Девятый вагон, девятое место

               







По роду своей работы мне в течение более десяти лет приходилось ездить в командировку в одну из республик Северного Кавказа, где осуществлялось проектирование, а затем строительство крупного объекта, по которому я был главным инженером проекта. Увязывая различные вопросы, я встречался со многими людьми и всегда ловил себя на мысли о том, что на Кавказе отношения между людьми, между людьми и властью отличаются от тех, которые существуют в центральной России или в Сибири, где у меня были тоже объекты. Там, на Кавказе, существовала своя внутренняя клановая субординация,  намного более влиятельная и жесткая, чем административная. Я порой поражался тому, как люди непререкаемо выполняют волю человека, неприметного работника, но, при этом, обладающего огромным авторитетом у людей, способным заменить любой административный ресурс.
Работал в дирекции строящегося предприятия начальником планового отдела молодой парень лет двадцати семи па имени Дауд. Выделялся он среди прочих работников высочайшей общей культурой. В разговоре с ним меня поражали его знания в области музыки, живописи, литературы. И отдел у него был одним из лучших - самый исполнительный и надежный. Говорили, что Дауд окончил МГУ и приехал сюда по распределению. Однажды во время обеденного перерыва в столовой предприятия меня поразило следующее: за столиком сидели сотрудники его отдела, а он стоял в очереди на раздаче и подносил им еду. Я, возможно, не обратил бы на это внимание, если не возник бы спор: один из посетителей столовой, очевидно, такой же командировочный, как и я,  начал возмущаться тем, что Дауд берет обед сразу на четырех человек. Дауд ответил ему в резкой форме, что, мол, на его земле принято, что младшие по возрасту обслуживают старших, а тем, кому не нравятся эти обычаи, могут убираться к себе. Этот ответ Дауда меня приятно удивил и, одновременно, возмутил. Удивил он тем, что в нашем урбанизированном обществе еще кое-где существуют столь замечательные обычаи и проявляются они там, где, казалось бы, их ожидать трудно. С другой стороны, упоминание о том, что это земля его, Дауда, показалось мне проявлением национализма. Свое мнение я высказал главному инженеру предприятия, с которым пришел в столовую, тоже, как и Дауд, кавказцу. На что он мне ответил, что полностью согласен с Даудом, так как обычаи это единственное, что отобрать у них не возможно, землю у них уже отбирали. Дауд же из княжеского рода, который пользуется в народе огромным уважением, да и у Дауда непререкаемый авторитет. «И вообще, - сказал он,- к традициям и обычаям  народов нужно относиться очень осторожно, избегать ярлыков и понимать, что у каждого народа свой поведенческий трафарет. Главное – соблюдение общечеловеческих ценностей»
После этого случая я стал более внимательно присматриваться к Дауду, к его работе, но он старался не выделяться среди работников дирекции, да и точек соприкосновения с ним у меня по работе практически не было, и я постепенно отдалился от него.
Еще раз я обратил на него внимание где-то в году 1979, когда был принят закон о выборах в Верховный совет СССР. Как-то зайдя в плановый отдел предприятия за какими-то справками, я стал случайным свидетелем разговора о том, кого следовало бы избрать депутатами от республики. Говорил Дауд, он назвал двух человек, которых бы он рекомендовал представлять республику в Совете Союза и Совете Национальностей, если бы его спросили. Этот разговор был задолго до выдвижения кандидатов. Каково же было мое удивление, когда я узнал из газет, что именно эти люди избраны  депутатами от республики.
Время шло, в стране нарастал хаос, «вертикаль власти», как сейчас говорят, начала качаться. Любой чиновник почувствовал себя удельным князьком на своем месте. В одну из моих командировок  предприятие не смогло мне забронировать обратный билет на местный фирменный поезд – предложили подождать неделю. Это было впервые за мою многолетнюю работу там. В расстроенных чувствах я зашел к Дауду и рассказал о случившемся. То, что меня не смогли обеспечить обратным билетом, возмутило его. Он позвонил по телефону директору. В резком разговоре он сказал ему, что он, директор, человек новый и, очевидно, не знает ,что строительством здесь этого предприятия республика обязана мне, что рассматривались три разные площадки в разных кавказских республиках, и я настоял на этой. Что наличием у предприятия крупного жилого городка, детского сада, школы, спорткомплекса, профтехучилища предприятие во многом тоже обязано мне. Директор, очевидно, не знает обычаи их народа, не знает, как принимают и провожают дорогих гостей. Что отвечал, директор  я в точности не знаю. Очевидно, сказал ему, что сделал все, что мог, что сейчас уже не действуют те договоренности, что существовали прежде.                               
 В мой первый приезд, а это было в середине семидесятых годов прошлого столетия, я был принят высшим партийным боссом, где в своей напутственной речи с пожеланием плодотворной работы он обещал всестороннюю помощь и содействие с тем, чтобы я чувствовал себя у них, как дома. И действительно эта помощь была предоставлена дирекции строящегося предприятия в виде использования обкомовской брони при устройстве в гостиницу или приобретении билетов на самолет или поезд. Сейчас это уже, очевидно, не действовало, любые услуги, в том числе и государственного чиновника, стали объектом купли - продажи, за все нужно было платить чиновнику.
Переговорив с директором, Дауд положил трубку, посмотрел на меня и улыбнулся:
-Не переживайте, Яков Моисеевич, Вы обязательно уедете домой сегодня нашим фирменным поездом, Вы ведь всегда им уезжали ,не так ли?
-Да, на нем,- ответил я,- но сегодня я готов уехать любым, даже товарным
-Мы Вас отправим в вагоне СВ. Тут у нас ходят слухи, что у Вас есть «счастливые» числа, и это числа, кратные девяти, не так ли?
Я засмеялся и ответил, что действительно есть у меня такой «пунктик»
- Ну, так вот,- сказал Дауд,- Вы уедете в девятом вагоне, он у нас, на сколько я помню, вагон СВ, и на девятом месте. Говоря это Дауд улыбался ,и я подумал, что он так пытается шутить.
-Вообще-то,  Дауд  Хусейнович,  мне сейчас не до шуток, но и больших переживаний тоже нет –  строители обещали достать мне билет на самолет через три дня.
-А я не шучу,- сказал Дауд,- Вы сегодня обязательно уедете. Он позвонил начальнику гаража и попросил зайти к нему. Начальника гаража знали все на предприятии. Это был высокий, могучего телосложения мужчина, известный фанатам восточных единоборств. На предприятии все его называли черкесом, то ли он был по национальности черкес, т о ли это как-то было связано с его фамилией, или же это бала кличка - не знаю. Через несколько минут Черкес вошел в комнату, поздоровался и остановился около двери.
-Проходи, Черкес, садись, - сказал Дауд, указывая на свободный стул у своего стола. Тебе нужно будет сегодня отправить домой Якова Моисеевича нашим фирменным поездом в девятом вагоне на девятом месте. Билета у него нет, наше никчемное начальство не сумело даже обеспечить его билетом , не то чтобы достойно проводить. А ведь это наш гость, дорогой гость. Позвони начальнику вокзала и скажи ему, что я прошу отправить Якова Моисеевича в Москву сегодня нашим фирменным поездом в том вагоне и на том месте, которое я тебе назвал. Вообще позаботься, чтобы поездка у него была приятной. Да, закрепи за ним сегодня машину главного инженера, который, как я знаю, в командировке. И еще, если что-либо будет срываться, - звони мне немедленно.
-Обижаешь, Дауд,-  сказал начальник гаража хмуро,- неужели я тебя буду подключать по такому пустяку, все будет сделано, как ты сказал.
Попрощавшись и поблагодарив Дауда, я ушел в гостиницу собираться.  Заехавший за мной шофер сообщил мне, что все решено, и  я должен зайти к начальнику вокзала, который даст указание кассиру выписать мне билет. Машина будет со мной, пока я не уеду, меня приедут провожать и другие.
Через час я уже заходил в приемную начальника вокзала, секретаря не было, и я  постучал в дверь его кабинета. Ответа не последовало, толкнув дверь, я заглянул внутрь. У окна стояло трое мужчин и о чем-то беседовали. Я поздоровался, никто не ответил, никто даже не оглянулся, не обратил на меня внимания.
-Могу я поговорить с начальником вокзала,- спросил я
-Нет, не можете,- сказал мужчина средних лет с сильным кавказским акцентом,- я занят
-Всего один вопрос
-Что тебе?
-Вам должны были звонить из предприятия, которое строится в городе Энске, по поводу билета на Ваш фирменный поезд на сегодня
-Ни на сегодня, ни через месяц у меня билетов нет, все билеты в кассе предварительной продажи в городе
-Но Вам звонили…
-Никто мне не звонил, и по звонкам я не обслуживаю. До свидания .В расстроенных чувствах я покинул кабинет начальника вокзала и вышел на привокзальную площадь к своей машине. Шофер, очевидно, все прочитал на моем лице.
-Начальнику вокзала, надо думать, не доложили, кто заказывал билет, поэтому он отказал Вам, все образумится, не волнуйтесь, Вы получите билет, это уже не Ваша проблема, а проблема начальника вокзала,- сказал водитель, - до отправления поезда еще масса времени, восемь часов, так, что он успеет решить эту задачу. Давайте я с Вами зайду и попытаюсь объяснить ему, что к чему. И вновь я, но уже вместе с водителем, зашел в приемную начальника вокзала. Секретаря все еще не было, водитель подошел к столу, на котором лежала открытой толстая тетрадь, он попросил меня подойти тоже - в тетради была записана просьба Дауда о продаже мне билета в девятый вагон на девятое место фирменного поезда на сегодня. Удивление шофера было неописуемым: «А я-то думал, - сказал он, - начальнику вокзала не сообщили, чья это просьба. Ну, что же, тем хуже для него. Давайте все же зайдем к нему, мне интересно посмотреть на этого человека, задать ему один вопрос, я еще никогда не разговаривал с самоубийцей». Вновь постучав в дверь кабинета, я приоткрыл ее. Все те же люди были в кабинете, но сейчас они сидели за столом и, судя по всему, составляли какой-то документ. Увидев меня, начальник вокзала разразился грязной бранью, свидетельствующей о наличии у него богатого запаса русской неформальной лексики, а один из присутствующих в кабинете мужчин угрожающе ринулся на нас. Я счел разумным поспешно покинуть помещение вокзала, а вслед за мной был буквально выброшен и шофер. К моему удивлению шофер остался весел и бодр. По его словам, он давно не испытывал такого кайфа. «Ну, - сказал он,- самое интересное сейчас впереди, посидите в машине минут пять, я схожу позвонить по телефону». Вернувшись, он предложил мне пройти с ним в привокзальное отделение милиции, там, мол, запишут мои паспортные данные для того ,чтобы выписать проездной билет. В отделении милиции пожилой майор,  сделав выписки из паспорта, вернул его мне со словами извинения за «недостойное поведение неразумного начальника вокзала». «Проездной билет я вручу Вам лично перед посадкой в поезд и провожу Вас, - сказал он,- ждите меня у девятого вагона».
До отправления поезда было еще далеко. Я предложил шоферу съездить в город пообедать, но он категорически отказался уезжать, сказав, что многое может произойти за это время, а он ответственен за мою отправку и будет здесь со мной, пока не посадит в вагон - в случае каких-либо осложнений должен кого-то информировать.
- Здесь, на привокзальной площади ,есть неплохое кафе, - сказал он,- давайте там покушаем. Я майору милиции сообщу, где мы находимся, чтобы вовремя предупредил, если что-либо не сложится с билетом.
-Знаете, Аслан (так звали шофера), - сказал я, - сейчас я уже сожалею, что напряг так много людей своим отъездом. Большой беды не было бы, если бы я улетел в Москву через три дня, или даже уехал поездом через неделю, так что, если с приобретением билета ничего не получится, не нужно больше никого подключать.
-Вы что, Яков Моисеевич, это невозможно, ведь Дауд обещал Вам, что вы уедете сегодня, значит, так тому и быть. Мне интересно, передавала ли секретарь начальника вокзала просьбу Дауда лично, или просто записала, а сообщить забыла, ведь и такое может случиться, а человек пострадает. Давайте пойдем в кафе покушаем, столик постараемся занять у окна, чтобы привокзальная площадь была видна, я видел пару раз эту девушку и, очевидно, смогу ее узнать и спросить, если она вернется на работу до Вашего отъезда.
Большой обеденный зал кафе был практически пуст, всего за несколькими столиками сидели посетители, однако официант не спешил нас обслуживать. Усевшись за столиком у окна, я рассматривал картины гор, нарисованные на стенах, с отарами овец у подножья и пастухами в бурках, бурлящих горных потоков в ущельях и тому подобные художества на местную ландшафтную тематику, Аслан же напряженно смотрел в окно на привокзальную площадь. Прошло минут пятнадцать, я решил позвать официанта, коль он сам не подходит, однако в обеденном зале его не было. Люди, сидевшие за соседними столиками, уже поели и то и дело поворачивали головы в ожидании официанта со следующим блюдом, или для расчета. Я встал  и подошел к буфету, примостившемуся у стены справа от входа в кафе. Молодая улыбчивая буфетчица весело щебетала с милицейским капитаном.
-Простите, пожалуйста,- извинился я,- где можно найти официанта, чтобы он нас обслужил (я указал на столик, за которым сидел Аслан) ,мы уже довольно долго ждем.
-Все ждут,- сказала буфетчица, - указывая на людей за соседними столиками. Он отлучился по важному делу, сейчас подойдет.
-Как это отлучился,- возмутился я,- отлучиться можно на пять минут, а его нет уже полчаса, люди, возможно, на поезд спешат… пригласите, пожалуйста, кого – либо из начальства.
-Начальства тоже нет, я есть, но ничем Вам помочь не смогу, Вы ведь еще ничего не заказывали, не так ли? Так что, если спешите, можете спокойно нас покинуть, а те посетители, которые покушали, могут рассчитаться со мной, это постоянные наши клиенты и им это известно.
-Да, интересные у Вас здесь порядки,- сказал я, направляясь к своему столику
-Да нет, это исключительный случай,- вмешался в разговор милиционер,- официанта и еще одного работника кафе пригласили быть понятыми при обыске в кабинете начальника вокзала, они вот-вот должны вернуться. Это известие меня шокировало. Я чувствовал себя  виновником всей этой неприглядной истории, начальник вокзала действительно не занимается распределением билетов, он действительно был занят, когда я зашел к нему со своей просьбой, поэтому и вспылил. Все это я высказал Аслану и попросил отвезти меня назад в гостиницу жилого поселка стоящегося предприятия, где я проживал во время командировки. Аслан посмотрел на меня с возмущением.
-Вы вообще здесь не причем,- сказал он,- начальник вокзала отказал в просьбе Дауду, выразив тем самым неуважение. У нас такое не прощается и ему не простится, все у него еще впереди. Что до обыска в его кабинете, то, уверяю Вас, с Вами это никак не связано, это, полагаю, совсем другая история, здесь имеет место простое стечение обстоятельств,  так что не вините себя. Давайте поедем в город, пообедаем в маленьком, но, уверяю Вас, замечательном ресторане с нашей национальной кухней, но мне нужно вначале позвонить, посидите, пожалуйста, в машине, я мигом управлюсь.  Ресторанчик на окраине города, разместившийся в помещении, напоминающем собой то ли то ли пещеру, то ли ракушку, прислонившуюся к горе, был действительно замечательным. Мягкий полумрак помещения, теплые тона стен и потолка, своеобразная мебель под старину создавали, как мне показалось, впечатление сакли, по крайней мере, я ее себе так представлял. У входа нас встретил распорядитель и провел к столику. Арабская вязь меню  удивила, но Аслан подал мне вкладыш с русским текстом.
- Вы здесь мой гость, я угощаю и возражений не принимаю,- сказал Аслан, увидев мой протестующий жест.
Какие яства были на столе, я не упомню, знаю лишь, что все было замечательно. К нашему столику подходило много людей, пили со мной вино и говорили какие-то замечательные слова. Проснулся я в поезде. Мой сосед по купе сказал, что проспал я часов десять, что провожала меня целая толпа в сопровождении милиции.
-Какой номер вагона ,-спросил я
-Девятый,- ответил мой попутчик
-А место у меня тоже девятое?
-Конечно, все в соответствии с Вашим билетом.