О дальних-дальних предках. Часть IV

               

                Гунны. Тюрки.

    Широко раскинулся Великий степной пояс, из Азии в Европу протянулся. Тысячелетиями бродили по нему скотоводы кочевники. Раскидывали свои войлочные кибитки, выгоняли на пастбища табуны коней, стада яков, верблюдов, отары овец. А потом прикрепляли свои кибитки на повозки, сажали в них женщин и детей, загружали свой нехитрый скарб и ехали дальше. Мирная картина, верно? Но мало таких мирных картин в истории Великой степи. Все чаще быстро-быстро двигались кочевники, спасаясь от более сильных племен, племен завоевателей. Жестокими были схватки. Сгоняли женщин и детей в кучу, угоняли в рабство, мужчин безжалостно рубили на куски, забирали скот и лошадей. Стала степная полынь горькой от слез горючих. Поседел ковыль, глядя на кровавые побоища. Клонит ковыль голову к земле, нашептывая ей сказания о прошлых делах. Скорбно вздыхает земля, кутается в зыбучее марево…

   Те давние времена и мы, люди, помним. Смотрим из своего времени во времена ушедшие, пытаемся сквозь то марево разглядеть житье-бытье предков наших…

                ***

                Гунны.

   Проникает взгляд далеко-далеко, в азиатские земли, в первое тысячелетие до новой эры. Что это так суетятся китайцы? Тьму людей нагнали, работают от зари до темна. Это они стену крепкую да длинную строят, Великую Китайскую стену, что на тысячи километров протянулась – от злобных варваров отгородиться хотят. Измучили их разбойники бесконечными набегами. «Сюнну» их китайцы прозвали – «северные варвары». Эти варвары были так многочисленны и сильны, что создали мощную империю – первую империю кочевников. Позже весь мир узнал сюнну под именем гуннов (переиначили по-своему) и содрогнулся от ужаса.

    Были гунны коренастыми, коротконогими, одетыми в шкуры. Испуганным людям мерещилось, что это чудовища, двуногие звери. Казалось, что гунны намертво приросли к своим лошадям: ели и пили на них, торг вели, спали, пригнувшись к лошадиным шеям. Мясо сырое, согретое под седлом, ели, кобылье молоко пили. А уж воины были – страсть! Появятся из ниоткуда, наразбойничают и исчезнут, будто не были. Луки гунны изобрели особые, никто таких не видывал: огромные, размахом метра в полтора, крепкие, из разных пород деревьев склеенные, костяными пластинами укрепленные. Такая сила убойная была у тех луков, что панцири легко пробивала. Тяжелая конница быстро исчезла со степных просторов – бессильной оказалась перед гуннскими луками, уничтожили ее гунны. Стрелы длинные они «свистунками» называли. Прикрепляли к стрелам костяные шарики с отверстиями, которые в полете издавали угрожающий свист. Люди пугались, лошади шарахались. Да и как не испугаться, когда туча стрел летит и шипит-свистит, подобно Соловью-разбойнику. Паника начиналась во вражеских рядах, лошади метались, сбрасывая всадников.

   Жестокими были. Их первый предводитель Модэ приучал, сказывают, своих воинов слушаться его приказов беспрекословно. Выстрелит в человека – кто за ним не стреляет убивал. Выстрелил в любимую жену, снес головы тем, кто не осмелился стрелять. Выстрелил в коня верного – уже меньше голов на землю попадало. А уж когда в отца родного выстрелил – упал отец, весь утыканный стрелами. Таких кровожадных и беспощадных врагов человечество никогда не видело.

  Да, умели гунны воевать! Сделают вид, что все, конец, ослабели, бегут от врага, а на самом деле заманивают так вражье войско в ловушку. Однажды китайского императора с его армией увлекли в горы, притворились, что отступают, заманили в горное ущелье да там и заперли на целую неделю. С запада гуннские воины на белых конях выстроились, с востока – на серых с белым пятном на лбу, с севера – на вороных, с юга – на рыжих. Помощи ждать китайцам неоткуда – везде конские морды да свирепые всадники. Сдался император, даже дочь свою в жены вождю гуннов пообещал, подарков драгоценных, сколько пожелают. Отпустили оголодавших китайцев с миром. А когда император обещание не выполнил, разорили Китай рассвирепевшие гунны. Бушевали, пока императорскую дочку и караван подарков не получили.

   С Китаем помирились и на запад двинулись. Всех, кого встретят, подчиняли. Думаешь, впереди войска они самых бесстрашных воинов своих ставили? Как бы не так! В авангарде у них войско из побежденных народов шло, чтобы первый удар принять, погибнуть от стрел, топоров да копий еще не уставшего врага. Лишь потом, в разгар битвы, и сами гунны со свежими силами кидались в бой. Побеждали всех.

    Когда до Южного Урала добрались, сарматов, аланов разгромили, включили в свое войско. И двинулись дальше, завоевывать Европу, ведомые неустрашимым вождем Атиллой. Шел третий век новой эры. Началось Великое переселение народов, вызванное смертоносными ордами гуннов. Время то назвали Эрой тюркского владычества, которая растянулась почти на восемь веков. Гунны были предками тюрков (торков, турков), племена которых сформировались чуть позже, дали миру язык, называемый до сих пор тюркским.

    А башкирские минские роды, что и сейчас здравствуют, произошли, говорят, от гуннов…


                ***

                Тюрки.

     Кто такие тюрки? Народ из века в век, из уст в уста легенду об их происхождении передает. Повздорили, мол, два азиатских племени. Так рассорились люто, что одно племя вырезало другое начисто. Не умер только мальчик  десятилетний. Отрубили ему руки и ноги да бросили, решили – и так умрет. Вышла о ту пору на охоту волчица. Увидела она мальчика, пожалела его, раны зализала, мясом кормила. Выжил тот мальчик, повзрослел, окреп, в благодарность женился на волчице-спасительнице. На беду враги прознали, что он жив, налетели вороньем, убили безжалостно. А волчица в дальние горы убежала, спряталась в пещере высокой неприступной горы, называемой Отюкинской Чернью, что в Хангайских горах возвышается. И родились у нее волчата. Десять крепких сыновей вырастила волчица. Выросли волчата, превратились в людей. Женились, как положено, на девушках соседних племен.

    Один их внуков волчицы по имени Ашин самым храбрым, умным был. Объединил он десять племен, сам вождем стал. И прозвались они тюрками, то есть «союзом десяти стрел». «Стрелами» они свои племена называли. Видно, почитали стрелы, что пропитание да победы им приносили. А стреляли так, что никто не мог с ними сравниться. Скачут на коне, подобно ветру быстрому, стреляют и вверх, и вниз, и вправо, и влево, всегда в цель попадают: в зверя, в птицу, в человека. Пока враг только тетиву натягивает, они десять стрел успевают выпустить. Про них говорили испуганные враги: у тюрков четыре глаза –  два на лице, еще два на затылке.

    И был у них обычай мальчиков своих сначала одним именем называть, а когда первого врага убьет, то другое имя ему присваивали, считали, что мужчиной стал. Праздник устраивали, честь воздавали новому воину. Видишь, как получается: муж-воин – это тот, кто убивает, вот с детства и  приучали детей к жестокости, к побоищам кровавым.

  Гордились тюрки богатством, презирали бедность. Хвастались: вот я в пятнадцать лет на Китай, мол, ходил, много жен там себе взял, много шелков да богатств всяких привез, коней да верблюдов пригнал. А ты сидишь, безлошадный, дома, ни на тебе ничего нет, и внутри у тебя пусто – тьфу на тебя. Богатых хоронили пышно, с почестями. Одевали покойника в шелка бесценные китайские, оружие богатое, посуду, полную мяса сытного, украшения из серебра и золота рядом раскладывали. Коней его забивали, мясо варили и съедали на тризне, а конские головы и ноги в могилу закапывали, чтобы на том свете непременно кони были. Сверху большой курган насыпали. Бедного же хоронили иначе: глиняный горшочек с едой, стрелы в колчане из бересты, а вместо коня – баран, взнузданный наподобие лошади. 

   Когда разрослось содружество Ашина, плечи расправило, начало захватывать чужие земли. Империю создали. Это мы так говорим – «империя», «государство», «страна», а они по-своему величали – «каганат». Это уже в пятом веке произошло. Вошли в Тюркский каганат многие племена. Большую силу набрали  огузы, которых соседи-китайцы называли «теле» – «тележники», значит, наверное за их длинные многочисленные повозки с кибитками, снабженные арбалетами для защиты от врагов. Расскажу я тебе, дружок, об огузах в следующий раз, а то устала, отдохнуть хочу.

   Скажу только, что язык огузов лег в основу языка их родственников – башкир…