История портрета

               
                «Вы просили мой портрет в верной подлинной натуре?
                Он готов. В нем фальши нет. Вот я весь в миниатюре»
                (кажется, так написано у Пушкина)
               
               

               Переступив порог, я замерла, уставившись на портрет, висевший на стене. Непонятное волнение овладело мной еще до того, как я его рассмотрела: на темном фоне крупным планом лицо в профиль, взгляд широко распахнутых глаз устремлен вдаль, нос с горбинкой, чуть вздернута верхняя губа, завиток волос… В правом нижнем углу подпись: «М. Бузина. 11сентября 1941г. Саки».
             Так это же я! Это мой портрет! И тут я почувствовала, именно ощутила на себе прикосновение Митиного взгляда, как будто теплый лучик коснулся моей щеки. Так смотреть мог только он: его серые глаза в светлой опушке ресниц, как бы вопрошали и успокаивали. Но, увы, в те далекие годы я не сразу разобралась в характере его взгляда, да, не сразу…
            Учебный 1939 год в разгаре. Я чувствую себя крайне неуютно, как все новички: незнакомые лица с любопытством без конца заглядывают в класс на переменах. Они мелькают как в калейдоскопе, и ощущаю я себя, как на диковинных смотринах. Еще бы: ведь в маленькой  сакской школе не так уж часто появлялись «новенькие». Папу опять перевели на новую работу – в Саки (тогда еще поселок) директором грязевого госкурорта. Приехал он вначале один и, естественно, скучая, поделился со своей секретаршей, у которой была дочь моего возраста, что у него дочь очень похожа на него. А нужно сказать, что у папы был довольно крупный нос с горбинкой, вот девчонки (дочь секретарши и ее подружки) заранее почувствовали ко мне антипатию – «вот, наверное, страшила с таким носом! Да вдобавок обязательно гордячка и задавака – дочь директора ведь!» Естественно, девчонки предвзято меня встретили, но отношение ко мне мальчишек компенсировало это с лихвой. Действительно, судя по фотографиям, я страшилой не была. А недавно один из моих внуков, Коленька, глядя на мое фото 1941 года, сказал, что я похожа на куклу Барби (?!). Ну я думаю, что это он по своей внуковой необъективности перегнул палку. А если послушать внука Максимушку, то мне хоть сейчас на конкурс красоты. Так вот, сзади за партой сидели Зяма Рытов и Костя Сенченко – вечные друзья-соперники (оба погибли, причем Зямка – в День победы. Бедные мои!)  Они, по-моему, всегда увлекались одним объектом – это я сразу почувствовала на себе. Один томно напевал: «Ты к нам пришла с далеких гор» - модный в то время шлягер, а другой с печалью во взоре декламировал, перефразировав Пушкина: «Зачем ты посетила нас в глуши забытого селенья» и т.д. Меня это смешило  и не очень трогало, так как ко всем мальчишкам я испытывала лишь товарищеские чувства, ведь с детства у меня были мальчишеские наклонности: читала, забравшись на вершину эвкалипта, не вылезала из конюшни, обихаживая лошадей, играла в футбол. Уже в более старшем возрасте изучала бокс по книжке и затем практиковалась на мальчишках, великодушно позволявших на них отрабатывать удары. Я до сих пор помню не только названия некоторых ударов, но и могу показать их – хук, апперкот, джеб и т.д. (Это ж надо, сколько всякой ерунды хранится в памяти!) И была страшно сконфужена, когда кто-то из девчонок застал меня отжимающую утюги (гантелей не было). Ну и это событие было соответственным образом освещено в школе – реакция была тоже соответствующая. Это я все к тому, что мальчишек я как объект для воздыханий еще не воспринимала, хотя была уже в восьмом классе. Видно, всему свое время.
                Девчонки продолжали подозрительно присматриваться ко мне, и не знаю, сколько бы продолжался мой «испытательный срок» –  но тут вмешался случай.
                Шел урок литературы. Ваня Дидковский, широкоплечий веснушчатый скромный парень, отвечал монолог Фамусова: «Вот то-то все вы гордецы…» и дальше рассказывается о дядюшке на приеме у императрицы: «на куртаге ему случилось оступиться, упал, да так, что чуть затылка не прошиб» –  и т.д., но Иван вместо «на куртаге» сказал «на куртале» - класс начал хихикать, учительница пыталась исправить, но Ваня еще больше запутался. Класс хохотал. У учительницы сдали нервишки и она, пунцовая, выскочила из класса. В результате Иван был объявлен от имени директора врагом №1, и рекомендовано было срочно собрать  общее собрание старших классов. Это было на второй или третий день моего пребывания в школе. Собрание было сумбурным, народец своенравным, а учителя вообще….  И тут вдруг решили, что я как новенькая могу бесстрастней всех судить о Ванином «проступке». Я вообще более или менее уравновешенная особь и редко выхожу из себя (по крайней мере, живя в студенческом общежитии, я себе это позволила только один раз, да и в дальнейшем в своей семье это случалась крайне редко).  А тут меня понесло. Я негодовала и возмущалась: как могли вину (если это можно назвать виной) всего класса взвалить на одного и т.д. и т.п. – короче, мое выступление было поворотным и определило ход собрания, но я это вспомнила к тому, что в момент ораторствования почувствовала упорный такой взгляд, как мне показалось тогда, то ли осуждающий, то ли вопрошающий, то ли оценивающий, короче, в характере взгляда разбираться не хотелось, но взгляд мне определенно не понравился. В дальнейшем я непрерывно наталкивалась на взгляд этих серых пристальных глаз, и даже как-то, не выдержав, подошла и надерзила – страшно и незаслуженно обидев Митю. Позже он мне рассказал, с какой радостью он наблюдал за мной, за тем, как я двигаюсь, говорю, смеюсь, и как буквально оторопел, когда я «вылила на него ушат холодной воды». Да, это был Митя Бузина из параллельного класса.
                Прошло совсем немного времени, и я очень органично вписалась в школьную жизнь. Как-то постепенно образовалась группа из двенадцати человек – пять девочек и семь мальчиков. Митя тоже вошел в эту группу. Мы даже купили одинаковые значки с изображением самолетика, а затем буква Л трансформировалась в Р (не помню, почему), и мы стали называть себя «общество Саморёт». Господи, какой ветер еще гулял в наших беззаботных головах! Мой папа называл нас «дикая компания», а работающие мальчики – Бебина шайка. Вообще, стоило кому-нибудь заявиться ко мне домой, как папка всегда пытался накормить гостя. «Лилечка, по-моему ты похудела», - заявлял он очередной жертве своего гостеприимства. Вот от кого у меня такая черта и даже потребность.
                Нас все время тянуло в школу. Школа была маленькая, одноэтажная. Большой вестибюль, в конце которого была небольшая сцена, превращался в зрительный зал, в зал для проведения всех собраний, был еще и приспособленный спортзал. Каждый находил себе занятия по вкусу: ансамбль (хор и инструменты), драмкружок. Тир мы построили сами. Я была бессменным редактором газеты нашего класса и председателем учкома. Почерк у меня всегда был безобразнейшим, рисовать я не умела, но слагала кошмарные стишата (зато актуальные), да еще беззастенчиво командовала  своим одноклассником Милей Поюровским, который хорошо рисовал и вообще полностью оформлял газету. Он безропотно сносил мои руководящие выверты и робко посматривал на меня сверху – был он очень высоким и носил черную длинную толстовку. Кто-то из мальчиков, кажется Саша Валихов, тайно влюбленный в старосту класса Лизу Пономареву (об этой тайне догадывались все), так вот он о Мильке придумал: «Ходит Миля в черной блузе, жизнь монашеску ведет. В танцах баб прекрасно водит, в хоровом кружке поет». Ну чем не шедевр! Зато емко и доступно. О дальнейшей судьбе Саши и Лизы, об их любви и ее превратностях можно было бы написать целый роман, но, во-первых, не дано, а во-вторых, я совсем отклонилась от темы.
                Не могу не привести потрясающих моих стенгазетских опусов, которые школьники с интересом читали еще и потому, что они сопровождались очень выразительными рисунками, например: бушующее море, плывущие парты и верхом на одной из них изготовившаяся к прыжку маленькая вихрастая фигурка, а дальше –
                Новый Магеллан
Вот Коля Таранец пред вами
Его, наверно, вы узнали сами.
И знаете, чем славен он?
Он путешественник теперешних времен.
На алгебре – на первой парте,
На физике – уж на другой,
На перемене он на старте –
За третью держится рукой.

           Дальше не помню – прошло 60 с лишним лет. И финал:
Когда же ты завяжешь,
Скажи нам, Таранец.
Когда на место сядешь?
На место, наконец.

         А был у меня еще один шедевр, возымевший совершенно обратное действие тому, что было мной задумано. Я плохо помню последовательность, но постараюсь.

Войдешь ли в зал, иль в класс войдешь,
То удивишься вдруг:
Словечки вроде этих
Ваш поражают слух:

- Карандаша я не найду,
Неужто стырили бузу?

- Дай, друг, скатать задачек пару,
Не то задаст учитель жару.

А вот интимный разговор
Двух пареньков. Один в ударе:
- Вчера на Главной наколол
Я мировую харю.
            Главной называли у нас центральную улицу Революции. Дальше следовало всё в таком же духе, и – финал:

Ребята, надо это бросить
И вычеркнуть сейчас и навсегда
Из нашей чистой русской речи
Такие непотребные слова!
           Но увы… Ребята с восторгом прочли и с удовольствием скандировали эти самые «непотребные» слова. Вот вам и обратная сторона пропаганды…
                Итак, я хорошо вписалась в коллектив, будто уже не один год училась в этой школе. Я  в предыдущих своих, с позволения сказать, воспоминаниях много писала о школе, об учителях, может, и повторяюсь? Не беда.
                Вспоминается смешное: у подружки Лильки был поросенок, по прозвищу Пиня. Как-то родители уехали, оставив на хозяйстве Лильку и ее брата. Прибегают они с испуганными физиономиями ко мне за советом: «Что делать? Пиня, оставленный в сарае, напился керосину». Я, конечно, их успокоила, рассудив: «Ну что, Пиня, глупый, чтоб пить керосин? Просто он опрокинул посудину с ним».  Видите, я всегда, не помню с каких времен, считалась знатоком, когда дело касалось животных. И так до сих пор – столько лет прошло, как я стала детским врачом, а ко мне всё приходят и приходят, когда случается беда с братьями нашими меньшими. Считаю, что у меня большой ветеринарский стаж: мама рассказывала, что в двухлетнем возрасте я пыталась спасти мышку из пасти кошки, но мышка, не поняв моего благородного порыва, прокусила мне палец (а палец-то был крохотный!). Кого только я не лечила! Собак, кошек, поросят, обезьяну, морских свинок, кроликов, домашних крыс, птиц и т.д. 
                Дорогие мои дети, не сердитесь, что я отвлекаюсь – такая уж я у вас непоследовательная старушенция.


                (продолжение следует)