Неприступный для врагов Глава 3

         Серьезным вопросом для меня было решиться, где встречать свой столетний юбилей недорождения - на континенте американском, где немало поставлено было на карту, и проигрыш был подобен смерти. Или все же в России, поскольку хоть и долбили там 15 лет мои люди крымские скалы и в верняке предприятия сомневаться было даже смешно, но уж очень что-то сердце щемило, и совсем стал как не свой. Не выдержала, наконец, Машенька и сказала как отрезала: "Плыви! Мы здесь и сами справимся. Все люди надежны". И я, простившись с ней и детьми на всякий случай как бы насовсем, кинулся на перекладных и попутных в Европу. С оказией повезло отчасти - довезли быстро, но только до Либавы. Хотя, дальше и лошадки относительно споро могли донести - бумаги, хоть и поддельные (но разумеется сверхвысокого качества) у меня нужные были. И с Рыбаченко в Крыму встретиться удалось в самом начале июля.
                И первые же известия действительно оказались тревожными. О том, что Дунайские княжества русские войска покинули, я узнал еще в дороге, но вот то, что в Крым не вернули забранную отсюда для той авантюры хотя бы 18 дивизию, разместив взамен в будущей всесоюзной здравнице какие-то ошметки, было неожиданностью. И это притом, что о готовящемся десанте союзников знали абсолютно все. Севастополь, как могли, готовили к обороне, причем даже один отставной поручик на свои средства батарею строил. А в Эстляндии в это время донельзя обворованные генеральем солдаты умирали от голодного тифа. На сколько же широк диапазон русской души - от крайней подлости до крайнего самопожертвования!

            От генералов и разного рода князей и в Крыму было не продохнуть. Причем далеко не у всех иконостасы на груди выслужены были на паркете Зимнего. Но предстоящую компанию практически все они рассматривали всего лишь как шанс добавить к коллекции очередной крестик, а для этого и требовалось то какой-нибудь батальон в атаку поднять да под пулями покрасоваться. Не было на них рядового Сухова, который сказал бы, что война это - не кто кого перестреляет, а кто кого передумает. Рыбаченко, к примеру, о заранее подготовленных позициях и слушать не стали - зачем в какие то канавы залазить, когда потом для штыковой из них выкарабкиваться трудно. А как прознали, что в его части и штыка ни одного не имеется, так и вовсе ничтожеством стал. В то же время в стрелковом батальоне, который хоть численностью не уступал Таганрогскому полку недавнего прошлого - аж тысяча душ, штуцера полагались всего 24 нижним чинам и 2 унтерам, а остальным хоть и предписывалось в год десяток зарядов из своих фузей спалить, но редко кто этой чести удостаивался. Ничего то в российской армии за века не поменялось - все тот же бардак да воровство повальное, пушечным мясом затыкаемое.
             На рассвете 14 июля на горизонте разглядели приближающиеся14 кораблей и 7 пароходов под французскими и британскими флагами. Для десанта этого было недостаточно, значит оставалось думать только, что они ищут место высадки. Самый смелый подошел настолько близко, что схлопотал с береговой батареи несколько ядер в корму, впрочем, особого вреда не причинившими. Затем же эскадра, как и положено, повернула на запад, хотя про речку Алму я знал и так. Но теперь об этом уведомлен был и весь крымский генералитет. И творчество закипело - на рекогносцировку немедля отправлен был какой-то штабной подполковник, которому место у речки тоже понравилось, но нашел он, что изнеженный неприятель настроен переходить ее исключительно по мостику и из семи верст требуемой обороны несколько и вовсе без прикрытия оставить возможно "ввиду их непроходимости". Боевые генералы, разумеется, перепроверять не стали - не господское дело зад об седло разбивать, когда за этот труд награда не светит. Предписав Рыбаченко и прочим командирам в колоннах ждать своего звездного часа, подготовительную работу начальство сочло завершенной.

                А я же в ужасе помчался прознавать, куда ж еще вражьи суда совались, и стало понятно, что высадка произойдет в грязном полугородке - полудеревне Евпатория. Пара сотен душ инвалидной команды, расквартированной там, разумеется, врага в море не сбросят. "Свою" дивизию после получения распоряжения о диспозиции стронуть я с места тоже не мог - приказы не обсуждаются. Им предписывалось геройски погибнуть от огня обошедших с фланга зурабов. Стало быть, требовалось высадку сорвать. Благо, что дату ее я заранее знал - первое сентября, и кое к чему подготовиться было еще можно. И первым делом не торгуясь, куплены были четыре саманных домика, смотрящих окнами на море. Благо, что с угольщика не успели еще сгрузить десяток тонн прихваченного для укрепрайона цемента. Сгружали его уже в будущей здравнице Евпатория, дабы сотворить изнутри во вновь приобретенных халупах хоть одну стеночку в полтора метра железобетона толщиной. Поскольку в помещениях становилось тесновато, то стеночку выходящую во двор разбирали, при этом тем же железобетоном заливая потолок. Но с моря произошедшие изменения заметны не были, и это радовало.
          А потом "Миротворцу" пришлось втихаря пожертвовать хижинам свои крупповские пушки, выклянчив НА ВРЕМЯ с кораблей - утопантов для себя хотя бы бомбические. Теряя дальность стрельбы, броненосец ведь неуязвимость свою на тот момент никуда не девал - просто подойти поближе к ворогу придется.

            Под жарким южным солнышком бетон застыл споро и по крепости не уступал залитым   непригодившимся блиндажам 15 лет назад. И вот в День знаний кровавый пир, как я считал, устроенный по случаю моего дня Рождения, начался. Прикольно будет на надгробном камне смотреться его совпадение с днем смерти. Кстати, и генералы местные в этот день отплясывали на балу по случаю тезоименитства какой-то августейшей персоны. А у нас же пляски начались вокруг орудий. Подпускать поближе, как принято в дешевых фильмах, мы не стали, во всю используя преимущество в дальности стрельбы из стальных стволов. Увы, это было единственное преимущество. Если, не взирая на потери, эта армада подойдет ближе, то даже железобетон до конца дня не устоит. И стало заметно, как отделяются 6 кораблей под трехполосным французским флагом и 9 под красным с "Юнион Джек" в уголке и держат курс на наш огонь. Ясно, что, еще по словам Нельсона, 1 пушка на берегу стоит 10-ти на борту, что технически мы их значительно превосходим, но как же их МНОГО! И корабли прикрытия свою работу делать будут до конца! Нашего! Но так даже веселей - опять адреналинчик по жилам потек, и наркоманский блеск в глазах увидел я еще у нескольких своих соратников. Да! Мы - русские, порой бываем нецелеустремленны, да и прочих грехов имеем немало. Даже сами над собой смеемся. Но кайфовать, со смертью в ладушки играя, тоже только нам дано. Так что напрасно вы мусью и сэры-пэры сюда нас убивать так долго плыли - если это и удастся, то очень недешево.

        А вот и первый "француз" взорвался - видно снаряд крюйт-камеру нашел. А следом запылал "англичанин"! И это при том, что до нас от них не долетело еще ни одно ядро. Какой же данкешон тебе гер Адольф!
 Но вот появился дым. И это не от разгорающегося в море пожара и не от утекающих пароходов с десантом. Это им на перерез на всех своих совсем нешуточных узлах чешет наш долгожданный "утюжок". Которого вначале даже принимают за своего - такое чудо техники местным дикарям ведь доступным быть не может. И попадают под дружественный огонь его бомбических орудий, очень даже неплохих при действии вблизи и ещё совсем недавно уничтоживших турецкий флот. А в такой давке кто-то из в панике удирающих все равно поблизости оказывается. Да и у прочих капитанов судов то глазомер, то рука подводят - сталкиваются со своими же. А то и стальная махина в 6 тыс. тонн на кого с разгону налетит. Работа волка в бараньей отаре. А ведь совсем еще недавно сами себя волками считали, в такую стаю сбиваясь.
               Но четырем кораблям, "работавшим" по берег, все же на выстрел подойти удается и появляется у нас возможность убедиться, что российский бетон лучший в мире. Так что выпало нам видно пожить еще, чего об оппонентах сказать с уверенностью нельзя. Но вот взрывается еще один "англик", и на оставшихся трех кораблях по очереди поднимаются белые тряпки. Смекнули, что даже если и попытаются убежать, при нашей прицельной дальности уйти им далеко не удастся. Наши пушки замолкают и трем выжившим дозволяется, наконец, "спустить десант", для встречи которого как раз инвалидная команда гарнизона оказывается кстати. Ведь помимо команды на борту даже кораблей прикрытия находилось по 500 пехотинцев. Так что в плен каждому нашему слабосильному оформлять приходится по десятку бриттов, франков, турок и африканцев. Интернационал! Одержимый вечным страхом перед сильным и завистью перед его возможностями.
           А броненосец скрывается за горизонтом, гонясь за врассыпную разбегающейся отарой. Но из этого моря на их беду выход всего один и закупорить его совсем не трудно. Но вначале нужно забежать в Варну, Бальчик и еще пару-тройку адресов. Паника должна охватить не только несчастных, посланных умирать за то, что их императора братком не признали. Пусть теперь и сами императоры пятый угол поищут - осознавая, что за подлость надо платить.
         Враг отбит, но война не окончена. И мне уже можно выйти из тени - теперь считаться будут.