Салабон

     Рекомендуемый саундтрек: 
     http://prostopleer.com/tracks/2830b7vz
 
    Всех представителей молодого пополнения на армейском, густо замешанном на мате слэнге, у нас в России принято называть салагами. Однако, если кому-то требовалось опустить молодого ниже плинтуса, его называли салабоном, что, по идее, звучало обиднее. Так, конечно, называли не каждого - в волчьей армейской стае на салабона был особый нюх. Этот образ плохо клеился на самоуверенных, внутренне раскованных, способных отразить удар ребят и легко ложился особой печатью на лоб сутулому нескладному ботанику, неуверенно ступавшему по плацу военной части, носившей номер, который вам ничего не скажет. Именно таким смешным чудовищем был Максим, суицидно не пожелавший закосить от мрачных многообещающих армейских перспектив. Предполагавшейся чернухи ждать долго не пришлось - с первого же дня,  еще далеко до рассекавшей жизнь надвое присяги, вязавшей  новобранца по рукам, Максим убирал, подметал и драил длинные казарменные полы, искал и находил в самых заветных и невероятных местах своего первого врага - пыль и - классика армейских будней ! - чистил гадкий кафель сортира. Делал он это, конечно, не по зову сердца, а по приказу, верней, принуждению старослужащих, среди которых, нарываясь на пока сдерживаемые эмоции Максима, особо старался Клевый - сержант Сергей Клюев, совсем не крупный, не высокий, ничем, кажется, кроме статуса, не страшный мэн, уже готовившийся к заслуженному дембелю. И именно он, вынув из Максимовой тумбочки еще совсем новенькую, пахнущую домом, зубную щетку, второпях врученную в последние минуты потерявшей всякую уверенность мамой, сунул ее Максиму, приказав вычистить загаженный небрежными воинами унитаз до сияющего звездами бриллиантового блеска. И если уборка грязных полов в чем-то вписывалась в новую картину мира нашего ботаника, то после облома с унитазом, не совместимого с юношескими идеалами, с привычными картинками пришлось бы попрощаться - вопрос, какой ценой? Максим где-то понимал - именно так, ломая через колено, достигалась безусловная армейская дисциплина солдата, способного, не рассуждая, выполнить любой, без исключения, приказ. Короче, через час адской работы протухший сортир засиял первозданной чистотой, а все, пылавшие в груди,  чувства Максим смыл вместе с ревущей водой бачка,утопленной кнопкой унитаза поставив точку. Однако Клевому, явившемуся на прием, работа не пришлась. Он тыкал заскорузлым пальцем в какие-то только им видимые дефекты, приказав повторить уборку до полного блеска.  Это был перебор и, несмотря на благополучное завершение пытки, длившейся на глазах у всех почти до отбоя, Максим уже запредельно закрутил болты той самой бездумной солдатской машины. Жить с этим он не мог, не хотел и не стал. Заснуть в тяжком стрессе, порождаемым кипящим негодованием сердца, которое мог успокоить только один родной человек, безнадежно бледным фото оставшийся в прошлом, не получалось. Однако, отчаянная попытка взрослой самодостаточной жизни - главной причины его армейского выбора - категорично исключала даже память о теплой близости привычных маминых колен. Где-то под утро он, сквозь сонное забытье, засек мелькнувшую на выход рыхлую фигуру сержанта Клюева, устремившегося по нужде в сортир. Уже через минуту Максим, вырубив свет, вслепую заталкивал в унитаз, отчаянно цепляя за уши и глазные впадины, голову своего врага, замкнувшего на себе все зло, всю ненависть этого мира и держал эту крупную, шишковатую, захлебывающуюся страшным хрипом голову сколько хватило сил. Он не был уверен в том, что не задавил гада, потому что тело обмякло, прекратив борьбу, но в тот момент липкий, низкий, мокрый страх возможных последствий еще не коснулся его хмельного отмщением сознания.
Холодное утро покажет, на каком он свете. Максим, успокоив дикое сердце,  провалился,  наконец,  в свой тяжелый, взрослый, черный, как космическая дыра, сон.