Глава 1. Изгнание. Часть 1. Закончена

         "Я хотел всю жизнь начать сначала,
   Но ее лишь можно оборвать. Я вернусь..."
 
   Ария.
 
 
 
   ЧАСТЬ 1.
 
 
 
   Очнуться в состоянии резкой боли во всем теле можно только врагу пожелать и то, если ты знаешь, кто твой враг.
   Ощущение, что я проспал слишком долго, и потерял что-то важное червячком буравило душу. Память не спешила отвечать даже на простые вопросы, оставляя воображению возможность заполнить свои белые пятна, а их было немало.
   Собравшись с силами, медленно сажусь и пытаюсь осмотреться. Темнота не мешает моим глазам, значит я точно не человек или не полностью человек. И почему-то я совсем не удивлен тому, что оказался на жертвенном алтаре, а в руке до боли крепко зажата ... Сашху. Интересно манты пляшут, а я вместе с ними. И, если мне-таки удасться магичить в этой пещере, значит я тоже...мант. Логика - железная леди.
   Светляк вышел тусклым и быстро схлопнулся, но эта бледная немощь вполне доказала очевидное - похоже, я действительно джаагир. Ведь только воины Джаарат носят сашху, а где тогда интересно еще мой щит и кольчуга. Праведного трепета перед богиней я за собой не заметил, как, впрочем, и чувства безопасности, ожидаемого от предположительно "родных" мне сводов пещеры.
   Безупречный слух подсказывал, что в сотне шагах за выходом на поверхность бушует гроза. А запах озона приятно щекотал нос. Но желания выбраться наружу, и окунуться в беспощадный ливень не было. Хотя по-хорошему, надо бы осмотреться и таки понять, куда меня занесло. А вопрос о том, кто я, пока отложу до востребования.
   Алтарь бога смерти выглядел неухоженным, как и жертвенный круг. Видно, давно никто сюда не заглядывал.
   Похоже, в жертву меня никто принести не спешит.
   Пещера оказалась весьма просторной: справа от алтаря обнаружился коридор, ведущий в неизвестные горные лабиринты, а слева - как нельзя кстати - грот, полный воды, манящий спокойствием и прохладой. Как-то сразу резко захотелось есть, а еще больше - пить, как будто я голодал не меньше сотни лет.
   Но не тут-то было. Из коридора до меня начали доноситься звуки глухих шагов и явно воинственные возгласы не менее десятка озлобленных вооруженных мантов. Верить в то, что возможной причиной их недовольства стала моя беспамятная персона, как-то не хотелось. Да и силы не спешили возвращаться. Однако к вероятному поединку нужно быть готовым. Я спрыгнул с алтаря и размялся, пытаясь подстроиться под, казалось, незнакомый мне клинок. Оружие откликнулось, тонким свистом рассекая воздух, словно только этого и ждало. Неплохо. Оказалось, что частичная потеря памяти на ловкость и умение никак не повлияло. Ну, это уже что-то.
   Мантов оказалось дюжина, на одного. Что ж, попробую выжить.
   Они приближались из коридора, споря о том, "та эта пещера или не та, потому как демонову тучу лет сюда никто не заглядывал, а пещер вроде было две. И угораздило же двух зеленых идиотов искать себе приключения и сложить головы от руки внезапно ожившей мумии, которую юные натуралисты попытались вскрыть в поисках сокровищ".
   - Что было в послании? - командирский голос явно предводителя отряда требовал объяснений, которые и мне были интересны.
   - Леча, уже умирая, успел отправить сигнал о помощи. Он говорил, что вместе с Дени обнаружил два древних святилища Симеша, второе они осмотреть не успели. А в первом на алтаре нашли мужчину, на вид мертвого и окоченевшего. Пульса и дыхания не было. Одежда наемника была местами порвана и в давно засохших пятнах толи крови, толи грязи. Магией от незнакомца не фонило, вот они и решили его вспороть - слышали, дескать, от Алиджана, что частенько жертв для Симеша заставляли перед обрядом проглатывать драгоценности в знак уважения к богу смерти. Вот и захотелось поживиться за счет трупа. Да только этот "покойничек" в один момент свернул и оторвал голову Дени, проткнул Леча его же сашху и выпрыгнул из пещеры прямо в горную реку, не иначе прямиком отправился в Таарис.
   - Жаль, что за смерти этих олухов отомстила беспощадная стихия, а не наши карающие клинки. Леча передал образ этого самоубийцы?
   - Да, Али, ему даже удалось снять повязку с лица, вот смотрите.
   - Он может быть как мантом, так и полукровкой, правда глаза не слишком черные.
   - А может ... дарк?
   - Упаси Джаарат, об этих темных уже лет триста от Раскола как ничего не слышно. Да и после Исхода их распознать из нашей общины может разве что Али. Ведь он один из немногих выжил в той битве с темными эльдерами, в которой хевсуры были повержены, а княжеская династия Юга прервалась после гибели Саладара. И мы до сих пор не знаем, кто убил его невесту и сына-полукровку.
   "Интересно, а что за Раскол, и почему дарки затихорились, похоже, я многое пропустил. А что я помню последнее?".
   Мои размышления прервались появлением отряда мантов, все-таки их дюжина, я не ошибся.
   - Унан! А кто сказал, что этот упырь бросился в реку!
   - Леча, храни его Джаарат, видел своими глазами...вроде бы.
   Нападение на врага без предупреждения всегда отличало мантов, и этот случай не был исключением. Видимо прошло недостаточно времени, чтобы отменить кровную месть горцев. И когда это я успел открутить голову их соплеменнику? Спрашивать у мантов было бессмысленно и бесполезно: в погоне за славой и вселенской справедливостью, в стремлении воплотить в жизнь древний обычай "око за око" храбрые джаагиры один за одним отдавали свои души, сдаваясь на милость моему клинку. Когда последний противник отправился на суд Симеша, я почувствовал невероятный приток сил, как физических, так и магических. То ли кровавый бог, довольный случайной жертвой, решил наградить меня своей милостью, то ли азарт схватки, погнавший горячую кровь и согревший затекшие мышцы, помог восстановиться в рекордные сроки, но результат впечатлял. Только вот меня смутило ощущение постороннего присутствия, как будто кто-то заглянул, как в окно, и смотрит. Впрочем, этот взгляд не казался враждебным, даже наоборот, чувствовалось любопытство и удивление. Как я это понял, я докапываться не стал, очень уж хотелось смыть с себя кровь "жертв слепой глупости". Да и одежду не мешало бы сменить: моя порядком истрепалась, а у мантов наверняка в хурджинах что-нибудь есть перекусить, а может и переодеться.
   Вода приятно холодила кожу, напоминая о том, что я все еще жив. И зачем, спрашивается хавсуры полезли наражон. Если только не были полностью уверены в моей вине, творя кровную справедливость. Они были в своем праве. Как и я в своем, если в той второй пещере был мужчина, как две капли воды похожий на меня, возможно, мой брат или отец. Пытаясь найти себе оправдание, я четко осознал, что ни за что не стал бы устраивать кровавое месиво без причины и рубить себе подобных. Я не мясник и не убийца.
   Эта уверенность стала очередной монеткой в копилке моей памяти, пока еще весьма скудной.
   Одежда вполне уловимых мстителей оказалась мне коротковата, но не критично: на безрыбье, так сказать, сойдет. Даже кислое молоко пошло с голодухи за милую душу, а найденные лепешки и копченое мясо чуть не заставило появиться скупую мужскую слезу. Чуть! Разыгравшийся аппетит не оставил от трофейной трапезы даже крошек.
   Надо бы прибраться тут. Да и негоже оставлять достойно почивших воинов без погребения. Манты из покон веков сжигали своих мертвых на кострах, считая что священный огонь дарован всем живым божественной волей (а иначе воплотившимся богом Вааром). И сила его двуликая служит как сохранению жизни, так и переходу за грань, в Таарис. Следуя традиции, я отрезал у моих противников по пальцу с родовой татуировкой. Похоже, все мужчины принадлежали к одной общине, с которой мне, наверняка, предстоит встретиться, и доказать не только свое право сильного, но и справедливость своей мести.
   Моя магия огненным рейсом отправила упрямых поборников родовых обычаев на перерождение: даже пепла не осталось, удивительно. Нетронутое пламенем оружие я сложил около алтаря. Мне оно ни к чему. Хотя, парочку кинжалов бы пригодились. Ханджари лег в руку как влитой, рукоять потеплела, рисунок с лезвия исчез: значит признал меня своим новым хозяином. Путь мне предстоял явно не близкий. Отдать себя на милость беснующейся реке не хотелось, поэтому оставался только один вариант - в горный лабиринт.
   Решение четко сложилось в голове. Внезапно правая лопатка сильно зачесалась, ощущение как от каленого железа болью пронзило спину, а рубашка с чужого плеча похоже начала тлеть.
   - Что за черт?
   Снимаю прогоревшие рубаху и кольчугу: ничего себе! Выгоревшее место очертаниями напоминало крылатую рептилию с открытой пастью. Надо же, как интересно.
   Заклинанием обзорного зрения смотрю на свою спину - и ничего особенного там не нахожу. И что это такое горело, и почему? Мгновенно ожег бы не зажил даже у манта. Опять загадки и очередные вопросы.
   Целой верхней одежды больше в моем распоряжении не было. Я попытался залатать магией неожиданные прорехи: получилось криво, но на первое время сойдет.
   Теперь, пожалуй, можно исследовать и второе святилище, которое, как утверждали безвременно почившие хавсуры, должно было быть совсем рядом. Вообще-то очень подозрительно, что рядом друг с другом устроили алтари одному и тому же божеству. А может это своеобразная ловушка, божественная прихоть или результат черного юмора. Чем скорее я разберусь с этой проблемой, тем лучше. Наверняка, перед смертью отважные манты пережали своим соплеменникам весть о воскресшем трупе (или двух трупах), ополчившемся на их окаянную немилость по отношению к себе загробному.
   Стараясь не отвлекаться, я загнал свои мысли о необходимости восстановить цепь событий моего прошлого, до момента, когда можно будет спокойно отдохнуть и подумать, не ожидая в любую секунду удара в спину оружием или, что еще хуже, магией.
   Туннель открывал мне два пути в разные стороны. Манты пришли справа, поэтому я выбрал левый проход. Через несколько шагов очередной поворот вывел меня в пещеру, очень похожую на ту, откуда я пришел, но более узкую и еще более запущенную: алтарь был полуразрушеным. А у его подножия лежали два трупа. Видно, юные манты действительно собирались осквернить чье-то посмертие, но судьба наказала их за такое богохульство карающей рукой моего двойника. Еще мальчишки, и сотни лет не отходили по земле.
   Следы босых ног отпечатались в луже крови, и были хорошо видны. А ведь можно проверить. Снова пачкаться не хотелось, но чего не сделаешь ради поиска истины. Отпечаток был визуально идентичен по размерам моей стопе, но линии не совпадали. Я сделал магический слепок единственного свидетельства присутствия моего двойника, в надежде когда-нибудь его найти.
   Не удивительно, что воскресший выбрал другой путь, нежели я. Выход из пещеры был как раз шагах в пяти от жертвенного круга. И даже непокорная стихия не испугала и не оттолкнула отчаянного смельчака. Река змейкой вилась далеко внизу, а острые выступы обрыва грозили неминуемой смертью.
   Унылый пейзаж никак не предавал энтузиазма, но оставаться на месте было бессмысленно. Манты, отдавая дань национальной гордости и достоинству, на своей территории предпочитали сначала поединок холодного оружия, а уже потом магическое противоборство, если в этом появлялась насущная необходимость. Впрочем, это благородное правило руководило лишь самыми верными последователями Джаарат, а ведь были всякие: чужая душа - потемки. Следов магической схватки я не обнаружил, поэтому, отдав дань традициям неудавшимся расхитителям святилища, отправился навстречу неизвестности.
 
   ***
 
   Бесконечные коридоры петляли: то опускались вниз, то уводили вверх, стараясь запутать вероятного путника, сохранить свои тайны, испытать на прочность и стойкость волю и характер. Меня уже не удивляло, как поначалу, отсутствие на пути ловушек, которые, несомненно, не заставили бы себя ждать, при появлении "чужака". Похоже, каменная твердь признала меня "своим". И мне просто нужно было набраться терпения, чтобы выбраться из кажущегося бесконечным лабиринта, и определить, наконец, себя в этом мире.
   Уже несколько часов я шел, интуитивно выбирая направление перед каждой из множества развилок, а путь мой и не собирался заканчиваться. Ощущение блуждания по кругу не подступало, поэтому я упорно мерил шагами истоптанные веками проходы. Наконец, перед очередным поворотом до меня сначала донеслись звуки просыпающейся после ночного ливня природы, а затем впереди забрезжил так ожидаемый неяркий свет. Вожделенный выход открыл удивительную картину. Горы бережно, как заботливые руки матери, и надежно, как самая крепкая стена, окружали зеленую долину, спасительный оазис, ставший для общин мантов домом. Словно лучи остроконечной звезды к центру долины сходились пять рек, бегущих в самом сердце ущелий, вливаясь друг в друга, образуя один полноводный стремительный поток, рвущийся дальше, на юг. Красота природы граничила с неприступностью, трепетно охраняющей свои владения: попасть в долину можно было, скорее всего, только через перевалы, даже летом основательно покрытые снегом, и уходящие к солнцу на тысячи тысяч шагов.
   Мне просто повезло в выборе паутины ходов: ведь ущелье оказалось совсем не приспособленным к переходу. Если только зима немилосердно завалит и заморозит снегом лавин реку, открывая рискованный и опасный путь на грани жизни и смерти, угрожая в любой момент накрыть отчаявшегося путника очередной лавиной.
   Удивительная панорама завораживала: зелень лугов волнами перемежалась с желтым и белым цветением рододендронов, острые скалистые нагромождения стремились ввысь, где снежные вершины, скрывались в молочных облаках, как в мягкой перине.
   Похоже, была середина лета, иначе пестрое цветение уже подобралось бы к снежным пятнам перевалов.
   Свежий воздух и призрачная тишина и покой, не обещали неприятностей.
   Долина была плотно заселена, и вмещала, наверное, около сотни семей: отчетливо выделялось несколько крепостей и башен, готовых вместить и укрыть за надежными стенами не только своих жителей, но и домашний скот и лошадей.
   Присмотревшись, я обнаружил несколько слоев магической защитной сети, усложнявшейся при приближении к селениям.
   Манты - странный народ. Они не обделены магией, наоборот, природа щедро наградила своих детей, поставив их охранять сокровища гор. Однако манты предпочитали в повседневной жизни магией не пользоваться, воспитывать характер, укреплять волю, развивать дух и тело. А магию они оставляли для защиты или нападения. Истоки этой сознательной экономии крылись, возможно, в убежденности горцев, что природа отдает свои силы, и если тянуть их по каждому мало-мальскому поводу, то урожаи уменьшатся, реки обмелеют, а сокровища осыпятся, как песок сквозь пальцы.
   У выхода из лабиринта была небольшая площадка, а вниз вилась узкая горная тропа. По всем признакам мои поверженные противники оставили здесь своих коней вместе с двумя воинами, которые, наверняка уже добрались до жилья и сообщили в красках о вопиющей несправедливости. И доблестные хавсуры уже ожидают меня с, отнюдь, не дружескими объятиями.
   Спускаться навстречу своей вероятной смерти не очень-то хотелось, но выбора не было: даже при попытке бегства сеть опустошит мой резерв и парализует тело, а враги скажут, "он был глупым, трусливым, и долго не жил". Особой поклажи у меня не было, поэтому шел я налегке, только камни под ногами, явно проверяя меня на устойчивость, все норовили прокатить вниз быстрым рейсом и познакомить с глубокой пропастью.
   Я шел по ущелью: стремительная река неистово гудела внизу. Тропинка то скользила вверх, то уводила почти к самой реке. Тонкими нитями, расширяясь к низу, по камням бежали ручьи и ручейки, водопадами падая в реку.
   В местах пересечения ими тропы заботливые хозяева долины устроили источники, огородив камнями и оставив тросниковую трубочку для усталых путников. Вкусная, но холодная вода ломит зубы, освежает и придает сил.
   Впереди показалось стадо коров. Пастбища, похоже, один из источников благосостояния долины, склоны которой несут пропитание десяткам тысяч овец и коров. Маленькие, но на редкость удойные коровы хавсуров составляют богатство каждой семьи. Знания всплывали в моей голове легко и непринужденно. Знать бы еще, кто их потопил.
   Только увидев меня, и сверившись с какими-то своими запахами, мне навстречу рванули сторожевые псы: огромные бело-серые звери с широкими шипованными ошейниками. Таким лаем, пожалуй, и нечисть можно отпугивать, а живых загонять на тот свет.
   Тут главное - не двигаться, и ни в коем случае не показывать свой страх, если он есть. Скрывать мне было нечего, уничтожать таких самоотверженных защитников я не собирался. Поэтому медленно сажусь, с завидным спокойствием ожидая появления пастуха, не обращая внимания на надрывный лай, переходящий в визг почти у самого уха. По какому-то не писанному правилу, не смотря на естественное желание порвать потенциального противника на ленточки, собаки не будут нападать до подхода пастуха, если их не дразнить и не проявлять враждебности. Интересно было бы посмотреть на смельчаков, посмевших дразнить этих волкодавов.
   Видимо опасаясь того, что пушистые любимцы окончательно сорвут голос, пастух в широкой бурке вместе с воином и мальчиком лет двенадцати чинно шли по направлению ко мне. Молча. После еле заметного жеста руки псы умолкают, и возвращаются на свои прежние позиции, кроме одного.
   - Пап, а это который из двух: первый или второй?
   - Думаешь, их было двое?
   - Я уверена!
   Да это же девчонка! А почему в мальчишеской одежде и с оружием? И не побоялся же отец взять родную дочь на встречу с предполагаемым убийцей своих сородичей.
   - Что ж, поверю твоей интуиции, она не раз нас спасала.
   - И враждебности от него я не чувствую, он как чистый лист, странно, даже возраст определить не могу. Похоже, память затерли конкретно.
   - Как твое имя, и с чем ты пришел, путник?
   - Доброго Вам дня. Имени своего, как и всей своей жизни я не помню. - Так странно было слышать свой голос. Гортанный язык мантов не казался мне близким, но говорить на нем не составляло труда: вот и как тут разобраться в своем происхождении, тем более, что родовая татуировка на пальце у меня отсутствовала. А если бы я нарушил адаты и был бы исключен из общины на изгнание, то и пальца бы вовсе не было. - Поэтому ищу свои корни и справедливости.
   - В чем же тебе нужна справедливость?
   - На меня напали, видно, считая свое право на месть превыше всего, не подвергнув даже сомнению мою виновность, не разобравшись в деле на суде старейшин. А ведь у меня прав на месть было не меньше. Я несу с собой свидетельство их смерти.
   - Я буду одним из судий, зови меня просто Сорх, мое имя тебе не нужно. Меня позвали из другой долины, потому как место судьи освободилось: Али погиб от твоей руки, выборы же нового
   требуют времени. В твоих действиях я не вижу несправедливости, и признаю твое право: ты одолел лучших воинов этой долины, и достоин восхищения. Вот только уберечь тебя от очередной схватки на крови я не могу. Ты потерял свой дом, но не отчаялся. Ты выжил в неравном бою, но не сбежал. Тебя признали горы, вывели из сети ловушек невредимым, а охранка даже не предупредила о твоем появлении, как будто ты вырос на ее памяти. И если тебе удастся сегодня выжить, я предлагаю уйти вместе со мной.
   - Пусть будет так.
   - Храни тебя Джаарат, незнакомец. Иди вперед, мы за тобой последуем. Дарти уже близко, пока солнце тебя не спалило, поспешим.
   Тропинка, казалось, стала еще уже. Я перешел на обзорное зрение, чтобы видеть своих сопровождающих. Араш словно и не замечал опасности горных круч: шел спокойно и легко, ставя копыта точно след в след. Похоже это какая-то лошадиная привычка, идти строго по выбранному пути, да так, что за сотни лет даже в скалистой части тропы образовались выемки - хоть чашу ставь, такие глубокие.
   - Пап, негоже без имени манту ходить! - Похоже, девчонка меня тоже приняла.
   - Хочешь взять на себя такую ответственность? Сама же знаешь: если поименуешь, признаешь в нем родственника. Тебе братьев мало?
   - Просто тут такое дело: перед поездкой я ходила в храм богини, и мне был знак: "находку возьми к себе и береги, как родную".
   - Предлагаешь его записать в находки?
   - Предлагаю. Я назову его Даром. Мы же его в этой долине нашли: Дарти - это больше женское имя, а Дар - самое что.
   Странное дело, новое имя так подходило мне, было таким правильным, что я уже подумал, что носил его всю жизнь. - Парень, будешь моим названым братом?
   - Не откажусь, ниэри, тем более, что врядли в этой долине найдутся манты, столь же щедрые на подобные предложения. И имя мне нравится.
   Древняя магия только и ждала моего согласия: указательный палец правой руки обвила причудливая татуировка растительного орнамента. Ярко-красные стебли заканчивались белыми бутонами с черными прожилками и золотыми лепестками. Красиво.
   - Нравится рисунок?
   Девчонка была еле видна из-за спины своего величественного родителя, мурлыкала какую-то песенку, иногда болтая ногой себе в такт. Но черные бусинки глаз внимательно наблюдали за каждым моим шагом, читали мои чувства взглядом профессионального эмпата. Обычно такой талант передается только по наследству среди самых благородных родов, а может и в самом княжеском роде.
   - Очень.
   Я перешагнул очередной ручей. Но тут вода выкинула на тропинку несколько камней прямо к задним ногам коня. Араш заскользил, зависнув над пропастью, но тут же подтянулся, и пошел, как ни в чем не бывало, не понадобилась даже моя воздушная подушка, созданная на автомате. Я попытался сохранить спокойствие и невозмутимость, которая была на лице Сорха, но удавалось с трудом. Оборачиваюсь. Девчонка, похоже, совсем не испугалась, только пяткой настойчиво поучала на правах наездницы своего коня. Надо же!
   - Цела?
   - Да что со мной станется!? Испугался за меня?
   - Есть немного.
   - Меня Тамарой зовут, но для родных можно Тарой.
   - Хорошо, Тара. Просто будь осторожной.
   Чем ниже спускаемся к реке, тем шире встречаются ручьи, быстрое течение так и норовит свалить с ног, и унести вслед за собой. Может у меня еще все получится?
   - Все воины, с которыми ты бился, были из самой богатой семьи долины - Ачоури. Это их квиткири (боевая башня) возвышается над всеми остальными. Ты принес слишком много горя их селению.
   - В пылу схватки не кому было остановить кровопролитие. Я защищал свою жизнь, а не искал ненужной славы. Они не переставали нападать, даже видя, что я сильнее и искуснее. Несмотря на полученные раны, джаагиры магией убирали боль, но никакая регенерация не спасет от глупости.
   - Тебе не нужно передо мной оправдываться, Дар. Я принял решение, и не изменю его. Али, предводитель отряда, передал все увиденное своему старшему сыну, которого оставил дома. Алиджан в свою очередь передал все старейшинам и мне, твоим судьям. Но даже если твоя невиновность мне очевидна, и удасться убедить старейшин в том, что вас было двое, и ты имел право на свою месть, это не спасет тебя от вероятного поединка с Алиджаном или другим Ачоури.
   - А откуда так много башен?
   - После смерти последнего князя южных мантов Саладара в битве с темными эльдерами наши общины начали терять свои связи. А Великий Раскол после противостояния двух принцев дарков разрушил Южный, Северный и Западный Пределы, образовав Срединный кряж Полеи. Так манты потеряли свои корни. Те, кто смог выжить, и договориться с императором Ореолы, переселились в свой новый дом, но единства это нам не прибавило. Князь Тирл, ранее правивший Западным Пределом, теперь обосновался на Уральской гряде, в самом центре Срединного кряжа. Он давно пытается то силой, то словом захватить власть на юге, но мы пока держимся. Однако междоусобные распри и борьба за первенство не прибавляет нашим общинам ни смелости, ни удачи. Кроме этого появилась новая проблема - люди: жадные до земель и сокровищ гор. Они требуют, требуют, ничего не давая взамен, пользуясь тем, что уже триста лет у нас нет мира.
 
   ***
 
   Жители долины встречали нас молчанием и неприветливыми взглядами. Я не мог их осуждать. Хорошо, что присутствие рядом судьи останавливало попытки некоторых сердобольных малышей запустить в меня чем-нибудь. Мы медленно, но неизбежно приближались к башне.
   Квиткири была величественной громадиной в несколько этажей примерно в два роста каждый. Из-за отсутствия в долине песка и гравия вся конструкция строилась из сланца. А под ней, наверняка, внушительное подземелье, где найдется место и для мантов всего селения с пожитками и ценностями, и для скота, и для пленников. Подземный ход Ачоури, скорее всего, подвели к своему дому. Да, в такой башне можно пережить любую длительную осаду: родник убережет от жажды, а многочисленные запасы - от голода. Окна заменяли узкими бойницами, а на верхних этажах из стены выступали небольшие башенки - чардахи, откуда велось наблюдение и стрельба. Непреступность квиткири обеспечивалась еще и магической силой камня, которая, правда, в несправедливой войне между общинами помочь не могла.
   В сопровождении нескольких воинов нам на встречу шел мужчина, высоким ростом отличавшийся от всех остальных (только не выше меня), подтянутый. Несколько седых прядей в косе не делали его старше, а мудрые и проницательные глаза выдавали в нем лидера.
   - Совет уже собрался, Буорз, мы ждем только вас.
   - Скоро будем.
   Буорз отвел меня в небольшой домик, где его встретила молодая на вид женщина, стол был накрыт. Тара первой оказалась за столом и ерзала на лавке, ожидая отца.
   - Заза, подготовь талавари (весь комплекс от одежды до обуви) для еще одного гостя.
   - Боюсь, его размера не найдется. - Женщина излучала неприязнь ко мне всем своим поведением, но напрямую отказать не могла.
   - Думаю, для ваших умелых рук, Заза, это не проблема.
   - Конечно, Сорх. Сейчас все принесу, присаживайтесь, гости дорогие.
   Чоха (мужская одежда), действительно, оказалась впору.
   Сорх ушел на Совет один, мое присутствие там не требовалось: мы остались с Тарой у Зазы на попечении и под надежной защитой охранного контура.
   - Отец передаст старейшинам весь наш путь с момента встречи с тобой и твои трофеи. Покажи свой узор.
   Я протянул руку.
   - Интересно: ни у кого из нашей общины нет в орнаменте ни прожилок на цветках, ни золотых листочков.
   - Тара, разве красный и белый не цвета княжеского рода?
   - Догадливый ты парень, Дар. - Девочка сжала кулачки, и нахмурила черные брови. - Вот только кровь княжеская слишком разбавлена, чтобы дать силу нашим реликвиям: они все еще ждут своего князя, магии гор никакие гражданские войны не указ. Природа мудрее всех нас в тысячи раз.
   Время пролетело незаметно: Тара рассказала подробнее про Раскол и исход мантов из Южного предела к Срединному кряжу. Похоже, все эти события я либо проспал, либо…
   Нашу мирную беседу прервал Буорз, вошедший очень тихо, но стремительно.
   - Быстрее собираемся, и уходим.
   - Па, все нормально?
   - Почти: все обвинения с тебя сняты, но есть опасность продолжения конфликта. Гезг, один из сыновей Али, молодой и горячий парень, высказался весьма недвусмысленно, а его слова никогда не отстают от дела.
   - И что же он заявил?
   За окнами послышался нарастающий гул голосов, приближающихся к нам по центральной улице. Процессия остановилась около самой двери. Мы молча замерли в ожидании. Похоже, наше молчание оказалось заразительным: хавсуры, окружившие дом, тоже затихли. Мы все ждали только одного слова:
   - Тав-метавеоба (бой кровников). - Гезг не скрывал ненависти в своем голосе. - Рубиться будем на конях, сейчас же.
   - Твой вызов принят. - Сорх как судья передает мой ответ противнику.
   - Демоны, и где мне взять коня? Найти своего араша такая редкость.
   - Дар, я могу предложить помощь, - Тара участливо смотрела на меня, и протягивала мне маленький мешочек.
   - Это что?
   - Бери, не бойся. Содержимое тебе ничего не скажет, но принадлежность к нашему роду дает тебе право использовать фамильное заклинание вызова. Его слова вышиты на ленточке, и откликнутся только на зов наших родичей. Просто добавь в конце слово "араш". И, думаю, лучше это дело провернуть во дворе, если не хочешь, чтобы твой конь разнес дом гостеприимной хозяйки.
   - А если мой конь не в этой долине?
   - Доверься древнему знанию, и не сомневайся.
   Я вышел во двор, который благополучно опустел. За мной последовала Тара. Буорз остался собирать вещи и отвлекать хозяйку.
   Сначала, после обрывистых слов заклинания, ничего не происходило. Но стоило мне закрыть глаза, и попытаться представить своего четвероногого боевого товарища, как в лицо ударил снежный вихрь, словно проверяя мою устойчивость. Перед моим удивленным взором из круговорота вьюги мне навстречу вышел вороной араш, мой конь. Стоило мне коснуться его рукой, и ледяная круговерть исчезла, оставив мне свое сокровище.
   - Я называю тебя Бураном, мой верный друг.
   Карие глаза животного изучающе смотрели на меня, словно читая всю мою жизнь. Хотя почему "словно".
   - Ты знаешь, предания гласят, что при первом взгляде на хозяина, араш узнает всю его прошлую и будущую жизнь, запоминает ее, и старается уберечь хозяина от смерти.
   - Надеюсь, что у него получится.
 
   ***
 
   Площадь, казалось, вместила всех жителей долины: только ленивый сидел дома. Мой противник поджидал меня, натянув презрительную ухмылку.
   Сорх стоял рядом с Тарой и такими же как он Старшими из Совета старейшин.
   - Подойдите. - Один из членов Совета вышел вперед, народ замер. - Протяните свое оружие.
   Наши клинки смазали какой-то настойкой, как объяснила Тара, она не даст нашим ранам сразу срастись за счет природной регенерации, и на будущее, у выжившего останутся шрамы.
   - Каждый из вас в своем праве, но еще не поздно отказаться, Гезг.
   - Я не откажусь от своего слова.
   - Пусть будет так. Готовьтесь к бою, прощайтесь с близкими. А ты, Нал, приведи дастакари. Надеюсь, его помощь спасет одному из вас жизнь.
   Сорх говорил, что ни один бой кровников на территории долины не обходится без участия лекаря - дастакари.
   С этим умением надо было родиться, не у всех были задатки, поэтому обычно в одной общине был один, редко два лекаря. Их уважали в народе и чтили почти как князей. И не мудрено: там, где не может помочь регенерация, помогали их опытные руки. А с участившимися военными столкновениями работ у дастакари прибавлялось: противники частенько покрывали свои клинки "настоем смерти", заживить и обезболить раны от которого не помогали никакие заклинания. Лекари знали рецепты мазей, способных частично приостановить действие этого настоя, но серьезные операции приходилось делать вручную. Нехитрый врачебный арсенал мог творить чудеса: костяной ножичек для очистки ран; костяная лопаточка из ребра быка для того, чтобы приподнимать травмированную кожу; металлический скребок для костных тканей и бутыль соленой воды. Вот и все волшебство. Оставалось надеяться, судьба не отвернется от меня в начале нового пути.
   Я старался не смотреть в глаза мантам, так явно желавшим мне смерти, но взгляд Гезга перенес легко. Пусть нас рассудят боги.
   При наличии должного умения, бой не требовал долгого времени. Нас развели в противоположные части площади. Буран никак не показывал своей настороженности от происходящего, еще и поэтому я верил в свою победу. Буорз отдал мне для боя свои кольчужную рубаху, мисюрку (невысокий уплотненный шлем) и наручи.
   Я не спешил нападать. Небо не упало на землю, горы не перевернулись, молния не пронзила перекресток дорог... Гезг, следуя какому-то незримому сигналу, сорвался с места, и стремительно приближался ко мне, стараясь зайти слева. Буран, повинуясь моей воле поскакал навстречу. Обзорным зрением я уловил движение в толпе: молодая женщина пыталась протолкнуться вперед, на ходу снимая с головы мандили (головной платок). Она не успела на какие-то несколько секунд. Если бы у нас были обычные кони, если бы скорость движений была человеческой, если бы Гезг не пытался обманным маневром, перебросив сашху в левую руку ловким поворотом зайти справа... Вот только я оказался быстрее.
   Мандили выпал из ослабевших рук: она опоздала.
   С моего клинка стекали последние капли крови. А на груди остался небольшой след от лезвия противника: все-таки ему удалось меня задеть. Я спрыгнул с коня, и обернулся, чтобы посмотреть на незнакомку. Внезапно одним смазанным движением Буран разворачивается, чтобы закрыть меня от летящего в мою сторону смертельного заклятия. Вот только араш не виноват в наших ошибках, поэтому я даже и не собирался уклоняться. Тара попыталась помочь: выбросила вперед защитную сеть, но я не принял ее. От судьбы ведь не убежишь даже на самом резвом скакуне... А непривычное тепло со спины уже разливалось по всему телу, погружая меня в бесконечную темноту...
 
 
 
   *** Тара***
 
   - Пап, ну как же так?
  - Не плачь, малышка. Судьба сама плетет нить его жизни, и только в руках богов держится его душа. Их воля - их выбор.
  Отец уложил Дара на своего араша, взял меня за руку, и, попрощавшись со старшими, медленно пошел прочь. Буран последовал за нами. Мы возвращались домой.
  - Спой, Тамара. Пусть сила гор поможет твоему названному брату вернуться, и не уйти за грань.
 
  - След в след идет, и не боится лошадь.
 
  А из-за перевала солнце медленно ползет.
 
  И взгляд скользит по скалам, и срываясь в пропасть,
 
  Мгновенно застывает на реке, как в горных кручах лед.
 
  Нет плавных переходов - лишь изломы, спуски и подъемы.
 
  Неспешный шаг, и острый жизни вкус.
 
  Ты, как на грани, на краю, где сакля стала домом,
 
  Где храбрость вытеснила робкое "боюсь".
 
  Здесь звезды на ладони вместятся, так близко...
 
  Дотронься - и уйти не хватит сил.
 
  От жажды над ручьем склонишься низко.
 
  Здесь зной, как холод, строг, и молчалив.
 
  Пусть сложен, и опасен путь. Напрасна
 
  Печали дружка верная тоска.
 
  Есть щит и конь, а за спиною - шашка.
 
  И верность слову в жизни так душе нужна.
 

_______________________________________

 Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/31/917