Полина доля

        Шёл октябрь 1993 года.  Погода в Москве  стояла серая и мерзкая. На станциях подземки ходили армейские патрули,- бойцы были в касках и со штык-ножами. Пока ехали в метро, наблюдал, как два старика ударились в политическую дискуссию, грозящую перерасти в рукопашную, ругаясь последними словами, и обещая повесить друг друга на столбах. Один был явно “демократ”,  другой приверженец коммунизма.               
       За пару  дней набегался и устал, что сидеть в поезде, идущим домой, было верхом блаженства. Можно присесть и расслабиться. В отсеке купейного вагона, помимо меня и моего коллеги, разместились неприметная старушка и мужчина солидной комплекции с усами. Старушка была, как старушка, только она все же чем-то отличалась от всех, а вот чем,- не мог уловить. Все сидели в ожидании отправления поезда.
   Молчание нарушил своим появлением молодой парень. Был он крепкий и розовощекий.
Скорее всего, “дембель”. Об этом догадался сразу, стоило только увидеть его руки.
Такие руки бывают только у русского солдата,- натруженные, с крепкими  кистями рук.   У самого несколько лет назад были такие же, - сразу промелькнули в памяти лопата и твердая афганская земля,- в свое время немало пришлось перекопать капониров и окопов…
 -Садись, сынок,- приветливо пригласила старушка.
Неторопливо достала из сумки съестные припасы, разложила на столике.
- Это земляк мой, - мы на вокзале познакомились. Парень домой едет, да в дороге потратился весь,- вот мы с ним и едем вместе. Нельзя людей в беде бросать.
     Было видно, что парень чувствует себя неловко, но в жизни всякое бывает…
Постепенно разговорились. Возвращается с Кубы. Далековато его, однако, служба забросила. Про эту страну я много слышал от своего отца. Когда-то в далеком 62-м году пришлось ему  там служить, - на память остались две огромные морские ракушки, да орден Красной Звезды на лейтенантском кителе. Только много воды утекло с той поры. Со слов парня, служить там одно удовольствие,- теплый океан, широкие пляжи. И лямку тянуть ему пришлось на катере,- прогулки, да рыбалка. Во всяком случае, он хотел это преподнести, как интересное романтическое путешествие.
     Поезд шел до Ижевска, а парню нужно было в Воткинск. Это еще с пол-сотни километров.  Подкрепившись и пообщавшись с нами, бабушкин попутчик удалился в соседний вагон.
    Уже был поздний вечер, но спать не хотелось. Усатый мужчина читал журнал, а мы просто смотрели на мелькающий за окном пейзаж.
- Интересная вещь, - жизнь,- только пролетела быстро. Я ведь на родину возвращаюсь,- помирать. На всем белом свете, - только сын, да сестра. Вот к сестре то и еду в деревню.
Всю жизнь прожила в чужом краю, да не прижилась. Сын в Одессе живет, моряк он. Дома редко бывает, а у меня и того реже. Помер мой старик, так я и засобиралась к себе. Совсем одиноко стало, хожу по хате, а поговорить не с кем,- совсем меня тоска стала брать.
 Именно так начала свой рассказ наша случайная попутчица. Мне он показался чрезвычайно интересным и произвел неизгладимое впечатление.

                ****
        - Отец вернулся с Гражданской в двадцатом году. Женился на сироте, а вскоре и я народилась. Потом и брат с сестрой через год друг за дружкой. Хозяйство слабое у нас было,- мать, считай без приданого, да и отец в ногу раненый с войны вернулся, - хромал, трудно  ему было тяжелую работу исполнять. Жили бедно. Потом колхоз образовался, - полегче немного стало. Отец стал в сельсовете завхозом работать: где подправить что, печь истопить, воды принести, дров наколоть. К тому же грамотный он был, бумаги кой- какие вел. Мало было у нас тогда грамотеев.
       Как только прислали к нам учителя, сразу и школу открыли. Сначала начальная была, а потом, как учителей побольше стало,- семилетку сделали.
         Училась я хорошо, да только не успела я школу закончить, -  каких-то пол-года  не доучилась.
         Приехала в ту пору в деревню попова дочь. Попадья в честь такого случая нескольких прихожанок, а с ними и мою мать, пригласила. Не терпелось ей похвастаться подарками дочери,- хлопотала около стола в обновках. Пили чай с пирогами, потом разинув рот слушали патефон, тоже привезенный в подарок.
  На почетном месте сидела дочь Елизавета, рассказывала про городскую жизнь, про то, какая она уважаемая женщина, и какой у неё муж, тоже всеми уважаемый человек, большой начальник. Более десяти лет назад уехала она в далекий город Иваново, устроилась  служащей на завод, да и замуж сразу же удачно вышла. Все  помнили её, как  Лизку, - а теперь «зауважали»,- называли Елизаветой Петровной. 
  Было уже поздно, но спать не ложились, ждали возвращения матери. Вернулась она веселая и довольная. Сразу начала делиться новостями.
 - Слышь, отец, Елизавета говорила, что ей домработница нужна. Спрашивала, может кто
из деревенских девок согласится? Я вот про Полю нашу подумала. Может в городе и устроит свою жизнь. Что ей здесь куковать? Скоро замуж пора идти, а здесь и женихов то нет почти.
       Тут я приумолкла, жду, что отец скажет. А он сомневается.  Школу, говорит, ещё не закончила. Да и директор школы, как-то обмолвился, что хотел её учительницей сделать.
Опять же стали судить-рядить со всех сторон, как лучше. Опять же одним ртом меньше, да и Елизавета обещала за работу платить.
       Стали меня спрашивать, а я  тоже ничего не могу сказать. Очень уж далеко от дома.  И хочется мир посмотреть, да боязно. Ну, раз не отказываюсь, решили, - пусть едет.
       Вот так все и переменилось в моей жизни, сразу и бесповоротно.
Через неделю Елизавета Петровна засобиралась домой. Я с утра попрощалась с родными, да  пошла на поповское подворье. Отец Петр уже бричку запрягает.  Позвали меня в дом, покушали, посидели “на дорожку”, да и поехали. Ехали не торопясь, до города добрались часа за три. Приехали на вокзал. В Ижевске была в первый раз, да и вообще  кроме, как в своей деревне,  я нигде не бывала. Поезд отправлялся ближе к вечеру,- Елизавета Петровна неспешно купила билеты. Разместились в зале ожидания,  я внимательно  рассматривала здание вокзала,- оно мне показалось таким красивым! Потом подали поезд,
отец Петр помог вещи в вагон занести, да и распрощался с нами, перекрестив напоследок.

                ****
    Вот так началась моя новая жизнь. Плохо уж помню, как ехали. Все для меня было в диковинку. Как только  домой прибыли, Елизавета Петровна сразу же указала все мои обязанности. Вся домашняя работа на меня легла. Стирка, уборка, готовка, на рынок ходить, да за дитем присматривать. Все мне показала, где и как порядок поддерживать. Она же на работе целый день, некогда ей хозяйством заниматься.
   Квартира у них из трех комнат была. В одной сын Ваня жил,- ему десять лет от роду было. В другой Елизавета с супругом Арсением Сергеевичем, а в третьей кабинет его был. Служил он на ткацкой фабрике главным инженером,- ему по должности кабинет был положен,- поэтому и дали такую большую квартиру. А мне место в ванной комнате определила. Там уж кровать панцирная стояла. То ли к моему приезду подготовили, а может быть от прежней домработницы осталась,- не стала спрашивать. Получалось, что мне надо рано вставать, - до того как все проснутся, и будут умываться. И ложиться позже всех. Ну, ничего, девка я была молодая, да и к работе была привычная.
   С работой я справлялась. С утра завтрак сготовлю, подам на стол, уберу, помою посуду.
Взрослые на работу уйдут, Ваня,- в школу. Тут я сама себе хозяйка,- готовлю обед для Вани, потом на рынок, да в магазин схожу. Смотришь, а уже и вечер на носу, ужин пора готовить.
   После деревенской жизни все же легче было,- накормлена, одета-обута. Мне Елизавета Петровна вместо оплаты что-нибудь из своего девичьего гардероба отдавала,- то платье, то обувь. После замужества и рождения сына она в тело вошла. Не выбрасывать же,- одежда была ношеная, но добротная.
   Так я около двух лет проработала, пока не нашла коса на камень. Не все гладко было,- иногда случалось, то чашку разобьешь, то тарелку. Елизавета поворчит, отчитает, да и отойдет. Но однажды пропали деньги, немного-немало,- тридцать рублей. Родители сначала на Ваню подумали, начали спрашивать. А он не признается,- не брал,  говорит.
И тут все на меня свалил,- видел, мол, как Полька взяла. Я прямо онемела от такой подлости.
   Вот здесь уж Елиавета дала волю языку, стала стыдить, да упрекать, что змею на груди пригрела, ругала последними словами. Арсений Сергеевич слушал все это, да не выдержал, рявкнул на жену.  Она на него начала наступать, и они между собой поссорились крепко. Мужчина он был немногословный и спокойный, в доме никогда не ругался.
Вызвал меня к себе в кабинет, дверь закрыл.
- Поля, ты брала деньги?
Поклялась я ему, что не брала, а сама реву,- уж сильно меня Елизавета обидела. И говорю, что не могу больше у них оставаться.
Задумался он, только молча лоб медленно ладонью потер. Похоже, поверил он мне.
- Ладно, разберемся.
 
                ****
  Арсений Сергеевич хороший был человек. Когда революция произошла, он студентом был, а во время Гражданской войны служил в Красной Армии, стал командиром, орденоносцем.  После нее всякие руководящие должности занимал, люди уважали его.
      После этого случая помог он мне. На следующий день вечером, как с работы пришел, опять в кабинет к себе вызвал.
- Вот что, Поля… Нашел я тебе работу на первое время,- судомойкой в заводскую столовую. Думаю, что не надолго,- подыщу тебе в скором времени что-нибудь другое. Насчет жилья тоже договорился,- будешь жить у Екатерины Васильевны, - она тоже в столовой работает. А пока иди вещи собери. И вот еще,- возьми деньги на первое время. Это ты заработала, - сказал, как отрезал, - что я не посмела возражать.
  Если бы вы знали, как я ему была тогда благодарна.
А скоро все наружу выплыло,- появились в скором времени у Вани фонарик и складной нож. Отец его “допросил”, а тот и признался.
 А с утра, на следующий день, привел он меня в столовую. Начала работать,- работа несложная,- тарелки и стаканы помыть,- невелика премудрость. Вечером пошли  домой с новой хозяйкой. Жила она в небольшом доме,- кухня с печкой, да комната. Комната небольшая, но уютная. Обстановка тоже простая,- две кровати, буфет, да комод. На стене висели фотографии её покойного мужа, и сына в военной форме.
  Раньше она с сыном жила, а теперь он в летное училище поступил. Теперь Екатерина Васильевна одна осталась, поэтому согласилась меня приютить. Женщина она была неплохая, по пустякам не придиралась, жили мы дружно.
   А Арсений Сергеевич слово свое сдержал. Не прошло и двух месяцев, как он мне место  в ткацком цеху предложил.  Я отказываться не стала. Поначалу ученицей была, станок быстро освоила. Хорошо у меня работа получалась. Немного погодя уже несколько станков обслуживала. Тогда стахановское движение в моде было, таких многостаночниц стахановками называли. Да и зарплата хорошая стала получаться. Мне ведь много не нужно было. Немного пообтесалась я уже к тому времени, присмотрелась, как городские девчонки одеваются, стала себе наряды покупать. Парни на меня стали посматривать, в кино и на танцы приглашать. Да только не ходила никуда. В библиотеку записалась, книжки стала интересные читать. Приду с работы, и читаю, оторваться не могу.
  Так и жили. А летом в отпуск приехал Николай, сын Екатерины Васильевны. Парень ладный такой, глянулся он мне сразу. Как увижу его, так смущаюсь, а вида стараюсь не показывать. Первые дни он все по друзьям пропадал. А как-то вечером на танцы пригласил. Я аж вспыхнула вся от неожиданности, но согласилась. А Екатерина Васильевна смотрит, да улыбается.
- Иди,- говорит,- нечего в четырех стенах сидеть, не в монастыре живешь.
С того вечера начал он за мной ухаживать. Вечером гулять пойдем, или в кино, на танцы опять же, цветы мне каждый день дарил.  Да только отпуск быстро кончился, начал он в дорогу собираться.
-Полина, я только на следующий год смогу приехать. Ты мне письма пиши.
И еще вот, что,- будь моей невестой. Могу я тебя так называть?
А сам смотрит мне в глаза, ответа ждет. Я, не будь дурой, согласилась. Тут он ко мне подошел, обнял и поцеловал. Это первый мой поцелуй был,- когда он за мной ухаживал, ничего такого себе не позволял.

                ****
    Вот как все получилось. Николай в училище учится, я работаю, жду - не дождусь лета… Екатерина Васильевна тоже всей душой меня приняла.
Следующим летом  Николай,  как только отпуск приехал,  сразу в тот же день предложил замуж за него выйти. Я, конечно, сразу же согласилось,- дело то уже слажено было.
На следующий день  заявление в загс подали, да и расписали нас быстро. 
    Домой вернулись, а я места себе не нахожу,- непривычно как-то. Надо же, Полина - мужняя жена…  А вечером время спать приходит, а я боюсь вместе спать ложиться. Вот дура-то была. Взяла подушку, да на  сундук, что на кухне стоял, спать легла. А Николай усмехается чудачеству моему. Так и спим, день, второй, неделю…
   Через неделю спрашивает с усмешкой:
  - Долго мы с тобой будем такую семейную жизнь вести?
Подошел, поднял меня на руки с сундука, да на кровать унес. Тут и взял он меня. Вот так
все и произошло у нас.
   Отпуск у него быстро пролетел, опять жду его. Последний год ему осталось учиться…


                ****
   
     На следующий год приехал в лейтенантской форме. Мне все девчонки заводские завидовали, что за офицера замуж вышла.  Направили служить Колю в Подмосковье. Мы уж планы начали строить, что приедет он на место, определится и меня к себе вызовет. Я уж было, с фабрики увольняться собралась. Отпуск ему после выпуска большой предоставили. Да только война началась, и все наши планы перечеркнула.
     Как только про войну объявили, в тот же день собрался и в часть свою уехал.
Новость его не очень огорчила, уверен он был, что быстро немцев победим, и война закончится. Эх, если бы так все было…
      Письма поначалу мне часто писал, потом пореже стал писать. Оно и понятно,- быстро тогда наши отступали, скоро стали самолеты немецкие до Москвы долетать. Писал, что защищает столицу от налетов вражеской авиации.
     На фабрике тоже работы много,- стали ткань для обмундирования солдатского делать.
Много нужно было ткани. Работы много, мужчин почти всех мобилизовали. А осенью и до женщин очередь дошла,- мобилизовали незамужних или бездетных, семьей необременённых, на рытье окопов. Посадили в теплушки и отправили. Выгрузили нас на какой-то станции, пешком потом несколько километров топали. Много народа на окопах тогда было. Копали под руководством военного инженера. Рыли рвы противотанковые. Копали с утра до темноты, много копали, уставали сильно. Холода  в 41-м быстро наступили, и снег тоже рано выпал. Жили в землянках, которые сами же и выкопали, согревались печками-буржуйками. Придешь с работы, чай горячий сделаешь, и спать до утра мертвецким сном… Вот так однажды вечером пошла я за водой на речку, да под лед и провалилась. Руки в полынье раскинула, а вылезти не могу. Стала на помощь звать, да только не сразу меня хватились.
Темно уж было, я уж из сил выбилась, да на счастье мое одна из женщин тоже за водой пришла.  Вытащили меня, я сознание от переохлаждения тут же потеряла.  Пока в землянку донесли, обморозилась я сильно, особенно лицо. Вот с тех пор у меня бровей то на лице и нет…
    Теперь я сообразил, что было необычного в этой пожилой женщине,- у нее действительно не было бровей.
    - Значит, выбыла я из строя таким образом. Погрузили меня в санитарный поезд, что раненых в тыл с фронта вез, и  отправили в госпиталь, в Ярославль,- куда поезд шел, туда и отправили…

                ****
       Разбираться тогда было некогда, так я и попала в военный госпиталь. Обморозилась я сильно, кожа  на лице и руках облезла, делали мне перевязки. Потом постепенно раны заросли, покрылись новой розовой кожей. Раненых много было, медсестры да нянечки с ног сбивались. Начала я им помогать,- утки выносила, белье постельное,  да одежду окровавленную в прачечной стирала, убиралась, полы мыла. Много было работы. Никто не возражал, что больная работает.  Главный врач как-то подозвал меня, и предложил остаться санитаркой работать. Вместо выписки оформили меня работницей госпиталя, на довольствие поставили.
     Немца от Москвы к тому времени отогнали, Николая моего на Калининский фронт перевели. В письмах сообщал мне, что у него все нормально, летает, бьет фашистов, сбил
шесть вражеских самолетов. И что наградили его орденом Боевого Красного Знамени, и еще одним хотят наградить.  А потом написал, что он в Москве, в госпитале, и что бы я не переживала, так как он жив и скоро поправится. А что случилось, так и не написал. Я уж всякое передумала, извелась вся,- сама в госпитале работаю,- знаю, как оно бывает…
     А через пару месяцев сделал он мне сюрприз,- прибыл в наш госпиталь долечиваться, специально, значит,  попросился, чтобы его перевели.  Как я его увидела, сразу же подбежала, и на нем повисла, а он меня держит, не отпускает. У него лицо и руки обгоревшие, а у меня от мороза облезшие. Два сапога пара. Вишу на нём, и реву…
     Новость, что у меня муж с фронта приехал, весь госпиталь сразу же облетела. Пошла  я у главврача отпрашиваться,- а он уже знает обо всем, освободил меня в тот день от работы.  Да и наши госпитальные женщины за меня были рады. Я же здесь в госпитале и работала, и жила. Была у нас комната дежурная, там медсестры и санитарки жили и отдыхали,- не всегда у них была возможность между сменами домой  ходить.  А тут ко мне старшая медсестра Дарья Петровна подошла, и ключи от своей комнаты в коммуналке дала.   
- Поля, поживите пока у меня, а я на твоем месте поживу.
Здесь уж я отказываться не стала, не тот случай. Так все удачно получилось,- утром Николай на лечение в госпиталь приходит, а вечером мы домой идем. Да и днем между процедурами встречаемся, по парку госпитальному гуляем. Работы, конечно много, но меня все девчонки прикрывали, много чего тогда  за меня делали,- понимали всё.
   Бывало, идем с ним по аллее парка, а выздоравливающие бойцы шутят, что вот, какая шустрая сестричка летчика отхватила. А я им говорю, что это муж мой. А они не верят.  Молодые ребята, тоже хочется прогуляться с девушкой.   Работала я в урологическом отделении,- всякие были ранения. Пули да осколки не разбирали, куда попадать. Бывало, у кого яичко оторвет, а то и два, да и всё остальное. Жаль их было. Какая их судьба ждет после выписки? Кого комиссуют, а кого опять на фронт, и шансов в живых остаться мало. Да и будут ли они себя беречь?
     Два месяца Николай долечивался, два самых счастливых месяца нашей жизни…
Для меня  они самые важные. Забеременела я. Когда во время прогулки сообщила это Николаю, он меня прижал к себе, схватил крепко выше запястий, в глаза смотрит, и говорит:
- Поля, вот кончится война, мы с тобой так заживем, так заживем,- лучше всех…Только бы нам в этой войне выжить…
     Все когда-нибудь кончается. Вылечился мой Николай, и на фронт уехал. Через какое-то время перевели его под Сталинград. Мясорубка там была сильная… В декабре получила похоронку. Горе весь белый свет затмило. А у меня уже пузо к носу лезет.  Случилась у меня горячка, так и родила мальчика раньше срока.  Назвала Николаем. Из госпиталя уволилась и в Иваново вернулась.

                ****
          В доме Екатерина Васильевна  не одна уже жила, подселили к ней “эвакуированных”. После похоронки она почти слегла. По дому  ещё немного ходила, да за Колей присматривала, как могла. А на улицу уже не выходила. Я на фабрике опять продолжила работу. Недолго свекровь прожила. Как  её схоронила, собрала кое-что из вещей, фотографии, два ордена Колиных, да с  фабрики уволилась,- непросто тогда это было сделать, работали  для фронта не покладая  рук.  Решила я домой вернуться. Помогли мне на фабрике проездные документы до Ижевска сделать,- шутка ли, война идет, а кто-то по стране туда-сюда “шастает”. Всё шпионов тогда искали среди “шатающихся”.
      Ну и что,- приехала я к себе в деревню, да сразу же в колхозе в работу впряглась.
Все работали,- и стар, и млад, свету белого не видели. Все для фронта. Жили впроголодь.
 Бывало, на току работаешь, зерно в носки и обувь попадет, а ты его не вытряхиваешь, домой несешь. А дома уж все хорошо вытряхнешь, да соберешь до последнего зернышка.
Раз в месяц ездила в район получала паёк как вдова офицера Красной Армии. Очень это помогло  мне c Колей, да и отцу с сестрой … Братишку уже тогда на фронт забрали.
     И начал тут к отцу бригадир Микола захаживать.  Микола,-значит Николай            по-нашему. Был он из “эвакуированных”, - прибыл летом 41-го с Украины,- сопровождал скот, чтобы фашистам не достался. А на фронт его не взяли по болезни. Ну, вот, значит начал приходить,- то про работу что предложить, то сводки с фронта обсудить, то про “пятое-десятое” поговорить. Потом понимать начала, что ко мне подход ищет, когда начал заходить в отсутствие дома отца.
     Как-то пришел, начал вокруг да около ”елозить”.
- Вот, что, Микола, не надо тебе сюда ходить. Если тебе баба нужна, то другую поищи.
А то принесешь мне дурную славу на всю деревню,- не хватало ещё, чтобы на меня пальцем все тыкали за спиной.
- Поля,- говорит, - не гони. Думаешь бабу себе не найду,- найду, да не одну, если блудить вздумаю. У половины уже мужей поубивало,- только рады меня будут приголубить.
 А ты мне нравишься больше других. Я не просто так хочу, жениться на тебе хочу.
- Уходи…
А он мне в колени бросился, за ноги обнял, а сам плачет.
- Поля, пожалей меня, пропаду без тебя, выходи за меня…
Жалко мне его стало, совсем необихоженный мужик,- и одежда, гляжу, не ухожена, и дома наверно  грязью зарос…
Все равно его выпроводила, а сама призадумалась, как быть…

                ****

      Правду говорят, что бабы дуры,- так и я повелась. Пожалела Миколу, переехала к нему жить. Первым делом порядок в доме навела, отстирала всю одежду. Сунулась, а там вши…
     Прожили пару месяцев, предложила ему расписаться. А он не торопится…
- А у тебя, -спрашиваю,- на Украине случайно жена не осталась?
-Не,-говорит,-нема, неженатый я.
Ну, неженатый, значит, неженатый. Успокоилась я насчет этого.
Потом ещё  с пол-года прожили, - это уж, значит,  лето 44-го получается. Украину от немца освободили, - разрешили Миколе  вернуться. Выдали нам в сельсовете справки соответствующие на дорогу.
    Как говорится,- нищему собраться,- только подпоясаться. У Миколы вещей,- только то, что на нем. Да и у меня негусто,- собрали два чемодана, с которыми из Иваново вернулась. Николаю-младшему уж второй год пошел. Вот и все  мое богатство.
    Сели в поезд, да поехали. Вышли в Шепетовке. До деревни Миколы около двадцати километров.  Оставил меня с Колей на лавке около вокзала, а сам  пошел насчет попутной подводы договориться. Ушёл, и пропал. Жду, а его нет и нет. Что делать? Пошла искать, везде все на вокзале обошла. Нет нигде. Обратилась к начальнику вокзала, он милиционера вызвал. Я ему все рассказала, а он документы смотрит. Нестыковка получается. Мы с Миколой неженаты,  я вдова официальная. Показала похоронку на мужа, его ордена при мне были… Ладно, что милиционер по людски все понял, не стал меня задерживать. Накормили меня с Колей, объяснили как до нужной деревни доехать, да с утра  на подводу посадили.
     До деревни добралась, спрашиваю у людей, в какой хате Микола жил. Указали на хату, я туда захожу, а Микола  за столом с родственниками возвращение свое  празднует.
Я значит, в хату то вхожу… Увидел меня Микола.
- А вот и жена моя Поля с сыном,- сказал, - даже бровью не повел…
.   .   .   .   .    .    .    .   .
     Потом, как все ушли, повинился  он мне, почему  оставил меня на вокзале. Не знал он, как поступить.  Жена у него здесь оставалась.  В деревню пришел, а ему уже доложили, что жинка его, пока его не было, жила с полицаем,- братом его двоюродным. Прогнал он жену из хаты тумаками, да начал возвращение отмечать… Вот так, оказывается, бывает.
И мне деваться некуда…  А  Микола тоже себе места не находит,- долго он у меня прощения просил.
     Вот такая история получилась. Ну, что, осталась я жить с ним, сына Колю растила.  Сначала в колхозе, а потом в детском саду  до самой пенсии работала.
Так жизнь и прошла.  Прожила с Миколой почти пятьдесят лет, а любила его или нет,- сама не пойму. Наверно нет, потому как, не любила его, как первого мужа своего Николая.
Помирать буду,- буду его вспоминать ,- потому как только с ним счастливой себя чувствовала.


                ****
 
      На этом рассказчица закончила свою исповедь. Долго мы ехали, молча глядя в темное окно  под перестук колес… Вот так бывает, едешь в поезде, а попутчики делятся своими сокровенными мыслями и историями, зная, что больше никогда в жизни не увидятся с тобой. Обычное дело…
     Утром я вышел на своей станции, а поезд унес вдаль необычную попутчицу. Удачи тебе, бабушка….