Бабы

Одна моя знакомая - публичная женщина и хороший человек - страдала расстройством питания, а именно нервной булимией. Она старается следить за тем, что попадает в ее организм, читает этикетки продуктов, выбирает всё самое лучшее. Но вот как-то так получилось, что расстроила она себя своим стремлением к здоровому образу жизни. Всё не то, результатов нет, эффект ползёт как дождевой червь. Ограничивала она себя во многих вещах: не ела жареного, например. Но это было крайне просто, потому, что она его не любила и могла прожить. А от одного куска куриной грудки, запечённой в духовке в гостях раз в пятилетку еще никто не умирал, по крайней мере, моя подруга так была уверена в этом. Еще она не ела жирное. С этим сложнее. Всё, ну или почти всё, что готовилось в её доме было жирнючее. Поэтому пришлось провести разъяснительную беседу с домашними - такие блюда она не ест и не будет. После недопонимания, истерик и обид в дом пришел покой, тихая обида и осторожное подкладывание в тарелочки жирных кусочков - для пущего здоровья. Приходилось есть, и ненавидеть эту пищу. Самым сложным оказалось бросить налегать на сладкое. Вот где-то здесь моя подруга и поняла, что неполадки в ее голове заслуживают большего внимания, чем неполадки организма. Крыша дала течь. И нечего чинить стены, дом всё равно непригоден для жилья. Но с этими мыслями она столкнулась гораздо позднее. Сначала просто не ела ничего сладкого: булки, печенье, крекеры, мороженое, творожные сырки, шоколадная паста, пастила - все было выброшено из сердца вон. Ржаная мука пришла на смену пшеничной и должна была стать кормилицей в новой, здоровой семье. И всё начиналось хорошо. Мёд мазался на тост ржаного хлеба, и подруга получала как бы удовольствие. Шли дни, проходили недели. Она держалась и наконец, увидела результат, тот самый, которого ждала, долгожданный. И недолгий. Потому что после этого она сорвалась. Не знаю точно, когда и как это произошло, она и сама не помнит. Все что она припоминала, это себя, сидящую на полу в ночи и доедающую вторую ромовую бабу. Ела она быстро. Украденное всегда жжёт карман. И эти бабы стремились быть съеденными, спрятанными туда, где никто не найдёт. Когда она их поглотила, то ощутила тяжесть в желудке и вину на душе. Дело было сделано. Ей пришла в голову мысль засунуть два пальца в рот, или просто убить себя. Но обе идеи она отвергла, потому что "я же не дура, что бы как булимичка себя вести". На всякий случай написала смс подруге, что съела запретный плод. "Булимичка)))" получила она в ответ. После этой знаменательной ночи, она стала поглощать ромовые бабы регулярно. Ночью, перед сном, на полу в своей комнате. Ей было стыдно после, но во время преступления и таинства одновременно голос совести, разума, святого Духа звучал крайне слабо и не мог её остановить. Спала она плохо и утром просыпалась с ощущением, что бабы еще в ней. Так продолжалось некоторое время. Но не буду утомлять вас описанием этих тягостных дней, потому как вовсе не это хотел рассказать. Ничего не вызвало у меня интереса и не стал бы я делиться этой интимной проблемой близкого мне человека с посторонними ради забавы или пустой болтовни, как если бы ни одна история, которую рассказала мне та же самая подруга - момент поворотный, как она сама выразилась.

Одной обыкновенной ночью она сидела и ела бабы. С закрытыми глазами, потому что хотела спать и ужасно устала на работе. Бабы были с шоколадной начинкой и обещали плотно залечь в желудке с ночевкой. Когда всё закончилось, она легла спать и увидела сон.

Это была её кухня. Утро. Она готовит завтрак. За окном ещё темно. Немного хочется спать. Да что там, ещё 10 минут назад глаза с трудом открылись, а есть совсем не хотелось. Бабы еще там, верняк. Выругалась. Она открыла хлебницу и увидела еще одну пачку. Две бабы лежали валетом, покрытые белой глазурью. На этот раз без начинки. Ммм, они тоже вкусные. Она остановилась. Отвела руку от крышки хлебницы и с улыбкой сказала:
- Привет.
Ей показалось, что бабы посмотрели на неё. Но как - ведь у булок нет глаз. А ты - дура, раз думаешь, будто можешь разговаривать с едой. То есть ты можешь, конечно, но диалога точно не получится.
- Мне надо вам сказать...
Её глаза быстро посмотрели по сторонам.
- Что я вас не боюсь.
Она кивнула, как бы утвердив это для себя. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Опять улыбнулась и продолжила.
- Мне даже вас жалко. И вашего создателя. Как можно делать такие вкусные и такие вредные штуки? Что вы скажете?! А!
- Ты сама виновата.
Ее глаза уставились на баб. Ноздри раздулись, дыхание участилось.
- Я виновата?! Как ты смеешь мне такое говорить?! Она с силой ударила по крышке и захлопнула хлебницу.
- Я сама виновата!... Я САМА виновата!
Она опять открыла хлебницу и посмотрела на баб со злостью.
- Ты разрушаешь меня! Я тебя ненавижу! Зачем ты вообще тут лежишь. Ты самое ужасное дерьмо на свете.
Её глаза наполнились слезами и горели. Она отошла и села на стул.
- Ненавижу вас...
Ей хотелось рыдать, но она не могла позволить, чтобы бабы управляли её эмоциями. Поэтому пришлось глубоко вдохнуть. Потом еще раз.
- Почему... Почему вы тут появляетесь, искушаете меня, почему я вас жру и не чувствую ничего кроме тошноты, тяжести и горя. Где та радость, которую вы должны приносить? Где, блять, всё хорошее, что вы должны мне давать?...
Она вскочила и выкрикнула все это одной фразой.
- Прости нас.
Она посмотрела на них не сразу.
- Мы сожалеем, что тебе плохо. Мы желаем тебе добра. Мы не можем стать другими. Прости нас.
Ей захотелось сесть обратно на стул.
- Зачем вы так делаете?
- Потому что мы не можем выбирать что делать. Мы пища.
- Мне не нужна такая пища.
- Не ешь нас, если не хочешь.
- Я хочу!
Она прокричала это и тут же закрыла рот рукой.
- Я не могу остановиться. Не могу поймать себя. Не могу осудить себя до. Не могу предотвратить это. Господи, мне противно думать обо всем этом.
Она села и обхватила себя руками. Положила голову на колени и заплакала.
В воздухе появился запах его одеколона. Вчера ей было приятно его нюхать, сегодня она хотела умереть. Ничего не держало её в этом мире.  Казалось, все слишком другое. Ничего родного. Нет покоя и понимания, нет любви. Её никто не любит. А она никого не любит в ответ. Сраная, сраная жизнь.
- Он вчера... Я не могу. Мне больно. Я сама себя калечу. И заедаю горе. Наполняю пустоту внутри себя. Я голодная, твою мать. И никак не могу насытиться.  А что мне надо я не знаю. Господи, мне даже от еды нельзя получить удовольствие. Зачем мне так жить.
- Мы можем тебе помочь. Прости. Мы знаем способ.
Она подняла голову и взглянула на баб.
- Какой?
- Съешь нас с удовольствием.
Эти слова повисли в воздухе. Эхом зазвучали в её голове.
- Ешь нас так, как будто мы последние на земле.
Она старалась понять, что говорят эти бабы. Её брови нахмурились. Приближались друг к другу, так как будто  хотели что-то обсудить.
- Чему это булки меня учат?! Вы же безмозглые.
Вы что думаете, я спятила. Дерьмо!
Она перешла на крик.
- Что я вообще тут делаю. Я, верно сдурела, раз сижу и слушаю вас.
Вдруг она остановилась. Медленно отошла назад и села на стул. Беспомощно опустила руки на колени.
- Я стала сумасшедшей.
Она была ошарашена своим новым открытием. Это один из самых больших страхов её жизни. Даже смерти она боялась меньше, а в последнее время была бы ей только рада, чем ментального расстройства.
- Почему...
Внутри все быстро опустело. Она сидела и не понимала кто она, зачем она здесь и почему её жизнь такая. Теперь она была бессмысленной. Пустой кувшин.
- Отец, пожалуйста... Возьми меня к Себе. Я не могу больше.
Её губы задрожали, глаза заболели, быстро наполнились слезами. Две неровные струйки выкатились и побежали по щекам.
- Ты не сошла с ума.
Пауза.
- Тебе нужна помощь.
Пауза.
- Тебе не обязательно идти через это одной.
Она посмотрела на них грустными глазами.
- Теперь ты точно начнешь думать об этом, так ведь?
Они засмеялись.
- Говорящие бабы должны тебя повеселить. Ведь такого ещё не было, чтобы выпечка тебя наставляла.
Она невольно хмыкнула. Потом улыбнулась. Внутри у неё потеплело.
- Я хочу снова быть счастливой. Кажется, уже несколько месяцев сижу за стойкой в темном углу одна, курю сигарету и пью вино. И никого нет вокруг.
- Ты слишком увлеклась Джони Митчел.
- Я люблю ееё.
- Но она - не ты. Ты любишь быть в этом образе.

А потом она проснулась. Неожиданно сон оборвался, неожиданно начавшись. Ей сильно хотелось вернуться и узнать, что еще хотели сказать бабы. Но постепенно пришло понимание. И покой. И радость. Теперь она должна идти дальше. Бабы больше не искушали её как раньше. Она стала получать удовольствие от еды и перестала обжираться на ночь. Вот такая интересная история произошла с одной моей знакомой.