Одним взмахом

Третий день в адском оцеплении. Плотное кольцо сужалось с каждым часом, как петля на шее, а обещанного подкрепления так и не предвиделось. Затихали рации: мольба о помощи, нечленораздельные вопли вперемешку со смехом на грани сумасшествия и предсмертный шепот слышались всё реже. В первые часы боевых действий подобные сообщения вызывали охватывающий разум ужас и панику от бедственности положения, теперь же это воспринималось как утомляющая радио волна на кухне, поменять которую никак не доходят руки.

Говорят, по приказу штаба наш радиоканал полностью заблокировали, чтобы морально не травмировать солдатов, кому еще предстоят боевые операции.  На том свете сочтемся.

Капкан, механизм которого не рассчитан на раскрытые стальных пастей.

Из сотни до зубов вооруженных пехотинцев оставалось не более двух десятков с опустевшими магазинами и смертельными ранами. Хоть голыми руками бери. Ощущение, что все наводки артиллерии вели к зданию, ставшим моим последним оплотом. Правый ботинок с частью ноги лежал в метрах пятнадцати, левая решила остаться при теле, но вся изорвана в лохмотья, и также ни на что не годилась. Жгуты наложил напарник за секунду до того, как слег с пулей в голове.

Из соседнего здания подполковник слезно молил о пощаде, упоминая жену и детей, вероятно стоя на коленях. Будь ты генералиссимус, лбом останавливающий ядерные боеголовки или свежеиспеченный рядовой, еще до вчерашнего дня не державший в руках пистолет – перед смертью все равны. Вопли, затем сдавленные хрипы. Отрезали голову. Варвары…

Со всех сторон беспощадно молотили снайперы. Через дыры в стене виднелась натянутая проволока с когда-то выстиранными простынями, ныне напоминающий обгоревший дуршлаг, покрытый сажей.

Рассудок мутнел. Закрываешь на мгновение глаза, и разрывы снарядов, автоматные очереди всё больше напоминают праздничный салют, сопровождаемый восторженными криками и ликованием, вот только не нашим.

К зданию приближалась группа боевиков. Говорят, раз в год и палка стреляет. Отдал бы всё на свете за такую вместо поврежденной винтовки да уже как два дня пустой береты. Ну и пусть. «Уже не страшно», – врал я сам себе.

Послышался медленно приближающийся шорох. В комнату вползал живой мертвец, уже давно в уме списанный как ушедший на тот свет.

Неизвестно, что весит больше: он сам или количество осколков в его теле. Кевларовые пластины торчали из дырявого бронежилета вместе со сломанными ребрами. Обгоревшее до самых костей лицо. Толкаясь одними ногами, словно лягушка-царевна с парализованными передними лапами и сквозной стрелой, выпущенной незатейливым романтиком. Душа отчаянно пыталась вырваться из тела с едва постукивающим сердцем, но отвага беспощадно вцепилась зубами за пятки уходящей жизни, ведя беспощадные переговоры со смертью за каждую секунду существования.

Первый этаж в спешке прочесывали на наличие выживших; часть вражеский войск уже поднимались на второй.

Предприняв последние усилия, солдат подполз ко мне и выплюнул 9мм пулю с кусками раскрошенных зубов и пенистой кровью, перевернулся на спину и замер навсегда.

В конце комнаты зашипела рация:

- Альфа. Альфа! Кольцо разбито. Вертушки на подходе. Держитесь! Альфа! Как слышно?

Заставляющее верить и надеяться сообщение услышал не только я. Боевики перешли на бег, шаткая лестница содрогалась вместе с полом.

Дрожащими руками я вставил искусанную пулю в обойму и отвел до предела затвор. На пороге при виде наведенного пистолета застыл парень, обмотанный в арафатку. Сзади слышались приближающиеся шаги. Без боя не возьмете! Безуспешно балансируя на острие сознания, все же без особого труда я бы мог засадить пулю ему в лоб. Вот только… В роли непрошенных гостей выступили мы, нарушив покой и перейдя все границы, обрывая семейные узы ни в чем невинных людей. Грохот сапог все ближе. Через дыру в крыше сквозь слои пыли и пепла на мгновение пробился солнечный луч и тут же растворился. Не умереть мне под безоблачным синим небом. Молниеносно я перевел пистолет себе на висок. Послезавтра мне было бы двадцать три. Мама будет плакать.

Одинокий выстрел заглушили лопасти приближающихся вертолетов. Через секунды раздался резкий свист, рассекающий воздух ракет земля-воздух.

Достаточно! – едва подавляя нахлынувший гнев, прошипел наблюдавший с холма человек, облаченный в светлую мантию.  Посох в его руках завибрировал, после задрожала и пустыня. Шаг назад, шаг влево, поворот, еще один. Ритуальный танец сопровождала буря, едва уловимый шепот отдавался раскатистым громом на небесах, окутанный дымовой завесой пылающего города.

Взмах посохом, сверкнула молния. Не будет войн! Не будет града ракет, не будет ядерных колпаков над городами. Смертоносное оружие, всё до единого, будет утилизировано. Не окрасятся реки в алый цвет крови павших. Не будет войн – все армии мира будут распущены.  Утихнет на века горестное рыдание стариков. И рассеялись тучи, будто в согласии с задуманным.

Волшебник оторвался от земли и кружил в усиливающемся шторме. Взмах посоха! Осознает человечество истины мироздания. Не придётся подставлять вторую щеку, ибо и первого удара не последует. В подворотне не будет бездыханного тела ограбленной девушки. Не будет стоять горящий пламенем от стыда и страха парень с закованными за спиной руками перед безжалостными судьями, и не будет сошедшая сума мать годами горевать у забора тюрьмы, всей душой уверенной в невиновности своего сына.

Человек, не унимаясь, взмыл высоко над землей – день будет долгим. Взмах! Еще один! Восстановится нарушенная гармония человека и природы. Не обвалится срубленное дерево. Не падут на землю расстрелянные слоны, чьи бивни нашел привлекательными зарубежный коллекционер. Не останутся детеныши тигрицы на растерзание хищников, ибо не возникнет желание украситься к светской вечеринке новым пальтишком. Красная книга не будет пополняться новыми страницами конца истории. Не будет сбита и оставлена умирать у обочины брошенная собака.

Теперь уже посох подобно двуручному мечу рассекал пространство. Силен будет не кукловод, умело манипулирующий тысячами людьми, а тот, чья улыбка будет шире и искреннее. Изнеможенные ангелы-хранители уйдут на тысячелетиями заслуженный отдых.

Умиленные родители в обнимку наблюдали за покрытым испариной малышом, который обвязался в простыню и уже с несколько минут махал метлой, и носился кругами по комнате. В конце комнаты по телевизору мелькали сцены типичного боевика.

- Играется в своем мирке, – с улыбкой произнес отец.

Мирок, чьи грани не поместятся на масштабную карту всей галактики. Мирок, куда не ступит нога взрослого.