Забытая истина

« — Люди забыли эту истину, — сказал Лис. — Но ты не должен ее забывать.
Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили.
И ты отвечаешь за свою розу...
— Я отвечаю за свою розу... — повторил Маленький принц,
чтобы хорошенько это запомнить.»
     А.С.Экзюпери




   Дул влажный ветер, приклеивая к асфальту сорванные листья. Вяло моросил дождь, забрызгав очки и распушив волосы. Упираясь подбородком в сцепленные пальцы, на холодной скамейке сидела женщина, покачиваясь в такт мыслям. Можно было пройтись или вызвать такси, но она ждала автобуса. Когда придет – не важно. Только бы повременить с возвращением домой: от нее ушел муж, любимый и боготворимый ею. В верности его ни разу не усомнилась за двадцать шесть лет, прожитых вместе.  Военный строитель, он подолгу не задерживался на одном месте. Сколько гарнизонов  сменили. Встречи, недолгая дружба, прощание и опять на новую стройку.


   Первую беременность, случившуюся некстати, Вероничка скрыла от мужа: только-только «обмыли» капитанскую звездочку. А следом предстоял переезд в Рио-де -Возжаевку, как он насмешливо окрестил новое место службы в Амурской области. Аборт вызвал осложнения, но она и об этом не сказала мужу. Мать в письмах успокаивала: «не ты первая, забудь, еще родишь».

    Приехали на место – мела пурга, сгущая ночь. Их встретил водитель на машине из воинской части. Добирались долго, преодолевая заносы на дороге. Кое-как обустроились. Наутро Вадим ушел представляться начальству, а Вера решила пройтись – поосмотреться, что за место, где им предстоит жить. Сначала она не почувствовала мороза, но холод забирался под коротенькое пальто, ноги в новеньких сапожках из военторга быстро озябли. Конечно, она простыла…  Как ни надеялась, не могла забеременеть.
   Сколько раз в последующие годы, вспоминая аборт, она казнила себя. Съездила в город, исповедалась в церкви. При всякой возможности ставила свечку за упокой души убиенного младенца. Но Бог не простил – она упустила свой шанс, и уже не могла стать матерью. Никогда. Однако муж остался в неведении: не покаялась, не проговорилась, несла свою боль одна, хотя чувствовала, как Вадим ждет от нее: "я беременна".
     Каждый месяц он поглядывал на нее с надеждой, через знакомых записал на прием к профессору, выбивал путевки в санаторий. Она добросовестно ходила к докторам, ездила, скрепя сердце, в санатории, но мужу так и не призналась в грехе: боялась, что он не простит, и у нее не останется даже семьи. Да и Вадим – с годами она только сильнее любила его, балуя, как ребенка.
Можно было усыновить детдомовского ребенка, но сначала Вера не соглашалась на предложение мужа, ожидая своего, а после было уже поздно.
Вадим же со временем свыкся с бедой: не разводиться же.

   Демобилизовавшись, муж создал свою строительную фирму, и, наконец-то, началась, как ей думалось, спокойная жизнь в собственном доме, который она азартно обустраивала. Дела у Вадима шли успешно, предприятие развивалось, принося прибыль, и он настоял, чтобы жена оставила работу и занялась домом: «Отдохни, солнышко. Поживи в свое удовольствие!»
   Привыкнув за годы к ненормированному рабочему дню мужа, она и сейчас не обращала внимания на его позднее возвращение, поездки на объекты по выходным. Офицерская жена, ее удел – ждать.
   Вот и в то осеннее воскресенье он вернулся «с объекта», когда сумерки затемнили окна. Однако от ужина отказался, не голоден, мол. Сидел в кухне, опершись на стол, то поглядывая на Веру, то отводя взгляд. Молча достал коньяк, выпил, еще добавил. Наконец, посмотрел куда-то мимо нее и сказал:
- Вера, у меня будет ребенок. Сын. Я виноват перед тобой, и нет мне прощения. Но мой долг – быть с сыном. Он должен родиться во второй половине декабря.
 
   Ошеломленная, женщина молчала, словно не понимая слов, не улавливая их смысла. А муж (еще муж!) с трудом подбирал фразы, жалея ее.
- Дом, машину, шофера, дачу – все оставляю тебе… Соберу только чемодан со своими вещами. И, можно, возьму из книг, моих?
Женщина молчала.
- Тебе не о чем беспокоиться. Ежемесячно будешь получать денежный перевод на банковский счет. Как и сейчас, ни в чем не будешь нуждаться.
Женщина молчала.

- Ты умная, заботливая, самоотверженная женщина. За все благодарю тебя.
Пойми меня, Вероника, ничего нельзя изменить... Это единственный шанс – стать отцом. Не хочу, чтобы мальчик, едва родившись, стал ненужным, брошенным, полусиротой. Я не могу отказаться от сына. Это не по-христиански. Да и мать там...
А ты сильная, ты сможешь без меня.

     Вадим еще что-то говорил, объяснял… Женщина молчала в тупом оцепенении, и он, было, подумал, что Вера все знала давно, раз не удивилась.
Он сидел у стола, ожидая, что жена заговорит, наконец, закричит, осыплет упреками.
Она же стала протирать сухие чашки и ставить их снова на полку, взялась за тарелки.
С облегчением, что ссора не случилась, мужчина поднялся, озабоченный лишь минутой прощания – продержаться, не обнять, не начать успокаивать, не коснуться ее.

- Уходи. Никто тебя не держит. – Улыбаясь, Вероника повернулась, медленно окинула взглядом с головы до ног, и вышла, тихо прикрыв дверь.
И холод слов, и раздражающе пренебрежительный тон удивили Вадима. Он готов был к упрекам, слезам, женской истерике, но только не к презрению, не к своей ненужности ей. ЕЙ! "Моя любимая... Разве ту можно сравнивать с тобой? Но там мой сын..." - он молчал. Понятно, мужчины не плачут...

   Вера отпускала его, не сделав попытки удержать. Его, любимого мужчину, первого и единственного, не укоряя, не пытаясь образумить, остановить?
Показалось, что она отреклась от него с облегчением, словно сбрасывая тяготивший груз. Он же почувствовал обиду: неужели ничего не значит для нее? Или она тоже разлюбила? А он, дурак, мучился, откладывая свое признание до последнего, жалел ее. "Эх, бабы… И она, как та… Правда, та просто приперла его пузом, позарившись на кошелек, как сказала "доброжелательница»".

   Развод не долгий: детей у Чурсановых не было, тут же в ЗАГСе, при них, все документы и оформили.   
   Вадим Сергеевич ушел в свою новую жизнь, а Вера Владимировна, осознав свою внезапную ненужность, вернулась в "хоромы". Но стала чахнуть, несмотря на заботу и участие сестры, друзей и приходящей домработницы.
Она похудела, есть не хотелось, донимала бессонница. Она заставляла себя подняться утром, сама поливала цветы. Пила остывший свежезаваренный кофе, включала записи Кортазара, бралась за книгу. Но полная апатия одолевала ее душу, и беспричинные слезы только злили. Сестра записала ее на прием к знакомому невропатологу, она сходила. Диагноз не удивил: депрессия...

*/*

   Проводив сестру, Вера, уже привычно, не спешила, бесцельно блуждала по улицам, присаживалась на остановках: ей совсем не хотелось возвращаться в свой дом, в тишину и пустоту жилища. Так бы и сидела всю ночь… Она не сразу заметила остановившуюся рядом машину и мужчину, направлявшегося к ней. Не испугалась, равнодушно глянула на него.
- Женщина, вам плохо? Нужна помощь? – Озабоченно спросил он.
Она покачала головой:
- Нет, все хорошо. Спасибо. – И снова опустила голову.
Но мужчина не уходил.
- Послушайте, уже за полночь, не стоит одной сидеть здесь – автобуса не дождетесь. Холодно, простудитесь. Позвольте, довезу вас домой.
Вера растерялась, отнекивалась, еще крепче обхватив себя руками. Она и вправду продрогла. Но ехать с незнакомым мужчиной ночью? Нет, конечно.
- Милая женщина, да не бойтесь вы! Вот вам паспорт, вот водительские права – возьмите и держите у себя, пока доедем.
Взяв документы, Вера села в машину. Назвала адрес  и … отключилась. Она проснулась от тихого постукивания. Ничего не понимая спросонья, обвела взглядом незнакомую комнату. В затылке пульсировала боль – не повернуть головы, подташнивало. Стук повторился.
- Да-да. – Произнесла тихо.
Дверь распахнулась, показался сначала поднос, а за ним  мужчина, смутно знакомый.
- Простите. Разбудил вас …
- Вера… Вера Владимировна…
- Дмитрий, вы у меня в гостях. – Он улыбался радушно, – не бойтесь, я врач, 
Женщина смутилась и хотела встать, но голова закружилась, и Вера повалилась на подушку.

   Больше недели она пробыла под присмотром доктора в его доме. На все ее  «мне неудобно», «нужно домой», «не хочу стеснять вас» Дмитрий мягко и терпеливо, с профессионально поставленными интонациями отвечал, что у нее гипертонический криз, и нужен постельный режим.
- Как только вам станет лучше, я сам отвезу вас домой. Договорились?

   Вера пила лекарства, нехотя ела и спала, спала, так много, как никогда. Хозяин уходил на работу, заботливо оставляя для гостьи приготовленную им еду. Вечером они ужинали, придвинув столик к ее дивану. А после он рассказывал ей о фильмах, которые когда-то смотрел, живя в Москве, о странах, где ежегодно бывает по «горящим» турам, о книгах, об исторических событиях, связанных с их городом. Включал записи классической музыки, они слушали. После обсуждали мелодию, манеру исполнителя, касались творчества композитора и его современников. В развитие темы он включал новую запись. Музыкальная терапия, только ли?   
 
   Обаятельный мужчина, неутомимый рассказчик-интеллектуал, он внушал спокойствие, и уже не казался Вере чужим, незаметно она даже как-то привыкла к нему. Тем более, Дмитрий ничего себе не позволял, ни намека на флирт, и, естественно, ее настороженность ушла. Как-то разговорившись, она поведала новому знакомому о своей семейной проблеме. Выговорилась, чувствуя понимание собеседника.
- Мой вам совет, Вера: и думать забудьте. Ваш бывший – предатель, как ни крути. Перебежчик. Вы красивая женщина. Поживите для себя. Заведите себе мужчину. Любовника. Ну, что вы краснеете? Жизнь продолжается! – Он рассмеялся.

   Наступил день, когда Вера Владимировна вернулась домой. Дмитрий Николаевич поднялся  вместе с ней в уютную квартиру, предмет женской гордости. Не отказался от кофе. А после, не засиживаясь, попрощался:
- Не грустите, милая Верочка. Все у вас будет хорошо. Если что нужно, звоните!

   Казалось бы, эпизод, но он имел продолжение. Вера пошла на поправку, хотя неожиданно осознала психологическую зависимость от нового знакомого. Радовалась его приходу, грустила, когда он уходил. Дмитрий навещал ее, но все реже. Правда, звонил по вечерам, и они подолгу беседовали. Однажды он не позвонил, не позвонил на следующий день, и Вера забеспокоилась – не случилось ли чего. Решившись, она набрала номер, но после длинных гудков включился автоответчик, предложив оставить сообщение. Позже она перезвонила еще раз, но «абонент временно недоступен».
    Через несколько дней Дмитрий объявился, ничего не поясняя, однако. И Вера снова улыбалась, слушая его голос (а тембр действительно заговаривал ее). Телефонные разговоры по вечерам скрашивали одиночество, рассказы Дмитрия отвлекали от повседневности, внося новое. Она убедила себя, что он для нее, как брат, перестала стесняться и уже звонила сама. Но не часто удавалось встретиться: то у него было дежурство, то тяжелый больной, то мальчишник, то кого-то встречал, то провожал. Женщину это задевало (невольно), но она не подавала вида.

    Изредка он заезжал, неравнодушный к ее пирожкам с капустой. Случалось, привозил диски с новыми записями и они вместе смотрели фильм или оперу, после чего он дотошно выспрашивал ее мнение. Иногда, сам прихватив "заварнушки" из кондитерской, он говорил с порога:
- Ну, мать, будем чаевничать! И они подолгу болтали - обо всем и ни о чем. Вера оживлялась, щеки розовели, в глазах появлялся блеск. Порой она чувствовала на себе отяжелевший взгляд, иногда они целовались - при встрече. Но никогда не больше этого. Женщину задевало: безукоризненно вежлив и галантен, излучает обаяние, жизнелюбивый, но ни шага к сближению.

   Незадолго до нового года Дмитрий Николаевич позвонил утром и сообщил, что заболел. Вера всполошилась, собрала продукты, забежала в магазин и решилась поехать к нему домой, чтобы позаботиться о больном. Уже в автобусе она позвонила ему и весело сказала, что едет, сюрпризом.
- Вера! Прошу тебя, не делай этого. – Ответил он непривычно резко.
- Но…
- Ты слышишь, что я говорю? Не приезжай. Я сам врач.
- Почему? – Она разволновалась.
- Потому что не нужно. Все, оставим этот разговор. – Голос звучал раздраженно и жестко.
   Не находя объяснения такому тону, Вера снова набирала номер Дмитрия – гудки и автоответчик.

   В новогоднюю ночь она все же позвонила и, смущаясь, поздравила Дмитрия.
- Спасибо, бабонька моя! – Явно, он был под шафе.
Слышалась музыка, голоса. 
– Спасибо за пожелания. Спасибо, бабонька моя. И я тебе желаю: встретить хорошего мужика. Только... - он замялся, -  не будь такой доверчивой, как гимназистка.   Кашлянув, помолчал и добавил:
- Простите, Вера Николаевна,но я ведь ничего не обещал. Так ведь?! Ты сама все придумала, девочка моя… Ладно, проехали. С новым годом – с новым счастьем!
- А старое-то куда девать? – Насмешливо сказала Вера.
Но он не услышал, уже отключив телефон.


***
   Многим позже, на дне рождения сестры, Вера Николаевна оказалась одной из слушательниц случайной застольной беседы. Мужское общество обсуждало некоего господина  Евтушенко. По их словам, он никогда не пропускал ни одной красивой юбки, слыл лихим нарушителем женского покоя и находил для себя развлечением новые знакомства, причем  исключительно с женщинами умными, обаятельными и непорочными.
Женщины заспорили, было, обвиняя мужей в предвзятости.

- Да у него целый виртуальный гарем на Facebook, зайдите, посмотри, какие красотки. – Не выдержал один. Хотите – пойдем к компьютеру, полюбопытствуете.
– Позвольте-позвольте!  – нарочито громко вмешался новый голос. – Информация недостоверная: не только Facebook, но и другие  социальные сети – форумы, где тусуется наш Димочка, успешно забрасывая свои сети.
Мужчины захохотали, оценив каламбур. А собеседник добавил насмешливо:
– Дима не дурак. Сноб, хотя давно не москвич. Любитель, скажу вам, интеллектуальных форумов и сайтов. Между нами говоря, он так, знаете ли, лечится от одиночества – знакомится с дамами и ля-ля-ля. Раньше переписывался,  или в особых случаях часами болтал по телефону, теперь «скайпмэн». Там же, сами знаете, и видео... А больше-то зачем? – есть у него медсестрички.


-------
*/ ДОС – дом офицерского состава

Photo  larsky.ru