Как я овладевал марксизмом

Зав. кафедрой истории КПСС была старая лахудра сталинского закала. Морщинистая морда старой обезьяны, серые седины, накрученные на бигуди, обломки былой роскоши во рту. Любимая её тема была - всевозможные уклонисты, которых она клеймила с ленинским задором. Посмотрите ленинские съезды партии - ведь ни на одном он не говорил о борьбе с царским режимом, только с соратниками. А я никак не мог въехать - в чём суть. Неужели из-за того, что люди имеют своё мнение, их можно уничтожать, тем более - соратников? Понял я это уже в наши времена, когда прочитал "Золото партии" Бунича и о Парвусе - истинном организаторе революции. Всё дело было как всегда, в деньгах.
История КПСС как-то не гармонировала с минором моей души, доставшим меня на первом курсе, и я на лекции не ходил, а на одном из двух семинаров, куда я почему-то попал, Утюжкина спросила меня:
- Кубраков, наверное, хочет ответить? - на что я, как воспитанный человек, ответствовал с милой улыбкой: 
- Спасибо, не хочу, - и сел на место.

На экзамене я отвечал последним. Передо мной отвечали Пашка и Захар, тоже ещё те прогульщики, но они хоть на семинары ходили. Перед нами Утюжкина взяла тайм-аут и жевала бутерброды, наклоняясь под кафедру, но один старый обезьяний глаз неотрывно следил за нами.
Захара она завалила легко. Тот долго ещё с ней ругался, причём его главный тезис был - я комсомолец, значит я историю КПСС уже знаю минимум на трояк.
Пашка за это время успел всё списать и сидел с довольной мордой, предвкушая свой триумф. Когда он принялся долдонить по учебнику, та стала его резать уточняющими вопросами, и Пашка приплыл. Я понял, что моя гибель неизбежна.
После моего ответа она сказала:
- Вы ничего не знаете.
- Как так? Я ведь ответил на все вопросы!
- Вы говорите в общих чертах, а конкретно ничего не знаете.
Ну что ж, эта трепология - не математика, тут не докажешь, что решил задачу. Поэтому я взял зачётку и ушёл.
Эти два орла сидели под дверью, и уговорили её пересдать  через день. Через день они пришли, и Утюжкина поставила им по трояку. Она их выпорола, а знание предмета её не слишком интересовало.

Так что на геодезическую практику я уехал с двумя хвостами - по истории и математике. Мы ходили по зелёным холмам Вышегорода с рейками, теодолитами, жители окрестных деревень поили нас молоком и квасом, и про хвосты и думать не хотелось. Перед отъездом на практику мы подстриглись налысо, и псковские комары, как кони, бегали по нашим лысинам, оставляя синяки. На базе у нас был тир, занималась секция, и я снова занялся стрельбой из пистолета. Раньше я стрелял так себе, но здесь был хороший тренер, и благодаря ему я поймал это ощущение - когда пуля, как по верёвочке, идёт в цель.
Потом не раз удачный выстрел обеспечивал меня обедом. А сколько я видел офицеров - после 25 лет службы они просто не знали, как правильно держать пистолет.
Под конец месяца приехал декан, собрал орлов вроде меня, и сказал, что перед отправкой в Крым на практику у нас будет пара дней в Питере, и мы должны пересдать хоть часть своих хвостов.

Готовиться я и не почесался. В Питере я сначала пошёл на кафедру истории КПСС, узнал, что Утюжкина в отпуску, решил, что я самый хитрый, пошёл в деканат и сказал, что готовился пересдавать историю. А декан спокойненько говорит:
- Утюжкина в отпуску, сейчас с кем-нибудь договоримся.  - и через минуту: - Иди сдавай!
У меня даже не было возможности заскочить в библиотеку, чтоб засунуть за пазуху учебник. На кафедре молодая миловидная женщина дала мне три вопроса, я посидел, вспомнил всё, что знал, и ответил. Правда, немного хуже, чем в первый раз. И тут она меня добила:
- Жаль, что вы пересдаёте, а то бы я Вам "Отлично" поставила.

Из института я всё ж  загремел. Когда в первое утро в армии, меня, любившего поваляться до обеда, в шесть утра вытряхнул из постели рёв ротного звонка и вопль старшины: - Рота, подъём! - я сел на койке и подумал: - Кубраков, наверно, всё-таки не всегда надо выстёбываться, иногда надо и поступиться кое-чем...
В армии меня потянуло на вечное, и я попросил отца прислать мне книгу о философии. И вскоре получил в полном наборе: диамат и истмат. И вот это тупое немецко-еврейское стремление засунуть всё в баночки, наклеить ярлычки и распихать по полочкам и есть вершина человеческой мудрости? С гениальными формулами типа "товар-деньги -товар"? В поисках крупиц заявленной в аннотации мудрости я переворошил весь этот хлам, но - увы! Для русского человека главный философский вопрос - В чём смысл жизни? Потому что другие вопросы не имеют никакого значения, пока нет ответа на этот.

В институте у нас были мудрые люди, которые знали, что из таких ребят, как я, получатся неплохие специалисты, только надо, чтоб дурь повыходила, поэтому после армии брали нас обратно. Перед возвращением я сказал себе:
- Нет, дружок, ты сходи поработай в геологии, и если понравится, иди получай специальность. Как мы ездили по всей Молдавии на буровой, какие там красивые девушки и какое вино, об этом надо писать не здесь и поэму. В институт я вернулся получать специальность, и мне было странно, что мне ставят оценки: я ведь для себя учусь. Но были и совершенно ненужные предметы, и от них следовало отбиваться с наименьшими затратами.
На втором курсе у нас была марксистско- ленинская философия. На лекции я не ходил, традиция, всё-таки. В сессию нам на подготовку дали аж три дня, мы решили, что это много, и два дня пробухали. На третий, с бодуна, учёба никак не шла. Пока меня не осенило: - Ребята, а давай для бодрости маленько винца выпьем, и учёба пойдёт. Пошла. В первом часу ночи я забрал у Андрюшки ценнейшее пособие - "Обществоведение для домохозяек", прочитал оглавление и с чистой совестью лёг спать.

Наутро - если утром можно назвать обед - я, как всегда, в последних рядах, пошёл сдавать экзамен. Во-первых, преподаватель уже измотан, а я свеж, и потом, обычно в конце сдают все троечники, и на их фоне я приятно выделяюсь. Хотя, может, я всё это специально придумал, чтоб спокойно спать вместо того, чтобы психовать в очереди перед дверями.
Правда, в этот раз в организме ощущались пагубные последствия попытки "взбодриться", и доминирующая мысль была - поскорей с этим разделаться и - в пивбар!

Когда всё хорошо идёт, говоришь, будто по этому вопросу ты можешь говорить ещё сколь угодно долго, и за 15 секунд перед тем, как у тебя кончился словарный запас, экзаменатор говорит:
-  Достаточно. Переходите к следующему вопросу.
А тут - вывалю все запасы мякины, зацепившиеся в голове с армейских времён, а Гершович молчит с кислой мордой. Я-то с бодуна, а он что?
- Всё, что ли?
- Всё.
- Ну ладно, переходите ко второму вопросу.

Второй вопрос - опять. Третий - тоже.
- Ну что ж, придётся Вам задать дополнительные вопросы.
Ну, думаю, плохи мои дела, завалом пахнет. Один дополнительный, другой. Последний, как помню,:
- В чём отличие между философией Канта и философией Феербаха?
У них ещё и философия была. Спасаюсь на телепатии, хотя с бодуна трудно. Проникновенно смотрю на Гершовича и почему-то начинаю говорить:
- Ну, во-первых, в отношении к религии (попал!). Кант, он религию... не признавал (мимо!)... То есть не то что бы не признавал...
И тут Гершович говорит:
- Да, всё-таки на отлично Вы немножко не вытягиваете!
Мать твою! Больного человека! На "отлично"! Тянет!

На третьем курсе пошла политэкономия. Всё по традиции. За неделю до сессии пришли мы на горное дело, сидим в аудитории, и тут врывается профессор политэкономии Вейц и говорит:
- О, как вас много! А горного дела не будет, Мисник в командировке, вместо него я буду читать политэкономию. Толпа взвыла, но бежать некуда. А Вейц бегает вдоль рядов, тычет пальцем и говорит:
- Вот этого в первый раз вижу, вот этого - тоже, ну ничего, скоро сессия, посмотрим, как вы сдадите. Меня тоже заприметил.

Прихожу на экзамен, опять к обеду. Вейц:
- О, всё новые лица появляются!
- Почему новые? Мы с вами уже виделись!
- Когда это?
- А помните, Вы вместо Мисника пришли на горное дело? - терять-то нечего.
- Ну, посмотним, как Вы сдадите.

Беру билет, готовлюсь. Первые два вопроса - теоретическая мякина, а третий - решения очередного пленума по развитию сферы обслуживания. Хуже но не смертельно. В те времена не то что телевизор, бритву включишь - и там про пленум.
Докладаю. Вейц забыл, что меня надо выдрать, и, увлечённый моим темпом, только успевает поддакивать:
- Да... -Да... - Достаточно, следующий вопрос!

Излагаю уже последний. Ширше, глубже, в сельской местности... Лечу, как торпедный катер, атакующий вражеский линкор. И тут эта зараза даёт залп из главного калибра:

- Ну хорошо, а цифры вы помните?
Противоартиллерийский зигзаг, или я потоплен!
- А при коммунизме сферы обслуживания не будет!
Про цифры забыто.
- Как это?
- При коммунизме вся работа будет творческая. Вместо банщика будет стоять автомат, ложишься - он тебя веником отхерачил, и порядок.
- Да, но сфера обслуживания - это не только бытовое обслуживание, это и здравоохранение, и наука!
- Ну, здравоохранение - ладно, но науку, по-моему, надо считать специфической отраслью производства: она даёт и продукцию, и прибыль...
Вейц сияет и с видом заговорщика говорит мне:
- Вы знаете, вообще есть такое мнение, и, возможно, скоро мы будем считать науку отраслью производства.
Я вообще уже не студент, я - единомышленник!
Он берёт мою зачётку... и тут вспоминает, что меня надо было высечь.
- Значит, на лекции Вы не ходили.
- Не, не ходил!
Хватается за соломинку:
- А реферат писали?
- Нет, я устно ответил.
- Что ж мне с Вами делать? Задать дополнительные?
Я весь в джинсах и толстом свитере, и морда у меня - Чак Норрис отдыхает, а бедный Вейц уже шестой час выискивает оазисы в пустыне наших знаний.
Он ставит мне "пятак", и я удаляюсь. Всё-таки есть прогресс по сравнению с Утюжкиной.

"Научный коммунизм" на четвёртом курсе достойно закончил эпопею общественных наук. Я так и не узнал, о чём это, так как и экзамен не сдавал. К тому времени я уже был семейным студентом, и перед отъездом на практику надо было отвезти дочку к родителям. Жена подсуетилась и сдала его досрочно. Я, как всегда, прочитав с вечера оглавление, пошел в конце дня сдавать.
Взял билет, сел. Не успел вникнуть,
- Кубраков, а вам ##  ничего не говорила?
- Нет.
- А у меня записано, что по результатам опросов и за реферат она Вам автоматом поставила "отлично".
Вот думаю, здорово. Правда, от реферата я, как всегда, отмазался, но на семинарах иногда бывал, за компанию с женой.
Получаю в зачётку "отл." и идём подписывать обходные листы - ещё та процедура!
Где-то через пол часа девчонка из нашей группы:
- Ларка, ты где ходишь? Ты одна ещё не сдала, он сидит, тебя ждёт.
Я сразу въехал.
- Иди, покажи ему свою зачётку, а меня нет дома, я пошёл в кино, заболел и лёг спать.
Глядя на "отл." в её зачётке, которую он дублировал мне, препод взвыл, как последний из динозавров:
- Ну что делать, пусть он вам букет цветов купит!


Эпилог.
 Защищаю диплом. Отбился. Перед объявлением результатов стоим с парнями - кто сдавал и кто пришёл поболеть - на лестнице, курим. Я балдею:
- Выговоры у меня в институте были, строгие выговоры - тоже, отчисляли, потом благодарности были. Чтоб охарактеризовать мою бурную жизнь в Горном, осталось только диплом с отличием получить.
Зашли, построили нас вдоль стенки. Я - третий. Зачитывают:
- Защитился на отлично, присвоен диплом с отличием.
В задних рядах ржание. Хохма стала жизнью. А я знал? Оказывается, я свои трояки за первый курс все исправил.
Декан жмёт нам руку. Это он в деканате был фигурой, а теперь - маленький, лысенький, и меня прошибает. Александр Семёнович, сколько ж тебе такие гады, как я, крови попортили, пока ты из нас специалистов сделал! Прости ты нас, подлецов!