужно уходить…
- Успокойся, не кричи, лежи, у тебя вновь поднялась температура!..
- … Бежать!..
И вновь проваливаясь в бездну сознания, в сон, в дремоту – осознаёшь, насколько ничтожен человеческий организм перед силой воли и величественной, прекрасной душой, которых так часто в самом человеке не хватает.
***
- Бежим! Собирай вещи?
- Какие, мать твою вещи?
- Я не знаю, помоги поднять его, - кричала она, вся в слезах, крики, суматоха.
- Что происходит? – Кажется, я вовсе не просыпался, или очнулся в этот момент или прямо перед этим, не знаю, но я в полубессознательном…
- Ну, же, помоги, - она вскрикнула, кажется, не под моей тяжестью, а от чего-то другого.
- Попытайся заткнуть уши! Заткни уши! А! – Он тоже вскрикнул.
Кажется, меня взяли. Куда-то волочат. Я что-то понимаю, осознаю, но ничего не могу понять, до конца понять просто не могу. В сознании словно стена. Всё как в тумане.
Лишь крики, доносящиеся издалека:
- Бери его, ну, же, бери!
- Да, беру, он сползает.
- Хвата за руки.
Слышится срывающийся женский крик:
- Он слишком тяжёлый.
- Мы должны унести его отсюда, о, чёрт! Закрой дверь, закрой живо!
Какой-то шум. Хлопнула дверь. Что-то ещё.
- Боже, он упал, он упал.
- Молчи, поднимай.
Далее одни лишь обрывки:
- Вставай. Ну же. Вставай. Должен. Жить. Можем. Бросить. Не. Бросить. Поднимай.
Вы когда-нибудь слышали шум водопада, когда вы в метре от него?
- Он очнулся, очнулся. Крис, ты должен нам помочь, творится что-то странное, нужно валить отсюда, куда угодно, ты был прав, нет времени, совсем нет. Можешь помочь нам, хоть немного передвигай ногами, - он говорил быстро, пока не замолкнул в тот момент, когда писк увеличился, - Боже, твою мать, Боже, ты слышишь меня? У нас нет ни секунды! Вставай или мы все сдохнем!
Дышать было трудно, кажется, я слышал своё кряхтенье, но через минуту мы уже бежали по лестнице, они волокли меня. Ноги, ватные ноги, я пытался ими передвигать, но это сложно. Слишком сложно. Они просто не слушаются меня. Управление отключили. Отключили.
- Отключили.
- Что? Что ты говоришь?! – Крик снова, будто издалека.
- Кто ты такой?
- Что, вы кто?
- Неважно, нужно валить отсюда. Сейчас, я должен попытаться.
- Что именно?!
- Почему мы остановились? – Прокряхтел я, меня никто не услышал.
- Загрузить файл. Эти волны. Они должны блокировать их появление в этом мире, их существование. Это мой единственный шанс, - он вновь забежал в свою комнату и, сев за компьютер, начал быстро что-то набирать на клавиатуре.
- Что за хрень здесь творится?
- Убегайте, валите все отсюда, здесь разразится Ад.
- Что? Объясни, прошу, мы не видели живого человека уже очень давно! – Он явно не понимал, что говорит, да и кто понимал бы?
- Эти твари. Из иного мира. Они появляются, питаются нашим страхом. Я чувствую это. Три дня работаю над файлом, - он не отрывался от экрана, - Кажется, должно получиться. Это наш единственный файл. Наш единственный , - он замолчал.
- Боже, - я не разобрал, кто сказал это, знакомый голос, - Опять они.
Послышался всё то же размеренное дыханье, то прерывистое, то ровное, иногда хрипучее, иногда со свистом. Оно ужасало. Повергало сознание в море страха, сливаясь реками и ручейками мельчайших воспоминаний нашего сознания, тех, что мы хотели бы забыть как можно быстрее.
- Что нам делать?! – Опять тот же голос, знакомый.
Я вдруг посмотрел в комнату, увидел лицо незнакомого парня. Он несколько секунд смотрел на экран, а после обречённо поднял голову, в глазах стояли слёзы:
- Простите, - сказал он, не отрываясь от нас.
- Уходим! – Кажется, это прозвучало уже в моей голове, но ничего не было слышно, лишь одно размеренное холодное, как зимняя сталь, дыханье, режущее слух.
У самой лестницы кто-то споткнулся. Мы все упали. Сердце бешено колотилось, а сам я просто не понимаю, что происходит. Всё словно во сне, ведь я сам в полусонном состоянии.
В голове снова туман. Колет в области сердца. Всю грудь чем-то обжигает. У меня что-то торчит из живота. Что-то влажное. Кровь. Я истекаю…
- Никита! Никита!
Слышится женский крик. Уже не знакомый, без логики, просто женский.
- Не умирай, нет, нет, ты не должен, ты должен жить, идти с нами!
Я с диким усилием раскрываю глаза, вновь смотрю на свой истекающий кровью живот, после на него. Он схватился за сердце, язык высунут.
И последние слова.
«Возьми пушку».
- Боже, нет, не умирай, нет! – Она сокрушенно падает на коленях, гладит его волосы, качается из стороны в сторону.
- Прошу, - прохрипел я, - Нужно уходить, дай пушку.
Она смотрит на меня, не понимая, почему моя кофта, что раньше была белой, вся красная. Её глаза уже пустые, но в слезах, полный боли, ужаса и отчаяние. Но пустые. Пальцы двигаются к пистолету. Он оказывается в моей руке. Теперь мои руки не слушаются меня. Я стараюсь, но не получается. Пистолет оказывается у меня за поясницей.
- Уходим, - вдруг говорит она и хватает меня под руки. Вставай, ну же!
- Я думал, что всё…
Сердце уже не болит. Но я чувствую, как кровь выходит из меня, как покидают меня силы. И не остаётся совсем ничего. Ни сил, ни крови – душа уходит, покидает меня.
На мгновенье я отрубаюсь, через минуту я уже в машине. Слышится чей-то крик:
- Ты меня слышишь? – Она практически плачет, - Ты должен меня услышать! Ключ вставлен. Заводи, мы должны ехать, должны!
Рука тянется к ключу зажигания раньше, чем я основательно успеваю понять, что происходит. Нога давит на газ. Одна рука придерживает живот. Голова качается туда-сюда. Как у болванчика.
- Мы разобьёмся! – Ничего не понимая, в суматохе кричит она, - Осторожнее!
Перед машиной проносится какой-то силуэт, силуэт человека, наверное. Но машина не сбивает его. Лишь с визгом проносится мимо, словно вплавь, скользя, сквозь него.
Прямо сквозь него.
- Телефон, - кряхчу я, сам не понимая, что говорю, - Поищи телефон.
- Что, в каком смысле?
- Телефон, Боже, телефон, - нет сил стонать, нужно предупредить её, нужно, чтобы она выбросила его.
- В бардачке, есть.
И она держит его, и в её глазах нет того ужаса, что был минуту назад. Её озарило некоторое счастье. А можно ли так выразиться?
- Выброси, - невнятно проговариваю я.
- Что ты говоришь?!
- Выброси его! – Писк появляется резко, увеличивается в считанные секунды, и вот я слышу дыханье, уже в третий раз, дыханье, предзнаменование смерти.
Ведь смерть дышит мне прямо в ухо.
Телефон вылетает в окно, но на мгновенье что-то появляется на заднем сиденье, я не знаю, как, но я заметил это. Этот прозрачный силуэт.
Призрачный
Никто не успел ничего сказать, машина резко затормозила. Я это был или что-то другое, трудно сказать. Но на заднем сиденье никого не было. Больше никого.
Пальцы онемели. Я больше не чувствую ту алую влагу на руках, что увеличивается с каждой секундой всё больше и больше.
- Твоё кровотечение, - шепчет она.
- Всё в порядке, - я говорю со свистом, словно мне пробили лёгкое, это повергает в шок, напоминает свист смерти, её дыханье, так же сейчас дышу и я.
И проходят минуты. Мы где-то на шоссе. Вокруг нас лишь деревья. Не видно даже домов, дорога пустынна, ни одной машины. Нет птиц, лишь льёт дождь, по-прежнему. Проходят минуты. Часы. Или же секунда. Время всё равно остановилось. Давно.
Постепенно немеет всё моё тело, но я всё ещё чувствую некое движение у меня за спиной. Вновь раскрываю глаза, сложно. У неё в руках пушка.
- Что ты дела…
Этой ночью. Или днём. Ни единого звука, ни единого взмаха крыльев птицы, насекомого, ни единого шороха листьев или пробегающего мима зайца. Нет ни единого слова, произнесённого человеком. Нет даже дыханья мёртвых. Их здесь тоже нет.
Лишь мгновенный, слишком короткий, отдающийся эхом звук, заглушаемый герметизацией автомобиля.
И он решает всё. Решает её судьбу, она уже давно решена, решает мою судьбу. А судьба мира уже давно предопределена. И, в конце концов, всё ведь не так уж плохо?
И нажимая на курок, в последний раз понимаешь это, как никогда лучше.
От автора.
Миф об этих файлах. Он есть в просторах интернета. Действительно есть, это правда. В основу моего романа лёг именно он. Как и моими героями, он прочитан мной на одном из сайтов. Но эти файлы я не смотрел, некоторые не полностью, некоторые вообще. Никто не знает, миф это, пиар-акция или нечто большее. Никто не знает, существовали ли когда-нибудь настоящие файлы, не выдуманные подделки, а настоящие, убивающие, доводящие до ужаса. Может, есть те, кто это знают. Или знали. Но мы с вами этого вряд ли узнаем. И вот что я скажу – не нужно пытаться это узнавать. Не увлекайтесь этими делами слишком сильно, не залазьте в это слишком глубоко. Ведь мир мёртвых не любит любопытных.
Файлы смерти
© Copyright: Вячеслав Катрин, 2011
Свидетельство о публикации №211120901961
Свидетельство о публикации №211120901961
Рецензии