Весь в воспоминаниях

Не знаю почему, но в детстве своём я был откровенно глуп. Позже я узнал, что причиной был голод и не простой, а жуткий. Памяти я лишился сразу после  дня рождения. Ну, подумайте, о каком уме уже речь-то вести без этой памяти? Моя мать крутилась и вертелась веретеном. Если бы не её фанатическая страсть спасти меня от смерти, я бы не выжил.
Вокруг неё всегда было окружение каких-то мужчин, каких-то женщин. Я то наедался до опасности лопнуть, то не имел хлебной крошки по трое суток. Тогда дело доходило до видения миражей в нашей маленькой избушке. При выключенном свете я реально видел входящих и выходящих людей. Если учесть, что мать моя находилась в это время в путешествии по деревням нашей республики, мой ужас был неописуем.

Поэтому я часто спал при электрическом свете. Качество электричества тогда было не на уровне. Счётчиков не было, а мать моя пользовалась "жуликом" при приготовлении пищи. Конечно, она перегревала проводку, та часто вспыхивала без всякой причины. До учёбы в школе отсутствие памяти мне не слишком сильно вредило.

В школе я с грехом пополам полз из класса в класс, не выделяясь среди самых отстающих. Самым большим злом для меня стал тот день, когда мать сообщила мне, что мой отец очень хорошо рисовал. Она в тот день купила мне шикарные акварельные краски и альбом для рисования. В коробке с красками оказалсь и неплохая кисточка.
Неожиданно обнвружилось, что вся моя память ушла в зрительную образность. Тексты моя память не воспринимала. Я сразу видел на чистом листе бумаги контуры предмета и даже объём. Рисовать оказалось настолько легко, что я увлёкся. Мать же стала постоянно травить меня рассказами, как отец хорошо рисовал.

Естественно, она этим только разжигала мою страсть.
В самый неблагоприятный момент, когда учёба у меня застопорилась, в наш домик явился мой отчим. Он сразу начал знакомиться со мной через книгу. Приходил отчим, приносил книгу, совал мне в руки, после чего я не мешал ему любить мою мать.
Богатства он никакого не принёс, кроме книг, съедал во время ужина то, что мог съесть и я, слегка поднатужившись. Так что книга была мне утешительным призом.

Естественно, я читал не так, как это делали все читатели, а откусывал уголки листов и жевал. Это слегка отвлекало меня от мысли, что бы ещё найти на плите в пустой кастрюле.
Книг я прочитал прорву. Но это не помогало мне получить за сочинения в школе на уроке литературы больше тройки. Я же тогда не знал, что стану писателем. Один только раз мне удалось блеснуть в десятом классе. Я не знал, как написать слово,
то ли с двумя "н", то ли с одной. С дополнительной ошибкой я мог получить тройку с минусом.
Я и развёз на полстраницы обходной манёвр с тем же содержанием. Я был совершенно сбит с толку необычайным восторгом учительницы. Она читала это предложение, захлёбываясь от счастья! В итоге я получил за сочинение твёрдую тройку.

Любопытно, что моя память ничуть не улучшалась на литературном фронте. Я не мог выучить стихотворение. Я не мог запомнить теорему. Мои тройки окружали меня армейскими шеренгами. Моя худоба граничила с выходом из Освенцима. Чтение книг я уже прекратил после окончания средней школы. Надо было начать кормить себя и возвращать матери её услуги.
Заводская жизнь за один год высосала из меня все остатки мяса. Военкомат испугался со мной связываться.
Одна мать предугадала с помощью своей прозорливости, куда я смогу пролезть сквозь игольное ушко.
Конечно же, институт!
О, этот институт! Учиться в нём, не имея даже примитивной памяти тяжелее втрое!

Сколько раз меня спасали преподаватели! Они буквально учились за меня! Я даже готов был написать маслом все их портреты, если бы они пожелали позировать! Одного преподавателя я нарисовал по памяти, но портрет не решился показать. Его лицо было настолько не типичным для человеческой расы, что я подумал, не обижу ли его правдой о нём же самом.

Работа после института швыряла меня из огня да в полымя. Трудовая книжка пополнилась толстым вкладышем, так я любил полёты. Поиск свободы то поднимал меня над простыми смертными, то опускал до положения столяра, сантехника и даже дворника.
И вот сегодня пишу опус. Могу поклясться, что начало я уже забыл. Не помню.
Чтобы написать роман, читаю его с самого начала, добавляю главу. На другой день всё повторяется.
Если не писал неделю, вынужден прочитать от начала до места продолжения три раза.
Когда я вижу, как поэты и артисты читают по памяти огромные тексты, я плачу.
Это зависть.
Я ведь написал бы больше, но моя память похожа на дырявое ведро, в которое вода льётся, но не задерживается.
И то, что мою страницу посещает так много читателей, меня как изумляет, так и радует! Может быть, моя память выползет из тайников моего мозга, и я ещё многое вспомню!

Ижевск, 2011 год