Как Рита замуж за Косовца выходила

КАК РИТА АФАНАСЬЕВНА ЕМЕЛЬЯНОВА ЗАМУЖ ЗА КОСОВЦА ВЫХОДИЛА

Есть в Болотнинском районе деревня Козловка, возникшая в 1918 году, когда жители таёжных посёлков у станции Тайга решили поменять место жительства на другое, более удобное для бытования. Живут в этой деревне в основном старообрядцы. Там-то в семье старовера Емельянова Афанасия, в 1928 году и родилась девочка, которую назвали Ритой. Её отец был хорошим плотником, работал в колхозе.
Выросла Рита девушкой высокой, красивой да работящей. Трудилась в колхозе – пасла телят. Дал ей Бог не только красоту, но и голос звонкий и красивый, а к нему огромную любовь к русской песне. До сих пор Рита Афанасьевна ходит в хор ветеранов войны и труда, а так же в фольклорную группу отдела культуры.
Сватал её Семёнов Анатолий – односельчанин, старообрядец. В детстве он переболел оспой, оставившей свой след на его лице. По сердцу он отцу пришёлся, но вот Рита за него не пошла, хотя за свой отказ и непослушание получила от отца вожжами по спине. Больно и обидно было, но на своём настояла: «За ковырянного не пойду, и точка».
Сватали Риту ещё несколько парней, но тут уж отец сразу отказ давал, а она и не перечила – никто по сердцу не пришёлся.
А жил в их деревне приезжий механик из Болотного Косовец Василий. О его деловых качествах отец часто говорил: говорил, что Косовец мастер отличный, хвалил... Вот и заприметил Василий Риту. Подкрался однажды к дереву, на котором она сидела и звонко распевала песни, а вокруг телята паслись. Взял он прутик и легонько задел Риту. Она вздрогнула, а подруга, сидевшая на другом дереве, громко расхохоталась.
Тут уж и Рита стала приглядываться к молодому человеку.
Однажды председатель колхоза перевёл Риту на другую работу – трактористов кормить. А повёз её с термосами, с посудой Косовец. Сидят они близко друг к другу, выехали за деревню, Василий и поцеловал её. Вся посуда оказалась на земле, а Рита давай Василия отчитывать. Извинился тот, и стали они ложки да вилки собирать. Осталась одна вилка и Рита за ней наклонилась и лбом с Василием ударилась (он тоже за ней потянулся). Держат вдвоём одну вилку, и в глаза друг другу глядят. А глаза у Василия синие-синие, как васильки, и такие они ласковые, что дрогнуло сердце Риты, и когда Вася её вновь стал целовать, уже не сопротивлялась.
И стали они тайно встречаться, а потом и пожениться решили. Но где-то внутри себя Рита знала, что добром отец за Косовца её не отдаст – вера не та.
В один день Василий и Афанасий Емельянов вместе в поле работали. Всё было хорошо, пока Косовец не сказал, что сватов к Рите зашлёт. Что тут было! В гневе отец домой прибежал. А Рита ни сном, ни духом о происшествии. Заходит в дом, а мать плачет, и отец с верёвкой мокрой стоит: «Замуж захотела?», - и давай её верёвкой по голым плечам (в сарафанчике была) охаживать. Боль страшная, но Рита не плакала, а только сказала, что всё равно за Василия замуж пойдёт.
Рубцы на плечах вздулись, она выпорхнула на улицу, а тут Косовец на тракторе. Вскочила к нему на сиденье – он её успокаивает и на плечи дует, жалеет. Договорились они, что всё равно будут вместе – украдёт её Василий, но вначале денег подзаработает. И укатил он в Болотное. А Рита тайком чемоданчик собрала и на чердаке спрятала в ожидании своего избранника.
Однажды на работу к ней прибегает бывшая хозяйка дома, где жил Косовец, и говорит, что её Василий ждёт за огородом Емельяновых. Хоть и ждала Рита этого момента, а растерялась. Но, взяв себя в руки, побежала через огород, мимо пасеки. Обнялись они, и оторваться друг от дружки не могут. «За тобой пришёл», - сказал Василий, а у Риты и ноги подкосились. Подхватил её любимый и понёс через огород в дом. Благо, родителей не было: мать на ферме, а отец соседу крышу крыть помогал. Прокрались в дом, Рита за чемоданчиком слазила, а сестрёнка младшая стращает отцу закричать. Старшая давай её уговаривать, а Василий из кармана деньги достал и в подол младшей положил, чтобы молчала.
Только за огород ушли, сестрёнка закричала: «Папка, папка, а Косовец Ритку украл!». Отец сорвался с крыши, литовку в руки, и за ними, но рядом лес – каждый кустик укроет. Переждали немного и пешком в Болотное ушли. А там  сели на поезд и в Москву поехали – хотели там устраиваться на работу, но у Риты паспорта не было. Пока она написала  в колхоз, чтобы справку дали, их в двадцать четыре часа из Москвы и выселили. Наказав знакомым справку переслать в город Омск, где у Василия сестра проживала, туда сами и уехали. Вскоре и справку получили, а там и паспорт. В ЗАГС пошли, зарегистрировались. Вышли на крыльцо такие счастливые и молодые! Обнялись крепко-крепко и стоят, а тут их кто-то по плечу хлопает. Оглянулись – молодой человек, который их спрашивает: мол, не хотите ли мир посмотреть, и предложил им завербоваться на Сахалин. А что им терять! Молодым, счастливым!..  Всё равно своего угла нет, а мир посмотреть уж очень хочется. И они согласились. Оформили документы, получили подъёмные, прикупили кой-чего и отправились на край света.
Там, на Сахалине, родился у них сын. Всё было хорошо, но вот дальневосточный климат не пошёл для здоровья Риты. Стала она болеть и чахнуть. Врачи настоятельно советовали уехать на Родину. Делать было нечего. Собрали нехитрые пожитки в чемодан, взяли сына на руки и отправились в свою родную Сибирь.
Долго добирались, но вот и Козловка. Идут по улице, а у Риты ноги отнимаются и плечи ноют: а вдруг отец опять за верёвку да выгонит их из дома.
Заходят в избу и сразу же на отца наткнулись. «Здравствуй, тятя!» А тот, ахнув, за внука схватился, прижал его к себе, и слёзы по щекам... Потом зятя обнял одной рукой, а другой – Риту. Поплакали, и о житье-бытье стали думать. Но это уже совсем другая история.
 
 «Судьба человеческая». Составитель сборника О.В. Переверзева,редактор Н.Ю. Кузнецова.
Новосибирск, 2001 год, страницы 22 – 24.

               О ЧЁМ ГОВОРЯТ СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ

Документальный архивный фонд Болотнинского районного историко-краеведческого музея составляет 520 единиц хранения основного и вспомогательного фонда. В их числе 220 единиц – это фотографии, которые как в зеркале отражают историю жизни нашего Болотнинского района. Но особый интерес у нас, музейщиков, и у наших посетителей вызывают старинные фотографии, с которых на нас смотрят глаза людей, живших более века назад и каким-то образом связанных с нашим городом. Попали эти фотографии к нам вместе со старинным альбомом ещё в первый год образования музея почти случайно.
После смерти заслуженной учительницы средней школы №21, Кавалера ордена Ленина, Степановой Елены Тимофеевны, её подруга принесла этот альбом к нам в музей, потому что никого из близких у Елены Тимофеевны не оказалось. Так бы и остались фотографии из альбома просто безымянными старинными и, оставить фотографиями-экспонатами, если бы за них не взялась молодая сотрудница нашего музея Любовь Павловна Леухина. Эти одухотворенные, прекрасные лица так потрясли её, что Любовь Павловна решила, насколько это возможно, восстановить имена и проследить за их судьбой.
Были снимки, на которых изображены одни и те же люди, но в разные периоды жизни, были фотографии с дарственными надписями. И первое, что мы сделали, - это сгруппировали их. Наиболее значительным оказался блок фотографий, относящихся, как мы решили, к семье Гинц (фото 1). Надписи, которые были на некоторых, скупы и немногословны. Однако и по ним можно было составить некую целостную картину. И вот что получилось.
В городе Феодосии жили два брата – Готольд Гинц и неизвестный нам. Готольд впоследствии уехал с семьёй в Москву. У него был сын Коленька, который нас и заинтересовал. Племянники из Феодосии – Броня, Леля и Костя – часто навещали гостеприимную семью Гинц, тем более, что тётя Миля (жена Готольда) была очень доброй и отзывчивой женщиной (об этом мы можем судить по имеющимся на фотографиях надписям).
Затем каким-то образом семья Готольда Гинца попадает в Новосибирск, где глава семьи умирает. Тётя Миля не теряет связи с родственниками мужа. Вот перед нами фотография, на обратной стороне которой целое послание от племянницы Лели (фото 2, справа): «Дорогая тётя Миля! Посылаю вам свою карточку. Посмотрите, какая Ваша племянница. Ведь не видели 7 лет. И за эти годы воды много утекло. Милая моя тётя, я никак не могу забыть нашего дорогого дядю. Как я думала увидеть Вас обоих, поговорить, посмеяться с ним, а он ушёл от нас. Господи, скорее бы увидаться! Тётя, столько есть поделиться – ведь Вы у меня одна осталась из родни. Тётя, а тут душа болит за Костю. Скоро уже год, как о нём нет ни слуху. Иногда ляжешь спать, и рисуется прошлое: Москва, мы дети… А стали большими, и вот как пришлось! Тётечка, пишите, чтобы я приехала к Вам?.. Весной, Бог даст, обязательно приеду. Папа собирается к весне приехать... Напишу Вам письмо вскоре, как произвело письмо на маман. Я теперь служу в заготовительной конторе. Дорогая тётечка, исполните мою просьбу: берегите себя, будьте осторожны! Вы знайте, что есть у Вас племянница, для которой Вы нужны, которая хочет увидеть Вас. А пока будьте здоровы! Храни Вас и Ваше здоровье Господь! Целую крепко Вас и Колюшку. Ваша горячо любящая Леля.»
О судьбе Лели мы больше ничего не знаем. Красавица Бронислава Гинц вышла замуж за грузина Кочекмадзе и жила, повидимому, в городе Тифлисе (фото 3). А их родной брат Костя стал военным. У нас есть две фотографии, где он в форме инженерных войск, на одной из них есть надпись от 1930 года в городе Киеве. В 1936 году он приезжает в Болотнинский район в гости к своему двоюродному брату Николаю. Об этом мы узнали по фотографии, где на фоне природы деревни Зудово стоит семья Николая Гинца вместе с Константином.
Но вернёмся к судьбе Николая Гинца.
В 1925 году он поступил учиться в Новосибирский сельскохозяйственный техникум. Есть фото, на обратной стороне которого написано, что Николай студент первого курса сельскохозяйственного техникума города Новосибирска. Закончив техникум, он оказался в Болотнинском районе.
Чтобы узнать о его судьбе, мы написали небольшую заметку в районную газету «Наши новости» под рубрикой «О чём говорят старые фотографии», где обратились к жителям Болотнинского района с просьбой сообщить о Гинцах, кто что знает. Первым откликнулся ветеран Великой Отечественной войны С.П. Дунаев. Он зашёл в наш районный музей и сообщил, что Николай Готольдович Гинц был учителем биологии в школе колхозной молодёжи рабочего посёлка Болотное.  Преподавателем был прекрасным, все его уважали и любили. Но где-то в 1937-1938 годах Николая Готольдовича арестовали прямо в школе, и больше его Дунаев никогда уже не встречал и ничего о нём больше не знает (фото 4).
Это уже была кое-какая зацепка, и мы написали письмо в отдел ФСБ Новосибирской области. Ответа ещё не получили, а в  наш музей зашла Любовь Емельяновна Афанасьевская, семья которой, как оказалось, жила когда-то рядом с семьёй Гинцев. Сама Любовь Емельяновна в это время была ещё небольшой девочкой и самого Николая Готольдовича не помнит, но кое-что рассказать может. И она поведала нам, что супругу Николая звали Ириной Устиновной. Она работала в школе. У них был сын Александр 1931 года рождения. После того, как Николая Готольдовича Гинца арестовали, маленького Сашу стали дразнить «фашистом», и Ирина Устиновна взяла себе и сыну свою девичью фамилию – Попова, несмотря на то, что отец её был тоже репрессирован, как враг народа.
Любовь Емельяновна помнит по рассказам Ирины, что Костя Гинц после ареста Николая, проездом на Восток, тайно заезжал к ним и помог материально. Дальше Любовь Емельяновна Афанасьевская вспоминает, как уже после войны Ирина Попова рассказала её маме под большим секретом такой случай. Якобы однажды она была на перроне железнодорожного вокзала станции Болотная и увидела, как подошёл пассажирский поезд. Их него вышли пассажиры, и в одном их них она узнала своего мужа – Николая Гинца. Горло от волнения сдавило, и она не смогла даже крикнуть, а только во все глаза смотрела на него. Тот тоже очень внимательно глядел на неё, но тут поезд тронулся, мужчина заскочил в вагон, а Ирина словно приросла к перрону. Придя домой, она выдвинула свою версию: она решила, что Николая освободили  и он завёл себе другую семью. Вот он и не решился подойти к ней. Видимо, и этот случай сыграл свою роль в неприятии сыном Александром всего, что касалось фамилии Гинц. После смерти матери он уехал в город Юргу, не взяв с собой даже семейных фотографий. Любовь Емельяновна дала нам его адрес и предупредила, что навряд ли он нам ответит. Так и получилось.
А из отдела ФСБ города Новосибирска на наш запрос пришёл ответ: «Гинц Николай Готольдович, 1909 года рождения, уроженец  г. Феодосия, немец, до ареста проживал в п. Болотное, ул. Рабочая, дом №4. Работал учителем в Болотнинской средней школе. Арестован 8 июля 1938 года по необоснованному обвинению в причастности к контрреволюционной фашистской диверсионной группе» и постановлением тройки УНКВД Новосибирской области от 26 сентября 1938 года осуждён по статьям 58-6-9-11 УК РСФСР и приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведён к исполнению 29 сентября 1938 года в г. Новосибирске…»
Так что, Ирина Устиновна Попова никоим образом не могла на станции Болотная увидеть своего мужа. Возможно, ехал очень похожий на него мужчина, который тоже обратил своё внимание на женщину, так смотревшую на него.
Пока работали с блоком фотографий, относящихся к семье Гинц, все эти люди стали словно родственниками для нас:  и Коля с Костей, и Леля с Броней, и сердечная тётя Миля. Добрые, чистые лица, трагическая судьба семьи Гинц. Судьба этой одной семьи отражает как в зеркале судьбы многих семей, судьбы нашей многострадальной страны.
А наша работа со старинными фотографиями ещё не закончена, так как в нашем архивном фонде есть ещё несколько блоков фотографий. Хочется, чтобы и они заговорили и рассказали нам о людях, изображённых на них.

             Судьба человеческая. Выпуск 3. Новосибирск, 2003 год, страницы 1-4. 

                Болотнинский районный историко-краеведческий музей.    

               ИСТОРИЯ ИЗ ЖИЗНИ ДЕДА МОЕГО, ПАСТУХОВА ФОТИЯ МИХАЙЛОВИЧА.

Дед мой по отцовской линии – Пастухов Фотий Михайлович – был фигурой колоритной. Сколько себя помню, деда ходил с большой окладистой бородой, а небольшие глаза прятались за густые брови. Когда я слышу слово «рыбалка», перед моими глазами встаёт дед Фотий, потому что рыбалка и дед были неразлучны, пока у него имелись силы.
 Помню деревню Усть-Тула Болотнинского района, где я родилась. Помню себя, лежащую на  с нетерпением ждущую с рыбалки деданьку. На улице мороз, а на полатях так тепло! Но вот наконец-то хлопнула дверь и входит дед. Вся борода в сосульках, а в руках у него замороженный кусочек хлеба, который он протягивает мне со словами: «Вот, Томушка, это тебе зайчик передал!» И как был вкусен тот хлебушек!
Прошли годы, уже давно ушёл из жизни дед Фотий, но его рассказы о своей жизни остались в моей памяти.
Пастухов Фотий Михайлович родился в 1894 году в деревне Сулай Пермской губернии в семье бедного крестьянина. Семья была большая, а когда Фотию исполнилось шесть лет, умер его отец, и стал малец помогать семье – его взяли пасти гусей к местному батюшке.
В 1914 году грянула первая Мировая война, и Фотий попал на фронт. Вскоре он оказался в плену вместе со своим унтер-офицером. Были они почти одного возраста. Только офицеру в плену пришлось совсем туго: был он изнежен и от непривычной пищи замучился желудочными болями. Дед же знал много о травах целебных, собирал их и поил отваром своего товарища по несчастью, да ещё из корма собак, за которыми он ухаживал, удавалось косточки вынуть да офицеру передать. Так и жили они в далёкой солнечной Италии, мечтая попасть на Родину.
Вскоре деда взяли в услужение к одной богатой итальянке, которая содержала магазин. Работы было много, но отношение этой женщины к деду было более чем добрым, и своего командира он тоже взял к себе. Здесь, в Италии, их и застала весть о революции в России, весть об окончании войны. Пленных стали готовить к возвращению домой, начал собираться и мой дед. «Уж как, - говорил он, - меня та итальянка уговаривала остаться, даже пожениться предлагала! Но уж очень домой хотелось».
Пленных собралось достаточно много. Вначале их погрузили на пароход, плыли морем, потом им пришлось идти одним через горы. Много русских в горах погибло от холода и голода, особенно в последние дни. Днём в горах было тепло, а ночью мороз ударял. Дед-то хорошо природу знал; знал, как можно уберечься от холода. Вечером он подсказал своим товарищам, что надо собрать всё, что гореть сможет и разжечь костёр. Только потом на месте кострища можно спать, но многие не поверили в опасность, а когда утром проснулись – всё было в инее, а самые ослабелые сидели, прислонившись к камням, и были мертвы.
С трудом добрались до России, а там пути-дороги разошлись. Пока дед добирался до своей деревни, он побывал на юге и у красных, и у анархистов, но не остался ни у тех, ни у других. Вот, наконец-то, и родимый дом… Да недолго отдыхал Фотий – через село прошли войска Колчака, и Фотия забрали в обоз ухаживать за лошадьми. Уж как мать его не плакала – ничего не помогло. А через день в это же самое село пришли красные, где одним из командиров был родной брат Фотия – Дмитрий.
Мать со слезами на глазах ему о Фотии с чистосердечной простотой об этом поведала, а он так рассердился, что в гневе шашкой по столу рубанул и сказал, что всё равно убьёт белую сволочь! Стол так на две половинки и развалился…
А путь Фотия лежал на восток от дома, от родного Сулая. Организм его был ослаблен пленом, долгими мытарствами по дороге домой… Вот и заболел тифом. На станции Болотная состав на несколько минут остановился, и на перрон повыносили больных и умерших… Так и остались они лежать, а поезд пошёл дальше.
В годы столыпинской реформы из Пермской губернии приехало много переселенцев, которые остановились в Болотнинской волости и образовали деревню Новый Елбак. Среди переселенцев были и из деревни Сулай, а среди них – двоюродная сестра Фотия Пастухова – Анна Варламовна, потерявшая в первую Мировую войну своего мужа.
Приехал сельчанин из Болотного и рассказал соседям, что весь перрон железнодорожного вокзала заполнен мёртвыми и больными тифом. Ёкнуло у Анны сердце: а вдруг кто из знакомых есть? Запрягла свою лошадку и – в Болотное. А там, действительно, что-то страшное: кругом лежат люди, и от них вши ползут. Перешагивая через тела, вглядывалась она в лица лежащих, и вдруг Фотия-то и увидела. Подошла поближе – живой, но без сознания лежит. Одной ей не справиться… Попросила помочь проходящего мимо мужчину на телегу брата положить. Он не отказал. Кое-как управились, и она быстрей его в деревню повезла. Так Фотий попал в Сибирь.
Дома Анна с него всю одежду сняла и сожгла. Волосы подстригла. Отмыла, да и стала Богу молиться, чтобы Фотий выжил. Организм у деда был молодой, сильный -  он и стал поправляться. Здесь Фотий и познакомился с молодой соседкой своей сестры – Анной Чеклецовой, которая часто забегала к своей подруге. Понравилась черноглазая статная красавица ему. Да и Анне Фотий поглянулся – спокойный, даже в забытье плохого слова ни разу не сказал. И руки у него мастеровые – за что не возьмётся, всё у него ловко получается. Так сами и не заметили, как полюбили друг друга. Пожениться хотели. Только тут препятствие вышло. Семья Чеклецовых после переселения в Сибирь стала зажиточной: имела лошадей, коров, борону и другую технику. Поэтому о браке с каким-то приезжим голодранцем Анне даже думать запретили. Но у неё был крепкий характер! Коль нельзя добром – они решили пожениться убёгом.
Собрала Анна узелок, на печку под голову положила, дождалась, когда все уснут и выскользнула из родного дома. И пошли они в деревню Козловку, где у Фотия друг жил. Там их и обвенчали по-старообрядски.
Жить решили в Болотном. Здесь им дали небольшую квартирку у вокзала. А работать Фотий стал санитаром и писарем по совместительству в железнодорожной больнице. Но, как говорила бабушка, ей здесь не по климату пришлось: часто болеть стала. Первенец мёртвым родился… Вот и решили они после этого уехать в деревню Усть-Тула. Дом построили своими руками, стали хозяйствовать… Детишки пошли. А как колхозы начали образовываться – деда председателем выбрали.
А в 1937 году, по доносу братьев Ефремовых, которых дед отчитывал за несвоевременный выход на работу, Фотия Михайловича Пастухова арестовали и по Постановлению Тройки УНКВД по Новосибирской области приговорён к десяти годам лишения свободы по статьям: 58-9, 58-10 УК РСФСР. Освобождён из мест лишения свободы он был только 13 августа 1943 года.
О том, как жилось ему в лагере, дед рассказывать не любил. Но однажды он вспомнил, как их везли на место: куда-то на север Томской области, в район Колпашево. Везли ещё по льду реки. Дед удивился наваленным на берегу штабелям. Подъехали ближе и ужаснулись – груды замёрзших тел находились на берегу. Даже похоронить людей по-человечески не захотели, а когда растаял лёд на реке, тела просто спихнули в воду.
И опять деда спасло хорошее знание природы, его хозяйская смекалка и золотые руки: хоть лапти сплести, хоть короб. Можно сказать, голыми руками мог рыбу поймать и зайчонка словить.
В 1943 году, вернувшись в родную деревню, он пошёл трудиться в рыболовецкую артель.
Жил дед в Болотном у своего младшего сына. И вот как-то к нему пришёл старик, встал на колени перед ним и стал просить прощения. Это оказался один из братьев Ефремовых. Он каялся, что по пьянке написали они с братьями заявление на Фотия. Говорил, что Бог их жестоко наказал за содеянное, послав кару на их детей. Да и личная жизнь самих братьев пошла наперекосяк. В живых на то время остался он один и специально приехал издалека попросить прощения за содеянное. Он выставил на стол бутылку водки. Они сели и распили мировую.
Дед Фотий прожил восемьдесят четыре года. Вырастил четверых детей. Помогал поднимать на ноги внуков. Жизнь прожил честную и достойную Уже много лет прошло после его смерти, однако, до сих пор знавшие его вспоминают только добрым словом и удивляются, что после всего перенесённого им, в его речи никогда не было матерных слов.
Идут года. Уходят из жизни люди. Уходят живые свидетели нашей бурной эпохи. И очень хорошо, что эти воспоминания помогают сохранить живую и неподдельную историю.

               Судьба человеческая. Выпуск 3. Новосибирск. Новосибирский государственный областной Дом народного творчества. 2003 год, страницы 4-8.

                МЕДИЦИНА

До 1909 года медицинских учреждений в селе Болотное не было. Медицинская помощь при экстренной необходимости оказывалась участковой больницей, которая находилась в селе Проскоково. И только в 1909 году в Болотном был организован железнодорожный медицинский пункт. В нем работал только один фельдшер. И конечно в основном обслуживались железнодорожники и их семьи.
Перед революцией молодая женщина Анна Дмитриевна Щеколдина-Ракитина открывает в Болотном аптеку и цех по производству фруктовых вод. Это была умная, деятельная и красивая женщина, которая не забывала и о благотворительности. В 1937 году Анну Дмитриевну  арестовывают как врага народа и приговаривают к 5 годам Ачинской тюрьмы и лишению прав. 18 октября 1991 года гражданка Щеколдина Ракитина Анна Дмитриевна реабилитирована.  Память об аптеке  сохранена в названии переулка, который так и называется -  Аптечный. 
В 1926 году население Болотного составляет 73900 человек. И на это население в районе всего 2 больницы – районная и железнодорожная и одна амбулатория. В 1928 году в районе была уже детская консультация, а вскоре открывают и женскую консультацию с молочной кухней, а так же санитарно-бактереологическую лабораторию. Медперсонал всех этих учреждений состоял из 6 врачей, 1 зубного врача, 7 фельдшеров, 4 медсестер, 1 акушерки и 3 оспопрививателей.  На одного врача приходилось 11600 жителей района. В 1930 году открывается фельдшерский пункт в селе Зудово и в Больше-Черном.  В 1932 году начато строительство инфекционного отделения при районной больнице.                В 1935 году рождаемость по району составляла 1167 человек, смертность – 469. Основными причинами смертности были воспаление легких, тиф, скарлатина и кишечные заболевания. К 1940 году в Болотнинском районе было 2 больницы на 125 коек. 
После войны, в 1946 году в городе Болотное дополнительно открывают детскую больницу на 35 койкомест, детскую амбулаторию, кожно-венерический кабинет, санитарно-эпидемическую станцию. Районной больнице добавляют ренген-кабинет и физеотерапевтический кабинет. Больница располагалась в деревянном здании на улице Комитетской, на ул.Московской была амбулатория.  С годами сеть медицинских пунктов увеличивалась как в городе, так и в селах района. На улице Горького строят новую поликлинику, по ул. Комитетской строят новое кирпичное здание хирургического отделения. Но все отделения районной больницы разбросаны по территории, многие здания очень ветхие, да и месторасположения больницы было неудачное, день и ночь по улице шли транспортные средства,  создавая неудобства для больных. И встал вопрос о строительстве нового больничного комплекса вне черты города. Большую помощь и поддержку в решение этого вопроса оказала Депутат Верховного Совета РСФСР Евгения Семеновна Устинова, доярка фермы деревни Кандереб.  Главным врачом  Центральной районной больницы была назначена молодой специалист Городецкая Валентина Филипповна. Она можно сказать дневала и ночевала на стройке, а впоследствии еще 25 лет возглавляла Центральную районную больницу, получив почетное звание «Заслуженный врач РСФСР».   В 1986 году в загородном бору города Болотное был торжественно открыт больничный комплекс на 306 койкомест, в состав комплекса вошли кардиологическое и реанимационное отделения с новейшим современным оборудованием. Говоря о медицине,    нельзя не вспомнить о тех врачах и медперсонале, которые работали в больнице, оказывая высокопрофессиональную медицинскую помощь жителям района. И среди них яркой звездочкой выделялась Надежда Степановна Новиченко. Она никогда не считалась со своим личным временем и в любое время дня и ночи приходила на помощь больным. Не одно поколение болотнинцев вспоминают ее добрым словом. В 1976 году Надежде Степановне, первой среди медицинских работников Болотнинского района, было присвоено Почетное звание «Заслуженный врач РСФСР». Много добрых слов можно сказать и о регистраторе Софье Павловне Апостолидис, которая проработала в Болотниской районной больнице   более 50 лет, свою трудовую деят ельность она начала  еще в 30-е годы. Много лет отдали медицине Пастухова Татьяна Степановна, Киреева Александра Никифоровна, Галина Григорьевна Белоусова, Нина Михайловна Березовская – заслуженный врач Рф, Ольга Ивановна Заковряшина.
     В 1944 году начала свою работу Болотнинская районная  санитарно-эпидемиологическая станция. Время было трудное. Шла Великая Отечественная война. Работать приходилось день и ночь – этого требовала обстановка, чтобы не допустить возникновения и распространения инфекционной заболеваемости. Коллектив СЭС был в те годы немногочисленным, транспорта не было. Приходилось ходить пешком   по 70 км в 30-ти градусные морозы.. Но труд коллектива не прошел даром. Были ликвидированы малярия, трахома, бруцилез. Кроме этого большое внимание уделялось санитарно-просветительной работе среди населения района. Первым руководителем СЭС была Т.П.Месяц – врач эпидемиолог, проработавшая с 1944 по 1966 годы. В 1965 году ей было присвоено звание заслуженного  врача РСФСР. С 1944 по 1979 год проработала помощником эпидемиолога участница Великой Отечественной войны Анна Ануфриевна Гореликова. Прошли трудные военные и послевоенные годы, страна справилась с разрухой. В эти годы значительно улучшилась материально-техническая база СЭС. Появилась дез. камера, легковая машина  для выезда в села района.    И в настоящее время коллектив СЭС сохраняет и продолжает традиции старшего поколения. Это замечательные, трудолюбивые люди, которые понимают, что их труд нужен населению района, что частично и от них зависит здоровье и благополучие  всех.               

Т.Хомченко

Провинциальный городок БОЛОТНОЕ НСО РОССИИ.

Изфонда Болотнинского музея.