Мой ответ на статью в АП

Требуется пояснение к этой подборке. После выхода в свет моей книги "Траурная белизна 2", на меня обрушился со статьёй Алексей Герасимов, который написал вступительную статью к первой части "Траурной белизны". Я её приведу полностью, вот она:

Траурная белизна,
или виртуальная история реальности

Повесть в рассказах С. Сороки “Траурная белизна” станет скорее всего бестселлером сезона в масштабе Алтайского края. В середине семидесятых думающие люди в Москве и провинции пересказывали друг другу куски из книги В. Катаева “Алмазный мой венец”, строя предположения о том, кого имел в виду писатель. Так же, видимо, будет и с книгой С. Сороки. Повествуя об окружающей нас реальной действительности, в частности о строительстве памятника Пушкину в Барнауле, автор, остроумно кодирует героев происходящего, создавая как бы параллельный мир, виртуальную историю, но одновременно и сохраняя узнаваемость событий и персонажей. Это не может не вызвать интереса читателей, как и виртуально-реальные портреты действующих лиц.

Книга написана хорошим литературным языком. Легко читается. Чему в немалой степени способствует и явная, и скрытая ироничность и самоироничность автора по поводу мирской суеты сует. Вдумчивый читатель различит на полотне авторского повествования еще и резкие мазки растревоженных мыслей и раненой души.

                Алексей Герасимов, журналист.


Тот же автор о той же книги разразился вот такой статьёй:

Вместо рецензии
СКРИЖАЛЬНАЯ  ЧЕСОТКА

Недавно поэт-пастух, кок он сам себя называет, Сергей Сорока (по паспорту Сергей Кротов), большой любитель мистификации, выпустил очередную книжицу о своей героической роли в строительстве памятника Пушкину в Барнауле. Называется книжица  “Траурная белизна”.

Невольно захотелось поиронизировать и над Сорокой, и над всеми, кто косит под пастухов или дураков, чтобы попасть на скрижали истории, оставив в дураках всех остальных. Говорят, Никита Хрущев, прежде чем стать главным кукурузником страны, перед вождем народов тоже Ваньку ломал. Сергей Сорока ни в президенты, ни даже в депутаты не метит. Разве что в Союз писателей. Не зря же он, знакомясь, кисло бравирует:  “Не член Союза писателей - поэт Сорока”. Но не берут. Да еще графоманом обзывают. Не понимают, что его пером рука Всевышнего водит. Вон уже сколько книжек они в соавторстве настрогали. Другие-то поэты и писатели все в стол да в стол пишут, потому как денег на издание книг найти не могут. А почему? Да потому, что шибко много о себе мнят. А Сергей Сорока знает свой шесток:  “Я, - говорит, - не сочиняю стихи, я просто записываю, что мне с небес слышится”. Такая вот нелегкая доля выпала. А смиренным, скромным, трудолюбивым и блаженным Господь на Руси всегда помогает. Придет Сергей Сорока к богатенькому предпринимателю, стишок продекламирует, байку про свое пастушье происхождение расскажет, и тот уже за кошельком потянулся. Чует нутром - не в коня корм, стишки так себе - а  ничего поделать с собой не может, против высшей воли не попрешь.

А если кто поскупится, того Господь рукой Сергея Сороки накажет; такое напишет и растиражирует, что другим неповадно будет. Уж как предприниматель Тенгиз Данелия подсаживал Сороку на золотую ветку исторических скрижалей, когда памятник Пушкину в Барнауле строили, но в итоге и его пастух-поэт облил помоями. Памятник к тому времени уже был поставлен. Но на постаменте, как задумывал, продвигая пушкинский проект, Сорока, его имя золотыми буквами не выбили. Пройдет десяток лет, никто и не вспомнит о его направляющей и определяющей роли. Не спросит когда-нибудь несмышленый отрок у деда, гуляя по скверу:  “А что это за памятник?” И не ответит, снисходительно улыбаясь ему, дедушка:  “Это тот самый памятник, который построил поэт-пастух Сергей Сорока”. -  “А кто такой Пушкин?” -  “А это тоже поэт, с которым дружил во сне Сергей Сорока...” Обидно, да?!
Надо хоть в книге свой решающий вклад увековечить. Да и о других проектах, которые позволят быть на виду, пора подумать. Можно например создать ЦИДЛ (не путать со знаменитым ЦДЛ - Центральным домом литераторов, что в Москве) - центр интеллектуально-деловых людей, которым бы он и руководил.

Но книжки и особенно маниловские проекты вроде ЦИДЛа нынче дороги. Тенгиз Данелия, активно помогавший в создании и установке памятника Пушкину, видимо, счел ЦИДЛовский проект не благородно-просветительским, как живописал Сорока, а сугубо меркантильно-коммерческим и решил сделать финансовую паузу. И тут же оказался в числе других невольных участников смертельного циркового номера:  “Из-под купола цирка в чан с дерьмом”, в котором, как известно, только один остается весь в белом (сами догадываетесь кто), а остальные - сами понимаете, в чем. Словом, пока финансировал Данелия Сороку, был хорошим. В книге  “Пушкин и Поэт...”, вышедшей в конце 1999 года, Сорока первым благодарит именно его, не забыв, конечно, в очередной раз напомнить о своей заглавной роли:  “Надо признаться, что до встречи с Тенгизом Ливичем Данелия меня порой посещали сомнения в выполнимости намеченной программы. Шел я к этой встрече на протяжении двух с половиной лет. А когда Тенгиз Данелия согласился подписать письмо на имя главы городского самоуправления, я понял, что памятник А.С. Пушкину в Барнауле будет установлен. Данелия свое слово сдержал в отношении памятника. И не только памятника...”

Перестал финансировать, стал нехорошим. В  “Траурной белизне” Сорока сводит с бывшим спонсором счеты. На несколько страниц развозит диалоги, в которых, как ему, видимо, кажется, сам он выглядит благородным героем, а на самом деле - мелким провокатором,  “закладывающим” своего недавнего благодетеля. В приличном обществе после такого не то что спонсорское подаяние, руку не подают. А в обществе менее приличном просто бьют канделябром по голове.

Передергивание и притягивание за уши фактов вообще характерны для  “Траурной белизны”. Как и использование слухов и домыслов, порочащих уважаемых людей.
Как и многие другие, во время строительства памятника Пушкину я помогал, чем мог. Понимал, конечно, что энтузиазм Сороки во многом объясняется желанием пробиться в поэтические дамки. Стишочки-то слабенькие - ни настоящего таланта Бог не дал, ни рвения к литературной учебе, а прославиться хочется, что прикажете делать? Но кто из нас без слабостей? Да и такое стенобитное орудие, как Сорока, на первоначальной стадии пушкинского проекта было необходимо.
Поэтому между делом правил графоманские стишки, которые он приносил, помогал хлопотать перед спонсорами. Однажды пришел Сорока и поделился новым замыслом - написать остроумно-ироническую историю о том, как деревенскому пастуху приснился Пушкин, который попросил соорудить к своему 200-летию памятник в Барнауле. Показал первую главу.  “А дальше будут приключения поэта-пастуха, вроде как у Василия Теркина, только на фоне строительства памятника, - посвятил в свой замысел Сорока. - Напиши отзыв, чтобы спонсоры посговорчивей были...”

Зачин показался продуктивным, замысел - занятным. Похождения героя - не новый литературный прием (вспомним бравого солдата Швейка или некрасовских крестьян из  “Кому на Руси жить хорошо?”). Через какое-то время принес Сорока творение целиком. Иначе как пасквилем это назвать было трудно. От хорошей идеи остался только выигрышный литературный прием. Как сказал баснописец, надобно еще и уменье, талант.

Буквально на каждой странице торчали уши авторского самолюбования, злости, зависти и обиды на всех и вся. Каюсь, надо было просто выкинуть творение в мусорную корзину, а я, почеркав его, вернул Сороке. Полагая, что, убрав почерканное, он оставит то, хоть и с натяжкой, можно считать литературным произведением. Но он решил не утруждать себя переписыванием. Он же не какой-то там Лев Толстой, который свою “Войну и мир” несколько раз перекраивал.
Вместо переработки своего окололитературного сырья Сорока присобачил в качестве предисловия, не испросив, естественно, согласия, мой давний отзыв, написанный для привлечения спонсоров. Мол, сам же хвалил раньше.

Ну мне-то, положим, поделом. А чем провинились несколько десятков известных на весь край людей, которых Сорока беспардонно приплел как спонсоров, на пожертвования которых напечатана пресловутая “Траурная белизна”. Они-то вообще о ней понятия не имели. А получилось, будто помогали поливать помоями своих товарищей.

Недавно “не член Союза писателей” как ни в чем не бывало пришел в редакцию и как бы между прочим намекнул, что продолжение “Траурной белизны” печатать собирается. Мол, не замай, а то дерьма и на тебя хватит. А кто бы сомневался?!
Говорят поэт-пастух сегодня пасет и доит уважаемого предпринимателя Б. Кормит его баснями, пока денежное молочко дает. А там, глядишь, и на него ушат грязи выплеснет.

Поэтому автор решил не тратить времени на рецензию, а просто предостеречь: “Осторожно Сорока! Болен скрижальной чесоткой. Будьте бдительны!”


                Алексей Герасимов.
                "Алтайская правда" № 40 (23602), 15 февраля 2001 г.

МОЙ  БУЛГАРИН

Объявился опять мой Булгарин
со статейкой в газетке Апе.
Каждой твари у Бога по паре.
Веселее мне стало, в толпе
узнают, и сочувствуют люди.
Я смеюсь над собой по судьбе.
Потешаются вновь лизоблюды
над Сорокой в газетке Апе.


НАСТ

Вот и сдал ты Поэта Сороку
журналюге газетки Апе.
По статейке одни лишь пороки,
написал он мне: вор на спине,
проходимец, обманщик Сорока.
Юдалевича вон обманул.
Не приемлет в свой адрес упрёка.
Опозорил, мол, наш Барнаул
непонятным доселе явленьем:
о чиновниках пишет рассказ
и вскрывает убогость, растленье,
попадает не в бровь он, а в глаз.
Вот и сдал ты Поэта Сороку
телефонным звонком в пустоту,
подоил ты его, но урока
он не понял.
                Иуда Христу
по писанию клялся всё в дружбе,
а за тридцать серебряных сдал...
Журналюга получит по службе
продвиженье за этот скандал.

Но! закончит карьеру и вскоре
он хозяина тоже предаст,
и покроет газету позором,
как весной покрывает снег наст.


БЫТЬ  НЕ  ПОД

Подлецом мне брошен вызов.
Пред барьером я стою,
а напротив - мразь и низость
смотрит в сторону мою
завидущим глазом мести
пёс всевластия пустых..
Он без совести и чести
норовит пером под дых,
попадает в нуль без палки –
руки подлости дрожат.
Поучился бы у Кавки
быть не под хулой, а над.


ПОТЕШАЮТСЯ  В  СТАЕ

На красивом восходе печали
проступает весёлая грусть.
Пароход безнадёги отчалил,
но под тяжестью скуки не гнусь.
Я плыву по заливу сомнений,
в невесёлое завтра плыву –
безмятежный хулитель мгновений
подловил за печаль и молву
неокрепшее счастье изгоя –
оставаться на гребне волны.
И не будет мне в жизни покоя.
Посмотрите с любой стороны,
вы поймёте безжалостность этих
неудачников лёгких стихов.
И клеймом проходимца отметив,
потешаются в стае волков.


ОСТАНУТСЯ  КНИГИ

Безнравственность злобного слова
вонзается в сердце копьём.
И зависть людская не в новость.
Покроются пылью, быльём:
наскоки, кусания, вскрики
и визги по поводу книг.
Останутся странные книги,
услышат отчаянья крик.


Кстати, ЦИДЛ выпустил не одну книжку автора Владимира Токмакова, Михаила Гундарина, Бориса Братова (Бондарева) и многих других. До сих пор президентом ЦИДЛ является Тенгиз Ливич Данелия. А Анатолий Дмитриевич Турецкий один из учредителей ЦИДЛ учредил премию своего имени и ежегодно её в виде издания книги присуждает местным авторам.