Как выиграть по лотерее?.. 5

Мне удалось приобрести билеты на киносеанс «Опасные гастроли». Зная, что на одном месте до четырёх часов вечера не усидеть, я отправился гулять по городу. Самым большим развлечением нашего милого сердцу захолустья была воскресная барахолка. Тем более что там, на выездной торговле, должна находиться Наташка-продавщица.

На переносных прилавках, соседних с Наташкиными, я заметил кожгалантерейный товар, нужный мне до чрезвычайности. Это были кошельки, родные братья-близняшки тем, которые мы с Ломом использовали в качестве приманок.
 – Наташа, возьми у девчонок на три дня пару кошельков, – попросил я.
 – Самостоятельным от Лома бизнесом хочешь заняться? – по-своему истолковала Наташа мою просьбу.
 – Да нет, просто потренироваться надо, – придумал я нелепую отговорку. Однако Наташку она вполне устроила, и продавщица позаимствовала для меня пару новеньких кошельков.

Раздобыть же пару блестящих алюминиевых стаканчиков, называемых конденсаторами, помог мне тяжеловес Толик, студент-физик. С ним мы и зарядили блестящие штуковины, посетив электротехническую лабораторию института. Лаборантом там подрабатывал однокурсник Толика. Перед зарядкой мы запихнули конденсаторы в новенькие кошельки, кожаные, обладающие изоляционными качествами. А иначе, как предупреждал мой будущий тесть, нас самих могло бы… ё-моё! В благодарность, я пообещал лаборанту написать для них плакат-предостережение: «Здесь, как на минном поле, ошибаются лишь один раз!» Героический народ эти студенты-физики!

*       *       *



                Правила поведения на электри
                ческом кресле. Разработаны Алексеем
                Чибисовым в порядке дружественной
                помощи американскому народу,
                постоянно применяющему этот,
                с позволения сказать, электроприбор.
                Правило №1. Сидеть и не дрыгаться.
                Правило №2. Если сильно трясёт,
                правилом№1 можно пренебречь.

   В некой умной книге я прочёл интересную глубокую, но не до конца понятую мной фразу: «Где погибель, там и спасение».
Одно из толкований этой мудрости, по моему, таково: «Чтобы обрести спасение, надо приблизиться к погибели». Иначе говоря, нужен риск, нужен дерзкий и безрассудный поступок.
Надо обострить ситуацию в отношениях с Игорем Ломовым. Удалая бесшабашность в их уголовной среде поощряется – авось, не прибьют дО смерти.

Умом я понимал о необходимости действия, но в нужное время душа ушла в пятки. До самого последнего момента меня терзали сомнения, какие кошельки отдать мне Игорю: с деньгами ли, или с «Кузькиной мамой в сочетании с электрификацией». Определиться с выбором помогла возникшая ситуация.

Наташа уже загородила входную дверь магазина вывеской «Закрыто», когда появились довольные «урожайным» днём ломовики. Как всегда они были навеселе, разогретые пивом.
Лом травил анекдоты на излюбленную тюремную тематику. Один из них показался мне актуальным, поэтому, прошу прощенья, но придётся его пересказать (несмотря на его мохнорылость, то есть, бородатость).

В камеру привели нового заключенного, мужчину весьма пожилого возраста. Молодой ЗЕК интересуется у вновь поступившего:
 – Дед, ты щипач?
 – Нет.
 – Домушник?
 – Нет.
 – Неужели медвежатник?
 – Нет.
 – Тогда кто?
 – Подлянщик.
 – Что-то не слыхал о таком…
 – Хочешь, научу? – предложил старик.
 – Для того я здесь и нахожусь, – отвечает молодой сиделец, – чтобы учиться благородному ремеслу воров!
Старик подвёл молодого к массивно двери и заставил стучать. Сам же посторонился к стенке, скрывшись из зоны видимости.
Когда надзиратель из коридора заглянул в смотровое отверстие, стараясь рассмотреть, кто это там в камере бузит, старик со стороны ткнул ему пальцем в глаз.
Через некоторое время в камеру ворвались несколько надзирателей-мордоворотов:
 – А ну, старый, отойди в сторонку, не мешай свершить правосудие!


Не знаю, чем анекдот мог понравиться Проне, но он веселился без удержу:
 – Игорь! Игорь! А Чибис кем в зоне будет?
 – Медвежатником, – отшутился Лом, неизвестно что имея ввиду.
 – Медвежатником! Хи-хи-хи! – заливался Проня. – Какой из него медвежатник?! Соплёй перешибить можно! Ему только подлянщиком и быть. Или петухом опущенным…
Верно писал Фёдор Михайлович Достоевский, что смех есть самая верная проба души (Подросток). Пронина душонка была писклявой мелкой и злобной.
Сомнения мои отпали, пора преподнести этим людям в подарок «электрический стул». И я, в сердцах, напал на Проню:
 – Ты пожалеешь о своих гнусных словах! Очень пожалеешь, не далее как сегодня!
 – Хватит, пацаны! Угомонитесь! – принялся успокаивать нас Игорь. – Чибис, давай деньги.
Я стал лихорадочно вспоминать, в каком кармане у меня кошельки с деньгами, а в каком – с конденсаторами. Наконец, сообразил, что ошибиться невозможно: кошельки с электрической начинкой более толстые. Я подал один из них Проне, а не Лому. Это очень возмутило нашего главаря:
 – Чибис! Сколько раз тебе втолковывать!.. Не давай ему денег в руки! Плохая примета! Вестись не будут!
Лом вырвал у Прони кошелёк и запихал в его зев, обрамлённый металлической окантовкой, свои толстые пальцы. Его тряхнуло. Лом выронил кошелёк и переводил очумелый взгляд с меня на ничего не понимающего Проню. Затем, вместо слов, Игорь зарычал.

Наташка от прилавка прокомментировала:
 – Допился сердешный!
Я воспользовался наступившей паузой и, словно первоклассник-ябедник, указал пальцем на Проню:
 – Это он – подлянщик! Это он подстроил!.. Подлянщик!
Попытка стравить ломовиков не удалась. Игорь ни на что не клюёт, если рядом деньги. Интересно, полезет ли он во второй кошелёк, после удара от первого?.. Наступит ли дважды на одни и те же грабли? Похоже, это будет выдающийся эксперимент! Именно он определит, является ли Лом чемпионом СССР по жадности! Что победит, чувство ли самосохранения или тяга к хрустящим купюрам?! И я подсунул Лому второй заряженный кошелёк.

Тут-то все убедились, что не надо нам ехать до городу Парижу, как писал уральский сказочник Бажов. Не надо посещать палату мер и весов, где хранятся разные эталоны, потому что ходячий эталон жадности всегда с нами. Сколько в нём ЖАБ, не знаю – зашкаливает!

Жаль, что я не глянул в тот момент в зеркало! А вот Лом, после двойной электротерапии,  рассмотрел на моём лице черты триумфатора. Рассмотрел нескрываемое выражение удачливого экспериментатора, должно быть, самодовольное и садистское. Наверное, так же выглядит студент-медик, с упоением кромсающий скальпелем невинных лягушек.
 
Роль подопытного кролика Игорю не понравилась, поэтому он поймал меня за грудки. Нарвался Бамбук на приём! По сравнению с Толиком-тяжеловесом опухшее от пива тело Лома было податливо, как пластилин. Через секунду Игорь Ломов корчился с заломленной за спину рукой и рычал как солтонский лесной мишка у которого прихватило живот.

Краеугольным зрением заметил я замахнувшегося чем-то белым Проню – моя правая рука, отцепившись от Лома, рефлекторно прикрыла голову и змейкою обвила совершающую удар руку Прони. Независимо от моего сознания моя правая рука провела многократно отработанный приём по защите от удара ножом сверху. Не зря Вадим-кореец заставлял меня в спортзале вновь и вновь повторять одни и те же движения, до отработки автоматизма. Приём заканчивался болевым выворачиванием кисти с помощью ножа же, используемого  как рычаг. Нож в таких случаях выбивается из руки противника.

От пола раздался металлический звон. Я с изумлением рассмотрел катящуюся газетку, свёрнутую в рулончик. Именно её Проня постоянно носил с собой «чтоб грамотность свою показать». Очевидно, этой газеткой он только что на меня замахивался, как на муху. Почему же белая бумага звенит как металл? Почему рулончик катится неестественно быстро? Да там, в газете, завёрнут отрезок водопроводной трубы!

Пораженный догадкой и изумленный коварством Прони, я отвлёкся и пропустил удар со стороны Лома. Мой лёгкий вес спас меня – попробуйте-ка прихлопнуть пушинку! Но отлетел я на почтительное расстояние, прямо к примерочным кабинкам. Куда-то туда ж ранее укатилась труба, завёрнутая в газетку.

Что было далее, осознаю с трудом. Какой-то провал памяти. Очнулся я, когда увидел перед собой  Наташку-продавщицу, её расширенные глаза.
 – Лёша! Лёшенька! – кричала мне прямо в лицо Наташа, крепко обхватив моё тело. – Успокойся, родненький! – уговаривала она меня.
Вновь что-то прозвенело на полу – всё та же труба в газетке. На сей раз она выпала из моей руки. Я огляделся: Лом с Проней стояли в отдалении,  серьёзные и напуганные. Похоже, Наташка спасла не только меня, но и их.

 – Что стоите! – закричала на ломовиков продавщица. – Идите отсюда! Магазин закрыт!
Лом переминался с ноги на ногу. Наташка первой поняла, почему они не хотели покидать помещение:
 – Лёша, отдай им деньги, не то они с ночёвкой здесь останутся!
Настоящие кошельки-приманки находились в моих внутренних карманах пиджачка. Я в сердцах метнул их в сторону входной двери – подбирал же их Проня.

Лом с Проней направились к выходу. Я последовал было за ними, но Наташа удержала меня за руку:
 – Лёшенька, подожди! Я провожу тебя до дома, вот только найду тёмные очки, синячок твой прикрыть.

*     *      *


Утром следующего дня к нам в дом пришла однокурсница Валентина Зубарева. Вот кто не боится по Мочищу шляться! Валентина специально пораньше встала, чтоб до занятий занести мне тему сочинения, необходимого для зачета по литературе.
 – Кто это так приложился? – поинтересовалась она, увидев мой внушительный фингал.
 – Помнишь тех двоих в магазине, один толстый, другой худой?
 – Таких разве забудешь?! Неизгладимое впечатление! Во сне бы не увидать! С кроватки бухнешься!
 – Толстого зовут Лом…
 – Тонкого – Дрын, – перебила меня Валентина.
 – Нет, Проня он. Так вот, иду я, гляжу, Лом с Проней у какой-то старушки кошелёк отнимают…
 – Ты, конечно, ввязался.
 – Ну да! Ввязался.
 – И как?
 – Едва-то-едва отняли! Но досталось всем троим – бабуля-то оказалась ветераном Первой Конной…
 – Как узнал? Бабушка шашку с собой носит?
 – Нет, по усам догадался. Будёновским.



Сестра с постели подслушала наш разговор с Валентиной. После ухода гостьи, Зина вскочила с кровати, наскоро накинула халатик и, наклонив голову, стала пристально меня рассматривать.
 – Зинка, ты на себя посмотри! Харю бы лучше умыла! – не выдержал я.
Тут вошла мама, и Зинаида стала доносить на меня, пересказывая подслушанный разговор. Кое-что, к её чести, сестрёнка смягчила в мою пользу:
 – Мам, Лёша переводил через улицу бабушку с усами, та ему – под глазом засветила.
 – Я ему под вторым сейчас засвечу! Чтоб знал, с кем водиться! – пригрозила мама.

*       *       *


Человека неблагодарного ни кто не любит. Это любимая поговорка моей мамы, ставшая уже наставлением. Поэтому, вспомнив её, я решил навестить Наташку. Куда мне ещё спешить с таким-то фингалом!
Прежде же – долг чести – долг за утерянные в пылу баталий кошельки. И вообще, надо сказать Наташе, что она раскрылась с неведомой для меня стороны. Холодная ж гордость, присущая ей, скорее всего, – маска. Прохладное высокомерие молодой женщины, очевидно, защита от нас, докучливых ухажеров. Я имею ввиду мужчин в общем, и себя – в частности. Кто б отказался ухлестнуть за Наташей, будь она чуток поприветливей, покладистей и доступней. Отбоя б не было!

 – Как самочувствие, контуженный? – улыбнулась продавщица, увидев меня, припудренного на одну щеку.
 – Жив! Жив курилка, – ответил я словами Пушкина. – Наташа, что я тебе должен за кошельки?
 – Ничего не должен. Я уж их вернула девчонкам. Подобрала, пыль обдула – как новенькие! А электрические штуковенки твои я вытряхнула прямо в лужу, от греха подальше!

 – Наташа, мне надо признаться…
 – Только не говори, что влюбился! Я старушка для тебя.
– Как сказал Некрасов, «полюбить тебя всякий не прочь!» Любви все возрасты покорны, Наташенька! Но я тебя разочарую, моё сердце занято. Я верный.
 – Тогда признавайся, что хотел сказать?
 – Наташа, я считал тебя холодной и высокомерной, а ты такая душевная! Как нам повезло с нашими женщинами! Вы наше главное богатство!
 – Ну ты уж скажешь, Лёшенька! Перестань, а то я расплачусь!..
 – Я серьёзно, Наташа! Мы должны были усадить вас в передний угол, под божничками, и пыль с вас сдувать! А мы взвалили на ваши плечи больше, чем сами несём!
 – Ну, хватит, Лёша! Хватит! А то отобью тебя у твоей девушки! Мне таких слов ни кто в жизни не говорил!
 – Вот именно! В том-то и дело! Разве ты доброго слова не достойна??

Послушай, Лёша, что я тебе скажу! На склад поступила импортная куртка, как у Высоцкого. Помнишь, ты мне фотографию показывал?! Я попытаюсь уговорить заведующую… Главное, размер почти твой. Чуть-чуть ушьём и носи… Не марай. По праздничкам надевай.
 – Наташа, у меня же вечная тема… Финансы поют романсы!
 – В рассрочку возьми!
 – Хорошо! Ребята с физмата зовут тюки из вагонов выгружать на табачке. Оплата двойная, потому что табак за шиворот сыплется. Я рассчитаюсь, Наташенька, спасибо тебе за всё!


По дороге домой мне вдруг так стало жаль красивую женщину Наташку, в одиночку растившую ребёнка и потому терпящую за гроши унижения со стороны Прони и Лома! Стало жаль свою маму, на чью скудную зарплату существовала вся наша семья. Стало жаль сестрёнку, платьица которой значительно уступали нарядам её ровесниц. Стало жаль подружку Юльку – о, намыкается она со мной!.. А уж себя-то как жаль!
Предательская слеза скатилась по моей щеке, смыв с неё пудру. Обнажившийся «фонарь» «засверкал» с первоначальной интенсивностью. Редкие прохожие стали шарахаться от меня в разные стороны – людей с синяками на нашем Мочище очень уважают, хотя и побаиваются.

*      *       *