Девочка и Собачка

     Нет-нет, друзья, здесь не будет ни о Гурове, ни об Анне Сергеевне и вовсе даже ни о белом ее шпице, ни о седых волосах Дмитрий Дмитрича и ни о последней, черт побери, глубокой и настоящей (что это еще за странные понятия о любви?) любви. Впрочем, а почему бы и не о ней? Чехов, надобно вам заметить (это мое лишь мнение)…, ему бы в психоаналитики. Там бы он много бы пользы принес. Фрейд, кстати, к тому моменту уже вовсю блистал, и вряд ли Антон Павлович, ну хоть бы, как врач, был столь необразован, что не читал австрийца. Я и более осмелюсь предположить – он просто применил наработки психованного доктора к русской литературе. А произведения его (пусть уж простят меня его, вне мыслимого числа, почему-то, поклонники), это ковыряние холодным щупом в дымящейся ране без анестезии. Достоевский – и тот был милосерднее. Одно слово – доктор. Доктора, вообще, не мыслят у себя такого понятия, как сострадание. Они свято и, надо сказать, совсем ошибочно полагают, что они - хорошие. Да-да! Спасая жизни они ощущают, точнее, мнят себя богом, но…, простите, они же и есть самые, что ни на есть, богоборцы. Они пересекают дорогу предначертанному свыше. Аминь, да и речь-то, в общем-то, не о Чехове совсем.


     Дина была девочкой нежной, как незабудка, да только очень замкнутой, а Дин, против нее, что называют, оторви да брось. Когда она его выбирала на рынке, то, можно сказать, он сам ее выбрал. Если вы когда-либо бывали на Птичьем рынке, то, конечно, знаете, что девяносто девять из ста там мошенники. Они доходят даже до того, что дворовую кошку Фросю красят акварелью берлинской лазури, отчего та становится натурально персидской Фарси де Шине, с родословной, понятно, длинною аж из эпохи королевы Виктории, прости господь им подобные действия, ибо, пусть и катаньем, но пристраивают-таки они живую душу в теплую жизнь. В общем, глаза у девочки разбегались. Все щенки были хороши. Истерикой дожала она папу, и он отвез ее на этот рынок, чтобы лишь только больше не слышать этих скандалов. Беда была не в том, чтобы родители уж больно не хотели собачку. Просто…, хорошая (странное понятие) собачка денег стоит, а дворняга, она и есть дворняга, ну ровно, как мы с вами, да и как родители Дины. Приехавши из, прости господи, какого-нибудь Мухосранска, такие извертятся, лишь бы в калашный ряд. Ну…, если тамбовский говор еще и можно как-то омосквачить, то натуру-то куда девать? А купил клубного риджбека – и считай, что в дворянах. Того они не ведают, что если кто из собачников видит на улице голубокрового пса, к бабке не ходи - хозяин из Мухосранска (ну хотя бы душою).

     Дина подлетала к каждому вольеру и каждый щенок ей казался лучшим на свете. «Вот этот, папа!» - восклицала она. Папа о чем-то долго шептался с продавщицей, дико выгибал брови, и они шли дальше. На очередном торге папа как-то задержался и потерял из виду свою дочь. Перепугавшись, он стал кричать: «Дина, Дина!», но на зов явилась не она – явился ОН. Рыжий, лопоухий непонятно кто подпрыгивал так высоко, что почти касался черным и сопливым своим носом подбородка папы. Папе было не до него, но пес явно чего-то хотел ему сказать. Он отбежал метров на пять, обернулся, помахал хвостом, а носом как бы показал куда нужно идти. Каким-то шестым-седьмым чувством папа понял, что его куда-то зовут. Все провинциалы доверчивы, даже пускай и к собакам, и он проследовал за рыжим хвостом. За оградой из горшечных фикусов, что на самом краю рынка, они остановились, и рыжий начал скрести крышку люка канализации. Та была перевернута донышком вверх.  Почему-то все поняв, папа, ломая ногти, отодрал чугун и…


     Дин. Так его назвал именно папа. В честь дочери и ее волшебного спасения. Он рад бы был и заплатить, и даже любую, что была у него тогда, сумму, но пес был ничей (сбежал, скорее). Бесплатное избавление, да еще и обаятельное. Если вы не можете дать определения слову «обаяние» - просто взгляните на собаку, в ее глаза. Обаяние, это когда не нужно слов – только глаза. Неопределимое качество это принесло, надо сказать, немало бед в квартиру родителей Дины. Тапки, туфли, ботинки – не в счет против изодранного дивана и издырявленной, словно стреляли шрапнелью, «стенки» красного дерева. Мама пребывала в перманентном шоке, но папа, помня о чудесном спасении дочери, прощал все.
Время шло, и Дина сделалась Дианой. В паспорте она так и значилась, но угловатая и несловоохотливая Дина именно превратилась в богиню Диану, красавицу с золотистыми локонами и фигурой такой, что перехватывало горло у любого мужчины, что глядел на нее. Вы, кто является счастливыми отцами красавиц-дочерей, вы глубоко несчастны. Приходит время, когда девочка начинает стесняться прижиматься к вам трепетным своим телом, искренним порывом… Перестает брать вас на улице за руку, а все норовит взять под руку, при этом вы понимаете, что она хочет показать всем, что вы вовсе никакой не папа, а лишь приятель… Лишь приятель… Да. Однажды, мы становимся своим дочерям лишь и именно приятелями… С этого момента, а вовсе не с какой-нибудь подагры, и начинается старость.


     Другое с собакой. Дин тоже повзрослел. Правда только костью и мышцами. В душе же он, по-прежнему, оставался тем рыжим мальчуганом, что спас хозяйку из беды, а, может, и от смерти. Он был все тем же щенком и восторг этой уже взрослой собаки всегда был щенячьим. Кроме всего, Дин не признавал над собой никого, кроме Дианы, что может и радовало отставленного папу. Пусть дочка уже и не твоя, но хотя бы с ней всегда есть тот, кто в обиду не даст никогда.

- Дина, скажи…, ты…, ну…, в общем…, ты не просто так со мной, ну…, гуляешь?
Юноша был, что называют, ботаником. Они гуляли в загородном парке, взявшись за руки (и здесь это «за руки», поверьте, не то же, что с папой). Дин отрывался по полной. Несчастные мышки, что заботливо укладывались на зиму, таская последние запасы в свои норки, не знали от него покоя. Он вовсе не хотел их съесть. Ему просто нравилось, как они от него убегают. Нам всегда почему-то нравится, когда нас боятся.
- Алеша, - кокетливо улыбалась Дина, - что это за глагол такой, «гуляешь». Ну да, мы, ты, я и Дин, мы, понятно, гуляем.

     Дина издевалась. Она точно знала значение этого «гуляешь», но… В нее были влюблены, рвались «гулять» с ней полшколы соловоглазых подростков. Выбор… Чертов выбор… Женщина, в отличие от мужчины, мало что понимает сердцем. Точнее, сердце ей постоянно и довольно определенно настаивает на решении, но… Расчет. Расчет, к коему она вовсе и не приспособлена (почему всегда и ошибается, полагаясь на математику). Расчет губит женщину. Слушай она всегда сердце, она всегда была бы счастлива, но….

- Я…, это…, я хотел сказать тебе…, я…. Я люблю тебя, прекрасная Диана, - опустошенно выдохнул ботаник
- Р-р-р-р-р, - прозвучало за его спиной.
Даже самая милая собака, если осклабится, имеет такой грозный вид… Мы с вами знаем, что рычать и кусать – разные вещи и, скорее, тот, кто рычит, вряд ли укусит, но…
- Дин, уйди! – топнула ногой Дина.

     Пес повиновался. Он отошел метра на три и лег на ржавые опалые листья дуба. В глазах его не было обиды, но стояла тоска.

- Леша…, - заморгала Дина, потому, что сами собой, уж и непонятно почему, навернулись ей слезы. – Я…, я не знаю, что такое любовь. Ну, то есть…, я знаю, что люблю маму и папу, знаю, что люблю Дина. - Тут пес поднял голову и часто-часто завилял хвостом.
- Дина! Да я же не о такой любви, я о человеческой!.. Диана, иди ко мне, - простер он к ней руки в вязаных, проеденных молью перчатках.

     Девушка совсем сбилась. Чертов выбор. Тысячи возможностей, а тут какой-то ботаник. «Ну будь он хоть сколько-то мужчиной! Ну взял бы, да схватил меня в жаркие объятья! Ну будь ты, черт возьми, храбрым, чертов ботаник!».
Алеша, словно прочитав послание, неумело схватил Дину в свои хлипкие ручонки-веточки и…
В общем,  парню наложили сто сорок три шва на шесть его рваных ран.


     Выбор?
     Мы почему-то думаем, что перед выбором стоим всегда именно мы. Да нет («да нет», это такое утверждающе-исключающее словосочетание, которое никак не могут грамотно перевести с русского на любой другой). Это выбор стоит перед нами. Это он решает, как и что. Назвать это судьбою? Пожалуй. Впрочем, пусть это будет жребий, крест, выть, планида, рок, провидение, доля, перст божий. Русский язык много чего знает о судьбе, точнее, знает, как ее назвать.

     Настоящая любовь? Чеховская? - это как раз та, с коей я начал? Она вся и здесь. Дин, пока был жив, на руку не подпустил никого к Дине, а, как помер… Дина и сегодня сидит всяким свободным вечером  у давно осунувшегося холмика  с полусгнившим крестиком, на краю березовой рощи, что прямо за городом. Зовут ее теперь, правда, баба Дина. Ее считают, в общем, чокнутой, но для народа не опасной. Рассказывают, что она очень любила свою собаку, что собака тоже любила ее…. Дама с собачкой? Что, черт возьми, имел в виду Чехов, рассказывая о настоящей любви?



12 декабря 2011 года