Дерево

      Семечко высохшего стручка было темно-шоколадным. С твердым  вкусным  ядрышком внутри.
Цепкий беличий пальчик почти ухватил добычу.

       Но тут на тропинке хрустнула ветка под ногой человека. Острый коготок скользнул по круглому бочку
 семечки, и бельчонок пушистым шариком рухнул на опавшие листья. Невесомой молнией взлетел по стволу
 обратно и  тревожно окликнул убегающую маму.

«Я так и знала!  - процокала большая белка, - Не ушибся?»

        Рыжим языком огня метнулась к детенышу, подхватила его зубами за шкурку, как кошка котенка и
 помчалась по сучкам и веткам со своей драгоценной ношей.
Семечко просыпалось сквозь желтые листья на мягкую черную землю.

       Солнечный Зайчик наступил весной на семечко теплой пяточкой. Треснул упругий шоколадный
 бок и любопытныебелые корешки поползли в разные стороны. Бледно-желтые, сложенные вместе,
 ладошки росточка потянулись к солнцу.

       Все лето росточек рос – выпускал листочки и веточки. И те и другие до того мелкие и хрупкие – смех один.
 Соседние буйные травы – широколистные, хваткие, сочные – легко забивали росточек. Загораживали от солнца.
 Тепло и вода малому растению доставались с трудом и с боем. Выручали корешки. Таких шустрых и цепких корней
 не было ни у одной травинки.

       А осенью, когда все травы полегли и пожухли, росточек один остался стоять на полянке. Тихо облетали с него
 желтые маленькие листья. «Я, наверное, куст», - с гордостью подумал росточек, засыпая до весны. И ошибся.

       Лето – зима, лето – зима. Годы прыгали, как  молодой лягушонок по кочкам. Росточек рос – рос и вырос
 в прекрасное стройное дерево. Дерево – красавицу. Дерево – женщину. И имя под стать – Акация.

       Весной Акация распускала радостное облако белых свадебных цветов.   К осени из них созревали стручки
с шоколадными семечками. И дерево с надеждой  роняло их в землю. Суетливые голосистые птички вили гнезда в
 укромных ветвях и выводили птенцов. Полчища  жуков  и козявок ползали, летали, жужжали и грызли ветки, листья
 и даже прочную шершавую кору. Дятлы-доктора простукивали и залечивали изъяны. Все больше и больше колец
 прибавлялось в белом теле древесины. Старилась Акация.

       Вот уже мягкие упорные мхи поползли по коре зеленой шелковой косынкой. А внизу, у самых корней, куда
 не доставали дятлы, неугомонные жуки  острыми, как пилочки, жвальцами прогрызли дупло. Из года в год, терпеливо
 расширяя и обживая его. В дупле, в мягкой трухе дерева, любили зимовать лягушки. Жирели и плодились жучки
 да паучки, червячки да козявочки. Мелкий люд лесной шуршал и щекотался под корой.

       Эта весна началась обычно. Как истинная женщина, Акация дольше других собиралась выпустить листочки и
 стояла голая. Ничего не предвещало беды.

       Только вдруг замолчали птицы. Пронеслись быстрые белки. Протопали сопящие ёжики. Нарастал и приближался
 тревожный треск. Горела сухая прошлогодняя трава. Человек поджег. Беспокоился, что забьют сорняки
 его хилый огородик.

       Жадно и быстро бежал огонь. Как река в половодье. Обжигающая, беспощадная пламенная река. Жарко и больно.
 И смертельно тихо. Только треск.
По дуплу огонь добрался до самого сердца дерева. И остался там.

       Так и стояла женщина-дерево, пока огонь убивал её изнутри. И кричала. От боли.

       Они ведь живые.  Деревья-то.