Уч-Арал 1974-1980гг

Как правило, современный российский обыватель или иначе наши современники имеют весьма смутное представление о полковом и дивизионном звеньях Советской Армии. У многих оно сформировано перестроечными и постперестроечными СМИ, изображающими ее в негативных тонах, а также мировоззрением писателей солдатского толка: например, господина Полякова и его произведения «Сто дней до приказа» или целым рядом писателей, проходивших службу за рубежом в качестве переводчиков при Советниках и военных специалистах, работавших по всему миру в тот период Советских офицерах. (Естественно, уровень их оценки деятельности офицерского состава Советской армии 70-80 гг. ограничивался солдатским мировоззрением.)
Я не хочу ни кого заверять что в Советской армии не было дедовщины,что советские  офицеры не употребляли спиртное.Да было то и другое, более того дедовщина присутствовала и в офицерской среде.Да были среди нашего брата и такие опустившиеся ниже плинтуса, употреблявшие спиртное совместно с рядовым составом.
Было и мордобитие во всех возможных вариантах его проявления, имел место суицид, возбуждались уголовные дела, было сокрытие преступлений командирами.Этой стороне армейской действительности обязательно уделю внимание но ни в коем случае не буду смаковать пороками армейской жизни так как за строками сплошной чернухи уже исчез изнурительный каждодневный труд советского офицера.Мне очень давно  хотелось честно и правдиво рассказать о людях в погонах, которых я повстречал на своем жизненном пути, и с которыми учился в Борисоглебске и Багерово, служил в Казахстане,  Йемене и на Дальнем востоке  с которыми  изнывал от нестерпимой жары в аравийских песках, десятки раз перекочевывал из Европы на Дальний восток под Хабаровск, где и закончил свою службу на аэродроме «10 участок», носивший поэтическое название  - почтовое отделение «Калинка».
Я не собираюсь в мажорных тонах описывать  одну из сильнейших армий своего времени, а попытаюсь донести до вас (по поведению и действиям конкретных лиц, моих сослуживцев) армейский дух времени 70-90 гг. 20 века.
Мой рассказ будет предельно честным, естественно в субъективном смысле этого слова. Особое внимание будет уделено не будням армейского быта, а наиболее ярким моментам из жизни авиаторов, характеризующих их как офицеров, командиров и просто людей.

Начну свое повествование о жизни и деятельности офицерского состава 27 гвардейского истребительного авиационного полка 10 смешанной авиационной дивизии, базирующегося на аэродроме Уч-Арал Талды-Курганской области Алакульского района.
Учарал («три озера» - перевод с Казахского) посёлок был известен из истории как последняя вотчина на территории Советского Союза бывшего царского полковника Анненкова, собравшего под ружье несколько тысяч человек, из остатков разбитых красной армией белых частей и местного населения.
Реально оценивая сложившуюся обстановку, он был вынужден уйти в Китай с горсткой особо преданных ему людей, а свое разношерстное воинство он обманным путем  разоружил, сомневающихся в выборе его пути он расстрелял, остальных отпустил с миром, которые разбрелись по местным селам и многие из них обосновались в п. Учарал. Данное обстоятельство значительно повлияло на менталитет местного населения, сформировав, таким образом, негативное отношение к военнослужащим Советской Армии.  А господин  Анненков перед уходом за кордон, увековечил свое имя, приказав выдолбить на плоской скале крупными буквами «Анненков», надпись хорошо читалась с расстояния 20-30 км. Перейдя хребет Алатау, со слов очевидцев, уже с китайской стороны им была сделана надпись  «Я еще вернусь». Свою лепту в демографическую обстановку п. Учарал внес и Иосиф Виссарионович Сталин. Его идея переселения народов, в частности лиц чеченской национальности, нашла свое воплощение в размещении более10 чеченских семей на постоянное место проживания в поселок Учарал. Жили они обособленно, своим кланом, Советскую власть в лице представителей Казахстана практически не признавали, жили по закону гор. В период чеченских событий 90 годов большинство вернулись в Чечню.

Вероятным противником на данном театре военных действий в 70  годы являлся Китай. Военно-политическая обстановка того времени была нервозной.События на острове Даманский  1969 года,боестолкновение в районе  озера Жаланашколь» на границе с Китаем, провокационные действия хун-вин-бинов по всей границе с СССР - результат Великой Культурной революции Мао-Цзе-Дуна – вынуждали советское правительство держать в постоянной готовности силы и средства. В том числе в и в поселке Учарал базировался  пограничный отряд, мотострелковый  танковый полки, авиационно-истребительный полк, полк связи, управление смешанной авиационной  истребительно- бомбардировочной дивизии, порядка десятка отдельных батальонов обеспечения, Зенитный ракетный полк ПВО. Этот примерный перечень группировки войск, то, что удалось вспомнить мне.  Эта группировка войск была сосредоточена для  прикрытия участка железной дороги Коктума-Бесколь, единственный равнинный участок или прореха в горном хребте Алатау, который являлся природным припятствием для ведения боевых действий способом «людская волна», взятая на вооружение у  русского генерала Капеля или иначе «психическая атака» в китайском варианте, учитывая нескончаемые людские ресурсы и их готовность к самопожертвованию, представляли серьезную угрозу на данном стратегическом направлении, т. к. далее серьезных природных преград у китайских военных не было, иначе говоря, китайские военные с разгромом Учаральской группировки, выходили на оперативный простор и нескончаемые шеренги людских потоков могли растекаться ручейками по всей территории Казахстана. Таков был один из вариантов решения вопроса спорных территорий с Китаем. Китайские военные того времени предполагали ведение войны большой кровью, ценой больших потерь, основываясь на потерях в ВОВ Советского Союза, особенно в начальный период боевых действий с германскими войсками.
Нашему истребительному авиационному полку противостояла авиационная группировка Син-зяньского военного округа, которая насчитывала около 7-8 аэродромов базирования Хатуми, Кульджи Урумчи и другие. На вооружении у Китая стояли модернизированные самолеты Советского производства, типа Миг-19 и Миг-21, которые по своим характеристикам немного уступали нашим последним моделям Миг-21 бис, так как наши Миги имели более современную навигационную систему и являлись носителями ядерных боеприпасов «небольшой» мощности, использование которого в чрезвычайных обстоятельствах не исключалось.
Командование 27 гвардейского истребительного авиационного полка уделяло серьезное внимание подготовке, в частности, летного состава по уничтожению намеченных целей на территории Китая. Командир полка (1974-1976 гг) подполковник Седов в период контроля подготовки к очередным полетам  первым вопросом командирам звеньев полка всегда задавал: «Ваша цель на территории противника, капитан Арефьев?». И Михаил Арефьев, наверное, один из самых безшабашных пилотов нашего полка должен без запинки доложить полную характеристику цели , курс отхода, высоту полета, количество топлива (заправка), вооружение.  Расположение дежурных экипажей на аэродроме вероятного противника  и маневр для их атаки и уничтожения. В случае допущения какой-либо неточности, командир с сарказмом воспитывал:
 - Я, товарищ капитан, уверен, что вы выполните любую поставленную задачу, и если вам дать команду лететь на трубе без крыльев, вы же полетите?
- Так точно - отвечал капитан Арефьев. И это была отнюдь не бровада, боевой настрой полка на выполнение поставленной задачи был очень высок.
- Ваш остаток топлива после выполнения задания?- продолжал подполковник Седов.
- 1500 литров - докладывал капитан Арефьев.
- Вам будет достаточно топлива дойти до своего аэродрома?
- Никак нет!- отвечал капитан Арефьев.
- Ваши дальнейшие действия?
- Составом звена или по одному набираю высоту 8-9 тысяч метров, устанавливаю экономичный режим полета, курс на  свой аэродром.
Основная задача пилотов дотянуть до государственной границы СССР и на режиме работы двигателя «малый газ» перевалить хребет Ала-Тау, после остановки двигателя в горизонтальном полете на высоте четырех тысяч метров – катапультироваться. Дальнейшая твоя судьба в твоих руках и в руках всевышнего: если повезет, подберет вертолет спасателей, не повезет – ( в случае неудачного катапультирования переломы и травмы) значит, такова судьба. Такая перспектива ожидала более половины летного состава полка. И ни у кого на тот период не возникало даже мысли уклониться от выполнения поставленной задачи, пока ты живой.  Если сейчас некоторым приходит в голову подленькая мыслишка, что мощь Советских вооруженных сил на тот период был просто миф, то это только от незнания реального положения дел в Советской Армии или умышленный выброс негатива, дабы очернить людей, преданных своей профессии и Родине.
В подтверждение вышесказанных слов приведу лишь маленький пример, когда спор на земле о победе в маневренном воздушном бою между двумя капитанами Карасевым и Юрьевым, переместился в небо и окончился гибелью одного  а именно, капитана Юрьева. Пилоты вошли в зону ведения воздушного боя, по команде с КП разошлись на 12-15 км, затем разворот на обратный курс с разными кренами, для обеспечения бокового интервала, далее поиск условного противника с помощью целеуказаний с КП. Слева под 45 градусов дальность 4 километра. Капитан Юрьев цель обнаружил первым.
- Наблюдаю - доложил он. Начали «Переворот». Скупой радиообмен понятный специалистам. Никто не хотел уступать и капитан Юрьев начал выполнение переворота (фигура высшего пилотажа) с высоты чуть более двух тысяч метров, для данного типа самолета (Миг-21 бис) это смертеподобно. Данным маневром он не оставлял Карасеву никаких шансов на победу, но этим маневром он не оставил никаких шансов и себе. Капитан Карасев, оценив обстановку не пошел в атаку, он выполнил полубочку и повиснув на ремнях вниз головой, увидел этот последний маневр капитана Юрьева, далее взрыв, смерть. Самолет Юрьева вошел в землю под углом чуть более 90 градусов, почти вертикально. Работая, турбина двигателя пробуравила землю почти на 30 метров. Карасев, как опытный пилот, видел этот полет Юрьева как в замедленной съемке, с мельчайшими подробностями и момента катапультирования он не наблюдал, по сему его доклад был: «Упал Юрьев», то есть он упал вместе с самолетом. С КП засекли место падения капитана Юрьева. Командир подполковник Седов вышел на связь с Карасевым  имея последнюю надежду, дал команду обнаружить парашют, рассчитывая, что Юрьев катапультировался. Парашюта нет доложил Карасёв.

 При разборе данного летного происшествия мне, молодому лейтенанту КП, впервые пришлось столкнуться со смертью пилота, эмоции лились через край, досада, обида, жалость абсолютно лишили здравого смысла. И здесь сработал командир подполковник Седов. Он собрал весь летный состав и группу руководства, всех участвовавших в данных полетах и преподал нам урок мастер-класс разбора полетов, где каждое слово в твоей объяснительной могло быть приговором прокурора тебе, твоим товарищам, командованию. Для меня это был урок на всю дальнейшую мою службу.
Подполковник Седов, мой первый командир полка, прибыл в Учарал после окончания с отличием военно-воздушной академии. Военный интеллегент, высокомерный, со снисходительной усмешкой на губах, но взглядом прямым и честным. Своих подчиненных просчитывал как раскрытую книгу. 27 гвардейский истребительный авиационный полк, это ступенька полкового звена, которую необходимо было пройти любому генералу. А то, что подполковник Седов будет генералом, не говорил только он сам. Генерал лейтенант Белоножко, командующий 73 ВА  заявлял на строевом смотре  подразделений полка.
- Перед вами будующий командующий.
В дальнейшей службе сталкиваясь с подобными ступеньками роста командного состава полка, я снисходительно воспринимал карьеристские устремления командиров, принимая данный факт как неизбежное зло армейской жизни.  Тем не менее подполковник Седов не только продвигался по служебной лестнице, он жил вместе с офицерами полка и их семьями, знал интересы тех и других, летал как и все летчики и непременно делился со своими подчиненными имеющимся опытом. Преследуя свой интерес, он старался не перечеркивать интересы своих подчиненных. Я не оговорился, именно, старался. Так как были прицеденты, когда «интересы дела» в его понятии давали ему право не вспоминать о тех людях, которых он мог растоптать. Дабы не быть голословным, приведу свой пример, когда командир попросил меня перейти временно на 3-5 месяцев работать с КП на Радиолокационную систему посадки, на время, необходимое отгулять отпуска сменным руководителям посадки.
По окончании всех отпусков подполковник Седов дал мне слово командира, что снова вернет работать на КП на прежнюю должность. Через 1.5 – 2 месяца я сдал все необходимые зачеты, отстажировался и приступил к самостоятельной работе. Прошло шесть месяцев. Все руководители зоны посадки уже отгуляли отпуска, а я продолжал работать на РСП. Создалось впечатление, что командир забыл о своём обещании и мне  пришлось ему об этом напомнить. Он ухмыльнулся, затем скривился в саркастической усмешке и изрек что-то вроде: «Ты работай, работай».
Но я решил поступить с точностью до наоборот. Я приходил на все построения и все мероприятия, проводимые в полку, но категорически отказывался участвовать в полетах в качестве руководителя зоны посадки. Это продолжалось в течение месяца. У подполковника Седова было не много вариантов. Один из них: суд офицерской части младших офицеров, членом которого я состоял, другой – вернуть меня на прежнюю должность.  Вариант суда офицерской части не мог устроить командира полка, так как я мог придать огласке данное мне слово командира, и тогда на кону стояла бы его честь, честь командира полка. В итоге я вернулся на КП и приступил к исполнению своих обязанностей.

Летный состав 27 гвардейского истребительного авиационного полка оставил у меня неизгладимое впечатление, наверное, потому, что это было первое в моей жизни знакомство с их жизнью на работе и в быту, на земле и в воздухе. Группа руководства вместе с летным составом готовилась к полетам, изучала упражнения и задания согласно плановых таблиц, проходила контроль готовности к полетам, а затем с разрешения подполковника Седова выезжали на реку Тэн-Тэк, гоняли мяч по пляжу и купались в  горной, прохладной воде «глупой реки»: так переводится с казахского «Тэн-Тэк».
И снова полеты, вторая смена с 19.00 до 02.00. За 2,5 часа отъезд на полеты летного состава и группы руководства. От жилого городка до аэродрома 12 км. Автобус для перевозки летного состава имел своеобразное прозвище «Фантомас». Сделанный на базе Газ –66 в теплом варианте, он выглядел не совсем типичным транспортным средством: с обрубленным носом и грязно-зеленым окрасом напоминал что-то неестественное в нашем понимании, отсюда и «Фантомас». Коротая время в  пути, летчики играли в «балду». Нешуточный спор разгорелся между Николаем Бирюковым и Владимиром Селях. Из всех возможных вариантов Бирюков изрек победное слово «Шмоток». «Такого слова не существует!»- горячился Селях, признавать поражение не хотелось. Автобус остановился возле стартового домика и все со смехом устремились переодеваться в летные «доспехи». Задание майору Селях предписывало пройти по маршруту на предельно малой высоте. На предполетных указаниях синоптики предупредили летный состав о сложной орнитологической обстановке в районе озер: Олаколь, Састыколь и Уяли, в связи с весенней миграцией птиц. Маршрут полета майора Селях проходил как раз через сеть этих озер. «Взлет произвел, борт порядок.»- доложил майор Селях. «Отход по заданию разрешил»- командует Р. П. Управление экипажем передано на КП и майор Селях приступил к выполнению задания на заданной высоте. На 20-21 минуте Селях доложил, что столкнулся с гусем. КП перевело пилота с канала управления на стартовый канал. Руководитель уточнил у лётчика конкретное место столкновения самолета с птицей. Селях доложил, что гусь попал в обечайку сочленения лобового бронестекла с фонарем. Бронестекло потрескалось, разгерметизации фонаря не произошло, двигатель работает устойчиво. «Прекратить задание, выход на аэродром на Н-900 м.»- командует Р.П.- «И по ГГС на КП обеспечить первоочередной заход на посадку майору Селях».
Экипаж благополучно приземлился, зарулил на ценральную стоянку и выключил двигатель.  Все свободные от полетов летчики устремились к самолету майора Селях. Все прекрасно понимали, что прямое попадание гуся в бронестекло, как снаряд, разбивает бронестекло и убивает пилота. 5-7 см правее и катастрофа неминуема. Прибежал к самолету и Коля Бирюков. Владимир Селях ходил вдоль фюзеляжа и водил рукой по кровавому следу, оставленному гусем, и, обращаясь к присутствующим, говорил: «Вы только посмотрите, все вокруг в шмотках мяса!» Бирюков подошел к Селях и так осторожно, чтобы его сильно не обидеть, говорит: «Володь, а ты говорил, что такого слова как шмоток не существует..» Владимир Селях на секунду задумался, как бы осмысливая суть сказанных слов и вдруг со смехом разразился бранью    а все присутствовавшие пилоты, знавшие о накануне произошедшем споре между летчиками разразились неудержимым хохотом, под недоумевающими взглядами подъехавшего  на УАЗе командования полка. Николай Бирюков отошел от самолета с обескураживающей всех улыбкой и видом победителя.
Дальнейшая карьера нач. ВОТП полка ( воздушной огневой и тактической подготовки) майора Селях складывалась вполне успешно. В 1986 году он был назначен начальником ВОТП ВВС Прикарпатского военного округа. Убеленный сединой полковник уже с трудом вспоминал л-та с КП, с которым он когда-то служил в знаменитом Учаральском 27 гвардейском истребительно-авиационном полку.
   -   Получив замечание от Владимира Селях, одного из своих персонажей, за маленькие неточности в освящении произошедших событий,  я попросил Владимира откорректировать  произошедшие с его непосредственным участием. Его уточнения, стали для меня некоторым открытием не только как для авиатора, но и как для охотника. «Самое интересное, что столкновение с птицей (гусём) произошло не на малой высоте 250-300 метров, а на высоте 4000 метров. Тогда мы все, в том числе и командир полка подполковник Седов С.В. были удивлены, что гуси летают на такой высоте. Но метеорологи, ссылаясь на научную литературу, убедили командование полка, что такие случаи, хоть весьма редко, но бывают». Карьера Владимира Селях сложилась в дальнейшем  не совсем так, как  написано мной  ранее.  Из Уч-Арала он убыл в Венгерскую Народную Республику на должность старшего штурмана 515 иап. Закончил службу Владимир в Львове, ушёл на пенсию с должности старшего инспектора службы безопасности полётов 14 воздушной армии в звании полковник. Очень признателен Владимиру за отклик и уточнение событий.-
 У капитана Бирюкова летная карьера не сложилась. Этот удивительно обаятельный парень был женат на немке, предки которой проживали в России еще с екатерининских времен. В 1975 –80 годах замена летного состава из отдаленных районов  и районов с тяжелыми климатическими условиями проводилась составом звена. Несколько раз приходила замена в Европу звена в котором служил капитан  Бирюков. Как, правило, трое пилотов уезжали за границу, а Николай снова оставался в Учарале, без объяснений на то причин. Капитан Бирюков был родом из Москвы и каждый отпуск он пытался выяснить в кадрах ВВС о причинах, по которым его не выпускают за границу. Николай, как человек целеустремленный, все-таки достал чиновников в погонах и получил прямой ответ: « Прежде чем жениться, нужно спрашивать национальность у своей возлюбленной!» Обиженный полученным ответом капитан  Бирюков отслужил в Учарале 10 лет и уволился из рядов вооруженных сил. Мы с ним встретились в Москве в 1981 году совершенно случайно, посидели в ресторане «Седьмое небо», вспомнили наш полк, ребят, которые разлетелись по всему свету и тащили службу в интересах нашей Родины – СССР. Николай Бирюков мечтал быть лётчиком полярной авиации и мне очень хотелось, чтобы его мечта осуществилась. Более меня судьба не сталкивала с Барюковым. Сожалею, что я опоздал на встречу с ним в сандуновских банях, о которой мы договорились на следующий день.

К портрету капитана Карасева.
В 1977 или 1978 году наш полк принимал участие в испытании ракеты класса воздух-воздух с радийной головкой самонаведения при пуске с максимальной дальности на авиаполигоне Мары. На задание взлетали составом звена (четверкой) возглавлял звено командир 10  смешанной авиационной дивизии полковник Гресь, он же первым произвел пуск ракеты по  мишени Ла –5 «Прошла мимо» - сказал он в эфир. Не имели успеха пуски и следующих пилотов. Замыкающим в группе был капитан Карсев. Ему-то и была поставлена задача на реальное сбитие цели, то есть выйти на дистанцию уверенного захвата цели и произвести пуск с  дистанции обеспечивающей 100% уничтожение цели. Но и в этом случае ракета, имеющая конструктивные недостатки прошла мимо. Открытие огня из пушечного вооружения самолёта Миг 21 бис по условиям учений, категорически запрещалось. На принятие решения у капитана Карасева времени было не много. Он переключил род вооружения с ракет на стрельбу из пушки, сблизился с целью на 600 м и открыл огонь. «Лашка» развалилась у него на глазах, ручку от себя, уходя от осколков пораженной мишени, затем пристроился крайним к своему звену и все вместе пошли домой.
«Кто сбил мишень?»- запросил руководитель учений. В эфире тишина. И повторный вопрос остался без ответа. На таких учениях невыполнение оговоренных условий могло быть концом летной карьеры как максимум и как минимум получение служебного несоответствия. Это знали все. Знал об этом и Карасев. Но уйти и оставить цель не пораженной, это не в характере истребителей, не в характере пилотов 27 гвардейского полка.
Вопрос: «Кто сбил мишень?» не получил ответа и на земле. Командир п-к Гресь, наверняка владел обстановкой, но подставлять своего пилота он не хотел. К тому же ему лично импонировало принятое пилотом решение. В итоге ему удалось убедить руководство учений в том, что задача истребителя уничтожить цель и его пилоты с этим справились, за что всему составу звена была объявлена благодарность, а 27 гв иап  поставлена хорошая оценка. Практика жизни показала, насколько прав был командир полковник  Гресь и то руководство учением, принявшим такое мудрое решение. Командиру 10 смешанной и. б. авиационной дивизии п-ку Гресь в день его отлета из Учарала    к новому месту службы было присвоено воинское звание: генерал-майор авиации. Эту новость ему сообщили уже на борт самолета Як-40, следующему из Учарала  в Алма-Ату.
10 авиадивизии везло на командиров. На место Греся прибыл полковник Гусев. Как показала служба, он оказался настоящим офицером, командиром, который не прятался за спины своих подчиненных в тяжелые годы и тянул командирскую лямку добросовестно и честно, что не совсем характерно для генералитета 70-80 гг. прошлого века. Поднабрав практического опыта работы в управлении и наведении самолета Миг-21бис на воздушные и наземные цели, получив все необходимые допуска, в том числе и работу в качестве старшего расчета КП и достигнув уровня первого класса, я перешел работать на КП 10 дивизии в качестве ОБУ. КП дивизии как и КП 27  гв иап представлял собой большую металлическую бочку диаметром 7-8 метров и длинной метров 15. Внутри обшитую пластиком с установленными выносными средствами управления (высотамера и станции обнаружения и наведения типа П-35-37.) Но в отличии от КП полка , который был врыт в песчаный бархан в конце взлетной полосы, КП дивизии располагалась в ОАЗИсе на берегу реки Тэн-Тэк в зеленой зоне, где в траве преспокойно бегали выводки фазанов, а в прозрачной воде 3-4 метровых омутов реки  нагуливали жир белые амуры, сазаны и маринка.
Молодые лейтенанты после окончания училища «Багерово» и волею судьбы оказавшиеся на КП дивизии, были несказанно рады, что были избавлены сутками изнывать от нестерпимой жары летом и от холода зимой, т к КП полка отапливался от электричества, подводимого по воздуху на опорах. Казахстанская зима, короткая, но очень холодная до -33-35 градусов  и ветерком до 25 м/сек без электричества, обрекала нас на медленное вымерзание, т.к. пересыхающее Оральское озеро с вновь образовавшимися солончаками стало оказывать негативное воздействие на окружающую среду в том числе и на воздушные электролинии,  образуя на изоляторах  соляные налёты, что приводило к многочисленным коротким  замыканиям  и долговременным отключениям  электроэнергии. Резервные источники питания (дизельгенераторы ) командование использовать запрещало, казалось бы, под вполне оправданным предлогом, ограниченный его ресурс мог не позволить обеспечить плановые полеты, но а мы, как любил выражаться начальник штаба полка подполковник Мчедлишвили, должны стойко переносить все тяготы и лишения военной службы. Мы стойко переносили холод, находясь сутками в неотапливаемом помещении с температурой –20  -25 градусов и никакие ватные ползуны и валенки не спасали от всепроникающего мороза. Вечные спутники человеческого жилища – крысы, тоже не выдерживали нештатных холодов и разбегались с КП, подыскивая для себя более комфортабельных условий жизни.Так как наш КП нес боевое дежурство в системе ПВО страны и покинуть его подобно крысам было деянием уголовно- наказуемым, мы выживали кто как мог и делились опытом со своими сменщиками. Источником питания внешней и внутренней связи служили бензоагрегаты на 4 кват, мощности которых для подключения хотя бы одного обогревателя явно не хватало, и единстенное, на что можно было расчитывать – это видавший виды маслянный обогреватель на 500 ват. Днем мы его ставили вертикально и, прижимаясь к нему, грели замерзающие части тела, ночью его клали горизонтально, ложились на него спиной и с нетерпением ждали утра и очередной смены. И так могло продолжаться и 2 недели и  месяц, пока не починят линию электропередач и не смоют соль с изоляторов спецреагентами. Но, как впоследствии выяснилось, не все крысы разбежались с КП нашлись и те, что наравне с нами, молодыми лейтенантами, переносили тяготы жизни и службы. Намаевшись после очередных ночных полетов, оказавшись один после ухода группы руководства, я загерметизировал свою огромную бочку (КП) и прилег на маслянный радиатор, чтобы сдремнуть хоть пару часиков. На какое-то время я провалился в забытье, затем открыв глаза, увидел  на животе у себя серую кошечку средних размеров, которая, свернувшись клубочком и пригревшись, мирно спала поверх одеяла. «Да пусть спит»- проскользнула мысль и вдруг до меня дошло: какая может тут быть кошечка? У нас на КП  кошек не было! Так это крыса!! От неожиданности и брезгливости я всем телом сбросил ее на пол. Крыса размером с кошку в недоумении поднялась на ноги и нет, она не убегала, она медленно уходила, таща по полу свой невероятно длинный хвост и вдруг остановилась, повернула ко мне голову и в ее маленьких крысиных глазках я прочел что-то похожее на укор: «Ты что, дурак? Ведь обоим было тепло» Затем она отвернулась и также медленно пошла по ступенькам. Этот жизненный эпизод я часто вспоминаю в теперешней современной действительности, изучая 122 ФЗ и закон о статусе военнослужащих в новой редакции. Страна, которой мы служили верой и правдою, брезгливо кинула офицеров запаса и армию точно так же как я когда-то скинул с себя крысу.
Я  рассказал своему сменщику лейтенанту Пахомову о ночном происшествии с крысой. На что Пахомов битый час уверял меня, что спит с серой кошкой уже две недели подряд.

Молодым лейтенантам КП дивизии была необходима практическая работа по управлению полетами и наведениям на воздушные и наземные цели. В этих целях, облегчая работу полковому КП, мы брали одну летную смену на себя. Присутствовали на постановке задач на полетах на предварительноей подготовке и контроле готовности к полетам, т е проходили полную подготовку к полетам по предстоящим заданиям. Эта летная смена мало чем отличалсь от предшествующих. Полетами руководил заместитель командира полка по летной подготовке майор Малюта, летчик опытный, но в качестве РП достаточной подготовки не имел. Ночные полеты, особенно под конец  смены, крайний залет характерен уже определенной усталостью летного состава и недостатком внимания у группы руководства. Из-за нерасторопности технического персонала с подготовкой авиационной техники к полету крйний залет согласно плановой таблице затянулся и РП за 21 минуту до окончания стартового времени выпускает в дальнюю зону на перехват 3 экипажа в качестве перехватчиков и 1 экипаж в качестве учебной цели. Управлял 3-мя экипажами в дальней зоне старший лейтенант Рябов. Я, как старший расчета управлял экипажами в ближней зоне. В ближней зоне находился крайний истребитель перехватчик, и  чтобы не перегружать Рябова, я придерживал экипаж на стартовом канале под своим управлением. Понимая, что у Александра Рябова возникли проблемы с наведением молодого пилота лейтенанта Шарова на воздушную цель, я передал управление крайним экипажем лейтенанту Хомкину и поспешил на помощь Рябову. На средних высотах, как правило, видимость отметок от с-тов проблем не вызывает, а здесь , как назло, ОБУ осуществляет наведение в активном режиме и по отметке опознования. До окончания полетов оставалось 6-7 минут. Все это создавало определенную нервозность,  конечно же нарушается безопасность полетов. Чтобы не искушать судьбу в дальнейшем, даю Рябову команду выводить истребитель из атаки и курс на аэродром. Старший лейтенант четко выполняет команду и выводит влево экипаж, пилотируемый лейтенантом Шаровым. Пилот выполнил команду, о чем доложил в эфир, взял курс на аэродром посадки. Эта была последняя квитанция по радио лейтенанта Шарова, более на запросы он не отвечал и отметка его самолета исчезли с экрана индикатора  стрела.
   Ставь последнюю засечку Шарова!- уже кричу Рябову.
Засечка есть, сверяем маршрут полета по кальке, у планшетиста все соответствует, докладываю РП Малюте.
- Всех домой!- командует он.
Уже ведем всех на аэродром, говорю ему я. «Запросите Шарова еще раз на канале наведения, командует РП. Сам запрашивает на стартовом. Шаров молчит. По громкой связи слышу команду РП: «Вертолету ПСО готовность 1!» Командиром экипажа ПСО на Ми-8 дежурил к-н Черкасов, пилот из пограничного отряда. Командир полка подполковник Рыжов, пришедший на смену подполковнику Седову из Талды-Курганской дивизии с должности заместителя командира полка по летной подготовке, находился в стартовом домике.
- Доктора, начальника ПДС и парашютно-десантную группу на борт вертолета!- слышу по ГГС. Через несколько минут на стартовом канале слышу запрос  к-на Черкасова : «Я борт 21245 вертикальный ПСО разрешите запуск.» Малюта дает ему добро. «Я борт 21245 разрешите взлет.» «Взлет разрешаю»- дает разрешение на взлет РП и по ГГС на КП.
- КП, выводите Черкасова на предполагаемое место падения Шарова, подготовьте палетку поиска.
Я дал курс отхода вертолету ПСО в район предполагаемой аварии на север от аэродрома, дальность 80 км. К этому времени на КП полка прибыл командир дивизии полковник Гусев.
- Где командир полка?- спросил он.
- Минуту.- я запросил по громкой связи у Руководителя полетов.
Малюта дал информацию, что подполковник Рыжов находится на борту вертолета ПСО. Командир на минуту задумался и сказал:
- Хорошо.- он понял стремление командира полка самому лично оказать помощь молодому пилоту, если он успел катапультироваться. Но это не задача командира, задача командира организовать работу и обеспечить меры безопасности при поисково-спасательных работах. Вывожу Черкасова в предполагаемое место падения самолета. С первого прохода место падения капитану Черкасову  обнаружить не удалось. Тогда я решил завести вертушку с того же направления, что и летел Шаров, т е провести вертолет по маршруту полета экипажа самолета. С высоты 1000 м. Спасатель обнаруживает на земле пылающий факел.
- Веснянка, веснянка, я 21245. Разрешите посадку.
Я докладываю командиру дивизии, что Черкасов обнаружил место падения Шарова и просит разрешение на посадку.
- Разрешите ему посадку.- сказал командир дивизии. Я даю Черкасову разрешение на посадку в районе падения самолета. И через минуту слышу по громкой связи запрос РП.
- КП, и кто вам дал разрешение на посадку вертолета?
Осторожный майор Малюта застраховался, т к все переговоры по радио и ГГС записываются  на магнитофон для прокурора, как любил часто повторять наш бывший к-р полка Седов.
- Разрешение на посадку к-ну Черкасову дал к-р дивизии.
- Понял, командир дивизии.- повторил РП. Видно, майор Малюта был не плохим учеником подполковника Седова и безопасность своих действий начал обеспечивать загодя. Если в этот момент нас всех заботило только одно – жив ли Шаров, и если жив, как его найти и оказать помощь. Так мыслили почти все: и командир дивизии, и командир полка, который прыгнул в вертолет и полетел на помощь своему подчиненному. Но дальновидный и осторожный майор Малюта, проколовшись на крайнем вылете, выпустив в дальнюю зону за 21 минуту до окончания полета четыре экипажа, хотя время полета по данному маршруту состовляло около 40 минут, уже готовил себе пути безболезненного окончания происшедших событий. Никто в тот момент не мог предположить, что это было только началом катастрофических событий. За несколько секунд до посадки к-р вертолета вышел на связь и просто закричал в эфир:
- Веснянка, веснянка!- и замолчал.
- Отвечаю Веснянка - ответил я, Черкасов молчал.
- 21245, Я Веснянка, что вы хотели?
- Да нет, ничего, - как бы в недоумении и не веря своим глазам отвечал Черкасов.
Это было последнее , что было сказано к-ром вертолета ПСО капитаном Черкасовым. Еще долго и КП и РП вызывали Черкасова на связь, но эфир молчал. Когда стало всем понятно, что экипажа спасателя,  к-ра полка пп-ка Рыжова, начальника ПДС полка к-на Шимкович, врача части и парашютно-десантной группы больше нет, командир дивизии через оперативного дежурного КП дает команду готовить второй экипаж вертолета спасателя. И тут же он узнает от  ОД крайне неприятную информацию для всех участников и организаторов поиска л-та Шарова, что к-р экипажа Ми-8 и к-н Черкасов не имели допуска посадки на незнакомую площадку ночью с фарой. Слова к-ра дивизии, вырвавшиеся в сердцах от ошеломляющей новости в мой адрес: «Ну зачем ты ему дал посадку?!»- звучали для меня приговором от 7 до 14 лет тюремного заключения.
Осознав суть происшедшего, я понимал: если комдив откажется , что разрешение Черкасову на посадку было дано с его ведома, то виновный катастрофы спасательного Ми-8 уже назначен. Командир дивизии, как бы сгорбившись от свалившейся на его плечи беды, быстро удалился с КП полка.
Пока все находились в шоке от произошедших катастрофических событий, меня преследовала мысль, что необходимо заручиться показаниями свидетелей, и я обратился к к-ну Ба……у, который был ответственным на КП в эту летную смену и так как он у меня стоял за спиной вплоть до посадки экипажа ПСО.
- Иван, ты подтвердишь, в случае необходимости, что разрешение на посадку Черкасову я дал с ведома командира дивизии?
Иван Ба…….в на секунду замешался, но затем четко ответил:
- Я этого не слышал, так как отходил к столу оперативного дежурного и отвечал на телефонный звонок.
- Да не дергайся ты, - слышу я голос старшего лейтенанта Рябова,- Я стоял все это время рядом и слышал, что команду на посадку Черкасову разрешил к-р дивизии, так что сидеть будем вместе: я за Шарова, а ты за всех остальных! Шучу, конечно.
Шутка, хоть и горькая, но несколько сняла напряжение. Отвечать за огрехи других ой как не хотелось. Дай Бог бы разобраться со своими грехами. РП  дает команду готовить объективный контроль. Касета ФКП (фото-контрольной приставки) была опечатана печатью начальника штаба и передана на стартовый командный пункт. Радиообмен канала наведения и стартового канала так же был опечатан и подготовлен к разбору летного происшествия. Воспользовавшись свободным временем и вспомнив науку своего бывшего командира пп-ка Седова – как выживать в подобных ситуациях, я собрал свой расчет КП и рассказал, как писать объяснительные по случившимся происшествиям: берешь свои функциональные обязанности, определенные нормативными документами, и накладываешь их на реальные события, и твои реальные действия даже на йоту не должны отличаться от действий, предписанных инструкциями. Ребята с этой задачей справились и теперь требовалось доказать по средствам ОК, что команда лейтенанту Шарову на выход из атаки была дана своевременно, когда он был еще в воздухе, а не сфальсифицирована уже после его гибели. Всю ночь мы посекундно накладывали радиообмен на снимки ФКП и кальку проводки целей: все сошлось, материалы объективного контроля подтверждали наши реальные действия.

Но перед этим был подъем второго вертолета ПСО из пограничного вертолетного отряда, и снова его вывод по тому же маршруту в район катастрофы. Разрешение на посадку ему давал уже РП с условием подсесть и, не выключая двигателей, оценить обстановку, затем взлететь, набрать высоту и доложить об увиденном. Но, как мы все уже ожидали, доклад спасателя был лаконичным и предсказуемым: «Сгорели все.» Команда наземного поиска была уже в пути. Экипаж вертолета ПСО помог  им сориентироваться с дорогами по кратчайшему пути к месту падения экипажей самолета и вертолета.

Утром следующего дня мы принимали транспортный борт с комиссией министерства обороны. Возглавлял комиссию генерал-лейтенант авиации Новиков, человек уже не молодой, слывший в авиационных кругах жестким, принципиальным и честным. Беседу со всеми участниками полетов вел генерал Новиков персонально. В кабинет погибшего командира он приглашал опрашиваемого, усаживал напротив себя, и под его пронизывающим взглядом ( на одном глазу у него отсутствовало веко) возникало ощущение, что твои мозги и тебя самого просвечивают рентгеновскими лучами. Учитывая нервное перенапряжение, усталось от бессоной ночи, от взгляда этого человека утаить что-либо было невозможно. На столе перед ним лежала моя объяснительная по происшедшим событиям. Генарал Новиков тихо и как бы вкрадчиво задавал очень конкретные вопросы.
- У меня к вам всего два вопроса, первый: почему вы приняли решение прекратить наведение и вывести Шарова из атаки?
- Меня смутили неуверенные действия молодого пилота, в течение 6-7 минут отсутствовало сближение самолета и цели, то есть на расстоянии  до цели 5-6 км отсутствовал захват цели, а также недостаток времени для дальнейшего выполнения задачи.
- И второй вопрос: Кто дал разрешение на посадку экипажу к-на Черкасова?
- Разрешение на посадку вертолету ПСО дал командир дивизии, но капитану Черкасову по радио команда была передана мной, так как он у меня был на управлении.
- Хорошо, если средствами объективного контроля будут подтверждены ваши действия и..- последовала небольшая пауза,- командир дивизии подтвердит достоверность ваших слов. К вам вопросов у меня больше не будет.
Командир дивизии в своей объяснительной комиссии М.О. в письменной форме подтвердил, что разрешение на посадку вертолета спасателей дал он, а офицер боевого управления КП только по средствам связи довел ее до командира экипажа вертолета спасателей.
Вот такие были комдивы в САВО в 70-80 гг прошлого столетия. Они не боялись брать ответственность за свои промахи, не прятались за спины своих подчиненных и честно несли свой крест, и в радости и в горе оставались верными своей офицерской семье.

Неделя работы комиссии МО принесли свои плоды. Насколько достоверными оказались выводы комиссии, пусть все это останется на их совести. С некоторыми выводами комиссии МО я не согласен.
«Молодой пилот, увлекшись поиском отметки цели на экране прицела, потерял контроль за высотой полета и как следствие столкнулся с землей.Потеря пространственной ориентировки» - объяснено было комиссией.
Команду  КП на выход из атаки он не выполнил. Однозначно причина катастрофы – первое: человечески фактор, виноват пилот, который продолжил атаку цели, несмотря на запрет работы КП и второе: отсутствие достаточных навыков работы с арматурой кабины.
Во первых есть сомнения по поводу отсутствия контроля за высотой полета истребилтеля, так как при осуществлении наведения на воздушную цель с дальности 15-20 км КП дает пилоту информацию о дальности и высоте цели. Пример: До цели 15 выше 500 , это означает, что полет цели осуществлялся на Н=5000. высота истребителя составляла 4500м и данная информация и контроль высоты выдается пилоту до окончания задания и выхода из атаки истребителя.

Во вторых, лейтенант Шаров выполнил команду на выход из атаки, что зафиксировано средствами объективного контроля, и главное:  и я  и старший лейтенант Рябов четко наблюдали выход истребителя Шарова влево, оператор РЛС также зафиксировал выход Шарова из атаки. Вывод комиссии основан на показаниях летчика самолета цели, который дал информацию, что после команды КП на выход из атаки, прицел самолета л-та Шарова продолжал работать и система предупреждения об атаке истребителей показала, что цель по-прежнему атакуют.
Особенностью данной катастрофы было производство полетов в ночных условиях, и, естественно, пилот, имитирующий цель не мог визуально видеть самолет Шарова. Тем не менее на экране локатора и средствами объективного контроля зафиксировали кроме отметок наших самолетов и отметку от посторонней цели, которая находилась в непосредственной близости от наших самолетов. Куда она затем исчезла? Ответа нет. Согласно выводов комиссии МО экипаж вертолета, спасателей не имел допуска на посадку вертолета на незнакомую площадку в ночных условиях с фарой, в связи с чем, летчик при посадке в данных условиях увеличил вертикальную скорость снижения, поздно обнаружил землю и во избежания столкновения с землей увеличил обороты двигателей и взял ручку управления на себя. Но было поздно, вертолет ударился хвостовой балкой о землю, от удара балка вместе с хвостовым двигателем отвалилась, в результате чего вертолет опрокинулся и несущими винтами лег на грунт, так как двигатели продолжали работать, фюзеляж вертолета начал вращаться со скоростью вращения несущих винтов. Произошла утечка топлива и возгорание вертолета. Тот, кто летал на Ми-8, прекрасно знает, что топливные баки находятся в салоне, так что вероятность выжить в подобной ситуации у экипажа и пассажиров нулевая. Капитан Шимкович, начальник паращютно-десантной службы,  в последний момент смог выпрыгнуть из горящего и вращающегося салона вертолета, но его одежда, пропитанная киросином, горела факелом, его так и нашли рядом со сгоревшим вертолетом. Его тело пострадало менее других, с опознанием проблем не было. Страшная смерть – он сгорел заживо.
Анализ данных происшествий выявляет темные пятна расследования произошедших событий. Генерал Новиков, естественно, видел это, но эти пятна могли увести расследование катасроф в область мистификации, а вывод комиссии должен быть в пределах научных познаний, а не из области уфологии. Хотя, если рассматривать данную версию, то она могла иметь место только как версия.

При выполнении задания «перехват на средней высоте» ночью летчик самолета МиГ 21 Бис лейтенант Шаров попадает в зону воздействия НЛО ( посторонняя цель на экране была зафиксирована ОБУ КП и средствами объективного контроля. У самолета, пилотируемого лейтенантом Шаровым, после выхода из атаки отказывают навигационные приборы, над безориентирной местностью он теряет пространственную ориентировку, не справляется с управлением самолета и сталкивается с землей. Возможна была и потеря сознания, так как времени на доклад и катапультирование у пилота было вполне достаточно.
Далее, и что же такое мог увидеть командир вертолета ПСО к-н Черкасов непосредственно перед катастрофической посадкой, когда закричал в эфир: «Веснянка, веснянка!» Что мог он увидеть такого, во что сам не поверил и ответил спокойно, словно в раздумье, что ничего не случилось. В 70-80 годы о встречах с НЛО лётный состав предпочитал не докладывать командованию, во избежание дальнейшего расследования инцидента и возможного медицинского обследования о психологическом состоянии пилота.Из всего вышесказанного можно предположить, что рядом с горящим самолетом Шарова к-н Черкасов увидел неопознанный летающий объект и катастрофа вертолета ПСО – это воздействие оружия НЛО, т.к. офицеры из команды наземного поиска, побывавшие на месте катастроф, рассказывали, что хвостовая балка вертолета была так ровно отломлена, словно срезана автогеном, и имела оплавленные края. Через несколько минут после потери связи с вертолетом к-на Черкасова из района его предполагаемой посадки на экране локатора появилась цель, которая с невероятной скоростью набирала высоту и прошла на траверсе нашего аэродрома  километрах в 10. Мы наблюдали данный объект и на экране РЛС П-35 и на экране высотомера ПРВ-11. Цель шла с набором Н=22 тыс. м и вышла за пределы видимости  станции. Скорость цели – переменная, от минимальной до 3 М.
Средствами ОК цель была зафиксирована, принадлежность к ВС СССР не подтверждена. Комментарий к данному инциденту для генерала Новикова дал командир ОБС РТД майор Курбатов. Он охарактеризовал полет неопознанной цели как возникшей шумовой помехи в работе самой станции. Хотя, как известно, несколько станций не могут издавать шумы в одних и тех же координатах.

Комиссия улетела, страсти понемногу улеглись, меня отстранили от управления полетами в качестве старшего расчета КП до сдачи зачетов по проффессиональной подготовке. Зачеты принять у меня было поручено старшему штурману дивизии полковнику Герасину, человеку жизнелюбивому и не лешенному чувства юмора. Еще раз изучив район полетов и освежив в памяти нормативные документы по производству полетов, я несколько раз пытался согласовать с полковником Герасиным день и время пересдачи, тот отщучивался, ссылаясь на отсутствие свободного времени в его графике работы. Подождав еще пару дней, я пошел к нему без предупреждения и согласования. В классе подготовки летного состава дивизии находилось несколько офицеров, в том числе и полковник Герасин.
- Товарищ полковник, я готов сдать вам зачеты по профподготовке.
Герасин был несколько удивлен моей решительности, но тем не менее отшутился:
- Тельпов, кто же так приходит сдавать зачеты?
Я опешил. Необходимую литературу я сложил в большой штурманский портфель и чувствовал себя  с таким богажом знаний вполне уверенно.
- А как же надо приходить на зачеты?- с удивлением спросил я. Все присутствующие рассмеялись, а полковник Герасин смеясь меня поучает:
- У тебя должны быть заняты руки, а дверь ты должен открывать ногами. Иди, Тельпов, иди.
Я ушел. «Вот черт, дверь открывать ногами, тоже мне юморист.»
Часа через два я сделал очередную попытку сдачи зачета. Увидев меня с пустыми руками, все пилоты рассмеялись а Герасин произнес:
- Тельпов, но я же сказал, дверь открывать ногами! Иди, иди.
Я уже начал психовать: «Ну, черт с вами!»- иду в магазин, покупаю пару бутылок коньяку и несколько пакетов с закусью. Оставляю портфель со знаниями в классе подготовки группы руководства, раскладываю на руках поудобнее приобретенные пакеты и бутылки и направляюсь сдавать зачеты. Подхожу к двери класса подготовки летного состава, открываю ее ногами и вижу ошалевшие лица пилотов и полковника Герасина.
- Тельпов, ты чего? Убери сейчас же! Уходите.
Я боком, чтобы не выронить принесенное пошел в свой класс. За спиной у себя я слышал громоглассный хохот. «Достали!-подумал я,- устроили здесь цирк.. Да пошли вы все!» Я сидел за столом взъерошенный и злой. В дверь постучался и вошел посыльный.
- Товарищ старший лейтенант, вас вызывает полковник Герасин.
- Хорошо. Я понял, идите.
Уже чувств никаких не изведав, я зашел в класс и доложил, что прибыл по его приказанию.
- Садитесь, берите бумагу, пишите вопросы. «Ну вот,- думаю я,- знания все оставил в портфеле, придется мозги включать.»
- Литература у вас есть?
- Нет, оставил в классе.
Битый час я добросовестно переписывал НПП и НШС, не обращая внимания на томившихся в ожидании своих старших товарищей.
- Товарищ полковник, я готов!
Герасин равнодушно взял мои глубокомысленные ответы и говорит так вкрадчиво:
- Тельпов, ну что вы там принесли?
Я быстренько сбегал в свой класс, выложил на стол все свои знания, запихнул спиртное и закусь в штурманский портфель и пошел сдавать зачет. Класс летного состава для подобных мероприятий был неплохо экипирован. Блестящие 50-граммовые стопочки, уложенные в картонную коробочку и пара небольших тарелочек быстро украсили письменный стол. Коньяк, фрукты, конфеты и чай с лимоном. Так завершили мы обеденный перерыв.
- Ну все, по рабочим местам!- командует Герасин.
- Товарищ полковник, а как же зачет?
- Отлично, Тельпов, отлично.
В своей дальнейшей службе в вооруженных силах мне больше не довелось встречаться с полковником Герасиным, так как я убыл продолжать свою службу в Йеменскую Арабскую Республику в качестве военного специалиста. Но из специальной авиалитературы я узнал, что в одном из полетов на самолете Миг-23 пилотируемом полковником Герасиным, отказал единственный двигатель. Подходящей площадки  для вынужденной посадки не оказалось, так как полет проходил над тайгой. Полковник Герасин не катапультировался, а посадил реактивный самолет с отказавшим двигателем на лес. Шансов выжить в подобной ситуации было 1 даже не из ста, а из тысячи, тем не менее полковник Герасин остался не только жив после посадки, но лишь отделался несколькими легкими ушибами. В последствии Герасиным были написаны рекомендации лётному составу  по посадке самолета с отказавшим двигателем на лес. Однополчанин по Учаралу лейтенант Блинов оставил мне на память фотографии командира полка подполковника Рыжова и полкового врача, фамилию к сожалению не помню,  которые сгорели при катастрофе  вертолёта спасателя МИ-8 капитана Черкасова. Командир 27 гвардейского истребительного авиационного полка подполковник Рыжов прибыл в Учарал из Талды-Кургана с должности  заместителя  командира полка по лётной подготовке. Воспитанник детского дома  упорством, целеустремлённостью, интеллектом  он достиг самого высокого уровня в полковой структуре, и только произошедшая трагедия оборвала его полёт.  Он был самым человечным Командиром из всех, с кем сводила меня жизнь и служба. 
 
Январь 2010г.