Глава 5. В портах Средиземного моря

На фото: участники экспедиции на приёме в Монакском Океанографическом институте. Слева направо: Генрик Карабашев, Олег Фионов, Клод Весли (руководитель водолазной службы института, один из первых участников подводных экспериментов Жака-Ива Кусто), Владилен Николаев, Владимир Павлов. 

 В четырёх экспедициях 1964 - 1966 - 1968 годов и в нескольких более поздних мне довелось побывать во многих портах Средиземного и Красного морей: в Салониках, Пирее, Патре, Санторине (о.Тира), Дубровнике, Неаполе, Чивита - Веккиа, Монако, Марселе, Гибралтаре, Танжере, Тунисе, Александрии, Ла-Валетте (о. Мальта), Порт-Саиде, Латакии, Никозии (о.Кипр), Стамбуле, Порт - Судане, Ходейде (Йемен).

 Посольство СССР в Греции предоставляло участникам экспедиции свой автобус и мы проехали на нём сотни километров в экскурсиях по стране. В Порт – Саиде сами нанимали автобус и ездили в Каир на пирамиды. Из Неаполя и из Чивитта - Веккиа попадали в Рим, из Монако - в Ниццу, Канны, Антиб. В результате мне посчастливилось посетить знаменитые музеи и картинные галереи в Афинах, Неаполе, Риме, Каире, Стамбуле. Было много интересных встреч в разных портах.   
    
   Встречался с простыми греками, когда – то жившими в России и быстро, на глазах, вспоминавшими, казалось, совсем забытый язык, с иностранными научными сотрудниками близких научных специальностей, с сотрудниками советских зарубежных служб, с советскими представителями ЮНЕСКО, с итальянскими рыбаками в море вблизи Липарских островов.

 Несколько раз встречался с сотрудниками группы Жака – Ива Кусто: в Монакском океанографическом институте, на буе Кусто в море, в квартире Клода Весли, одного из первых акванавтов группы Кусто. И была серия встреч, начавшаяся с посещения организации франко-советской дружбы, а затем выставки предметов польского народного творчества в Марселе. Эти встречи застряли в памяти особенно крепко. Но о них - чуть позже.

 Разумеется, в нынешней России никого не удивишь посещением разных стран и их природных и культурных достопримечательностей, знакомством со знаменитыми и обычными гражданами зарубежных государств. Но ведь мы в середине шестидесятых - начале семидесятых выезжали совсем из другой страны, из СССР.

 А выйдя за пределы СССР,не просто выходили за рубеж страны, а выходили из – за железного занавеса - в другой мир.И эти выходы, давая советскому гражданину возможность своими глазами взглянуть на совсем другой мир, были огромной редкостью.

 Для такого выхода, точнее - для получения загран.визы, должны были пройти проверку благонадёжности не только мы сами, но и наши родственники. Поводов усомниться в благонадёжности «соискателя визы» было у властей много.

 Таким поводом могло быть и наличие родственников за границей, и плохие отношения в семье, и неудовлетворительные жилищные условия и прочее и прочее. Но самым страшным преступлением считались критические замечания по поводу политики партии и правительства, где–то и когда–то высказанные проверяемым.
 
  Отбывающего за рубеж инструктировали о необходимости соблюдения так называемых «Правил поведения советского гражданина за  рубежом». Этими правилами, морякам загран.плавания разрешался, например, выход с судна в иностранном порту только в составе группы численностью не менее трёх человек со старшим во главе группы. (Список участников экспедиции, имеющих право быть старшими групп, рассматривался и утверждался заранее до первого захода судна в иностранный порт.)

 Ограничивался срок, до которого разрешалось увольнение. Категорически не рекомендовалось пребывание советских моряков в чужом городе до позднего времени. Нас предупреждали, что на каждом углу в чужом городе нас, простых советских моряков и научных сотрудников, подстерегают всяческие опасности: провокации, соблазны, шпионаж и даже похищения. Кто-то из нас поначалу верил, кто–то не верил в эти сказки, но все были вынуждены делать вид,что верят, и выполнять упомянутые «Правила…» .

 Одним это было нужно, чтобы иметь возможность заниматься интересной работой; другим - чтобы, вернувшись домой,заработать деньги продажей вещей, купленных за рубежом на полученную в  рейсе валюту; третьим, немногим,- чтобы своими глазами взглянуть на тот неизвестный, но влекущий мир, который называют свободным, понять, чем он отличается от нашего,советского мира.

 Конечно, многим из научных сотрудников было интересно и то, и другое, и третье. Но были среди членов экипажа и такие,как пожилой геленджичанин, матрос первого класса, великолепный рулевой. На третий день пятидневной стоянки в порту на вопрос: «Дядя Миша, а ты почему в увольнение в город не идёшь? -он отвечал: «Деньги я ещё вчера в городе истратил. А чего ещё  мне теперь в том Пирее надо? Чего ещё я там не видел?»   

 Но, думаю, что многие из научных сотрудников охотно пошли бы в рейс, даже если бы за работу в чужеземных морях нам вовсе не платили валюту. Интересная работа и редчайшая в условиях советского государства возможность взглянуть на другой мир компенсировали бы потерю валюты.

 Кстати,валюты нам платили совсем немного. Но за экспедиционную работу в чужих морях, помимо валюты, выплачивалась (оставалась дома) обычная зарплата, обеспечивалось бесплатное питание на судне, а за работу в особо тяжёлых условиях - в тропиках, в полярных широтах, и в открытом океане - зарплата увеличивалась на 40 - 50 процентов.   

 Так какие же основные, впечатления остались у меня после моих первых заграничных рейсов? Конечно, запомнились красоты природы островной и континентальной Греции, фантастическая красота  подводного мира Красного моря, шедевры музеев Афин, Каира, Неаполя, Рима и Стамбула.

 Всех нас поражало разнообразие, обилие и относительная дешевизна потребительских товаров на рынках и в магазинах стран европейского Средиземнноморья, обилие автомобилей разнообразных марок на дорогах и улицах городов. В Греции удивило совершенно легальное существование проституции и публичных домов с «зазывалами», вручающими прохожим визитные карточки с фотографиями секс-тружениц и с понятным без перевода текстом типа «Twenty girls! Full satisfaction!»

 Конечно, мы видели, что существует огромная разница в уровне жизни богатых и бедных.(В современной России это различие ещё больше.) Но было видно также,что уровень жизни служащих и рабочих, имеющих работу,здесь существенно выше, чем в СССР.

 Но меня ещё больше поражало свободомыслие и видимая независимость большинства людей, с которыми мне довелось встретиться за рубежом, от «власть предержащих». Причём речь идёт о людях из разных слоёв общества. Этим они разительно отличались от большинства знакомых мне советских граждан. Только один пример, иллюстрирующий последнее замечание. 

 У себя в квартире нас, участников экспедиции, принимал Клод Весли,один из ближайших сотрудников Жака Ива Кусто по эксперименту с «подводными домами»,руководитель водолазной службы Монакского океанографического института. Кроме нас за столом сидели несколько сотрудников этого института.

 Когла речь случайно зашла о Де Голле, президенте Франции в те годы, Клод высказался примерно так: «Я уважаю Де Голля. Я уважаю его за то, что он не допускает участия Франции в каких – либо вооружённых конфликтах. И потому я пойду олосовать за избрание его на очередной срок.

 Но бы если Де Голль затеял какую – то войну и сказал: «Иди, Клод, воевать!» - я сделал бы вот так!» При этих словах Клод поднялся из-за стола и изобразил пинок ногой. Трудно представить советского человека, который в присутствии соотечественников позволил бы себе подобное высказывание по адресу своего национальног лидера.   

  За несколько моих первых заграничных рейсов я  убедился в том, что главное различие между советским и западно–европейским обществами можно определить всего одним словом. Это слово - «свобода». Свобода совести, свобода информации, свобода слова, свобода частной инициативы. Не говоря уж о свободе от страха оказаться в тюрьме за неосторожно сказанное слово. Этот страх от рождения сопровождал несколько поколений советских людей.