Пионы, что увяли лишь для нее

У нее в комнате было холодно и сыро. Воздух пах плесенью и ее  мускатными парфюмами с оттенком спирта. Обои были серого цвета с  давно отцветшими пионами. Тихо поскрипывали гардины, развивалась на ветру салатовая тюль. На подоконнике стояло пару бледных фиалок. Кроме этого в комнате находился гробоподобный черный шкаф, пыльный серый диван с салатовыми подушками и покосившийся старый  деревянный стол, что был весь усажен плюшевыми игрушками. И у всех них была общая  черта. Их глаза были перебинтованы.
Я медленно подошел к столу, - под ногами тихо поскрипывали старые прогнившие доски, - и провел пальцами по пыльной поверхности. Там, на столе лежал еще один предмет, что очень хорошо давал определение хозяйке комнаты. «Алиса в стране чудес». Книга.
Именно Алисой была хозяйка. Маленькой заблудившейся девочкой в большом и безумном мире.
Сумасшествие за сумасшествием, кошмар за кошмаром. Сколько же криков слышали эти маленькие игрушки? Сколько же боли и сожалений они таили в своих глазах, что заставили отнять их? Или может, в их крохотных зеркальцах душ она видела себя, свою жалкую душонку, в крохотном беспомощном и безголосом теле?
В такие минуты, наверное, она в безумном порыве сбивала в кровь руки, пытаясь сорвать эти увядающие цветы с серых стен.
Безумие...
Это чувство что я испытал, впервые ступив на порог этой комнаты. Там пахло безумием. Я бы здесь не выжил. Не обезумел, нет. Сбежал бы раньше.
 Возможно, эта книга такая старая и зачитанная спасла ее. Эта книга как библия, такая же ветхая как завет, и такая же сильная, как и молитва, давала надежду. Это лишь сон, может. И когда-то он закончится. Она проснется. Очнется от кошмара и более ничего из этого помнить не будет.
Молитвы всегда были бесполезны. Они не помогают, а лишь раздражают. Дают лишние надежды, ожидания. Они даруют призрачные шансы, которых нет. Более, быть не может.
Я с нежность и аккуратностью, как бут-то взял в руки хрупкую драгоценность. Как бут-то прикасаясь к чей-то жизни, взял книгу. Я заглянул в нее с опаской, как заглядывают в чужие дневники. И хрупкие страницы сазу же открыли истину. На первой же странице была нарисована икона.
Молитвы. Молитвы. Молитвы. Боже сколько же она молилась! О Боже, почему? Ответь, почему к таким молитвам ты остаешься глух? Я тоже. Я же тоже был глупцом. Я эгоистично молился тебе. Умолял о помощи в самые трудные моменты жизни. А ты с уважением и пониманием слушал. И понимал. А я забывал. Ненавидел. Клял. Обвинял.
А где-то здесь, за серыми стенами гробовых досок сидела маленькая напуганная девочка, что молила лишь о помощи.
«Не надо спасать. Не надо помогать мне. Помоги другим! Забери мою жизнь. Она же и так никчёмна. Зачем она мне более? Забери и отдай тем, кто в ней нуждается. Огради других от моей участи. Пусть я еще пострадаю чуть-чуть. Лишь только не забудь. Не забудь позже подарить мои неисполненные желания другим…»
Неужели тогда, когда я молил бога о болезни, чтоб не пойти в школу, или о том, чтоб мне не поставили заслуженную двойку. И когда мое желание исполнялось, я забирал его у нее?
Почему ты остался глух? Почему остался слеп?
Почему не ко мне? Почем к ней?
Как в таком маленьком и хрупком теле могла уместиться такая всеобъемлющая душа? Как? В этой маленькой комнатушке…
Мои руки задрожали. А в сердце несильно кольнуло.
Знаете, я очень давно не читал эту книжку. Когда я впервые встретился с ней, я пообещал, что прочту. А она улыбнулась.
О Боже, если б я только знал, я б прочел. Я понял бы с первой строчки. Услышал бы. Я бы успел! В ту же секунду! Нет, ее бы не было! Не было бы даже той ничтожной секунды. Была бы она…
 Моя маленькая и хрупкая Алиса, с большой и красивой душой…