Возвращение

       ИВАН КВИТКИН.

В рассказе "В степном селе" (опубликован в газете "Слава труду" в №№ 121-122,127-128 за нынешний год) нет ничего выдуманного. Все, что в нем описано, имело место, и старожилы Верхне-Макеевки, Ново-Чигириновки, Усть-Мечетки, хуторов Речка и Квиткин могут подт¬вердить. Пользуясь тем, что это все-таки рассказ, а не строго документальное повествование, я изменил место действия и имена некоторых участников тех драма¬тических событии.
Многие читатели, догадываясь о ком и о чем идет речь, попросили меня все-таки назвать прототипов моего рассказа. С согласия родственников людей, ставших действующими лицами рассказа "В степном селе", выполняю просьбу своих земляков. Дело было так...
В голодном 1933-м году Па¬вел Григорьевич Василенко, в роду которого когда-то были цыгане, чтобы подкормить беременную жену Софью Алексеевну Ерунову (родная тетушка Ивана Власовича Ерунова) прибился в хутор Ново-Чигириновка и попро¬сился на квартиру в старую хату Пантелея Софроновича Казбаненко. На работу Васи¬ленко устроился в совхоз име¬ни Кривошлыкова, после оче¬редного укрупнения хозяйств ставший фермой № 5 совхоза "Красный колосс". Там, чтобы поддержать истощенных ра¬бочих, кроме начисляемой зарплаты, выдавали ежед¬невно по стакану гороха. Это и спасло жизнь жены, которую Павел вскоре перевез в Ново-Чигириновку на подворье Казбаненко. В мае 1934 года Софья Алексеевна родила сына, которого назвали Ва¬нюшкой.
Почему оказалась убитой молодая и красивая женщи¬на? Что за парень пришел к Василенко в тот роковой день? Да и в гости ли он при¬ходил7 Почему на убитом бы¬ла надета рубашка исчезнув¬шего Павла?.. Все это остается тайной, и вряд ли кто когда-нибудь ответит на эти вопро¬сы: участников тех трагических событий давно нет на белом свете, и много воды утекло с той далекой поры...
А в тот день враз осиро¬тевшего Ванюшку отнесли в колхозные детясли, перепе¬ленали и напоили теплым молочком. Ребенок проспал спокойно до самого вечера. Других детей вернувшиеся с работы матери забрали до¬мой, а с Ванюшкой заведую¬щая оставила дежурить моло¬дую нянечку. Та, попросив со-седскую девчушку часок по¬быть со спящим малышом, побежала на "улицу", где под¬жидал ее сердечный дружок-ухажер. Свидание, как водит¬ся, подзатянулось. Тем вре¬менем Ванюшка проснулся и расплакался.   Девочка   не знала, что и делать с ним: го¬лодный малыш прямо-таки заходился в плаче. Тогда она, проявив находчивость, накры¬ла его подушкой, чтобы не слышать надрывного крика. Случайно наскочившая жен¬щина с великим трудом при¬вела в чувство уже посинев¬шего ребенка.
Софью похоронили на кладбище около хутора Квиткин, и Пантелей Софронович поста¬рался, чтобы через время даже место невозможно было найти. С согласия председа¬теля сельсовета сиротку за¬регистрировали как сына Пан¬телея и Анны Казбаненко, не имевших собственных детей. Так в Ново-Чигириновке поя¬вился новый житель - Иван Пантелеевич Казбаненко..
Недели через две, в начале июля, Пантелей Софронович по какой-то надобности ехал в Верхне-Макеевку и по дороге у широкого тернового куста, там, где много позже был по¬строен всем известный мага¬зин "Миру - мир", обнаружил совсем случайно уже поряд¬ком, поврежденный труп муж¬чины. По рубашке, когда-то ма¬терью Пантелея подаренной постояльцу, установили, чтобы поскорее закрыть дело, что это и есть Павел Василенко, внезапно исчезнувший в день гибели Софьи. Розыск на него прекратили, а дело открыли на неизвестного гостя, посе¬тившего в тот трагический день семью Василенко. Фа¬милию его и что их связывало, так и не удалось тогда уста-новить.
Но Паша - Ветерок, как перед самой войной выяснилось, поскрывавшись некоторое время и узнав, что его не ищут, объявился в Верхне-Макеевке. Там он опять женился, пристав в примаки к полу¬кровной цыганке Ксении Кирсантьевне. Они прижили троих детей - двух дочерей и сына.
Павел нигде не работал, вре¬мя от времени пропадая из села на месяц - полтора. Он занимался шабашкой: то подряжался строить, будучи умелым плотником, то ре¬монтировал инвентарь и ходы (телеги), потому что владел и кузнечным ремеслом. Но осо¬бую славу принесли ему ко¬лодцы. Было у него какое-то природное чутье на воду - мог он безошибочно определить, где копать колодец, чтобы вода была вкусная и было ее много. Десятки колодцев вы вы¬копал легкий на руку Паша -Ветерок в селах и хуторах своего и окрестных районов. Говорят, что колодец на са¬мом высоком бугру возле Ольхового Рога - это его ра¬бота.
 

Но в тюрьму Паша все-таки угодил. Уже после освобождения Макеевки от немцев, подвыпивши, он поспорил с мужиками, что был снайпером высшей категории. И чтобы доказать это, из трофейной винтовки выстрелил в звезду над входом в сельсовет. Попал в гвоздь - точно в центр звезды, за что получил пятнадцать лет за¬ключения. Ксении порядком надоели его скита¬ния по белу свету, жизнь на грани нищеты.
В конце зимы 1943 года она вместе с сестрой и темя детьми решила перебраться в пригород Луганска, где была у них родня и где жили люди сытнее. Заколотив хату в Макеевке, женщины отправились в путь, уложив скудную поклажу на санчата, разместив там же и двоих детей. Самую маленькую – грудную девочку Ксения несла на руках.
 В пути где-то в пяти километрах от Кашар их захватили вьюга. Сильный ветер и снежная пелена превратили день в сумерки. Дорогу забило сне¬гом, женщины выбивались из сил, с трудом продви¬гаясь вперед. Холод проби¬рал до костей, ноги вязли по колено, края платков и брови обмерзали, и струйки таявшего от дыхания снега слепили глаза У какого-то густого кустарника, остров¬ком черневшего сбок зане¬сенной дороги, женщины остановились в затишке и присели прямо в снег около
-Все погибнем, если не оставим тут грудную, - без¬надежно проговорила Ксе¬ния.
-Нет! Ни за что! Грех это великий, - запротестовала сестра и, перехватив слабо попискивающую малышку, прижала ее к груди, и упор¬но продолжила путь. Сестра последовала за ней, волоча санки из последних сил.
В Кашары добрались, ко¬гда уже стояла глубокая, по-зимнему темная ночь. На улицах пустынно, в окнах, наглухо закрытых ставнями, ни огонька. И только в рай¬отделе милиции мерцала лампа, оттуда изредка вы¬ходили и заходили люди. Выждав, пока никого не было, сестра положила сверток с малышкой на протоптанную в снегу тро¬пинку - почти у самого крыльца и спряталась в находившемся напротив полуразрушенном здании. Свое укрытие она покинула поспешно лишь после того, как увидела, что вышедший на улицу милиционер на¬ткнулся на сверток с ре¬бенком, поднял его и внес в помещение.
Как потом, многие годы спустя, рассказывала убор¬щица милиции, они ужас¬нулись, развернув находку. Девочка, вся посиневшая, была едва жива от голода и холода. Малышку обогрели и перепеленали. Начальник милиции Нестеров снял, с себя белую бязевую ниж¬нюю рубашку, она и пошла на пеленки Временно де¬вочку передали в больницу,  где ее лечением занялись медики.
Потом найденыша забрали бездетные люди из Верхне-Калиновки. Приемные родители воспитали Аню и выдали замуж, она родила им внучку. Однако семейная жизнь у Ани не заладилась по вине мужа, и она, узнав, что в Александровке под Луганском проживают ее родная мать и сестра, ре-шила обратиться к ним за помощью и поддержкой. Но мать не признала ее, сестра тоже отнеслась к ней хо¬лодно. Последняя родная ниточка и надежда обры¬валась.
Вернувшись в Миллерово, работала Аня в диспансере для душевнобольных, где встретила и прямо-таки вы¬ходила своего будущего мужа Сергея Михайловича Егорова, доведенного се¬мейными неурядицами до белой горячки. В настоящее время живут в станице Мигулинской - два счаст-ливейших человека в семейном согласии и взаимопонимании..
Вернувшись из заключе¬ния, Паша-Ветерок опять Женился – на этот раз на  одинокой женщине Ульяне из хутора Талловеровка Миллеровского района. Однако и с новой женой жизнь у него не сложилась, как говорили, по его вине.
И все же Павла Григо¬рьевича мучила совесть, и он начал разыскивать своего первенца. Кто-то подска¬зал ему, что его Ванюшка будто бы живет в Боковской и работает в местном аэропорту, куда два раза в неделю летали "кукурузни¬ки" пассажирскими рейсами из Ростова.
В Кашарах Пашу, имевше¬го подозрительный вид, задержала милиция. Созво¬нившись с Боковской, де¬журный выяснил, что там нет и не было никакого Ва¬силенко Ивана Павловича.
Не знал Паша или не соображал, что сын, может быть, живет под совсем другой фамилией. А вскоре после того до верхне-макеевцев дошла весть, что этот беспокойный скиталец замерз в февральскую вью¬гу в стяге соломы на пути между Ольховым Рогом и Кашарами. Так вот и обор¬вались дни Паши-Ветерка, давшего жизнь четверым детям, но так и не приняв¬шего родительского участия в их трудной судьбе. Единственная добрая па¬мять, оставшаяся о нем, -это несколько десятков ко¬лодцев "с живительной род-никовой водой. Что ж, Бог ему судья...
жизнь Ванюшки складывалась во многом так же, как у большинства его сверстников той труд¬ной военной поры и первых послевоенных лет. Было, пожалуй, только одно, немаловажное по тем временам отличие, когда не вернулись с фронта погибшие кормильцы, - был у Ванюшки отец, и особенной нужды семья не испытывала.
Он рос учился в школе, а окончив семилетку, некото¬рое время работал.  Года че¬рез четыре женился. Жена Мария Андреевна родила ему дочку, когда Иван уже служил в армии Прошел год. Как та зашла к Пантелею Софроновичу кума Квиткина Фекла Яковлевна.  В разговоре, передавая хуторские новости, она ска¬зала:
- Мария, была я на днях у своих на пятой ферме в "Красном колоссе". Зашла и к Василенковым, давно их хорошо знаю. Так дочка ихняя в этом году родила двойняшек. Ну, одна девоч¬ка точь-в-точь, как твоя Любочка. Уж не родня ли ваша?..
Пантелей Софронович, то¬же принимавший участие в разговоре, сразу посуровел и разгневался на куму:
- Шляешься, где ни попадя, и болтаешь, что на ум взбредет... И думать забудь: нет у Ванюшки никакой род¬ни, окроме как Казбаны.
А потом, после ухода при¬стыженной кумы Фёклы, наказал невестке.
-Придет Иван из армии  - ни слова ему о Василенковых...
После возвращения со службы Иван Пантелеевич все-таки узнал, что на пятой ферме живет его какая-то родня. Однако отцу говорить не стал: он уважал его и был ему благодарен за все. Хотя, по правде сказать, характер у старого Казбана не сахар, крутенек бывал он со своими домочадцами, но добр и отходчив. Кто не без греха, но крепка та семья, где готовы прощать друг другу промахи и невольные обиды.
Шли годы. Девочки-двойняшки выросли, обзавелись семьями. Одна из них – Ганноченко Таисия Ивановна живет в Талловерово, другая – Алла Ивановна – в хуторе Ново-Донецком.
 Поиски Иван начал после смерти Пантелея Софроновича. Мысль о том, что где-то недалеко, почти рядом живут его кровные сестры или братья, постоянно будоражила его сознание.
- Да хватит тебе, Ваня, мучиться-то, - настояла однажды его жена, Мария Андреевна. – Давай поспрашиваем людей...
Первым отыскался в Усть-Мечетке двоюродный брат Иван Васильевич Василен¬ко. Благодаря ему в 1984 году Иван Пантелеевич встретился со своими сест¬рами и примирил их. Чуть позже произошла встреча и с братом Николаем. Так воссоединилась кровная родня...
Более двух лет назад Ива¬на Пантелеевича постигло большое горе - ушла из жизни жена Мария Андре¬евна, с которой прожил счастливые годы. Построили они два дома, вырастили троих детей. Помогли до¬черям получить высшее образование, а сыну твердо стать на ноги. Обеспечил Иван Пантелеевич вместе с супругой своим прием¬ным родителям - Пантелею и Анне Казбаненко спо¬койную старость и семей¬ный достаток...
Год назад Иван Пантеле¬евич вернулся из Кашар на ту землю, где семьдесят лет назад он родился, - в хутор Ново-Чигириновку. Стал жить с доброй, пре-красной женщиной - Марией Афанасьевной, всю жизнь проработавшей дояркой в колхозе а на склоне лет оставшейся одинокой.
На юбилей Ивана Пантелеевича собрались его семья и родные Марии Афанасьевны. Певучие, дружные, красивые и счастливые, переборовшие все невзгоды, они пели песни до самого утра. Всякие – веселые и грустные, озорные и задумчивые, как сама жизнь, пестрой лентой протянувшаяся от года к году.

Иван Алексеевич Квиткин с Кашары
«Слава труду» №133 2.11.2004,№ 134 4.11.2004, № 136 11.11.2004.