О клептомании

 В доброе старое застойное время среди подавляющего большинства советских людей воровства почти не было. Хоть на крупных купюрах и был изображён основатель советского государства, и не писали на них «In god we trust», так как отбили большевики у подавляющей части населения веру в Бога, тем не менее, ни воровства, ни обмана добропорядочные граждане Страны Советов практически не допускали.
 Когда я был курсантом, мы  ни минуту не задумывались о том, что наши вещи кто-то позаимствует. Но со времён известной всем смуты бывшего советского, а нынче российского, человека усердно тащат в капитализм, где  преобладает девиз: «Обмани ближнего своего, ибо он обманет тебя и возрадуется!». Как-то в прессе после прославления американского образа жизни мелькнуло, что при отключении электричества в большинстве американских штатов практически все добропорядочные и честные американцы кинулись в  темень супермаркетов мародёрствовать, не участвовали в мародёрстве только немощные и инвалиды.

 В нынешнее время мой племянник, учась в военно-морском училище, постоянно жаловался, что у него пропадают вещи: ботинки, брюки, головные уборы, принадлежности гигиены и даже носки, причём пропадают очень быстро – оставил на минуту какую либо вещь, и всё – нет её. Поймали они нескольких таких уродов, но воровство не прекратилось, снизилась только интенсивность, вещи пропадали до самого выпуска из училища.

 Когда я начал служить на кораблях, проблемы, о которой я рассказываю, довольно долго не было. И вот однажды, на боевой службе, после захода в иностранный порт, я обнаружил, что из каюты пропал джинсовый костюм, который я приобрёл у буржуинов. Жили мы в каюте вчетвером: два старых капитан-лейтенанта, назову их Ильич и Сергеич, я и ещё мой друг с училищных времён, старше меня на два года, которого звали Саней. Большая часть боевой службы уже прошла, никаких случаев пропажи раньше не было, а тут пропала серьёзная вещь. Ключ от каюты был только у приборщика- матроса, которого я тут же вызвал и стал допытываться, не передавал ли он кому-нибудь ключ. Тот клялся и божился, что ключ он вместо креста носит, и доступа к нему нет ни у кого. Я оповестил соседей, все они тут же прибежали.

– Матросы спёрли! – уверенно сказал Сергеич. – К нам в каюту зайти – раз плюнуть!
– Так просто они в каюту не зайдут. – возразил Саня. – Риск большой, знать надо, что брать.
– Надо бы поискать вокруг каюты, наверняка далеко не унесли. – в раздумье произнёс Ильич. – У меня раз так было, нашёл на кабельтрассах возле каюты спёртую вещь. Они её положили там. Чтобы ночью взять. Пойду посмотрю.

 Через минуту он вернулся с похищенными вещами.
– Держи, салага! – протянул он мне  костюм. – Я же говорю – опыт не пропьёшь! Там и был.
– Ильич, проставлюсь! – я был очень растроган, мне бы и в голову не пришло искать похищенное на кабельтрассах. – Спасибо тебе огромное!
– Найти бы вора… - задумчиво произнёс Саня.
– Да как его найдёшь! –  резюмировал с сомнением Ильич. – Хорошо хоть вещи нашлись.
 В общем, мы ещё раз вызвали приборщика и учинили ему перекрёстный допрос. Да и видно было, что парень, хоть и перепуган, никакого отношения к краже вещей не имеет. На всякий случай я теперь всегда прятал купленные вещи  на боевом посту, в сейфе, одно отделение которого приспособил для личных нужд.
 
 Случай этот я забыл, но вскоре, разговорившись с одним офицером, выяснил, что воровство моих вещей, по его предположению, произвёл один из моих соседей.

– Хитёр он, –  сказал мне самый старый по сроку службы на корабле  офицер, – ни разу не был взят с поличным, а не пойман, как ты знаешь,  не вор! – Я согласился:
– Нельзя обвинять человека, не взяв его с поличным!
– А я его и не обвиняю, я высказал предположения, а ты делай выводы.

И он рассказал, что за несколько лет совместной службы с моим соседом у многих часто пропадали вещи, и всегда рядом находился этот офицер. Практически все его соседи по каютам были обворованы и не по одному разу, причём вещи находились в 90 процентах случаев, деньги же – никогда.

– Видишь ли, – сказал мне старший товарищ, – есть такая категория людей, вполне обеспеченных и солидных с виду, которые воруют для поднятия тонуса, хотят испытать стрессовую ситуацию, ощутить всплеск адреналина. Вот они и называются клептоманами. Думаю, что твой сосед принадлежит к этой славной когорте.

 После этого разговора я очень расстроился. Поверил… И как-то моё отношение к соседу изменилось. Он, умный человек, это почувствовал, однажды попытался вызвать меня на откровенный разговор, но я занял глухую оборону и отделался общими фразами.

 По приходе корабля с боевой службы очень много офицеров и мичманов ушло в отпуск. Ушёл в отпуск и наш финансист, передав дела одному из офицеров; деньги находились в каюте финансиста в сейфе, сигнализация от которого была выведена в рубку дежурного по кораблю.

 Офицер, мой хороший товарищ, звали его Юрием, раз в три дня проверял их наличие, и выдавал по необходимости, скрупулёзно пересчитывая. Когда финансист вернулся, Юрка стал сдавать ему дела и деньги, и при передаче они употребили такое количество алкоголя,  что вдвоём  перешли в небытие, оставив открытым сейф с деньгами, тела же их находились рядом с сейфом. Очухавшись утром почти одновременно, обнаружили отсутствие дензнаков в размере двух с чем-то тысяч рублей. Вор оказался гуманным и взял только часть денег.

 Расследование ничего не дало. Больше всех волновался мой сосед по каюте, который в ту ночь был дежурным по кораблю. Юрка ходил чернее тучи – они не подписали акт приёма-передачи, и украденные деньги повисли на нём.

 На офицерском собрании корабля Юркин начальник обратился к офицерам с просьбой сдать по двадцать пять рублей, чтобы хоть частично возместить пропавшую сумму. Мы все согласились, но был у нас один политработник-трезвенник, на пещерном уровне презирающий употребляющих алкоголь.  И этот праведник с пафосом  произнёс прочувствованную речь.

– Я понимаю,  – сказал он, – если бы, предположим, деньги пропали не по вине этого офицера, ну шёл бы он, скажем, с деньгами из банка, и на него напали из-за угла. Тут я первый бы сделал взнос в общую копилку, но в данной ситуации мы видим иную картину – товарищ пьянствовал, и на основе этого потерял контроль над вверенной ему суммой. Так почему же я должен отнимать от семьи деньги и выручать человека, личная вина которого в утрате очевидна?
– Это дело добровольное. – сказал Юркин командир, немного смутившись.  – Лично вас никто не заставляет это делать.
– У меня принципы, через которые я переступить не могу. Не дам! – припечатал политработник. – И призываю всех сделать то же самое!
– Ребята, не слушайте его! – поднялся Ильич. – С ним этого не могло произойти по определению. С любым из нас вероятность попадания в такую ситуацию практически равна единице. Все согласны?
– Да нет, не все. – поднялся другой политработник. – Я, к примеру, тоже не дурак выпить. Но надо меру знать, тем более тогда, когда на тебе висят такие деньги!
–  С вами наверняка согласятся почти все офицеры. – сказал Юркин командир. – И дисциплинарные меры, причём довольно серьёзные, к моему подчинённому приняты. Я просто обращаюсь к офицерской солидарности. Всегда офицеры выручали своих товарищей, попавших в беду, пусть даже и по своей вине.
– Да чего тут говорить! – Ильич достал из карман «четвертак». – призываю всех офицеров сделать то же самое!

 Сдали почти все, кроме нескольких политработников. Все понимали, что Юрка виноват, но кто из нас мог бросить в него камень? Тем более, что даже  после наших взносов он ещё полгода платил 50% своей зарплаты для возмещения ущерба.
 
 Вскоре я ушёл на другой корабль, но всегда интересовался делами моих друзей и сослуживцев, с некоторыми, по возможности, встречался. Через несколько лет, когда я уже служил на берегу, ко мне зашёл Юрка.

– Ты знаешь, – сказал он, – а ведь нашего доброго старого  Ильича повязали в универсаме, когда он попытался утащить кусок ветчины и шампанское. Не знал, что там камеры слежения установлены. И кто бы мог подумать! Ильич, честнейший человек, и попался на такой дешёвке!
– И не подозревает! – подумал я о Юрке.  Но решил ничего не говорить. – Да, никто не ожидал такого. И что теперь?
– Попытались возбудить уголовное дело, но каким-то образом спустили на тормозах. Теперь его увольняют в запас по дискредитации воинского звания, вроде есть такая статья.
– Он ещё легко отделался, годика на два мог загреметь…
– А Сергеич очень переживал, они ведь были друзьями закадычными, прямо слёзы у мужика на глазах были, не ожидал он от своего друга такого безобразия.

 Я видел, что Юрка тоже переживал. Но он даже не подумал, что в старой краже денег из сейфа финансиста мог быть замешан наш общий знакомый, а я ему говорить не стал.

 Подозрение – ещё не уверенность.

 А через несколько дней я в нашем военном городишке встретил Ильича. Изобразив радость от встречи и прикинувшись ничего не знающим, я рассказал ему, что недавно перевёлся на берег и давно уже никого из наших общих знакомых не видел. Рассказал ему о своей новой службе, спросил, как у него дела.

– Увольняюсь я… По здоровью.. Мотор что-то барахлит. – сказал мне Ильич.
– Да что ты! До пенсии ведь  не дотягиваешь. Перевёлся бы на берег.
– Служба надоела. На «гражданке» лучше.
– Да ты, Ильич, подумай. У тебя календарных  семнадцать лет, что,  псу под хвост? – включил я «дурака».
– Здоровье дороже. Ты знаешь, переживаю я сильно  на службе.
– Что-то раньше я этого не замечал. – подумал я. Но вслух сказал. – А может, ты и прав. На  «гражданке» наверняка лучше.

Перебросившись ещё несколькими фразами, мы, наконец, распрощались. Тягостен был мне этот разговор. И больше я не видел этого человека. Правда, чуть позже, Саня, мой друг, сообщил мне, что ему Ильич рассказал правду, сказал, что из чисто спортивного интереса и азарта попытался ограбить магазин, но из этого ничего не вышло.
 
– Я подумал, что магазин от моей выходки не обеднеет. Ты не представляешь, Саня, какой кайф я тогда испытал!
– Не представляю. – сказал Саня. На том они и разошлись.