За северным ветром

Помните слова песни романтиков 70-х: «А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги»? А ведь и правда, мы отправляемся в путешествие чаще всего за новыми ощущениями и впечатлениями в надежде на то, что сменив обстановку и окружение, мы изменимся и сами или как-то иначе сложатся обстоятельства жизни. Одним словом, ждем маленького или совсем немаленького чуда. По возвращении мы показываем фотографии, ахаем и охаем: «Какая красота!» - на том все заканчивается и уходит в небытие.
Путевые заметки позволяют остановить прекрасное мгновение и поймать мимолетность ощущения, сохранить тонкую работу души, запечатлеть события и встречи в памяти, чтобы позже вновь пройти теми же тропами-дорогами, наполняя воспоминания новыми деталями.
Путевые заметки позволяют сохранить раздумья о вечном и значимом, которые рождаются в пространстве вечности – пространстве земного российского бытия.
Путевые заметки всего лишь субъективное мнение автора, открытое и искреннее, могут вызвать разные реакции и спорные суждения. Так и должно быть. И я заранее благодарю за поддержку всех, кто не остался равнодушным. 
Благодарю
Лина

 
Путешествие на Байкал
Снова собираюсь в дорогу – на этот раз путешествие на Байкал. Что ж, мечты все-таки сбываются. Что ждет меня впереди? Поживем – увидим.
первый день путешествия
Мы с Денисом пришли вовремя, но, как оказалось, рано, поэтому мы и встречали всех моих друзей – и каждый из них дорог мне по-своему. Денис это чувствовал, видел и улыбался, радуясь за меня.
Поезд задержался. Мы стояли на перроне, громко говорили обо всем и ни о чем, а вокруг расплывалось облако единения и искренности, облако дружбы и любви. Так и загрузилось наше желто-зеленое  облако в грязный вагон, рассыпалось по отдельным купе разговорами и светлыми улыбками друг другу. Похоже, никто и не понял, что путешествие началось.

второй день путешествия
Всю ночь разговоры разговаривали то тут, то там и угомонились лишь под утро. И только сегодня рассыпаются все «по норкам», чтобы подумать или выспаться – дело хорошее. В Омске встретили «наших»: Саша и Андрей с компанией незнакомых барышень. Правда, радостная встреча.
Даже на перроне чувствуется: Омск – другой город, мирный, провинциальный, мягкий какой-то. Наш Екатеринбург жесткий и уж если не агрессивный, то своенравный точно.
Сегодня, как и в любой «второй» день,  происходит очищение от прошлого, точнее, от привязок к городу, суете, окружению. Основной мотив дня - «я отпускаю». Отпускаю «зацепки» и очищаю свой мир для того, чтобы обрести новое «мое». Отпускаю старое, чтобы сделать шаг в новый этап своей жизни. Отпускаю и, конечно же, сопротивляюсь. Ну как не потащить за собой привычные привычки? Мороженое – с детства любимое лакомство! Устоять от соблазна невозможно, как и от соблазна наблюдать: вокруг люди – и они занимательны.
На маленьких станциях встречают пассажиров поездов возгласы привокзальных зазывал: «Пирожки горячие, блинчики с творогом! Рыба, икра жареные!» Выбор блюд весьма ограничен, но выглядят они вполне аппетитно. И тебе предлагают, расхваливают, навязывают яства женщины с пустыми глазами. А если приглядеться, увидишь в них усталость и какую-то древнюю притерпелость, защиту от собственного страха быть обиженной, обруганной, униженной, от страха быть…  И вдруг среди всеобщего вокзального гула другие, какие-то светлые интонации: «Рулеты с начинкой, вкусные». И глаза у хозяйки открытые, чистые. Смотрит, улыбаясь, и говорит мне: «Только они уже не горячие – остыли». Ну как не съесть маковый рулет из рук уютной хозяйки! Жую, болтаю с друзьями, поглядываю по сторонам.
Неожиданно, откуда ни возьмись, предстает перед нами мужчина, уже в возрасте, бомжеватого вида, и предлагает чудесные меховые шапки. Вместо голоса  трудно переводимый рык, но глаза… необыкновенно притягательные, с хитринкой. По всему видать, балагур и весельчак. Вмиг исчезает с его головы рваная, когда-то льняная шляпа и водружается на ее место богатая енотовая шапка – и перед нами уже бывалый охотник-сибиряк.  Шапка – долой, шляпа – на место, в руках детские шапки для мальчиков-девочек – и вот уже перед нами любящий своих внуков дедушка.  Я смотрю ему вслед и невольно улыбаюсь: за несколько минут общения – театр одного актера, где он «сам сценарист в нем, сам режиссер». Удачи тебе, талантливый и счастливый прохожий.
Еще минута – и мы в вагоне, и поезд мчит нас к Байкалу. Я на своей полке, смотрю в окно, где, сменяя друг друга, открываются российские березовые пейзажи, будто кадры диафильма из далекого детства. Мимо проходят люди, наши и чужие, и у каждого своя история, свой мир. Кто на полочке сидел, кто в окошечко глядел, кто читал, а кто-то спал, кто-то весело болтал. Так, занимаясь своими делами, мы добрались до Новосибирска.
Город встретил нас праздничным фейерверком огней и впечатляющим размахом крыльев своих. Казалось, он парит над водной гладью Оби. Перрон погрузил в густую синеву ночи и неспешность пассажиров. И именно здесь вдруг отступила внутренняя напряженность и суета, пришло неожиданное понимание того, куда и зачем мы едем. На лицах многих из нас появилась печать озадаченности. Пусть так: утро вечера, говорят, мудренее.
Тем временем свободные места рядом с нами заняли молодые люди – иностранцы. С ними бойко разговаривали на английском языке наша Света и попутчик Евгений – парень 18-ти лет. О чем? Кто, откуда и куда путь держите? А дальше обычный «мужской» разговор: спорт, пиво, женщины. Евгений объяснял им лексическое значение слова «бухать» и наша пьяная Люся громко втолковывала «свежее умозаключение» - «водка – это круто», пихала им свои наушники с песнями группы «Аквариум» и пела сама. Когда же порыв международного дружелюбия стал затихать, ребята достали шахматы и погрузились в неспешный приглушенный разговор о жизни и русских традициях.
Грустно… Шахматы и подкидной дурак, сдержанная вежливость и пьяное распутство. Кто же мы, русские?

третий день путешествия
Утро пролилось густым розовым рассветом. До самого горизонта раскинулись нарядные заросли Иван-чая.
Пробуждение.
Празднично-тревожное.
Радуешься, надеешься, излучаешь свет.
Много в жизни людей, которым никто не помог пробудиться.
Свобода в клетке.
И началась работа. И мы рисуем с палитры вопросов-слов клетку, в которой мается птица-душа. И у каждого клетка своя.
Как ни странно, человек любит свою клетку, бережет ее, иногда прячет. И любит о ней рассказывать.

четвертый день путешествия
Уткнувшись носами в оконное стекло вагона, мы встречали рассвет. Как всегда, солнце появилось неожиданно – яркое и задорно вызывающее. Утро, словно чистый лист бумаги, лежит перед тобой.
Оригами.
Сосредоточенное, неожиданное.
Идешь во след идее, складываешь, творишь.
Совершенство – когда нечего прибавить и нечего отнять.
Искусство жить.
Утро продемонстрировало нам все виды тумана. То он стелется по земле, то путается в траве, то клубится над водой, то встает высокой стеной, прикрывая город и лес, приглушает солнечный свет. Настроение тоже туманным бывает. Неясное, томительное, оно не пугает – просто свет в душе пробуждает.
Дорога к Байкалу была весьма утомительной: распределялись, погружались и укладывались, усаживались и пересаживались и, наконец, с трудом превеликим выехали.
Неудобно, быстро и опасно. Пыльно, душно и жарко. Повороты, колдобины, хочется спать. Скорее бы добраться до парома, а там и до Байкала рукой подать.
Да не тут-то было. Своей очереди на паром ждали долго. Дружно поели пирожки с капустой, как сороки, рылись в сувенирных лотках, покупали шляпки. Вроде бы с шуткой-прибауткой, вроде бы от солнца защититься, а ведь каждая нашла «свою» - по характеру, по настроению, а Мирослава с Оленькой – по стилю. Недаром шляпка издавна считалась предметом туалета, подчеркивающим женственность, придающим некую утонченность образу. Как же похорошели наши девушки! Сидим в сторонке, ждем и томимся. Смотрю, а мальчишечка – продавец шляпок – не так-то и прост: мужчины возле его лотка не задерживаются, а женщин и девушек он будто крючком цепляет, а потом туману-мороку подпускает, незаметно так. Возле него все время кто-нибудь да крутится. Ай да хитрец!
Изрядно измаявшись ожиданием, принялись и мы дружно «колдовать» -  наши автобусы проехали все-таки на паром, а следом, словно муравьи, потянулись и мы. Скалистые изогнутые берега Малого моря, спокойные, размеренные волны и песчаное дно – его видно с палубы парома. И тем не менее, пейзаж весьма неуютный. В глазах друзей нет разочарования, скорее, читается уверенность в том, что главное, самое значимое и красивое, впереди.
И вот опять мы расселяемся и распределяемся, наскоро моемся в бане и очень вкусно ужинаем. Блюда для вегетарианцев, блюда для не вегетарианцев, хлеб белый и хлеб черный, чай такой и чай сякой и еще конфета в кармане. Вот она – радость бытия! Как же хочется на берег!
Холодный ветер в лицо, резкие волны под ногами и суровые снежные вершины гор напротив. Чайки насмешливо дразнят – курорт! А в душе восторг от необыкновенного величия, строгости и простоты. Ты будто растворяешься в этой гармонии и замираешь… в тишине, и сама становишься тишиной.
Здесь, на священной земле Ольхона, первое шаманское путешествие в Верхний мир – к великим тэнгриям и эжинам. К ним обращаемся мы с просьбой о помощи в познании себя, у них просим благословения и защиты, заранее просим прощения, если сделаем что-нибудь «не так» из-за невежества или душевной глухоты, суетности своей городской.
Что же получилось сегодня из чистого листа бумаги, что сложилось? Сидя тесным кружочком на полу, мы рассказывали друг другу свой «оригами-день», который подходит к своему логическому завершению: «спускается мгла на взор и на совесть, ни блага, ни зла – о, грустная повесть». Бывает и так…
Солнце кубарем скатывается за сопки. Утром начнется новый день.

пятый день путешествия
Ночное землетрясение не испугало, скорее, предупредило: встряски, или некоего потрясения, не миновать. Дождавшись тишины, выскочила из юрты на улицу. Полная сильная луна будто посмеивалась: «Ну, как тебе тут, человек, ищущий силу?»
«Я просто человек», - извинилась я и пошла досыпать.
Со всех ног летела по знакомой тропинке – боялась опоздать. Песок сбивал шаг, но я торопилась. Море встретило меня туманным горизонтом и тишиной. Я с нетерпением горожанки ждала. И, как всегда, сочный малиновый диск появился неожиданно и не там, где я его ожидала. «Я успела, я смогла! Как же это здорово! Как прекрасно!» - ликовала я победно, эмоции переполняли. Я дышала полной грудью, делала зарядку, тянулась к солнцу изо всех сил. Но солнце ушло в темень облаков, а я медленно опустилась на песок.
В мире, где я живу, так и происходит: сильнее, выше, быстрее. И бегу, делаю «как надо»,  с надрывом, чтобы преодолеть, суметь, победить… себя, других, обстоятельства, утверждая жизнью своей закон социума: «здесь ты владеешь только тем, что можешь удержать, заглотить и съесть. Ты владеешь тем, что владеет тобой».  И я бегу, захватываю и с трудом глотаю то, что с трудом и переваривается. На меня обрушилась тишина. Как-то вдруг.
Даже вечное море замерло – не слышно его. И волны щекочут прохладой ноги – угомонись и ты, человек. В бесконечной тишине многообразие звуков: шорох песка, шепот волны, дыхание ветра сливается с моим – и все это вместе становится тишиной. И не надо смотреть – достаточно слушать, оказывается.
Открываю глаза: прямо передо мной качается на волне чайка. Просто качается, просто живет и сейчас никуда не торопится. Короткий резкий звук, шлепают крылья по воде – еще одна чайка. Трепещет перьями, вытягивает шею и… курлычет! Во всяком случае, очень похоже. Чайки мирно беседуют, а из облаков, будто из волн, вынырнуло солнце – красно-оранжевое, спелое и сочное, дающее энергию пробуждения. Есть и другие законы на земле – законы Жизни. Так устроен мир: все идет своим чередом. Солнце встает и заходит, волны приходят – уходят, люди встречаются и расстаются, душа рождается и умирает, если… забывает о жизни. Всему свое время.
Пронзительный крик взбалмошной вороны сорвал чаек с легкой волны. И солнце, как-то вдруг, провалилось в темень туч за горизонтом. Я бреду по берегу, жду, что вот-вот снова увижу яркий диск, который даст мне…
«Не даст!» - обожгла мысль, странная, нелепая. Сижу на песке, перебираю гальку: одна, другая, белая, желтая, пестрая – красота, одним словом. Можно с девчонками в камушки поиграть, заодним и рассказать про сегодняшнее утро, поделиться с ними тем оранжевым лучом. Я могу и хочу это отдать, подарить!
Набрав полный карман прибрежного разноцветья, отправилась восвояси, улыбаясь чему-то теплому, что пригрелось внутри.
Все будет правильно!
Вдруг вижу свою тень на песке и оборачиваюсь. Утро дарит мне ярко-желтый диск солнца – одуванчиковый.
Все в этой жизни правильно! Так прошло мое путешествие в Средний Мир.
А за спиной гудит улей нашего лагеря.

шестой день путешествия
Напоминающий, скромный звонок будильника отправил нас в дорогу – встречать рассвет. Под неспешный разговор дорога «закончилась» скоро. На высоком берегу расселись уже поодиночке. Чем и хороша наша компания – умением чувствовать, понимать друг друга.
Малиновое зарево горизонта было само по себе прекрасным и завораживающим. Однако насыщенные цветом, налитые утренним ароматом перья облаков опрокинулись в волны Байкала и пробуждали в душе не только восхищение, но и ожидание чуда. Вот-вот, сейчас…  Наверное, так рождается идея: из четкой эмоции и нечетко сформулированной цели, подкрепленные верой в её осуществимость – и это уже  замысел.
Казалось бы, знаешь цель и знаешь путь, но сомнения тревожат: сможешь ли, хватит ли сил? Путь этот твой? Алый диск заявил о себе уверенно, и не лучами, а раскаленной краюхой. Она росла и крепла, как на дрожжах, и вместе с ней выстилалась огненная дорога по воде. Если решение твое продиктовано любовью, оно озаряется особым светом, дающим силу. И вот уже и нет сомнений и преград на твоем пути, и все получается словно само собой, будто так и должно было быть.
А потом был долго-долгий, весьма событийный день.
Утренняя зарядка для завсегдатаев, вкусный и плотный завтрак, суетливые сборы и экологический десант. С пониманием и чувством важности момента чистили мы окрестный лес. Он будто замер, помогая нам, подставляя свои израненные закоулки. Позже он стал для многих из нас шаманским лесом, где измененное сознание позволило телу пробудить в себе зверя – тотемного, глубинного. Под будоражащий ритм бубна-коня каждый искал свою тропу, выстраивая иную реальность, приобретая опыт самопознания и самоизменения. Кого-то это насторожило, кого-то заинтересовало – меня рассмешило.
Бегу и оглядываюсь: что-то мешает или показалось? Да нет – это же мой хвост! Хихикнула – бегу дальше. Шишки, палочки, пеньки, «чужие» запахи и звери – подальше от них держись. То ли это я, то ли уже не я. Как оказалась на поваленном дереве – не знаю.  Никогда по деревьям не лазила, а тут довольно высоко от земли и не сижу, а лежу на животе, лапки свесив. Попробовала спуститься – не получается. Как же мне захотелось громко-громко заорать на вес лес! Прямо как уличной кошке, загнанной на дерево недоброжелателем. Но здесь не улица, а лес все-таки. Подобралась вся и спрыгнула, и даже «спружинила». Ну надо же, получилось! Еще немного пробежала бегом силы, или каким другим бегом, но явно не моим. Вижу огромный пень – забралась туда, устроилась, сижу калачиком уютно. Мысль теплая промелькнула: «Я сытая, не побегу больше». Вроде даже подремывать начала, но удары шаманского бубна согнали с места на тропу. Кто знает, может и пригодиться в городской круговерти опосредованное восстановление шаманского опыта. Как тренер знаю точно, что созданная действием реальность остается в активной памяти и воссоздается и воспринимается в другом состоянии сознания, что называется, по требованию. Будем жить – будем видеть.
Вечером медитировали в бухточке, вблизи шаманского камня, «лечили» друг друга береговыми камнями. Творческое, увлекательное и очень душевное дело, видимо, понравилось эжину – грозному духу священной горы: хорошо тут нам было, и уходить не хотелось.
Песнями у костра заканчиваем мы день, который вспомним когда-то, зимним вечером, и улыбнемся ностальгически.

седьмой день путешествия
Я шла на берег в предвкушении спектакля. Зрители заняли свои места. На сцене, т.е. на горизонте, устанавливали световое оформление: менялись краски и яркость, то в одном месте, то в другом загорались лампочки. Зрители томились ожиданием. А вот и главный герой – желтый, парадно нарядный Колобок. ; Выкатился не сразу,  вперевалочку, хитро прищурившись. Выкатился и уселся на край островка, как на подоконник, отдыхает да придумывает, как бы половчее сбежать. Думал не долго – покатился весело и беззаботно по знакомой дороге. И только мы знаем конечный пункт его путешествия – не менее хитрая улыбка заката. Вот как-то так.
Позже в путешествие отправились и мы – в Нижний Мир Духов. Здесь в тайных лабиринтах ищешь ты зверя своего, чтобы узнать о скрытых возможностях и ресурсах своих, чтобы познать себя, чтобы открыть себя себе.
Призвав на помощь духов Стихий, эжинов острова Ольхон, отправляемся мы в Путь.
Змея сопровождает меня и тех, в ком сильна потребность к преобразованию – женская потребность. Испытать на себе всевозможные яды, умирать и возрождаться, извиваться и обвивать, исчезать и поглощать – все в женщине-змее. Сдирая с себя старые привычки и убеждения, обдирая кожу о камни сопротивления, ты становишься иной – обновленной, и жизнь новым витком несет тебя к твоей звезде. Чтобы идти дальше того места, которое стало безопасным, но не перспективным, нужно призвать силу Змеи. Страшно? – на себя посмотри! И иди.
Кот черный с белыми усами быть одиноким не против: собеседников не ищет – они сами к нему идут. Уши его слышат то, что для других тайна. Глаза его видят ситуацию по-особому – изнутри да издалека, да еще и во многих вариантах.  Силой его не удержишь, в клетку не посадишь. Порой сам туда залезет, чтобы найти «скрытые причины», да только голову всем заморочит, потому как если неудобно, сидеть там все равно не будет и о причинах никому ничего не скажет. Наблюдает кот и помогает тихим, острожным способом. Использовать силу Черного Кота – значит наблюдать за очевидным, действовать без сомнений и колебаний, уважая Знание.
В этот раз не видела я свою Лису, значит, другие задачи. Но она всегда со мной – странная лисота:
«Думаете Лисы смеются? - Нет. Они улыбаются. Печально.
Думаете Лисы обманывают? - Нет. Они обманываются. Сами.
Думаете Лисы не хотят говорить? - Нет. Они не могут понять. Себя и Вас.
Думаете Лисы рассказывают сказки? - Нет. Они пытаются рассказать о жизни».
В танце животных у шаманского огня многих зверей видела я.
Волчица – дочь Луны,  чувствует тайну, зовет ее, чтобы познать самой и поведать ее детенышу – тайну о мощи стаи и силе одного в этой стае. Другими словами, как найти себя среди других и не потерять себя в них – вот тайное знание волчицы. Чтобы не сбиться с пути, силу Волчицы призови.
Рысь учит мудрости молчания. Сплетни, секретики, громкая болтовня ни о чем вымывают силы из тебя, закрывают уши и глаза – так уходит мудрость жизни от тебя. Непросто Рысь на помощь призвать – для этого надо молчать.
Сила Медведя не знает границ, потому что она «продуманная»: сначала цель, и уж потом все средства. Медведь умеет плавать и летать, быстро бегать и молча пугать, резко рыкнув, вмиг сломает, если что-то стоит на его пути. Чтобы определить цель и ресурсы найти, силу Медведя призови.
Бабочка – это храбрость, наверное. Сидишь в коконе и видишь только свой мир, а мир снаружи закрыт для тебя, поэтому так важны суждения только твои, правильные действия опять же – твои. В мире твоем все знакомо тебе, здесь ты царь всех зверей – все подвластно тебе, только в коконе. А за ним – огромный мир, и твои законы там не «работают». Хочешь мир познать не «изнутри» - вылезай из кокона и лети! Но даже иное желание неведомо тебе. Что ж, пока сиди и просто гуди.
Животные, в отличие от нас, живут сердцем, они честны и искренни – именно поэтому они могут стать для нас учителями и помощниками. Все рассчитывая и просчитывая, мы заключаем себя в клетку ограничений и умозаключений и маемся, изображая силу и бессилие одновременно, словно живность в зоопарке.  И что мешает обрести свободу?
Однажды в зверинце на Кавказе довелось увидеть мне барса. Двойная сеть железного ограждения, нелепо сколоченная конура и сухое дерево – это место его обитания. А он, мощный и величавый, смотрел вдумчиво и гордо вдаль, казалось, он и был там, в той самой дали, и вольный ветер рассыпался брызгами, ударяясь  о его  ВОЛЮ и ЖИЗНЬ. Все честно и все правильно.
Здесь на берегу Великого моря, все честно и все правильно. И незачем сдерживать слезы бессилия и отчаяния. Значит, это и есть правда.

восьмой день путешествия
День, полный противоречий – путешествие по ольхонским местам силы, священным и заповедным местам. Непостижимым образом они воздействуют на человека, наполняя его могучей энергией или забирая то, что не ценится, обесценивается в суетности проживания жизни. Ведь человек-то разный бывает. Кто сюда в гости приходит – погостит и восвояси уходит. Кто пожрать и покутить да на халяву хоть что-то с собой прихватить. Кто как к гуру учиться идет, к тайне прикоснется и тихонько уйдет – доучиваться. Страшнее, кто по своему природному хамству и раскормленному эго лезет сюда хозяином: пришел в дом – и ноги на стол. Бегают, орут до одури, суетятся, фотографируются: здесь-то я будто плыву, а здесь желание загадываю, тут мы в паре, а тут я одна, зато задумчивая. И на всю округу радостный крик: «Посмотрите, как тут говно живописно лежит!»
Вот и раздирают тебя эти две энергии: природного хамства и силы природы. И тело справиться с этим не может. Из величественной тишины и вечности окунаешься по маковку в орущий и визжащий автобус с «лопушком и Андрейкой» и угомонившейся, наконец, батарейкой.
И ты понимаешь и принимаешь, прощаешь и отпускаешь, а тело кричит и корчится от боли, и плачет душа. Глотая слезы боли, молишь эжинов – духов этой земли: «Защити душу мою, защити землю эту от хамства и разрушения, от бесчеловечности человеческой!» Но боль заглушает знаки эжинов, и сыплются на тропинку слезы отчаяния.
И над всем этим грустное дыхание страдающего Ольхона и суровая мудрость Байкала: «Такой ты и есть, человек».

девятый день путешествия
Море встретило меня хмурым горизонтом с темными тучами, как потолок в наших квартирах: и не давит вроде, но и вздохнуть-размахнуться не дает. И сквозь эти тучи яркими горохами прорывается солнце. Черный горизонт в ярко-желтый горох – красота!
Иду по берегу навстречу солнцу и на встречу с самой собой. За эти дни так много всего произошло: событий, встреч, впечатлений. Так много вокруг незнакомых ярких энергий, пейзажей и еле уловимых ощущений – все это хочется сохранить, вобрать и впитать в себя как бесценный дар могучего Байкала.
Хотелось бы мне сказать, что об этой поездке и не мечтала, да не могу: скорее, мечталось, как о несбыточном. Это выглядело приблизительно так: когда-нибудь может быть получится, надо запланировать… А ведь и получилось! Так велик страх потерять что бы то ни было, что даже мечты свои держу на поводочке. Потому и не сбываются они.
Нельзя сказать, что Байкал радушно принимает туристов. Он наблюдает и, наверное, проверяет: бери, что унесешь, а что брать-то будешь? Хочешь взять камни с берегов моих? Бери – только ведь у тебя, человек, своих камней-забот невпроворот. Вот и бегаешь, суетишься – тут еще не лазил, тут еще не смотрел, там себя не запечатлел.
Байкал терпит. Куда ни пойдешь, куда ни взглянешь – везде следы «цивилизованного» человека, везде он хоть маленькую помоечку да оставит. Живое дерево срубит и костровище запалит, а рана на земле после него долгие годы еще заживать будет. И дерево уже не вырастет – трудно здесь все поднимается, в прямом смысле слова, «выживает». Нет здесь буйного разнотравья: цветочки чуть от земли оторвались, маленьким корешочком за жизнь зацепились и радуются ей, распахнув миру цветные глазенки свои яркие. Смотришь на эту красоту, и самой ярче жить хочется, светлее что ли. Но турист, походя, воткнет в самую середину сиреневой жизни свой вонючий окурок и, смачно ругаясь, пойдет дальше «брать как можно больше».
Много на земле байкальской и памятников человеческой глупости. Склоны маленькой уютной бухточки вымощены надписями из белых камешков вроде «Вася из Селедкино». По этим надписям можно и «глупую» географию изучать. Заметьте, надписей на иностранном языке нет. Видимо, это отечественное явление.
Вершина мыса Хобой представляет собой своеобразный «сад камней». Толпами приходят сюда туристы и выкладывают из камней «домики желаний». Наташа назвала их «мавзолеями самому себе» - это «Я» здесь желание загадал, памятник своему желанию соорудил рукотворный, а значит, боги, неважно какие, просто обязаны их исполнить. А в центре этого могильного сада еще один памятник: столб, обмотанный цветными лентами, шарфами, поясами, веревками и просто случайными тряпками и шнурками – «чтоб все сбылось». Возле него гора разнокалиберных невыкуренных сигарет: курильщики «последнюю» оставляют здесь и бросают курить окончательно и бесповоротно – до следующей маршрутной остановки.  Позже услышала версию, что это своеобразная «жертва». Вот только нужна ли Байкалу эта зловонная мусорная жертва?
Байкал терпит до поры, а потом изгоняет чуждое. Еще в 80-е годы 20 века могли туристы побродить по развалинам «рыболовецкого ГУЛАГа», а сегодня и нет его уже, только разрушенные стены немногих домов и руины пирса – вот что осталось от «фабрики насилия».
А вообще, Байкал созерцательный. И учит этому тех, кто хочет учиться. Здесь все напоминает о бесконечности бытия: холодные скалы, пустынный песок, зеленые степные просторы, странный, какой-то «мифический» лес. Все это замерло в своем изысканном великолепии. И ты замираешь, и слышишь вечность. Пусть ненадолго, но она остается частью тебя.
Порою хочется воскликнуть: «Какая красота! Какие пейзажи!» Но ты молчишь, потому что слова пусты, а за «пейзажем» упускается что-то главное, важное, истинное. Молчишь и учишься молчанию, и так постигаешь суть, учишься видеть главное.
Здесь все очень лаконично, а потому и точно, выразительно, емко. И как-то неожиданно для самой себя замечаешь постепенное, быть может, неявное очищение души. Со слезами и раздумьями, в прощении и прощании происходит приятие несовершенного человеческого мира через прикосновение к совершенству мира байкальского. И этого острожного прикосновения достаточно для исцеления израненной души. В минимализме Байкала истина, которую трудно понять и «удержать» в душегубке мегаполиса: для счастья человеку немного надо – научиться любить.
Ольхон.
Пустынный, необжитый.
Лечит, учит жить и выживать.
У каждого из нас свои звезды.
Откровение бытия.
Где-то совсем рядом заиграла громкая пустая музыка и сорвала меня с пригретого и уютного места. Я снова иду берегом моря навстречу солнцу и на встречу с самой собой.
Сегодня волны шумные, быстрые. Вроде бы далеко сижу, ан нет – то одна, то другая щипнет холодком и убежит. И не играют они со мной, а будто что-то втолковывают. Вот только что?
Часто задаю себе вопрос: какая я? Ведь понимаю, что он глупый, «гламурненький», ан нет, время от времени да и ущипну свое эго. Комплиментарная шелуха не удовлетворяет, а страдания по этому поводу, мол, не получилась в детстве, смешат. В результате на душе пусто становится. Дописываю страницу, а перевернуть не могу: маленькая «билайновская»пчелка пригрелась на листе моей тетради. Так вместе мы и думаем о своем – о женском. Нет у нее забот городской красавицы: как выгляжу, что надеть и что обо мне скажут или подумают. И нет у нее лишних граммов на талии, потому что она не лопает, пока пузо не треснет «еще кусочек, а потом…» Она просто ЖИВЕТ. Греется солнышком на моем листе, лакомится моей карамелькой, жужжит на ухо истории свои и вот уже более получаса развлекается мной. Она здесь и сейчас так живет, и, судя по всему, ей это нравится. Ее век недолгий, наверное, поэтому она знает, как жить – правильно, что значит счастливо.
Правильно, то есть по «при-роде» своей, как на роду написано, быть пчелой. И не «какой-то» пчелой: толстенькой – тоненькой, умненькой – глупенькой, а просто БЫТЬ, еще точнее, ЖИТЬ.
Аз есмь женщина Галина – Лина – и это моя суть. А потому родила и вырастила детей и учусь быть любящей и понимающей мамой.
Я женщина – хозяйка, а потому с любовью обживаю свой дом, чтобы семье моей хотелось сюда приходить, хотелось здесь быть и жить.
Я женщина – учитель, и с любовью делаю свое дело: я рядом с теми, кому я нужна, кто хочет научиться учиться.
Я – вода,
холодная и необходимая,
волнуюсь и затихаю, меняясь.
Два раза в одну воду не войдешь, а порой и не факт, что выйдешь.
Я, Лина, и есть жизнь.
Вдыхая кожей морскую прохладу, я бреду по берегу. Мне некому и нечего прощать, ничего не цепляет и ни за что не цепляюсь, и мне нечего бояться. Нет страха – и клетка пуста.
И только теперь, наполняясь любовью, я могу лететь. И я лечу!

десятый день путешествия
Выбор
Сложный и  мучительный
Искушает, бросает вперед, назад возвращает.
Все мы барахтаемся в грязи, но иные из нас смотрят на звезды.
Решение
Вот он – камень выбора – у меня на ладони. Одна сторона светлая, другая темная. И камень мой, и ладонь моя, вот только где я? Казалось, путь найден и пройдена часть пути, но… «мы все еще в Камышлове?» Казалось, делаешь то, что именно тебе надо, то, что хочется, но… «что же меня так все раздражает?» Казалось, что общаешься с тем, кто тебе дорог и кому ты мила, но… вдруг оказывается, что не о чем говорить и трудно вместе молчать.
А значит, сбилась ты с пути. И реальность моделируется «не та» - с орущей молодежью, холодным дождем и громким заливистым матом. И вместо медитации беззаботная тусовка. И вот уже твой друг обсуждает идею проведения дискотеки у костра под звуки барабанов. Опасно задерживаться на перепутье – болото небытия захватит незаметно раздраженным отчаянием.
Я сжимаю камешек выбора в ладони, делая еще один шаг на своем пути, к своей звезде.

одиннадцатый день путешествия
Рассвет пошли встречать все вместе – это стало доброй традицией. Байкал встретил сурово: тяжелые грозные тучи закрывают горизонт и прибрежные скалы. Резкий холодный ветер рвет волны и бросает их на берег. Прямо перед нами чайка затеяла странную игру: летит против ветра, с напряжением преодолевая сопротивление и, тем не менее, оставаясь на месте. Вдруг уходит в сторону, отдаваясь ветру, и снова возвращается в свою игру.
Порой и мы боремся с ветряными мельницами, выстраивая их  в соответствии со своими комплексами. И каждый раз получаем удовлетворение от преодоления страдания. Мы делаем вид, что решаем проблему, на самом деле, отдавая ее на волю забавной игры «Завтра – не сегодня», или «Черная дыра неудачника».
Жизнь не игра, и жить играючи, быть может, можно. И только здесь, на Байкале, понимаешь, что надо учиться жить гармонично, в мире с самой собой и с миром.

двенадцатый день путешествия
Прощание
Тревожное и очень грустное
Суетимся, рассаживаемся, смотрим вперед
Чужие глупости и собственные достижения всегда кажутся больше.
Оглянись.
 
Путешествие в Салехард
С Наташей не виделись давно, и поэтому, как всегда,  перебивая друг друга, взахлеб рассказывали новости, делились наблюдениями и техниками. Звонок из Салехарда был более чем неожиданным, а предложение Ольги более чем заманчивым: приезжай, билеты сейчас закажу. Мечтала о такой поездке? Конечно, но как-то «проективно» - и вот еду!
первый день путешествия
Еду в Тюмень поездом. Целый день не покидало ощущение тоски – нудно-тягучее, почти болезненное. Снова в неизвестность. Так и хочется заглянуть в будущее, чтобы успокоиться. Только вот надо ли – успокаиваться?
Неизвестность
Тревожная, волнующая
Рождает страх, манит и увлекает
Из нескольких вариантов я выбираю тот, который еще не пробовала
Это и есть жизнь – моя
Позвонила в университет – меня там и не ждут. Вот еще одно поле неизвестности. Страха нет – есть ощущение приключения. Любопытно все это, во всяком случае, пока…

второй день путешествия
Вылет задержали на два часа по техническим причинам. Ждать – утомительное и грустное дело. Вокруг меня люди – разные. Сижу, наблюдаю: кто чем живет, кто какие проблемы и заморочки коллекционирует. Как же мало у нас счастливых людей! Почему? Это особенности менталитета, леность души или просто воспитанное хамство по отношению к жизни и к себе?
Старенький самолет ТУ-134 стремительно набирает высоту – и мы летим. Точнее, я лечу! Соседи уткнулись в газеты, а за стеклом иллюминатора воздушное море – бесконечное и пьянящее. Ну и пусть, что пристегнута к креслу – глядя на облака «под ногами», бережешь  восхищение полетом.
А вокруг меня уже едят, жуют, чмокают, чавкают. Как по-разному едят люди: кто между прочим, а кто с пристрастием, и только единицы с удовольствием. Похоже, так мы и живем – как хлеб жуем – точнее, как уж получается.
Самолет идет на посадку. Пытаюсь разглядеть Ямал, но за стеклом иллюминатора густая пелена облаков и тумана. Видимо, не всякому он открывается.
Холодный ветер и капли дождя в лицо – здравствуй, город. А на душе непонятно откуда взявшаяся какая-то детская радость. Откуда здесь, в рабочем автобусе аэропорта, такое забытое редкое чувство? Радость рвется из груди восторгом. Обменявшись с девчушкой смешными рожицами, нырнула в портовую суету, выхватывая из реальности ощущения:
Свет – мягкий, доверительный.
Сразу в круг улыбок и фотографий – уютно и как-то по-семейному.
Сувениры – любопытно, но не сейчас.
Наверное, есть и люди, но мне не до них, пока…
Здравствуй, город Салехард!
Ольга утверждает, что это город «белых воротничков» - административных работников.  Посмотрим, ведь город всегда «встречает», причем на особинку.
Как водится, вдоль дороги рекламные щиты:
Живописные грибы – это Ямал.
Дети в национальной одежде – это Ямал.
Бескрайние озерные просторы – это Ямал.
Олени, конечно, это Ямал.
Так встречает тебя город: открыто и о главном – о душе, о сердце.  Подруга кружит по городским улицам – смотри, дыши, знакомься. Сразу бросается в глаза отсутствие навязчиво-раздражающей рекламы. Здесь она социальная, да еще и продуманная, качественная. Вот уж редкое явление российской действительности.
Ледовый дворец, Школа искусств, спортивный комплекс, огромный Центр профессионального образования – городок в городе. И это уже не реклама, а социальная политика местного правительства, поддерживаемая конкретными делами и фактами. Ровные дороги, башенные краны строек, островки «исторической памяти», порой неприглядные и болезненные, и это жизнь – разная она.
Здравствуй, Салехард, деловой центр с человеческим лицом.
Невысокие дома с высокими крылечками, словно скворечники.
Башенки, балкончики и множество остроконечных крыш – увлекательное разноцветье улиц.
Памятник, стела, фонтаны и пристань, а там… На каждом шагу маленькое рукотворное чудо.
Здравствуй, сказочный пряничный город.
Салехард нырнул в белую северную ночь мягко, будто в пуховое одеяло. Тишина.

третий день путешествия
Долгие сборы – пустые хлопоты. И вот уже мы мчимся на свидание с Ямалом.
И, как водится, сначала узнавание. Природно-этнографический комплекс в поселке Горно-Князевск – пример не реконструкции, а реанимации этнической культуры северных народов. Бойкая девушка-экскурсовод живописно рассказывает выученный наизусть текст о древней династии и ее потомках, об устройстве чума и традициях местного гостеприимства. Ну и, видимо, по молчаливому запросу экскурсантов, про мужской и женский мир.
Славянка «коня на ходу остановит» - северянка оленьим обозом легко управляет. Одна в горящую избу войдет, потом сама же ее и отстроит; другая за 30 минут чум установит и огонь разожжет. Но есть и еще один общий факт: и в той, и в другой культуре женщина ниже пояса «грязная», а потому туда не ходи и тут не вставай, и вообще уйди, но ненадолго, до ужина. А потом уж и грязь не грязная, и правила, видимо, не строгие, и вообще, любовь даже случается.
Вещи, утварь говорят о другом: там, где женщина, рождается Жизнь, бережно сохраняется, укутываясь в нежность и красоту. То, что принято кем-то и когда-то называть «грязью», на самом деле, есть тайна женская, никому, кроме нее самой, неподвластная. Матка имеет уникальную природную способность накапливать энергию, необходимую не только самой женщине, но и мужчине. Только женщина способна и вольна дать эту жизненно важную энергию или не дать. Ну а уж коли неподвластна эта энергия мужчине, можно ее «грязью» щедро полить, потому что овладеть ею насильно никак не получится – только лаской и любовью. Однако в современном мире утратили мы, женщины, древние знания, утратили, видимо, и способность любить по-настоящему. И так душа женская истосковалась, что за любовь готова принять и объедки с чужого стола, и собственную иллюзию, и пошлое овладение «на одну ночь». Увы…
Забавный потомок волка лизнул меня на прощанье в нос, мол, не заморачивайся, главное – жизнь, осознание самой сути: жизнь женщины. Все так. Женский мир – «внутри», во всех смыслах этого слова: внутри чума, внутри дома, внутри тела, внутри семьи и рода. Мужской мир – «снаружи»: в его власти все, что за пределом, за «околотом». Так и должно быть. Да, так. И мы снова отправились в дорогу.
Обь встретила неприветливо: резкий порывистый ветер бросал к ногам сердитые коричневые волны.  На одном берегу отдыхают лодки, на другом кипит портовая работа. Вдали, почти у самого горизонта, из темноты вынырнула лодка. Человек примостился на самом ее краю и замер. Не покоряет он стихию, не спорит с ней – он в ней живет, он ею живет, в любви и согласии. Когда открыто сердце, сопротивление ни к чему. В эту минуту яркий солнечный свет озарил и волны Оби, и лодку с рыбаком, являя новую картину гармонии и совершенства.
Попросила у реки камешек на память – отступила волна. Бреду по берегу и ищу «тот самый, свой» - под рукой все обычные, «не те». Села и успокоилась: смотрю, дышу рекой и  ветром. Вот уже и нет моего «Я», растворилось оно где-то между небом и землей. А сама я, наполняясь этой необыкновенной силой, становлюсь все больше и больше, становлюсь пространством – могущественным и ранимым.
Волна выплеснула под ноги разноцветную россыпь – выбирай.  Вот он, маленький «двуликий» камень. С одной стороны борьба и напряжение, с другой умиротворение – камень уравновешенности и гармонии. Благодарю тебя, северная река Обь.
Ямал
Могучий и ранимый
Не доверяет, испытывает, делится дарами
Что посеешь – то и пожнешь
Закономерность, или правда жизни
Свидание с Ямалом было трогательным и поучительным. Как дальше будут выстраиваться наши взаимоотношения?  Поживем – увидим.

четвертый день путешествия
Приходят женщины: задают вопросы, жалуются, сетуют – уставшие и где-то в глубине души отчаявшиеся. Прячут свою боль за умные рассуждения или не менее умное сопротивление. И у всех один и тот же запрос: золотая рыбка, сделай так, чтобы раз – и в королевишны, расписные и счастливые. Что для перерождения нужно?
Чистый лист
Пугающий и принуждающий
Обнуление и опустошение, обновление
Живешь ли ты или надеешься, что будешь жить?
Змея
Напиши новый сценарий своей жизни. Что мешает? Признать и принять, отпустить и начать все по-другому, иначе? Страх: как бы чего не вышло… и не выйдет ничего. Никто из них больше не придет – не получилось из меня «золотой рыбки».
Обновление
Змеиное, грациозное
Сдираю, освобождаюсь, вживаюсь в новое
Притворяясь перед другими, начинаешь притворяться и перед собой
Иллюзия?
Твори, выдумывай, пробуй
или
Жалуйся, злись и работай до одури.
  Опять же – выбор. Что же заставляет нас снова и снова падать в страх, суетность и пустоту. Где тот спусковой механизм? Утром проснулась - быт, а может, утро? Сначала дела. А может, настройка?  Как музыкант, бережно открывает инструмент, касается клавиш, пробуждает несложную гамму и только потом пробуждается душа прозрачной мелодией дня.

пятый день путешествия
Лабытнанги расположился по другую сторону Оби. Загружаемся на паром – и в путь. Сегодня Обь совсем другая, какая-то сосредоточенная. Шныряют от берега к берегу тяжеловесные неуклюжие паромы, крутят длинными жирафьими шеями береговые краны, а вдали, у горизонта, будто замерла жизнь в спокойном величии. И только волны свидетельствуют о мерном дыхании реки. Вода темная, настороженная. Глядишь, всматриваешься в глубину, а река тебе только коричневую гладь демонстрирует, а то и завораживает, манит. Вот уж действительно, в омут с головой. Да вот уж и берег.
Еще в город не въехали, а появилась на душе какая-то вязкая тяжесть. Дороги в ямах: то ли вечный ремонт, то ли привычная заброшенность. Еле живые бараки, продуваемые ветрами, конечно же, временное жилье, сохранившееся в здешней мерзлоте, словно мамонт. «Ну вот еще разок перезимуем и все, тогда уж точно, все», - решительно заявляют дома по обочинам улиц. Но ты вглядываешься в обреченно-тюлевые окна и понимаешь: нет отсюда дороги – безвыходная опустошенность, словно смерть. Хотя… отсутствие жизни, оказывается, еще и не смерть – лишь отсутствие энергии для жизни.
И как-то «на особинку», отдельно от этого замерзшего мира, здание городской администрации – пафосный мужичок с портфелем среди обнищавших горожан. Наверное, он что-то обещает и зовет к светлому будущему, но его никто не слышит – холодно и пустынно вокруг.
Выходить из машины не хотелось, фотографировать особо и нечего. Вздохнув, отправились мы восвояси.
Прощай, Лабытнанги.

шестой день путешествия
Уезжаешь за город как в другой мир: дышишь иначе, ходишь и смотришь – все иначе, будто перерождаешься. Кажется, в городе-то и легкие так не расправляются, и зрение не такое зоркое.
Сколько Ямал нам даров сегодня преподнес! Грибы-красноголовики, мухоморовый пейзаж, озерную гладь и бескрайний простор, ягодные пастбища: и тебе голубика, и тебе черника, и неведомая морошка. А еще вкусный душистый воздух – голова кружится от восторга и эмоционально-воздушного перенасыщения.
В задумчивости набрела на гнездо неведомых мне птиц у самой кромки полузаросшего озерца. Даже фотографировать не стала – так они переполошились. Побыстрее убралась от заповедного места.
Стоишь, и просто дышишь, и просто живешь – и от этого счастлива!
Благодарю тебя, Ямал, за гостеприимство.
Вечер грустил и хмурился проливным дождем. Укутавшись теплым пледом, размышляла. Мысли-мыши блуждали вокруг бренности человеческого бытия: родился, учился, женился и теперь неспешно доживает. Что делает нашу жизнь Жизнью? Поступки-события и ощущения-краски – мимолетные вехи. И ты мчишься по жизни, словно в скоростном поезде, пассажиром, проводником или машинистом. Кто-то всю жизнь провожает взглядом проходящие мимо поезда и не собирается в дорогу. Кто-то выбирает свой дом в качестве крепости и живет своей «крепостной» жизнью. Как бы то ни было, все правильно: карма – випака = действие – результат. Только откуда эта дождливая грусть?

седьмой день путешествия
Путешествие на Ольхон неожиданным образом нашло свое продолжение.
В укромном уголке Салехарда, вдалеке от суетливого быта, притаились деревянные скульптуры – результат творческого конкурса, как говорят. Не умельцы их создавали – Мастера: знаком им не понаслышке Дух Севера.
Встречает гостей ненец – с хитрецой мужик, осторожный: вроде улыбается, а взгляд острый, взгляд росомахи – нутро звериное выдает. Идешь вслед узору-орнаменту, а вверху  славянская древняя символика – коловрат! Дальше по знакам скользишь, а на другой стороне скульптуры – славянин-зырянин, выходец с Русского Севера. И для него, и для ненца это РОДная земля: здесь корни, здесь предки. И суть у них одна – языческая: поклонение духам этой земли, обряды, позволяющие срастись с землей, стать одним целым – целостным. Видно и место для скульптур выбрано не случайно – за оградой древнего зырянского погоста. Если по душе живет человек, по природе, нечего ему с другими делить – всем места хватит, а вместе и зима не так холодна, и ночь не так темна, и трудности преодолимы. И орнаменты, переплетаясь, дополняют друг друга, сливаясь в одну линию жизни.
За ударами бубна шаманского иду дальше, будто завороженная. Вот она – шаманка – дочь Севера. Не на земле она – душа к небу тянется, чтобы познать непознанное, свершить несвершенное. «Там, там – там, там», - эхом звучит в сердце бубен Вечной Тундры, призывный вой волчицы будоражит кровь. И слышишь ты лишь этот призыв – нутряной, мощный, Твой! Чувствуя телом дыхание стаи, вперед – и нет ничего прекраснее вольной воли на просторах тундры.
Издревле знакома и ненцам, и зырянам Тропа Силы – звериная тропа. Север – край суровый. Зверь здесь не выживает – живет. Значит, и человеку зверем стать надо, точнее, разбудить в себе зверя. Недаром медведь здесь царь, Хозяином его величают на разных языках. Нет ему равных: бегает, плавает, летает, по деревьям да по горам лазит – все ему подвластно, все в его власти. Вот эту могутную силу и пробуждает в себе богатырь лесной – суровый, как и сама земля заполярная. И встает под защиту Орла – священной птицы – зоркой и хищной. Не каждому такую силу удержать под силу – Дух здесь нужен особый, человеческий.
«Тум – тум – тум», - будоражит душу шаманский бубен, только иной он, мужской, другая сила, другая энергия – призывная, воинственная, охотничья. Энергия мужчины – энергия продвижения и достижения, свержения и свершения. Не хозяин он на этой земле – житель. Жить-бытовать ему тут завещано предками, хранить-сохранить древние традиции рода. А потому, затих голос бубна-коня, затих и шаман, слушает Тундру, дает ли она «добро» на путь, чуткий и долгий, на охоту во благо: по нужде и достатку, не более того. Замер шаман, сердцем слушает он волю Богов.
Получено разрешение – и… не зверь, не человек – охотник. Каждая клеточка подчинена  схватке, тело напряжено, как тетива – так и замер охотник под рукой Мастера. И нет уже ни стрелы, ни лука – осталась только Воля – Воля к победе, Дух покорения. Это особый мир – мужской и стремительный, атакующий и решительный.
Да только так уж устроен этот мир – все в нем уравновешивается, гармонизируется. У успешного мужчины обязательно за спиной любимая и любящая женщина. Это закон – закон Жизни, человеческого Бытия. Вот она – маленькая, хрупкая и трепетная, от лихих ветров крохотную жизнь оберегает, молитвой, чистой душой своей светлой мужа-богатыря от лиха бережет. Душа ее Любовью зовется, оберегом сильным почитается.
Тем, кого закружила – одолела круговерть повседневности, стужа душевная умничанья пустословного требует – заповедь лебединая, трепетная, нежная, любовью одухотворенная. Недаром Ямал суровым и могучим величают, недаром. Да только Душа у него бескрайняя и ранимая, чистая, первозданная, любовью на любовь откликается.
Вот он – символ Любви – Таинство. Что тут скажешь?
Тем и закончилось наше неожиданное путешествие в шаманский мир – тишиной. По обычаю кланяюсь в пояс вековым духовным традициям и Мастеру, что те традиции возрождает, бережно и талантливо.

восьмой день путешествия
Ямал провожает меня дождем. С утра яркое солнце сопровождало меня во время прощальной прогулки по Салехарду, и вот теперь дождь. Крупные капли шлепают по асфальту, собираясь в лужицы. Щемящее чувство в груди готово в любую минуту пролиться слезами грусти. В портовой суете мы с Олей наспех попрощались, звонко чмокнув друг друга в щеки, сохраняя в душе ощущение недосказанности и незаконченности. Упорядоченность регистрации и посадки немного успокоила, притормозила эмоциональную сумятицу. Я снова в пути.
Комфортабельный Boing уверенно вошел в молочную белизну облаков. Поднимаемся выше – яркое солнце. А под крылом самолета – бескрайняя снежная тундра! Прощай, Ямал!
Неповторимый вкус нежной морошки, мягкий ковер тундры, терпкий ветер из-за озерного горизонта, шум могучей северной реки и бескрайняя тишина, окутанная белой ночью. Здесь, на Ямале, душа познает ценность «внутреннего» молчания, мудрость тишины. Благодарю, Ямал…
Здесь собирала я крупицы «женского мира» северянки, живущей согласно простому закону: все правильно, а значит, жизненно – по-другому и не скажешь. В суровом мироустройстве и не может быть иначе. Здесь истоки душевного равновесия и мира. Ямал подарил мне неведомую силу - не знала я еще такой. Да только любая сила дается для новых свершений, для прорыва. Что ж, значит, открываются новые горизонты. До встречи, Ямал!

 
В лесной глуши
Мы пишем личные дневники
И хотим, чтобы их читали
И снова я отправляюсь в дорогу – на Северный Урал, в горы. Тревожит, конечно, что уезжаю на неделю в то самое время, когда надо искать работу. Но зов дороги сильнее тревоги, и я собираю сумку.
Человек может все,
пока не начнет что-то делать
Разбитая огромными лесовозами лесная дорога встретила наши машины  недоумением, по меньшей мере.  Про новый маршрут, водопады и нехоженые тропы как-то сразу пришлось забыть. Приехали туда же: на знакомую не один десяток лет и до боли привычную стоянку. У меня это обстоятельство вызвало легкое разочарование, у мужчин, видимо, чувство облегчения и радости. Слушая их восторги, я недоумевала: Урал настолько богат, удивителен и прекрасен, что за многие годы не обойдешь всех его чудес – почему снова Каньжаковский камень?
Я впервые здесь в сентябре – потрясающее разноцветье и дождливая хмарь, придающая всему этому великолепию чуть горьковатый вкус грусти. С небес льется не дождь, а стариковская хмарь – молчаливо ворчливая и упрямая. Неуютная и неприкаянная нелепость: в этой глухоманной сырости я одна в немногочисленной мужской компании.
Пустота уходящего дня ввергла в отчаяние: зачем я здесь?
В этой лесной жизни моей сложно что-то изменить – можно принять или не принять. Не нравится пьяный вой – уйди. Но ведь уйти можно недалеко, чтобы подумать и принять, пожалев и простив. Оказывается, можно ничего не говорить и не возмущаться – одного твоего молчаливого взгляда хватает, чтобы пьяный мир потихоньку начал утихомириваться, рьяно взялся за заготовку дров и мытье посуды в холодном ручье, отправился на охоту - подальше от молчаливого женского присутствия.
Мужчину нужно принимать таким, каков он есть.
Но оставлять его таким – недопустимо.
Я одна среди мужчин, таких разных и одинаково нелюбленных, не знающих женской энергии и любви. Не сразу увидела их настороженность и жажду женского внимания – каждый из них по-своему его добивался, каждому хотелось, чтобы я заговорила с ним, дотронулась рукой невзначай, подала бутерброд или просто присела рядом.
Мужчина не думает о себе лишь в те минуты,
когда он уверен, что
кто-то другой думает только о нем.
Лес – это, конечно же, мужской мир, где он, мужчина, вынужден действовать по-мужски: обеспечивать и добывать, разводить и поддерживать огонь, во всех смыслах этого слова. А женщина просто рядом, и от этого ее мягкого присутствия мужчине  тепло, ему нравится, что Она просто рядом. А я наблюдаю за собой в непривычной, как оказалось, для меня роли любящей и любимой женщины. Вот уж действительно – удивительное рядом!
Как часто мы не живем, мы лишь надеемся,
что будем жить
Я «здесь и сейчас» не могу оторвать глаз от живого огня, заворожено слушаю его живую речь под монотонные капли дождя. Здесь и сейчас есть только этот момент тихого уютного счастья, устроенного Сергеем.
Осень – пора сожалений, неутешительных выводов и воспоминаний. Там, в прошлом, остались открытия и победы, интересные встречи и преодоленные преодоления. Слушаю, снова и снова. Зачем эти воспоминания? Они помогают «не жить» - устало стареть. Осень может быть ноющей и дребезжащей старухой. И все-таки… Перелистывая черно-белые фотографии прошлого, понимаешь, сколько еще «не пройдено дорог», сколько любви, прибереженной «до лучших времен» в сердце твоем. И как же хочется ее отдать, пролить нежностью, подарить тем, кто рядом, здесь и сейчас.  Осень – «пышное природы увяданье»… Так много сил, чтобы любить, петь, дарить, так много сил, чтобы жить – ярко и смело, чтобы грустить – тихо и светло.
Старость – это леность души. Хожу по осенним лесным тропам и старости не нахожу. Вывороченное временем и ветром корневище, могучее и мхом поросшее, притягивает и восхищает мощью своей. Валежник, черный, угрожающий, издалека предупреждает: «Нет тебе здесь дороги, уходи». Мох густым плотным ковром меж деревьями лежит, выглядит живописно и даже величественно. И хочется по этому ковру пройтись – да не получится: то тут, то там щели глубокие да ямы виднеются – нет здесь дороги. Это царство Мары – суровой богини Смерти. Свои здесь законы, и до поры до времени их знать не положено.
А все, что не Смерть, то Жизнь – по-разному живая и живущая.
И нет в природе старости – это состояние правит только в мире людей. Старый шарф – немодный и выцветший, а значит, ненужный. Старый диван – неудобный и местами потертый, и значит, ненужный. Старый друг – ноющий и вечно вспоминающий далекую юность, словно чемодан без ручки: и нести тяжело и выбросить жалко. Только ведь старый друг не чемодан – не выбросишь так вот запросто из жизни. Можно его жалеть и любить, можно бережно терпеть и упорно видеть в нем туриста-гитариста, романтика 70-х, ведь он – старый друг. И ты приспосабливаешься к нему или приспосабливаешь его к своей жизни, мастеришь заплатки на старые отношения…
Мы шокируем людей
И боимся сказать «люблю»
В природе старости нет. Вечнозеленое не значит вечномолодое – оно просто живое. На красных, ярко-праздничных рябинах нет ягод, а на зеленых – бережно укутанные листьями гроздья, тяжелые и какие-то многообещающие. Под богатой желто-сарафанной березой веселый разноцветный молодняк. И все это лесное буйство живет осенним «здесь и сейчас» и не укутывается заблаговременно в старый прошлогодний снег, и не умывается горькими воспоминаниями о майской грозе, о густом земляничном духе в знойный полдень. Тихо шуршит подол Осени, собирающей грибы меж стройных сосен… Молча бреду за ней, подбирая упавшие листья-следы. Нет в моей жизни старых друзей – есть живые и любимые. Иногда они сердятся на меня, иногда я их раздражаю, порой поучаю, увы, и при этом осторожно люблю. И их живая любовь заживляет душевные раны и поднимает из ленной усталости встречать рассвет.
Говорят, что осень – «время заброшенных дач» и запустенья. А может, дачи эти не брошенные вовсе за временной ненадобностью, а уснувшие, любовью укутанные и отдыхающие, чтобы однажды глазастыми искорками встретить твою чуть живую городскую усталость.
Завтра снова в дорогу – навстречу солнцу.
Ветер задувает свечу,
но раздувает огонь
Шепчет огонь, байки сказывает, да только кто его слушает? Все ведь мы «сами с усами»: все знаем, все видели и где-то об этом уже слышали. К сожалению. Почему так притягателен огонь?
Языки пламени захватывают поленья, а поглотить и испепелить не могут. «Сила не та, ветер не с той стороны, поленья неправильные»,- объясняем, утверждая, мы. Еще минута – и вспыхнуло яркое пламя. Всему свое время…
Вспыхнуло пламя, рвется до небес, полное яростной силы – не удержать. И жар такой, что кожу обжигает.
Но прошло время – и затихает пламя. Бьется, вырывается треском из раскаленных углей, но затихает. Самое время поддержать огонь.
Кто-то «подбрасывает» поленья, а кто-то заботливо укладывает, с любовью, что называется. Огонь по-разному откликается.
Почему так притягателен огонь?
 У него душа живая. Не обмануть его: видит он нутро человеческое, суть его распознает. И ты открываешься ему навстречу во всей правде своей, с той искренностью, про которую в городе редко вспоминаешь, за ненадобностью или из осторожности.
И снова в дорогу – на озера.
Дай этому дню шанс
стать самым прекрасным в  твоей жизни
Меня разбудила тишина, проникновенная и всепроникающая. Низкий густой туман улегся на землю и подобрал под себя всю округу: и бескрайнее поле, и подлесок и озеро с его крутыми берегами – все в белой дымке. Сквозь нее и просыпаются лучи, будто звоночки. «Дзинь», -  и яркий желтый лучик прорвался сквозь молочное марево. «Дзинь», -  и второй радостно вырвался и улизнул в небесную высь. Потом еще и еще – вот и проснулось утро кузнечиковым лучистым звоном. И нет тебя в этом тонком узорчатом безбрежье: то ли стоишь, то ли летишь, вольно дышится и птахой малой радуется душа, отдаваясь воле ветра.
Если можно, а тем более нужно,
 то как-то не очень и хочется
Дежурным ворчанием сопровождались долгие приготовления к рыбалке. Первое действие рыбацкого шоу продолжалось недолго: русалка посмеялась над незадачливыми рыбаками и отправила всю рыбу прочь. Лишь маленький пескарик купился на кусочек сала и подцепил крючок. Его смертельное отчаяние было настолько выразительным, что мы поспешили отпустить гурмана в воду.
«Клю-клю-клю», - приговаривает Алексей и идет по берегу вслед за поплавком. Но продуманная рыба, съев сыр и хихикнув, уходит на дно, махнув хвостом на прощанье. Уже час бомбит Александр реку: с шумом плюхается блесна и приводит рыбу в шоковое состояние. Рыбак выглядит при этом важным и сосредоточенным. Очередной «плюх» летит все дальше, рыба уходит все глубже. Помакав удочки в воду, рыбаки с чувством выполненного долга отправились на завтрак.
Второе действие шоу было спокойным и сосредоточенно-размеренным. Разномастная рыбья мелочь бережно снималась с крючка и отправлялась в ведро с водой под удовлетворенные комментарии окружающих. Торжественное освобождение пленников было волнительным и недолгим, но чувство глубокого удовлетворения легло легкой улыбкой на лица мужчин.
Снова в дорогу – уже домой.
Мы не верим в идеальных людей
И каждый день надеемся встретить свой идеал
С.Лец