клён

Въезжаю, а городок уже сжимает в объятиях тесных улиц. После мегаполиса здания здесь, кажется, пригибаются к земле, а ведь когда-то они смотрели на меня сверху. Когда-то, давным-давно. И деревья. Не то, чтобы растут ввысь, а скорей просто смотрят в небо. Безнадёжно и как-то жалобно.
Всё изменилось и осталось прежним. Те же, еще с советских времён, продуктовые магазины – теперь они задавлены яркими вывесками: «супермаркет». Те же маленькие уютные дворы, но облепленные машинами жильцов, как мухами. Те же дома, только как будто поседевшие, запыленные временем. Родные чужие дома. Как тот, в котором я когда-то жил.

Я возвращаюсь сюда ненадолго. Выдохнуть после бешеного ритма, после круговорота мегаполиса, после головокружения небоскрёбов. Дать отдохнуть глазам после мигающих, мерцающих, искрящихся дней, ночей, событий, встреч.
Посмотреть на эту выцветшую улицу. Это моя улица. Мой дом.

Моя мать, такая родная и такая теперь чужая. И я смотрю на неё, словно безвозвратно опавший лист, - знаю, от какого дерева, но назад уже не приклеишь. Я люблю её и обнимаю. Она плачет от радости, смешанной с облегчением, что успели увидеться до того, как она умерла. Она теперь совсем старая. Запыленная временем, как здешние дома.
Она спрашивает:
– Как у тебя там, с той работой?
Она успокаивает:
– Ты не расстраивайся, что уволили, найдешь другую!
Она надеется:
– А, может, тебе здесь остаться? С твоей квалификацией наверняка можно и здесь что-то найти!

Хочу ли я остаться? Помню, я уезжал отсюда – убегал. Как из тесной душной комнаты с низким потолком. Большой город звал меня своими перспективами. Своим простором. Свободой. Готов ли я от всего этого отказаться?

После ужина решил прогуляться. Медленно двигался вдоль знакомых незнакомых дорог. Иногда закрывал глаза, чтобы угадать, что будет за поворотом. За следующим углом. Было то же, что и много лет назад. Только другого цвета, с другим запахом, с какими-то изменениями. Становилось немного тревожно, как если без страха идти в темноте по своей квартире и вдруг столкнуться с недавно передвинутым креслом.

Но всё-таки это были те же самые улицы, как та, по которой провожал Светку со школы. Те же самые дворы, как тот, где украдкой пили после выпускного. Те же аллеи, как та, где всем двором однажды в субботник сажали клёны. Я вдруг захотел увидеть, что стало с той аллеей. Наши три клёна должны быть в самом конце: мой, мамин, сестры.

Оказалось, сейчас аллею зажали с двух сторон торговые павильончики. Я торопился к нашим деревьям, а когда дошёл до них – замер.

Здесь, в самом конце, за спиной продуктового павильона, стояли три клёна: два больших, ветвистых, и один между ними. Маленький, не больше полуметра. И я точно помнил, что сажал свой клён посередине.
Я сел возле своего деревца на опавшие листья. Как такое возможно, чтобы три одновременно посаженных дерева выросли разного размера? Смотрел вверх, и теперь мне совершенно точно было видно: два клёна по бокам тянулись к небу, а не просто смотрели на него. В голове вертелись небоскрёбы и просторы, неоновые всплески. Я же так хотел воздуха, почувствовать неограниченные возможности, но вот именно здесь и сейчас я чувствую себя лучше, чем за все проведённые в мегаполисе годы. Может, пространство – не свобода, может, это я не вырос, а не клён.

Я просидел у тех деревьев до утра. Когда рассвело, мне показалось, что городок как будто обрёл свои прежние цвета. Яркие, сочные. Стены домов как будто стряхнули с себя пыль. Улицы перестали тесниться. Передвинутое кресло вернулось на прежнее место. Мне показалось, что он немного подрос. Мой клён.

С какой-то странной радостью я возвращался домой. У окна, на кухне, пила горячий чай как будто немного помолодевшая мать.
Я сказал:
– Мам, я останусь.