В обесточенном отеле

(Глава из романа «Алый снег Обервальда» – завершающей книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)

Так бывает только в марте, и только в горах. Когда в разгар межсезонье, сразу после погожего дня, может случиться обильный снегопад. Вот  и сегодня он не заставил себя долго ждать с приходом на Альпийские вершины.
Случилась непогода ближе к вечеру и с каждой минутой, порожденные ею, буран все крепчал и набирал силу. Пока все вокруг не утонуло в одном гигантском, пушистом сугробе. Не спасали от него путников и островерхие ели, густо растущие на склонах горы Обервальд, хотя своими колючими лапами они, и так делали все, что могли, заботливо принимая на себя «небесные подарки» бурана.
Тогда как сама неуправляемая снежная стихия только всё крепчала, находя новые прорехи в обороне горного леса. Вот уже и липкую снежную «чешую» стало набивать сквозь кроны на их стволы порывами, все крепчавшего в темноте, ветра.
Эта лесная «рать» и пала первой в противостоянии горного курорта со стихией. Треск, выламываемых с корнем, вековых деревьев, в обычное время, наверное, переполошил бы всю округу. Но теперь предсмертные стенания деревьев заглушал, еще более свирепый, гул непогоды.
Обрушившись с внезапностью злого рока, буран даже после таких разрушений и не думал смириться. И без того набирал «обороты», нагнетая тревогу в души людей, сумевших оценить силу и размеры, свалившегося на них, бедствия. Когда, сваленные со своих склонов ели оборвали целые участки кабельных линий. Нарушили систему и электроснабжения, и телефонной связи. Одновременно превратив отель «Обервальд» и в, отрезанную ото всего мира, глухомань, и в место, куда еще только должна была прийти настоящая беда....
Но про обрыв электролинии собеседники еще не знали, в своем номере, романтически освещаемом лишь множеством свечей. Просто телефон замолчал в руках Калуги. И он озадаченно поднял глаза с трубки на, все ещё сияющее от счастья, лицо матери. Она слышала всё до последнего слова и нисколько, как оказалось, не обиделась от того, что её внучка носит имя Танюшки Калуги.
Впрочем, россиянам было не привыкать и к великим радостям, и к мелким неприятностям, вроде потери телефонной связи.
 – Не расстраивайся, сынок! – чтобы подбодрить Сергея и развеять наступившее напряжение, ласково произнесла Галина Семёновна.
И не дожидаясь, когда это сделает сам недавний кавалер, превратившийся в послушного ребёнка, сама налила в бокалы шампанское.
— Завтра линию связи исправят, как было и прекрасно созвонишься со своими девчатами, Натальей и Танечкой, — пригубив вместе с ним по бокалу вина, сказала сыну Воронина.
Они оба не собирались омрачать все удивительные события, случившиеся в их торжественный «вечер при свечах», которые озаряли комнату уютным светом, добавляя какую-то особую непринужденность в общении и, и без того сулившем обоим так много. Калуга тоже постарался отмахнуться от прерванного так невовремя, разговора и перевести общение в другое русло.
– Действительно, простой сбой случился, где-то на линии связи! – успокоился и Сергей. – Скоро починят.
Галина Семеновна одобряюще улыбнулась:
– Что же давай, сынок, поднимем бокалы за ваше счастье и за счастье нашей милой Танечки!
Вот и оказалось, что совсем нее зря они запаслись шампанским. Тем более и повод выдался такой, что лучше не бывает.
И это прекрасно оценила Галина Семеновна, вознамерившаяся как можно быстрее познакомиться с новыми родственниками.
— Нас тут с тобой, Сергей, больше ничего не держит, прямо завтра и отправимся в гости туда, где самые близкие — отпив ещё один глоток шампанского, внезапно произнесла Воронина.
Затем, поставив на стол опустевший, высокий, сверкнувший при свечах хрустальными гранями, бокал, она поднялась со своего низкого кожаного кресла и прошла в полумрак, скрывавший дальний угол номера.
Неудобство из-за отсутствия света не отразилось на её намерениях. Потому, что женщина шла, освещая себе путь, высоко поднятым, подсвечником с ярко горящими свечами.
Всё то, что она собралась делать сейчас, было продумано загодя. Потому, даже при свете пламени, колеблющимся при каждом шаге, Галина Семеновна уверенно и быстро отыскала бумаги, прошлым вечером полученные ею от генерала.
 – Сюрпризы у нас не кончаются! – донеслось до Сергея.
Держа в руках пакет, как нечто самое дорогое, Галина Семеновна вернулась к накрытому столу. Где и протянула сыну документы.
– Что это? – спросил Сергей.
– Здесь, дорогой, все, что полагается, чтобы совершенно открыто и уверенно, а не как прежде, чувствовать себя не только на Родине, но и здесь – за границей.
Сюрприз действительно удался. Хотя и вызвал, при этом, совсем иные чувства, нежели те, на которые рассчитывала Воронина.
 – Откуда это у тебя! – озадачился её сын, ближе к свету свечи поднося заграничный российский паспорт и творение швейцарских законников, признавших Калугу достойным быть среди своих сограждан.
Тревога в голосе Сергея передалась матери. И она, уже без тени прежней улыбки, произнесла:
 – Петр Иванович еще вчера просил лично тебе передать, когда встретился нам на дорожке.
Вынужденно упомянувшей про Айболита, Ворониной, на этот раз, не пришлось, как обычно, напускать оттенок безразличия в голосе. Неприязнь сама так и чувствовалась за каждым произнесенным словом:
— Я все про тебя знаю, сын. И уже давно. С самого Новосибирска. Не без участия твоего бывшего начальника.
Она вдруг превратилась в былую властную и несговорчивую руководительницу областных структур:
 — Но, надеюсь, в дальнейшем он избавит нас от своего присутствия.
Затем гнев по отношению к генералу прошёл, и она попыталась как-то отойти от неприятных воспоминаний.
 – Ведь ты, Сережа, больше на него не служишь, – с тенью настороженного вопроса произнесла она. – И без этого сумеем вполне обойтись!
Только теперь открывшаяся истина о цене обретения счастливой встречи с матерью позволила Калуге совершить, жутковатое по своей сути, открытие. Связав вместе все произошедшее с ним за последнее время, он, вдруг, понял, куда ведут звенья одной цепи, ловко составленной Айболитом.
Калуга задумчиво проговорил, продолжая задумчиво разглядывать свой новый документ:
— Значит, совсем не зря генерал устроил наше знакомство.
Остальное он уточнять не стал, даже женщине, оказавшейся родной матерью. Ведь оба они оказались разменными пешками в игре, необходимой Айболиту для чего-то крайне важного. Недаром же он, специально оформил их общение под видом выполнения Калугой важного задания.
Неожиданное признание, подкрепленное документально, могло означать для Калуги только то, что он более не интересует генерала Крутасова. Безжалостно сброшен им, вместе с госпожой Ворониной, «с разноклеточной чёрно-белой доски», как жертва размена мелких шахматных фигур.
 – Мавр сделал своё дело! – снова вслух, протянул Сергей, на секунду забыв, что не один в комнате.
Кое-что стало доходить и до Ворониной.
 – Ты о чем? – с возрастающей на глазах тревогой, спросила она, пытаясь вдвоем с сыном найти выход из ситуации.
Калуга обычно не имел привычки отвечать вопросом на вопрос. И всё же, тем, не менее, теперь так и поступил. Буквально «нутром» разведчика поняв, что пора брать инициативу в свои руки, иначе, столь романтично устроенная Айболитом «идиллия воссоединившихся матери и сына», может для них обоих плохо кончиться.
Отложив в сторону, внимательно изученные, документы, он впервые коснулся недавнего прошлого:
 – Мама, пора, наверное, рассказать все начистоту.
При этом постарался быть, как можно более убедительным:
 – Скажи, зачем Айболиту нужно было с моей помощью тебя контролировать? Ты, случайно, ничего и не думала от него утаивать?
Но Воронина и не думала более скрывать, что-то от собственного сына.
— Говорю же, – впервые до самого заветного открылась она. – Все началось ещё в Новосибирске...
Весьма долгим и престранным выдалось подробное повествование Галины Ворониной о давних комсомольских вожаках, их старших товарищах – партийцах, ушедших не только в банковский бизнес, но и в очень серьезные организации, вроде самой службы Айболита.
Тем не менее, оно не раскрыло перед внимательным слушателем ничего особенно нового, чего он сам не знал. Ведь, как-никак, Калуга и без того догадывался о путях перекачки «золота партии» со счётов в коммерческих структурах под надзор, исключительно, доверенных людей. Именно такой, по мнению его отца – высокого «начальника из обкома» и была Воронина.
И все же, как считал пока Калуга, в этом пока не было ничего страшного.
...Тысячи и тысячи новоявленных финансовых «гениев», вот так же вдруг, ни с того ни с чего, появились в обществе. Хуже, что именно ей «повезло» стать кредитором акции, устроенной под «занавес» бывшего Союза. Когда она была просто вынуждена финансирование особые разработки для ведомства, решившего кардинально бороться с подрывными элементами.
Оказалось, что это были яды, о чем стало известно в обществе, пока, правда, на уровне слухов. Теперь же угроза обнародования фактов, сулила погубить их обоих. Да так, что не наведут на след Айболита и его «дары».
– Говоришь, мама, смерть оказывается естественной, без малейших следов «химии» при вскрытии?
Произнеся это, Сергей осмотрел убранство стола куда внимательнее, а не так как прежде, когда считал покупки продуктов в городке простой блажью женщины, не желавшей вкушать прелести буржуазного «общепита». Пусть даже и ресторанного.
— Он так с нами не поступит! — в ответ попыталась успокоить она Сергея, только это Ворониной не удалось.
Тем более что и себе вернуть прежнюю беспечность не позволили факты, поднятые ими в сокровенной беседе.
 – Давно подозревала, что рано или поздно окажусь ненужным свидетелем, – противореча только что сказанному, внезапно сказала бывшая банкирша – А потому, в обмен на деньги, регулярно выдаваемые гениальному «очкарику» из Академгородка, сумела получить от него и кое-какие записи, вплоть до откровений, записанных и находящихся на магнитной пленке.
Галина Семеновна запнулась, не зная, как поведать о дружеском ужине, завершившимся в спальне, где «ученый-любовник» не устоял от чрезмерного откровения о своей исключительной гениальности.
Немного размыслив, эту часть своей биографии Воронина в рассказе пропустила. Перешла к главному.
– Я долго хранила компромат, спасаясь от преследований, – услышал Калуга. – До тех самых пор, пока Айболит не пригрозил поручить моё устранение именно тебе.
Чудовищная правда оказалась именно такой, какую можно было ожидать всякому, давно и близко знавшему генерала.
– Мерзкий старик! – невольно сжал кулаки его бывший подчиненный. – Но не все потеряно, так просто он от нас не отделается.
Вырвавшаяся из уст Калуги угроза искренне напугала Воронину. До того она лишь обреченно воспринимала приметы несчастья, свалившегося на их обоих. А вот теперь беда стала вполне осязаемой, грозя вновь и теперь уже навсегда разлучить её с единственным сыном.
Сергей, тем временем принялся за осуществление задуманного. Запихнув паспорт в карман брюк, он отправился в комнату, которую занимал в их «скворечнике» Айболит. Благо, что жил генерал буквально рядом, и чтобы попасть к нему, нужно было просто выйти из их апартаментов и распахнуть противоположную дверь, чтобы оказаться во владениях «проклятого отравителя».
Шагнув к порогу, он машинально протянул руку к выключателю. Но попытка зажечь свет результата не принесла. Тумблер щелкнул, однако люстра под потолком и, расположенные по стенам, бра так и остались «мертвыми». Лишь только холодно блестела посуда матовым стеклом в полумраке «живого» света, отбрасываемого свечами, почти оплывшими на их, «парадно» сервированном, столе.
– Выходит, не только телефонная связь оборвалась, – констатировал Калуга очевидный факт. – Электричество тоже не подают.
И все-таки путь, только что пройденный им до двери, не был напрасным. Эти несколько метров по ковру остудили душевный порыв Калуги. Если до той поры, он был крайне возмущён, вскрывшимся вдруг, обманом, то теперь к нему вернулась прежняя рассудительность. Глядя на восковые потеки, покрывавшие подсвечники, он невольно сделал несколько открытий. Понял, как долго на самом деле продолжался их откровенный разговор. Оценил и то значение, которое он имел и имеет отныне в судьбах их обоих – сына и матери, наконец-то сумевших найти друг друга.
Его заминкой перед выключателем воспользовалась Галина Семеновна. Подойдя к сыну, она легким прикосновением своей холодной руки дотронулась до его плеча:
— И правильно!
Затем произнесла фразу, способную, вне всякого сомнения, утихомирить самого решительного дебошира, а не только офицера, собиравшегося только объясниться со своим высокопоставленным командиром.
 – Не стоит будить пожилого человека, – применив свой жизненный опыт, посоветовала Галина Семёновна. – Оставь решающий разговор с ним до утра.
Родившаяся экспромтом – сама собой, попытка сгладить ситуацию оказалась неожиданно успешной. Тем более что к тому моменту сам Сергей уже решил не пороть «горячку», а оставить выяснение отношений с генералом до той поры, когда не придется делать это в полной темноте, охватившей гостиницу. Тогда, вполне возможно, у него могут появиться и новые, более весомые аргументы, обдуманные за, оставшееся до рассвета, время.
Он прижал к себе встревоженную мать:
– Ладно. Пусть будет по-твоему! Да и пора обоим, пожалуй, «на боковую».
Он виновато улыбнулся за солдатский жаргон. На что Галина Семеновна ответила ему искренней улыбкой, все на свете понимающей женщины. Прощаясь, Сергей посоветовал ей запереться до утра на замок и никого не впускать до его появления. Что было ему тут же и обещано.
Плотно прикрыв за собой дверь, Калуга к своему полному удовлетворению услышал за спиной лязг запираемого на ключ замка. И, уже окончательно успокоившись, пошел к себе в номер, освещая путь по коридору огарком свечи, благоразумно прихваченной со стола у Ворониной.
Но чем дальше – в сторону помещений для обслуживающего персонала он уходил от, самого роскошного здешнего апартамента, отведенного бывшей банкирше, тем сильнее в душе нарастая ком дурного предчувствия.
В нем, к этому моменту, окончательно растаяла убежденность в принятом решении. Уверенность в мудрости, только что принятого, решения о переносе «разговора» с генералом, когда: –  «Утро, мол, вечера – мудренее!»
Без визита к генералу точно не обойтись! – принял он вдруг новый план. Совершенно противоположный, его прежнему решению. Повернувшись обратно, Калуга пошел к генеральскому номеру, дверь в который сейчас почему-то оказалась не запертой. Понадобилось только тронуть рукой подвижную ручку, как деревянная, покрытая темным лаком дверь скользнула на петлях внутрь, впуская незваного гостя.
Уже проникнув за порог, все также ориентируясь по свету, отбрасываемому свечой, Калуга обошел помещение и даже постоял, подняв чадящий дымом огарок над кроватью хозяина.
Айболита на месте не оказалось.
Более того — не расправленная постель заставляла думать о том, что этим вечером он ещё здесь вообще не появлялся. Видимо, предпочёл одиночеству обычное свое общество – компанию, вновь прибывших, гостей.
Впрочем, мог иметься у старика и другой повод не спешить в свой обесточенный, как и все кругом, номер. Ищет, наверное, монтера, чтобы узнать о серьёзности неполадки в электроснабжении, хорошо подумал об Айболите Сергей, как-никак операция продолжается. И долгожданные «клиенты» с Родины уже заехали в, подготовленную для них, смертельную ловушку!
Сделав такой вывод, Калуга прошел именно туда, где, как он знал, имелся один-единственный на весь Обервальд дизель-генератор индивидуальной подачи тока на освещение помещений. Предусмотренный как раз на случай, подобных аварийных отключений.
Саму «дизельную» охраняла, закрытая на замок, металлическая дверь. Но Сергея не зря столько лет учили разбираться и, в более хитроумно устроенных, запорах. Даже в полной темноте, отставив на пол липкий огарок свечи, он, имевшейся всегда при себе, шпилькой из упругой стальной проволоки, вскрыл дверь, ведущую из коридора в техническое помещение.
Так было светлее. Так как кромешную темноту разбавлял слабый свет, падающий из широких окон, за которыми бушевала метель. Помогла и зажигалка, когда понадобилась лучше рассмотреть щиток запуска в работу дизель-генератора. Где без труда нашлась нужная кнопка.
– Да будет свет, сказал монтёр! – хмыкнул над собственной громкой шуткой, Калуга, утопив её в гнездо на панели.
И тут же, под рев «пускача», словно искры посыпались у него из глаз от тяжёлого удара по голове, отнявшего у Калуги и сознание, и всякую его способность к любому сопротивлению.
Словно подкошенный, Сергей упал прямо на бетонный пол рядом с массивной станиной дизель-генератора. Прямо к ногам того, кто сумел незамеченным войти следом за своей жертвой.
…Ночная снежная метель, случившаяся в округе, заметно расстроила планы всех обитателей отеля. В том числе и предусмотрительного Айболита, который, о скором приезде долгожданных гостей – басино, узнал от своих людей в тот же час, едва приятели и компаньоны Кента выехали за российские пределы: Даже, несмотря на то, что каждый из авторитетов выбрал свой, не согласованный ни кем из посторонних, путь до места важного «десанта». Дабы, по возможности, избежать ненужной огласки.
Генерал, из материалов «наружного наблюдения», тем не менее, точно знал о том, когда один выехал из Москвы поездом до Берна, а другой отправился в горы на машине. Также — в сопровождении свиты телохранителей.
Только, не опасавшийся более никаких разоблачений, Кент не стал особо церемониться с излишней конспирацией. Как и другие – самые обычные туристы, он взял и на себя, и на неизменного спутника – Чару билеты в «Авиакассе». За это хладнокровие Айболит в душе, даже похвалил, своего нового осведомителя, очень к месту проявившего ещё и немалое здравомыслие.
Хотя Кент, точно знавший о плотной слежке за каждым их шагом со стороны спецслужбы, просто действовал с позиции обреченного. Не боясь «засветиться» на паспортном контроле. Ему оставалась самая последняя «партия» в этом, и без того чрезмерно затянувшемся, матче, где правила, теперь, диктуют другие. Да и те – вроде поддавков. Когда приходится уступать во всем своему новому покровителю – генералу Крутасову.
В то время как финансовые дела уже решались без решающего, как прежде, участия Максимова. В точном соответствии с, законодательством, существующим в Европейском Союзе. И в независимости от российских уголовников и, охотившихся за ними, спецслужб.
Впрочем, запустивший этот «часовой механизм» авторитет по кличке Кент, совсем не чувствовал как-то особенно себя ущемленным, в обстановке «прозрачного европейского бизнеса». Ведь единственным, опасным периодом для успешного завершения операции с рубинами, была только сама транспортировка контейнера по всему, длившемуся от Афганистана, маршруту через Санкт-Петербург до условленной «точки». Где, после выгрузки содержимого жестяных банок с мнимой «томатной пастой», образовался вполне легальный товар в одном из складов Амстердама, контролируемом, западными партнерами.
К такому и комар носа не подточит! – любил выражаться, насчет подобных воровских «малин», предприимчивый руководитель «Фонда «Спасение». И действительно! Отмытые под струей воды и расфасованные затем в инкассаторские упаковки, как сами драгоценные кристаллы, так и, содержащие их, куски обогащенной породы, оттуда вполне легально поступили к ювелирам по «чужим документам». Превратившись в прекрасное сырьё, годное для огранки украшений с рубинами чистейшей воды и безукоризненного качества.
Конечно, возьмись специалисты с придирчивым профессионализмом определять истинное происхождение этих драгоценных камней, то дотошность и пристрастие могли бы обман выявить сразу.
Но и прежде, во времена Советской войны в Афганистане, закрывали они глаза на диковинки хеля Сары-Бут, прекрасно знал Максимов, и теперь никому не хотелось нарушать сложившуюся вокруг этих камней традицию умолчания.
Получалось именно так, как хотел организатор аферы, рассчитывавший на благоразумие и корысть огранщиков. Ведь, существовало множество отличий между афганскими рубинами, доставленными им с ледника в горах Памира и теми, под которыми их выдавали — добываемыми в Бирме. В охваченной теперь волнениями, провинции Мандалай, где, в это неспокойное время, сами правители не имели полной информации о том, что творилось на рудниках. Потому никто не смог помешать готовящейся рубиновой интервенции на мировом рынке драгоценностей. Куда должны были поступить находки участников вертолётной экспедиции Кента и его людей.
Сделку с подменой драгоценных камней провели быстро, надёжно и с выгодой для всех заинтересованных сторон. Полный же расчёт — «разделенный на три разных обезличенных банковских счета» ждал российских предъявителей обычных пластиковых карт и ключей от абонентных ячеек подземного хранилища, одного из самых надёжных банков Европы.
Получив их на своё имя, Кент навсегда рвал нить, ведущую к этим баснословным деньгам, со стороны плательщиков миллионов евро за, приобретенный по сходной цене, рубиновый куш. И вот этого-то момента Кент и боялся больше всего. Потому, что и сам уже почуял вкус обладания настоящих – больших денег, и от других не ожидал честного отношения к дележу добычи.
Впрочем, приглашенные для «полного расчета», коллеги – басино уже не казались Максимову столь важными особами, как прежде. Все же Обервальд – далеко не Подмосковье. Здесь свои особые законы, – считал он. И в этом свете зловещая фигура генерала Крутасова, пока, внушала больший авторитет, чем приехавшая пара матерых уголовников с их свитой братков.
Петр Иванович и его «контора», по мнению Кента, могли, в самый ответственный момент, защитить его надежнее, не допустив очень даже возможного кровавого беспредела со стороны уголовников. Тогда, как возвращаться обратно – в их зону влияния на исторической Родине, Кент больше не собирался и в дурном сне. Полагал не без резона, мол, хватит за глаза того куша, который предстояло поделить между организаторами операции с афганскими рубинами.
Примерно те же мысли, не считая, разумеется, вмешательства «лишнего» – Айболита, сказались и на мнении других претендентов на свою долю в баснословной добыче. Хотя здесь, за границей они и чувствовали себя менее уверенно, чем Максимов, обретший чувство комфортной неуязвимости.  Так как полностью выполнил указания своего теперешнего «ангела хранителя» в генеральских погонах. В могуществе и возможностях коего не сомневался ни минуты с тех пор, как попал под его влияние.
И все же, зная истинный сюжет, затеянной Петром Ивановичем, операции, Кент рассуждал бы иначе...
Лишь первые часы на горном курорте – до окончания толковища и раздачи «бабок», Айболит контролировал, по расчетам его аналитиков, стопроцентно. Потому, что, получив вожделенные «пластиковые карты» и ключи от ячейки в банковском хранилище, дальше каждый из новообращенных миллионеров мог поступить на свой страх и риск. Неизвестно как распорядившись ценностями, уже как бы оприходованными в бухгалтерии «Службы Крутасова». Потому действовать нужно было именно в те часы, когда гости ещё полностью зависели от «принимающей стороны». И сами не могли включиться в ход чужой игры...
Таким образом, лишь дождавшись приезда авторитетных соотечественников, неприметный прежде, с виду пожилой турист с импозантной внешностью сказочного героя, превратился во всесильного хозяина будущих событий.
Первую «бомбу» он «зарядил», снабдив Воронину и Калугу документами, способными на них же и вывести будущее расследование. На тот случай, если банкирша его всё же провела. Взяла и оставила, где ещё – в другом месте, дубликаты, собранного ею, опасного «компромата».
Вторую часть намеченного плана педантично исполнили, ничего не подозревавшие об этом, официанты отеля. Они подали на столы своих, проголодавшихся в дороге, клиентов кушанья и напитки из того «Меню», к которому, кроме поваров и кондитеров местного заведения, приложил руку ещё один человек Айболита – из числа здешнего обслуживающего персонала.
Этот же агент, работавший под прикрытием, принес генералу первую плохую новость. Сообщил шефу, о последовавшем отказе от ресторанного ужина постояльцев из «Скворечника». Тогда как все остальные в Обервальде уже славно отметили достоинства здешней кухни. Не исключая и самих, не посвященных в истинное понимание происходивших событий, служащих отеля.
Им всем так и не довелось понять истинный смысл того, что случилось за ужином, нисколько не терзался угрызениями совести, Крутасов. Все же, лично он не заставил никого мучиться. Считанные минуты привели к летальному исходу, всех до одного, прежде привередливых едоков. И только Воронина с Калугой оставались, пока в добром здравии. Потому, что за празднованием своего, довольно ещё хрупкого семейного счастья, они просто не догадывались и не могли этого сделать, о свершившейся судьбе остальных обитателей курортного местечка.
 – Что же, тогда решайте с ними так, как позволят обстоятельства! – велел агенту Айболит, заранее покинувший верхнее строение, прилепившееся к склону заснеженной горы.
А чтобы тот «не наломали дров», добавил:
– Только без пальбы!
Следовавшая, прямо за этой, фраза должна была заставить того лично проникнуться важности точного исполнения приказа.
 – Дабы потом ни что не напоминало криминал, – нахмурился генерал. – Просто, как последствия несчастного случая...
Компанию «повару» по ликвидации жильцов апартаментов «скворечника» составил, получивший соответствующую инструкцию еще и от Кента, его неизменный и верный подручный – Чара.
Оба взялись за дело с полной уверенностью в своих силах. Словно палачи, идущие на встречу с беззащитным приговоренным, они отправились в «скворечник» из основного здания курорта, когда там все уже было кончено и только трупы постояльцев и обслуживающего персонала напоминали об отравленном ужине.
Вооружившись в обезлюдевшей кухне молотками для отбивки мяса, «чистильщики», продираясь сквозь снегопад, пошли наверх по заснеженной тропинке, чтобы устранить последних свидетелей.
Перед этим, как добрый знак, оба посчитали проявление стихии бурана, оборвавшего линии связи и электроснабжения. Всё же в темноте работать подручнее!
Мгновение развело их в коридоре. Калуга, чуть раньше прошел по нему, пытаясь наладить аварийное освещение. И его шаги, раздавшиеся в полной темноте коридора, привели следом к генератору «повара» и Чару. Один из них, ловко подкравшись к самодеятельному электрику, едва вспыхнул свет от, исправно начавшего работать дизель-генератора, жестоко нанес по голове своей ни о чем не догадывавшейся жертвы сокрушительной силы удар.
Когда оглушенный Калуга, как подкошенный, свалился им под ноги, добивать его «повар» не стал. Понимая, что не зря Айболит говорил о «чистоте» работы. Когда нельзя оставлять следов насилия на трупах, дабы не провалить дело.
Своему сообщнику он так и заявил:
 — И без того полчаса не очухается!
Внимая восторженно речам и поступкам «настоящего профессионала», Чара услышал и то, что было ему необходимо знать в ближайшее время.
 – Только нам больше и не нужно, – заявил «повар», – Заберем бумаги, и гори, тут все синим пламенем вместе с постояльцами.
Без разговоров подчинившийся новому «начальству», бывший пособник Кента ещё немного помедлил, ожидая уточнения нового задания. Между тем как агент Айболита действовал четко, словно заведенная машина. Перешагнув через безжизненное тело Сергея, «повар» направился к месту соединения топливного провода, ведущего сюда из емкости, расположенной, как оказалось, на внешней стороне здания, далеко за пределами «Электрогенераторской».
По пути, через плечо, «повар» бросил ещё несколько слов, необходимых в этот момент его напарнику:
— Проткни мадам, как следует и возвращайся с «пикой» обратно.
Всё понявший уголовник получил ещё один урок «военной конспирации».
 – Мы на ней отпечатки этого деятеля оставим, будто сам и зарезал спутницу! – после сказанного агент кивнул массивным подбородком на оборудование. – Я пока тут все остальное доделаю.
Подготовку к предстоящему взрыву он провел, как говорится, будто по добротному сценарию. Хотя, так оно на самом деле и было.
...Накануне выезда на операцию прошла серьезная подготовка всех ее участников. В ходе, которой, всем им пришлось тщательно изучить множество страниц текста, касавшихся подробности действий каждого задействованного в наступавших событиях. И теперь на инструкции не особо повлияли и сюрпризы, разыгравшейся за окнами, непогоды.
В точном соответствии с, заранее разработанным, планом операции, «повар», с помощью, найденного здесь же, гаечного ключа ослабил муфту на топливном проводе. Всё, сделав так, чтобы оттуда, мимо шланга, побежала вниз тонкая струйка дизельного топлива.
Давление в цистерне было достаточным. И красноватая жидкость буквально ринулась «на свободу», пенясь и занимая все больше места на холодном бетонном полу. Точно по замыслу человека Айболита.
Ведь, если так пойдёт дальше, вскоре, растекаясь по полу все шире, горючее должно было подтопить и баллоны с бытовым газом, запас которого для кухни, хранился здесь же — за отдельной решетчатой загородкой. Так что, достаточно оставалось одной искры, чтобы у будущих следователей, которым поручат «Дела о пожаре» появился повод признать причиной случившегося именно банальное нарушение целостности топливного провода.
Довольно оглядев дело своих рук, «повар», ловко выбил из пачки «Кэмел» сигарету. Прикурил её от синего пламени газовой зажигалки. И, сняв с себя белую форменную куртку, бросил её в, уже набежавшую к тому времени под ноги, небольшую лужу дизельного топлива. С удовольствием затем, наблюдая, как пропитывается горючим веществом будущий факел.
Тут вернулся Чара, всем своим довольным видом, явно, не скрывавший гордости за, только что совершенные им, «подвиги». Прямо на ходу, вытирая салфеткой, взятой из номера Ворониной, кровь с лезвия ножа, он прямо так и заявил:
 – Все исполнено, в точности, как Вы велели.
«Повар», сначала тревожно зыркнул на него из подлобья. Потом, со странным интересом, пристальнее глянул в лицо помощника.
 — Молодец! – похвалил он уголовника. – Дело знаешь.
После чего им оставалось только заметать следы. В том числе и сжав на ручке ножа пальцы оглушённого Калуги. Когда и это было закончено, глубоко затянувшись сигаретным дымом, старший «по должности» из этих двух убийц, еще до того как выдохнуть никотиновую струю, аккуратно положил сигарету на свою бывшую униформу, постепенно напитавшуюся горючим.
Пламя появилось сначала неуверенно. А потом все охотнее побежало по, потемневшей от горючей влаги, поварской куртке, грозя охватить всю поверхность, набежавшей из цистерны огнеопасной лужи.
 – Ну а теперь и твоя, браток, очередь! — совершенно в никуда, будто пустому месту, сказал агент, оборачиваясь к Чаре.
Одним резким ударом все того же кухонного молотка он размозжил лицо, стоявшему рядом, спутнику. Второй удар пришелся уж по затылку, уже падавшего ничком, уголовника.
Так бывшие напарники в поисках рубинов Шир-Али-Хана оказались снова вместе —  лежащими рядышком друг с другом, на сыром от дизельного топлива бетонном полу машинного отделения.
Расправившись с уголовником, «повар» профессионально обтер полой свитера рукоятку, не нужного ему более, разделочного молотка и направился к выходу. Но по пути убийца не забыл обеспечить приток воздуха зарождавшемуся пожару.
Для чего локтем выдавил стекло в узком оконце. Откуда в, наполнявшееся дымом, затхлое помещение «Электрогенераторской», вместе с лесным свежим духом ринулись, и снопы стремительной снежной пороши, на которую не скупилась, бушевавшая с прежней силой, пурга.