Круговерть

Молодой специалист штейгер был принципиальным бескомпромиссным человеком. Он требовал неукоснительно выполнять правила техники безопасности, что практически никогда невозможно, да и Россия без векового «авось!» не Россия. Заступающие шахтёрские смены теряли время, количество добычи угля снижалось, а с ним снижались прибыль хозяина и заработки рабочих. Недовольство сверху  и снизу накапливалось. Он всё понимал, но отступить от правил не мог.
Сегодня Сергей Николаевич приехал на службу раздавленный и опустошенный. Его невеста поссорилась с родителями и сбежала с каким-то офицером в неизвестном направлении. Служебный долг пересилил позор и обиду, он автоматически проверил экипировку и состояние заступающей смены, отстранил от работы троих выпивших шахтёров, пообещав при повторении уволить, и уже собрался уходить, когда за спиной услышал в свой адрес пьяный мат бузотёра Прохорова.
- Повтори, что ты сказал, негодяй!
Прохоров повторил. Терпение лопнуло, он вложил в удар всю свою крестьянскую ненависть. К счастью нос не сломал, но крови было предостаточно. Рабочие зароптали, но Сергей их не слышал, так как сразу направился в управление готовить отчет.
Напрасно управляющий шахтой уговаривал шахтёров спуститься в забой, те отказались наотрез. Прибывший хозяин потребовал найти штейгера и привести к нему. Сергей только по пути в управление узнал о забастовке. Он начал сбивчиво объяснять хозяину сложившуюся ситуацию, но тот резко перебил его.
- Достаточно. Ничего объяснять не надо, Вы уволены. Получите расчёт, я распоряжусь.
Уходя, он услышал голос управляющего: «Сергей Николаевич, подождите меня в приёмной».
- Илья Ильич дорогой, - увещевал хозяина управляющий, - Вы вправе поступать так, как считаете нужным, но послушайте мой добрый совет. Скоро я ухожу на пенсию, силы и здоровье на исходе. Поверьте, лучшей кандидатуры на должность управляющего шахтой, чем Сергей Николаевич в ближайшем окружении Вы не найдёте. За оставшееся время я постараюсь его подготовить в лучшем виде.
Хозяин велел позвать штейгера.
- За Вас просит управляющий, поэтому поступим так, Вы идёте к шахтёрам, извиняетесь за рукоприкладство и убеждаете их приступить к работе. Если Вам удастся уговорить забастовщиков приступить к работе, у Вас будет полгода испытательного срока. Если не удастся, приказ об увольнении остаётся в силе. Выполняйте.
Шахтёры, подогреваемые Прохоровым, встретили штейгера озлобленно.
- Тихо! – Я сказал, ти-хо!.. Приношу свои извинения за рукоприкладство. Этого никогда не было раньше и не будет впредь. Ещё раз извините, не сдержался, но правила техники безопасности требую соблюдать. Отклонений не допущу.
Ропот усилился. «По Вашей милости мы получаем в два раза меньше, чем соседи… там штейгер ни глупее Вас… наши семьи голодают, а вам с хозяином только бы карманы набить», - неслось из толпы.
- Неправда! Я забочусь о ваших жизнях.
- Что вы его слушаете? Гоните холуя к чёртовой матери! – вопил Прохоров.
- Прохоров, Вы уволены, остальные спускайтесь в шахту, и приступайте к работе.
- А кто будет кормить его детей? – спросил кто-то.
- О своих детях должен думать в первую очередь он, а уж потом я или кто-нибудь другой.
Недовольство возрастало. Сергей понял, переубедить рабочих не удалось. Но тут появилась заплаканная женщина и рассказала, что на соседней шахте обвал, есть человеческие жертвы. Сергей обвел притихших шахтёров глазами, подумал: «Бараны они и есть бараны», но ничего не сказал, а круто повернулся и пошёл домой.
На следующий день он узнал, что смена сама прекратила забастовку и преступила к работе. Шахтёры постепенно привыкли к новым требованиям, повысили дисциплину, а с ней возросли заработки. Штейгер в конторе не отсиживался, большую часть рабочего времени проводил под землёй рядом с ними. Это сближало. А через полгода Сергея Николаевича назначили управляющим шахтой.
Он стал получать большие деньги, женился на шестнадцатилетней красавице Маше, которая родила ему пятерых детей: четыре дочери и сына, построил в городе роскошный каменный дом и главное купил упряжку донских рысаков – мечту и гордость преуспевающих людей. Судьба ему улыбалась.
«И какой же русский не любит быстрой езды!» Он летит на крыльях удачи, обгоняя крестьянские повозки, довольный, самоуверенный, счастливый и счастью этому не видно конца. Впереди показался экипаж работодателя, хозяина шахты.
- Семёнович, обгоняй! – приказал кучеру.
- Ой, барин, не надо бы….
- Не трусь! Обгоняй!
Рысаки легко обошли экипаж хозяина, обдав клубом въедливой пыли. Илья Ильич улыбнулся из окошка и попросил жестом остановиться. Просьбу выполнили. Хозяин вышел навстречу, поприветствовал управляющего кивком головы, взял у своего кучера кнут и со словами: «Больше никогда не обгоняй меня» отстегал кучера Сергея, молча сел в экипаж и поехал дальше.
- Паны дерутся, а у холопов чубы трещат, - резюмировал Семёнович, болезненно потирая ушибленную спину.
Недоразумение забылось, дальше всё шло превосходно, но грянула революция, потом гражданская война. Город переходил из рук в руки, шахты не работали.
Однажды во двор ворвался Прохоров с группой пьяных красноармейцев, вытолкал Сергея Николаевича во двор, поставил к стене и стал угрожать расстрелом. Машенька вывела пятерых детей «мал, мала меньше», упала в ноги палачу и стала умолять о пощаде. Поизмывавшись вдоволь Прохоров, ушёл, пообещав вернуться. Рысаков давно конфисковали, дом пришлось продать, чтобы прокормить  большое семейство. Жили впроголодь, еле-еле сводя концы с концами, перебиваясь случайными заработками.
Победили красные. Прохоров стал председателем райисполкома, а Сергея Николаевича поставили на должность главного инженера на одну из шахт. Он с трудом привёл её в рабочее состояние, прошло немало времени, прежде чем дали первый уголь. Казалось, жизнь налаживается, так нет - «шахтинское дело». Прохоров выждал момент, когда на шахте произошёл обвал, после которого одному шахтёру раздавило ногу. Сергея Николаевича обвинили во вредительстве и подготовке переворота, так как при обыске за зеркалом нашли револьвер, а также припомнили, что до революции он избивал рабочих. Дело было явно сфабрикованным и технически безграмотным. Он пробовал защищаться, но как можно доказать ослу, что он не верблюд. Подсудимому предоставили последнее слово. «Расстрела не миновать!», - подумал обвиняемый.
- Граждане судьи, если Советской власти нужен уголь, то все отдаваемые мной распоряжения правильные, если власти нужно что-то другое, то я не знаю, я не специалист.
Прокурор скрипнул зубами, зал загудел и затопал от негодования. Подсудимого отправили в камеру без объявления приговора.
Через три дня к нему пришёл специалист, они обсудили случившуюся аварию профессионально. Власть поняла, обвиняемый не виноват, извинилась и предложила должность с большим повышением. Сергей вернулся в семью, жизнь продолжалась. Вскоре старшая дочь Тамара по настоянию матери вышла замуж за молодого инженера выпускника вуза в городе Новочеркасске и родила ему меня.
Шёл голодный 1933 год, в поиске заработка отец уехал в Среднюю Азию, в пути его обворовали. Зимой голодный и разутый, без копейки в кармане он с трудом добрался домой, где умер от скоротечного туберкулёза через 6 дней после моего рождения. Рассказывают, очень обрадовался, когда ему показали меня.
Мама вторично вышла замуж. Чтобы не мешать молодоженам, бабушка забрала меня к себе. Вскоре отчима призвали на войну с Финляндией, а мама умерла в Сибири, когда мне исполнилось 6 лет. Я помню её урывками: отчим, мама и я собираем в сопках цветы багульника, и ещё, мы с мамой стоим на деревянном мостике через маленькую речушку; я увидел на сваях под водой блестящую медную скобу похожую на букву «Т», и кричу: «Мама-мама, смотри – самолётик!»  Помню, в Уфе стоим с ней на берегу озера, по которому плывёт лодка, а в ней рыбаки о чём-то громко спорят. Странно, мы никогда не жили в Уфе. Уже, будучи взрослым, я спросил у бабушки, и она подтвердила, что мы с мамой были проездом в Уфе. И последняя картина, она умирает в больнице. После похорон, на которых я не был, мне сказали: «Мама уехала далеко и вернётся нескоро».
Очень часто помню себя в поезде. Дедушку по роду службы нередко переводили с места на место, следуя за ним, мы изъездили всю Сибирь, Казахстан и, разумеется, Донбасс.
Стук колёс: тук-тук, тук-тук, тук-тук немалая часть моего детства.