Соловей в саду

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Наконец город остался позади. Город утонул. Сизая дымка сумерек поглотила его. Мы вырвались на свободу и мчались на закат. Мы смогли.
«Москвич» уносил нас в те места Западного побережья, куда не добрались ещё толпы курортников.
У меня на коленях лежал этюдник, и я наслаждался предвкушением творца, который вот-вот приступит к созданию своего мира.
Витька сидел рядом и предвкушал соленое морское безделье.
А Радий Петрович  хотел помочь свершению всех наших планов.
Это был аккуратный «четыреста восьмой» - тот, что из первых. Радий Петрович ухаживал за ним, как за ребёнком, и машина верно служила ему многие годы.
Но теперь эта верность дала сбой. Когда до цели оставалось совсем немного, вдруг спустило колесо. Мы остановились.
Вокруг стояла пропитанная яблочным духом тишина. В саду по правую сторону дороги заливался соловей. Я не поверил своим ушам, потому что никогда не слышал соловья в августе. Но Витька, наш завзятый орнитолог рассеял мои сомнения.
- А ну-ка, тише!
По дороге скрипела бричка.
В бричке кто-то сидел.
Кто-то пел на птичьем языке, и это пение с высокой птичьей ноты снижалось до ноты человечьей:
- Тирли-рау, тирли-рау, тирли-рли!
Мне сделали одолжение – дали закрутить болты. Пока я возился, бричка подкатила и остановилась.
Человек он был немолодой-нестарый, в одной руке держал вожжи, в другой бутылку. На нем белела рубашка и чернел галстук-бабочка.
- Невезуха? – сказал он. – А то айда до меня. Здесь недалеко. Переночуете, га? – Он сделал глоток из бутылки и причмокнул.
Радий Петрович отрицательно плеснул ладонью.
- Спасибо. Нас ждут жареные моллюски.
- Га! За тот столб никак не сможете заехать! Соглашайтесь! Меня Магрином звать!
На голове у него вдруг появилась шляпа, украшенная пером какой-то птицы, похоже, вороны. Присмотревшись, я увидел маленькую  острую бородку
- Ну-о-о!
Лошадка зацокала копытами. Бричка затарахтела по дороге.
Витька крикнул вдогонку:
- Гляди, начирикаешь!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Радий Петрович завел мотор и зевнул. «Москвич» побежал нехотя.
Кашлянул карбюратор, и мы стали как раз у столба, на который указал Магрин.
- Хе-хе, - послышалось в открытое окно.
Магрин обошёл машину. Я увидел на нём штаны-галифе. Его хромовые сапоги, блестели в свете звезд и подфарников.
Радий Петрович с головой ушел в изучение мотора.
Магрин приблизился к лошади и заглянул ей в глаза. Потом развернулся к нам.
- Ну что поедем?
- А потянет? – спросил Витька.
- Кто, Пулька? Так то ж лошадиная сила!
В конце концов, Пулька потянула, и «Москвич» послушно покатил следом за бричкой.
Я подошел к Магрину, ведущему лошадь под узцы и спросил, далеко ли село. Он ответил, но я не понял его слов. Какое-то время я шёл следом, слушая гулкие шаги лошади, поскрипывание колес брички и шуршание автомобильных шин. Магрин продолжал что-то говорить, но говорил он не мне, а кому-то другому: «Погоди-погоди, еще немного потерпи… Знаю, что худо… Ну, хорошо, завтра сделаю… Будет, будет дождь, соберусь только силой… До завтра потерпи…»
Уж не сумасшедший ли он, встревожился я. Но эта моя внезапная тревога утонула в так же внезапно возникшей луже. Под ногами зазвучала грязь, и все мы остановились.
Пулька тянуть отказалась. Ей стало тяжело.
- Так, - сказал Радий Петрович.
Магрин заверял нас, что ничего смертельно опасного в этом нет. Всё, мол, будет в порядке, нужно лишь взять из конюшни Кавказа.
- Пятнадцать минут, и я буду здесь, - сказал он. – Только не нужно так переживать! Завтра утром будете крабов ловить, точно! – и убежал. Скрылся в темноте.
- Этот соловей всех надул! – объявил Витька, когда мы остались одни. – Он нарочно сюда затащил! Смотрите, кругом сухая земля! А тут – грязь! Знал, куда ведёт! Он – Соловей-Разбойник!
- А я слышал, как он сам с собой болтает. И как-то странно. Может, псих?
- Нет. Не похоже…
Стемнело. В сторону  моря  подул легкий ветер. Я нашел любопытное занятие, и назвал его охотой на запахи. Запахи Пульки и машины перебивали всё остальное, поэтому я отошел подальше, туда, где жил запах сада. Яблоки, полынь, земля и что-то еще, похожее на мёд, словно где-то неподалеку рос незнакомый цветок…
- Эй, тут хорошие яблоки! Может, наберём!? С мешок или с два!
- Сам ты смешок!
- Ночь! Никто не увидит!
- А что за яблоки?
- Не знаю! Но сладкие!
- Ну, возьми штук десять.
- Эй, хочешь яблоко, лошадь?
- Её Пулькой зовут.
- Пулька, хочешь яблоко, лошадь?
- А вон и соловей наш скачет!
- Ну что, наберём мешок яблок? Дадим пару рублей Магрину и  наберём.
- Могу поспорить, не возьмет!
Тем временем Магрин спешился и подошёл.
- Ну что, голубчики, заждались, га?
Вскоре бричка стояла в стороне, а Кавказ вместе с Пулькой легко тащили «Москвич».
Радий Петрович наотрез отказался ехать дальше.
- В саду заночуем, - сказал.
- Дело ваше. – Магрин достал из кармана бутылку. Там оказался настой из каких-то трав. Угостившись им, Радий Петрович и Витька заснули в машине. Мешок яблок так и остался некупленным.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Трава под яблоней затаилась, когда я улегся на неё. Яблоня о чем-то говорила со своей соседкой, и мне вдруг стало понятно, что шепчутся они о внезапно появившихся здесь людях. Языка деревьев я не понимал, но было отчетливо ясно - деревья  судачат  обо мне и моих товарищах.
Звезды менялись местами. Я смотрел на эту странную игру наверху и думал о том, что готов всю жизнь пролежать, слушая разговор листьев и любуясь небом.
С этими мыслями я заснул.
Мне снился берег. Водоросли черной каймой определяли границу между водой и песком. Я плыл над берегом. Порыв ветра понес меня в сторону моря. Я видел стаи рыб, больших черных крабов, ползающих по дну, и русалок на камнях… Вдоль берега, вздымая пыль, ехала машина. Она внезапно остановилась и, несмотря на расстояние, я увидел огромную выхлопную трубу. Хотя, может, сначала раздались выстрелы, а потом появилась эта труба.
Звезды поблекли. Надо мной качались ветви. В ушах стоял звук выстрелов. Впрочем, это мог быть обычный звон, который случается, когда внезапно наступает тишина.
Я почувствовал озноб и поднялся. Ветер с моря принес первые проблески рассвета. Ноги сами понесли меня в сторону узкой садовой дороги, чтобы дать моему телу немного тепла. Когда я вышел в другую часть сада, то услышал чей-то разговор. Один голос  был мне знаком. Сквозь его шутливый тон пробивалась угроза. Я пошёл на звук этого голоса и увидел троих.
Неслышно я подошёл ближе.
Поодаль от мотоцикла стоял Магрин то ли с кнутом, то ли  простой палочкой в руке. Ей он похлопывал по голенищу сапога.
- Ехали бы вы домой, голубчики. Нелёгкая носит вас по ночам. В мой сад неслучайно забрели, га?
Ему отвечал маленького роста круглый человек. Он пытался завести мотоцикл.
Мотор взрыкивал, не вступая в ритм оборотов.
- Не, не случайно!
- Там заведётся. – Магрин указал в сторону шоссе. – А что в мешке? Яблоки?
- Может и яблоки. Тебе-то что? Это не твой сад! Он – ничей! Всё теперь ничьё! Нету колхозов! Амба!
- Колхозов нет! Здесь ты прав! Но есть люди, и среди них почему-то воров много!
Ещё один человек с папиросой во рту часто покашливал и нервно двигал плечами. Он повернулся спиной к Магрину и стал жаловаться на боли в печёнке.
- Может от водки? – спросил круглый человек.
- Может и от водки.
- Или от кофе?
- Может и от кофе.
- От яблок! – сказал Магрин. – Опрысканы они! Вы их не в южной части брали?
- Та брешет!
- Ядом опрысканы! От плодожорок и воров!
- Так, значит, от яблок, говоришь?
- Та брешет он!
- Эй, слышь!?. Это что значит?! Сильный яд?!
- Смертельный яд!
- И что теперь?
- Теперь – всё!
- Та брешет! Что уши развесил! Поехали уже!
- Эй, слышь, колхозник!.. Всё – это что?
- Это всё!
- Да что ты слушаешь! Мы не в южной, мы в северной брали!
- А ты что уже разобрался, где здесь юг, а где север?
Магрин рассмеялся.
- В северной за садом никто не смотрит. Деревья выродились. Плоды кислые. Их даже свиньи не едят.
- Да ну! – круглый человек от удивления  перестал заводить. – Попробовать надо!
Вытащив носовой платок, он тщательно вытер яблоко, надкусил его, скривился и сплюнул.
- Горькая и кислая гадость! Поехали, наберём хоть опрысканных. На продажу сгодятся. – Он снова принялся заводить.
- А то вытаскивайте на шоссе. Там заведёте.
Человек с папиросой взялся за живот и сел на землю.
- Не могу! Боюсь, умру! К врачу надо! Срочно!
- А если от водки?
- Когда ты заведёшь свою таратайку? Ты что не видишь, человеку плохо!
- Как от сада подальше оттащите, так и заведётся. Слово даю.
- Пошёл ты со своим словом!
- Давай вытащим, что ли?
- И зачем я с тобой связался!? Живот у него! Мне твоим животом не торговать!
Сопя и кряхтя, воры потащили свою машину по междурядью.
Скоро послышался звук работающего мотора, который стал медленно растворяться в предрассветном тумане, а затем и вовсе исчез.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Наутро мы были в бодром расположении.
«Москвичок» загадочно улыбался.
Мы заехали в маленькое село, где набрали из колодца канистру воды. Потом наш автомобиль пылил мимо мертвого сада. Чья-то безжалостная рука вырвала деревья из земли, и теперь они лежали напоминанием о величии некогда живого оазиса.
Мы проехали мимо древних стен, наполовину погребенных под землей. Эти стены пристально смотрели нам вслед.
Мертвый город и мертвый сад молчали каждый о своём.
«Москвич», натужно работал мотором, переваливая с кочки на кочку.
- Здесь, - объявил Радий Петрович и затормозил.
Ветер носил запах водорослей. Солнце раскаленным пауком поднималось вверх по невидимой паутине. К вечеру оно потемнело и налилось пурпуром. Медленно прячась за скалой солнце уносило за собой день. Скоро на небе выступила яркая точка Венеры, и бледная луна возвестила о наступающей ночи.
Ветки старой, отжившей яблони всхлипывали над костром мелкими искрами.
Радий Петрович колдовал над машиной.
- Продам я его, - сказал он. – Жалко, но уже давно пора избавиться.
- Вам просто нужно основательно отдохнуть.
- Нет, он не отдохнёт. Радий Петрович  не умеет. Даже если по радио объявят: «вам остался час до инфаркта!» - всё равно работу не бросит. Всех в отделе умотал. Даже чаю не даст попить, трудоголик!
Витька бросил на землю поролон, сверху накрыл его брезентом и улёгся, положив руки за голову.
Где-то в этот час расцветал огнями наш город, звучали в нём гудки автомашин, и даже сквозь стену преодоленных километров сюда доходили тревожные признаки цивилизации. Но запах полыни, водорослей и тлеющего костра, звуки моря и сверчков постепенно растворили все воспоминания о неделе напряженного труда.
К размеренному шуму прибоя  присоединился размеренный храп Радия Петровича.
Неожиданно и загадочно, словно продолжая вчерашнюю ночь, заиграла свирель. Легкий яблочный дух прилетел вместе с этими звуками.
- Ты слышишь? Ты чувствувешь? – спросил я Витьку.
Но он крепко спал.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Большой пустынный пляж, изгибаясь дугой, образовывал бухту, по обе стороны которой возвышались два утёса. За дальним утесом пляж кончался, там был размытый  и крутой берег, с множеством острых камней, торчащих из воды.
 Дальше начиналась цепь мелких и уютных бухт. Крутые берега с одной стороны и утесы с другой надежно защищали эти малые бухты от вездесущих машин.
Отраженная в море луна узкой тропинкой уходила за горизонт. Песок обнимал ступни. Свирель звучала всё ближе, словно изнутри огромного истукана-утеса. Но стоило повернуть голову, и источник звука перемещался в другую сторону. Утес играл роль отражателя.
Я толкнул Витьку в плечо.
- Что случилось?
- Проснись.
- Уже проснулся.
- А теперь тихо… Играет, слышишь?
- Что ещё? Ты  заболел от свежего воздуха. Будить меня из-за какой-то ерунды!
- Живая музыка! Послушай!
- Ничего не слышу! Ты псих, Саня! Будить спящих вредно для спящих!
Я улегся на поролон и остановил взгляд на маленькой незнакомой звезде.
- А зачем спать? Только зря время тратить,
- Не скажи. Во сне человек отдыхает, а в фазу быстрого сна в кровь выделяются такие очень полезные вещества…
- Тс-с-с! Кто-то идёт!
К нам приближались двое: невысокий в шляпе и девушка.
- На Магрина похож, - сказал Витька и зевнул. – Да это же Магрин и есть!
- И девица с ним.
Витька странно на меня посмотрел. В его взгляде отразилось удивление и даже испуг.
- А то вот к морю решил пойти, - сказал Магрин, подходя. – Смотрю – ти-и-и! Машина-то знакомая! Хозяин спит крепко. Вышел к морю, гляжу – мои друзья лежат, в небо смотрят. Кто такой ночью в небо-то смотрит? В такую ночь, чего доброго, желания сбываться начнут…
Магрин поправил шляпу, украшенную пучком какой-то травы.
- А что, хлопцы, никак испугались?
- Мы никого не боимся, ни чертей, ни леших.
- И то правда. У нас тихо. Если бояться, так человека. А людей здесь и нема.
Он уселся на песок.
- Нет людей. А где ж им взяться! Приедут, как вы, да и назад, в  город, ага-ага. И вы позагораете – и до свидания.
- Ага, - передразнил Витька.
- А у нас, вишь ли, даже яблоки некому собрать. Пропадают… Вот скажите, есть у вас в городе такой покой, такое море, такой воздух, га?
- Нет, у нас всего этого нет.
- Но-но, - возразил Витька. Город – это вам не пустая степь! Со всей округи в магазины приезжают! А здесь даже воды нет. Умыться и попить негде.
- Расскажу я вам одну историю. Это как бы сказка, её моему отцу дед мой поведал, а деду – прадед, а деду прадеда – прадед деда моего прадеда… Может,  тогда поймёте, почему здесь воды нет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

- Жил в этих краях человек. Его домик из камня стоял недалеко от  моря в небольшой бухте. Была у него и лодка. Ходил человек на этой лодке в море, ловил рыбу и продавал её в городе. Настоящего имени этого человека никто не знал, но люди прозвали его Нелюдим, потому что жил он совсем один и мало с кем общался.
Нрав он имел не злой, но с виду казался суровым и даже грозным, потому что рост имел огромный, плечи широкие, а руки большие и сильные.
Вышел однажды Нелюдим на берег и увидел девицу, сидящую на камне. На её жемчужных волосах ослепительно играло солнце.
Шлепала она по воде босыми ногами и глядела в морскую даль.
«Эгей, красотка! – рассмеялся Нелюдим. – Не болтай ногами! Шторм на море сейчас не нужен! Я иду за рыбой!»
Девица же, не ответив, прыгнула в воду и была такова.
Нелюдим посмотрел на камень, где она сидела, потер глаза, да и решил, что все это ему привиделось.
Он сел в лодку, поднял парус и отправился в море за рыбой. Только напрасно. Даже мелкой рыбёшки не поймал. Так же было и назавтра, и на послезавтра.
«Чудеса в решете! – сказал Нелюдим (он часто разговаривал сам с собой). – Всегда в этих местах рыба водилась. Надо проверить, может быть, это дельфины её распугали».
Встал он чуть свет, взял длинный гарпун, сел на берегу и смотрит, не появятся ли в море дельфиньи спины. Долго ли, коротко ли сидел Нелюдим, наблюдая за волнами, как вдруг слышит, вода, будто кипит.
Солнце в это время только показало свою макушку. Месяц ещё ярко светил. По-над водой ходил туман.
«Эгей! Кто б ты ни был! Убирайся!» - крикнул Нелюдим. Но вода продолжала вскипать, и рыбаку даже показалось, что в ответ кто-то хохочет.
Нелюдим схватил гарпун и прыгнул в лодку. В море стало тихо. Только плеск волн, да редкие крики чаек. Море, кажись, притихло. Вдруг смотрит, а из воды на него уставились несколько пар любопытных глаз, какие бывают исключительно у женщин.
Глазастым захотелось поиграть, и они принялись раскачивать лодку. От неожиданности Нелюдим не удержался и упал в воду. Сообразить он все-таки успел, что подшутили над ним изрядно. Под водой он схватил одну из шутниц прямо за длинные волосы. Она и царапалась и отбивалась, но Нелюдим был сильнее и упорно плыл вместе с ней к берегу. А на берегу не поверил своим глазам. В его крепких объятиях находилась та самая девица, что на камне сидела.
«Эгей, красотка, - говорит, - так значит, это ты мне всю рыбу распугала?!»
А она знай себе пищит, вырывается.
Жалко её стало. Отпустил…
Прошло три дня. Много рыбы появилось в бухте. Идёт рыбак берегом, катит в город телегу с наловленной рыбой. Смотрит – у самых городских ворот люди толпятся. Подошёл и видит опять её, ту девицу, в плену у толпы. Крик и шум! Тащат в город и бьют по  спине и плечам чем попало.
«Остановитесь! – громко крикнул Нелюдим. – Неужто поперек дороги она вам стала!?»
«Человека убила, - ответили из толпы. – Эти морские девки совсем распоясались! Давно пора их к ответу привлечь!»
«Неправда, никого она не убила, - перебили его. – Просто хотела в море утащить!»
Тут из толпы появился мокрый человечишка и говорит:
«Иду я, значит, по берегу. Вижу – сидит на берегу эта вот. Про морских девок до сих пор ничего не слыхал. И подошёл к ней, как обычно подхожу к нашим, сухопутным. А она, дрянная девка, меня за шею как схватит – и в воду!»
«Так, это тебя она утопила?»
«Меня, меня, но только я живой, вот он я! Люди подоспели, спасли!»
В топле раздался смех и возгласы: «Пустите её! Пусть плывёт домой!», «Продать её!», «Смотрите, у неё чешуя! Это рыба! И молчит она, как рыба!», «Продать!»
Случилось так, что победили те, кто хотел её продать. Но тут возник законный вопрос: кому принадлежит право на продажу, да и найдутся ли желающие на такой товар. С первой задачей справились быстро. Присудили девку тому, кто  от неё пострадал, тому на кого, стало быть, её поймали. Тот, ясное дело, отпирался. Но уж, коль толпа решила – не отопрешься. Бери, что хошь с нею делай, но чтоб на прилавке она лежала в любом виде. Но вот ещё беда! В каком таком виде?
И бывший утопленник отказался от девицы наотрез.
Пока судили-рядили, девица стояла безразличная ко всему и с тоской смотрела в море. Её кожа потеряла свой блеск, волосы стали цвета прошлогодней соломы. Она, словно камень морской, высохла и потеряла свою красоту.
«Решим так, - сказал Нелюдим. (До сих пор он стоял, не вмешиваясь в спор). – Я её покупаю. Вот тебе моя рыба, а мне давай девку!» Тот согласился, взял рыбу и ушёл довольный.
А Нелюдим посадил русалку в телегу и повез в сторону моря. Там её и отпустил.
На следующий день он обнаружил у себя в лодке рыбы столько, что хватило бы ему при удачной торговле и на хлеб, и на новую снасть. Привез он эту рыбу в город, но так ничего и не продал.
Под вечер подошёл один богатый горожанин, который часто присылал к Нелюдиму своих слуг.
«Не купят у тебя товар. Говорят, с морскими девками дружбу водишь, поэтому не стой понапрасну. Уходи. Хоть и хороша твоя рыба, да только народ у нас суеверный. Ты вот сам скажи, помогали тебе русалки или нет?»
«Я вижу, что помогают, - сказал рыбак. – Лодка с утра полна отборной рыбы, но только не я её добыл, твоя правда.»
И тогда знакомый его предостерёг.
«Добра не жди. Как бы не схватили тебя. Лучше бы ты уходил пока из города»
А город это был большой и богатый. И порт в нём был, и корабли из соседних государств сюда заходили во множестве. Привозили ткани, ковры и даже слоновую кость. Здесь пополняли запасы пресной воды из речек и родников, закупали вино и продукты… Представьте, какое выгодное место должен был покинуть наш рыбак. Ведь главный его промысел стал теперь бесполезным.
Но прежде, чем уйти, Нелюдим хотел ещё раз повидать ту русалку. Ходил в море, бродил берегом, но так никого и не встретил. Не знал, что кое-кто из горожан решил расставить в море ловушки из сетей. Некоторые русалки погибли, запутавшись в них, а те, кто в сети не попал, уплыли неизвестно куда»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ


Магрин замолчал.
- Что же было дальше? - спросил я.
- Оглянитесь вокруг и увидите: ушла вода из родников. Речки, что протекали здесь, пересохли. Завяли цветы, и одичал виноград. Ну, а хуже всего, что люди ушли, потому что места здесь теперь засушливые.
- А Нелюдим?
- О нём ходили разные слухи. Говорили, будто всю жизнь потом он искал ту русалку. По рассказам моего деда, на далеком соленом озере он отыскал её. Но только, что это за озеро и как туда идти… Никто не знает.
- Почему же исчезла вода?
- Вода не исчезла, я этого не говорил. Она потянулась следом за русалками в море.
- Так не бывает, - сказал Витька.
- А я ведь вас предупредил, что все это сказки. Но только с намеком. Вы же не знаете, что в море под утесом вода не соленая, а пресная. Хоть завтра проверьте. Нужно только нырнуть с бутылкой и на глубине пробку открыть.
- У нас канистра почти полная, - сказал Витька. - Не беспокойтесь.
Магрин покачал головой, посмотрел в темноту и сказал кому-то:
- Иду, иду! Ну, красавчики, до завтра. А сказка с намеком, а? Ночи вам доброй.
После того, как Магрин скрылся в темноте той ночи, мы с Витькой еще долго не спали. Над нами плыли облака, освещенные загадочным светом. В просветах горели звезды. Берега неба меняли очертания. Обнажилась луна.
Облака, словно серые штормовые волны перед носом корабля  рассекались её серпом.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Из воды появилась голова дельфина. Его глаза и зубастый рот насмехались. Когда край рыжего солнца поднялся над степью, море облегченно вздохнуло и, выбросив на берег волну, задрожало мелкой рябью. В рассветных звуках отчетливо прозвучал чей-то смех.
Она стояла в десяти шагах, прислонившись к большому гладкому камню.
- Ты что здесь делаешь, пёсик? – спросила она.
Я растерялся от неожиданности и поэтому не знал, что сказать в ответ.
- Ты напугал моего дельфина, а мне без него скучно!
Меня рассердил то ли её тон, то ли моя собственная растерянность.
- А ты сама, что здесь делаешь?! Или, может быть, ты русалка и явилась, чтобы утащить меня на морское дно?
- Ха-ха-ха! Какой мечтательный! А почему бы и нет! Берегись, не то уволоку в пучину!
- А где же твой хвост, русалка!
- Кто сказал, что у нас бывают хвосты! Это неправда! Никаких хвостов!
Она протянула ко мне руки. Перед глазами поплыло. Исчезло море. Чайки замерли. Пропал берег. Ничего, кроме манящих глаз. Ничего, кроме голоса. И странное ощущение повторяющегося сна, сквозь туман которого пронесся голос:
- Оставь его Апланес, он мне нужен!!!
И зажглось солнце, всплыли скалы у моря, и затвердел под ногами берег.
Мы стояли на вершине скалы. На самом темечке огромной каменной головы. Ветер был свеж и взбивал барашки на волнах.
- Никак будет шторм, сказал Магрин.
Он снял шляпу. На седых кольчатых волосах зависли капли солнца.
- Смотри, - сказал он, указывая на море. И я увидел парусник, стоящий на якоре посередине бухты. На волнах качалось множество рыбачьих лодок. Стены города выросли. Мелькали фигуры. День тонул в призрачной дымке.
Прилавки манили коврами, тканями, керамикой, фруктами… Человеческие фигурки беспрерывно двигались, и меня охватило непреодолимое желание оказаться там,  внутри древней толчеи рынка…
Море дремало. От него, как от огромного ласкового кота, исходили сонные звуки. Кот потягивался, и тогда к берегу подкатывали мелкие волны.
Сквозь проем городских ворот виднелись мачты. Я находился в самой гуще торгующих и покупающих и всё же видел их не очень четко. Справа теснились лавки с амфорами и благовонными маслами. Слева стоял огромного роста человек, продающий рыбу, чуть поодаль, у прилавка находилась его телега. Ещё левее – улочка, ведущая вглубь города…
У меня за спиной стоял Магрин.
- Вот здесь – домик с виноградником, только на твоём рисунке его не видно, потому что он скрыт за высоким каменным забором. А если выйти из ворот и перейти за вон ту скалу можно встретить дом рыбака.
Теперь я рассмотрел этого человека при свете солнца. Внешность у него оказалась заурядной: серая клетчатая рубашка, всё те же штаны-галифе, босые ноги. Черная с проседью бородка. Темные и блестящие глаза, готовые вот-вот брызнуть озорным смехом…
- Этот дом стоит в небольшой бухте, в укромном месте. Представляешь, га?
Внезапно раздался звук мотора – это Радий Петрович завел машину. Магрин разделся и, подняв целую тучу брызг, вбежал в море.
Со стороны «кухни» донесся голос Витьки. Витька дежурил. У него кончилась вода, и поэтому обед задерживался. Тут ещё и канистра куда-то подевалась, и ни один закоулок нашего лагеря её не выдавал.
- Мотору нужна вода, - волновался Радий Петрович. – Мотор тоже хочет пить.
- Витька! Ты канистру не видел?
- Я не хочу видеть пустую канистру! – ответил он.
Мотор замолчал.
- Продам эту таратайку, как только вернемся! И что это за фокусы с нашей канистрой!  Не нравится мне это!
Витька сидел на складном стульчике, а запотевшая канистра оказалась у него под рукой, полная по самое горлышко.
- Помог бы мне картошку почистить, а? – как ни в чем не бывало попросил Витька.
И тут я догадался, кто принес воду.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Обойдя утес-отражатель, я нашел проход в  маленькую бухту. Я прошел её всю, погруженный в воспоминания о своих снах, и поэтому не заметил, как остановился перед родником, бьющим из-под скалы.
В трех шагах от родника стоял Магрин с деревянной дудочкой в руках. У него из-за спины выглядывало любопытное девичье личико.
Мне стало не по себе.
- Кто это? Я её где-то видел!
- Это дочь моя, Елена… Нам пора, пожалуй. Собираться нужно.
- Уезжаете? – спросила Елена, выходя из-за спины отца. – Насовсем?
На мгновение луч солнца пробился между набежавшими тучами, и капли воды в волосах девушки сверкнули так ярко, что я зажмурился.
- Приезжайте. Мы ждать будем.
- Почему?
Вода к вам потянулась. Видишь, новый родник пробился.
- Так не  бывает.
Тучи мчались по небу. Волосы девушки развевались на ветру.
- Будет шторм, - сказала она.
- Перестарался, видать, - развел руками Магрин.
Ветер принес Витькин голос, зовущий обедать.
- Пошли, дочка. Хозяйничать пора, а то ветер налетит, яблоки побьёт.
- До свидания, - сказала Елена, протягивая мне руку. – Рисунки ваши мне очень понравились. На них такое смешное и доброе солнце… И город…
- Странно, почему же я вас не заметил, когда рисовал…
- Эх ты, пёсик.
Грустно улыбнувшись, Апланес пошла вслед за отцом. Вскоре они скрылись, свернув за скалу.

Надвигались черные тучи, ветер бросил нам в лица песок. Сверкнула молния.
Радий Петрович торопливо собирал вещи. Над нами, волнуясь в штормовых порывах ветра, летали чайки. Птицы ждали нашего отъезда, чтобы поживиться собранными для них остатками провизии. Собрав рюкзак, я стал делать наброски. Ветер, тучи и море казались настоящими. В углу одного из листов бумаги я нарисовал человека в шляпе. Девушку нарисовать я не решился. Потом, подумалось мне…  потом нарисую.

ЭПИЛОГ

Старый автомобильчик марки «Москвич» весело бежит по ухабистой дороге. Он торопится к себе домой, в гараж. В поселке людей не видно. Двери и окна некоторых домов наглухо заколочены. Но позади, у моря, в завесе дождя встает город. Растут улицы, в окнах загораются огни. Раздаётся гудок теплохода, выходящего из порта… А из сада слышится песня. Будто кто-то зовет меня:
«Тирли-тив-тив…»