Глава 41 романа Оглянись на Лилит В. Лазаря

/ размещено с разрешения автора романа/


Они проснулись в девять. Пока Жанна плескалась в ванной, сушила феном волосы, Шорохов оделся и уже собрался спуститься в ресторанчик, как в дверь неожиданно раздался стук.
— Я сожалею, — отводя глаза, сказала администраторша, — но этот номер вы должны освободить.
— С какой стати? — удивился Шорохов.
— Вы слышали сообщение по радио?
Он покачал головой.
Сюда идут войска. Объявлена мобилизация резервистов. Персонал из числа грузин, боясь эксцессов, разбежался. Нам приказано уплотнить жильцов. Ваш номер займут офицеры.
— А куда же нам?
— Пока все уляжется, придется пожить раздельно. Ваша спутница пойдет в двести девятый, где живут девушки, а вы в триста восьмой, там двое мужчин. Это все, что я могу для вас сделать, — сконфуженно добавила она. — На первом этаже будут казармы.
Услышав голоса, Жанна быстро натянула джинсы, накинула на плечи кофточку и выглянула в коридор.
— Нас выселяют, — сообщил ей Шорохов.
— Как это? Куда? — всполошилась Жанна.
— В разные номера. Администратор принесла ключи. На подходе к городу грузинские войска. В люксах размещают офицеров, а первый этаж отдают гвардейцам под казармы.
— Подумаешь, офицеры! — негодовала Жанна. — С какой стати мы должны им уступать? Может быть, пойти к директору?
— Не имеет смысла — он получил приказ.
— Все было так прекрасно — теплое море, солнце, люкс…
Не в силах что-либо изменить, донельзя расстроенные, мрачные, они принялись укладывать вещи. Оба подавленно молчали.
— Пойдем, — вздохнула Жанна, — взглянем, куда нас выперли. — Скрепя сердце она закрыла номер.
Шорохов нес чемоданы. Она, понурив голову, брела за ним.
— Не отчаивайся, малышка. Попробуем уехать морем. Через полчаса спускайся в ресторан. — Он постучал в 209-й, чмокнул ее в щеку и стал подниматься выше — искать 308-й.
Дверь ей открыла хорошо сложенная, кареглазая блондинка. На ней были короткие, в облипку, шорты. Полные, тугие груди тесно схватывал ярко-оранжевый корсаж.
— Тебя переселили к нам?
Она утвердительно кивнула.
— Входи. — Блондинка отступила в сторону. — Мы боялись, что нам подсунут какую-нибудь старушку язву. А тут такая потрясная фифочка… Я это к тому, что помимо моря и загара нас в какой-то степени интересуют и мужчины. Ты как на это смотришь?
— С пониманием, — улыбнулась Жанна.
— Раз по самой щекотливой теме взгляды наши не расходятся, значит, мы подружимся, — тараторила она, не закрывая рта. — Кстати, как тебя зовут?
— Жанна.
— Я — Вика. А это — Клара. Мы обе из Ростова-на-Дону.
Клара, забойная, высокая брюнетка, стояла в глубине комнаты и примеряла пред зеркалом купальник — если будет правильно назвать купальником едва прикрывающую пах полоску синей ткани. Это был декор. Красивый апельсиновый загар, который ровно золотил все тело, говорил о том, что и эти атрибуты она считает лишними и загорает нагишом. Брюнетка на секунду обернулась, приветливо кивнула Жанне и опять повернулась к зеркалу, размышляя, как бы порельефней обозначить то, что подарила ей природа. Напрягая бедра, она долго расправляла одной ей видимые складки, раза два укорачивала резинку, снова придирчиво оглядывала себя со всех сторон и, оторвавшись, наконец спросила:
— Ну как? Не очень свободно?
— Облегает, как туго натянутый презерватив, — пошутила Вика и с налетом зависти добавила: — Мне бы, милочка, твою фигуру, я бы в секретаршах не сидела…
— Куда бы ты без баксов делась? — усмехнулась Клара.
— Мало ли куда? — сочные губы Вики расплылись в улыбке. — Нанялась бы манекенщицей, в стриптиз пошла или обвенчалась с шефом, оттеснив супругу. Представляешь? — обращаясь к Жанне, продолжала Вика. — Когда она во всей красе раскинется на пляже или, вращая бедрами, пройдет по волнорезу — самцы стоят, разинув рты. Видок у нее… — Она поцокала языком. — Но этим дело не кончается. Не в силах бороться с искушением, самцы бегут в кабины мастурбировать, — хохотала Вика. — И при таком внимании к своей особе, она за сотню баксов стучит в конторе на машинке. Абсурд! Зная, что вся сочишься сексом, не сделать его профессией грешно. Покажись ты в кабаре или в театре моды — там поломают стулья. Такая секс-машина расшевелила бы даже мертвецов. Я уже не говорю об импотентах…
— Не прибедняйся, —  отвечала Клара. — У тебя бедраж не хуже. Да и грудь — лук, стянутый тетивой. На твоем месте я бы в НИИ полы подолом не мела, а стала бы артисткой или порнозвездой, как Чичолина. На пятачке, на пляже, в барах — всюду, где мы с ней фланируем, сластолюбцы всех мастей пожирают ее глазами, будто голодные бомжи витрину, где поджаривают гриль, — говорила, улыбаясь, Клара. — А уж стоит ей встряхнуть своими титьками…
Девушки были компанейские, незлобивые и Жанне понравились. Слушая их пикировку, она принялась раскладывать вещи.
— Здесь до тебя жила сварливая карга из Винницы. Та еще старушка! Каждый божий день клепала на нас администраторше. А уж завистница — редчайший экземпляр. В свое время, говорит, мы сами знали флирт и всякие там ужимки, но о том, что женщина должна принарядиться так, чтобы выглядеть раздетой, я смекнула уже на склоне лет, — собирая в пакет принадлежности  для купания, трещала Вика. — Нет, она не осуждала нас, она не так глупа, а все вздыхала, что ее деньки прошли и ей не удалось пощеголять в таких нарядах. Однажды старушенция смоталась в город, а мы, как водится, уединились тут с дружками. Зубоскалим. Трали-вали. Задвинулись слегка… И не заметили, когда она вернулась. Представляешь, что тут было? Она визжала, будто шило ей воткнули в зад. С чего ты думаешь, она зашлась? Из зависти.
— Может, пойдешь с нами? — предложила Клара. — Днем покрутимся на пятачке, а вечером — подвалим к ополченцам. Деньжат у них — куры не клюют…
— Пойдем, — подругу поддержала  Вика. — Чего ты будешь киснуть?
— Я здесь не одна, а с женихом, — призналась Жанна. — Мы жили в люксе, но нас оттуда выгнали и заселили офицеров.
— Если с женихом, то мой тебе совет — максимум усилий, чтобы все образовалось, — подмигнула Клара. — На курорте окрутить их проще.
— Да, у моря они мягкие — идут на все условия, — согласилась Вика. — Можешь привести его сюда и немного порезвиться, пока мы будем загорать. Мы не станем завидовать, подобно той старушке, — добавила она, смеясь.
Перебрасываясь шутками, девушки ушли.
Из разговора с ними Жанна поняла, что события последних дней нисколько их не огорчили: эти обольстительные маркитантки надеялись извлечь из них немало пользы. «Клара права… — подумала она. — Раз уж села на коня — скачи во весь опор! Иначе амазонка порезвее тебя накинет свой аркан. Тем более, что я уже однажды прокололась. Мечтала сесть в карету и вместе с принцем въехать во дворец, но мне подали дроги и свезли на постоялый двор…» Размышляя, она переоделась в красное кашемировое платье, подобрала к нему узкий гранатовый браслет, нацепила серьги с сердоликом, подвела глаза. Война войной, но надо быть на высоте — обворожительной, нарядной. Ведь она приехала сюда не воевать, а закрепить свой собственный успех — увлечь Андрея, стать его женой. И судя по его реакции, по тому, что между ними сказано, к этому уже близка. Она посмотрелась в зеркало и быстро спустилась вниз. Ресторан был переполнен. Встревоженная предстоящей осадой, публика спешила не только подкрепиться, но прихватить кое-что из съестного про запас. Жанна остановилась у дверей и поискала глазами Шорохова. Он заметил ее первым и, подзывая, помахал рукой. Улыбаясь, Жанна направилась к нему.
— Ты что-нибудь заказал?
— Твой любимый жульен, шашлыки и бутылку хереса.
— Отлично, — сказала она, садясь. — Я страшно проголодалась. — Она положила на колени белую салфетку.
— Девушки были в номере?
— Да.
— Как прошло знакомство?
— Они обрадовались, что я не старая карга, не «зашуганная мышка»  и предложили составить им компанию по части флирта с ополченцами, — рассказывала  Жанна. — Но когда узнали, что я с тобой, отстали и подались искать себе клиентов  одни. — А у тебя что за соседи? Приличные?
— Ученый из Москвы и какой-то суетливый деляга из Прибалтики, — ответил он. — Оба вконец расстроены и хотят во что бы то ни стало смыться. Предлагают вместе нанять катер и морем пробираться в Сочи.
— Идея неплохая, — подумав, сказала Жанна. — Надо соглашаться. По радио передали, что мост через Ингури взорван. Самолеты не летают. На морском вокзале паника. Пока они друг друга будут колошматить, никаким другим путем отсюда нам не выбраться. А из Сочи мы можем спокойно улететь домой. Или продолжить отдых — снять такой же люкс в «Жемчужине».

Официант принес им шашлыки, налил в бокалы хереса и заспешил к другим столам. Жанна проводила его глазами и … от испуга едва не уронила свой бокал. Вот уж, поистине, мир тесен ... В дальнем конце зала она увидела Полину. Та сидела за столом и пристально смотрела на нее. На   лице играла злорадная улыбка: ей удалось выследить строптивую беглянку! Жанну охватила паника. Полина знает их обоих! Ей ничего не стоит подойти и в непринужденной, дружеской беседе выложить кое-какие пикантные подробности из ее прошлого. И что самое ужасное, многое может подтвердить документально! Скажем, шутя, предложит полистать журналы. В одном из них она красуется на развороте. Или того похуже — расскажет что-нибудь о «филиале». В том, что она была моделью, снималась в журналах для мужчин, ничего такого нет — Андрей ее за это строго не осудит, — но все остальное будет для него как гром среди ясного неба.
Жанна, не ощущая вкуса, торопливо ела шашлык и краем глаза наблюдала за Полиной. Зная, что столкновения не избежать, она готовилась к отпору. Внешне она была спокойной, но внутри у нее все тряслось.
Тем временем Полина отобедала, поправила свой темно-фиолетовый костюм и с сардонической улыбкой направилась в их сторону. Сердце у Жанны окончательно упало.
— Отшельник в келье — и вдруг такой фортель?! — притворно изумляясь, воскликнула Полина. — Я думала, что ты корпишь над холстом. А ты, оказывается, бьешь баклуши и вовсю приударяешь за моей моделью. — Она присела рядом.
Ее приветственный спич Шорохов выслушал невозмутимо, но последняя фраза заставила его насторожиться.
— Ты знаешь Жанну?
— До того, как она к тебе подсела или ты, дивясь  красотой, упал к ее ногам, мы были уже знакомы, — отметила Полина. — И весьма успешно трудились в одном доходном бизнесе. Разумеется, каждая из нас по-своему, — добавила она с сарказмом. — И если сейчас она меня не узнает — у нее на это есть причины…
— Не играйте словами, Полина Васильевна, — вспыхнув, оборвала Жанна. — Я не стану этого скрывать.
— Еще бы, милочка… — ее накрашенные губы расплылись в улыбке. — Контракт и «бук» со снимками у меня в столе. Так что скрыть что-либо не удастся. В любое время…
— Вы собираетесь преследовать меня, шантажировать? — взвилась Жанна.
— Я понесла убытки, когда ты неожиданно исчезла, и вправе предъявить претензии. Но в этом нет нужды. И разговор я завела не из-за этого. Сбежав от меня, ты просчиталась. Я открыла школу манекенщиц и могла бы сделать из тебя вторую Синди Кроуфорд.
— Вторые роли меня не увлекают, — вздернув подбородок, надменно заявила Жанна.
— Чтобы вырваться на первые — одного энтузиазма мало. Надобно и выучку пройти, — сверля ее глазами, отчеканила Полина.
— Учиться  я согласна,  выучку проходить — увольте…
— Доверилась бы мне — деньги лопатой  огребала...
Жанну передернуло:
— Однажды я доверилась — и сыта по горло.
–– Ну, положим, освободить тебя от «холостяцких пятниц» я не могла. В то время салон дышал на ладан. Без дополнительных финансовых вливаний мы не продержались бы и двух недель. Да, ты была в салоне лучшей. Я это признаю. Но стань я выделять тебя из остальных — неминуемо вспыхнула бы вражда, начались междоусобицы. Теперь, когда мой бизнес стал легальным, все изменилось. Эти две профессии девушки уже не совмещают.
— Темна вода во облацех, — усмехнулась Жанна. — К чему вы клоните?
— Я задалась целью подготовить парочку моделей, которые могли бы на равных состязаться с такими звездами рекламы, как Клаудиа Шиффер, Надя Ауерман или Линда Евангелиста. А то и дать им фору. Но вся загвоздка в том, что из тридцати восьми девушек, которых я набрала в школу, стать супермоделью есть реальный шанс только у одной — Ирины Пепеляевой. Остальные — способны работать в рекламе, но не больше, — вздохнув, отметила Полина. — Когда она вошла, я остолбенела: такой потрясающе красивой девушки раньше видеть мне не приходилось. Я сразу поняла, что секс-символ славянки у меня в руках. И, надо сказать, интуиция меня  не подвела. Как только она поднаторела, сняли на обложку, разворот… Тираж разошелся за несколько дней. Показали на конкурсе живьем — зал бушевал от восторга. Завести публику не так-то просто — это удается единицам. «Афродита ХХ века» — так окрестил ее в тот вечер один известный  кутюрье из Франции. Ты тоже можешь стать звездой: помимо впечатляющих пропорций, есть в тебе нечто от Бога. А вот характер — мнительный. Едва послали в «филиал» — ударилась в бега, — попеняла ей Полина — Но об этом я уже забыла. Двери школы для тебя открыты. Я даже не стану брать с тебя за обучение.
— О карьере манекенщицы я всерьез не думаю, — сказала Жанна. — Если в дальнейшем и займусь рекламой, то как художник. С помощью красок, — добавила она, взглянув на Шорохова.
— Это скучное занятие более подходит «синим чулкам» и нескладехам. А твое призвание в другом — быть моделью, звездой рекламы, — гнула свою линию Полина.
— Звездной болезнью я уже переболела, — нахмурившись, отвечала Жанна. — И очень рада, что она не стала затяжной.
По лицу Полины пробежала тень неудовольствия.
— Жаль. Чтобы прорваться в звездный круг — другая бы по трупам шла.
Полина призадумалась. Поведение Жанны показалось ей довольно странным.
«С чего бы вдруг такая перемена?.. Ершистость, дерзкий взгляд, уверенность в себе… Подписала свадебный контракт и теперь спокойна за тыл? А может, стала содержанкой? Зачем продаваться по частям, если гораздо выгоднее целиком. Не здесь она к нему подсела… не здесь… Гон, вероятно, начался с побега… Подумать только: что не получилось у меня самой — проделала эта девчонка!  Ленивой кажется коварная мангуста, но хватка у нее — змеи ловчей… А что же он?.. Во взгляде — восхищение. Слова, совсем не задевая, текут мимо ушей… Влюблен, конечно, раз начисто ослеп… Ну что ж, в делах сердечных я не новичок. Лекарство есть: другой соблазн найти, не уступающий ни в чем. Едва замену ей найдем — как в школу на коленях приползет».
Полина повернулась к Шорохову:
— Ходят слухи, что твоя последняя картина — нечто исключительное? Какой-то шабаш нимфоманок, охваченных порывом страсти?
— Всего лишь Одиссей, плывущий мимо острова сирен, — не вдаваясь в подробности, ответил он.
— Пригласил бы посмотреть. В свою очередь, я бы уговорила Ирочку Пепеляеву приходить к тебе позировать. С нее ты можешь написать Сильфиду или чувственную Эвридику, любви которой добивался Орфей. Что за красотка! — Она прищелкнула языком. — Не хуже, чем Гала у Сальвадора Дали. Создашь еще один шедевр!
— Можешь зайти, когда вернемся в Минск.
Зная, что вызвала интерес, Полина продолжала:
— Лучшей модели тебе не отыскать. Магический взгляд. Бесподобное тело. Спеши, пока ей слава не вскружила голову или ее не умыкнули за кордон.
Жанна была обескуражена ее осведомленностью и сразу же смекнула, что маневр с Сильфидой — более опасен, чем любое очернительство. «Эта штучка с супертелом может стать соперницей. Тут все банально: кто кого сумет оттереть… Ноги ее не будет в мастерской!»
— Ваша навязчивость выходит за рамки приличий, — сдерживая себя, чтобы не взорваться, сказала Жанна. — Случись такое в моем доме — я бы указала вам на дверь.
Полина прищурилась:
— Милочка, с каких это пор ты стала думать о приличиях? Может быть, когда ублажала титулованных бульдогов? Или хорошие манеры тебе привили сутенеры? В моем салоне для тебя приличным было все…
— Как ты смеешь говорить подобное о моей невесте? — вскипел Андрей. В порыве гнева он чуть не раздавил бокал.
— Вот уж никогда бы не подумала, что твоей невестой станет шлюха, — отрывисто бросила Полина. — А впрочем… тот бордель, где она стажировалась, считается престижным. Так что поздравляю тебя с приобретением, — добавила она с издевкой.
— Катись ты… — выругался он.
— Дистрофик… — шипела она, вставая. — Так долго выбирал и выбрал для себя подстилку, потаскуху. — Испепелив его взглядом, она направилась к дверям.
Жанна нервно сжимала костяшки пальцев. Она все разыграла как по нотам, вышла в споре победителем, — но какова цена победы?
— Я снималась для рекламы. Иногда была не очень щепетильной, — говорила она, волнуясь, — но сделать из меня путану ей не удалось. Вот она и брызгала слюной, стараясь отомстить.
— Я об этом догадался сразу.
Губы у Жанна задрожали.
— Догадался сразу? И спокойно наблюдал, как эта интриганка, не выбирая слов, глумилась надо мной и обливала нас обоих грязью? С чего ей вдруг такая честь?
— А что мне оставалось делать? — взвился Шорохов. — Размозжить ей голову? Мы и так устроили тут представление. — Он оглянулся. Публика таращилась на них, как в цирке.
— На твоем бы месте я влепила ей пощечину.
— Ну, знаешь… — он запнулся. — Полина много лет была моим другом. Я ведь не всегда мог приглашать натурщиц. И если бы она не поставляла снимки, причем задаром, то ряд картин…
— Даром и соловей не запоет, — усмехнулась Жанна.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что ваши отношения выходили за рамки деловых. Она пыталась обесславить, растоптать меня как женщину. — В ее словах сквозила ревность. — Ты ее любил? — Глаза смотрели испытующе.
— Любить Полину? — рассмеялся Шорохов. — Боже, чашу эту — мимо пронеси. Мы просто с ней дружили…
На глаза у Жанны навернулись слезы.
— Для тебя я одна из сирен… Обычных сирен… Едва она сказала про эту Пепеляеву, ты задрожал как в лихорадке, поверил, что можешь написать с нее шедевр. Она тебя поймала на фу-фу! — выкрикнула Жанна.
— Полина — классный фотограф. Много лет работает в рекламе. Так что глаз у нее наметан. Девушка, которую она нашла, может и в самом деле стать супермоделью.
— Ну что ж… — с раздражением сказала Жанна. — Роль сирены меня не привлекает. Пусть эта злосчастная модель и возглавляет список! Чтобы я вышла замуж за такого сластолюбца? Ни за что на свете! — Она порывисто вскочила и ринулась к дверям.
— Насчет сирен ты не права! — бросил ей вдогонку Шорохов.
«Что за чертовщина? — думал он, сбитый с толку внезапной вспышкой гнева. — Три женщины, такие разные и непохожие друг на друга, в сходных ситуациях вели себя совершенно одинаково». Лена Некипелова, став его женой, под любым предлогом старалась свести на нет все его попытки показать в своих картинах женщин, равных или превосходящих ее красотой. Сколько из-за этого разыгрывалось жестоких, бесполезных ссор! Полина Гаевская много лет была для него только другом, узы Гименея их не связывали, но когда увидела их вместе и сообразила, что это достаточно серьезно, — начала ревновать. И вот теперь малышка Жанна, услышав о другой красавице, точь-в-точь идет по этому пути. Что это? Закон самосохранения, диктуемый природой? Праведный гнев собственниц, оберегающих свои владения от посягательства соперниц? А может быть, ревность и любовь неотделимы? Он вспомнил давний сон и разговор свой с незнакомцем, что предлагал ему таблицы:
— Ты и будущее можешь предсказать?
— Проще простого. Ты влюбишься в сирену.
— И что же?
— Если ревность тебя не изведет — то будешь счастлив.
«Он прав. Слова Полины ты тоже не оставил без внимания!»
Совершенно внезапно, вдруг, напоминая отдаленный благовест, раздался мягкий колокольный звон. Вслед за ним — послышался многоголосый хор сирен. Протяжная и сладкая мелодия то замирала на высокой ноте, плавно переходя в речитатив, то опять стройно и торжественно взлетала вверх, уподобляясь гимну. Потом сквозь хоровое пение внятно и ясно прозвучал знакомый голос:
— Послушай, художник. Основа любви — восхищение. Пока возлюбленную окружает золотистая аура богини — любовь неуязвима. Стоит поддаться ревности — враз потускнеет ореол. Она, подобно яду, насквозь прожжет ее прекрасную мантилью. Целым всегда восторгайся, секрет обаяния — в целом.
Он удивленно оглянулся. Ресторанчик был пуст. Официант-абхазец, подсчитывая выручку, недовольно косился в его сторону.
— Должен вас предупредить — мы закрываемся. — В его словах обозначилась тревога. — В городе вовсю идет война. Слышите выстрелы?
Благовест и пение сирен сменились беспорядочной пальбой.
Бросив на столик несколько купюр, Шорохов поднялся.
«Ревновать к прошлому — значит лишать себя настоящего», — подумал он, спускаясь.


1990-1995г.г.