Стражем Буду! глава 1

Нет ничего хуже золотой середины, на которую так любят ссылаться жители моего родного Отражения. Вот если подумать: есть такой напиток, как чай. Сам по себе – классная штука, ничего не могу сказать. Так что же? Крепкий чай – «до утра не уснешь, да и на сердце влияет…». Сладкий чай – «приторное пойло», чай без сахара – «гадость»… А если приложить то самое правило «золотой середины» (кстати, придуманное дядькой из совсем другого Отражения), то получается отвратительная водичка, со вкусом кипяченой хлорки, где бесследно тает скупой намек на сахар (а как же, «белая смерть»), и цвета утренней мочи. Одним словом, мерзость несусветная! И вроде все понимают, что да, дрянь. Но пьют через силу, убеждая себя, что так, мол, оно полезнее.
Я валялся на животе у самой кладбищенской ограды, закопавшись в кучу прелой листвы. Мелкий дождь моросил уже который день кряду, влага оседала на лице, хотя я и натянул капюшон «Пигмалиона» по самый нос. Хотелось потянуться, размять затекшие ноги, выпить пару кружек горячего кофе. Я скосил глаза на пристегнутый к запястью коммуникатор. Седьмой час вечера, зачет сдам одним из последних. Все мои однокурсники уже давно расправились с заданиями и получили распределение на практику, а сейчас, наверное, готовятся к турниру. И только я, студент четвертого года обучения Академии Стражей, до сих пор прикидываюсь  холмиком, дожидаясь клиента.
Сканер молчал как партизан. От скуки я пощелкал кнопками, провел полное исследование местности в различных диапазонах, от инфракрасного до ультразвука. Бесполезно.
В сущности, доставшееся мне дело нельзя было назвать из ряда вон выходящим. Да и особо серьезным нельзя, если уж на то пошло. Кто ж отправит недоученного четверокурсника в серьезную заварушку? Что – что, а оценивать степень подготовки личного состава наш центурион умеет. Он вообще много чего умеет, этот сожженный песком Ершалаима, закаленный водами Тигра и Евфрата служака. Инструктор по боевой подготовке Академии – это вам не хухры – мухры. Только роль техники в нашей работе сводит к простейшим функциям. Блоки переноса, компенсаторные костюмы типа «Пигмалион», связь – вот и все, на что он согласен. Пуля – дура, солдат всегда солдат, и прочие лозунги, от которых за версту разит казармой.
Вот и случай мне подобрал такой же казенный. Окинул придирчивым взглядом, скривился, будто кто ему в душу плюнул, и, слова не говоря, шлепнул на стол тонкую папку. «Разберешься…»
Разбираться, кстати, особо и не пришлось. Земля – 18, локация – Государство Российское, деревня Антоновка. Завелась на погосте какая-то дрянь, валит могильные кресты, роет землю, ворует скотину. Ясное дело, вурдалак появился. Этот период вообще богат самой разной нечистью во всех Отражениях, где есть аналоги Российской Империи. С одной стороны, людишки Божьим Словом по старой памяти крепко пуганы, с другой – Просвещение наступает семимильными шагами, а с третьей – фантазия народная, неудержимая. Такой гремучий коктейль выходит, что наш профессор Скрябин за голову хватается, когда студенты очередную мутацию с пленэра несут. А он интеллигент старой закалки, еще царской, без «батеньки», да «милостивого государя» шагу ступить не может, эмоции высказывать не приучен.
Все бы ничего, но хитрая тварь будто почуяла охоту, и как сквозь землю провалилась. Я развесил по деревьям направленные микрофоны, раскидал по кладбищу датчики, но во всех диапазонах была мертвая тишина. Я представил, как будет торжествовать Интер, и скривился. Армия накладывает свой отпечаток, это ее характерная черта. Вот и центурион, хотя и не первый год в Академии, так и не научился доверять технике сложнее римских осадных машин. Для него все мои гаджеты – темный лес, китайская грамота, а я умник, который слишком много о себе думает и занимается, не пойми чем, вместо того, чтобы тащить и не пущать.
Тихо пискнул сканер, я насторожился. Зеленая отметка на экране уверенно двигалась в мою сторону. Заморгали разноцветными огоньками сигналы датчиков, в наушнике затрещали ветки под могучими лапами. Ну да, вурдалак и есть. Хорошо, что еще молодой, вовремя нам сигнал дошел. Сейчас он не особо опасен, ума хватает только по курятникам лазить, да на кладбище буянить. А отожраться уже не успеет.
- Привет! – улыбнулся я в клыкастую харю, откидывая капюшон компенсаторного костюма.
Надо признать, поганец оказался на диво сообразительным. Вылупил белесые буркалы, коротко рявкнул и ломанул напрямик, сквозь цветущие кусты сирени и покосившиеся могильные кресты.
- А ну стоять! – рыкнул я, бросаясь следом.
Более дурацкой погони еще не видел свет. Мы носились по кладбищу, как два слона в посудной лавке. Нечисть с производительностью хорошего ледокола прокладывала путь, а бедный компенсаторник исправно защищал меня от хлещущих по лицу веток и острых сучков.
- Стой, гад!
Я весь день провалялся под дождем, опоздал на распределение, скорее всего, пропустил начало турнира, и хотел побыстрее закончить с упрямой тварью.
Вурдалак, перепуганный донельзя, попытался пройти сквозь роскошный дуб. Надо сказать у него это почти получилось. От удара дуб затрещал и опасно накренился, подметая землю уцелевшими ветвями.  Осыпаемый дождем из листьев, вперемешку с желудями и сучьями, мерзавец улегся аккурат поперек моей траектории. Я, ругаясь, навалился на мохнатую тушу, пытаясь накинуть на  грязные лапы фиксаторы – самозахваты. Нечисть не сдавалась, норовила вывернуться и упорно брыкалась.
- Ой, батюшки – светы! Что ж это деется?
Мы с вурдалаком одновременно подняли головы. Заглянувшая на шум старушка, непрерывно крестясь, пятилась, во все глаза таращась на диковинное зрелище. А вот это было уже совсем некстати. За незапланированный контакт с населением инструктор карал беспощадно.
Запуская блок переноса, я успел подумать, что в моей жизни начинается черная полоса.

- Как сходил? – лениво спросил Скарамуочче, оторвав глаза от потрепанной книги.
- Так себе! – я сбросил на пол походный рюкзачок с техникой и растянулся на койке. – Хочу кофе!
- Что ж так? – высоченный, худой как жердь, мой сосед отложил ветхое чтиво, и метко ткнул босым пальцем ноги в кофеварку. Машина сердито загудела, жалуясь на непочтительное обращение, звякнула и выдала бумажный стаканчик, до краев полный восхитительной, угольно – черной влаги. Цапнув добычу, я внимательно принюхался к дивному аромату.
- Ты что сегодня заправлял?
- Имбирь и кардамон. – Скарамуочче нехотя свесил с кровати босые ноги и кинул мне пачку сигарет. – Потом корица, мускатный орех, свежесть утреннего луга, смех младенца… ну и еще по – чуть-чуть всего, для вкуса.
- М-м-м… - Я закрыл глаза, на ощупь закуривая. – Хоть что-то хорошее в жизни еще осталось.
- Да ну тебя, - отмахнулся Скарамуочче. – Ты жив? Вполне себе, и даже здоров, по-моему. Руки – ноги на месте, вон, голова торчит, никуда не делась. Ты живешь в роскошном номере на полном пансионе, и жалуешься на жизнь.
- Да уж… номер… - я критически оглядел небольшую комнату. Два шкафчика, две кровати, кофемашина, и здоровенный стол во всю стену – вот и весь пансион. Над постелью Скарамуочче висит рапира в ножнах, над моей приклеен плакат «540 лет Военно – Космическому Флоту». - Хорошо хоть, кормят в столовой, а то холодильник мы бы сюда не втиснули.
- Так что у тебя с вылетом? – полюбопытствовал сосед, выбивая из несчастной кофеварки еще одну порцию. – Вроде же обычная «картошка» была…
- Местное население! – скривился я, выпустив облако дыма. – Бабка какая-то заявилась, а у нас там приседания полным ходом…
- Ой – йей! – Скарамуочче повел длинным носом, придирчиво обнюхивая стаканчик. – Квинт в курсе?
- А он у себя? – Я пожал плечами. – Наверное, уже в курсе. А если и нет, то скоро будет. Камера же напрямую транслирует, куда денешься.
- Что хоть было – то?
- Вурдалак на «восемнадцатой».
Крыть было нечем. Разведка, бывали такие случаи в истории Академии, могла и ошибиться. Иногда после таких ошибок, даже новые Отражения появлялись. Все студенты знали, что после визита группы выпускников в «восьмерку», то есть, Землю – 8, в списках появилось Отражение Асгард. Тогда из соседней ячейки в локацию Норсмадр, которую все звали попросту Северными Странами, провалилась не много ни мало как сама Лоухи – кошмарная старуха из финских легенд. Ничего, пятикурсники кое-как справились. Правда, в помощь им  целую спецоперацию собрали, Стражей со всех Отражений выдергивали. Тогда у скандинавов и появились жуткие легенды про Рагнарек…
Но в тот раз студенты были не при чем. Даже инструктор ни слова не сказал про вопиющее нарушение режима секретности. Попробуй, сохрани все в тайне, когда эта тварь чуть не по всей Скандинавии панику посеять успела. Насилу водворили обратно. А я умудрился провалить простейшее задание, на какие нас посылали как раньше «на картошку». Скучная, неинтересная работа – и такой плачевный результат.
- Ты распределение получить успел?
- Когда бы? – Я задавил сигарету в большой хрустальной пепельнице. – Только с вылета, переодеться не успел…
- Так чего ты сидишь? – Скарамуочче всплеснул руками. – Забыл про турнир?
- Да ну, опоздаем… - нарочно протянул я, чтобы позлить, уже знаю, что этот одержимый записался на турнир одним из первых.
- Я тебе опоздаю! – возмутился мой сосед. – Я тебе так опоздаю – заикой станешь.
Он сдернул со стены рапиру, придирчиво осмотрел полированный клинок.
- Вот не пойму я тебя, Ярик. Ладно, ты по технике убиваешься, каждому свое. Но почему фехтование не любишь?
Я только отмахнулся, человеку из техногенного Отражения нелепо размахивать  заточенными железками. Всегда считал, что сила – уму могила, и хотя, наравне со всеми сдаю нормативы, но мне интереснее работать с современными устройствами, чем горбатиться в спортзале, как некоторым.
- Сегодня классный состав подобрался, - заявил Скарамуочче. – Ну, куча новичков, это ладно, но еще будет Дитрих, будет Лю, кто-то с восточной кафедры записался… воины ислама, блин! То ли Фархад то ли Ахмед, не помню. Помню, что со скимитаром, парни говорили – рубится, как черт!
-Ну и куда ты с этой шпажонкой? – поддел я. – Тебя фон Доннерштайн с двуручником с первого раза уделает. Взял бы что-нибудь посолиднее…
- Иди ты, - обиделся Скарамуочче. – Это не шпажонка, а рапира Мароццо, чтоб ты знал. Она умения требует, а не то, что твой Доннерштайн мечом сверху – вниз и справа - налево. Вот увидишь, Дитрих и до полуфинала не дойдет! А я сегодня стану чемпионом Академии, зуб даю.
- Ладно, чемпион, - я нехотя поднялся с кровати. – Пойду направление возьму, пока ты всех не победил.
- Давай быстрее, - напутствовал мой сосед, тряпочкой протирая клинок. – Бери – и пойдем, скоро проверка участников начнется.

Кто бы ни были те гениальные Создатели, они допустили грубейшую, на взгляд студентов ошибку. Во всей Академии не было ни единого лифта. Подчас приходилось бегом проноситься несколько этажей, чтобы успеть на следующую пару. Сейчас под сводами Академии царила тишина. Гулкое эхо моих шагов испуганно металось вдоль пустых коридоров, испуганной птицей взмывало к высоким потолкам, и стихало вдали. По давней традиции, занятия проводились по расписанию, а тяжелые двери надежно заглушали любые отзвуки происходящего в классах.
Размах, с которым создавалась Академия Стражей Отраженных Реальностей, внушал уважение. Нашлось место и для бесчисленных аудиторий, и для студенческих общежитий. Изрядную территорию занимал парк, где иногда проводились занятия на свежем воздухе. Хватило ресурсов и на создание Манежа для верховой езды и на спорткомплекс. Свой Арсенал, свои лабораторные корпуса… В любом Отражении пришлось бы выложить целую кучу денег на оплату такой территории.
Создатели нашли простое и изящное решение проблемы - Академия располагалась вне Отражений. Каким образом это было сделано, толком не понимало даже нынешнее руководство. Во время церемонии зачисления кто-то задал этот вопрос профессору Скрябину, но главный научник Академии отвечал так долго и занудно, что под конец вся аудитория неприкрыто зевала. Ехидный Скарамуочче, помнится, предложил списать все на происки  нечистой силы, с чем большинство новичков тут же согласилось. Академия находится вне законов пространства – времени, и все тут. Вначале меня это ужасно нервировало. Меня тогда все вокруг нервировало, если быть честным. А когда я узнал, что миров существует больше, чем один, то вообще чуть с ума не сошел. Ох, и намучались со мной преподаватели…
Где-то вдалеке ударил гонг. Высокий медный звон набрал силу, поплыл по коридорам, возвещая о конце занятий. Практически сразу захлопали двери классов. Группа студентов обогнала меня, на ходу о чем-то споря.
- О, привет, Ярик! Как вылет?
- Да иди ты! Меня скоро Интер о том же спросит!
- Вот блин… ты ж там держись…
Меня хлопали по плечу, я здоровался, пожимал чьи-то руки, механически отшучивался, стараясь не обращать внимания на противную сосущую пустоту в желудке. Портреты  со стен провожали меня укоризненными взглядами.
Я шел и гадал, что ждет меня на первой самостоятельной практике. Нет, мы все успели побывать в нескольких разных Отражениях. На втором курсе студентов отправляли в короткий ознакомительный выброс, к каждому был приставлен свой куратор, следивший, чтобы мы не натворили ничего лишнего. На третьем курсе нас распределяли по Отражениям уже всерьез, выброс длился целый месяц. Но тогда нас встречали местные Стражи, обычно – опытные, заматеревшие оперативники, раз в год принимающие под крыло необстрелянных новичков. Зачеты мы тоже сдавали самостоятельно, но время выбросов ограничивалось сутками. И вот – первая самостоятельная практика. Нет, где-то в том Отражении, куда меня назначат, есть свой Страж, но попытка связаться с ним автоматически даст минус один балл при оценке работы. Тем более, что задание четверокурсникам всегда дается одно и то же: ни во что не вмешиваться, наблюдать, изучать мир, где придется жить целых два месяца.
Понемногу я начал вспоминать свою жизнь до появления в Академии. Девочки, редкие шумные попойки с друзьями, после которых тщетно выспрашиваешь у приятелей, что было вчера. Сильно в угар не уходил, наркотиками не баловался, но и здоровья особо не берег. Катался, прыгал с парашютом, несколько раз ходил с приятелем к тем чудикам, что машут всякими древними мечами – топорами. Ниче так, понравилось, но серьезно заниматься не смог. Все эти железяки больших денег стоят, а свободная денюжка у студента – халтурщика, как известно, редко водится.   
Так и жил себе, если и думая о завтрашнем дне, то уж точно не на неделю вперед. На учебу не то, чтобы совсем забивал, но и в отличниках никогда не ходил. Кому, скажите на милость, сейчас нужны культурология с искусствоведением? Вот с другом Мишкой смотаться на раскоп – это да. Археология – тоже не сказать, что прибыльная профессия, но хотя бы интересно.
Все началось с медосмотра. Обычного планового медосмотра, на который студентов периодически гоняют вне зависимости от того, кто болен, а кто здоров. С другой стороны, грех жаловаться, с пар отпустили официальным порядком, а так всегда остается шанс закончить пораньше и слинять по своим делам… а какие дела могут быть у студента весной, когда по асфальту бегут ручейки, а воздух напоен ароматом сирени? Готовиться к экзаменам? Три раза ха.
Поэтому я стоически терпел все анализы, отвечал на дурацкие вопросы и на человека в белом халате, появившегося в кабинете, поначалу не обратил внимания. А тот тихо подошел к седенькому терапевту, что-то пошептал на ухо, и так же незаметно удалился.
- Ну-те-с, ну-те-с… - бормотал под нос врач. – А вы, молодой человек, кровь сдавали на анализ?
- Нет, - сказал я. – А надо? У меня в обходном и нет такого, сами посмотрите.
- Ой, да знаю я, - отмахнулся дедуля. – Я эти бумажки, юноша, вижу чаще, чем вы родную маму. Надо будет еще кровь сдать. Это быстро, не волнуйтесь. От меня выходите и за угол, двенадцатый кабинет. А пока вот тестик заполните, нам психологи подбросили…
Опросник мне достался необычный: сколько полных лет, прописка, состав семьи, образование, судимости, словно на работу берут. Потом пошли совсем уж непонятные вопросы:  считаю ли себя верующим человеком, состою ли на учете у психиатра, читаю ли художественную литературу…
- А это тест на что? – поинтересовался я.
- Заполняйте, юноша, не отвлекайтесь, - посоветовал врач. – Психология наука сложная и для непосвященных подчас туманная. Для этого образование надо иметь соответствующее. Закончили? Ну вот и ладненько, теперь кровь сдавать идите, вот направление.
Приняв от дедули четвертушку печатного листа, украшенную от руки нацарапанными закорючками, я отправился на поиски двенадцатого кабинета. За углом обнаружился небольшой коридорчик, заканчивающийся тяжелой железной дверью с зарешеченным окошком. Ни номера, ни таблички, неряшливо выкрашена казенным белым цветом. Перед дверью мялся крепкий дядька в несвежем халате.
-Я извиняюсь, - сказал я. – Здесь кровь сдавать?
- От терапевта? – уточнил  дядька, равнодушно глядя мимо меня. – Обходной лист давайте.
Бесцеремонно выхватив у меня из рук не только обходной, но и папку со всеми документами, он легким толчком закинул меня в дверь, за которой оказалась небольшая комнатушка со столом, парой стульев и медицинскими носилками на колесиках. За столом просматривал бумаги пожилой мужчина с седой шевелюрой и роскошными запорожскими усами.
- Фамилия, - бросил он, не поднимая головы.
- Чья, моя?
Мужчина оторвался от бумаг и наградил меня выразительным взглядом.
- Извините, - смутился я. – Волков Ярослав, второй курс, вторая группа.
- Вторая…Ага, вторая. А чего не первая? – поинтересовался он.
- Не знаю, - растерялся я. – Так зачислили.
- Зачислили, значит… Ну, раз зачислили, то пусть будет вторая. Закатывайте рукава и брючины по щиколотку и ложитесь на каталку.
Я медленно взобрался на носилки, что-то странные тут анализы, кровь у меня брали много раз, и в детстве, и потом, когда болел. Усатый подошел сбоку, он вне поля зрения, я только слышу, как возится, сопит. Звякнуло что-то металлическое, я почувствовал, как на запястьях туго затянулись какие-то ремни.
- Эй,- позвал я. – Доктор, а это зачем?
Усатый не ответил, сноровисто привязывая к носилкам мои ноги.
- Доктор, - возмутился я, чувствуя, как  перехватило горло, а в желудок провалился ледяной ком. – Вы что творите?
Я дернулся раз, другой, но ремни держат крепко, я распластан, как лягушка.
- Умный, да? – спросил усатый, нависая надо мной. Халат снял, под ним оказалась милицейская форма с майорскими погонами. – Все вы, молодые, сейчас умные. От военкомата бегаете, а нам выкаблучиваться, придумывать, как вас достать, засранцев.
- Какой военкомат, вы что несете? – рассердился я. – Я в университете учусь, у меня отсрочка!
- Это ты военкому расскажешь, - хмыкнул майор. – Какая у тебя отсрочка, и от чего. Второй месяц по повесткам не являешься, по прописке не проживаешь, думал, не найдем тебя?
- Да проверьте вы по спискам! – повысил голос я. – В деканат обратитесь, зачем этот цирк? Я не одной повестки в глаза не видел, а по закону должны вручать лично. И вообще, где ваше удостоверение?
- Это у тебя профессиональные знания, или ток-шоу по телевизору насмотрелся? - поинтересовался усатый, надевая фуражку.
- То есть? – не понял я.
- Не первый раз от армии отмазываться приходиться? – любезно уточнил он. Из внутреннего кармана выудил корочки с броским тиснением по красному фону, раскрыл отработанным жестом. - Все, закончились твои приключения, с военкомом объясняться будешь.
Я насупился и промолчал.
- Адвоката требовать будем? – ехидно спросил майор, избавляясь от фуражки и надевая больничный халат. – Право на звонок маминому знакомому из прокуратуры? Нет? Ладно, значит, обойдемся без формальностей. Витя, принимай беглеца.
Скрипнула дверь, появился тот с равнодушным взглядом, что отобрал у меня документы.  Молча затолкал мне в рот свернутое полотенце, с головой укрыл огромной простыней. Меня покатили, я слышал, как впереди, расчищая дорогу, покрикивал усатый. Изобретательный, сволочь, еще мне пенял, что много смотрю телевизор. Наверное, по шпионским фильмам тащится, вот и корчит из себя суперагента. Но ситуация и впрямь идиотская, хотя и уверен твердо, что у военкомата ко мне претензий нет и быть не может. Все справки носил точно в срок, повесток действительно не было. Или они теперь ряды доблестной армии пополняют и таким экстремальным способом? Слишком уж закручено, а наша милиция обычно не склонна все усложнять, не в ее это стиле…
Тряхнуло, лязгнуло, я почувствовал, как носилки поехали вперед, одновременно завелся мотор. Качнулся пол, что значит, кто-то сел вместе со мной, хлопнула дверь. Ну ничего себе у нас милиция, даже машину нашли такую, чтобы носилки прямиком в кузов закинуть, и что-то мне подсказывает, что это самая натуральная карета скорой помощи. Даже если произошла глупая ошибка, и меня отпустят, то неужели не боятся, что я побегу в газеты, раструблю на всех форумах в Интернете…
Ехали долго, я вначале пробовал считать повороты и прикидывать расстояние, так в кино делают все секретные агенты, но быстро сбился. Не такая у меня фотографическая память, чтобы представлять себе карту города, не тому обучался в универе. Наконец скорость замедлилась, мне показалось, что слышу, как где-то открылись ворота. Машина проползла еще немного и остановилась. Сердце колотится, как взбесившийся метроном, чувствую, что весь покрылся холодным липким потом. Как не крути, меня натурально похитили, никто не знает, где я, пока хватятся – полдня пройдет.
Простыню сдернули, я зажмурился от яркого света. Оказалось, я угадал с машиной, вон и крепление на стене под капельницу. Ремни ослабли, пустоглазый Витя защелкнул на моих запястьях потертые серые наручники.
- Как там наш беглец? – распахнул заднюю дверцу давешний майор, вновь сменивший больничный халат на форму. – На выход, молодой человек, не задерживаемся.
- Позвонить дайте, - огрызнулся я, свешивая ноги с каталки.
- Все юморишь? Двигай давай!
Поддерживаемый под локоток молчаливым Витей, я вылез из машины и удивленно огляделся. Меньше всего пейзаж напоминал окрестности военкомата. Скорая остановилась во дворе старого двухэтажного дома, в таких селили заводских рабочих во времена социализма. Всего два подъезда, прямо во дворе сушится белье, у стены невозмутимо умывается трехцветная кошка.
- Вы меня куда притащили? – возмутился я.
- Шевелись, балабол, - беззлобно прикрикнул усатый. – Не бойся, никто на тебя «глухарей» вешать не будет.
Меня взяли под руки уже с двух сторон, таким манером завели в подъезд. Майор загремел ключами, открывая неказистую с виду дверь. Когда потянул ручку, я увидел, что под крашеной фанерой скрывается добротная железная рама, такую не сразу откроет и эмчээс с кувалдами.
Прихожая оказалась на удивление просторной. Евроремонт в хохло – молдаванском стиле, как у нас любят, что значит – европейские стандарты, выполненные руками гастарбайтеров. Все чистенькое, вылизанное, стены крашены веселым лазурным цветом, неплохой ламинат, светильники утоплены в стены.
- Да что происходит вообще? – уперся я на входе. – Вы кто такие?
- Шевелись, тебе сказали, - я схлопотал чувствительный подзатыльник, от которого ноги сами понесли в ближайшую дверь. Вот здесь обстановка разительно отличалась от привычной квартиры. Огромная комната, пол то ли выложен диким камнем, то ли такой линолеум, хотя больно уж фактурный, я даже сквозь подошву почувствовал неровности там, где стыкуются плиты. Стены задрапированы черной материей, повсюду расставлены высокие канделябры с оплывшими свечами. Посреди комнаты кубический постамент почти мне по пояс, окна не то заложены кирпичом, не то просто скрыты за портьерами. Молчаливый Витя по-прежнему крепко держал меня за руку, усатый скрылся за постаментом, повозился, а когда выпрямился, в руках держал обычный бумбокс с проигрывателем для дисков. Осторожно поставил его на возвышение, защелкал кнопками.
- А зачем такой антураж?
Гляди-ка, а я уже решил, что мой конвоир вообще разговаривать не умеет. Оказывается, ничто человеческое ему не чуждо.
- Да тут сатанинское логово, вообще-то, - весело сообщил усатый, копаясь в магнитофоне. – Где-то даже баннер с пентаграммой валяется, ножи ритуальные, и прочие атрибуты. А блок вот сюда вмонтировали.
Меня трясло уже всерьез, ноги подкашивались, рубашка на спине взмокла. Я не сразу заметил, что в комнате стало намного темнее, страх волнами бился в груди, рвался наружу через все поры.
- А смысл? – поинтересовался Витя.
- А будь ты ментом на обыске, ты бы полез в магнитофон, когда у тебя полный набор на руках? – хмыкнул усатый. – Вот то-то же. Самый верный способ что-то спрятать – положить на самое видное место. Подумаешь, убрали бумбокс под занавесочку, чтобы романтику не портить… Все, запускаю перенос. Добро пожаловать в Академию, студент!
Свет померк, я едва различал контуры постамента. Все вокруг затянула мрачная хмарь, я окончательно перестал видеть, только над ухом сопел Витя. Повернул голову, и не увидел своего конвоира. Тьма накрыла меня с головой, влилась в глаза, забила уши пустотой. Полная пустота. Пустота и тьма.
Я невольно задержал дыхание. Древний ужас поднялся из глубин сознания, ужас первобытной обезьяны перед тем, что живет в ночи, что в любую минуту готово схватить и разорвать нелепое беззащитное создание. Я рванулся, что было сил, но почувствовал, что не могу пошевелить и пальцем. Мысль о том, что я останусь во мраке навсегда, что меня принесли в жертву хаосу тьмы, доконала мой бедный рассудок. Я дернулся еще раз, почувствовал, что лечу, и потерял сознание.

Когда я открыл глаза, то в первый момент решил, что здорово ударился головой, и нахожусь в районной больнице. Впрочем, про больницу-то я угадал, вот только она оказалась совсем не районной. Я усмехнулся, вспоминая свои первые секунды после пробуждения. Наверно, такой глупой рожи до того момента еще не бывало ни в одном Отражении…
Белые стены и белый потолок, снежно-белая простыня до самого подбородка и тихое, умиротворяющее жужжание каких-то приборов над самым ухом. Тихий, невероятно нежный и мелодичный женский голос: «Маршал, он пришел в себя!».
В тот раз меня почтил своим присутствием сам ректор Академии, маршал Рото Бурикан Третий. Но то, что он ректор, я узнал много позже, а в тот момент просто таращился на невероятного человека, стоящего рядом с моей койкой. Здоровенный, осанистый дядька, настолько широкий в плечах, что казался квадратным. Это потом я выяснил, что рост главы Академии зашкаливает за два метра, в первый момент он показался мне даже слегка приземистым. Серый костюм, какой-то безумный гибрид комбинезона и военного мундира трещал на могучих плечах, и, казалось, в любой миг готов был треснуть по швам. Из-под кустистых бровей на меня внимательно и строго глянули пронзительные глаза, холодные и серые как зимнее море. «Вы проснулись, молодой человек? Вы меня слышите?»
Слышать-то я, положим, уже слышал, а вот «проснулся» - это уж слишком. Наверное, в тот момент ректор решил, что имеет дело с беспросветным идиотом, от рождения обделенным природой даром связать воедино пару слов. Мое счастье, что маршал на своем веку видывал и не такое. 
В общем, в себя я пришел только через полчаса, когда меня отключили от приборов, усадили в мягкое кресло, вручили стаканчик кофе и познакомили с профессором Скрябиным Анатолием Степанычем. А после этого знакомства я чуть вновь не впал в кому. Профессор в общих чертах изложил мне теорию множественных миров и необходимость контролирования переходов из одного мира в другой. Медицинский анализ выявил у меня способность проходить этот барьер без ущерба для здоровья, а значит, я потенциально был готов стать одним из Стражей. Как я вначале шарахался от каждой тени, стыдно вспомнить. Ничего, потом обвыкся...   

Двери в приемную ректора были гостеприимно приоткрыты. Тяжелые створки ливанского кедра вновь украшала надпись на трех языках, латыни, итальянском и английском: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!». Я невольно улыбнулся. Кто был тот шутник, впервые начертавший грозное предупреждение, и почему он выбрал именно Данте, никто уже не мог сказать. Скорее всего, он давно уже покинул стены Академии, но идея пришлась студентам по вкусу. Традиционно, цитировали классика на трех языках: латыни, в прошлом имевшей статус международной лингвы, итальянском – языке оригинала, а третий перевод каждый осквернитель казенного имущества делал на своем родном языке. Руководство Академии метало громы и молнии, грозило страшными карами, но победить традицию так и не смогло. С завидной постоянностью цитату великого итальянца вновь и вновь возвращали на законное место.
-Ярик! – донесся из-за дверей звонкий голосок. – Ну чего ты там стоишь, давай заходи!
Даже не смотря на серьезность ситуации, я почувствовал, что расплываюсь в улыбке. Насколько все побаивались ректора Академии, заслуженного ветерана, орденоносца и прочее, и прочее, настолько же и обожали его секретаршу Лорелею.
- Привет! – Я заглянул в приемную, пряча за спиной руки. – Как начальство?
- Ой, да что ему сделается? – отмахнулась Лорелея, чудесное фееподобное создание, кажется, сплошь состоящее из света, блондинистых кудряшек и огромных синих глазищ. – Сидит себе, бурчит чего-то. Недавно вот Квинта вызвал, вдвоем чего-то трындят…
Ходили слухи, что она из народа фейри. Не берусь судить, насколько это правда, но что-то нечеловеческое в Лорелее определенно присутствовало. Взять хотя бы то, что никто не имел ни малейшего представления о ее возрасте. А еще она умудрялась помнить каждого слушателя Академии, и со всеми находила общий язык.
- Ой, ну зачем? – расцвела в улыбке Лорелея, когда я выложил на стол плитку шоколада. – Я же на работе, маршал еще решит, что я взятки беру…
Ректора Академии, маршала в отставке Рото Бурикана Третьего, Лорелея обожала. Судя по тому, что она побила все рекорды по длительности пребывания в кресле секретарши, это чувство было взаимным. Они хорошо смотрелись бы вместе,  хрупкая стройная Лорелея и широкоплечий маршал, даже в гражданской жизни не утративший выправки кадрового военного. Молва упорно приписывала им внеслужебные отношения, но, надо признать, никто и никогда не мог похвастаться, что видел этих двоих вместе в неформальной обстановке. Как, впрочем, и тем, что смог добиться от Лорелеи чего-то большего, чем искренняя улыбка. Она мягко отвергала любые попытки наладить с ней более тесные отношения. Учитывая, что эту процедуру приходилось повторять с появлением в стенах Академии каждого нового человека, терпение Лорелеи было воистину безграничным. Поговаривали, что даже железный инструктор Квинт Гортензий был однажды уличен входящим в приемную ректора с букетом подмышкой.
- Ты зачет-то сдал? – полюбопытствовала Лорелея, занося палец над кнопкой селектора.
- Как всегда, - отмахнулся я, принимая независимый вид.
- А чего так поздно?
- Ну, так получилось…
- Ясно, - Лорелея закусила губку. – Ладно, время еще есть, вроде уложился. Может, тебе подождать, пока Квинт уйдет? Я скажу, что ты раньше заходил, не стал мешать.
В любое другое время я бы так и поступил. Но в присутствии секретарши маршала все существа мужского пола невольно расправляли плечи и начинали доказывать, что им море по колено. Поэтому я покачал головой, чувствуя себя как гладиатор, входящий на арену с тиграми.
- Ты только осторожнее! – напутствовала меня Лорелея. – Не спорь, соглашайся со всем, глядишь, и минует. Маршал долго зла не держит, побушует и успокоится…
Я хмыкнул. Это все не страшно, это мы уже проходили: «Как есть дурак, вашбродь!», и все такое прочее. Хуже, что в кабинете сейчас Интер, а таких совпадений просто не бывает.