Памяти Александра Пересвета

Год 1380-й от Рождества Христова. Куликово поле. Ночь накануне сражения.


Горячий степной ветер мягкими волнами катил по верхушкам высоких, в рост человека, трав. Нагретая за день земля наполняла пряным ароматом воздух, в котором начинали ощущаться первые осенние ноты. К сладкому запаху полевого разноцветья добавлялся горьковатый дым костров. На всем пространстве, насколько хватало глаз, пылали огни лагеря Мамая…

В густеющих сумерках надвигающейся ночи смутно белели островерхие шатры ханского войска. Смуглые воины группами сидели и полулежали  у костров, и багряные блики причудливо освещали их широкоскулые лица с раскосыми глазами.

На просторной утоптанной площадке высился богато убранный белый шатер, вход в который охраняли два ратника генуэзской пехоты в черных плащах, доспехах и шлемах. В шатре у огня сидели два человека. Один из них, в темной сутане и капюшоне, скрывающем верхнюю часть лица, негромко разговаривал с рыцарем в черных, как и у часовых, латах. Монах, перебирая четки, говорил низким и вкрадчивым голосом:
- Дмитрий становится опасен. Он намерен объединить разрозненные княжества славян под единым началом. Вместе князья составят силу, которая перестанет считаться с Ордой и сможет представлять угрозу для наших восточных колоний. Нам не нужна объединенная и окрепшая Русь…
Рыцарь медленно и чеканно отвечал:
- Передай, что Ордену не о чем беспокоиться… Мы поможем Мамаю разгромить русинов и накажем Дмитрия. После же битвы путем политических интриг и золотых посулов мы еще больше усилим междоусобицу среди князей… Завтра решится судьба Руси. Ей уже никогда не подняться с колен…
Внезапно полог шатра распахнулся и в шатер вошел ордынский воин огромного роста и крепкого сложения. Он дерзко улыбнулся и, слегка поклонился рыцарю и монаху:
- Магистр…
Рыцарь, обращаясь к монаху, кивнул на вошедшего:
- Во всем войске Мамая нет более искусного и сильного воина чем Челубей.
Переведя взгляд на Челубея, добавил:
- Завтра перед битвой вызовешь на бой любого из русинов. Они не смогут не принять вызов. Когда соперник определится, убьешь его на глазах у всех… это подорвет их боевой дух… иди.
Челубей снова дерзко улыбнулся и склонился в легком поклоне:
- Да, магистр…


За несколько верст от лагеря ордынцев, на широкой равнине за Доном, размещались передовые отряды русского войска. Всюду пылали костры. Время от времени  сухой хворост трещал, взметая в ночное небо тысячи искр. Воины, расположившись по несколько человек у костра, негромко переговаривались. Кто-то точил саблю, кто-то правил кольчугу, готовясь к предстоящей битве. У одного из костров, средь прочих ратников,  сидели иноки Троицкого монастыря Александр Пересвет и Андрей Ослябя. Задумчиво глядя в пламя костра, Андрей молвил:
- О чем думаешь, брат, кого вспоминаешь, когда лишь ночь отделяет нас от грозного сражения?
Александр мгновение помолчал и глубоко вздохнул:
- Брат мой любимый… о чем думает воин перед боем, что чувствует, кого вспоминает? Словами не передать этого… В такой час мысли текут причудливо… Припоминается совсем забытое, и какие-то мгновения из прожитого вырисовываются особо ярко. Каждый становится мудрым, как философ, и понимает жизнь во всей простоте ее…
Подкладывая ветвь в костер, Александр добавил:
- Слышишь ли, брат, как ветер шумит, как волки воют, и земля вдруг притихла. Сама природа чует сечу небывалую…
Андрей кивнул:
- Слышу, Александр, слышу брат мой…


8 сентября. Утро битвы.


Солнце неслышно скользнуло из-за горизонта, поднимаясь все выше над Куликовым полем. За сплошной пеленой густого тумана четко вырисовывался его белый диск. Было очень тихо, только песнь усиливающегося ветра в стеблях трав возвещала о предстоящей грозной битве. Вскоре, сквозь шум ветра, постепенно стал доноситься шаг тяжело вооруженных ратников. Сначала с одной, а затем и с другой стороны, вторя друг другу, заревели боевые трубы. Постепенно воздух наполнился ржанием лошадей,  криками всадников и бряцанием оружия. Противники, все еще не видя друг друга, выстроились в боевой порядок и замерли. Все звуки разом смолкли…  Пелена тумана постепенно стала редеть, открывая поле, и стоящие друг против друга рати. От горизонта до горизонта засверкали островерхие шлемы и наконечники копий, развивающиеся хоругви хлопали на ветру тяжелыми полотнищами.

В рядах черной генуэзской пехоты, в центре боевого построения, на коне, высился рыцарь в черных доспехах. Он подал знак Челубею, и тот, тронув поводья, неторопливо приблизился. В одной руке Челубей держал тяжелый круглый щит, другой сжимал копье. Рыцарь, не поворачивая головы в его сторону, бросил:
- Вызови на поединок и убей!
Челубей дерзко рассмеялся:
- Да, магистр…
Дав шпоры коню, ордынец помчался к передним рядам...

Сплошная стена щитов, вдруг, разомкнулась, выпустив в пространство, разделяющее рати, Челубея верхом на вороном коне. Могучую фигуру покрывал панцирь из толстой кожи с укрепленными на нем массивными бронзовыми пластинами. Выехав перед русским войском, Челубей поднял коня на дыбы и, грозно потрясая копьем, громовым голосом крикнул:
- Эй, вызываю любого из вас!! Кто покажет свою отвагу?!!
Гарцуя на коне, Челубей дико захохотал и помчался вдоль притихших рядов русского войска.

По рядам русичей пронесся ропот. Один из воевод, провожая взглядом фигуру ордынского исполина, молвил:
- Вызов принявши, надо врага непременно одолеть. В том честь всего нашего войска. Нельзя проиграть!! ...  Ах, если бы нашелся кто-нибудь из наших, кто сразил бы его!
Второй воевода качнул головой:
- Здоров и страшен черт … как такого одолеть? … Разве что с Божьей помощью!

В этот миг к Дмитрию и воеводам подскакал Александр Пересвет. Спешившись, он поклонился в пояс и обратился к товарищам:
- Не смущайся, князь, не смущайтесь, братие. Велик Господь наш и велика сила Его! Надменный ордынец не ожидает найти среди нас никого, равного себе, но я принимаю его вызов. Постою за честь земли русской!
Русские ратники молча и сурово обратили взоры к Пересвету. Князь Дмитрий, мгновение помолчав, ответил:
- Да пребудет с тобою Бог и Благословение Его!
Александр, вскинув голову, повернулся к войску и громко воскликнул:
- Отцы и братие! Простите меня грешного!
В ответ по рядам пронеслось:
- Бог тебя простит и да поможет тебе!
Александр, вскочив в седло, приблизился к Андрею Ослябе и, поровнявшись, порывисто обнял брата. Одев переданную отцом Сергием монашескую схиму, с нашитыми на груди, спине и челе крестами, Пересвет  вырвал из земли тяжелое копье и поскакал в промежуток между боевыми порядками.

В пространство, разделяющее войска, из передних рядов русских вылетел на белом коне Александр Пересвет в черной схиме с крестами, и одним лишь копьем в руках. Челубей, гарцующий на своем жеребце поодаль, заметил русского поединщика и, прищурив глаза, оскалил зубы. Противники обменялись долгим взглядом. Челубей с вызовом оценивал Пересвета, лицо же Александра было спокойно и сурово. Одновременно развернув коней, противники поскакали друг от друга, увеличивая расстояние. Остановились. Кони, чувствуя поединок, храпели и нетерпеливо ржали. Природа замерла, ветер стих, и звенящая тишина разлилась среди рядов обеих ратей. Наконец, Челубей, зычно гикнув, дал шпоры и стремительно помчался на Пересвета. Александр, устремив светлый взгляд к небесам, осенил себя крестным знамением, перехватил копье и устремился навстречу противнику.

По узкому коридору, образованному рядами щитов, набирая скорость, быстро неслись, сокращая дистанцию, два всадника.  Челубей, сотрясаясь всем своим огромным телом, привстал на стременах, и, направив копье в грудь Пересвета, завизжал устрашающим воплем. Пересвет, пригнувшись к самой гриве коня, мчался вперед, выставив свое копье, и ветер трепал края монашеской схимы.

Как два мощных потока сшиблись оба в страшном ударе… Копья поединщиков с треском преломились, каждое пронзив противника.  Невидимая волна качнула передние ряды изумленных воинов обеих ратей, а кони бойцов, не выдержав напряжения, осели на задних ногах, оглушительно заржав. Жеребец Челубея коснулся крупом земли, но, тут же, вскочил, и от рывка тело ордынца завалилось и рухнуло назад, застряв ногами в стременах. Вороной помчался к своим рядам, волоча хозяина по земле. Обритый череп его бился о кочки, а изо рта хлестала темная кровь, оставляя дымный след на поникшей траве. Пересвет чудом удержался в седле. Мгновением позже своего противника он навсегда сомкнул веки и поник головой, навалившись грудью на шею коня, обагрившуюся алой кровью воина. Конь Пересвета, почувствовав смерть хозяина, тонко заржал и бережно вынес тело к своим разомкнувшимся рядам…

Над Куликовым полем разгорался день…


P. S.  Помним подвиг твой, Александр Пересвет, инок Троицкого монастыря, Светлый Воин Земли Русской!