16

-16-

После переезда в Лондон моя жизнь кардинальным образом изменилась. Я исполнял обязанности хозяйки дома, обеспечивал Доминику домашний уют, распоряжался помощниками по хозяйству, следил, чтобы его многочисленным друзьям было комфортно, поскольку все его гости так или иначе были связаны с бизнесом. Некоторое время я был счастлив, ведь теперь не нужно было необходимости просиживать ночи над скучными переводами, чтобы заплатить за квартиру, не нужно было искать партнёра на вечер пятницы.

Поначалу я воспринимал происходящее как игру, осваивая новую для себя роль, и она, должен признаться, мне безумно нравилась. Я с восторгом бегал по модным галереям, обставлял дом, ориентируясь на картинки в журналах по дизайну интерьеров, следил, чтобы филиппинка-горничная тщательно протирала пыль, садовник подстриг деревья в саду, чтобы холодильник был полон, а повар успел всё приготовить к очередной вечеринке или ужину. Жизнь катилась по установленному порядку: я знал, что буду делать завтра, послезавтра и каждый день в ближайшую тысячу лет.

Попытки объяснить Доминику, чего-то же мне не хватает, проваливались одна за другой: в его представлении не существовало никакой проблемы. Нет, ему не было всё равно, и он старательно пытался изменить ситуацию, найти компромисс, но после нескольких попыток он решил, что всё эти движения русской души слишком загадочны для него, поэтому, если меня что-то не устраивает, это только моя проблема.

Жажда эмоций, драйва, бешеного адреналина в крови требовала выхода, и искать её удовлетворения приходилось за пределами дома. Я слишком уважал Доминика, чтобы искать любовников в нашем доме. Поэтому я часто посещал Вересковую Пустошь Хэмпстед - известное в Лондоне место, самое возбуждающее место для секса. Я приходил туда за сексом именно того рода, в котором нуждается мужчина, желающий расслабиться, – быстрый, без лишних разговоров, без каких-либо обязательств и какой захочешь.

По дороге я засовывал в рот таблетку или выпивал какой-нибудь химии. Когда лекарство начинало действовать, наступало удивительное состояние, будто я споткнулся о камень, но не упал, поскольку моё тело становилось невесомым некоторое мгновение спустя и плыло в воздухе. Я испытывал головокружение. Течение времени приостанавливалось, и я и все, кто меня окружал, словно замирали в его потоке. Все существующие связи рвались, и я испытывал чувство освобождения, становясь необыкновенно великодушным. В такие моменты я был абсолютно безразличен к тому, что именуется отношениями, социальными связями. Пусть на каких-то  десять-пятнадцать минут, пока действовала химия, передо мной мелькала свобода, существование которой я не мог достичь в обыденной жизни.

В кустах руки невидимых во мраке чужаков, мужчин, чьи силуэты только намечались в темноте, медленно расстёгивали рубашку, расстёгивали молнию джинсов и сдергивали их донизу, исследовали член, залезали пальцами в задницу. Это фантастическое возбуждение, когда четверо или пятеро делают одновременно то же самое, и лишь от твой воли зависит, кому ты позволишь дать тебе наслаждение кончить. Чьи-то руки всё ещё заняты твоими ягодицами, бедрами, яйцами, сосками. Твои руки и рот всё ещё наслаждаются телами других: отбирают лучшие, наибольшие яйца, толстенные твёрдые члены, суживающиеся на конце, как ракеты, держащиеся на крепких телах, которые содрогаются и вскрикивают, и кончают в тот самый момент, который ты выбираешь, чтобы спустить свою сперму.

Сдерживая себя, ты переходишь от одного к другому, так что это может длиться час, два часа, пока ноги не устанут так, будто пробежали много миль. Лучше всего не знать, в какой рот фонтанируешь, тянуть, пока химия всё ещё будоражит мозг, держит тебя в экстазе.
Темнота отключает зрение и усиливает другие чувства, позволяет особенно остро воспринимать мир на слух и на ощупь, судить о качествах оргазма другого человека по его дыханию, дрожи наслаждения - только рука или рот решают, прекрасен человек или нет.

Однажды, придя на Пустошь, я увидел парня, окружённого четырьмя или пятью мужчинами. Для конца августа было страшно холодно, и постоянная морось, висящая в воздухе, не располагала к сексу.

У него были тёмные волосы, странно подстриженные – длинные спереди и короткие на затылке. На вид ему было примерно двадцать пять или немного меньше. Он был чрезвычайно красив, и это отличало его от тех вокруг него, хотя, вероятно, внутренне они были очень хорошими людьми. Он сосал им.

Я недолго стоял в стороне, наблюдая, потом подошёл и поднял его с земли. К моему удивлению, он не оттолкнул меня, а, вздохнув, подчинился. Я обнял его. Он отдал мне свою последнюю сигарету. Я принял её, хотя и не курю, и пошёл с ним. Мне хотелось увести его из Пустоши к себе домой, но знал, что этого не случится. Я спросил его, почему он здесь.

- Ну, я не мог заснуть. Мне надо приходить сюда время от времени, вот я и здесь.
- Что ж, я и сам такой,- ответил я.
Я шёл с ним минут пять или шесть, потом обнял его на прощанье. Он сказал:
- Чтобы попасть на Кинг Кросс, мне надо пойти обратным путем.
Я знал, что он не собирается ни на какую станцию, а хочет вернуться, чтобы сосать этим людям. Мы попрощались, он пошёл обратно, а я сел в метро.

Несмотря на поздний час, вагоне был забит длинноволосыми молодыми людьми, возвращавшихся с рок-концерта, Motley Crue, если верить надписям на их куртках. Напротив меня сидели три слишком ярко накрашенные и, я более чем уверен, несовершеннолетние пьяные девушки и активно строили мне глазки. Справа от меня сидел мужчина, крепко обнявший дремлющего на его коленях мальчика лет трёх. Обеими руками спящий мальчик крепко держал целую связку воздушных шаров, которых было настолько много, что казалось, он взлетит к самому потолку, если отец хоть на минуту разожмёт объятия. Рядом с ними я сильнее чувствовал своё одиночество.

Я откинулся на спинку сиденья, натянул пониже на голову капюшон толстовки, и закрыл глаза, чтобы отгородится от окружающих. Мне хотелось плакать от чувства разочарования и обиды, на которые у меня не было права. Я думал о том, что секс, который получить так же легко, как гамбургер в «Макдональдсе», не такой уж таинственный и чудесный - на такой основе он теряет всю свою эротичность. Мне хотелось верности, интимности, которые присущи всем остальным людям, но определённо не нужны были тому парню на Пустоши. Я даже уверен, что это было не нужно ни одному из моих любовников, ни случайным, имён которых я не спрашивал, ни постоянным. Я чувствовал, что столь же одинок и столь же жаждал секса, как и все те мужчины на Пустоши, но понимал, что не хочу, не могу больше заниматься сексом только ради секса. Меня больше не интересовали оргазмы. Это должно быть с каким-то интересом к человеческой личности, соединенной с гениталиями.

Счастливой сказки с Домиником не получилось. Он решает мои материальные проблемы, я помогаю ему в бизнесе и слежу за его домом., нам комфортно друг с другом, но не более того. Всё, что нас связывает – секс, который к тому же порядком приелся. Я задумался, что если отказаться от этой роли домохозяйки и податься в отшельники? Я снял бы небольшую квартирку, набрал бы снова заказов на переводы, записался на курсы живописи. Каждый мой день был бы более простым, более правильным, мирным и более содержательным, чем прежде. За это, конечно, пришлось бы заплатить одиночеством. Для тех, кто бежит от одиночества, оно является адом, для тех, кто его жаждет, оно благо. Я метался так долго, что, в конце концов, устал от самого себя.
На следующий день я ушёл от Доминика.

До переезда Фрэнка я сходил с ума от одиночества, к которому оказался не готов: у меня не осталось никого близкого. Мне даже некому было позвонить, это не Россия, здесь не принято плакаться друзьям, да у меня и не было друзей как таковых-то. Хани всегда готова выслушать меня и принять таким, каков есть, со всеми заморочками, но я не мог рассказать ей о том, что чувствую.

Пустые комнаты казались чудовищами, проходами в кошмарные миры – зайди в одну из них и уже не сможешь вернуться обратно, заблудившись в лабиринте, порождённом собственным воображением. Я выбирался из дома и бродил по улочкам до изнеможения. Брал фотоаппарат и просто ходил, пока не начинал чувствовать, что глаза давно слипаются, и вообще я уже десять минут как сплю на ходу.

Заходил в первое попавшееся заведение, брал чашку американо, чтобы немного взбодриться. А потом бокал пива, которое на меня действует как снотворное, и успокаивал взбудораженные кофеином нервы. И так сидел до самого утра, возвращаясь домой, когда начинало светать. Со временем я побывал, наверное, во всех заведениях в радиусе десяти кварталов от дома.

Самым интересным было кафе, на которое я наткнулся в один из своих первых побегов.
Заурядный интерьер, ничем не выделяющейся из сотен других лондонских забегаловок: традиционно длинное и узкое помещение с маленькой барной стойкой-конторкой у входа, десяток затёртых кушеток и стульев и такое же количество шатких обшарпанных столиков. Если не обратить внимание на вывеску, то можно было подумать, что ты в помещении студенческого клуба. Подавали там кофе, пиво и вино, выпечку и пирожные – всё по заоблачным ценам. Впрочем, чем-чем, а ценами в Лондоне довольно сложно кого-то удивить.

Особенным и достойным упоминания это место делало то, что одновременно оно являлось агентством знакомств. Везде, где только можно, на полках, столах, стульях, в стопках и россыпью валялись папки-скоросшиватели с пометками «Мужчина ищет женщину», «Женщина ищет мужчину» и, как полагается современному заведению, «Мужчина ищет мужчину» и «Женщина ищет женщину». Папки буквально распухли от тысяч аккуратно и не очень заполненных анкет.

Сами анкеты не отличались какой-либо оригинальностью: пол, возраст, образование, любимое место отдыха, любимое время суток, любимая музыка, что больше всего вас привлекает в мужчине/женщине, что больше всего отталкивает, как обычно проводите свои выходные, ваши достоинства и недостатки. Словом, всё, что нужно знать, чтобы найти свою половину, с которой проведёшь всю оставшуюся жизнь… или отыскать партнёра на вечер следующей пятницы.

Чтобы назначить встречу тому, чья анкета тебе понравилась, необходимо выложить десять евро и заполнить собственную анкету. После этого тебе присваивается номер, а твоя анкета вкладывается в соответствующую папку и заносится в электронную базу данных. Только после этого можно выписать номер понравившейся девушки (или мужчины, конечно) и заплатить ещё три евро за запрос. Персонал кафе уведомляет её по электронной почте о желающем познакомиться. Она обращается в кафе, получает твою анкету и решает, хочет ли она с тобой встретиться. Если хочет, то администрация кафе может позаботиться о месте встречи, то есть забронировать для вас столик. То же самое, только в иной последовательности, происходит, если кто-то выбирает тебя.

Сначала это заведение привело меня в дикий восторг. Переполненный зал – и это во вторник-то вечером, когда на часах почти двенадцать ночи. Сразу видно – дела у кафе идут отлично. Даже если ты не собирался платить по три евро за адресок и оставлять анкету за десять, невольно всё равно ввязывался в просматривание чужих анкет. Простое человеческое любопытство: вдруг и вправду встретишь кого-то необыкновенного (а она/он захочет со мной встретиться?) В результате толпа народу ежедневно заказывала чашку кофе за три евро и пирожное за пять. Это как минимум.

Я был в восторге от этой идеи. Вот он, наглядный пример деловой смекалки: найди способ, как использовать энергию человеческой сексуальности, и всю оставшуюся жизнь можешь стричь купоны. Неудивительно, что в виртуальном мире самые большие деньги делают порносайты.

Но через какое-то время я впал в тоску. Сидя на продавленном диванчике и не спеша потягивая пиво, я наблюдал, как посетители без устали просматривают папку за папкой и выписывают номера. В переполненном зале все сидели впритык друг к другу. Но ни один человек даже не попытался познакомиться с соседом. Пожалуй, такого количества сексуально озабоченного народа, собранного в одном месте, Лондон не видел с конца семидесятых, когда по всему миру прокатилась сексуальная революция. Каждый из присутствующих в кафе запросто мог написать у себя на лбу: «Умираю, как хочу познакомиться!» или «Хочу секса!» Но при этом ни один не посмотрел на соседа или соседку и не сказал: «Привет. Может познакомимся?»

Сначала я стеснялся листать папки «Мужчина ищет мужчину», поэтому  надежде разогнать тоску пролистал пару папок под грифом «Женщина ищет мужчину». Впрочем, это исследование дало некоторый результат, пусть и не имевший никакого практического применения. Теперь я знал с абсолютной точностью на основании кучи просмотренных анкет, что женщинам нравится в мужчинах. Читая анкету за анкетой, я узнавал, какое время суток предпочитают незнакомые мне женщины, где они любят отдыхать, какие напитки употребляют, на что они западают в мужчинах.

Большинство ответов меня не удивило: глаза, улыбка, доброта, упругие ягодицы и рельефный живот, ум и всё такое, что, на мой взгляд, нравится людям вне зависимости от их пола. Несколько ответов слегка озадачило: красивый нос, мужественная челюсть, сильные ноги, свежее дыхание. Самой популярной чертой, как и следовало ожидать, оказалось «хорошее чувство юмора».

Зато третий или четвёртый по распространённости ответ поверг меня в шок, потряс и сразил наповал. Руки. Это же всё равно, что написать «локти» и «колени». Руки? Больше всего женщин в мужиках привлекают руки? Не смешите меня! Но вот же - чёрным по белому – снова и снова: «опрятные руки», «красивые руки», «сильные, сексуальные руки», «ОБОЖАЮ руки!!!» Я чуть не умер со стыда за миллионы и миллионы мужиков, которые и сроду не стояли в очередях, чтобы записаться на приём к маникюрше. Да что там очереди, нормального мужика и в маникюрный салон под дулом пистолета не загонишь. Некоторые вообще моют руки только по большим праздникам. Так что мне оставалось только пожалеть тех женщин, которым нравятся мужские руки.

Немного освоившись и поняв, что до меня никому нет дела, я начал пролистывать папки, которые меня интересовали гораздо сильнее - с анкетами «Мужчина ищет мужчину». В отличие от женских анкет, большинство, помимо стандартных данных, имело приписки, характеризующие сексуальные умения: «отсосу», «у меня огромный член». Такие анкеты я бегло просматривал и отставлял в сторону, я не искал секса, а интересной информации в таких анкетах, как правило, не было.

Гораздо больше мне нравилось читать анкеты, в которых мужчины рассказывали о себе подробно. Меня заинтересовал некий Рон, двадцати девяти лет, живущего на юго-западе, которому нравится опасность секса в туалете с незнакомцами. Он писал, что во время учёбы в университете проделал дырку в туалете, которую он сам называл «упоительной». Если верить его словам, через эту дыру ***в было отсосано больше, чем где бы то ни было в Лондоне. Или Анджел из Нью-Йорка, переспавшего больше чем с тысячью мужчин и не встречавшегося ни с одним из своих партнёров больше одного раза. В анкете было указано, что ему сорок девять, а, значит, он уже не так привлекателен физически и старше большинства лет на двадцать пять, так чем же он соблазняет народ?

Но сегодня я решил пойти в какое-нибудь новое заведение, благодаря за последний год их открылось огромное множество. Оглядевшись вокруг, я заметил вывеску бара. Зайдя внутрь, я понял, что сильно замёрз, несмотря на быстрый шаг. Ночью сильно похолодало, хорошо хоть перестал идти снег.

Внутренняя обстановка бара не обладала никакими отличительными чертами: барная стойка,  несколько столиков, телевизор на стене для просмотра футбольных матчей – чистенько и ни о чём. Я выбрал столик в самом углу, поближе к радиатору, чтобы быстрее согреться. За столиком слева сидела компания байкеров и молча пили пиво. Справа сидела пара: тощий мужчина в чёрных слаксах и дамских полусапожках, мягких и тёплых даже на вид, и женщина в джинсах  с заниженной талией, огромный жировые складки которой свисали сверху над джинсами, а необъятная задница по обеим сторонам стула. За стойкой колдовал молодой бармен. Ему было лет двадцать пять, невысокий, стройный, с хрупкими плечами. Лицо сужалось к подбородку, слегка напоминая лисью мордочку, короткие светлые волосы лишь слегка прикрывали маленькие аккуратные уши. Больше всего он походил на хулиганистого вида девчонку.
Ещё он был красив.

Я видел, как он улыбнулся девушке, вышедшей из кухни и тихо сказавшей что-то, понятное лишь им двоим, и ощутил, как внутри просыпается знакомый зверь – я хотел его. Хотел почувствовать его тело. Тепло его кожи. Его вкус, его запах. И тут же понял, что не нужны мне никакие постоянные отношения, ни тем более какая-то доморощенная философия о мужчинах. Мне нужен секс. Как я мог забыть об этом, и позволить мыслям о какой-то любви отвлечь себя? Мне срочно требуется секс, старый добрый секс, жаркий и потный. Самое лучшее лекарство от тоски на сегодняшнюю ночь.

Я смотрел на бармена и представлял, каков он в постели. Его загорелое тело на моих простынях. Маленькую, аккуратную татуировку на пояснице. Слегка покусывая, я целую его шею, плечи, медленно перемещаюсь ниже. Потом переворачиваю его на спину и с нежностью разглядываю ноги, которые разведены и чуть согнуты в коленях, ровный живот, рельефную грудь.

Сексом мы занимаемся сначала медленно и нежно, затем похотливо и безудержно. Вместе и по очереди, он во мне и я в нём. Да, секс – это самое сладкое, самое приятное удовольствие, доступное на этой земле.

- Даниэль? – где-то вдалеке слышался шёпот разума.
- М-м?
- Даниэль, ты ещё здесь? – прозвучало чуть громче. - Забудь, - отрезал он. – Он супер, но такие не дают. Представь, сколько раз за вечер к нему подъезжают такие удальцы, как ты. Ты для него всего лишь очередной бездомный член, ищущий ночлега. Старый член.
- Это жестоко, знаешь ли.
- По крайней мере, я не лицемерю. Он, знаешь ли, тебя на куски порвёт.
- Скоро вернусь, - пообещал я самому себе, выныривая из-за стола.
Голос простонал: «Старый кобель».

- Что будете пить? – спросил бармен, когда я подвалил к стойке.
- «Карлсберг».
Он кивнул и, продолжая разливать пиво, одной рукой подцепил банку из наполненного льдом контейнера.
- Два евро, - бросил он, поставив банку передо мной.
Вблизи он оказался ещё круче. Я положил деньги на стойку.
- Вы случайно не с севера?
Он искоса посмотрел на меня:
- С чего ты взял?
- Просто похоже.
- Я из Лос-Анджелеса, - сухо ответил он, наполняя очередную кружку.
- Из Лос-Анджелеса? Это же Америка? Штат Южная Калифорния, вроде бы. И как тебя зовут, мистер Южная Калифорния?
- Отвали на хрен. – Подцепив две тяжеленные кружки маленькими пальцами, он понёс их в другой конец бара.

Я вернулся в зал, чтобы забрать свою куртку, и пересел за барную стойку. Правда, занял место подальше от мистера Южная Калифорния, чтобы:
1) мне было его лучше видно - очки-то я оставил дома;
2) не раздражать его сверх меры раньше времени.

- Как успехи? – раздался язвительный голос в моей голове. – Никак тебя снова послали. Слушай, а что здесь делает мальчик из Лос-Анджелеса? Это же другой конец света. Да, жалко, что ты не успел расспросить его до того, как тебя послали. Я тебя предупреждал, - прохрипел он сквозь смех.
Я снова встал.
- Эй, эй, куда тебя снова несёт?

Бармен цедил пиво в очередную кружку. Завидев меня, он опустил глаза и мотнул головой. Весь его вид говорил: даже не пытайся. Ладно, попробую сменить тактику. Прибегну к методу чистосердечного признания. Разумеется, с честностью он не имеет ничего общего, но что с того. В любой драке главное – результат, а любовь – это разновидность войны, всего лишь одна из её разнообразнейших форм. Так вот суть этого метода состоит в том, что нужно признаться как на духу, мол, я без ума от него, его красота сразила меня наповал, и, если не познакомлюсь с ним, то почти наверняка умру прямо вот здесь, в этом баре, на холодном полу, одинокий и не обласканный. Наглость на грани фола, но именно в том её сила. Кроме того, по опыту знаю, что столь прямолинейный подход, как правило, самый верный. Только импотент способен отказать после такого выплеска эмоций. Правда, важно не наткнуться на убеждённого гомофоба, иначе есть риск быть, как минимум, битым. Но до сих пор мне везло.

Я опёрся на барную стойку.
- Опять ты. – Даже головы не повернул.
Я кивнул.
- Какое из трёх слов фразы «Отвали на хрен» ты не понял?
- Послушай, - начал я, потупив взгляд и притворяясь смущённым, - я не хотел тебя обидеть, просто думал познакомиться. Ты такой милый. Вот и всё. Извини, если чем обидел.

И я улыбнулся. Это была особенная улыбка. Любой, я уверен, видел её не раз. Едва заметная, притаившаяся в уголках губ, полная искреннего раскаяния и одновременно призывная. Я улыбался так сотни и сотни раз, и в большинстве случаев срабатывало. Выдержав паузу, я развернулся и, сутулясь, уныло поплёлся обратно.

- Эй, стой! – раздался за спиной резкий окрик.
Я обернулся – бармен стоял лицом ко мне. Он поманил меня пальцем. Я сделал несколько шагов к стойке, изо всех сил стараясь сделать безразличный вид.
- Просто любопытно, часто ли клюют на эту хрень?
Я пожал плечами:
- Почти всегда.
- Что серьёзно? – Он, разглядывая меня, вытирал руки о полотенце, заткнутое за пояс джинсов. – Как тебя зовут?
 - Даниэль, - представился я, протягивая руку через барную стойку.
Но он продолжал вытирать руки, и моя ладонь  повисла в воздухе.
- Ну, давай же. Знаешь, как неудобно так стоять…
Он неохотно пожал мне руку:
- Тэйлор.
- Рад познакомиться, Тэйлор.
- Извини, что нахамил. Сюда всякие заходят. Приходится быть начеку.
- Поужинай со мной и, может быть, я тебя прощу.
Он криво усмехнулся:
- Вообще-то мне плевать, простишь ты меня или нет.
- Может, я позвоню тебе как-нибудь?
Он саркастически глянул на меня, подхватил очередные кружки и понёс в зал. Я подождал, пока он обслужит компанию волосатых бугаев, затянутых в кожу.
- Ты всё ещё здесь?
- Давай поужинаем как-нибудь. – Повторил я своё предложение.
- Издеваешься?
- Нет. Просто хочу тебя угостить. Или тебе кажется, что я не заслуживаю доверия? Может, я должен весить килограмм сто пятьдесят, одеваться в кожу, расписать все руки татуировками и не мыться пару недель, чтобы тебе понравиться?
Он засмеялся:
- Ты поосторожнее, умник.
- Ну же, Тэйлор. Неужели я здесь самый страшный?
- А что, здесь классно.
- Мне тоже нравится. Уже много лет сюда хожу.
- То-то я тебя здесь раньше не видел.
- Да, я почти жил здесь, пока учился в университете. Правда, это было лет десять назад. – Вру и не краснею.
Он скользнул по мне взглядом и как-то утомлённо улыбнулся. Достав из кармана карандаш, накарябал номер на подставке для кружек и швырнул её в лужицу на стойке.
- Не заставляй меня ждать.
Я сунул влажную бумажку в карман и снова протянул руку:
- Даже не надейся.
Оставив мою руку болтаться в воздухе, Тэйлор из Лос-Анджелеса повернулся и ушёл.

Я вернулся в свой конец стойки. Ну, что, я снова всех сделал! Это высший пилотаж! Заслуживает упоминания в новостях. Прекрасное окончание дня, я разжился телефоном красивого парня и позвоню ему на днях, скорее всего, прямо завтра, так что скоро у меня будет ещё одно свидание. Свидание с красавчиком, который очень скоро окажется у меня в постели. Никаких сомнений.

Я допил третью банку пива и решил, что пора закругляться. Выйдя на улицу, я почувствовал, что меня мутит. Сигаретный дым добил окончательно. Махнул рукой, подзывая такси.
Сидя на заднем сидении, я закрыл глаза и попробовал представить, что Тэйлор мой постоянный парень. Я заходил к нему на работу, потому что очень соскучился, а теперь возвращаюсь домой. Я набираю его номер, чтобы пожелать доброй ночи и промямлить, как сильно скучаю, хотя мы расстались всего пятнадцать минут назад. Мне стало смешно. Подумать только, я мечтаю об этом уже год. Нестись каждый вечер со всех ног домой. Звонить одному и тому же человеку. Всегда слышать в трубке знакомый голос. И так до конца своих дней!

Меня прижало к спинке сидения, когда машина резко притормозила перед пешеходным переходом, пропуская компанию пьяниц, а потом рванула с места. Громко урчал мотор, кабина немного покачивалась из стороны в сторону, или, быть может, это я сам, мимо разноцветными кляксами проносились неоновые вывески магазинов и развлекательных заведений. Меня захватило ощущение скорости. Я свободен. Свободен! Я волен ехать куда хочу и к кому хочу. Я волен делать всё, что хочу. Мне не нужно спешить домой и перед кем-то отчитываться. И в кармане у меня номер телефона красивого парня. Как его зовут кстати? Ах да, Тэйлор.

Я остановил машину за квартал от дома, и решил пройтись немного пешком, в надежде, что хмель немного выветрится и меня перестанет мутить. Дождя не было, но сквозь густой, мокрый туман квартал выглядел темневшим вдали лесом. Бледное небо, дома вокруг, дорога, тоже, наверное, из-за тумана, приняли удивительно нежный розовый оттенок. Я вздохнул полной грудью воздух, тугой, как морской ветер, и эти минуты, когда улица была пустынна и не нужно было беспокоиться о посторонних взглядах, казались мне созданными как-будто для одного меня. Я совершил маленькую месть, помочившись на калитку дома Таниши. Надеюсь, что у них не установлены камеры видеонаблюдения, и через месяц не пришлют повестку в суд по обвинению в нарушении общественного поведения.

Последняя пьяная мысль перед погружением в глубокий сон: “Интересно, а как будет выглядеть Фрэнк, если его перекрасить в шатена?”