Соло ласточки. Глава 2

Я ушел, не простившись. Просто встал, когда все закончилось, и ушел в гостиницу.  На ходу, застегивая пальто и пряча нос в воротник, я вспомнил, как тепло мне было в ее руках, каким горячим было ее дыхание и как сильно стучало ее сердце под моей ладонью. Но здесь на пустынной ночной улице дул пронизывающий ветер, и с неба сыпалась ледяная крупа. Я почувствовал, что замерзаю, и прибавил шаг.
  У меня бывали увлечения на стороне, не часто, но бывали. Все избранницы мои были мне симпатичны. Романы были легки и быстротечны. Наши чувства возникали на почве обоюдного влечения и так же быстро сгорали в огне необузданной страсти. Все как в бульварных романах – красивенько и пошленько.
   «Дама в черном» и  Аглая Витальевна – что   это за женщина?  Кем она стала для меня  сегодня? Моей головной болью и моим лекарством. Послезавтра закончиться командировка и закончиться нелепое знакомство, которое и начаться-то не успело. Я буду вспоминать это приключение с грустной улыбкой. Оно меня вернуло к жизни, вывело из зимней спячки, пощекотав нервные окончания моего организма.
  За столь короткое время общения она успела удивить меня дважды – своей интуицией, когда с точностью определила день зарождения моего интереса к ней, и своей выдержкой, когда не призналась в том, что мы знакомы.  Но зачем ей водить меня за нос,  меня – заезжего командировочного, встреча с которым в будущем так же маловероятна, как встреча африканского слона с белым медведем.
  И вдруг я разгадал мотивацию ее поступков. Она застенчива и распущенна одновременно. Мы все можем дать себе такую характеристику. Но она ее не дает, она пытается ее скрыть! Робкая женщина бальзаковского возраста и страстная гейша, которая  не стыдится своего безудержного темперамента. Я познал ее тайну, и мой интерес к ней постепенно начал угасать.
  И я решил, что обязательно подойду к ней завтра, за обедом, только лишь для того, чтобы поблагодарить за ночное удовольствие и попрощаться.





***

   Утро ворвалось в мой день потоком света. Солнечные лучи пробивались сквозь промерзшие стекла окон и выстраивались прозрачными колоннами вдоль подоконника. Блики отражений от воды в графине играли  на стене. Последний день зимы приветствовал весну радужными надеждами.
   Улыбаясь и насвистывая, я пролетел по холлу гостиницы мимо кадушки с пальмой и администраторши, улыбающейся мне в ответ.
  «Жаль, что я не запомнил ее имени и  отчества. Сейчас бы отвесил ей парочку комплиментов. Странно, почему женщины нам так верят, когда мы откровенно врем и не верят, когда говорим правду… » - промелькнула мысль в голове, мысль и только.
- Юрий Валентинович, я вас прямо- таки  не узнаю сегодня! – заострила она внимание на себе, пристав из-за стеклянного ограждения.
- Богатым буду – поделюсь! – ответил я и приостановился.
- Вы у меня завтра после обеда съезжаете? – спросила она на выдохе и томно опустила ресницы. – Зайдите сегодня вечером ко мне в администраторскую, необходимо составить опись вещей в номере. У нас порядки такие…- сказала она, отвела взгляд в сторону, показывая смущение. Я не смог сдержать улыбки: «Оказывается, приемы обольщения одинаковы у всех - и у гейш, и у администраторш…»
- Ну, раз такие порядки, то обязательно зайду. – Я задержался  на ее лице недвусмысленным взглядом и пожалел, что с таким упорством вел аскетический образ жизни, лишая себя радости общения с противоположным полом. Жаль, что на протяжении двух недель мои эфемерные грезы среди борщей и картофельного пюре в столовой подавляли желание оставаться мужчиной, в прямом смысле, без намеков и скрытой застенчивости заезжего из столицы командировочного.
   Чемоданное настроение передалось моим сослуживцам.  Хомичев предложил отметить мой отъезд прощальным ужином в ресторане «Встреча».  Я обещал подумать и после обеденного перерыва сообщить о своем решении.
- Я думаю, пригласим человек шесть, только приближенных. Вечеринка для своих…- Хомичев моргнул несколько раз левым глазом, и я понял, что сегодня он намерен оторваться, за мой счет.
   В суете дорожных сборов обеденный перерыв ждать себя не заставил.  В половине второго я вошел в столовую с четкими и ясными  намерениями. Во-первых, утолить разбушевавшийся голод, а во-вторых, поздороваться и попрощаться с новой знакомой. Я действительно хотел ее увидеть!
   Она сидела одна, на своем привычном месте – напротив окна, за столом, на котором стоял все-тот же поднос с тем же набором блюд - тарелкой супа и стаканом кефира. Она сидела на краю стула, с натянутой, как струна спиной, скрещенными под стулом ногами и все с той же стрелкой на левой щиколотке. Увидев ее, я забыл о первом намерении и через мгновение стоял у нее за спиной.
- Добрый день, Аглая Витальевна! – приветствовал я ее дружеским тоном. Она не повела и плечом, ее неподвижность меня насторожила.  Я сел напротив и  поздоровался с ней,  тем же доброжелательным тоном.
- Простите, это вы мне?- спросила она, удивленно поворачивая голову то одну, то другую  сторону.  - Ах, это вы? Я не узнала вас. Вы как-то переменились…. Ради бога, простите меня за вчерашнюю недосказанность…
- Ничего страшного. Мне понравилось. В этом многоточие есть свои прелести, – сказал я с благодарным видом. 
- Какое там многоточие? – перебила она мои недвусмысленные намеки и,  понизив голос, продолжила. - Сбежала от вас, не поблагодарив, не спросив вашего имени. Я волновалась, переживала, что вы обидитесь и не  придете. Слава богу, вы пришли. Все восхищены вашей вчерашней  щедростью, и я не знаю, как благодарить вас.
- Пустяки, если вы о расчете с «монстром». – Я начинал приходить в недоумение – она опять меня не узнавала. То есть не узнавала во мне ночного гостя,  того, с кем полночи кувыркалась на  старом чердаке, ублажая  и потворствуя всем моим прихотям и фантазиям.  Я вновь почувствовал себя идиотом и посмотрел по сторонам на посетителей. Все были заняты обедом, и никто не обращал на нас внимания.
- Я как угорелая понеслась по улице, пока не свернула за угол ближайшего дома, только там смогла остановить себя и немного успокоиться. Вот такие у меня дела. – Она вздохнула и отвела взгляд в сторону, ожидая продолжения разговора. Пауза затянулась, но не оттого, что не о чем было говорить, а напротив, хотелось столько сказать, что  мне понадобилось время для обдумывания.   Она покорно  ожидала.   
- Что вас так напугало? –  не нашел я более важного вопроса и разозлился на себя за свою тактичность.
- Я ожидала этого вопроса и готовилась к нему, пусть моя чрезмерная откровенность не смущает вас. Я вам доверюсь…
- Попробуйте.
- Не перебивайте меня и не комментируйте мои слова во время исповеди, пожалуйста.
- Конечно, только врядли в моем лице вы найдете духовника, после нашей-то встречи, - сказал я раздражаясь. Я решил, что пора обходиться без намеков. Она водит меня за нос, как мальчишку или как идиота? Ни один из вариантов меня не устраивал!
- Я не могла поступить иначе,… я больна. Но болезнь моя излечима, и главный лекарь этой болезни – разум. Я процитировала Шекспира….  Ну, вы помните эти строки из  сонета «Мой разум- врач любовь мою лечил….». – В руках у нее появился носовой платок, она словно царевна- лягушка на пиру достала его из рукава.  – Это случилось почти в одно мгновение – Я почувствовала, что влюбилась. Что-то загорелось в груди, и по жилам потекла горячая жидкость, а потом возникло непреодолимое желание обладать и отдаться, причем одновременно. Прошу прощение, за откровенность. Моя душа трепещет при мысли о возлюбленном, мое тело томиться от предчувствия его ласк, но мои надежды рушатся, когда я понимаю, что никогда не дождусь взаимности от него.
- Кто он? Не тот ли  сосед, которого вы пугаете по ночам скрежетом ногтей о стену?
- Я так и знала, что вы подумаете именно о нем! – сказала она и смахнула заблестевшую на щеке капельку влаги. «Заплакала или вспотела?» - подумал я. Мне начинал нравиться весь этот спектакль,  все это разыгрываемое представление самодеятельной актрисы. - Я разочарую вас!
- Ничуть…
-… Это не сосед. Я его и не видела никогда. Я про соседа просто так вам сказала… И может за стеной вообще никто не живет…. Я не знаю, честное слово…. 
- Ну, конечно, если вы проживаете  в чердачном помещении, то уверяю вас, вы там совершенно одна… Ни соседа, ни соседки…
- Нет, я проживаю в цокольном этаже старинного дома. Этому дому более ста пятидесяти лет, и он главная достопримечательность этого города. – Она заплакала. Она зарыдала,  но делала это совсем беззвучно – только обильный поток слез по щекам. – «Слезы не моют, слезы жгут…» - это Тургенев сказал…. Я же просила вас не перебивать….
    Я смотрел на нее, я не отводил взгляда даже тогда, когда надо бы было отвернуться, и дать ей время привести себя в порядок. Но я смотрел в упор.  Смотрел и восхищался перевоплощением этой безумной…. Чего она хотела от меня – африканского слона.  Зачем ей продолжение нашего знакомства, ей этой белой медведице в черном?
- Прости меня. Я больше не буду тебя перебивать. Говори, -  сказал я шепотом. Теперь я смотрел ей прямо в глаза, но разноцветных точек, тех точек, которые играли в ее зрачках ночью, я не увидел. – Хочешь, я приду сегодня к тебе на твой дурацкий чердак? Ты смоешь с себя весь этот бесцветный грим, снимешь эти самые безобразные в мире туфли. Ты расскажешь мне о своей любви. Я обещаю не перебивать тебя и слушать всю ночь, до утра…
- Нет, не хочу.
- Почему?…
- Я вас не люблю, глупый, и живу я не на чердаке. – Она поднялась из-за стола и взялась за поднос. – Я в подвале живу, я же вам сказала…. Никто никого здесь  не слушает…  Или не хочет слышать, или делает вид, что не слышит….  Такая трагедия, просто драма….  Прощайте.
   Пока я хватал воздух, беззвучно раскрывая рот, она проследовала в сторону выхода. Если она сейчас опять испариться, и я не получу объяснения   всем ее выходкам, то мне придется задержаться в этом городишке до выяснения всех интересующих меня вопросов. Теперь я разозлился. Я резко встал, натолкнулся на угол стола, отчего  поднос с тарелками, кем –то оставленный на соседнем столе, с грохотом  ударился о пол.    Поскользнувшись на остатках пищи и осколках посуды,  я все же присел, чтобы  их собрать. И  потерял время.
- Молодой человек, аккуратней, не порежьте руки, а лучше попросите веник, а еще лучше оставьте все как есть. Это входит в обязанности уборщицы.– Услышал я знакомый голос. Подложив скрещенные ладони под подбородок, за соседним  столом сидел писатель. Я удивился, что не заметил его сразу. В его тусклом взгляде, которым он провожал незнакомку, пряталась тоска. - Напрасно вы ей нагрубили. Теперь вам ее не догнать.  Она дама утонченная, с манерами институтки. Если хотите добиться ее расположения, никогда не перебивайте. Она же просила вас об этом. Мы мужчины, любим, когда нас слушают, а сами совершенно невыдержанны.
- Я полностью с вами  согласен. У меня нет времени вас слушать, извините…
- У вас нет ни малейшего шанса ей понравиться. Даже не пытайтесь. Мне знаком ее вкус…
- А с чего вы взяли, что я хочу ей понравиться? Мы не знакомы с ней, я даже имени ее не знаю…- сказал я и посмотрел в сторону гардероба. Она действительно испарилась.
- Я предвижу ваше удивление, если скажу, что тоже не знаю ее имени. Вот, как-то так получилось.… Мы общаемся с ней почти полгода, а имя ее мне не известно. Мое – ее тоже не интересует, - старик вдохнул и предложил мне присесть. – Что вас в ней так взволновало?
   Я поперхнулся и закашлялся.  Неужели мой интерес к этой даме, так бросается в глаза окружающим.
- С чего вы взяли, что я взволнован?
- У вас пуговицы на пиджаке неправильно застегнуты… Она, чудесная женщина, приехала к нам издалека полгода назад. Своей добротой  и приветливостью располагает к себе всех, кто обращает   на нее внимание.  Но ближе, чем на расстояние обеденного стола никого к себе не подпускает. Вы понимаете образность моего выражения…
- Да, уж! Я понимаю.
-  Ее тайна, ее недосказанность возбуждает к ней интерес многих мужчин  в городе.
- Если бы я не видел даму, о которой вы так образно выражаетесь, я подумал, что вы говорите о  Елене Прекрасной.
- Вам не идет малодушничество, молодой человек. Ее привлекательность не во внешней красоте, а во внутреннем совершенстве. Она способна на поступок. При всей своей хрупкости…
- Мне кажется, что мы говорим о разных женщинах….
- Это вам только кажется… Так вот, при всей хрупкости ее натуры, она очень сильная, очень…- сказал писатель и опять так тяжело вздохнул, что я почувствовал его отверженность этой безымянной дамой. Так  могут вздыхать только глубоко ущемленные мужчины, страдающие от своей интеллигентности, робости и преклонного возраста. Сентиментальный тон беседы еще больше выводил меня из себя.
- Мне не хотелось бы вас, перебивать, но мне пора. Обеденный перерыв заканчивается… - Я встал.
- Да, да, конечно. Вы позволите дать вам один совет?..
- Попробуйте.
- Лучше не влюбляться в нее…
- Я не успею. Завтра  уезжаю из вашего города. Моя командировка подошла к концу! А за совет – спасибо. – Я отошел от старика, возле входной двери я оглянулся. Старик пил компот из граненого стакана с видом английского лорда, дегустирующего вино  двадцатилетней выдержки.  «Притон идиотов!» - сказал я сам себе, в надежде, что эта мысль меня развеселит. Но я не дождался улучшения настроения.  И спустя несколько минут, я точно знал, каким будет мой последний вечер в этом городе. Прощальный банкет с Хомичевым и сослуживцами в мои планы на вечер не входил!