Иллюзия

Гладкий белый пол отражал потолок, отчего казалось, что у помещения не то два потолка, не то два пола. По стенкам были развешаны картины странного содержания - сюрреалистические совы, зеленые статуи Свободы рядом с запутавшимся в полах своей тоги Гераклом, и прочее, и тому подобное. Из небольшого зала по соседству доносился жизнерадостный женский голос, частые взрывы смеха и аплодисменты.
У картин неуверенно топталась странного вида девчушка с растрепанными черно-рыжими волосами, вся в черном и со жвачкой. Выражение лица девушки перетекало от жалости к презрению, от презрения к откровенному ужасу - и обратно, не изменяя этой трехцветной гамме ни на миг. Когда по коридору эхом раскатились мягкие шаги, черные глаза как раз впивались в Адама, пьющего яблочный сок.
- Смотришь? - весело осведомился легкомысленный мужской голос.
- Смотрю... - рассеянно согласилась девушка и повернулась. Перед ней стоял невысокий - ее роста - юноша лет двадцати пяти, встрепанный, в мягком мятом черном джинсовом костюме и странных оранжевых сапожках. Серые глаза его лучились почти осязаемым весельем.
- А что не слушаешь авторов? - улыбнулся юноша.
- Это было бы лицемерием, - грустно ответила девушка. - Я все равно ничего не понимаю из того, что она говорит. Я пришла сюда не поэтому... Кстати, меня зовут Ника.
- Это от «Вероника»? - девушка кивнула. - Здорово. А я - Максим. Значит, не поэтому... А почему?
- Ну, ты знаешь эту историю с книгами... - Ника снова повернулась к картине. - Сначала никто не знал, кто их пишет, а потом сказали - она. Я долго не хотела поверить, потому что знала, что тогда главный герой исчезнет - я буду представлять ее на его месте. А потом это все-таки случилось. И я пытаюсь... - девушка едва удержала отвращение. - Пытаюсь понять, кто же она такая и из какого мира пришла. И не понимаю. Такое впечатление, что мы вообще из разных миров, а ведь мне так хотелось поверить...
- Думаю, дело не в этом, - покачал головой юноша. - Просто тебе грустно, что сказка закончилась так прозаично: писателем оказался живой чужой человек, а не герой, которого можно было представить каким угодно. И пришла ты сюда только для того, чтобы увидеть во всем этом своего старого знакомого, возродить его и верить в него и дальше. А вместо этого ты заново уверилась в реальности чужой, а потому нехорошей тети. И тебе грустно, и некому жаловаться, поэтому жаль себя...
Плечи девушки поникли.
- Да, и мне грустно, - покорно повторила она. - И все, что ты сказал, одуряюще верно. Где-то в глубине души я была уверена, что увижу его в этих картинах. Но я не вижу.
В лице юноши что-то изменилось. Его голубые глаза на миг отразили полную растерянность, потом жалость и нежность. Он шагнул к девушке и нежно положил сухую горячую ладонь ей на плечо.
- Ника, но ты не права... Он есть здесь, в этих картинах.... В ее голосе. Даже в этом грешном потолке-полу.... А особенно он - в тебе.
- Но я не хочу... - Ника повернула к нему заплаканное лицо и с надеждой вгляделась в его карие глаза. - Я не хочу, чтобы он был во мне или в вещах... Я хочу, чтобы он был живым и теплым, чтобы говорил, чтобы смеялся, чтобы любил или терпеть не мог, но чтобы он был! Если уж творить иллюзию, то по полной программе!
- Ника, но ведь на то она и иллюзия, чтобы быть нереальной на полную катушку, - беспомощно пробормотал Максим. - Здорово в иллюзии уже то, что она существует - разве этого мало?..
- Да, конечно... - Ника отвернулась от картины и подошла к окну, за которым сгущались тучи и призывно шумел ветер. На серой улице не было ни одного человека. - Я готова простить ему даже то, что он иллюзия.... Если бы.... Ну, наверно, если бы я не была такой эгоистичной, - она смущенно улыбнулась. - Глупость. Ну, как всегда, в моем духе.
- Давай откроем окно? - вдруг предложил Максим.
Ника посмотрела на него со смутным подозрением, словно пыталась вспомнить, где она его видела или где слышала подобное предложение, а потом без слов повернулась и отвернула ручку окна. В коридор ворвался нежный одинокий ветер, пахнущий дождем и пылью, и Нике показалось, что картины ожили и затрепетали. Девушка села на подоконник и свесила ноги вниз; теперь под черными армейскими ботинками висело два этажа пустоты. Максим сел рядом, прислонившись своим плечом к ее плечу. Говорить не хотелось, и вначале они просто сидели тихо, не слушая, но слыша многократно разнесенные голос, смех и аплодисменты. Потом пошел дождь.
- Странно, - улыбаясь и болтая ногами, заметила Ника. - Мы, наверное, выглядим, как еще одна картина в этой галерее.
- Мы по стилю отличаемся, - лениво пошутил Максим. - Любой ценитель сразу поймет, что нас просто свистнули у другого художника.
- Хороший вечер, - решила Ника. - Во всяком случае, не зря сходила... Знаешь, многие люди приходят только для того, чтобы посмотреть на нее. Обидно, да?
- А некоторые - чтобы поискать ее литературного персонажа, - фыркнул Максим, искря зелеными глазами.
- Но немногим удается с ним поговорить, - отстраненно отметила Ника.
Максим на секунду замер, а потом покачал головой и уставился на капли дождя:
- Когда ты поняла?
- Сразу, - Ника мотнула головой на его оранжевые сапожки. - Это ведь мокасины, верно? Некоторое время я честно пыталась себя разуверить. Но твои глаза...
- Зеркало души, - вздохнул Максим. - Угу.
Они еще посидели, бесцельно оглядывая окрестности и наслаждаясь теплом чужого плеча в порывах ветра. Потом Максим сполз с окна в коридор и тихо пояснил:
- Мне пора.
- Спасибо, - так же тихо сказала Ника.
Максим сделал несколько шагов в направлении выхода, а потом обернулся и спросил:
- Не хочешь поинтересоваться, реален ли я?..
- Неа, - помотала головой Ника и широко улыбнулась. - Ведь в иллюзии здорово уже то, что она есть, разве нет?
- Да, - согласился Максим и, подмигнув ей, весело добавил. - И нет.
Он повернулся и легко, не прощаясь, пошел прочь.
Ника улыбнулась и снова повернулась в дождь и подходящую ночь.
- Иллюзия, - прошептала она и рассмеялась. - Какой еще молоденький...
Она вздохнула, долгим взглядом посмотрела на картины и исчезла.
Только скрипуче и печально шаталась под ветром ставня.