Беглец

Холодная бетонная плита покрыта слоем смолы. Капает дождь. Лужи. Он лежит на крыше. Лицо вымазано черной краской, к глазу прижат холодный окуляр СВН-98.

На расстоянии 750 метров в оборудованной под офис квартире сидят «программисты». Четыре человека, в основном молодые парни двадцати трех, тридцати лет. Цель — высокий, похожий на Авраама Линкольна парень в клечатой рубашке. Лицо парня озаряет белесый свет от монитора: скользит текст программного кода, сообщений, отправляемых им по сети.

Такие моменты как этот, Саглаев определял для себя как моменты наибольшего наслаждения жизнью, моменты, когда он балансировал между жизнью и смертью, только не своей жизнью, а жизнью цели, смело отождествляя себя с ней, — человеком, отдаленным от на расстояние выстрела. Это расстояние являлось для него своего рода переменной в многомерном уравнении  наслаждения, определяло уровень эйфории.

Другой переменной, как ни странно, являлось время. Восемнадцать-тридцать. Три раза коротко прожужжал будильник. Пора. В этот момент время неумолимо замедлилось и остановилось. В такие моменты мухи зависают в воздухе. Жизнь разделилась на систолу и диастолу. Удары сердца подобно грому разделяли его мысли. Палец лег на спусковой крючок, затыльник приклада мягко амортизировал в плечо. Пуля разрезала пространство, оставляя своего Микеланджело позади реальности в густой героиновой эйфории.

...Потом зазвенит эфир, подадут позывной и он услышит: «Паяц, отбой, Клетка пошутил», но будет уже поздно, да и неважно, совсем неважно.