Снежная революция

Пенсионер Петр Федорович Оболонский, проживающий по адресу: город Москва, Болотная площадь, дом 10, ночь с девятого на десятое декабря 2011 года спал плохо. Соседка сверху уже месяц как сдавала квартиру в почасовую аренду. Целый месяц барабанные перепонки Петра Федоровича сотрясали женские крики и стоны, перемежаемые рыком мужчин. Отчаянно скрипела кровать, которая  по расчетам пенсионера находилась аккурат над его изголовьем. Петр Федорович несколько раз порывался сообщить в милицию, называемую теперь полицией, но все откладывал из-за боязни испортить соседские отношения.

 В эту злосчастную ночь какая-то девица вопила так громко, срываясь даже на плачь, что Петр Федорович решил для себя окончательно - сходить к участковому  после выходных. А пока, не дожидаясь понедельника, он отыскал в антресолях увесистый молоток и зычно постучал по батарее. Наверху стихли, но когда пенсионер начал проваливаться в царство Морфея, крики страсти возобновились.

- Черт знает что такое, - выругался Оболонский и принял две таблетки феназепама. Однако ни через час, ни через полтора сна не было, несмотря на то, что наверху воцарилась долгожданная тишина. Петр Федорович ворочался в постели и мысленно проклинал завод по производству феназепама со всеми его директорами. В былые времена, чтобы уснуть, ему требовалась одна таблетка, теперь две – что мертвому припарка.  Едва различимые в темноте стрелки настенных часов  показывали без десяти четыре.

Петр Федорович предпринял последнюю попытку уснуть – свернулся под одеялом калачиком, и представил, что он не в центре Москвы, но в глухой сибирской деревушке, в избе. За окном вместо надоевшей слякоти – двадцатиградусный мороз. А в избе тепло и уютно, только слышно, как на улице завывает вьюга, да в печке потрескивают дрова.

********************************************************

Проснулся Оболонский от непонятного шума. В комнате было светло, на часах – начало третьего. «Значит, все-таки лекарство неподдельное», - подумал он, одновременно пытаясь локализовать  источник шума. Людское многоголосье смешивалось с гудением вертолетных лопастей. Пенсионер выглянул в окно и обомлел: на Болотной площади в окружении полиции собралась невероятной величины толпа с флагами и транспарантами. Тысяч сто! Последний раз такое скопление людей в Москве он видел в 93-ем. Небо над домом рассекал вертолет МЧС. «Революция», - мелькнуло в голове Оболонского.

Петр Федорович включил телевизор. Из двух каналов, которые транслировал старенький «Садко», по первому был балет «Лебединое озеро», а по второму – передача из серии «Пусть соседи тебе обзавидуются». Тогда пенсионер достал корабельный бинокль, со времен службы в ВМФ, и навел резкость на толпу. В поле зрения обозначились люди с белыми ленточками, белыми цветами, и такими же белыми шарами. В руках они держали нелицеприятные лозунги в адрес действующей власти.
- Мать твою ити! – прошептал пенсионер, - Революцию проспал!

Движимый  непонятной ему самому энергией, Петр Федорович облачился в  форму капитана второго ранга с медалями, которая  четверть века, невостребованная, пылилась в шкафу. Потом дрожащими руками налил сто грамм и залпом опрокинул водку. Проверил газ, электроприборы, закрыл квартиру на все замки и вышел на улицу.

Попасть на  площадь можно было только со стороны Фаллеевского переулка. Людской поток, обогнув полицейские кордоны, принес Оболонского  к  рамкам-металлоискателям.
- Колющее, режущее есть? Открытые жидкости? – спросил сержант на входе. Петр Федорович отрицательно замотал  головой. Полицейский ощупал его бушлат.
- А что случилось? Почему столько народу? – осведомился пенсионер, но в спину уже напирала толпа. Сержант переключился на других.

Петр Федорович, следуя большинству, двигался в глубину площади. Перед глазами мелькали плакаты «Даешь честные выборы!», «4 декабря – день позора власти», «Результаты выборов – делить на 87!» и уже совсем откровенный  - «Путина в отставку!».  У «лужковского» моста худенькая девушка  раздавала белые ленточки с надписью «Я против жуликов и воров!». Оболонский взял  ленточку и по примеру остальных закрепил ее в нагрудном  кармане  бушлата. Парень рядом предложил  пенсионеру значок с изображением перечеркнутого медведя. Значок Петр Федорович убрал в карман – приколоть его не получилось, замерзшие пальцы не слушались.

Оболонский обратил внимание, что вокруг доминировал белый цвет: белые ленточки, белые цветы в руках людей, самые разные – гвоздики, хризантемы, розы, белые шарфы и шапки, белые воздушные шары. Несколько молодых людей завернулись даже в белые простыни. А флаги были самых разных цветов и размеров. Целое море флагов.

На трибуне кто-то произносил речь, часть слов была не слышна. Собравшиеся периодически выкрикивали лозунги за оратором. «Позор!» - кричал Петр Федорович вместе с остальными  и сжимал кулак вытянутой вверх руки. Потом кто-то зажег дымовую шашку. Площадь затянуло едким дымом, и люди с криками «Долой провокаторов!» стали расступаться. Пенсионера оттеснили к набережной, где стояла группа преподавателей МГУ с плакатами.

В какой-то момент Петр Федорович почувствовал себя плохо. Сердце бухало прямо у горла, делая тягостные паузы. Во рту пересохло. Пенсионер вылущил «валидолину»  и  хрустнул ее зубами.  Расстегнул ворот бушлата.

У памятника Репину, возле парапета, Оболонский нашел свободный клочок земли и решил там остановиться. Стало легче – сердце вернуло прежний ритм.  Хмурое небо сыпало мокрым снегом. На улице было сыро и зябко. Ежесекундно щелкали затворы фотоаппаратов. Из динамиков звучала песня Виктора Цоя «Мы ждем перемен». Несмотря на переполненность площади, народ все прибывал и прибывал.

Оболонский огляделся по сторонам.  Сзади над ним возвышался бородатый мужик лет сорока пяти  с добрым лицом. В руках его был транспарант «Ребята, мы вас не выбирали!»
- Стало быть революция? – виновато спросил Петр Федорович, не найдя больше, к кому обратиться.
- Можно и так сказать… А ты хочешь революцию, отец? – улыбнулся «бородатый».
Оболонский пожал плечами. У него были свои претензии к власти, но хотел ли он революции? Петр Федорович не знал. Его отец пришел с войны израненный и очень страдал. Петр, тогда четырнадцатилетний мальчик, со слезами в глазах наблюдал  мучения отца, в позвоночнике которого сидели минные осколки. А вскоре и сам стал военным. Но воевать не пришлось. Бог миловал.
- А если революция, то какая? –  спросил пенсионер.
- Какая? – «бородатый» задумался, - Снежная!
- Почему снежная?
- Белый цвет – символ чести и достоинства. Протест против «грязных» выборов. У самого-то вон белая ленточка, - «бородатый» кивнул на грудь пенсионера. - А потом, зима, снег – очень символично.

***********************************************************

Позже, когда люди покидали площадь и толпами шли к метро, образовав под ногами водянистое месиво, Петр Федорович  точно знал, что революции на сегодня не случилось. Но название все же красивое – снежная революция. Надо будет запомнить. Да, и не забыть сходить к участковому в понедельник. Обязательно!