Моральные страдания

Много пишут о морали и России. И сходятся на том, что эти понятия несовместимы как ангельские одежды и воровской притон. Увы, как говорится, из песни слова не выкинешь. Наша история постоянно преподносит нам уроки аморальности. Вернее, апофеоза морали рабов.

Россия всегда хотела быть частью цивилизованного мира, завидовала этому миру черной завистью, но все это хотение неизбежно заканчивалось очередным мордобоем.

Последние годы жизнь в России являет собой странную эклектику из безудержного внешнего подражания Европе и средневеково-азиатского устройства реальной нашей скорбной жизни.

Общество наше выстроилось точно по Марксу, - не зря же мы его совсем недавно так до дыр зачитывали. Оно, общество наше, зримо разделилось на несколько неравных по численности враждебных друг другу слоев (не такое очевидное, но аналогичное разделение существовало и в советскую эпоху: «номенклатура» и «быдло»).

Примерно десятая часть населения живет в соответствии со своими желаниями, то есть делает в прямом смысле то, чего хочет.

Верхние 2-3 сотни человек из этих десяти процентов монопольно определяют судьбы страны. Все оставшиеся 90% вообще не люди, хотя периодически как бы кого-то избирают. Из тех, 10%.

К выше- и нижестоящим в десятипроцентной среде относятся как к какому-то природному явлению, с которым надо просто считаться. То есть нужно просто подчиняться вышестоящим и командовать нижестоящими, и нет никакой необходимости думать о том, как это тебя затрагивает, не требуется оценивать это положение дел и пытаться на него влиять, тем более, что это, по их мнению, «бесполезно».

Все они постоянно проводят в своей среде «невидимые референдумы» о том, кто из вышестоящих является «сильнейшим». А когда верхние «выбирают» верховную власть, то для зоркого взгляда референдум становится почти видимым – так было летом 91 года, осенью девяносто третьего и летом девяносто шестого.

У них нет никакой корпоративной солидарности и верности предыдущим «сильнейшим», более того, у них практически нет никаких убеждений и они постоянно пытаются примкнуть к победителю. При этом «сильнейший» избирается всякий раз очень быстро и когерентно, по всем этим выборщикам словно бы проходит волна выстраивания на манер магнитных доменов в ферромагнетике. И этот избираемый вовсе не есть какой-то там «истинно сильнейший», а просто наши выборщики почему-то решают, что он сильнее, и тем самым превращают его в победителя.

А большая часть из остальных девяти десятых населения подстраивается под чужие желания и приспосабливает к ним свою жизнь. Они даже не пытаются им сопротивляться и не проявляют никакой солидарности и взаимопомощи, присущей, кстати, бедным слоям традиционных обществ. Например, если им подолгу не платят зарплату, непрерывно повышают цены, причем не на проценты, а в разы, - они не бастуют, так как это, по их словам, «бесполезно», и не увольняются, а пытаются где-то подработать, соглашаясь на большие затраты труда за малую плату. При малейшем намеке на возможный рост конфликтности эти массы как бы перетекают в другое место – и у них в поведении легко обнаружить стадную когерентность, ведь одинаковые решения они принимают вовсе не в результате обговоренного соглашения. Как раз в среде подобных людей, видимо, некогда и возникла поговорка о том, что «рыба ищет, где глубже».

Они чрезвычайно податливы к политическим кампаниям,  настолько, что в обычных природных явлениях этому нельзя найти аналогий – даже осенние листья ветер не может перемещать столь же эффективно, как этими людьми манипулирует незамысловатое пропагандистское давление начальства через телеэкран. Аналогии этому приходится искать в квантовых феноменах, таких как сверхтекучесть.

Чего только стоят наши массовые прозрения! Если во времена перестройки эти прозрения еще можно было пытаться списывать на что-то объективное, то уж в 93 году они проявили себя во всей красе. Не сговариваясь, после несколько раз повторенных телеведущими фраз, мы хором стали повторять, что своими же глазами видели хари этих депутатов, – зато фейсы Ельцина, Лужкова и Гайдара стали для нас настоящими человеческими лицами.

И вообще в политике наши 90% "участвуют" даже еще более идиотским образом, чем вышеописанные верхние десять процентов: вместо "референдумов" у тех, небольшая часть этих людей почему-то вовлекается в митинговые клаки "вождей", а остальные "болеют" за тех же вождей по телевизору. Если им указать на то, что существуют и другие способы стремиться к политически желаемому, то они вам ответят, что в них нет смысла, потому что они "бесполезны" (в смысле бесперспективны). 

Подавляющее численное преобладание в населении этих двух групп определяет общую картину российской жизни, которую можно с различных углов обзора охарактеризовать несколькими полупритчами-полуанекдотами. Можно, например, сказать, что при Сталине была борьба бульдогов под ковром, а пришел Горбачев, ковер приподнял, и по всей стране покатилась собачья свадьба. Уместна также и слегка подправленная формула Ильфа: «до перестройки он был генеральской задницей, перестройка его раскрепостила, и он начал самостоятельное существование». Также можно сказать, что при коммунистах люди находились в сосудах трудовых коллективов, а после того, как большинство из них разбили, они вытекли наружу и заполнили окрестные впадины.

Многие говорят, что все дело в упадке морали. И вообще факт морального кризиса сейчас общепризнан. Именно полный распад морали определяет нынешнее состояние российского общества. Но полагаю, что дело тут совсем не в отступлении от привычных моральных норм, а наоборот, в последовательном следовании им.

В чем же особенность России в смысле морали и почему вопрос о морали именно для нее столь важен? Я полагаю так: западные страны густо пронизаны институтами урегулирования конфликтов и согласования интересов, восточные, наоборот, находятся пока под сильной властью традиций. Россия же избавилась от большей части традиций, но еще не построила нужных институтов, кроме того, огромное количество запретов и перегородок, имевшихся в Советском Союзе, было разрушено, поэтому в России человек оказался ближе всего к «естественному состоянию». И поэтому Россия – страна особенная в смысле морали. Как говорил Сигэки Хакамада, западные люди похожи на кирпичики, японцы – на глину, а русские – на песок.

Вот примеры, приведенные в работе Виктора Милитарева и Михаила Денисова «Ключевая проблема российского общества или отложенное выполнение обещания библейского змея»:

Некий политик не любит, когда при нем «выражаются»; если слышит что-то подобное, недовольно морщится. Его сотрудники это знают и, приспосабливаясь, сдерживаются. Сам же он себе матерщину позволяет довольно часто, и сотрудники не обижаются – жизнь, мол, так устроена.

Патриарх Алексий II сидел в машине, сбившей девушку, и не вышел посмотреть, как там она, с места происшествия уехав. Никакого скандала это не вызвало. Больше того, верующие начали выдумывать, почему патриарх не должен был выходить из машины: например, некоторые из них говорят, что так надо было поступить по причинам безопасности, а кое-кто творчески развивает эту версию, утверждая, что насчет подобных случаев в верхах Церкви было давно уже выработано специальное решение.

Наш человек, несмотря на то, что его зарплата не изменяется, а пенсия растет на копейки, при том, что цены ежегодно растут в полтора – два раза, будет согласно кивать, когда ему говорят, что он живет все лучше. И, глядя на свой родной завод, зияющий разбитыми стелами, легко сглотает явное вранье про «экономику на подъеме». Как же, это же сказало начальство!

Мой сосед Лёша, юноша умный, но безногий, как-то сказал в сердцах гениальную фразу: «здесь никто не хочет работать». Это в связи с тем, что его никак не перерегистрировали по части Интернета, требуя личной явки. А ему «являться» можно только как привидению, ног-то нет. По-моему именно эта его гениальная сентенция и объясняет особенность русской морали. Лень работать, лень даже думать, а уж самому брать ответственность – это вообще поперек горла. Поэтому и такая любовь к начальству. А уж если найдется кто желающий в «отцы родные», - так готовы зализать до дыр.

Почему этого нет на Западе? Почему западные газеты критикуют своих правителей почем зря, а уровень патриотизма от этого только возрастает? Да потому, что тамошние люди не больны дремучей русской ленью. Наши же соплеменники возносят власть до небес. Правда, если она вдруг ослабнет, - участи ее не позавидует даже солдатская вошь.

Для нас всё равно, как называется «партия власти», мы проголосуем хоть за козла, лишь бы он не заставлял нас думать, а паче работать. Мы готовы принимать на веру любое, даже самое невероятное враньё. Например, такое: «в Москве разоблачена и арестована группа агентов грузинской разведки». Наверное, на базаре арестовали. Благо разоблачить легко: они все чернокожие, усатые-носатые, да в огромных фуражках. И как один торгуют урюком. Я когда первый раз читал роман Владимира Войновича «Москва 2042», где упоминается «годовщина победы в Великой Бурят-монгольской войне», думал, загнул классик, не дойдем мы до такого никогда. Дошли. Главное, только что почти сто лет бубнили о «нерушимой дружбе», и мгновенно уверовали в лабуду про урючных шпионов.

Или про то, что «кризис россиян практически не затронет». А что затрагивать-то? У нас и так всё на нуле, любой кризис, глядя на наше бытие, прослезится и подаст милостыню. Да им на Западе чтобы опуститься до нашего уровня, когда зарплата 160, а пенсия 80 евро, чтобы у них появились бездомные и беспризорники, нужно капитально пострадать не менее чем в тысяче таких кризисов подряд. Нет, начальство сказало – мы кричим ура.

И коррупция у нас неистребима, потому что это вовсе не коррупция, а общественный договор. Это в Парагвае коррупция, а у нас закон выживания. Первейшая, хотя и не напечатанная, статья Конституции.

Сложилась замкнутая петля безнравственности. Мы его лизнем, а он нас, глядишь, из прядилок в директора и депутаты. До такого низкого уровня российская мораль не падала никогда.

Правда, не всегда так было. Просыпалась Россия от рабской одури. Вот помните, как мы радовались, слушая дебаты в первом перестроечном Съезде депутатов? Совсем другая мораль, другая страна. Нет, нашлись опять «отец родной», «партия власти»… И снова мы, «дорогие россияне» погрузились в так нам любезный летаргический сон.

Россиюшка, так ведь однажды и не проснуться можно!


Валентин Спицин.