5-viii начало бунта иудеев

                VIII

  «… Клянусь Энио, не хотел, милая моя сестрёнка, беспокоить тебя, пересказывая слухи о предстоящем бунте, не собирался и углубляться в описание военных дел. Теперь прошу прощения, но вынужден это делать. Прежде всего расскажу о знамениях, которыми Всевышние предупреждали и нас, и иудеев. Все они были явлены весной, двум из них я очевидец, о трёх шумела и шумит молва, дошедшая из Иерусалима, главнейшего и крупнейшего города Иудеи. Хотя резиденция прокуратора – в Кесарии, красивом городе на побережье. А ранее она вроде бы была в Иерусалиме, как, кажется, я писал в одном из предыдущих писем.

  Первое необычайное явление – комета, появившаяся ещё перед Сатурналиями. В настоящее время её видно только в третью стражу, и она уже не столь яркая, как весной, когда её свечение было наибольшим. По виду она в то время напоминала меч.

  Ещё удивительнее знамение, случившееся в июньские иды над многими городами Галилеи, Самарии и Иудеи, прямо перед первой стражей. В лучах заходящего за горизонт Феба на небе среди красных облаков появились очертания колесниц и пеших воинов, двигавшихся словно в битве. Это я видел сам. Но даже Гней и Марк не верили, пока не заговорили о том же и другие, наблюдавшие сие воочию.

  В городском храме Юпитера Громовержца были совершены жертвоприношения. Сначала для умилостивления были закланы три тельца, а затем две коровы, по внутренностям которых гаруспик сказал мне следующее. «В этой провинции скоро начнётся война; в ней будет участвовать, по меньшей мере присутствовать в нашем лагере, твой близкий родственник, самый близкий, родившийся от твоего отца». Что случилось? Наш старший брат собирается ехать сюда, в Сирию? Ещё один молодой сенатор намеревается пожаловать?

  Иерусалим – огромный город, с мощными стенами и внушительными башнями, по численности населения почти не уступающий Антиохии, которая, в свою очередь, является третьей после величайшего и славнейшего Города и Александрии. В нём, в Иерусалиме, находится главное, оно же единственное в городе и стране, святилище всех иудеев; на скалистом, крутом и укреплённом холме. Здание, окружённое просторными двойными портиками, можно сказать, большой диптер. Причём тэмплум – с двумя внутренними дворами и десятком ворот, по-варварски пышно разукрашенных. Так вот, однажды ночью храм изнутри наполнился нерукотворным светом, а самые тяжёлые ворота сами по себе открылись. Профаны поспешили истолковать это наилучшим образом, в том духе, что Божество предвещает нечто светлое и само становится доступнее поклонникам. Но знающие толк в иудейских священных книгах объясняли случившееся как предзнаменование бедствий для храма, города (Иерусалима) и народа страны. Кроме того, приведённая священником на заклание Богу (главный Бог иудеев, которого они называют Адонай) корова чуть не у самого алтаря, уже на самых подступах, отелилась. И этот знак сведущие люди отнесли к неблагоприятным, гласящим о надвигающемся бедствии. Наконец, ещё три года назад, был доставлен к прокуратору Сексту Альбину некий иудей по имени Иешуа. Его обвиняли в нарушении порядка и возмущении народа, ибо он несколько месяцев не переставая громко восклицал на улицах: «Горе тебе, Иерусалим! О горе тебе!» Альбин после допроса его отпустил, и этот человек, говорят, до сих пор ходит по городу и пророчит ему бедствия.

  Вот только часть многих явлений, предвещавших военный конфликт. Одной из его причин, о чём не могу умолчать, явилась безмерная алчность прокуратора, сменившего С. Альбина. Последний также не отличался воздержностью, но жадность М. Гессия превзошла все мыслимые пределы. Этот так называемый чиновник, представитель нашей власти, практически потворствовал чуть ли не открытым грабежам населения, не давал житья даже всадникам, то есть получившим это достоинство иудеям. Но самым ужасным его преступлением стала святотатственная попытка ограбления упомянутого иерусалимского святилища Адоная. Это вызвало настоящее возмущение среди иудеев и дало повод начать мятеж тем из них, которые давно это измышляли. Местная аристократия была, конечно, против бунта, её представители пытались отговорить народную массу, но той оказались ближе отъявленные мятежники: зелоты и сикарии. Последние – это вообще разбойники, преступники, для которых любые беспорядки прежде всего выгодны как благоприятствующие безбожной наживе. А вот первые – это, можно сказать, идеологи и главные вдохновители восстания. Их безумная цель – избавиться от римлян вообще, то есть от нашей власти.

  Прокуратор М. Флор до того ожесточил население Иерусалима, что сам вынужден был просить у совета первейших из горожан безопасного проезда для себя. Тем не менее, он написал легату, обвиняя во всех беспорядках только иудеев. Их аристократы во главе с царицей Береникой прислали свои жалобы на бесчинства прокуратора. Цестий Галл послал трибуна, который вместе со встретившимся ему царём Агриппой посетил Иерусалим, обошёл город, убедился в мирном настроении основной массы и поблагодарил население за верность. Но после того как трибун уехал докладывать Галлу, настроение народа круто изменилось. Им завладели отъявленные демагоги из мятежников.

  В результате, во-первых, бунтовщики запретили храмовым священникам принимать дары и жертвы от не-иудеев. Тем самым, поскольку отвергались жертвоприношения за римлян и Императора, и было положено начало восстанию. В самом Иерусалиме в пятнадцатый день перед сентябрьскими календами после двухдневной осады были перебиты наш гарнизон в одном из бастионов, башне Антонии, и все сограждане, бывшие в городе, а после и отряды царя Агриппы. Последние солдаты гарнизона, державшиеся под началом мужественного Публия Метелла до сентябрьских нон, были коварно убиты. Мятежники нарушили свою клятву оставить их в живых.

  Во-вторых, иудеи открыто отказались платить налоги. Было и третье постановление повстанческого правительства, которое коснулось, после сентябрьских ид, уже непосредственно большинства наших воинских частей, в то время как о событиях в Иерусалиме мы пока и не знали.

  Ухудшилось снабжение остальных частей, стоящих в Иудее и близлежащих областях, на которые не было произведено непосредственного нападения. В то время как некоторые сильные крепости были хитростью или совершено предательски захвачены. Прекращение подвоза было осуществлено умышленно теми местными иудеями, что отвечали за поставки продовольствия и прочего. Некоторые же наши военные, пока неизвестно было истинное положение дел, обвиняли в халатности и бездействии даже квестора и других ответственных за это должностных лиц. Когда же оно открылось, в срочном порядке весь двенадцатый легион под командой легата провинции, собирая большие части гарнизонов городов, двинулся на юг, к Иерусалиму. Твой брат и Гней Сабин намеревались также присоединиться к войску, идущему на битву с подлыми варварами, посмевшими пролить кровь римлян. Не помышляя о том, чтобы остаться в гарнизоне Тибериады. В некоторых городах, например, в Кесарии, было перебито множество иудеев. Их соплеменники возмутились и стали захватывать в свои руки другие города. Посему, вполне вероятно, было опасно и находиться с остатками нашей части на ставшей уязвимой позиции при отсутствии подразделений, что могли бы прийти на выручку. Но самый молодой наш друг, Марк, рвался в бой, и мы с Гнеем не желали оставлять его одного, горячего и безрассудного. Однако начальник гарнизона приказал Гнею и мне ехать сначала к квестору (легиона), а затем в Антиохию, с тем, чтобы повлиять на ситуацию со снабжением, полагаясь на нашу принадлежность к сенаторским семьям. Менее всего нам хотелось оставлять соратников, но приказ необходимо выполнять, к тому же и задача немаловажная.

  А во главе третьей турмы встал снова Тит Луциан, уже совсем было собравшийся ехать обустраивать свою землю в Галатии, заводить семью и крепкое хозяйство. У него даже невеста была на примете, финикиянка из Каны, бедная вдова, молодая добрая женщина.

  Говоря о нашей поездке, отмечу, что мы с Гнеем настояли на минимальном сопровождении – трое солдат и по паре слуг. А начальник Тибериадского гарнизона, уступив нам в этом вопросе – хотя и не согласился, что трудность дороги теперь, во время мятежа, намного меньше опасности сражения или пребывания на слабой позиции (в общем-то, можно сказать, он был прав) – в свою очередь настоял, чтобы мы не тратили собственные средства на закупку провианта и фуража. Особенно мне советовал «не разорять, – так он выразился, – Антисии, своё владение. Оставь что-нибудь собственным наследникам».

  … Самого квестора мы не застали, он тоже был в разъездах. Его помощник клялся Аидом, что вины его начальника в кризисе снабжения нет никакой, и ругал чиновников в Антиохии, а пуще того местных дельцов: и иудеев, и граждан. В администрации легата – сам он был при войске – также клялись всеми Богами, в том числе подземными, что с их стороны не могло возникнуть препятствий соответствующим поставкам воинским частям и соглашались с тем, что подвох этот идёт со стороны городских властей или, скорее, иудейских торговцев. Оставалось не внять доброму совету нашего начальника гарнизона, и Сабин принялся своими силами хоть как-то пытаться поправить положение. А я поехал в Антисии огорчить Дионея (вилика) новыми убыточными мероприятиями. Гней собирал обоз в Антиохии, я готовил то же в Антисиях. Мы надеялись, что, даже если и начнётся война, нашим войскам всё же нужно продовольствие и прочее – добытое законным путём, а не разбоем. Таким образом мы задержались, а затем обузой и препятствием нашей скорости стал сам обоз. К тому же нужны были по крайней мере полсотни легионеров для его охраны, которых нам, несмотря на нашу настойчивость, не спешили дать. Только после подарка одному штабному командиру конвой был предоставлен. Как могли, мы поспешили в Галилею, но оттуда, как оказалось, наше войско, одержав лёгкую победу, уже ушло. Напрасно, как выяснилось. Ибо мятежники взяли власть в свои руки во многих городах, и пару раз на наш обоз нападали шайки сикариев.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/12/11/393


----------------------
1) диптер – храм, окружённый двойным рядом колонн.
2) Секст Альбин – прокуратор Иудеи в 62-64 гг.; М. Гессий Флор – в 64-66.
3) Береника – сестра иудейского царя Агриппы II (годы жизни Агриппы: 27-93). (Царь Агриппа I правил Иудеей с 37 по 44 гг.)