Пионы

Над столом в так дыхания раскачивался изумрудный абажур, размазывая желтое мягкое пятно света. Шатающаяся пористая луна за окном отбрасывала в комнату длинные тени: стены, потолок, ее лицо и руки – отражают бледный свет. Она сидит за столом в тяжелом кресле, прикрыв глаза изгибом широкой шляпы. Левой рукой, упершей локтем в стол и изгибающей в запястье, держит тлеющую сигарету. С шеи плотной лентой черного шелка спускается к груди шаль, прикрывая и обнажая белое тело. В падине на груди расплылась дымным туманом тень, и растеклись капли испарины. Отрывистое дыхание тяжело поднимает и отпускает ее тонкие плечи. И мои руки, лежавшие на них.

Моя ладонь скользнула по гладкой шали к впадине на ее груди, и вниз по голому животу. Прислонившись вплотную к спинке кресла и опустив голову к ее щеке, опускаю руку все ниже. Ее ноги раздвинуты и вдавлины в бока кресла; моя рука упирается в вельветовую ткань обивки и поднимается вверх. Она ровно дышит, изгибается в спине и упирается ладонями в стол. Ладонь проходит сантиметр за сантиметром, дико хватая каждый вдох и выдох, поднимается к груди и вдавливается, желая уйти глубоко под самую кожу. Спиралью накручивает круги вокруг изгибов, переходя с рывка на поглаживания, и обратно. Зарываюсь лицом в ее волосы, шею. И отрывисто узнаю ее вкус, вертя шерстяным шаром его у себя под языком. От виска и к горячему рту, от сухого языка к ключицам, и ниже – ниже-ниже-ниже. Я поворачиваю кресло к себе, и она тяжело откидывается на его спинку. Ее поза отчаянно откровенна. За шляпой все также не видно глаз. Шаль полностью стекла к ногам, обнажив ее тело. На запястье в глухом звоне застыли медные круги браслетов, а под ними на коже капли пота. Кроме браслетов ничего. Кожа влажная и одновременно сухая, а под ней тихо бьется пульс.

Дыхание сбивается и переходит на глухой хрип. Она встает с кресла и тянет меня за собой. Подходит к столу и садится на самый край, сильно выгнув спину, и также сильно разведя ноги. Упирается ладонями в стол и откидывает голову назад, с ее головы на стол глухо падает  шляпа. Я ощущаю жар ее бедер на своих. Пальцы скользят по ее ногам: икрам и бедрам,  и переплетаются где-то внутри у самого пульсирующего живота. Уходя под кожу и поднимаясь вновь под каждый изгиб ее тела. Притягивает меня на ощупь, обхватив ногами, и  давит сильно вниз. Я спускаюсь на пол, упираясь коленями в пол и лицом в ее бедра. Перед глазами пляшут лунные тени, мятные родинки на ее теле, и цветы пиона. Под языком вкус приторной меди, а во рту каждый ее выдох.

В комнате пахнет пионами и разлившейся сластью. В складках сонной простыни все еще держится влажный запах. Мой.